Страница:
— Ты сразу забрал тело Рафеша с собой? — задал еще один вопрос наместник.
— Нет, я сразу и не узнал его. Сообщил о теле стражам на следующий день после прибытия в город.
— Почему ты ждал целый день? — продолжал наместник.
— Я прибыл поздно ночью, утром следующего дня сообщил. Или я должен был бросить все и помчаться к караульным писать доношение?
— Нет, не должен. Ты прибыл сам? — разговор шел спокойно, с едва заметным официозом и нарочитыми нотками.
— Нет, конечно. С сыном.
— С тобой был еще кто-то?
Гефест немного помедлил. Этого требовало повествование. Напуская на себя маску доброго самаритянина, он заговорил.
— Со мной был обессиливший парнишка, годов десяти от роду, я нашел его на выезде из столицы Восточного Царства. — Гефест будто пытаясь восстановить забытое, сделал задумчивый вид и глубокую паузу. Некоторое время спустя продолжил. — Когда я приехал в город, первое что я сделал — послал за Малахом, чтобы тот осмотрел мальчика. Он слаб, редко встает, поэтому я не стал брать его на Совет. Я обо всем этом писал наместнику, или письмо до Вас не дошло?
— Письмо я получил. Историю твою знаю, но хотел, чтобы все услышать от тебя, откуда этот малыш и почему он сейчас не с тобой. — объяснил Фарнлес.
— Так как же быть с дорогами? — снова ворвался в разговор Гвилдор.
— Парень, тебе лет восемнадцать, не много ли ты на себя берешь? — послышался голос из толпы.
— Не много. — выкрикнул, поворачиваясь лицом к толпе, Гвилдор.
— Успокойтесь! — снова встал наместник. — Мы собрались не для того, чтобы устаивать базар, вернемся к истории Гефеста. Что с ним случилось, как он попал к тебе? — настойчиво спросил наместник.
— Точно сказать не могу. Возможно на него напали разбойники, возможно какое-то животное. Никаких следов по близости я не нашел, ровным счетом, как и стражи, которая якобы охраняет дороги… — Гефест перевел взгляд с наместника на Гвилдора. — Там такой же разбой на дорогах, как и у нас, может только мародеры встречаются реже, упади им на головы наковальня.
— Да сколько можно все об одном, да об одном, что твориться на границе? — сказал один из людей, стоявших впереди. — Говорят, варвары на западе разбушевались! Что скажет на это наместник и король?
— Волноваться пока не о чем, варвары свободный народ, они не станут вести открытую войну против Южной Короны, а те стычки, которые были у Келебреттских Гор, не о чем не говорят, они не впервой. — улыбнулся сквозь зубы наместник. — А война, война подождет.
— Хоть бы о малыше больше ничего не спросили. — подумал Гефест.
— Наш любимый кузнец — с небольшой иронией продолжал наместник — расскажет мне все за ужином, сегодня, а может завтра вечером. Жди гостей Гефест, к тебе придут мои люди, чтобы отвести в крепость.
Гефест поклонился и скрылся в толпе. Больше он ничего не слышал, для него городской совет был окончен. Но появилась новая угроза, о чем хочет говорить наместник?
Быстро проходя знакомые городские улицы, Гефест вышел к своему дому. Малах ждал на пороге. Вместе они прошли в дом, по традиции уселись у холодного камина. Гефест несколько раз покосившись на закопченные камни, разжег в камине огонь. В комнату зашел Артрест, и немедленно был послан за горячим чаем.
Сперва поленца в камине вяло потрескивали, не желали поддаваться, давали больше дыма, чем огня. Но их сопротивление быстро таяло перед хаотичной стихией. Языки пламени заплясали, сначала скромно и нехотя, но позже весело и радостно, поглощая дерево со всех сторон, окутывая его собой, пожирая, пируя.
Сын кузнеца вновь показался в комнате. Нес поднос, на котором стояли две большие кружки ароматного чая, купленного Артрестом на востоке по случаю недавних удачных торгов.
Друзья уселись поудобнее. Гефест попросил сына не покидать комнаты, когда тот спиной попятился к двери.
— Что случилось сын, ты выглядишь, будто на тебя недавно сто демонов напали. — с небольшой ухмылкой обратился Гефест.
— Я волновался. Как прошел совет? — сверкая глазами, ответил Артрест.
— Нет причин для волнений. Ничего особенного на сборах не произошло. — уже не так весело, как прежде, а скорее угрюмо сказал Гефест.
— В вашу историю про малыша поверили все? — поинтересовался у отца сын.
— Скорее да, чем нет. Все знают меня в этом городе, и у них нет причин не доверять мне. — уже менее озадачено, ответил Гефест.
— Я пойду, посмотрю за парнем, он сегодня так и не просыпался. Странно, ведь он совсем недавно уже бегал, как молодой жеребец. — натягивая улыбку, которая больше походила на гримасу, сказал Артрест, выходя из комнаты.
— Вот видишь, Малах, Артрест уже почти привык к мальчишке. Ухаживать сам за малышом пошел без просьб и команд. — обратился к знахарю Гефест.
— Кузнец и в Кейталасе кузнец, ты слеп, как крот, — вытянул Малах, делая серьезный и мудрый вид — твой сын еще сыграет злую долю для мальчишки.
— Как ты можешь так говорить о моем сыне, — Гефест привстал из удобного кресла, но скоро рухнул в него опять, специально делая много шума — да ладно, думай, что хочешь. Да вот еще что, почему малышу плохо?
— С парнем сейчас и должно быть так, он слаб, несмотря на сильный дух и закалку тела, он еще слишком мал. Я выяснил, как его зовут — Немо.
— Немо… — задумчиво протянул Гефест, — Сегодня могут прийти люди наместника. Не догадываешься, что ему от меня надо? Неужели он и впрямь так заинтересовался Немо?… - вдруг немного вздрогнул Гефест.
— Не думаю. Скорее, хочет что-то решить с дорогами или с варварами… а, впрочем, мало ли что. — махнул рукой знахарь. — Решай проблемы по мере их поступления. Нечего без причины голову ломать.
В один миг оба собеседника умолкли, погружаясь, каждый в свои размышления.
В голове Малаха пробегали прекрасные зеленые луга, озера и реки с зеркально чистой водой, голубое небо, на котором не было ни единого облачка, легкий ветерок, наполняющий воздух бодрящей свежестью. Повсюду слышались голоса птиц и жужжание кропотливых пчел. Возле горизонта возвышались пики гор, заснеженные вершины поблескивали под светом палящего солнца. Таковым рисовала память прекрасный и таинственный восток, Родину. Затем его ведения проваливались все дальше вглубь восточных краев. Луга сменялись пустыней, где солнце палило еще безжалостней, пропадали реки и озера, больше не слышалось ни птиц, никого. Сплошная тишина, режущая слух. Поднялся страшный пустынный ветер. Песок на барханах зашевелился, и скоро все вокруг покрыла непроглядная песчаная пыль. Буря сгущалась, окутывала все вокруг, соединяла в шумную песчаную пелену землю и небо. Ветер стихал. Буря, лишенная источника бешено завыла, покидая пустыню. Глазам вновь вернулась способность видеть. Взгляд впился в непонятно откуда взявшийся дворец. Его купола скрывались далеко за облаками, уловить где они заканчивались казалось невозможным. Тишина, которая царила вокруг, пыталась вбить в голову, что этот дворец давно опустел, а может и вовсе мираж. Но это было не так. Ворота дворца открылись сами собой, и уже, не понимая ничего, Малах шагнул вовнутрь. Знахарь все глубже и глубже погружался в собственные мысли, но его воспоминания оборвал знакомый голос.
— Ты снова на востоке, друг? — послышался голос Гефеста.
— А ты, как всегда проницателен. — ответил Малах.
— Никак не можешь забыть то, как ты попал в город Неба? — продолжал кузнец.
— Такое не забывается. — со вздохом ответил знахарь.
— Ты жалеешь об этом? — моментально спросил кузнец.
— Конечно же, нет. Я получил там те знания, о которых обычные люди могут только мечтать. — Малах будто снова стал проваливаться в дивный сон, и снова Гефест вырвал его из уз мечтаний.
— Если бы ты мог вернуть время назад, поступил бы ты, как и раньше? Открыл бы секрет Божественной стали смертному? — Гефест немного приостановился, он сам знал секрет этого металла, ведь тот «смертный», о котором сказал кузнец, был его дальний родственник. — Ты бы проклял свое имя еще раз? Ведь тебя изгнали к людям именно из-за этого, не так ли?
— Нет, Гефест, не так, — голос Малаха, кажется, стал еще мудрее, слова вылетали, будто не из уст человека, а из уст полубога. — Божественная сталь… да, она сделал свое дело в моем изгнании, но первое и самое страшное, что я совершил — я обучил твоего деда искусству рыцаря света. Этого паладины мне простить не могли. Хотя теперь та тайна уже не столь скрытна, теперь уже паладины сами набирают себе учеников. История похожа на историю Промита, который дал людям огонь и понес за это наказание, хотя Боги огонь не стали возвращать себе…
Разговор снова зашел в тупик. Гефест не нашел, что сказать. Малах не нашел, что добавить. Кузнец знал, что когда-то Малхазтофей, он же Малах, помог Востоку и Югу одолеть страшное зло, которое окутывало почти все земли Среднего Мира. Воин-паладин Малах открыл неведомые обычному человеку знания, отдал секрет Небесного металла в руки Мефласта — далекого предка Гефеста. И за это был изгнан в мир людей. Лишенный почти всех сил, он должен был века напролет помогать людям, до тех пор, пока полностью не искупит свою вину.
— Если бы не ты, Айзолин поглотил хаос. Ужас, страх, смерть и братоубийство. Вместо городов красовались бы руины. Рано или поздно мир бы умер… — вытаскивая из головы каждое слово, высказался Гефест.
На этом разговор окончился. Малах снова вернул себя в тот город, в который нашел будучи отчаянным запутавшимся мальчишкой. Тогда этот дворец показался простым миражом, но там из простого восточного парня он превратился в Великого Воина Света, как его долгое время называли на востоке. Но вскоре мир забыл своего героя, и, проклятый Небом, забытый людьми, Малах нашел отдых в маленьком южном городке.
Постепенно яркие воспоминания городского знахаря сменились не менее ярким сном. Гефест уснул не многим позже своего друга, только мысли у кузнеца были куда мрачнее, чем у Малаха. Так и продолжая сидеть в креслах возле камина, два друга спали, изредка посапывая.
III. Первая просьба
— Нет, я сразу и не узнал его. Сообщил о теле стражам на следующий день после прибытия в город.
— Почему ты ждал целый день? — продолжал наместник.
— Я прибыл поздно ночью, утром следующего дня сообщил. Или я должен был бросить все и помчаться к караульным писать доношение?
— Нет, не должен. Ты прибыл сам? — разговор шел спокойно, с едва заметным официозом и нарочитыми нотками.
— Нет, конечно. С сыном.
— С тобой был еще кто-то?
Гефест немного помедлил. Этого требовало повествование. Напуская на себя маску доброго самаритянина, он заговорил.
— Со мной был обессиливший парнишка, годов десяти от роду, я нашел его на выезде из столицы Восточного Царства. — Гефест будто пытаясь восстановить забытое, сделал задумчивый вид и глубокую паузу. Некоторое время спустя продолжил. — Когда я приехал в город, первое что я сделал — послал за Малахом, чтобы тот осмотрел мальчика. Он слаб, редко встает, поэтому я не стал брать его на Совет. Я обо всем этом писал наместнику, или письмо до Вас не дошло?
— Письмо я получил. Историю твою знаю, но хотел, чтобы все услышать от тебя, откуда этот малыш и почему он сейчас не с тобой. — объяснил Фарнлес.
— Так как же быть с дорогами? — снова ворвался в разговор Гвилдор.
— Парень, тебе лет восемнадцать, не много ли ты на себя берешь? — послышался голос из толпы.
— Не много. — выкрикнул, поворачиваясь лицом к толпе, Гвилдор.
— Успокойтесь! — снова встал наместник. — Мы собрались не для того, чтобы устаивать базар, вернемся к истории Гефеста. Что с ним случилось, как он попал к тебе? — настойчиво спросил наместник.
— Точно сказать не могу. Возможно на него напали разбойники, возможно какое-то животное. Никаких следов по близости я не нашел, ровным счетом, как и стражи, которая якобы охраняет дороги… — Гефест перевел взгляд с наместника на Гвилдора. — Там такой же разбой на дорогах, как и у нас, может только мародеры встречаются реже, упади им на головы наковальня.
— Да сколько можно все об одном, да об одном, что твориться на границе? — сказал один из людей, стоявших впереди. — Говорят, варвары на западе разбушевались! Что скажет на это наместник и король?
— Волноваться пока не о чем, варвары свободный народ, они не станут вести открытую войну против Южной Короны, а те стычки, которые были у Келебреттских Гор, не о чем не говорят, они не впервой. — улыбнулся сквозь зубы наместник. — А война, война подождет.
— Хоть бы о малыше больше ничего не спросили. — подумал Гефест.
— Наш любимый кузнец — с небольшой иронией продолжал наместник — расскажет мне все за ужином, сегодня, а может завтра вечером. Жди гостей Гефест, к тебе придут мои люди, чтобы отвести в крепость.
Гефест поклонился и скрылся в толпе. Больше он ничего не слышал, для него городской совет был окончен. Но появилась новая угроза, о чем хочет говорить наместник?
Быстро проходя знакомые городские улицы, Гефест вышел к своему дому. Малах ждал на пороге. Вместе они прошли в дом, по традиции уселись у холодного камина. Гефест несколько раз покосившись на закопченные камни, разжег в камине огонь. В комнату зашел Артрест, и немедленно был послан за горячим чаем.
Сперва поленца в камине вяло потрескивали, не желали поддаваться, давали больше дыма, чем огня. Но их сопротивление быстро таяло перед хаотичной стихией. Языки пламени заплясали, сначала скромно и нехотя, но позже весело и радостно, поглощая дерево со всех сторон, окутывая его собой, пожирая, пируя.
Сын кузнеца вновь показался в комнате. Нес поднос, на котором стояли две большие кружки ароматного чая, купленного Артрестом на востоке по случаю недавних удачных торгов.
Друзья уселись поудобнее. Гефест попросил сына не покидать комнаты, когда тот спиной попятился к двери.
— Что случилось сын, ты выглядишь, будто на тебя недавно сто демонов напали. — с небольшой ухмылкой обратился Гефест.
— Я волновался. Как прошел совет? — сверкая глазами, ответил Артрест.
— Нет причин для волнений. Ничего особенного на сборах не произошло. — уже не так весело, как прежде, а скорее угрюмо сказал Гефест.
— В вашу историю про малыша поверили все? — поинтересовался у отца сын.
— Скорее да, чем нет. Все знают меня в этом городе, и у них нет причин не доверять мне. — уже менее озадачено, ответил Гефест.
— Я пойду, посмотрю за парнем, он сегодня так и не просыпался. Странно, ведь он совсем недавно уже бегал, как молодой жеребец. — натягивая улыбку, которая больше походила на гримасу, сказал Артрест, выходя из комнаты.
— Вот видишь, Малах, Артрест уже почти привык к мальчишке. Ухаживать сам за малышом пошел без просьб и команд. — обратился к знахарю Гефест.
— Кузнец и в Кейталасе кузнец, ты слеп, как крот, — вытянул Малах, делая серьезный и мудрый вид — твой сын еще сыграет злую долю для мальчишки.
— Как ты можешь так говорить о моем сыне, — Гефест привстал из удобного кресла, но скоро рухнул в него опять, специально делая много шума — да ладно, думай, что хочешь. Да вот еще что, почему малышу плохо?
— С парнем сейчас и должно быть так, он слаб, несмотря на сильный дух и закалку тела, он еще слишком мал. Я выяснил, как его зовут — Немо.
— Немо… — задумчиво протянул Гефест, — Сегодня могут прийти люди наместника. Не догадываешься, что ему от меня надо? Неужели он и впрямь так заинтересовался Немо?… - вдруг немного вздрогнул Гефест.
— Не думаю. Скорее, хочет что-то решить с дорогами или с варварами… а, впрочем, мало ли что. — махнул рукой знахарь. — Решай проблемы по мере их поступления. Нечего без причины голову ломать.
В один миг оба собеседника умолкли, погружаясь, каждый в свои размышления.
В голове Малаха пробегали прекрасные зеленые луга, озера и реки с зеркально чистой водой, голубое небо, на котором не было ни единого облачка, легкий ветерок, наполняющий воздух бодрящей свежестью. Повсюду слышались голоса птиц и жужжание кропотливых пчел. Возле горизонта возвышались пики гор, заснеженные вершины поблескивали под светом палящего солнца. Таковым рисовала память прекрасный и таинственный восток, Родину. Затем его ведения проваливались все дальше вглубь восточных краев. Луга сменялись пустыней, где солнце палило еще безжалостней, пропадали реки и озера, больше не слышалось ни птиц, никого. Сплошная тишина, режущая слух. Поднялся страшный пустынный ветер. Песок на барханах зашевелился, и скоро все вокруг покрыла непроглядная песчаная пыль. Буря сгущалась, окутывала все вокруг, соединяла в шумную песчаную пелену землю и небо. Ветер стихал. Буря, лишенная источника бешено завыла, покидая пустыню. Глазам вновь вернулась способность видеть. Взгляд впился в непонятно откуда взявшийся дворец. Его купола скрывались далеко за облаками, уловить где они заканчивались казалось невозможным. Тишина, которая царила вокруг, пыталась вбить в голову, что этот дворец давно опустел, а может и вовсе мираж. Но это было не так. Ворота дворца открылись сами собой, и уже, не понимая ничего, Малах шагнул вовнутрь. Знахарь все глубже и глубже погружался в собственные мысли, но его воспоминания оборвал знакомый голос.
— Ты снова на востоке, друг? — послышался голос Гефеста.
— А ты, как всегда проницателен. — ответил Малах.
— Никак не можешь забыть то, как ты попал в город Неба? — продолжал кузнец.
— Такое не забывается. — со вздохом ответил знахарь.
— Ты жалеешь об этом? — моментально спросил кузнец.
— Конечно же, нет. Я получил там те знания, о которых обычные люди могут только мечтать. — Малах будто снова стал проваливаться в дивный сон, и снова Гефест вырвал его из уз мечтаний.
— Если бы ты мог вернуть время назад, поступил бы ты, как и раньше? Открыл бы секрет Божественной стали смертному? — Гефест немного приостановился, он сам знал секрет этого металла, ведь тот «смертный», о котором сказал кузнец, был его дальний родственник. — Ты бы проклял свое имя еще раз? Ведь тебя изгнали к людям именно из-за этого, не так ли?
— Нет, Гефест, не так, — голос Малаха, кажется, стал еще мудрее, слова вылетали, будто не из уст человека, а из уст полубога. — Божественная сталь… да, она сделал свое дело в моем изгнании, но первое и самое страшное, что я совершил — я обучил твоего деда искусству рыцаря света. Этого паладины мне простить не могли. Хотя теперь та тайна уже не столь скрытна, теперь уже паладины сами набирают себе учеников. История похожа на историю Промита, который дал людям огонь и понес за это наказание, хотя Боги огонь не стали возвращать себе…
Разговор снова зашел в тупик. Гефест не нашел, что сказать. Малах не нашел, что добавить. Кузнец знал, что когда-то Малхазтофей, он же Малах, помог Востоку и Югу одолеть страшное зло, которое окутывало почти все земли Среднего Мира. Воин-паладин Малах открыл неведомые обычному человеку знания, отдал секрет Небесного металла в руки Мефласта — далекого предка Гефеста. И за это был изгнан в мир людей. Лишенный почти всех сил, он должен был века напролет помогать людям, до тех пор, пока полностью не искупит свою вину.
— Если бы не ты, Айзолин поглотил хаос. Ужас, страх, смерть и братоубийство. Вместо городов красовались бы руины. Рано или поздно мир бы умер… — вытаскивая из головы каждое слово, высказался Гефест.
На этом разговор окончился. Малах снова вернул себя в тот город, в который нашел будучи отчаянным запутавшимся мальчишкой. Тогда этот дворец показался простым миражом, но там из простого восточного парня он превратился в Великого Воина Света, как его долгое время называли на востоке. Но вскоре мир забыл своего героя, и, проклятый Небом, забытый людьми, Малах нашел отдых в маленьком южном городке.
Постепенно яркие воспоминания городского знахаря сменились не менее ярким сном. Гефест уснул не многим позже своего друга, только мысли у кузнеца были куда мрачнее, чем у Малаха. Так и продолжая сидеть в креслах возле камина, два друга спали, изредка посапывая.
III. Первая просьба
Март, 1476, Нимфея, Северная граница Южной Короны
Ночь навевала Гефесту странные сны. Он стоял на вершине непроходимых гор, под ногами хрустел белоснежный наст. Повсюду красовались своими толстыми, видавшими виды стволами древние деревья, из последних сил цепляющиеся корнями в скалистую почву. Гефест, словно паря в воздухе опускался все ниже и ниже. Постепенно гора перешла в поле, снег там лежал еще большими сугробами, чем на горе. Казалось, что ни одна душа не может выжить в этой страшной мерзлоте. Взгляд кузнеца молнией перенесся в какой-то лагерь из трех небольших палаток. Темнота обволакивала все вокруг, но чудным образом Гефест все отчетливо видел, улавливая каждую деталь.
Лагерь спал. Незаметно для остальных один человек встал и, крадучись с саблей наизготовку забрел в одну из палаток. Мгновение спустя он вышел, по оружие было измазано теплой парующей на холоде кровью, слизкая жидкость стекала по острому лезвию к рукам убийцы. Гефест насторожился, но вдруг понял, что это сон. Ему стало интересно, что произойдет дальше, но продолжения не последовало. Вместо этого потянуло обратно к вершине горы невероятной силой. Все, что видел до этого Гефест в своем сне, пролетало быстрыми картинками. Когда он оказался на том же месте, где начался его сон, кузнец очнулся и выскочил из кресла, как ужаленный. Вместе с ним, будто сговорившись, вскочил и Малах. На их лицах виднелось удивление, на лбах маячили кристаллики холодного пота.
— Тебе снились Келебреттские горы? — глядя в глаза кузнецу, спросил Малах.
— Тебе тоже? — с небольшой растерянностью, ответил вопросом кузнец.
— Странный сон, не правда ли?
— Да уж куда страннее. — немного отходя, от сновидений выговорил Гефест.
— Странные вещи уже начали происходить после появления Немо. — задумчиво начал Малах.
— Ты что-то знаешь и не говоришь мне?
— Нет. Пока что я и сам знаю слишком мало, но попытаюсь выяснить. — лицо знахаря трижды поменялось прежде, чем он снова стал говорить. — В этом мальчишке есть какие-то силы. Ладно, пойду, гляну как он. Его надо как можно скорее научить языку, не может же он постоянно говорить жестами.
— Да, и меня ждут дела. А то с этими сборами все нервы себе передрал. Руки отказываются что-либо делать, всю неделю бездельничал. Артрест молодец, все тихо выполняет без всяких поручений, — едва справляясь с удивлением после сна, буркнул Гефест.
Малах отправился к Немо. Тот еще спокойно спал, до рассвета оставалось несколько часов. Сумрак за окном быстро рассеивался, предвкушая просвет, но солнца все еще не было видно. Немо проснулся с первыми лучами солнца. Малах сидел возле его кровати, снова погружаясь в воспоминания о минувших днях своей молодости. Целый день Немо провел в учениях, он изучал южный язык. Преподаватель в лице Малаха был куда как не плох, да и ученик старателен. Мальчик улавливал все на лету, быстро запоминал каждое слова, которые говорил ему учитель.
Гефест же вернулся к своим привычным делам, их у кузнеца было не мало. Пока знахарь обучал Немо, Гефест работал с железом. С утра и до полудня во дворе беспрерывно слышался звон металла, громким эхом он отражался от стен дома, разносился далеко окрест. Кузнец и его верный подмастерья работали, не покладая рук, в поте лица выковывая все новые доспехи и оружия. Гефест был главным поставщиком всякого рода амуниции в здешних краях, изредка по заказу делал и разные диковинные вещи из драгоценных металлов, примером этого могла служить корона наместника. Секретом кузнеца был не только огромный опыт в кузнецком мастерстве, еще был сплав — Естский — он передавался в роду Гефеста из поколения в поколение, его состав хранился в страшной тайне, знали о нем только внутри семьи. Нередко кузнеца просили продать секрет сплава, предлагали немалые деньги, но Гефест всем отвечал отказом. "Я могу сам выковать вам любую кольчугу или меч, какие вы только пожелаете, могу сделать броню тонкой и избавить ее от чрезмерного веса, или же, наоборот, выковать сталь брони настолько непробиваемой, что ни каждый сможет даже удержать тяжесть доспехов на своем теле, но продав технологию я останусь без твердого заработка" — отвечал надоедливым купцам и кузнецам Гефест. Предложений для него было немало, согласившись хотя б с одним из них, он мог спокойно жить не зная недостатка и усталости. Предложения звучали не только по поводу сплава. Гефест был отличный воин, однажды король Южной Короны, лично предлагал Гефесту обучать его солдат военному ремеслу. Когда же тот отказался, король сделал новое предложение, стать генералом, кузнец мог получить немалые привилегии, деньги, власть, но и здесь Гефест остался непреступен. Ему нравилась та жизнь, которую он вел, с утра и до вечера ковать доспехи, обучать сына владению оружием, ездить каждый год на восточные торги, все это было настолько родным и привычным, что никакие деньги, никакая власть не могли заставить его отказаться от любимой и простой жизни.
…Время подходило к обеду. Весь в саже, как трубочист, Гефест вышел из кузницы. Он умылся и пошел на кухню. Повинуясь отцовскому поручению, там хозяйничал Артрест. Вскоре подошли и Малах с Немо. Все уселись за обеденным столом, и пока повар выставлял кушанья, начался разговор.
— Как продвигается обучения малыша? — спросил у знахаря Гефест.
— Неп-похо. — не дав и открыть Малаху рот, заикаясь, ответил Немо.
— Да, я вижу, дела идут быстрее, чем я думал. — улыбаясь, сказал кузнец.
— У Немо талант, он без лишних слов понимает все, без долгих заучиваний запоминает слова. — взирая в глаза северянину, хвалил его Малах.
Артрест замельтешил, выставляя разные яства на стол. Скоро столешница уже ломился от всяческих блюд, заметно проседая под тяжестью. Артрест принес всем по кружке с пивом, не забывая и о Немо. Трапеза началась. Все ели с глубокой жадностью, каждого было ни то, что трудно, а просто невозможно оторвать от тарелки. Когда Немо попробовал налитого в его кружку пиво, то сначала скорчил небольшую гримасу. Под вкусно приготовленную пищу, слегка горьковатый вкус пива, показался Немо совсем не привлекательным, но, увидев с каким наслаждением попивает его Гефест, северянин пересилил себя и сделал еще пару глотков. Теперь для Немо они не были так неприятны, он даже стал припоминать этот вкус. Да, он уже пробовал однажды подобный напиток, когда шел по Южному Тракту, в фляге мертвого Рафеша было что-то похожее, только горче и в груди становилось теплее. Память Немо на мгновение вернулась в те страшные дни, но мысленно он отмахнулся от воспоминаний и вернулся в кухню в доме кузнеца.
Все ели молча. Разговор начался, когда тарелки опустели. Трижды поблагодарили Артреста за столь непревзойденный обед, видно от отца сын унаследовал все, ну или практически все.
— Сын достоин отца. — облокачиваясь на спинку стула и выпуская лишний воздух из легких, прошипел Малах.
— Спасибо сынок, угодил, такой свинины я не ел уже давно. — потягиваясь на стуле, и одновременно рыща в кармане трубку, сказал Гефест.
— Спа-сибо Арт-рт-тре-ест. — неумело выговорил и Немо.
Мгновенно Артрест убрал со стола пустые тарелки и показывающий дно чан с недавней приготовленной свининой. По окончании трудов принес еще пива. Раз начавшись разговор не умолкал. Южане любили побеседовать после вкусной и питательной еды, нередко на обед заходили в какую-нибудь таверну, желательно поближе к центру города, где людей, а значит и собеседников, было гораздо больше, чем на окраинах.
За все пребывание в доме кузнеца, для Немо это была первая, на его вкус нормальная пища. До этого его поили разными отварами и бульонами. А теперь свинина — для северянина это был настоящий пир!
— Мозно мен-ниа… гор-р-род? — запинаясь на каждом слове, выговорил Немо.
— Ты хочешь выйти в город? — поинтересовался кузнец, потом посмотрел на Малаха и продолжил. — Конечно, Немо, ты можешь идти! Ты здесь не в тюрьме! Малах пойдет с тобой, хорошо Малах? — обратился уже к знахарю Гефест.
— Немо с-сам. — ломая язык выговорил северянин.
— Сам? Не-ет, я не могу… одного… — теперь уже кузнец стал заикаться на каждом слове, отпускать мальчишку одного не шибко хотелось.
— Пусть идет. — встрял Малах. — Если хочет, пускай идет один. А нам с тобой, Гефест, все равно надо поговорить.
Гефест не нашел что сказать, похоже дар речи его оставил на несколько минут. Он даже был не в состоянии ответить, или хотя бы сказать пару напутственных слов северянину, он просто сидел и с округленными глазами смотрел, как за порогом исчезает силуэт Немо.
А Малах хотел обсудить предстоящий разговор с наместником. Ни Гефест, ни Малах точно не могли сказать, зачем вдруг Фарнлесу понадобился кузнец.
А Немо уже шагал по незнакомым улицам никогда не виданного города. Те города, которые он видел до этого, на его родине, были совсем не такими. Они состояли из густо расставленных шатров. По маленькому шатру у каждой семьи, самые большие у старейшин, — они всегда теснились в центре селения. Город обнесен невысоким частоколом, скорее от диких зверей, чем от людей. Таким и был город для Немо.
Здесь же, в Нимфее, все выглядело совсем иначе. Мощеные улицы были хорошо обустроенные, по ним могли спокойно проехать сразу несколько повозок, самой широкой была центральная улица. Конечно, не обходилось и без закоулков, но Немо не рискнул пойти в них, выбирая улицы, где народу было побольше. Через каждые сто, двести метров располагалась таверна, в каждой из них стоял огромный гул. Время обеденное — самая лучшая для хозяев забегаловок часть дня. Народ был веселый и бодрый. Повсюду шныряли торговцы, прямо на улицах продавая свой товар, кричали, зазывали. Бегали полуобнаженные девушки, маня всего за небольшую плату вкусить прелести их грациозного тела.
Дома в городе были похожи друг на друга. Немо сначала переживал, что не найдет дом кузнеца, но потом любопытство взяло верх и северянин не оглядываясь брел на встречу неизвестному. Вдоль домов стояли торговцы. Часто над дверью висела какая-нибудь вывеска, но, не знавший южного языка, Немо не мог разобрать надписей, поэтому даже не обращал на них никакого внимания. Северянин шел в восточный район города. Постепенно стали пропадать с улиц торговцы, мощеные дороги стали иногда показывать проемы и выбоины, количество вывесок заметно сократилось, прекрасные ухоженные дома, жутко похожие друг на друга, небольшие дворики перед ними, стали уже не так красивы, как прежде, чувствовалось, что где-то здесь бродит опасность. Пропали с улиц и торговки телом, дочери похоти. Немо не было страшно, скорее интересно. Он медленно перебирал ногами, вертя головой по сторонам, вкушал прелести неизвестного и непознанного. Улицы совсем опустели, грязные засмоленные дома, немного напоминали северянину родные места. Широкая городская дорога сузилась, стала разветвляться на множество маленьких путей, они пробегали меж домов. Даже днем, когда южное солнце ярко освещало землю, в этих закоулках было темно и сыро. Немо хотел было пойти в один из таких переулков, но какое-то странное чувство его остановило. Мурашки пробежали по коже северянина, он вдруг вспомнил тот день, когда на Найнлоу обрушилась страшная сила темных рыцарей, струйка слез разделила его лицо на три части, из головы не выходил образ ненавистного человека, убившего его семью. По инерции, как завороженный, Немо продолжал идти. Слезы не переставали капать по его лицу, он уже забыл про свою страшную клятву, добросердечные люди немного сгладили пережитое. Но сейчас их не было рядом и память возвращала к минувшим дням. Обида и злость разгорались исполинским огнем с новой, еще более ужасной, силой.
Немо шел и шел, дома теперь стояли все реже, промежутки между ними участились, вдали показались верхушки городского частокола. Немо их было еще сложно уловить взглядом заплаканных глаз, но когда слезы сошли, то новое чувство заиграло в груди Немо. Как он сюда забрел? Как вернуться обратно в дом кузнеца? Мальчишка не знал языка, чтобы спросить дороги, да и людей на улицах не было, все разбрелись по домам и никому не собирались открывать двери.
Немо стал понемногу входить в отчаяние, блуждая по незнакомым переулкам. Когда надежда почти иссякла, его подобрал отряд городских стражей. Командир попытался выяснить, откуда этот парнишка, и долго мучаясь с непонимающим ребенком, начинал выходить из себя. Но, когда Немо стал страстно повторять знакомое имя кузнеца, то стражи поняли, что найденная ими пропажа, разгуливающая восточными районам Нимфеи — это тот самый малыш, которого подобрал Гефест. Они отвели Немо к дому. Оставив малыша во дворе, отряд пошел дальше патрулировать городские улицы.
Время приближалось к закату, но сумерки пока не надвигались. Немо стоял скрывшись забором, не спеша заходить вовнутрь. В этот момент во двор своего дома вышел Гефест. Он нес с собой, выкованные им сегодня, мечи и боевую секиру. Кузнец стал проверять свое оружие, заодно упражняясь в боевой ловкости.
Немо наблюдал за Гефестом прикованным взглядом. Пытался запомнить, отложить в памяти каждое движение, каждую малейшую деталь. Орудуя двумя мечами, кузнец словно кружился в танце. Вот он пятиться назад вращая перед собой мечами, резкий выпад, прыжок в сторону, пирует, новый выпад (всего этого не запомнить!), снова боевая стойка, секундная пауза, словно выжидание и танец-схватка продолжался. Мощное тело широкоплечего кузнеца, казавшееся неуклюжим в обыденности, стало настолько ловким и гибким, что Немо даже не поверил чудесному перевоплощению. Мастерство Гефеста не знало равных. Если бы этот человек смог обучить его своему мастерству, то ни один Темный рыцарь не устоял бы против меча в руках Немо!
Тихо, даже немного крадучись, мальчик подошел к Гефесту. Кузнец сразу остановился, на его лице выступила небольшая испарина. Гефест небрежно вытер с лица пот с остатками залы, не смытой после кузничной копоти. Его загорелые руки не отпускали намертво зажатые в них мечи. Брови на лице кузнеца были сдвинуты, но, увидев Немо, лицо резко изменилось, появилась небольшая, но искренняя улыбка.
— Как прогулка по городу? — одобряюще спросил Гефест.
— Мм… да. — не понимая слов кузнеца, протянул Немо.
— Все ясно! — улыбка Гефеста покрыла уже все лицо, — Малах хороший учитель, но всего за один день не узнать.
— Я тосзе хот-т-тсю. — также не поняв слов, сказал Немо, указывая на оружие кузнеца.
— Хочу… хочешь что?! - Гефест стал серьезнее, улыбка заметно уменьшилась, а затем вовсе сошла на нет.
— Хотсю ум-м-меть! — торжествующе, будто уже получая одобрение и согласие, проговорил Немо.
— Но… — Гефест остановился, устремив свой взгляд на только что вошедших людей наместника, он уже и позабыл о словах Фарнлеса на городском собрании"…кузнец расскажет мне все за ужином, сегодня, а может, завтра вечером… к тебе придут мои люди, чтобы отвести в крепость". Время пришло.
— Немо, иди домой тебе здесь не место. — продолжил Гефест, но один из людей остановил малыша, уже направившегося в дом.
— Наместник сказал, чтобы мы привели с тобой парня, которого ты нашел — обратился к кузнецу один из солдат, скорее командир, на его рукаве виднелся серебристый знак, трехгранная тиара — символ Южной Короны.
Ночь навевала Гефесту странные сны. Он стоял на вершине непроходимых гор, под ногами хрустел белоснежный наст. Повсюду красовались своими толстыми, видавшими виды стволами древние деревья, из последних сил цепляющиеся корнями в скалистую почву. Гефест, словно паря в воздухе опускался все ниже и ниже. Постепенно гора перешла в поле, снег там лежал еще большими сугробами, чем на горе. Казалось, что ни одна душа не может выжить в этой страшной мерзлоте. Взгляд кузнеца молнией перенесся в какой-то лагерь из трех небольших палаток. Темнота обволакивала все вокруг, но чудным образом Гефест все отчетливо видел, улавливая каждую деталь.
Лагерь спал. Незаметно для остальных один человек встал и, крадучись с саблей наизготовку забрел в одну из палаток. Мгновение спустя он вышел, по оружие было измазано теплой парующей на холоде кровью, слизкая жидкость стекала по острому лезвию к рукам убийцы. Гефест насторожился, но вдруг понял, что это сон. Ему стало интересно, что произойдет дальше, но продолжения не последовало. Вместо этого потянуло обратно к вершине горы невероятной силой. Все, что видел до этого Гефест в своем сне, пролетало быстрыми картинками. Когда он оказался на том же месте, где начался его сон, кузнец очнулся и выскочил из кресла, как ужаленный. Вместе с ним, будто сговорившись, вскочил и Малах. На их лицах виднелось удивление, на лбах маячили кристаллики холодного пота.
— Тебе снились Келебреттские горы? — глядя в глаза кузнецу, спросил Малах.
— Тебе тоже? — с небольшой растерянностью, ответил вопросом кузнец.
— Странный сон, не правда ли?
— Да уж куда страннее. — немного отходя, от сновидений выговорил Гефест.
— Странные вещи уже начали происходить после появления Немо. — задумчиво начал Малах.
— Ты что-то знаешь и не говоришь мне?
— Нет. Пока что я и сам знаю слишком мало, но попытаюсь выяснить. — лицо знахаря трижды поменялось прежде, чем он снова стал говорить. — В этом мальчишке есть какие-то силы. Ладно, пойду, гляну как он. Его надо как можно скорее научить языку, не может же он постоянно говорить жестами.
— Да, и меня ждут дела. А то с этими сборами все нервы себе передрал. Руки отказываются что-либо делать, всю неделю бездельничал. Артрест молодец, все тихо выполняет без всяких поручений, — едва справляясь с удивлением после сна, буркнул Гефест.
Малах отправился к Немо. Тот еще спокойно спал, до рассвета оставалось несколько часов. Сумрак за окном быстро рассеивался, предвкушая просвет, но солнца все еще не было видно. Немо проснулся с первыми лучами солнца. Малах сидел возле его кровати, снова погружаясь в воспоминания о минувших днях своей молодости. Целый день Немо провел в учениях, он изучал южный язык. Преподаватель в лице Малаха был куда как не плох, да и ученик старателен. Мальчик улавливал все на лету, быстро запоминал каждое слова, которые говорил ему учитель.
Гефест же вернулся к своим привычным делам, их у кузнеца было не мало. Пока знахарь обучал Немо, Гефест работал с железом. С утра и до полудня во дворе беспрерывно слышался звон металла, громким эхом он отражался от стен дома, разносился далеко окрест. Кузнец и его верный подмастерья работали, не покладая рук, в поте лица выковывая все новые доспехи и оружия. Гефест был главным поставщиком всякого рода амуниции в здешних краях, изредка по заказу делал и разные диковинные вещи из драгоценных металлов, примером этого могла служить корона наместника. Секретом кузнеца был не только огромный опыт в кузнецком мастерстве, еще был сплав — Естский — он передавался в роду Гефеста из поколения в поколение, его состав хранился в страшной тайне, знали о нем только внутри семьи. Нередко кузнеца просили продать секрет сплава, предлагали немалые деньги, но Гефест всем отвечал отказом. "Я могу сам выковать вам любую кольчугу или меч, какие вы только пожелаете, могу сделать броню тонкой и избавить ее от чрезмерного веса, или же, наоборот, выковать сталь брони настолько непробиваемой, что ни каждый сможет даже удержать тяжесть доспехов на своем теле, но продав технологию я останусь без твердого заработка" — отвечал надоедливым купцам и кузнецам Гефест. Предложений для него было немало, согласившись хотя б с одним из них, он мог спокойно жить не зная недостатка и усталости. Предложения звучали не только по поводу сплава. Гефест был отличный воин, однажды король Южной Короны, лично предлагал Гефесту обучать его солдат военному ремеслу. Когда же тот отказался, король сделал новое предложение, стать генералом, кузнец мог получить немалые привилегии, деньги, власть, но и здесь Гефест остался непреступен. Ему нравилась та жизнь, которую он вел, с утра и до вечера ковать доспехи, обучать сына владению оружием, ездить каждый год на восточные торги, все это было настолько родным и привычным, что никакие деньги, никакая власть не могли заставить его отказаться от любимой и простой жизни.
…Время подходило к обеду. Весь в саже, как трубочист, Гефест вышел из кузницы. Он умылся и пошел на кухню. Повинуясь отцовскому поручению, там хозяйничал Артрест. Вскоре подошли и Малах с Немо. Все уселись за обеденным столом, и пока повар выставлял кушанья, начался разговор.
— Как продвигается обучения малыша? — спросил у знахаря Гефест.
— Неп-похо. — не дав и открыть Малаху рот, заикаясь, ответил Немо.
— Да, я вижу, дела идут быстрее, чем я думал. — улыбаясь, сказал кузнец.
— У Немо талант, он без лишних слов понимает все, без долгих заучиваний запоминает слова. — взирая в глаза северянину, хвалил его Малах.
Артрест замельтешил, выставляя разные яства на стол. Скоро столешница уже ломился от всяческих блюд, заметно проседая под тяжестью. Артрест принес всем по кружке с пивом, не забывая и о Немо. Трапеза началась. Все ели с глубокой жадностью, каждого было ни то, что трудно, а просто невозможно оторвать от тарелки. Когда Немо попробовал налитого в его кружку пиво, то сначала скорчил небольшую гримасу. Под вкусно приготовленную пищу, слегка горьковатый вкус пива, показался Немо совсем не привлекательным, но, увидев с каким наслаждением попивает его Гефест, северянин пересилил себя и сделал еще пару глотков. Теперь для Немо они не были так неприятны, он даже стал припоминать этот вкус. Да, он уже пробовал однажды подобный напиток, когда шел по Южному Тракту, в фляге мертвого Рафеша было что-то похожее, только горче и в груди становилось теплее. Память Немо на мгновение вернулась в те страшные дни, но мысленно он отмахнулся от воспоминаний и вернулся в кухню в доме кузнеца.
Все ели молча. Разговор начался, когда тарелки опустели. Трижды поблагодарили Артреста за столь непревзойденный обед, видно от отца сын унаследовал все, ну или практически все.
— Сын достоин отца. — облокачиваясь на спинку стула и выпуская лишний воздух из легких, прошипел Малах.
— Спасибо сынок, угодил, такой свинины я не ел уже давно. — потягиваясь на стуле, и одновременно рыща в кармане трубку, сказал Гефест.
— Спа-сибо Арт-рт-тре-ест. — неумело выговорил и Немо.
Мгновенно Артрест убрал со стола пустые тарелки и показывающий дно чан с недавней приготовленной свининой. По окончании трудов принес еще пива. Раз начавшись разговор не умолкал. Южане любили побеседовать после вкусной и питательной еды, нередко на обед заходили в какую-нибудь таверну, желательно поближе к центру города, где людей, а значит и собеседников, было гораздо больше, чем на окраинах.
За все пребывание в доме кузнеца, для Немо это была первая, на его вкус нормальная пища. До этого его поили разными отварами и бульонами. А теперь свинина — для северянина это был настоящий пир!
— Мозно мен-ниа… гор-р-род? — запинаясь на каждом слове, выговорил Немо.
— Ты хочешь выйти в город? — поинтересовался кузнец, потом посмотрел на Малаха и продолжил. — Конечно, Немо, ты можешь идти! Ты здесь не в тюрьме! Малах пойдет с тобой, хорошо Малах? — обратился уже к знахарю Гефест.
— Немо с-сам. — ломая язык выговорил северянин.
— Сам? Не-ет, я не могу… одного… — теперь уже кузнец стал заикаться на каждом слове, отпускать мальчишку одного не шибко хотелось.
— Пусть идет. — встрял Малах. — Если хочет, пускай идет один. А нам с тобой, Гефест, все равно надо поговорить.
Гефест не нашел что сказать, похоже дар речи его оставил на несколько минут. Он даже был не в состоянии ответить, или хотя бы сказать пару напутственных слов северянину, он просто сидел и с округленными глазами смотрел, как за порогом исчезает силуэт Немо.
А Малах хотел обсудить предстоящий разговор с наместником. Ни Гефест, ни Малах точно не могли сказать, зачем вдруг Фарнлесу понадобился кузнец.
А Немо уже шагал по незнакомым улицам никогда не виданного города. Те города, которые он видел до этого, на его родине, были совсем не такими. Они состояли из густо расставленных шатров. По маленькому шатру у каждой семьи, самые большие у старейшин, — они всегда теснились в центре селения. Город обнесен невысоким частоколом, скорее от диких зверей, чем от людей. Таким и был город для Немо.
Здесь же, в Нимфее, все выглядело совсем иначе. Мощеные улицы были хорошо обустроенные, по ним могли спокойно проехать сразу несколько повозок, самой широкой была центральная улица. Конечно, не обходилось и без закоулков, но Немо не рискнул пойти в них, выбирая улицы, где народу было побольше. Через каждые сто, двести метров располагалась таверна, в каждой из них стоял огромный гул. Время обеденное — самая лучшая для хозяев забегаловок часть дня. Народ был веселый и бодрый. Повсюду шныряли торговцы, прямо на улицах продавая свой товар, кричали, зазывали. Бегали полуобнаженные девушки, маня всего за небольшую плату вкусить прелести их грациозного тела.
Дома в городе были похожи друг на друга. Немо сначала переживал, что не найдет дом кузнеца, но потом любопытство взяло верх и северянин не оглядываясь брел на встречу неизвестному. Вдоль домов стояли торговцы. Часто над дверью висела какая-нибудь вывеска, но, не знавший южного языка, Немо не мог разобрать надписей, поэтому даже не обращал на них никакого внимания. Северянин шел в восточный район города. Постепенно стали пропадать с улиц торговцы, мощеные дороги стали иногда показывать проемы и выбоины, количество вывесок заметно сократилось, прекрасные ухоженные дома, жутко похожие друг на друга, небольшие дворики перед ними, стали уже не так красивы, как прежде, чувствовалось, что где-то здесь бродит опасность. Пропали с улиц и торговки телом, дочери похоти. Немо не было страшно, скорее интересно. Он медленно перебирал ногами, вертя головой по сторонам, вкушал прелести неизвестного и непознанного. Улицы совсем опустели, грязные засмоленные дома, немного напоминали северянину родные места. Широкая городская дорога сузилась, стала разветвляться на множество маленьких путей, они пробегали меж домов. Даже днем, когда южное солнце ярко освещало землю, в этих закоулках было темно и сыро. Немо хотел было пойти в один из таких переулков, но какое-то странное чувство его остановило. Мурашки пробежали по коже северянина, он вдруг вспомнил тот день, когда на Найнлоу обрушилась страшная сила темных рыцарей, струйка слез разделила его лицо на три части, из головы не выходил образ ненавистного человека, убившего его семью. По инерции, как завороженный, Немо продолжал идти. Слезы не переставали капать по его лицу, он уже забыл про свою страшную клятву, добросердечные люди немного сгладили пережитое. Но сейчас их не было рядом и память возвращала к минувшим дням. Обида и злость разгорались исполинским огнем с новой, еще более ужасной, силой.
Немо шел и шел, дома теперь стояли все реже, промежутки между ними участились, вдали показались верхушки городского частокола. Немо их было еще сложно уловить взглядом заплаканных глаз, но когда слезы сошли, то новое чувство заиграло в груди Немо. Как он сюда забрел? Как вернуться обратно в дом кузнеца? Мальчишка не знал языка, чтобы спросить дороги, да и людей на улицах не было, все разбрелись по домам и никому не собирались открывать двери.
Немо стал понемногу входить в отчаяние, блуждая по незнакомым переулкам. Когда надежда почти иссякла, его подобрал отряд городских стражей. Командир попытался выяснить, откуда этот парнишка, и долго мучаясь с непонимающим ребенком, начинал выходить из себя. Но, когда Немо стал страстно повторять знакомое имя кузнеца, то стражи поняли, что найденная ими пропажа, разгуливающая восточными районам Нимфеи — это тот самый малыш, которого подобрал Гефест. Они отвели Немо к дому. Оставив малыша во дворе, отряд пошел дальше патрулировать городские улицы.
Время приближалось к закату, но сумерки пока не надвигались. Немо стоял скрывшись забором, не спеша заходить вовнутрь. В этот момент во двор своего дома вышел Гефест. Он нес с собой, выкованные им сегодня, мечи и боевую секиру. Кузнец стал проверять свое оружие, заодно упражняясь в боевой ловкости.
Немо наблюдал за Гефестом прикованным взглядом. Пытался запомнить, отложить в памяти каждое движение, каждую малейшую деталь. Орудуя двумя мечами, кузнец словно кружился в танце. Вот он пятиться назад вращая перед собой мечами, резкий выпад, прыжок в сторону, пирует, новый выпад (всего этого не запомнить!), снова боевая стойка, секундная пауза, словно выжидание и танец-схватка продолжался. Мощное тело широкоплечего кузнеца, казавшееся неуклюжим в обыденности, стало настолько ловким и гибким, что Немо даже не поверил чудесному перевоплощению. Мастерство Гефеста не знало равных. Если бы этот человек смог обучить его своему мастерству, то ни один Темный рыцарь не устоял бы против меча в руках Немо!
Тихо, даже немного крадучись, мальчик подошел к Гефесту. Кузнец сразу остановился, на его лице выступила небольшая испарина. Гефест небрежно вытер с лица пот с остатками залы, не смытой после кузничной копоти. Его загорелые руки не отпускали намертво зажатые в них мечи. Брови на лице кузнеца были сдвинуты, но, увидев Немо, лицо резко изменилось, появилась небольшая, но искренняя улыбка.
— Как прогулка по городу? — одобряюще спросил Гефест.
— Мм… да. — не понимая слов кузнеца, протянул Немо.
— Все ясно! — улыбка Гефеста покрыла уже все лицо, — Малах хороший учитель, но всего за один день не узнать.
— Я тосзе хот-т-тсю. — также не поняв слов, сказал Немо, указывая на оружие кузнеца.
— Хочу… хочешь что?! - Гефест стал серьезнее, улыбка заметно уменьшилась, а затем вовсе сошла на нет.
— Хотсю ум-м-меть! — торжествующе, будто уже получая одобрение и согласие, проговорил Немо.
— Но… — Гефест остановился, устремив свой взгляд на только что вошедших людей наместника, он уже и позабыл о словах Фарнлеса на городском собрании"…кузнец расскажет мне все за ужином, сегодня, а может, завтра вечером… к тебе придут мои люди, чтобы отвести в крепость". Время пришло.
— Немо, иди домой тебе здесь не место. — продолжил Гефест, но один из людей остановил малыша, уже направившегося в дом.
— Наместник сказал, чтобы мы привели с тобой парня, которого ты нашел — обратился к кузнецу один из солдат, скорее командир, на его рукаве виднелся серебристый знак, трехгранная тиара — символ Южной Короны.