Хаббард Рон Лео. Испытание смертью

   Стонволл галантно поклонился и засеменил к своей машине. Бац-Бац носился туда-сюда в поисках водителей.
   Графиня Крэк потащила Хеллера к дому на колесах, и на экранах моей аппаратуры тут же пошли полосы. Я уже смирился с тем, что больше ничего не увижу, и был просто счастлив, когда изображение появилось снова.
   Оно не было четким, по экрану бегали полосы и точки, но все-таки изображение было. Наверное, они находились в самом конце машины, на достаточном удалении от генератора. Насколько мне удалось разглядеть, это была крохотная операционная.
   Они, похоже, уже закончили обряд приветствий и поцелуев, потому что Крэк была полностью поглощена делом.
   — Садись, дорогой, — сказала она Хеллеру, показав на крохотный операционный стол, обтянутый кожей — даже такое там было. — Сними правый ботинок и носок.
   Дом на колесах набирал скорость. Графиня Крэк, держась за поручни, рылась в инструментах на подносе.
   Хеллер повиновался, но смотрел на нее с недоумением:
   — Что ты задумала, дорогая?
   Графиня наконец нашла то, что искала, и теперь открыла сумку с целлологическим оборудованием, поставляемым компанией «Занко» на Волгаре.
   — Я поставлю на твоей ступне знак доллара. Если он окажется не таким или не будет совпадать с другим, то я его уберу.
   — Зачем мне знак доллара, дорогая? — поинтересовался Хеллер.
   Графиня Крэк швырнула ему бумаги:
   — Прочти это и сам поймешь.
   Она приступила к работе над его ступней, используя при этом косметику и прочие волтарианские штучки. Хеллер, держась за стенки дома на колесах, читал то, что написал доктор Могил. Потом он сел, посмотрел на графиню Крэк и принялся размышлять.
   Она закончила работу и теперь любовалась его ногой. Потом повернула его ступню и показала ему свое творение:
   — Как по-твоему, татуировка выглядит достаточно старой?
   — Дорогая, — произнес Хеллер. — Гробе не относится к честным людям. Он не держит своего слова.
   Не думаю, что, зная такое, он дал бы мне фамилию «Уистер» и свидетельство о рождении. Мне кажется, что ты заставила Тремора Могила кое-что изменить.
   — Я, Джеттеро?
   Дом на колесах остановился. Раздался голос Бац-Баца:
   — Все! Мы на месте. Чисто доехали!
   Экраны погасли, но вскоре снова зажглись. Путешественники шли от машины к какому-то странному кирпичному зданию, освещенному светом фар.
   Бигтс заколотил в дверь.
   — Они ложатся спать вместе с курами. Но я их вытащу оттуда. — Он снова замолотил в дверь.
   На стук вышел сонный мужчина и подтянул штаны.
   — Биггс? Что за шум? Снова суд сгорел?
   — Свини, придержи язык, — сказал Бигтс. — Ты воспитываешь мальчика по имени Ричард Рой?
   — Мальчишка Дик? — переспросил Свини. — Ты собираешься отправить его обратно в государственный сельскохозяйственный колледж? Так я тебе скажу, Биггс: он не поедет. Он слишком скучает по своим свиньям.
   — Где он? — спросил Биггс.
   — Ну, в свинарнике, конечно.
   — Покажи дорогу, — потребовал Биггс.
   Они пошли по тропинке к видневшимся вдали бетонным постройкам. Свини зажег какой-то фонарь, и послышалось квохтанье недовольных кур.
   Свини осветил фонарем ступеньки, поднялся на крыльцо и открыл дверь. Потом зажег свет внутри и позвал:
   — Дик! Они все-таки хотят вернуть тебя обратно. Извини, мальчик, но я не могу спорить с законом. Я должен это сделать.
   Крэк проскользнула мимо Свини и очутилась в крохотной комнатке. Стены были оклеены вырезанными из журналов изображениями свиней всех цветов и размеров. На узеньком матрасе спал высокий светловолосый паренек. Он спал в одежде, только снял ботинки. Сейчас он щурился на свет и пытался сесть. На вид ему было около восемнадцати земных лет. Он был удивительно похож на Делберта Джона.
   — Я не поеду! — сказал он. — Каждый раз, когда я уезжаю, Свини, даже на один семестр, и возвращаюсь, то нахожу свиней совершенно заброшенными. Скажи этим ребятам, что я не поеду.
   — У них оружие, — ответил Свини.
   — Оружие? — вскрикнул парень, вставая. — Убирайтесь отсюда с оружием! Вы можете случайно свинью подстрелить.
   Графиня Крэк выдвинулась вперед.
   — Предоставьте все мне, — сказала она и добавила, обращаясь уже к мальчишке Дику: — Никто не собирается стрелять в твоих свиней.
   — Ух ты! — сказал парень и уставился на нее округлившимися глазами. — Кто вы? Ангел, что ли? Эй, кто это, Свини? Да она почти так же красива, как мои хрюшки!
   — Я друг, — ответила графиня Крэк и, ткнув пальцем мальчику в лоб, мягко сказала: — Сядь на матрас, пожалуйста.
   Тот уселся, не отрывая от нее глаз.
   Графиня Крэк нагнулась, стянула с него левый носок и посмотрела на подошву.
   Там ничего не было видно. Нога была слишком грязной.
   — Бац-Бац, — скомандовала графиня Крэк. — Ведро воды и щетку, пожалуйста.
   На лестнице послышался шум, и вскоре перед ней с грохотом возник Бац-Бац. Графиня взяла ведро, поставила на пол, окунула в воду щетку и начала отмывать ногу. Ей потребовалось какое-то время, чтобы снять пласты грязи. Вода в ведре почернела. А парень с восхищением наблюдал за ней.
   В конце концов графиня удовлетворилась сделанном и подняла вымытую ногу повыше к свету. Знак доллара! Маленький и расплывчатый, он проступил на коже.
   — Да, вот он, — сказал Биггс с порога.
   Паренек понял, что они что-то увидели. Он вырвал из рук графини ногу и, изогнувшись, взглянул на подошву.
   — Ну и ну! — произнес он. — Ей-Богу, никогда раньше этого не замечал. Похоже на доллар. Это что, болезнь? Что это значит? Говорите быстрее!
   — Это значит, — ответила графиня Крэк, — что ты не безродный сирота. Это значит, что ты — сын самого богатого человека в мире, Делберта Джона Роксентера.
   Мальчишка ошеломленно взглянул на нее и по ее глазам понял, что она говорит правду. Тут до него дошло, кто он. И мальчишка хлопнулся в обморок.

ГЛАВА 6

   — Дорогой, сними правый ботинок, — попросила графиня Хеллера.
   Хеллер обошел Биггса, и я понял, почему Свини заговорил об оружии: у него на поясе висела все та же пушка сорок пятого калибра. Однако я надеялся, что он все-таки уйдет и освободит сцену для Торпедо.
   Хеллер снял ботинок и носок. Графиня взяла его за ногу и приложила ее к ноге сына Роксентера. Они почти совпали: настоящий знак у сына Роксентера и поддельный символ доллара у Хеллера. Если и существовало различие, то за грязью его нельзя было разглядеть.
   Биггс внимательно осмотрел обе ноги.
   — Значит, знаков два. Двойняшки воссоединились. — Он вытащил полицейский фотоаппарат — «Полароид», который, наверное, забрал у Нафига, и сделал снимок двух ног, потом отдельно снимбк ноги Хеллера и отдельно — ноги парня, не обращая ни малейшего внимания на то, что он все еще лежал без сознания.
   — Теперь, когда все документально подтверждено, — произнес Биггс, — идите-ка сюда, ребята. У меня еще кое-что есть. — Он вышел из комнаты и спустился вниз.
   Графиня последовала было за ним, но остановилась.
   — Иди один, дорогой. Я останусь здесь. Когда юноша придет в себя, ему понадобится дружеское участие.
   — Подожди, — заговорил Хеллер. — Я не хочу оставлять тебя здесь.
   — О, со мной все будет в порядке, — и Крэк заговорила громче, обращаясь к стоящим внизу Биггсу и Свини: — Послушайте, мистер Биггс и мистер Свини. Вы никому не расскажете о том, что узнали, правда? Бедняге понадобится еще много недель, чтобы привыкнуть к своему новому положению в обществе и научиться себя вести. Смотрите, чтобы новость не попала в газеты. Журналисты всегда искажают факты.
   — Да мне все равно никто не поверит, — ответил Свини.
   — Да, мадам, — сказал Биггс.
   — А вы, Бац-Бац, — сказала графиня Крэк, — возьмете «джип» и будете сопровождать Джеттеро, а после привезете его назад. Но перед этим перегоните дом на колесах и трейлер на новое место и поставьте1 их с той стороны главного здания фермы.
   — Да, мадам, — ответил Бац-Бац. — Я так и сделаю.
   Они ушли, а графиня Крэк осталась стоять на ступеньках. Она будет совершенно одна в этой отдаленной части фермы. Если у Торпедо есть хоть немного мозгов, он убьет и мальчишку. Вот будет здорово! И никто не услышит, как он будет насиловать тело.
   Мужчины вернулись обратно к главному зданию фермы. Свини отправился в свою комнату досыпать. Водители подогнали трейлер и дом на колесах к крыльцу, а Хеллер сел в «бьюик» рядом с Биггсом. Они выехали на дорогу.
   Биггс недолго колесил по проселочным дорогам. Около допотопного здания почты он повернул и поехал медленнее, пока пучок света от фар не уткнулся в заброшенный сад. Они въехали в ворота, обогнули несколько хозяйственных построек и остановились перед старомодным двухэтажным кирпичным домом.
   — Ты, наверное, не помнишь это место, Младший. Эта усадьба перешла к Ходжсу в уплату за долги после смерти владельцев. Это старая ферма Стайлза, твоего дедушки по материнской линии. Сегодня утром я тут закинул кое-какой крючочек — посмотрим, попалась ли рыбка.
   Он вышел из машины, поднялся по изломанным ступенькам и замолотил в дверь покрытым ржавчиной молотком. Прошло довольно много времени, прежде чем на крыльце зажегся свет и в окне показалась женщина в чепчике и ночной рубашке. Она открыла дверь.
   — Что вы здесь делаете в такой час, Стонволл Биггс? — спросила она. — Взгляните на часы. Вы что, не знаете, что уже середина ночи?
   — Миссис Ходже, — произнес Биггс, — прошу прощения. Скажите, когда вы последний раз разбирали старые вещи на чердаке?
   — Биггс, ~ несколько раздраженно начала она, — вы и сами прекрасно знаете, что нет таких законов, кому и когда убираться на чердаке. И не говорите мне, что я обязана это делать. Никто никогда не разбирает вещи на чердаках. А если вы заявились сюда среди ночи, чтобы сказать, что я должна привести в порядок чердак…
   — Нет-нет, — сказал Биггс, обаятельно улыбаясь. — Я вовсе не собирался оскорбить лучшую хозяйку в округе подобным замечанием. Но за неиспользованную площадь можно снизить налог. Я просто хотел взглянуть, не платите ли вы налога больше, чем полагается.
   — О, это другое дело. — Женщина заметно подобрела.
   — Так можно мне осмотреть чердак?
   — Сколько угодно, а я отправлюсь обратно в постель.
   — Большое спасибо, — поблагодарил Биггс.
   Он вошел в дом, а Хеллер уселся на крыльце и стал ждать. Прошло какое-то время, свет на крыльце потух, Биггс вышел на улицу и затворил за собой дверь. В руках он нес что-то вроде шляпной коробки.
   Они сели в машину и уехали. Стоявший в воротах «джип» сопровождения пропустил их вперед и двинулся следом. Выехав на дорогу, Биггс остановился и включил свет в салоне.
   — Люди здесь, — сказал Биггс, — никогда ничего не выбрасывают. Это было спрятано под выборными плакатами Джеффа Дэвиса и кипой федеральных объявлений. Они все припрятали, но я-то отлично знаю, что за люди живут в Хэмдене. Они ничего не выбросят! — Он поставил Хеллеру на колени шляпную коробку, покрытую толстым слоем пыли. Веревка, скреплявшая ее, была уже развязана.
   Хеллер чихнул и поднял крышку. Там лежали перевязанные пачки писем, пустые конверты и фотоальбом.
   Хеллер открыл альбом. На первой фотографии, уже пожелтевшей, была снята очень красивая блондинка в балетном костюме.
   — Это твоя мамочка, — сообщил Биггс. — Она была одной из самых красивых девушек в наших краях. Просто красавица! Ты весь в нее. Я это понял с того самого момента, как впервые тебя увидел. Те же волосы, те же глаза.
   Под фотографией лежала пожелтевшая вырезка из газеты. Хеллер вытащил ее.
 
   «ОДНА ИЗ НАШИХ ДЕВУШЕК ПОСТУПИЛА В КОРДЕБАЛЕТ РОКСИ В НЬЮ-ЙОРКЕ
   Мэри Стайлз, единственная дочь Бена и Шарлотты Стайлз, владельцев фермы в Хэмдене, окончившая школу в Фейр-Оуксе, победительница прошлогоднего конкурса красоты в нашем штате, делает карьеру у янки!»
 
   Там было написано что-то еще, но Хеллер засунул вырезку на место и принялся листать альбом. В нем в основном хранились фотографии балерин и вырезки из газет.
   Но среди них были и другие снимки. На одном из них был изображен двадцатипятилетний Делберт Джон Роксентер, молодой и цветущий, за столом с Мэри Стайлз, в окружении официантов и бутылок с шампанским. На другой они, обнявшись, сидели в баре. Еще одна фотография запечатлела их в купальных костюмах на одном из курортных пляжей.
   — Парнишка с фермы больше похож на отца, — сказал Биггс, — но с двойняшками часто так бывает.
   Хеллер закрыл альбом и стал просматривать пачку писем. Все они были адресованы «Мэри Ням-Ням» и подписаны «Дели». В них говорилось о тайных встречах в гостиницах и на различных курортах, и все они, были полны напоминаний о мерах предосторожности.
   На дне коробки валялись какие-то изодранные листочки. Хеллер расправил их. Наверху стояла
   печать. Суда по дате, письмо было написано около восемнадцати лет тому назад. В нем говорилось:
 
   АГНЕС П. НАДИРАЙЛ, кандидат медицинских наук, дипломированный медик
   Уважаемые мистер и миссис Стоит!
   С прискорбием сообщаю вам, что ваша дочь Мэри не вынесла нервного напряжения, вызванного несчастным замужеством, и серьезно заболела. Это психическое заболевание носит название «делириум алътафазис». Иногда она становится невменяемой и тогда представляет опасность для окружающих и для себя самой.
   К несчастью, она беременна. Пока ребенок не появится на свет, она не в состоянии пройти курс полноценной терапии, поскольку это может привести к выкидышу, чего вы, конечно, не захотите.
   Разговоры и даже слухи о ее замужестве могут стать причиной психического срыва, что чревато попыткой самоубийства.
   Только после рождения ребенка она может подвергнуться профессиональному психиатрическому лечению. Поэтому я прошу вашего согласия на то, чтобы передать ее на попечение моего коллеги, доктора Тремора Могила.
   Если о ее замужестве станет известно, то ей придется оставшуюся жизнь провести в психиатрической лечебнице.
   Стоимость лечения — около тысячи долларов ежемесячно, и таковая сумма будет регулярно выплачиваться доктору Могилу или вам. Но в том случае, если ваша дочь окажется в психиатрической лечебнице штата, выплаты будут прекращены.
   Я знаю, что вы беспокоитесь о ее здоровье и благосостоянии, так же, как и ее несчастный муж, поэтому поймете, что все это делается ради ее же блага.
   После рождения ребенка она пройдет курс лечения и займет подобающее место в обществе. Пожалуйста, не лишайте ее этого шанса.
   С уважением, АГНЕС П. НАДИРАЙЛ
 
   — Вот как она заставила ее родителей держать язык за зубами, — произнес Хеллер.
   — Им не пришлось молчать слишком долго, — ответил Биггс. — Они погибли в автокатастрофе. А вот, кажется, бумага, которую мы ищем и за которой приехали.
   Он достал конверт официального вида, развернул вынутую из него бумагу и протянул Хеллеру.
   Там было сказано, что Делберт Джон Роксентер и Мэри Шарлотта Стайлз вступили в брак в Элктоне, штат Мэриленд, за год до рождения ребенка. Это было свидетельство, выданное по форме, все в штампах и печатях.
   — Так что ты законный ребенок, Младший, — произнес Стонволл Биггс.
   — Вот именно, — ответил Хеллер.
   — А теперь я отправлюсь обратно и напишу свидетельство о рождении второго мальчика, — сказал Биггс. — Мы назовем его Делберт Джон Роксентер-второй, если не возражаешь, Младший.
   — Отлично, — отозвался Хеллер.
   — И я сделаю копии свидетельства о смерти твоей матери и свидетельства о твоем рождении. Они тебе могут понадобиться. Я привезу их на ферму утром, если вы еще будете там,
   — Очевидно, будем. Так сказал наш капитан, — ответил Хеллер.
   — А теперь, Младший, вот что. Я думаю, что от шефа полиции много не получишь. У меня будут деньги на новое здание суда?
   — Только если вы пообещаете, что он будет как две капли похож на тот, в котором спал Джордж Вашингтон.
   — Узнаю своего мальчика! — вскричал Стонволл Биггс и добавил вполголоса, как бы самому себе: — Самая умная вещь, которую я когда-либо делал, — это то, что той ночью я напоил-таки этого докторишку Тремора Могила.

ГЛАВА 7

   Хеллер возвращался, и я поспешно бросился к экрану графини Крэк, чтобы убедиться, что Торпедо использовал предоставленную ему возможность и застрелил ее.
   Она сидела в комнате, примыкающей к свинарнику, спиной к окну — отличная мишень для любого стрелка.
   Парень уже пришел в себя. Он сидел на своей грязной кровати, белокурые волосы спутаны, взгляд туманный, и бормотал:
   — Это так здорово, что вы сидите со мной. Но я стесняюсь спать при вас. Кто бы мог подумать, что у меня есть настоящие мама и папа, как у свиней!
   — Послушай, — сказала графиня Крэк. — Уже поздно, и я могу помочь тебе заснуть. Ты умеешь играть в футбол?
   — Да, мадам. Я играл в колледже.
   Она полезла в сумку и достала гипношлем.
   — Это новая модель шлема. Он тебе поможет:
   — Заснуть? Да вы шутите!
   — Попробуй. — С этими словами она надела шлем ему на голову и включила его.
   До меня донесся голос Торпедо:
   — Вот ты где!
   Я впился взглядом в экран. Неужели Крэк его не слышала? Она даже не обернулась.
   Внезапно я осознал, что голое слышится не из динамиков.
   Голос звучал в моей комнате.
   Я резко обернулся.
   Торпедо стоял в открытых дверях, ведущих на балкон.
   Его серое лицо было перекошено от ярости.
   В руках он держал ружье.
   Он просто кипел от бешенства.
   — Ты послал меня туда, (…) сын! Ты знал, что наша машина краденая! Ты послал туда копов! Они поджидали меня у больницы! Ты за это заплатишь! Мне пришлось бросить машину и идти обратно пешком! Я тебя пристрелю за это! И ты, (…), не сказал мне, что это подружка того человека, который заманил меня в ловушку в гостинице «Брюстер», столкнул с пандуса автострады, забрал мои деньги и испортил карьеру у Гробса. Ты просто отправил меня туда, чтобы он убил меня! И за это я тебя сначала пристрелю, потом изнасилую и заражу сифилисом, триппером и всем остальным!
   Он поднял ружье.
   Но после всего случившегося за эти несколько дней, как я связался с Торпедо, я был готов ко всему и предусмотрительно приготовил различные ловушки. И сейчас это мне пригодилось. Движением пальца я включил кольцо-радиопередатчик, выданное мне в Аппарате. Его сигнал привел в действие громкоговоритель, который я поместил снаружи на перилах балкона.
   За спиной Торпедо Фиаккола раздался дикий вопль.
   Он вздрогнул и обернулся.
   А поскольку он стоял у балконной двери на краю ковровой дорожки, то я не преминул воспользоваться моментом: нагнулся, схватил дорожку за край и дернул.
   Торпедо пошатнулся и потерял равновесие.
   Падая, он ударился о балконные перила, перелетел через них и свалился с высоты пятнадцати футов.
   Я не терял времени даром.
   Схватил свои вещи и кинул в чемодан. Упаковал приборы;
   Огляделся, проверяя все ли в порядке. Я не мог найти свой пистолет! Этот (…), наверное, украл егб, или я где-то его обронил.
   Некогда искать.
   Я выскочил из комнаты и как сумасшедший бросился к мини-грузовику для перевозки навоза.
   Кинув в кабину вещи, я запрыгнул на сиденье и включил зажигание. Мотор заработал.
   Машина рванулась вперед, и из кузова градом посыпались навозные лепешки.
   Если бы у меня был пистолет, я бы застрелил Торпедо. Но я ни за что не стал бы прикасаться к тому, что он брал в руки, поэтому его ружье не годилось. Когда я проехал уже порядочно, мне пришла в голову мысль, что надо было его переехать, пока он валялся на мостовой. Но, поразмыслив как следует, я решил, что поступил правильно. Главное — было быстрее убраться оттуда!
   Мне казалось, что я в безопасности. Владельцу мотеля и в голову не придет, что кто-то угнал его грузовик с навозом. Он скорее всего даже не заметит, что тот пропал. А если полиция меня остановит, скажу, что еду по поручению руководства ФБР.
   К тому времени когда я подъехал к заправочной станции на севере от Линчберга, я совсем успокоился.
   Я заправился, налил новое масло и уже выезжал со станции, когда, бросив случайный взгляд назад, похолодел.
   Я увидел Торпедо! Сверкая глазами, он настигал меня на старой «тойоте».
   В ужасе я вдавил педаль газа в пол и под бешеный визг протекторов свернул на Двадцать девятое шоссе.
   Расстояние между нами увеличивалось.
   Шарлотсвилл, Калпепер, Уоррентон, Арлингтон. На рассвете я уже пулей мчался по автостраде, окружающей американскую столицу Вашингтон.
   Мне пришлось снова заправиться. Я с тревогой огляделся, хотя и считал, что оторвался от преследования. В течение следующего часа я ехал уже медленнее.
   Я находился на скоростном шоссе имени Джона Ф. Кеннеди и как раз проезжал Элктон, штат Мэриленд, когда — бух! вжик! — пуля из ружья, предназначенного для охоты на слонов, цокнула по металлу кабины и срикошетила.
   Я утопил педаль газа и снова помчался с огромной скоростью.
   Перспектива быть не только убитым, но и изнасилованным, и не только изнасилованным, но и зараженным разными болезнями, мне совершенно не нравилась.
   Пропускной турникет на платную автостраду Нью-Джерси сегодня казался мне работающим слишком медленно.
   Я почти добрался до уровня линий Стейтен-Айлен-да, когда в ужасе понял — мне негде скрыться.
   Торпедо знал номер телефона мисс Щипли. Кроме того, меня в любом случае примут там не слишком дружелюбно.
   Я ехал в допотопном грузовике и отчаянно работал мозгами. Выучка Аппарата помогла мне. Нужно ехать туда, где он даже не подумает тебя искать. Нужно ехать туда, где тебя смогут защитить.
   Его мать! Она точно защитит меня. Она ненавидит сына.
   Передо мной лежал мост Готхолс, и я свернул на него с автострады Нью-Джерси. Потом выехал на скоростную трассу Стейтен-Айленда и понесся дальше, словно выпущенный из пушки снаряд. На головокружительной высоте я проскочил по мосту Веррацано Нарроуз и вскоре уже мчался по дороге в Куинс.
   Машина на поворотах порой вставала на два колеса, но я мчался и мчался к единственному безопасному месту. Я прорвался сквозь дыру в заборе, окружавшем дом Торпедо, и выскочил из машины. Двигатель за время моей гонки перегрелся, вода превратилась в пар, который с шумом вырывался из-под капота. Не думая больше о машине, я взбежал по ступенькам и замолотил в дверь.
   Чудовище в образе женщины узнало меня. Я протиснулся в холл и, стараясь, чтобы в голосе не звучали истерические нотки, объяснил ей, что ее сын гонится за мной и хочет убить.
   Она понимающе кивнула, поднялась по лестнице и исчезла. Потом появилась снова, перегнулась через перила и поманила меня. Я поднялся наверх.
   Наверное, эта комната когда-то принадлежала Торпедо и, судя по всему, это он раскрасил оконные рамы и стекла. Рядом с окном стояла железная кровать. На стене висела фотография. На ней был изображен мужчина со злобным сморщенным лицом. Фотография была подписана: «Торпедо, моему лучшему ученику. От Дж. К. Кортикула, доктора психологии».
   Его тюремный психолог! — догадался я.
   Миссис Фиаккола ткнула пальцем на туалет, дав понять, что я должен спрятаться там.
   Шаги на лестнице!
   Торпедо!
   — Где этот (…) сын? — завизжал он, и я догадался, что он заметил брошенную машину.
   — Торпедо! — услышал я голос его матери. — Тебе нужно убийство? Ты его получишь!
   Мать поманила его в комнату. Через щель в двери я видел, что она прятала правую руку в складках юбки.
   Торпедо дрожал от нетерпения, но повиновался ее жесту.
   Она решительно протолкнула его в дверь и заставила сесть на кровать.
   Потом прижала палец левой руки к губам и махнула в сторону туалета.
   — Он там, — сказала она.
   У меня волосы встали дыбом!
   Миссис Фиаккола приподняла правую руку. В которой оказался двухствольный обрез!
   Она ткнула обрезом в грудь сына, словно предлагая ему тоже взять оружие.
   Торпедо потянулся за своим снаряжением.
   Быстрым движением его мать подняла оружие и выстрелила, направив стволы обреза сыну в подбородок, снизу вверх.
   Она спустила оба курка одновременно!
   Оглушительный грохот!
   Мозги Торпедо размазались по потолку.
   Его мать вытерла обрез подолом юбки, уничтожая отпечатки своих пальцев, и вложила оружие в руку Торпедо.
   Затем выдвинула ящик стола, вытащила еще какой-то пистолет, обрывки тряпок и все это кинула на постель.
   — С тех пор как ты вышел из федеральной тюрьмы, — сказала она, обращаясь к мертвецу, — ты говорил только о психологии, психологии и еще раз психологии. С меня довольно. Теперь ты получил свою психологию, бездельник. Грязный некрофил! Надеюсь, что черти в аду заставят тебя заниматься психологией до конца света!
   Она обернулась и поманила меня пальцем:
   — Ты свидетель. Он чистил свое оружие, и оно выстрелило, верно?
   Я молча кивнул.
   — Вот и конец моему бездельнику (…) — сыну. Как приятно видеть, что он лежит мертвый, и знать о двадцати пяти тысячах долларов страховки, которые я получу.
   Только сейчас я постиг горькую истину.
   Торпедо ничего не сделал.
   И теперь мне придется взять дело в свои руки.
   Судьбы Земли, Роксентера, Ломбара и всей Конфедерации Волтар сейчас зависели от офицера Аппарата Солтена Гриса.
   А убрать коварную графиню Крэк сейчас необходимо еще больше, чем раньше.
   Я вышел на крыльцо и воздел над головой кулак.
   — Всеми звездами, всеми богами и демонами клянусь! — закричал я. — Я преодолею твое коварство!
   Пусть будет, что будет, но я все равно убью эту ужасную женщину!