Страница:
– Нет, просто сегодня я в той хижине нашел еще одного… такого же… То есть, я хочу сказать – беглеца, – торопливо сказал гном. – Так он совсем другой. Совсем другой. Он помогал мне вещи перетаскивать.
– А где он? – недоверчиво спросил дракон.
Гном приподнялся на цыпочках и крикнул, обращаясь к шумящей на ветру иве:
– Эй, ты… Хальдор!
Хальдор со свертком в руках вышел на берег и остановился, с опаской поглядывая на дракона. Лоэгайрэ отечески улыбался.
– Правда, хорош? Это я его нашел!
Лохмор критически осмотрел щуплого портняжку, одетого в обноски мастера Гисли, и неодобрительно отвернулся.
– Ты называешь это – «хорош»? Да он просто замухрышка. – Он еще раз посмотрел на Хальдора внимательным прямым взглядом. – К тому же, злой. Как хочешь, Лоэгайрэ, но мне он не нравится.
– Хальдор, подойди поближе, – крикнул гном.
– Нашли дурака, – сердито отозвался Хальдор. – А этот трехглавый… Он меня не съест?
Лохмор плюнул и снова затоптал вспыхнувший было огонек.
– Вот видишь! – укоризненно сказал он гному.
– Не будь кретином, Хальдор, – сказал Лоэгайрэ. – Бросай свои старые предрассудки насчет драконов. Это же Лохмор.
Хальдор осторожно подошел поближе и, перемогая неприязнь, поздоровался. Вместо ответа Лохмор задрал все три головы вверх, к вершине холма. Хальдор проследил его взгляд и увидел высокого, очень стройного черноволосого человека со странным смуглым лицом. Гном оживился и начал суетливо отбирать у Хальдора сверток.
– Привет, эй! – закричал он, размахивая над головой узелком. – Мне нужен твой совет! Посмотри, полезные ли штуки я вынес из-за окна?
Человек спустился к реке и присел на корточки возле гнома. Лоэгайрэ развязал рукава рубашки и разложил на песке свою добычу. Смуглая рука охотника стремительно протянулась к странной железке. Он покрутил ее в руках, потом встал, внимательно загнал в сломавшуюся трубку желтоватый цилиндр и нажал на свисающий хвостик. Грянул гром. С шипеньем и дымом в воздух вылетел зеленый огонек, описал дугу и погас, падая в высокую траву. Птицы, ошалев от ужаса, на мгновение замолчали. Хальдор шарахнулся в сторону и налетел на дракона. Охотник опустил руку, держа железку вниз черным отверстием, поворошил ногой остальные предметы, рассыпанные на полосатой сине-белой рубашке и вручил гному гремящее орудие. Лоэгайрэ опасливо подержал его на ладони, а потом сказал:
– Хальдор, я поручаю тебе хранить это.
– Тебе надо, ты и храни, – огрызнулся Хальдор.
– Дурачок, это же полезная вещь.
– Отвяжись, недомерок, – сказал Хальдор. – Я не самоубийца.
Охотник молча взял железку и засунул себе за пояс.
– Послушай, – сказал ему Лоэгайрэ, – а ведь этот парнишка, этот Хальдор, – он из твоего мира. Я нашел его в той избушке, правда…
Охотник скользнул глазами по бледной физиономии Хальдора и равнодушно повернулся, чтобы уйти. Хальдор мрачно сказал:
– У нас в Городе таких нет.
– В каком это городе? – язвительно поинтересовался Лоэгайрэ. – Я сто раз лазил через окно, но никаких городов там у вас не видел.
– Через дверь надо ходить, – буркнул Хальдор. – Мозги целее будут.
Гном захлопал глазами.
– Так ты что… Ты разве не через окно залез?
– Вот еще, через окно… Я вошел, как все нормальные люди – через дверь.
Лоэгайрэ склонил голову набок.
– Ну вот… – сказал он разочарованно. – А я-то думал…
– Что ты думал?
– Видишь ли, сын мой, – покровительственно пояснил Лоэгайрэ. – Тут поблизости есть другое измерение… То есть, оно, конечно, просто есть, само по себе, но избушка, где ты дрых, – это точка соприкосновения двух пространств. Из одного в другое можно попасть исключительно через окно. Вот я и подумал, что ты оттуда.
– А ты сам откуда? – с любопытством спросил Хальдор.
– Да я-то отсюда, – досадливо отозвался гном.
– А что ты делал за окном?
Лоэгайрэ сердито посмотрел на него синими глазками и промолчал. Вместо него ответил дракон:
– Воровал.
– Не воровал, а выносил предметы для дальнейшего их использования, – тотчас поправил гном. – Я первопроходец.
– Ты не думаешь, что тебя арестуют, первопроходец? – спросил Хальдор.
– Тамошние нас боятся, – гордо заявил гном. – Потому как не привыкли. А этот парень… Он просто урод. Поэтому у нас и прижился. Те – ужас какие злые. А он не такой. Он животных любит…
– За «животных» сейчас схлопочешь, – предупредил дракон.
– Кошек всяких, собачек, – вильнул гном. – У меня тоже есть котик…
– Слушай, Лоэгайрэ, иди-ка ты к своему котику, – дружески сказал дракон и задумчиво дохнул на ветер пламенем. – Проклятый огонь. Прорезался-таки. У меня из-за него голос ломается.
– У всех трех? – участливо спросил Лоэгайрэ.
– У левой головы еще нет, – ответил дракон.
Лоэгайрэ увидел, что Хальдор воспользовался тем, что его временно оставили в покое, и растянулся на песке.
– Улегся! – возмутился гном и, видя полное равнодушие на остроносой физиономии отрока, раскричался:
– Вставай, собирай вещи, которые ты раскидал!
Хальдор лениво поднялся и принялся снова увязывать сверток.
Дракон смотрел на него не то сочувственно, не то с некоторой брезгливостью. Хальдор внезапно крикнул прямо ему в глаза:
– Чего уставился! Людей никогда не видел? Зарос белой шерстью – и воображает о себе!
Карие глаза дракона потемнели, словно от боли. Хальдор почувствовал, как гном ткнул его кулачком в бок:
– Заткнись, – прошипел Лоэгайрэ.
Хальдор пожал плечами, резко затянул узел и выпрямился:
– Куда теперь? – спросил он.
– А где он? – недоверчиво спросил дракон.
Гном приподнялся на цыпочках и крикнул, обращаясь к шумящей на ветру иве:
– Эй, ты… Хальдор!
Хальдор со свертком в руках вышел на берег и остановился, с опаской поглядывая на дракона. Лоэгайрэ отечески улыбался.
– Правда, хорош? Это я его нашел!
Лохмор критически осмотрел щуплого портняжку, одетого в обноски мастера Гисли, и неодобрительно отвернулся.
– Ты называешь это – «хорош»? Да он просто замухрышка. – Он еще раз посмотрел на Хальдора внимательным прямым взглядом. – К тому же, злой. Как хочешь, Лоэгайрэ, но мне он не нравится.
– Хальдор, подойди поближе, – крикнул гном.
– Нашли дурака, – сердито отозвался Хальдор. – А этот трехглавый… Он меня не съест?
Лохмор плюнул и снова затоптал вспыхнувший было огонек.
– Вот видишь! – укоризненно сказал он гному.
– Не будь кретином, Хальдор, – сказал Лоэгайрэ. – Бросай свои старые предрассудки насчет драконов. Это же Лохмор.
Хальдор осторожно подошел поближе и, перемогая неприязнь, поздоровался. Вместо ответа Лохмор задрал все три головы вверх, к вершине холма. Хальдор проследил его взгляд и увидел высокого, очень стройного черноволосого человека со странным смуглым лицом. Гном оживился и начал суетливо отбирать у Хальдора сверток.
– Привет, эй! – закричал он, размахивая над головой узелком. – Мне нужен твой совет! Посмотри, полезные ли штуки я вынес из-за окна?
Человек спустился к реке и присел на корточки возле гнома. Лоэгайрэ развязал рукава рубашки и разложил на песке свою добычу. Смуглая рука охотника стремительно протянулась к странной железке. Он покрутил ее в руках, потом встал, внимательно загнал в сломавшуюся трубку желтоватый цилиндр и нажал на свисающий хвостик. Грянул гром. С шипеньем и дымом в воздух вылетел зеленый огонек, описал дугу и погас, падая в высокую траву. Птицы, ошалев от ужаса, на мгновение замолчали. Хальдор шарахнулся в сторону и налетел на дракона. Охотник опустил руку, держа железку вниз черным отверстием, поворошил ногой остальные предметы, рассыпанные на полосатой сине-белой рубашке и вручил гному гремящее орудие. Лоэгайрэ опасливо подержал его на ладони, а потом сказал:
– Хальдор, я поручаю тебе хранить это.
– Тебе надо, ты и храни, – огрызнулся Хальдор.
– Дурачок, это же полезная вещь.
– Отвяжись, недомерок, – сказал Хальдор. – Я не самоубийца.
Охотник молча взял железку и засунул себе за пояс.
– Послушай, – сказал ему Лоэгайрэ, – а ведь этот парнишка, этот Хальдор, – он из твоего мира. Я нашел его в той избушке, правда…
Охотник скользнул глазами по бледной физиономии Хальдора и равнодушно повернулся, чтобы уйти. Хальдор мрачно сказал:
– У нас в Городе таких нет.
– В каком это городе? – язвительно поинтересовался Лоэгайрэ. – Я сто раз лазил через окно, но никаких городов там у вас не видел.
– Через дверь надо ходить, – буркнул Хальдор. – Мозги целее будут.
Гном захлопал глазами.
– Так ты что… Ты разве не через окно залез?
– Вот еще, через окно… Я вошел, как все нормальные люди – через дверь.
Лоэгайрэ склонил голову набок.
– Ну вот… – сказал он разочарованно. – А я-то думал…
– Что ты думал?
– Видишь ли, сын мой, – покровительственно пояснил Лоэгайрэ. – Тут поблизости есть другое измерение… То есть, оно, конечно, просто есть, само по себе, но избушка, где ты дрых, – это точка соприкосновения двух пространств. Из одного в другое можно попасть исключительно через окно. Вот я и подумал, что ты оттуда.
– А ты сам откуда? – с любопытством спросил Хальдор.
– Да я-то отсюда, – досадливо отозвался гном.
– А что ты делал за окном?
Лоэгайрэ сердито посмотрел на него синими глазками и промолчал. Вместо него ответил дракон:
– Воровал.
– Не воровал, а выносил предметы для дальнейшего их использования, – тотчас поправил гном. – Я первопроходец.
– Ты не думаешь, что тебя арестуют, первопроходец? – спросил Хальдор.
– Тамошние нас боятся, – гордо заявил гном. – Потому как не привыкли. А этот парень… Он просто урод. Поэтому у нас и прижился. Те – ужас какие злые. А он не такой. Он животных любит…
– За «животных» сейчас схлопочешь, – предупредил дракон.
– Кошек всяких, собачек, – вильнул гном. – У меня тоже есть котик…
– Слушай, Лоэгайрэ, иди-ка ты к своему котику, – дружески сказал дракон и задумчиво дохнул на ветер пламенем. – Проклятый огонь. Прорезался-таки. У меня из-за него голос ломается.
– У всех трех? – участливо спросил Лоэгайрэ.
– У левой головы еще нет, – ответил дракон.
Лоэгайрэ увидел, что Хальдор воспользовался тем, что его временно оставили в покое, и растянулся на песке.
– Улегся! – возмутился гном и, видя полное равнодушие на остроносой физиономии отрока, раскричался:
– Вставай, собирай вещи, которые ты раскидал!
Хальдор лениво поднялся и принялся снова увязывать сверток.
Дракон смотрел на него не то сочувственно, не то с некоторой брезгливостью. Хальдор внезапно крикнул прямо ему в глаза:
– Чего уставился! Людей никогда не видел? Зарос белой шерстью – и воображает о себе!
Карие глаза дракона потемнели, словно от боли. Хальдор почувствовал, как гном ткнул его кулачком в бок:
– Заткнись, – прошипел Лоэгайрэ.
Хальдор пожал плечами, резко затянул узел и выпрямился:
– Куда теперь? – спросил он.
8.
– Как у тебя язык повернулся такое ляпнуть? – укоризненно говорил Лоэгайрэ, когда они шли по тропинке над рекой. Вернее, по тропинке шел Лоэгайрэ, а Хальдор брел по колено в сырой траве и вымок уже основательно.
– А что я ему сказал?
– Что он зарос белой шерстью.
– Разве это оскорбление? Это же правда.
Лоэгайрэ остановился.
– Мало ли что правда. Знаешь, сколько он из-за этой шерсти натерпелся!
– Натерпелся? Он? Такое-то чудовище!
Гном тихонько вздохнул.
– Это он только так выглядит. На самом деле он еще подросток. У него только-только ломается голос.
Хальдор угрюмо посмотрел на свои насквозь промокшие башмаки.
– И чего же это крошка натерпелся?
– Из-за того, что он белый, племя изгнало его, – сказал гном. – А люди, понятное дело, не очень-то охотно приняли к себе дракона. Он только с этим парнем и смог тогда подружиться. Ну, теперь-то другое дело. Теперь мы все его любим. – Гном покосился на Хальдора. – Кстати, а откуда сбежал ты?
– Из Светлого Города, – мрачно ответил Хальдор.
– Ой-ой-ой, – издевательски протянул гном. – Какое пышное название. Это, что ли, та замшелая глухая стена, которая излучает столько скуки и злобы, что мухи дохнут?
Хальдор кивнул. Лоэгайрэ недоверчиво хмыкнул.
– Так стена же глухая.
– Не веришь – не надо, – обиделся Хальдор.
Гном еще раз смерил его взглядом.
– Да нет, по тебе как раз похоже, что ты из этого Светлого Города… Зануда…
Хальдор покачал в руке узелок и в задумчивости глянул с тропинки на реку. Лоэгайрэ быстро сообразил, какая несложная пакость зародилась в мозгах отрока, и сердито ударил его кулачком:
– Только попробуй бросить!
– И что будет?
– Увидишь! – проскрежетал гном. – Давай, топай.
Хальдор, наконец, не выдержал. Он схватил Лоэгайрэ за воротник, подтащил к себе, и негромко, но очень отчетливо произнес:
– А вот сейчас я тебе врежу.
– Не смей! – пискнул Лоэгайрэ и прикрыл глаза.
Хальдор, уже не помня себя от ярости, размахнулся и ударил маленького злыдня по скуле. Он был твердо уверен в том, что сейчас гном превратит его в какого-нибудь паука, но ему было все равно. Пусть превращает в паука, лишь бы только перестал над ним измываться. В конце концов, Хальдор – человек, и у него тоже есть своя гордость. Пусть изувеченная жизнью в Светлом Городе – но все-таки…
Лоэгайрэ прикрыл голову локтем и тихонько всхлипнул. Хальдор снова занес кулак:
– Будешь еще издеваться, ты, мелкий пакостник?
– Хальдор, хватит, – пробормотал гном.
– Еще разок – и тогда действительно хватит, – отечески пообещал Хальдор. – Чтобы лучше запомнилось.
За его спиной кто-то свистнул. Хальдор на мгновение разжал пальцы. Лоэгайрэ тут же вырвался из его рук и плаксиво крикнул:
– Дылда безмозглая!
Хальдор обернулся на свист. На тропинке стоял мальчик лет тринадцати, невысокий, худенький, темноволосый.
– Ты чего свистишь? – сердито спросил Хальдор.
Лоэгайрэ бросился к мальчишке с возмущенным криком:
– Господин барон, остановите произвол! Господин барон!
Хальдор приоткрыл рот. За свою жизнь он видел аристократов только два или три раза. Барон с серьезным лицом протянул к Лоэгайрэ руку и, взяв его за плечо, препроводил себе за спину. Хальдор сразу сник. Барон с любопытством окинул его взором. Зрелище было не слишком вдохновляющее. Все, что в квартале Желтые Камни вкладывалось в понятие «грязный простолюдин», было налицо: свалявшиеся светлые волосы, в беспорядке свисавшие на плечи, угрюмый взгляд, трусливый и наглый одновременно, тощая фигура в поношенном и не очень свежем одеянии.
– Где ты нашел его, Лоэгайрэ? – с искренним удивлением спросил барон.
– Случайно встретил, – объяснил гном. – Я… э… навестил избушку, а он там спал. Говорит, что он из Светлого Города.
Барон задумчиво просвистел три первых такта из чужеземной песни «Орленок, орленок», которую слышал с детства от матери. Хальдор тупо посмотрел на него – и вдруг его охватили тоска и злоба.
– Ну что вам всем нужно? – крикнул он, отступая назад и слегка приседая. – Людей не видели? Что пристали?
– А что ты кричишь? – спросил барон, взмахивая ресницами.
Хальдор дернул рукой.
– Да потому что все вы тут… – Он отвернулся и судорожно вздохнул.
– Лоэгайрэ, это ты его довел?
– А что я? – огрызнулся гном. – Он с самого начала был какой-то припадочный.
Барон немного подумал и сказал:
– Может быть, его назад отправить? В Светлый Город?
– Нет! – крикнул Хальдор и бросился бежать.
– Стой! – закричал барон, давясь от смеха. – Ты куда?
Хальдор скатился под обрыв и сгинул. Барон махнул рукой.
– И правда припадочный. Ну и леший с ним. У тебя кофе еще остался, Лоэгайрэ?
Гном перевел дыхание.
– Нет, ну каков негодяй! Разве нельзя было по-хорошему, словами… Полез в драку… Видит же, что я не могу с ним драться… Как вы думаете, господин барон, он не погибнет?
– Куда он денется? Есть захочет – придет. Так кофе у тебя остался?
– Остался, – нехотя ответил гном. – Вы знаете, господин барон, в последнее время у них там стало плохо с этим продуктом. То есть, я хочу сказать, что его там стало мало.
– Я разложу костер, а ты сбегай за кофе, хорошо? – невозмутимо предложил барон.
Лоэгайрэ пошевелил носком башмака стройный стебель подорожника и, подавленно вздохнув, пошел к своему дому, который располагался неподалеку, построенный между ветвей могучего дерева.
Барон набрал веток ольхи посуше, аккуратно сложил их и стал ждать Лоэгайрэ. Гном появился примерно через полчаса. Он деловито пыхтел. В руках у него лихо раскачивался котелок, на дне которого лежали скудные припасы. Барон зажег огонь и с котелком в руках спустился к реке.
День уже угасал. Яркие краски померкли, свет стал мягким и грустным. Барон разулся, закатал штаны и вошел в холодную воду, чтобы зачерпнуть не у самого берега.
– Хорошо, что маменька ваша не видит! – крикнул с обрыва Лоэгайрэ.
Барон выскочил на берег и торопливо обулся. Вскоре Лоэгайрэ услышал, как он с хрустом продирается через ольху. Они повесили котелок над огнем и в задумчивости принялись жевать хлеб, принесенный гномом из дома. Барон заметил, что хлеб черствый, вероятно, из корзинки, куда хозяйственный Лоэгайрэ складывает не самую первосортную еду, и усмехнулся. Лоэгайрэ хорошо понял значение этой усмешки и, чтобы избежать неприятных для него разговоров, быстро поинтересовался:
– Папенька ваш, вероятно, путешествует?
Барон кивнул.
– Уехал искать зеленые и розовые камни на Белые горы.
– А госпожа баронесса?
– Ну что ты, маму не знаешь? Помчались вместе с ним. Она у него вместо оруженосца. Бросила на меня Альдис…
– Прелестная крошка, – с фальшивым умилением произнес гном.
Барон подавился.
– «Прелестная»! Крошке, во-первых, уже девять лет…
– Идут годы, – вставил гном и закивал, прикрыв глаза, чтобы не видеть яростного взгляда барона.
– Злючка-колючка, троллев подменыш, – сказал барон с чувством. – Махтельт научила ее кое-каким фокусам, и жизни от обеих не стало. Ох, ну зачем ты о ней вспомнил? Я говорю Иннегерд: «Мама! Давайте отдадим ее в приют к Фейдельм!» Она, конечно, ужасно возмутилась: «Это же твоя сестра! Как ты мог такое сказать? Ребенка в приют? При живых родителях?! И тут же уехала на Белые Горы с отцом. – Он трагически вздохнул. – Вот и все тебе «живые родители»…
Они заварили кофе, и нестерпимо сладостный, уютный запах поплыл над рекой.
– А где теперь крошка Альдис? – поинтересовался гном, скорее из соображений безопасности, чем из искренней любви к прелестному дитяте.
– Кто ее знает… По Лесу где-то шляется.
В кустах неподалеку что-то зашуршало. Лоэгайрэ содрогнулся и пронзительным вороньим голосом вскрикнул:
– Кто здесь?
Из кустов угрюмо вылез Хальдор. Он не мог понять, почему Лоэгайрэ посмотрел на него почти с любовью.
– А я уже беспокоился, не случилось ли чего с тобой, – сказал он.
– Что со мной случится, – буркнул Хальдор и покосился на барона.
Барон без всякого сострадания отправил в рот солидный кусок хлеба прямо на глазах у голодного Хальдора.
– Как тебя зовут? – спросил барон с набитым ртом.
– Хальдор, господин барон.
– Он неплохой малый, – вмешался Лоэгайрэ. – Только нервный. Но это от тяжелой жизни и лишений. Хотите, я вам его продам?
Барон захохотал. Он крепко зажмурился, и из-под встопорщившихся ресниц потекли слезы.
– А что? – выговорил он сквозь смех. – Отличная мысль. А что скажешь на это ты, Хальдор?
– Я есть хочу, – ответил Хальдор.
– А что я ему сказал?
– Что он зарос белой шерстью.
– Разве это оскорбление? Это же правда.
Лоэгайрэ остановился.
– Мало ли что правда. Знаешь, сколько он из-за этой шерсти натерпелся!
– Натерпелся? Он? Такое-то чудовище!
Гном тихонько вздохнул.
– Это он только так выглядит. На самом деле он еще подросток. У него только-только ломается голос.
Хальдор угрюмо посмотрел на свои насквозь промокшие башмаки.
– И чего же это крошка натерпелся?
– Из-за того, что он белый, племя изгнало его, – сказал гном. – А люди, понятное дело, не очень-то охотно приняли к себе дракона. Он только с этим парнем и смог тогда подружиться. Ну, теперь-то другое дело. Теперь мы все его любим. – Гном покосился на Хальдора. – Кстати, а откуда сбежал ты?
– Из Светлого Города, – мрачно ответил Хальдор.
– Ой-ой-ой, – издевательски протянул гном. – Какое пышное название. Это, что ли, та замшелая глухая стена, которая излучает столько скуки и злобы, что мухи дохнут?
Хальдор кивнул. Лоэгайрэ недоверчиво хмыкнул.
– Так стена же глухая.
– Не веришь – не надо, – обиделся Хальдор.
Гном еще раз смерил его взглядом.
– Да нет, по тебе как раз похоже, что ты из этого Светлого Города… Зануда…
Хальдор покачал в руке узелок и в задумчивости глянул с тропинки на реку. Лоэгайрэ быстро сообразил, какая несложная пакость зародилась в мозгах отрока, и сердито ударил его кулачком:
– Только попробуй бросить!
– И что будет?
– Увидишь! – проскрежетал гном. – Давай, топай.
Хальдор, наконец, не выдержал. Он схватил Лоэгайрэ за воротник, подтащил к себе, и негромко, но очень отчетливо произнес:
– А вот сейчас я тебе врежу.
– Не смей! – пискнул Лоэгайрэ и прикрыл глаза.
Хальдор, уже не помня себя от ярости, размахнулся и ударил маленького злыдня по скуле. Он был твердо уверен в том, что сейчас гном превратит его в какого-нибудь паука, но ему было все равно. Пусть превращает в паука, лишь бы только перестал над ним измываться. В конце концов, Хальдор – человек, и у него тоже есть своя гордость. Пусть изувеченная жизнью в Светлом Городе – но все-таки…
Лоэгайрэ прикрыл голову локтем и тихонько всхлипнул. Хальдор снова занес кулак:
– Будешь еще издеваться, ты, мелкий пакостник?
– Хальдор, хватит, – пробормотал гном.
– Еще разок – и тогда действительно хватит, – отечески пообещал Хальдор. – Чтобы лучше запомнилось.
За его спиной кто-то свистнул. Хальдор на мгновение разжал пальцы. Лоэгайрэ тут же вырвался из его рук и плаксиво крикнул:
– Дылда безмозглая!
Хальдор обернулся на свист. На тропинке стоял мальчик лет тринадцати, невысокий, худенький, темноволосый.
– Ты чего свистишь? – сердито спросил Хальдор.
Лоэгайрэ бросился к мальчишке с возмущенным криком:
– Господин барон, остановите произвол! Господин барон!
Хальдор приоткрыл рот. За свою жизнь он видел аристократов только два или три раза. Барон с серьезным лицом протянул к Лоэгайрэ руку и, взяв его за плечо, препроводил себе за спину. Хальдор сразу сник. Барон с любопытством окинул его взором. Зрелище было не слишком вдохновляющее. Все, что в квартале Желтые Камни вкладывалось в понятие «грязный простолюдин», было налицо: свалявшиеся светлые волосы, в беспорядке свисавшие на плечи, угрюмый взгляд, трусливый и наглый одновременно, тощая фигура в поношенном и не очень свежем одеянии.
– Где ты нашел его, Лоэгайрэ? – с искренним удивлением спросил барон.
– Случайно встретил, – объяснил гном. – Я… э… навестил избушку, а он там спал. Говорит, что он из Светлого Города.
Барон задумчиво просвистел три первых такта из чужеземной песни «Орленок, орленок», которую слышал с детства от матери. Хальдор тупо посмотрел на него – и вдруг его охватили тоска и злоба.
– Ну что вам всем нужно? – крикнул он, отступая назад и слегка приседая. – Людей не видели? Что пристали?
– А что ты кричишь? – спросил барон, взмахивая ресницами.
Хальдор дернул рукой.
– Да потому что все вы тут… – Он отвернулся и судорожно вздохнул.
– Лоэгайрэ, это ты его довел?
– А что я? – огрызнулся гном. – Он с самого начала был какой-то припадочный.
Барон немного подумал и сказал:
– Может быть, его назад отправить? В Светлый Город?
– Нет! – крикнул Хальдор и бросился бежать.
– Стой! – закричал барон, давясь от смеха. – Ты куда?
Хальдор скатился под обрыв и сгинул. Барон махнул рукой.
– И правда припадочный. Ну и леший с ним. У тебя кофе еще остался, Лоэгайрэ?
Гном перевел дыхание.
– Нет, ну каков негодяй! Разве нельзя было по-хорошему, словами… Полез в драку… Видит же, что я не могу с ним драться… Как вы думаете, господин барон, он не погибнет?
– Куда он денется? Есть захочет – придет. Так кофе у тебя остался?
– Остался, – нехотя ответил гном. – Вы знаете, господин барон, в последнее время у них там стало плохо с этим продуктом. То есть, я хочу сказать, что его там стало мало.
– Я разложу костер, а ты сбегай за кофе, хорошо? – невозмутимо предложил барон.
Лоэгайрэ пошевелил носком башмака стройный стебель подорожника и, подавленно вздохнув, пошел к своему дому, который располагался неподалеку, построенный между ветвей могучего дерева.
Барон набрал веток ольхи посуше, аккуратно сложил их и стал ждать Лоэгайрэ. Гном появился примерно через полчаса. Он деловито пыхтел. В руках у него лихо раскачивался котелок, на дне которого лежали скудные припасы. Барон зажег огонь и с котелком в руках спустился к реке.
День уже угасал. Яркие краски померкли, свет стал мягким и грустным. Барон разулся, закатал штаны и вошел в холодную воду, чтобы зачерпнуть не у самого берега.
– Хорошо, что маменька ваша не видит! – крикнул с обрыва Лоэгайрэ.
Барон выскочил на берег и торопливо обулся. Вскоре Лоэгайрэ услышал, как он с хрустом продирается через ольху. Они повесили котелок над огнем и в задумчивости принялись жевать хлеб, принесенный гномом из дома. Барон заметил, что хлеб черствый, вероятно, из корзинки, куда хозяйственный Лоэгайрэ складывает не самую первосортную еду, и усмехнулся. Лоэгайрэ хорошо понял значение этой усмешки и, чтобы избежать неприятных для него разговоров, быстро поинтересовался:
– Папенька ваш, вероятно, путешествует?
Барон кивнул.
– Уехал искать зеленые и розовые камни на Белые горы.
– А госпожа баронесса?
– Ну что ты, маму не знаешь? Помчались вместе с ним. Она у него вместо оруженосца. Бросила на меня Альдис…
– Прелестная крошка, – с фальшивым умилением произнес гном.
Барон подавился.
– «Прелестная»! Крошке, во-первых, уже девять лет…
– Идут годы, – вставил гном и закивал, прикрыв глаза, чтобы не видеть яростного взгляда барона.
– Злючка-колючка, троллев подменыш, – сказал барон с чувством. – Махтельт научила ее кое-каким фокусам, и жизни от обеих не стало. Ох, ну зачем ты о ней вспомнил? Я говорю Иннегерд: «Мама! Давайте отдадим ее в приют к Фейдельм!» Она, конечно, ужасно возмутилась: «Это же твоя сестра! Как ты мог такое сказать? Ребенка в приют? При живых родителях?! И тут же уехала на Белые Горы с отцом. – Он трагически вздохнул. – Вот и все тебе «живые родители»…
Они заварили кофе, и нестерпимо сладостный, уютный запах поплыл над рекой.
– А где теперь крошка Альдис? – поинтересовался гном, скорее из соображений безопасности, чем из искренней любви к прелестному дитяте.
– Кто ее знает… По Лесу где-то шляется.
В кустах неподалеку что-то зашуршало. Лоэгайрэ содрогнулся и пронзительным вороньим голосом вскрикнул:
– Кто здесь?
Из кустов угрюмо вылез Хальдор. Он не мог понять, почему Лоэгайрэ посмотрел на него почти с любовью.
– А я уже беспокоился, не случилось ли чего с тобой, – сказал он.
– Что со мной случится, – буркнул Хальдор и покосился на барона.
Барон без всякого сострадания отправил в рот солидный кусок хлеба прямо на глазах у голодного Хальдора.
– Как тебя зовут? – спросил барон с набитым ртом.
– Хальдор, господин барон.
– Он неплохой малый, – вмешался Лоэгайрэ. – Только нервный. Но это от тяжелой жизни и лишений. Хотите, я вам его продам?
Барон захохотал. Он крепко зажмурился, и из-под встопорщившихся ресниц потекли слезы.
– А что? – выговорил он сквозь смех. – Отличная мысль. А что скажешь на это ты, Хальдор?
– Я есть хочу, – ответил Хальдор.
Часть третья
Веселая стража
9.
Хальдор спал, съежившись и подсунув под себя кулаки. Было уже утро. В широкие полукруглые окна, прорезавшие галереи на втором этаже замка Веселой Стражи, бил яркий свет. Желтые, по-деревенски летние пятна солнца падали на смуглый резной бок гигантского сундука, на котором, прямо на жесткой крышке, спал измученный подмастерье; на цветные каменные плиты; на деревянное кресло с кривыми подлокотниками, где в позе воина возлежал бандитского вида кот с прищуренными глазами дикого степного кочевника. Вчера Хальдор безмолвно поглотил огромное количество вареной картошки, опьянел от еды тяжело и беспробудно, с трудом добрался до сундука, сковырнул ботинки и мгновенно отключился.
Утром барон заглянул на кухню, разогрел остатки ужина, сварил трофейный кофе – подарок Лоэгайрэ – и с небольшим серебряным подносом в руках поднялся на второй этаж, в свою комнату. Он сдвинул медный подсвечник, изображающий поднявшуюся на хвосте маленькую кобру, на край своего письменного стола и поставил на него поднос. Потом, не обуваясь, пошел в галерею – будить Хальдора.
В клетчатой рубашке и штанах, подвернутых до колена, барон босиком на нагретом каменном полу стоял возле спящего. Мать говорила ему как-то, что на спящих нельзя смотреть в упор, и барон разглядывал своего гостя украдкой. Прежде всего бросалась в глаза усталость – непреходящая, тяжелая. Словно Хальдор устал раз и навсегда – от самого процесса жизни, где каждый день мучительно, с трудом нанизывается на нить бытия.
Кот, который, казалось, составлял единое целое с креслом, внезапно сверкнул желтыми глазами, затем снова мирно сузил их и громко замурлыкал. Как все разбойники, пел он задушевно.
Барон тихонько потряс Хальдора за плечо, оказавшееся на редкость костлявым. Хальдор дернулся и в ужасе распахнул глаза. Барон смотрел на него с легким удивлением. Хальдор успокоенно перевел дыхание и сел на сундуке, свесив ноги. Ноги были грязные и исцарапанные и резко выделялись на фоне полированных лоснящихся завитков резной стенки сундука.
– Доброе утро, – сказал барон.
Опустив голову, Хальдор пошевелил пальцами ног. Потом спросил:
– Где мы?
– В замке Веселой Стражи. Я вчера тебе говорил.
– Не помню, – искренне ответил Хальдор и вздохнул.
– Это замок моих родителей, – пояснил барон.
Хальдор начал припоминать.
– Вы на самом деле барон?
– На самом деле, – сказал мальчик.
– А, – отозвался Хальдор, не поднимая головы. На душе у него стало пусто и тоскливо.
– Идем завтракать, Хальдор, – сказал барон, и Хальдора передернуло от звука собственного имени. Он поднял голову, посмотрел в весеннее окно, потом перевел взгляд на барона. Тот терпеливо ждал, подрагивая ресницами. Хальдор поежился.
Барон спросил:
– Что с тобой?
– Не знаю, – ответил Хальдор и добавил: – Мне страшно.
– Это ты зря, – сказал барон.
Хальдор снова опустил голову, разглядывая свои исколотые иголкой пальцы.
– Самое опасное существо в этих краях, – сказал барон, – это моя сестра Альдис. Но ее сейчас нет в замке. Я думаю, что она бродит по Лесу, троллей пугает. Или засела в замке Лох Фэбур в гостях у подруги нашей матери, Владетельной Дамы Махтельт. Известная тоже ведьма, кстати. – Он увидел беспомощное лицо Хальдора и рассмеялся: – Да не бойся ты, – повторил он. – Альдис всего девять лет. Если что, я ей по шее надаю.
Хальдор не мог объяснить этому мальчику, что его гипнотизирует один только его баронский титул. В душе Хальдора, задавленной страхами и лихорадочным, из подсознания рвущимся желанием угодить господину барону, зашевелилась злоба. Он молча обулся и поплелся за мальчиком в комнату. Его выводило из себя, например, то, что барон сам сбегал на кухню, вместо того, чтобы распорядиться подать завтрак.
Хальдор принялся есть, страдая от своих манер и стараясь не чавкать, отчего уронил картофелину в масло и забрызгал стол. Побагровев, Хальдор начал осторожно пальцем собирать капли со стола. Барон откровенно захохотал. Хальдор замер, чувствуя, что сейчас сорвется и набросится на мальчишку с кулаками.
– Ой, только не сердись, пожалуйста, – сказал барон, и злоба на мгновение утихла.
Барон вгрызся в яблоко и внимательно посмотрел на Хальдора.
– Слушай, Хальдор, – сказал он, – это правда, что ты из Светлого Города?
– Правда, господин барон, – помолчав, угрюмо отозвался Хальдор.
Ресницы барона взмыли, как две бабочки.
– Да-а… – протянул он со странной интонацией. – А чем ты там занимался?
– Работал. Я был подмастерьем портного, господин барон.
Барон выплюнул в кулак яблочный хвостик и взял второе яблоко. Хальдор, перестав жевать, сидел выпрямившись и хмуро смотрел на него.
– Если тебе неприятно об этом говорить, то не говори, – предложил барон. – Ты не думай, я не собираюсь тебя допрашивать. Мне достаточно знать твое имя.
– Нет, почему же. Спрашивайте.
– Что такое «подмастерье»? – тут же спросил барон.
На Хальдора вдруг хлынули воспоминания. Пока Гисли окончательно не спился, руки у него были золотые, это все признавали. Правда, иногда он их распускал, что было, то было, но серьезных увечий Хальдору никогда не наносил. Гисли был для него если не другом, то, по крйней мере, человеком, с которым не нужно было тратить лишних слов. Хальдор снова увидел его стоящим посреди кухни – беспомощным, жалким. Он. Хальдор, рванулся из дома, где прожил одиннадцать лет и где его худо-бедно кормили, одевали и учили, – рванулся, не оглянувшись на Гисли, который в последнее время действительно полностью зависел от него и который не посмел даже его окликнуть, чтобы задержать или навязаться в попутчики.
Хальдор начал скучным голосом рассказывать про Орден Путеводной Нити. Ему было противно и тошно и он с облегчением услышал за спиной полный укоризны голос Лоэгайрэ:
– Обжираетесь втихаря, да?
– Садись, Лоэгайрэ, – дружески сказал барон. – Не хотелось будить тебя раньше времени.
– Раньше какого времени? – поинтересовался гном и, не дожидаясь ответа, обиженно уселся на один стул с котом, который не изволил пошевелиться.
Юридически кот считался собственностью Лоэгайрэ, однако резиденцией своей избрал замок Веселой Стражи. Сварливый гном был давним другом юного барона – насколько Лоэгайрэ вообще был способен на дружбу, – и именно ему принадлежал коварный план снабжения мальчика котом. Баронесса Иннгерд терпеть не могла кошек и запрещала сыну заводить их в замке. Это был едва ли не единственный запрет, исходящий от матери, – как его нарушишь? Как-то Лоэгайрэ дождливой ночью попросился переночевать. Под одеждой у него пригрелся беспородный кошачий подросток. Наутро гном ушел, а подросток остался, переданный на излечение от нервных потрясений юному барону. После того Лоэгайрэ неоднократно клялся баронессе, что заберет кота к себе.
Домашнее имя кота было Барсик – уменьшительное от почетного прозвища Берсерк, завоеванного бесстрашным животным в сражениях. Гном не уставал возмущаться этой фамильярностью и называл кота исключительно полным именем.
– Совсем разъелся, Берсерк, – сказал Лоэгайрэ недовольно и подвинул кота, который от удивления безмолвствовал целую минуту, а потом возобновил мурлыкание с новой силой.
Барон хихикнул. Лоэгайрэ сердито мотнул головой, хотел что-то добавить, но поперхнулся. Барон хлопнул его по спине и из-за его плеча подмигнул Хальдору. На душе у подмастерья на короткое мгновение просветлело.
– Ну, – сказал Лоэгайрэ барону, отдышавшись и снова налившись энергией. – Что мы будем делать с этим плебеем? – Он ткнул корявым пальцем в сторону Хальдора.
– Сам ты плебей, – взъелся Хальдор.
Гном покосился на его костлявый кулак со сбитыми костяшками и слегка переменил тон.
– Но согласитесь, господин барон, что появление этого юноши в наших краях окутано зловещей тайной.
Барон кивнул и снова принялся за яблоки.
– Как же ты выбрался из Города? – спросил он. – Ведь стена глухая.
– Я… – Хальдор в упор посмотрел на барона и решительно заявил: – Я прошел сквозь стену.
– Во дает, – вставил гном.
– Не веришь – не надо, – огрызнулся Хальдор.
– Нет, почему же. Верю, – сказал гном. – Но с трудом.
– Мутная история, – задумчиво произнес барон. – Кто-то из троллей напроказил, что ли?
Лоэгайрэ оживился.
– Можно устроить допрос с пристрастием, – предложил он деловито. – Я договорюсь с Одином насчет дерева пыток. Он это мигом устроит.
Барон выпрямился и склонил голову, словно прислушиваясь.
– По-моему, Альдис возвращается, – довольно естественным голосом сказал он.
Хальдор ровным счетом ничего не слышал. Он снова ощущал тягомотину где-то между сердцем и желудком и знал, что это заныли остатки недодавленной гордости, которая не позволяла ему сию же секунду встать на колени и попросить, чтобы его оставили жить и не устраивали никаких допросов с пристрастием.
Лоэгайрэ неожиданно заторопился домой. Оказалось, что у него куча дел. Тролль бесхозный и вообще… Барон любезно пошел его провожать. Он вернулся быстро, и глаза у него были озорные. Никакой крошки Альдис не было и в помине, но Лоэгайрэ весьма серьезно относился к делу сохранности своей персоны и предпочитал иногда перестраховываться.
Хальдор стоял у окна. Услышав шаги, он обернулся и спросил барона, стараясь, чтобы голос его звучал ровно:
– Что вы хотите со мной делать?
Барон ужасно удивился.
– А почему мы должны что-то с тобой делать?
Утром барон заглянул на кухню, разогрел остатки ужина, сварил трофейный кофе – подарок Лоэгайрэ – и с небольшим серебряным подносом в руках поднялся на второй этаж, в свою комнату. Он сдвинул медный подсвечник, изображающий поднявшуюся на хвосте маленькую кобру, на край своего письменного стола и поставил на него поднос. Потом, не обуваясь, пошел в галерею – будить Хальдора.
В клетчатой рубашке и штанах, подвернутых до колена, барон босиком на нагретом каменном полу стоял возле спящего. Мать говорила ему как-то, что на спящих нельзя смотреть в упор, и барон разглядывал своего гостя украдкой. Прежде всего бросалась в глаза усталость – непреходящая, тяжелая. Словно Хальдор устал раз и навсегда – от самого процесса жизни, где каждый день мучительно, с трудом нанизывается на нить бытия.
Кот, который, казалось, составлял единое целое с креслом, внезапно сверкнул желтыми глазами, затем снова мирно сузил их и громко замурлыкал. Как все разбойники, пел он задушевно.
Барон тихонько потряс Хальдора за плечо, оказавшееся на редкость костлявым. Хальдор дернулся и в ужасе распахнул глаза. Барон смотрел на него с легким удивлением. Хальдор успокоенно перевел дыхание и сел на сундуке, свесив ноги. Ноги были грязные и исцарапанные и резко выделялись на фоне полированных лоснящихся завитков резной стенки сундука.
– Доброе утро, – сказал барон.
Опустив голову, Хальдор пошевелил пальцами ног. Потом спросил:
– Где мы?
– В замке Веселой Стражи. Я вчера тебе говорил.
– Не помню, – искренне ответил Хальдор и вздохнул.
– Это замок моих родителей, – пояснил барон.
Хальдор начал припоминать.
– Вы на самом деле барон?
– На самом деле, – сказал мальчик.
– А, – отозвался Хальдор, не поднимая головы. На душе у него стало пусто и тоскливо.
– Идем завтракать, Хальдор, – сказал барон, и Хальдора передернуло от звука собственного имени. Он поднял голову, посмотрел в весеннее окно, потом перевел взгляд на барона. Тот терпеливо ждал, подрагивая ресницами. Хальдор поежился.
Барон спросил:
– Что с тобой?
– Не знаю, – ответил Хальдор и добавил: – Мне страшно.
– Это ты зря, – сказал барон.
Хальдор снова опустил голову, разглядывая свои исколотые иголкой пальцы.
– Самое опасное существо в этих краях, – сказал барон, – это моя сестра Альдис. Но ее сейчас нет в замке. Я думаю, что она бродит по Лесу, троллей пугает. Или засела в замке Лох Фэбур в гостях у подруги нашей матери, Владетельной Дамы Махтельт. Известная тоже ведьма, кстати. – Он увидел беспомощное лицо Хальдора и рассмеялся: – Да не бойся ты, – повторил он. – Альдис всего девять лет. Если что, я ей по шее надаю.
Хальдор не мог объяснить этому мальчику, что его гипнотизирует один только его баронский титул. В душе Хальдора, задавленной страхами и лихорадочным, из подсознания рвущимся желанием угодить господину барону, зашевелилась злоба. Он молча обулся и поплелся за мальчиком в комнату. Его выводило из себя, например, то, что барон сам сбегал на кухню, вместо того, чтобы распорядиться подать завтрак.
Хальдор принялся есть, страдая от своих манер и стараясь не чавкать, отчего уронил картофелину в масло и забрызгал стол. Побагровев, Хальдор начал осторожно пальцем собирать капли со стола. Барон откровенно захохотал. Хальдор замер, чувствуя, что сейчас сорвется и набросится на мальчишку с кулаками.
– Ой, только не сердись, пожалуйста, – сказал барон, и злоба на мгновение утихла.
Барон вгрызся в яблоко и внимательно посмотрел на Хальдора.
– Слушай, Хальдор, – сказал он, – это правда, что ты из Светлого Города?
– Правда, господин барон, – помолчав, угрюмо отозвался Хальдор.
Ресницы барона взмыли, как две бабочки.
– Да-а… – протянул он со странной интонацией. – А чем ты там занимался?
– Работал. Я был подмастерьем портного, господин барон.
Барон выплюнул в кулак яблочный хвостик и взял второе яблоко. Хальдор, перестав жевать, сидел выпрямившись и хмуро смотрел на него.
– Если тебе неприятно об этом говорить, то не говори, – предложил барон. – Ты не думай, я не собираюсь тебя допрашивать. Мне достаточно знать твое имя.
– Нет, почему же. Спрашивайте.
– Что такое «подмастерье»? – тут же спросил барон.
На Хальдора вдруг хлынули воспоминания. Пока Гисли окончательно не спился, руки у него были золотые, это все признавали. Правда, иногда он их распускал, что было, то было, но серьезных увечий Хальдору никогда не наносил. Гисли был для него если не другом, то, по крйней мере, человеком, с которым не нужно было тратить лишних слов. Хальдор снова увидел его стоящим посреди кухни – беспомощным, жалким. Он. Хальдор, рванулся из дома, где прожил одиннадцать лет и где его худо-бедно кормили, одевали и учили, – рванулся, не оглянувшись на Гисли, который в последнее время действительно полностью зависел от него и который не посмел даже его окликнуть, чтобы задержать или навязаться в попутчики.
Хальдор начал скучным голосом рассказывать про Орден Путеводной Нити. Ему было противно и тошно и он с облегчением услышал за спиной полный укоризны голос Лоэгайрэ:
– Обжираетесь втихаря, да?
– Садись, Лоэгайрэ, – дружески сказал барон. – Не хотелось будить тебя раньше времени.
– Раньше какого времени? – поинтересовался гном и, не дожидаясь ответа, обиженно уселся на один стул с котом, который не изволил пошевелиться.
Юридически кот считался собственностью Лоэгайрэ, однако резиденцией своей избрал замок Веселой Стражи. Сварливый гном был давним другом юного барона – насколько Лоэгайрэ вообще был способен на дружбу, – и именно ему принадлежал коварный план снабжения мальчика котом. Баронесса Иннгерд терпеть не могла кошек и запрещала сыну заводить их в замке. Это был едва ли не единственный запрет, исходящий от матери, – как его нарушишь? Как-то Лоэгайрэ дождливой ночью попросился переночевать. Под одеждой у него пригрелся беспородный кошачий подросток. Наутро гном ушел, а подросток остался, переданный на излечение от нервных потрясений юному барону. После того Лоэгайрэ неоднократно клялся баронессе, что заберет кота к себе.
Домашнее имя кота было Барсик – уменьшительное от почетного прозвища Берсерк, завоеванного бесстрашным животным в сражениях. Гном не уставал возмущаться этой фамильярностью и называл кота исключительно полным именем.
– Совсем разъелся, Берсерк, – сказал Лоэгайрэ недовольно и подвинул кота, который от удивления безмолвствовал целую минуту, а потом возобновил мурлыкание с новой силой.
Барон хихикнул. Лоэгайрэ сердито мотнул головой, хотел что-то добавить, но поперхнулся. Барон хлопнул его по спине и из-за его плеча подмигнул Хальдору. На душе у подмастерья на короткое мгновение просветлело.
– Ну, – сказал Лоэгайрэ барону, отдышавшись и снова налившись энергией. – Что мы будем делать с этим плебеем? – Он ткнул корявым пальцем в сторону Хальдора.
– Сам ты плебей, – взъелся Хальдор.
Гном покосился на его костлявый кулак со сбитыми костяшками и слегка переменил тон.
– Но согласитесь, господин барон, что появление этого юноши в наших краях окутано зловещей тайной.
Барон кивнул и снова принялся за яблоки.
– Как же ты выбрался из Города? – спросил он. – Ведь стена глухая.
– Я… – Хальдор в упор посмотрел на барона и решительно заявил: – Я прошел сквозь стену.
– Во дает, – вставил гном.
– Не веришь – не надо, – огрызнулся Хальдор.
– Нет, почему же. Верю, – сказал гном. – Но с трудом.
– Мутная история, – задумчиво произнес барон. – Кто-то из троллей напроказил, что ли?
Лоэгайрэ оживился.
– Можно устроить допрос с пристрастием, – предложил он деловито. – Я договорюсь с Одином насчет дерева пыток. Он это мигом устроит.
Барон выпрямился и склонил голову, словно прислушиваясь.
– По-моему, Альдис возвращается, – довольно естественным голосом сказал он.
Хальдор ровным счетом ничего не слышал. Он снова ощущал тягомотину где-то между сердцем и желудком и знал, что это заныли остатки недодавленной гордости, которая не позволяла ему сию же секунду встать на колени и попросить, чтобы его оставили жить и не устраивали никаких допросов с пристрастием.
Лоэгайрэ неожиданно заторопился домой. Оказалось, что у него куча дел. Тролль бесхозный и вообще… Барон любезно пошел его провожать. Он вернулся быстро, и глаза у него были озорные. Никакой крошки Альдис не было и в помине, но Лоэгайрэ весьма серьезно относился к делу сохранности своей персоны и предпочитал иногда перестраховываться.
Хальдор стоял у окна. Услышав шаги, он обернулся и спросил барона, стараясь, чтобы голос его звучал ровно:
– Что вы хотите со мной делать?
Барон ужасно удивился.
– А почему мы должны что-то с тобой делать?
10.
Верзилы Веселые Стражники гонялись друг за другом с мечами, топая по обширному двору замка, гогоча и страшно радуясь весне. Отчаянные призывы к дисциплине, доносившиеся со стороны мэтр д'арма, сухонького, маленького человечка, говорившего с ужасным акцентом, и посулы обучить их «один великолепн прием» оставляли их равнодушными.
Хальдор, засунув руки в карманы, безмолвно, с тайной завистью смотрел, как они дурачатся. Это были здоровые молодые парни, которые недавно вышли из детского возраста и никак не могли опомниться.
Возле Хальдора остановился запыхавшийся старичок. Упругий, отливающий радужным переливом клинок молодо светился в его маленькой крепкой руке.
– Нет, ну какоф молотеш! – сказал он с чувством. – Я желайт их наушить, как побешдайт, но это есть тщетн попытка…
Хальдор покосился на мэтр д'арма. Тот сокрушался вполне искренне и полагал, видимо, найти в нем союзника, не причисляя его к «молотеш». Сам старый чудак представлял собой великолепную мишень для насмешок, но воспользоваться этой возможностью поиздеваться над человечеством в лице его отдельных представителей Хальдору почему-то не захотелось. Вместо грубости, рвавшейся у него с языка, он неожиданно сказал:
– Бросайте вы их. Научите лучше меня. – Он схватил старичка за руку. – Правда, научите меня.
Старичок с сомнением оглядел Хальдора с головы до ног. Одет Хальдор был теперь несколько лучше, чем прежде – в удобные штаны, собранные на тесемках у щиколоток, и в ту самую мягкую полосатую сине-белую рубашку, которую Лоэгайрэ вынес из-за окна. Но что-то неуловимо странное, чужое оставалось в его поведении и взгляде, и старичок мгновенно уловил это.
Хальдор, засунув руки в карманы, безмолвно, с тайной завистью смотрел, как они дурачатся. Это были здоровые молодые парни, которые недавно вышли из детского возраста и никак не могли опомниться.
Возле Хальдора остановился запыхавшийся старичок. Упругий, отливающий радужным переливом клинок молодо светился в его маленькой крепкой руке.
– Нет, ну какоф молотеш! – сказал он с чувством. – Я желайт их наушить, как побешдайт, но это есть тщетн попытка…
Хальдор покосился на мэтр д'арма. Тот сокрушался вполне искренне и полагал, видимо, найти в нем союзника, не причисляя его к «молотеш». Сам старый чудак представлял собой великолепную мишень для насмешок, но воспользоваться этой возможностью поиздеваться над человечеством в лице его отдельных представителей Хальдору почему-то не захотелось. Вместо грубости, рвавшейся у него с языка, он неожиданно сказал:
– Бросайте вы их. Научите лучше меня. – Он схватил старичка за руку. – Правда, научите меня.
Старичок с сомнением оглядел Хальдора с головы до ног. Одет Хальдор был теперь несколько лучше, чем прежде – в удобные штаны, собранные на тесемках у щиколоток, и в ту самую мягкую полосатую сине-белую рубашку, которую Лоэгайрэ вынес из-за окна. Но что-то неуловимо странное, чужое оставалось в его поведении и взгляде, и старичок мгновенно уловил это.