Хафф Таня. След крови

   — Нет, — твердо сказала она.
   Стюарт вздохнул и почесал шрам над бровью — результат его первого единоборства со взрослым самцом. Это должно было случиться, когда в семье появляется незнакомец. Он посмотрел на Селуччи, который невозмутимо вытирал кетчуп с локтя — Дэниел снова слишком энергично сжал бутылку, — а затем на Надин. Решение о разделении Розы и Питера должно быть принято сегодня вечером. Это уже нельзя было дольше откладывать.
   Ураган тайком прокрался в амбар и осмотрелся в поисках крыс, на которых можно было сорвать свой гнев. Но не нашел ни одной. Это обстоятельство никак не способствовало улучшению его настроения. Oн погнался за стайкой скворцов, взлетевшей в воздух, но не сумел ухватить за хвост ни одного из них. Шлепнувшись на землю в тени машины Селуччи, он оказался немного обеспокоен состоянием спутанной шерсти на плече.
   «Паршивая жизнь», — решил Ураган.
   До наступления темноты оставалось еще два час Еще два часа до того времени, когда он сможет наконец проявить себя. Когда сможет вцепиться зубами в глотку этого человека и вытряхнуть из него всю правду. Он представлял себе реакцию своей семьи — и Розы, — когда он войдет и объявит: «Я знаю, кто убийца», или, еще лучше, когда войдет и швырнет его тело на пол.
   В этот момент, почти неуловимо, над всеми этими запахами стали, бензина и масла, он почуял струю знакомого запаха. Ураган встал на ноги. На пассажирской стороне машины Селуччи вдоль верхнего края стекла он обнаружил участок, на котором остро почуствовал запах мужчины из черного с золотом джипа.
   Ураган нахмурился и лизнул языком нос.
   И тут он вспомнил.
   Запах, который он ощутил в гараже, еле различимый след, оставшийся на поднятом капоте разбитой машины Генри, был, за исключением его насыщенности, идентичен запаху, обнаруженному здесь и сейчас.
   Это меняло все дело. Вечерняя встреча могла оказаться только западней. Ураган зацарапал когтями землю и принялся тихо скулить, испытывая страшное волнение. Это было классно задумано. Одно это могло убедить любого воспринимать его заявление с максимальной серьезностью.
   — Питер?
   Он навострил уши. Это был голос его дяди, доносившийся из дома, однако тот не звал его, но о нем говорил. Ураган медленно пополз вперед, пока не смог увидеть то, что происходило с другой стороны машины, оставаясь при этом никем не замеченным. Удачные условия для подслушивания создавались также тем, что он находился с подветренной стороны.
   Его дядя и детектив Селуччи сидели на задней веранде.
   — С ним все в порядке, — продолжал Стюарт, — он просто, как бы поточнее выразиться, он — подросток.
   Селуччи фыркнул:
   — Я понимаю. Подростки.
   Оба мужчины покачали головами.
   Ураган тихонько зарычал. Так значит, они могли отвергнуть его заявление всего одним словом? Скажут, подросток, словно это была какая-то болезнь. Будто это все объясняет, будто он все еще неразумный ребенок. Шерсть на загривке вздыбилась; губы оттянулись назад, во всю длину оскалились его блестящие клыки. Он им еще покажет.
   Сегодня вечером.
 
   — Конечно, вплоть до начала шестидесятых большинство стрелков считали, что никто никогда не выбьет в международных состязаниях свыше 1150 очков, но затем в 1962 году парень по имени Гэр Андерсон выбил 1157 из винтовки произвольного типа. Так вот, в тот день челюсти кое у кого отвисли до самого пола, а большинство уверовали, что этот рекорд никогда не будет побит. — Берти покачала головой, удивляясь тому, во что только могут верить люди. — Они ошибались, разумеется. 1150 очков — это был, что называется, психологический фактор, и когда Гэри побил этот рекорд, идти дальше стало намного легче. Я, пожалуй, заварю еще один чайник. Вы уверены, что больше не хотите кофе?
   — Нет, спасибо. — С тех пор как она ушла со службы в полиции, ее способность переносить кофеин резко упала, и Вики уже чувствовала эффект тех трех чашек, которые успела выпить. Нервы были натянуты так, что она почти слышала, как они звенят при каждом ее движении. Оставив Берти на кухне, она поспешила в гостиную к телефону.
   Женщина сравнивала списки имен, и время летело незаметно. Солнце, громадный красный диск которого так четко выделялся на небе, что казался ненатуральным, дрожало на краю горизонта Вики взгляну на часы. Восемь тридцать три. Тридцать пять минут до заката. Тридцать пять минут до пробуждения Генри.
   Вампир сказал, что его рука за ночь окончательно заживет, так что, возможно, он и Селуччи смогут вместе скрытно наблюдать за тем деревом, а она попросит Питера заехать за ней и отвезти на ферму. Вики издала сдавленный смешок, представив себе, как может быть воспринята такая идея, и, усевшись в кресло, включила один из светильников. Определенно она выпила слишком много кофе.
   Фамилии одиннадцати стрелков, участвовавших в последней Олимпиаде, совпали с имеющимися в списках местных клубов. Настало время для следующей операции.
   — Алло, миссис Скотт? Мое имя Терри Хановер, я журналистка и пишу статью об участниках Олимпийских игр. Мне хотелось бы знать, нет ли среди ваших клиентов Брайана Скотта, бывшего членом канадской стрелковой команды на Олимпийских играх 76-го года в Монреале? Нет? Но вы ездили в Монреаль… Это очень интересно, но, к сожалению, я хотела бы побеседовать непосредственно с самими участниками. — Вики подавила вздох. — Простите за беспокойство. Спокойной ночи.
   Одним меньше. Осталось десять. Чтобы добиться правды, приходится лгать.
   «Привет. Меня зовут Вики Нельсон, и я частный детектив. Стреляли ли вы сами или кто-нибудь из ваших знакомых в вервольфов?»
   Она поправила очки и, вздохнув, набрала следующий номер без особой надежды на успех.
 
   Для Генри время захода солнца всегда воспринималось как момент между жизнью и смертью. Или, может быть, между смертью и жизнью. В один момент его не было. В следующий — сознание начинало приподнимать завесу дня с его чувств. Вампир лежал тихо, прислушиваясь к биению сердца, дыханию, шуршанию простыней, прикасающихся к волосам на груди, к легким, наполняющимся воздухом и выдыхающим его. Он ощущал переплетение ткани под собой, матрас под этой тканью, кровать под ними обоими.
   Запах вервольфов, заглушающий даже его собственный, однако, учитывая все обстоятельства, последнее его не удивило. Он открыл глаза и сел, подготовленный для наступающей ночи, распространяя свои ощущения за пределы своего убежища.
   Вики не было в доме. Майк Селуччи здесь был.
   Восхитительно! Почему Вики не избавилась от него? И где, собственно говоря, она сама сейчас находилась? Фицрой согнул руку и внимательно осмотрел полоску новой кожи на своем плече. Пока еще слишком нежная, плоть нарастала бугорками там, где должна была образоваться новая мышечная ткань, и раны, как таковой, уже не было. Дневное затворничество восстановило его силы, а голод напоминает о себе пока еще чуть слышным шепотом, которым он с легкостью может пренебречь.
   Одеваясь, вампир раздумывал о детективе-сержанте Селуччи. Очевидно, вервольфы приняли его, ибо Генри не ощущал ни страха, ни злобы в их отношении к этому смертному. Поскольку он все еще думал, что яростная память оборотней об их потерях и видимая перемена в поведении Селуччи должны способствовать выполнению задачи, он не мог принять решение, не зная, как сложилась ситуация в течение дня, пока он спал. Хотел бы он знать, какие намерения в отношении него затаил этот человек, о чем он разговаривал с Вики в минувшую ночь, и что та, в свою очередь, сказала ему.
   Остается только один способ выяснить.
   Он рывком открыл дверь и вышел в коридор.
   Майк Селуччи сидел в кухне.
   Вампир присоединился к нему.
 
   Перед тем как солнце соскользнуло за горизонт, Ураган перескочил через изгородь позади амбара и, используя ее нижнюю часть в качестве прикрытия, помчался прочь от дома. Если бы дядя увидел его, то заставил бы вернуться. Если бы его увидела Роза, она потребовала бы объяснения — о чем он думал, когда собирался отправиться куда-то без нее. Оба варианта означали бы крушение его планов, а потому Ураган использовал каждую уловку, которой обучился, выслеживая добычу и оставаясь незамеченным.
   Не имело никакого значения, сколько времени уйдет на это, человек будет его дожидаться. Он был совершенно в этом уверен. Уши Урагана прижались к голове, глаза сверкали. Человек получит больше того, на что он рассчитывал.
 
   — Не повезло?
   — Нет, — Вики потерла глаза и вздохнула — На этот вечер я, похоже, поработала достаточно. Не думаю, что смогу продолжить изучение этих списков, если не посплю по меньшей мере часов двенадцать.
   — Нет причины, по которой вы должны работать так напряженно, — сказала Берти, убирая тарелки из-под сэндвичей. — Ситуация не такая уж критическая. Ваши знакомые ведь могут в течение нескольких дней держать своих собак на привязи.
   — Это не так просто.
   — Почему, собственно?
   — Потому что так не бывает никогда.
   Несерьезное объяснение, но у нее не было лучшего. Даже если бы она имела возможность обсуждать это, Вики сомневалась, что смогла бы достойным образом обосновать территориальный императив вервольфов — во всяком случае, не тогда, когда он сопровождается необходимостью подставлять себя под смертельный выстрел. Она посмотрела на часы и извлекла из своей сумки еще две таблетки обезболивающего. В одиннадцать закончится дежурство Колина. Через час или немногим дольше она должна зайти в полицейское отделение и вернуться вместе с ним на ферму. А за это время…
   — Если вы сможете уделить мне еще немного внимания, думаю, следует приступить к командам других стран.
   Берти, видимо, испытывала в этом сомнение.
   — Я не возражаю. Если вы думаете, что сможете.
   — Я должна. — Вики заставила себя подняться из глубин кресла, которое, казалось, затягивало ее обратно. — Люди, с которыми я беседовала сегодня вечером могут упомянуть где-нибудь об этом разговоре. — Она повысила голос, чтобы иметь возможность услышать саму себя сквозь яростные звуки группы ударных инструментов, которая расположилась у нее в черепное коробке. — Я должна действовать как можно быстрее прежде чем наш призрачный снайпер вновь не появится, чтобы скрыться затем в своей норе, оставив после себя очередной труп.
   Она потрясла головой, пытаясь установить все на свои места. Ударная группа пополнилась медными духовыми инструментами, колени у нее подогнулись, и она в отчаянии схватилась за ближайшую книжную полку, свалив на пол три книги.
   Наклонившись, чтобы поднять книги, Вики застыла.
   — С вами все в порядке? — Казалось, что вопрос Берти донесся откуда-то издалека.
   — Да Все нормально. — Она медленно выпрямилась, держа книгу, которая упала на пол у ее ног. «Макбет».
   Этим утром Карл Бьен упорно тер руки, пытаясь соскрести с них ошметки грязи. Как леди Макбет, подумалось ей тогда, и еще она подумала, что же такое могло случиться, заставившее старика так нервничать. Но леди Макбет, потирающая руки, движима была виной, а не беспокойством. Что заставило Карла Бьена чувствовать себя виновным?
   Что-то вытворил его скользкий племянничек? Возможно, но в этом Вики сомневалась. Она могла бы поклясться, что Карл Бьен представлял собой тип человека, который брал на себя полную ответственность за свои действия и ожидал от других того же. Если он чувствовал себя виноватым, значит, что-то недостойное сотворил он сам.
   И все же Вики не могла поверить, что этот человек был убийцей. Хотя прекрасно понимала, что ее вера мало что значила в этом деле.
   Большинство убийств совершаются теми людьми, которые были известны жертвам.
   Вся история человечества полна кровавыми массовыми убийствами, совершавшимися людьми ортодоксальных религиозных убеждений.
   Не повредило бы проверить Карла Бьена, просто для того, чтобы отвести лишние подозрения.
   Он не был ни в одной канадской команде, но фамилия Бьен, скорее всего, имеет немецкие корни; хотя у этого человека не было ни малейшею акцента, это обстоятельство тоже практически ничего не значило.
   — Вы вполне уверены, что с вами все в порядке? — принялась допытываться Берти, когда Вики повернулась к ней. — Вы выглядите… по меньшей мере, странно.
   Вики поставила «Макбета» на полку.
   — Мне необходимо просмотреть данные всех европейских стрелковых команд: немецких, датских…
   —Я думаю, вам будет гораздо лучше спокойно посидеть с холодным компрессом на лбу. Не может ли это подождать до завтра?
   Не было никаких причин, по которым нельзя было бы подождать до завтра.
   — Нет, — остановила себя Вики прежде чем кивнуть; видение старческих рук, вновь и вновь пытающих смыть с себя что-то, опять завладело ее вниманием. — Не думаю, что это возможно.
 
   Ураган проверил направление ветра, прежде чем прокрался на опушку леса и стал наблюдать за амбаром старика Бьена. Мужчина из черного с золото джипа был один в строении. Травоядный оставался доме.
   Наиболее прямой путь пролегал через поле, но даже в царящей вокруг тьме Ураган не собирался подвергаться такому риску. Неподалеку к югу из леса выходила к дороге нижняя часть старой изгороди, удаленная от амбара всего на каких-нибудь двадцать метров. Зазубренная линия деревьев и кустарника разрывала тьму на куски с причудливыми очертаниями. Уверенный в том, что даже другому вервольфу было бы трудно обнаружить его присутствие, Ураган быстро продвигался вдоль этого коридора движущихся теней.
   Хотя ему страстно хотелось пуститься в погоню за американским кроликом, он удержался от такого искушения — сегодня ему предстояла охота на более крупного зверя.
 
   Ни Западная, ни Восточная Германия никогда не включали в состав своих стрелковых команд Карл Бьена. Вики вздохнула, перелистывая папку в поисках списков стрелков из Нидерландов. Когда она закрывала глаза, все, что она могла видеть, — это маленькие черные пометки на белых листах.
   «При нынешнем уровне развития средств передвижения Бьен мог появиться в этих краях откуда угодно. Быть может, мне следует просматривать материалы в алфавитном порядке. По алфавиту… » Она бессмысленно уставилась на страницу, ничего не видя перед собой, а сердце внезапно забилось неестественно громко.
   Гряды цветов распростерлись перед ней, и человеческий голос произнес: «Все от „эй“ до „зи“».
   Канадцы произносят последнюю букву алфавита «зет». Американцы говорят — «зи».
   Вики схватила папку с информацией об олимпийских стрелковых командах США, уже уверенная в том, что нашла правильный ответ.
 
   Генри стоял в тени нижней части коридора и вслушивался, как Селуччи терпеливо пояснял Дэниелу, что сейчас слишком темно, чтобы играть с фрисби. Он не думал об этом смертном как о типе, который может проявлять заботу о детях, но, надо сказать, вампир вообще о нем до недавнего времени не задумывался. Очевидно, ему придется исправить этот просчет.
   Этот человек был близок Вики, ее верный друг, коллега, любовник. И хотя она — единственное, что их связывает, они будут продолжать попытки вступить в контакт. Их взаимоотношения, следовательно, должны быть определены, ради безопасности их обоих.
   Подобно большинству созданий аналогичной природы, Фицрой предпочитал сводить свои отношения со смертными к минимуму и держать эти отношения под контролем. Майк Селуччи не относился к людям того типа, с которыми он обычно поддерживал связь. Он был слишком…
   Генри нахмурился. Слишком честным? Слишком сильным? Не потому ли когда-то он сам потерпел поражение, что избегал честных и сильных, предпочитая им слабых и мошенников? В своей новой жизни он опирался на верность людей, подобных этому. Сейчас он был не менее силен, чем раньше. Вампир вышел на свет.
   Майк Селуччи не услышал, как приблизился Генри, но почувствовал что-то у себя за спиной и обернулся. На мгновенье он не узнал человека, стоявшего в проеме кухонных дверей. Сила и благородство, свойственные необычной личности, обретенные в течение столетий, поразили его почти с физической силой, и, когда орехового цвета глаза встретились с его собственными, он увидел, что его воспринимают как равного, ему пришлось приложить усилие, чтобы подавить неожиданно возникшее в нем полностью иррациональное побуждение опуститься перед этим человеком на одно колено.
   «Что, черт возьми, здесь происходит?» Он потря головой, чтобы в той прояснилось, и узнал Генри Фицроя, а чтобы скрыть замешательство, проворчал:
   — Я как раз хотел побеседовать с вами.
   Зазвонил телефон. Оба замерли на месте. Мгновеньем позже в кухню вошла Надин, перевела взгляд с одного на другого и вздохнула:
   — Это Вики. У нее какой-то странный голос. От хочет поговорить с…
   Селуччи не стал дожидаться имени, но, проходя уверенным шагом в кабинет и хватая трубку, он тем не менее вынужден был признать, что Фицрой позволил ему это: без его хоть и не высказанного явно разрешения он был бы не способен двинуться с места. «Если этот человек всего лишь автор любовных романов, то я… » Он не смог придумать достаточно выразительного сравнения.
   — В чем дело, Вики?
   — Где Генри?
   — Зачем он тебе понадобился? — Майк знал, что ему лучше не срывать свой гнев на подруге. Но все равно поступил именно так. — Хочешь послать ему воздушный поцелуй по телефону?
   — Пошел к черту, Селуччи. — В ее голосе слышалось полное изнеможение. — Карл Бьен был членом американской команды по пулевой стрельбе на Олимпийских играх 1960 года в Риме.
   — Так значит, ты нашла своего снайпера?
   — Похоже на то.
   Он не уловил в голосе женщины радости по этому поводу.
   — Вики, эта информация должна поступить в полицию.
   — Передай трубку Генри. Я вообще не понимаю, почему ты подошел к телефону.
   — Если ты не доложишь об этом, это сделаю я.
   — Нет. Ты так не поступишь.
   Селуччи собирался сказать, что ни их дружба, ни все вервольфы, вместе взятые, не могут считаться выше закона, но хладнокровная решительность ее тона остановила его. На мгновенье он ощутил страх. Затем чувствовал только усталость.
   — Послушай, Вики, я приеду и отвезу тебя на ферму. Мы не станем ничего предпринимать, пока не поговорим.
   Внезапный шум, донесшийся из кухни, заглушил ее ответ, и, сунув трубку под мышку, он потянулся к двери, чтобы закрыть ее. Затем он остановился. И вслушался.
   И все понял.
   Хорошие копы никогда не издеваются над интуицией, слишком часто их жизнь висит на волоске.
   — Ситуация изменилась, — бросил он Вики, так и не услышав, что она сказала в ответ. — Ты должна добраться сюда сама. Питер исчез.
 
   Ураган полз по открытой местности, от старой изгороди к амбару; шерсть на его брюхе касалась земли. Добравшись до каменного фундамента амбара, он замер.
   Доски его стен были старые и покоробленные, и большинство из них пропускали свет сквозь щели. Oн обратился — вовсе не потому, что в одном из своих обличий имел лучшее зрение, а потому что в человеческом было удобнее приникнуть одним глазом к щели в стене.
   Керосиновый фонарь горел на одном конце длинного стола, высвечивая профиль человека из джипа стоявшего спиной к двери; он возился с чем-то, чего Питер не мог разглядеть. Ружье было прислонено к краю стола, на близком расстоянии от руки.
   На фоне человеческого запаха, запаха горящего фонаря и застоявшейся вони животных, которых когда-то содержали в амбаре, царил сильный запах промасленной стали, более сильный, чем тот, который исходил от ружья. Питер нахмурился, обратился и стал пробираться к большим передним дверям. Те оказались слегка приоткрытыми, достаточно широко, чтобы можно было проскользнуть сквозь них в любом виде, но незаметно напасть на человека за столом он бы не смог. Губы Урагана скривились, обнажив зубы, а горло вибрировало от беззвучного рычанья. Человек недооценил его; вервольф, не желающий, чтобы его услышали, никогда не будет замечен. Он мог войти, повернуться и напасть на него, прежде чем этот мерзавец схватится за ружье, не говоря уж о том, что успеет прицелиться и выстрелить.
   Он двинулся вперед. Запах промасленной стали становился все отчетливее. Грязный пол прогнулся под его передней лапой, и Ураган застыл. Затем он разглядел капканы. Три капкана. Установленные в просвете открытой двери, в ямах, вырытых под полом и накрытых сверху чем-то светлым и легким, чтобы скрыть их, но не помешать движению челюстей капкана, когда они резко сомкнутся. Он был не вполне уверен, но это «что-то» пахло как мох, который тетя Надин сажала в саду.
   Он легко мог бы перепрыгнуть через них, но пол за ними тоже был перекопан, и нельзя было определить с уверенностью, где начинается надежное покрытие. Не мог он и обратиться и перепрыгнуть через капканы, не став при этом мишенью для ружья.
   Принюхиваясь к стенам, Ураган обошел вокруг все здание. Все возможные входы имели тот же запах.
   За исключением одного.
   Высоко на западной стене, почти спрятанное за ветвями молодого конского каштана, едва виднелось маленькое квадратное отверстие, использовавшееся в давние времена, когда в амбаре держали скот, для загрузки тюков сена на сеновал. Как правило, оборотни не лазали по деревьям, но это не означало, что они не умели этого делать, а их мозолистые пальцы на лапах находили на сучьях такие зацепки, которыми обычные человеческие конечности вряд ли смогли бы воспользоваться.
   Осторожно подобравшись к отверстию по весьма ненадежным тонким ветвям дерева, Питер, принюхавшись и не обнаружив капкана, тихо проскользнул через него, поздравляя себя с тем, что перехитрил своего врага.
   Старый сеновал издавал только запахи затхлого сена и пыли. Низко пригнувшись, Питер продвигался вдоль огромной балки с квадратным сечением, пока не смог разглядеть весь амбар. Он оказался прямо над столом, на котором, кроме фонаря, разместились пакет, обернутый плотной коричневой бумагой, записная книжка и тяжелый холщовый передник.
   Человек из джипа посмотрел на часы и стоял теперь, наклонив голову и внимательно вслушиваясь.
   Весь замысел заключался в установке капканов, и капканы были предназначены специально для вервольфов в их обличье зверя.
   Не оставалось никаких сомнений — это был человек, убивавший его семью. Человек, достаточно хорошо изучивший оборотней, чтобы догадаться, в каком виде он явится сюда сегодня вечером.
   Питер усмехнулся, и глаза его блеснули в свете фонаря. Он никогда не чувствовал в себе столько сил. Все его тело напряглось. Он не намеревался разочаровывать человека тот хотел вервольфа в шкуре, его он и получит. Зубы и когти собьют его наземь. Передвигаясь к концу балки, он обратился и, планируя в воздухе, приземлился всеми четырьмя лапами на спину человека, стоявшего внизу.
   Сцепившись, они с грохотом повалились на пол.
   На одно краткое мгновенье Марк Уильямс почувствовал удовлетворение, увидев существо, свалившееся с сеновала. Он рассчитал реакцию животного правильно, до мельчайших подробностей. За исключением того, что не подумал о сеновале или не осознал в точности, с чем может столкнуться.
   Оказавшись теперь в ужасающем положении, он отбивался как безумный. Однажды ему довелось быть свидетелем того, как немецкая овчарка убила взломщика сейфов, схватив его сзади за шею и перебив его позвоночник. С ним такого не должно случиться. Он чувствовал, как когти сквозь тонкую ткань рубашки рвут его кожу, тяжелое дыхание проникало в уши. Он изловчился, повернувшись, и ему удалось засунуть локоть между открытых челюстей, свободной рукой бешено нащупывая на земле упавшее ружье.
   Ураган откинул назад голову, отпустил руку человека и потянулся зубами к внезапно открывшейся шее противника.
   Марк видел свою приближающуюся смерть. Затем он понял, что зверь колеблется.
   «Черт бы тебя подрал, человек. Я не могу так просто вырвать горло какому-то парню! Что я делаю?» Внезапно жажда крови исчезла.
   Совершенно растерявшийся, Ураган с тяжелым глухим звуком ударился о землю и попытался встать на ноги. Покрытие пола разошлось под его левой задней лапой. Стальные челюсти капкана захлопнулись.
   Щелчок, крик боли и страх, соединившись в одно целое, заставили Марка медленно подняться на колени. Он улыбнулся, увидев, как рыжий волк сражается с капканом, извиваясь и рыча в паническом усилии освободиться. Его улыбка становилась все шире по мере того, как рывки обезумевшего зверя слабели, и, наконец, задыхаясь, создание свалилось на пол.
   «Нет! Пожалуйста, не надо!» Он не мог обратиться до тех пор, пока его нога оставалась зажатой в капкане. Она болела. Как же ему было больно! Он чуял запах собственной крови, собственного ужаса. «Я не могу дышать! Как больно!»
   Смутно соображая, Ураган все же понимал, что капкан — наименьшая из бед, что приближающийся человек, оскаливший зубы, представлял гораздо большую, смертельную опасность. Он скулил, его передние лапы отчаянно скребли землю, но он не мог встать на ноги. Голова его отяжелела, и ему не удавалось eе поднять.
   — Я все же поймал тебя, сукин ты сын. — Отрава была надежная. Марк радовался, видя, что не зря потратил деньги. Вздрагивая от боли, он дотронулся до плеча, и рука его окрасилась кровью. Тщательно сохраняя дистанцию на всякий случай, он сплюнул на пол. — Надеюсь, что тебе дьявольски больно.
   «Быть может… если я зарычу… они услышат меня… »
   Затем начались конвульсии, и было уже слишком поздно.