Харрингтон Уильям. Господин посол

   - Это был кто-то другой, - возразил Фрэнк.
   Детектив вздохнул.
   - Ну, ладно. Может, другой. Зрение у меня уже не то, что прежде, - он провел пальцем по тонкому острому носу и двумя пальцами потянул за подбородок. - Знаешь, моя работа - она здорово портит глаза.
   - Моя тоже, - отозвался Фрэнк.
   Их небрежно толкнула девушка, проскользнувшая с проезжей части между припаркованных машин. Но даже не оглянулась, чтобы извиниться.
   - А чем ты сейчас занимаешься, Фрэнк? - спросил детектив. - Я знаю, ты уволился из гаража. Но мне ты ничего не говорил.
   - А кому-нибудь говорил? - спросил Фрэнк. - Если это допрос...
   - Это не допрос, мой мальчик.
   - Рад слышать, - небрежно бросил Фрэнк.
   Детектив выпрямился и посмотрел на Фрэнка с несколько новым и тревожным любопытством. Он не был уверен, смеются над ним или нет.
   - Помнишь, что я говорил тебе прошлой весной? - спросил Фрэнк. - Что дела вроде того, что у нас с тобой были, подворачиваются не часто. Что их невозможно ускорить и приходится просто ждать. Что постоянно нужно их высматривать. Ну, я высматривал, но ничего не высмотрел.
   - На что ты живешь?
   Фрэнк глянул на в упор.
   - Я не сказал, что ушел на пенсию.
   - На кого-то работаешь?
   Фрэнк мотнул головой.
   - Только на себя. Есть несколько мелких дел. Ничего, что представляло бы интерес для тебя.
   - Вздор.
   - Нет, не вздор.
   Их снова толкнули - на этот раз дорогу перегородила парочка девиц. Фрэнк осклабился и покачал головой. Детектив рыкнул, чтобы те убирались вон. Одна огрызнулась, что это явно все, что он умеет.
   Мурон снова пощупал ткань костюма Фрэнка, но теперь отнюдь не игриво болезненно. И пожаловался:
   - Ты носишь костюмы лучше моих.
   Дружелюбие Фрэнка иссякало, и он бросил:
   - Ладно, Фрэд, может, ты просто не в том деле.
   - Я в том деле, - ответил детектив. - Только у меня нет никаких связей, кроме как по работе.
   Фрэнк осторожно кивнул. Он не хотел отвечать. Хотел дождаться, пока тот скажет что-то, на что ответить легче.
   - У тебя точно нет ничего, чтобы пустить через меня? спросил Мурон.
   Фрэнк тонко улыбнулся. Детектив отступал.
   - Точно.
   - Без дураков, именно сейчас.
   Фрэнк утвердительно кивнул.
   - Верно. Без дураков. И ответ ты уже слышал. Но я расскажу тебе, что будет дальше: примерно с месяц я ещё поосмотрюсь, и если не увижу ничего, на чем мы вместе сможем сделать немного денег - тогда я брошу все, над чем работаю сейчас, и поищу что-нибудь для тебя. Пока не найду что-то дельное. Годится?
   - Без дураков? - недоверчиво переспросил детектив.
   - Без дураков.
   - Ладно.
   Они дошли до угла Восьмой авеню и остановились. Мурон потряс Фрэнку руку.
   - Надеюсь на тебя, приятель, - сказал он. Это была угроза, но угроза невинная.
   - Верно, - Фрэнк почувствовал облегчение. Довольный и улыбчивый, он шагал по Восьмой авеню, и его неудержимо тянуло свистнуть.
   - Изи это понравится. Изи правда это понравится. Слушай, будто вернулись старые времена. Она пришла сюда, снимается, зарабатывает на кусок хлеба - что ещё надо? И Изи за неё не беспокоится, как раньше. Ты хорошо сделал. Изи все слышал. Это лучшее, что с ней было последнее время.
   Фрэнк стоял смущенный, причем не слегка. Изи не выпускал его руку. Он закончил свою речь, но все цеплялся за руку Фрэнка и продолжал кивать.
   - Еще минут десять, - повторял Изи. - Она сказала, что возьмешь её на ужин в честь её дня рождения. Слушай, подожди, посмотри на нее. Она прекрасна! Я говорю, сегодня она просто прекрасна. Сегодня ни одна из девушек не делает денег, только Патрисия. Все парни хотят её фото.
   Фрэнк сел на стул, на котором всегда сидела Патрисия в ожидании посетителей.
   Клиент Патрисии вышел на несколько минут раньше, и Изи сказал, что она умывается и причесывается. Когда она вышла, Фрэнк убедился, что Изи был прав. Она была ещё красивее, чем обычно. Румяное личико просто светилось так яростно терла она его холодной водой и полотенцем. Волосы расчесаны и распущены по плечам. Длинное бирюзовое ситцевое платье с юбкой по колено. И сандалии. Во впадинке не шее - эмблема "нет войне". Она выглядела именно так, как Фрэнку и хотелось.
   - С днем рождения, - тихо сказал он.
   Патрисия кивнула. Ее улыбка была слишком призрачной, почти незаметной.
   - Ну, что говорил тебе Изи? Красавица!
   Она благодарно улыбнулась старику.
   - Куда идете отмечать? - спросил Изи.
   На этот раз Патрисия ехидно ухмыльнулась:
   - Слышал о местечке под названием "БиСи"?
   Изи качнул головой и невинно поинтересовался:
   - Большая суматоха?
   Она расхохоталась.
   - Нет. Кое-что другое.
   - Я хотел повести её в "Американу", - оправдывался Фрэнк.
   - Слушать Бобби Джентри, - заливалась Патрисия.
   Фрэнк поймал такси. Ей пришлось объяснять водителю дорогу. Тот тоже ни разу не слышал о заведении под названием "БиСи". Оказывается, это к югу от площади Вашингтона, недалеко от Провинстаунского театра.
   Нет, не в такое место Фрэнк хотел её сводить. Они сидели рядом с косматым бородатым парнем. Стулья привинчены к бетонному полу. Воздух насквозь прокурен, пронизан пурпурными огнями и чересчур громкими пересудами странных существ за соседними столиками. Мяса не подавали, только овощи, злаки да орехи. Ничего спиртного, только пиво и эль. Была ещё маленькая сцена, где, очевидно, кто-то собирался выступать, но позже. И ничто не давало понять, что это могло быть за программа. Фрэнк оказался там единственным мужчиной при пиджаке и галстуке.
   - Хочешь знать, что означает "БиСи"? - спросила она.
   - Было бы любопытно.
   - Бисексуалы.
   Он оглядел своих соседей, чавкающих орехами и сырыми зернами, и проворчал:
   - Нужно было догадаться.
   - Они такие интересные...
   - У меня от них мурашки.
   Патрисия улыбнулась, и это была самая естественная улыбка, какую он до сих пор видел.
   - У меня тоже.
   Он снова огляделся.
   - Чистый зверинец.
   Программа состояла из чтения стихов. Читали мужчины, переодетые женщинами. Женщины, переодетые в мужчин. И кто-то неопределенного пола.
   Фрэнка заинтересовала парочка, назвавшаяся Валентином и Валентиной. Оба были по пояс голыми, но когда они уходили со сцены, он все ещё не был уверен, кто из них Валентина, а кто - Валентин. Стихи казались непонятными, но существа за соседними столиками визжали, впадали в экстаз и долго неистово аплодировали. Скептичный по натуре, Фрэнк не мог не забавляться. Через некоторое время он смеялся, когда хотел засмеяться, и если существо глазело на него, он так же нахально глазел в ответ.
   Патрисия от души забавлялась. Она неохотно ковырялась в еде и съела едва ли кусочек. Зато выпила несколько больших графинов эля. По большей части было слишком шумно - или слишком тихо - чтобы разговаривать, и она просто сидела с блаженной улыбкой, расслабившись и принимая все вокруг. Похоже, она слушала некоторые стихи. Фрэнку показалось, что слушала.
   Часа через два она предложила уйти. На улице Патрисия уже хотела нырнуть в подземку, но Фрэнк решил поймать такси. Тех поблизости видно не было, и они зашагали к Шестой авеню, высматривая машину.
   - Ты не голодна? - спросил он.
   Патрисия качнула головой.
   - Приняла что-то, что подавило аппетит?
   Она сердито сверкнула глазами, но ярость мгновенно расстаяла и она созналась:
   - Совсем чуть-чуть.
   - Что?
   - То, что могу себе позволить. Три таблетки.
   Фрэнк мотнул головой.
   - Не можешь найти в жизни ничего другого?
   - Чего?
   Фрэнк стиснул зубы, пытаясь удержать вздымающийся гнев.
   Патрисия вздохнула.
   - Не знаю.
   Фрэнк остановился на тротуаре.
   - Прежде чем мы найдем такси, - начал он, - позволь тебе сказать.
   Он остановился. Она прошла пару шагов и остановилась чуть в стороне. Он придвинулся ближе.
   - Сегодня я хочу с тобой поговорить. Правда, ведь у меня ни разу не было возможность остаться с тобой наедине. Мой друг на этот вечер уступил квартиру. У меня грязно. А там хорошо. Пойдем? Выпьем, поговорим?
   Патрисия лизнула губы и нахмурилась, что-то решая про себя. Потом пожала плечами.
   - Ладно, Фрэнк.
   Это была квартира Адели. Хозяйка ночевала у Фрэнка. Обошлось это ему в полсотни долларов
   Патрисии у Адель понравилось. Фрэнк знал это наверняка. Она ходила по квартире, разглядывала гравюры и книги. Он видел, что она исследует все вокруг и в некотором роде обживается, как будто квартира стала её.
   - Это квартира женщины, - заключила Патрисия.
   - Да. Мартини хочешь?
   Он дал Адели денег, чтобы та прикупила пару бутылок - четверть галлона "Олд крю" ему и четверть галлона "гордона" для Патрисии. Рядом с джином Адель оставила лимон и даже нож, чтобы его очистить.
   Когда он вернулся в гостиную, Патрисия сидела на том самом диване, где им с Аделью несколько раз довелось совокупляться - в те дни, когда они впервые встретились, во времена аферы с бланками рецептов.
   Войдя с напитками, Фрэнк заметил, что Патрисия смотрит на него с пристальным любопытством. Он ждал опасений, но не заметил ни малейших признаков.
   Она забрала у него мартини, небрежно кивнула вместо тоста и сделала большой глоток ледяной душистой жидкости. Он отхлебнул "Олд Крю" и сел рядом. Совсем близко.
   - Ты был женат, Фрэнк? - спросила Патрисия. Выпятив губы, она смаковала мартини и полностью ушла в свои ощущения. Она и спрашивала невнимательно, даже не глядя на него.
   Он качнул головой.
   - Ты же знаешь, как у меня все было. Как я вообще мог жениться?
   - А хотел?
   - Конечно.
   Она подняла глаза.
   - Ты очень буржуазный парень, - мягко заметила она без всякого намека на издевку. - Образец американской мечты. Вилли Ломан из Коза Ностры.
   Фрэнк пожал плечами, не желая показывать, что такой поворот разговора ему не по нутру.
   - Не знаю, что все это значит, - буркнул он, - но принимаю.
   - Я не хочу тебя унизить, - поспешно поправилась она.
   - Ладно. Все равно я унижен. Американская мечта! Да в задницу! Я никогда ни кусочка от неё не имел. И никогда не получу.
   - Ты хочешь быть богатым. Мне кажется, ты был бы счастлив, выйди все по плану.
   Он кивнул и вздохнул.
   - Я думаю, я все верно решил. Я видел одно место, когда служил в Европе в ВВС, и очень долго о нем думал. Когда был за решеткой. И на свободе тоже. Думал, что смогу туда уехать, и никто не будет знать, кто я, и никто никогда не станет мне надоедать. Это красивое место. Тихое. Тебе там понравится.
   - А как ты собираешься решить проблемы с паспортом и все такое? поинтересовалась она.
   - Были бы деньги, и все в порядке.
   Патрисия подняла бокал и кивнула ему.
   - Надеюсь, Фрэнк, - тихо сказала она.
   Он выпил вместе с ней. Пока бокалы были подняты, он пристально вгляделся ей в лицо, в последний раз оценивая её настроение, прежде чем высказать то, что было у него на уме. А потом сказал:
   - Слушай, Пэтти... Ваша затея... твоя и твоих друзей... Все это нереально. Ничего не получится, и рано или поздно вы кончите за решеткой. Тебя посадят на... О, Господи, на годы и годы! Вот почему я хочу тебя уговорить... уехать со мной. Там ты можешь быть счастлива. Тебе будет хорошо, Пэтти. Я всегда буду добр с тобой, и все будет хорошо, и ты будешь счастлива.
   Патрисия держала бокал с мартини между расправленных ладоней и не сводила с него глаз.
   - Я ждала, что ты это скажешь, - мягко произнесла она. Когда сегодня ты попросил пойти с тобой, я знала, что последует какое-то предложение. Отправиться с тобой в постель - или вот это. По правде говоря, знала и раньше. Знала, ещё когда ты пригласил меня на ужин в честь дня рождения. Я думала, что мне тебе ответить, но до сих пор не знаю. Не знаю, что тебе сказать.
   - Тебе не нужно что-то говорить прямо сейчас.
   - Нет, нужно. И прямо сейчас. Не так уж много времени осталось до конца света.
   - Ладно. Ты сделаешь для меня одну вещь? - спросил он.
   - Отправиться с тобой в постель? - равнодушно улыбнулась она.
   - Мне очень этого хотелось бы. Но не про то речь. Вот чего я от тебя хочу: разреши оформить на тебя фальшивый паспорт. Тебе нужно сфотографироваться. Скажем, в темном парике; потом, если паспорт действительно понадобится, придется перекраситься. Я знаю парня, который все устроит за пару тысяч. Считай, я ставлю эти деньги на удачу - вдруг ты решишь со мной уехать? А окончательно решить ты можешь позже.
   Патрисия вздохнула и кивнула.
   - Ладно, Фрэнк, на это я согласна.
   Пока он делал ей второй мартини и наливал себе по новой виски, она включила музыкальный центр и настроила его на волну станции WQXR. Комнату наполнила тихая музыка - сложная музыка без различимой для него мелодии или ритма, но с ощутимой энергией, которая явно волновала Патрисию и интриговала его. Это была симфония Брукнера. Фрэнк понятия не имел, кто это, но слушал с уважением, потому что это было частичкой её жизни, пусть даже выше его понимания.
   Пока звучала симфония, они почти не разговаривали. Он только придвинулся к ней поближе и полуобнял, она прислонилась к нему и опустила голову ему на плечо. Бокалы опустели, и он налил по третьей порции.
   Он любовался её телом, но ни разу её не тронул. Кроме той ночи, во время стычки со Скоттом неделю назад, он видел фотографии, сделанные в студии Изи. В тот вечер, когда он нашел их на улице, одну он разорвал у неё на глазах, но две оставшиеся сохранил и унес домой. Ему хотелось приласкать её. Но когда рука его легонько соскользнула ей на грудь, она осторожно её оттолкнула. Улыбнулась, но оттолкнула.
   Музыка стихла. Мягкий, глубокий, волнующий голос долго что-то говорил, потом зазвучала другая музыка. Казалось, она ей тоже нравилась. Фрэнк уже думал, что музыка будет владеть её вниманием всю ночь.
   Но нет: внезапно, пока музыка ещё играла, Патрисия взглянула на него и спросила, с какой стати она должна захотеть поехать с ним в Европу.
   - Мне придется бросить все, что для меня важно. Ты думаешь, что сможешь это заменить?
   - Я смогу сделать тебя счастливой, - твердо ответил он.
   Она пожала плечами.
   - Ну, если я что-то о тебе и знаю, так что когда ты что-то решил, то сделаешь.
   Она замолчала, оставив его в недоумении. Он долго думал над её словами, и когда музыка затихла вновь, спросил, пойдет ли она с ним в постель.
   Она даже не подняла глаз. Только жадно глотнула из бокала и ответила:
   - Пожалуй, да.
   Потом в последний раз хлебнула мартини, встала и направилась в спальню. Пока он выключал аппаратуру и свет в гостиной, она присела на постель и через голову стянула платье. Когда он зашел в спальню, она без одежды показалась даже более прекрасной, чем в его мечтах или воспоминаниях.
   - Лучше б ты музыку оставил, - сказала она.
   Пришлось вернуться в гостиную и снова все включить, а она так же сидела на краю и ждала. Она внимательно следила, как он раздевается - он видел её взгляд в зеркале шкафа. Видел, как её смешит, что он аккуратно вешает одежду на спинку стула. Видел, как гаснет её улыбка по мере того, как он раздевается и она впервые видит его смуглое, волосатое, мускулистое тело.
   Когда он повернулся, её глаза немедленно скользнули вниз, на его член, и когда он подошел к кровати и сел рядом, она не отрывала откровенно заинтересованного и ничуть не смущенного взгляда. Короткий, толстый, необрезанный, тот пребывал в крайнем возбуждении. Ярко-розовая набухшая головка распирала коричневатый обод крайней плоти.
   Ее внимание отвлек рваный белый шрам на его бедре. Она коснулась его пальцем.
   - Заработал в Германии, - сказал он.
   - Немцы?
   Он качнул головой.
   - Военная тюрьма.
   Он поцеловал её. Она не ответила на поцелуй, но уже не мешала его ладони накрывать её груди, и когда он нежно сжал соски большим и указательным пальцами, они затвердели, набухли и сморщились. Теперь ему было что взять губами и ласкать кончиком языка.
   Патрисия не сопротивлялась, когда он толкнул её на кровать, занес её ноги и лег рядом. Он лежал на боку, чтобы удобнее было посасывать и лизать её соски. Потом потянул её руку к члену, она охотно его приняла и принялась ласкать.
   Она уже была возбуждена. Крупные лоснящиеся соски покрылись коричневыми складками с твердыми бутонами. Горячее тело стало влажным от пота. Она его поцеловала - но не нежно и ласково, как пробовал он, а яростно, с открытым ртом и ищущим языком. Потом потерла его член о волосы в промежности, и ему пришлось удержаться, чтобы не войти в нее.
   Патрисия перевернулась на спину и широко раскинула ноги. Он взгромоздился сверху, она схватила его член и сама втолкнула в себя. Потом долго возилась и изгибалась, чтобы заправить его глубже и плотнее. Фрэнк понимал, чего ей нужно, и отвечал мощными ударами. Их бедра, животы громко и мокро шлепали друг по другу; открыв глаза, она блаженно улыбалась.
   Уже добравшись до вершины, она почувствовала, что он тоже на подходе, ногами обхватила его ягодицы и крепко сжала, пока он содрогался в долгих изнурительных спазмах. Она не разжимала ног и обвила руками плечи, чтобы всей тяжестью навалить его на себя. И продолжала так держать, распластывая на себе и не пуская, пока последний спазм не кончился и из него не вытекла самая последняя капля.
   Только к утру они попытались заснуть. Всю ночь они без сна лежали рядом. Почти не разговаривали, только о том, что было. Она смеялась, когда оказалось, что он стер локти и колени о жесткие простыни. Он смеялся вместе с ней, когда к утру дошел до такого изнеможения, что никак не мог не мог кончить. Он даже не мечтал, что она пробудет с ним так долго, и не мечтал, что она будет счастлива всю ночь. В фантазиях это всегда представлялось ему серьезной работой, которая быстро кончается, а потом идет душевный разговор. Все прошло настолько удивительно, что оставалось загадкой. Но так было лучше. И он был этому рад.
   Когда рассвело, они в последний раз расправили простыни и вместе отправились под душ. Они мыли друг друга. Она встала на колени и подставила голову под струи душа, пока намыливала и смывала его член и волосы вокруг. Потом они друг друга вытерли. Она поцеловала его в рот, и в живот, и в низ живота, пока терла полотенцем. Он целовал её всю, пока вытирал. Она прижимала его близко-близко и кусала ему губы.
   Вернувшись в постель, они взбили подушки и легли на спину бок о бок, понимая, что очень скоро придет сон. Он повернул к ней голову, чтобы видеть её уставленные в потолок широко раскрытые чуть задумчивые глаза.
   - Пэтти, - ласково сказал он. - Я люблю тебя.
   Она сжала его руку.
   - В таком случае, Фрэнк, - прошептала она, - сделай мне одолжение...
   - Конечно. Все, что хочешь.
   - Перестань называть меня Пэтти.
   24 сентября
   Блондинка в весьма откровенных голубых шортах прижалась к тюремной решетке.
   - Эй, пойди сюда! - окликнула она седую толстуху, восседавшую за столом в конце коридора. - Пойди сюда, сестренка. Я не шучу.
   Толстуха в конце концов подняла глаза от книги в мягком переплете и буркнула:
   - Угомонись.
   Блондинкой за решеткой была Бритт - одна из девиц Джоша. Вторая - Гейл - сидела на нарах, опоясывающих стену по всей длине большой камеры, и пыталась стеречь спальные места для себя и для Бритт. Гейл явно была подавлена. Лицо её покраснело и опухло от слез. А Бритт выходила из себя. В резком белом свете голой лампочки, прикрученной прямо над дверью, лицо её сурово заострилось.
   - Слушай, черт возьми... - не унималась она.
   - Бога ради, девка, заткнись уже, - перебила одна из соседок по камере.
   Бритт яростно сверкнула взглядом в её сторону и снова повернулась к толстухе.
   - Слушай, - сказала она. - Утром я увижу какого-нибудь копа. И скажу ему то, что собиралась сказать сегодня. И когда узнают, что ты не дала мне это сказать сегодня, где ты будешь, сестренка? Они сразу кипятком ссать начнут. Все подряд, настолько это важно.
   Толстуха вздохнула, впервые поднялась со стула и подошла к решетке.
   - По-моему, твоей подруге просто приспичило ширнуться. Может, и тебе тоже? Может, именно это вам так важно?
   Бритт покачала головой.
   - Слушай, я не стану разговаривать с каким-то дерьмовым дежурным. Не хочу объясняться со всяким самовлюбленным идиотом. У меня информация для настоящего детектива. И говорю тебе, это очень важно.
   Толстуха хмуро пялилась на Бритт, что-то мучительно соображая. Бритт выглядела так же, как и все прочие девушки в камере, черные и белые. Наряд почти форменный - откровенно вырезанные шорты, сапожки, блузки, не скрывавшие груди. Сюда они угодили из-за новой политики. Мэр устраивал показуху, очищая от такой публики улицы. Ходили слухи, что это начало кампании за президентский пост.
   Нет, блондинка все же чем-то отличалась. У толстухи было только два способа заткнуть Бритт рот: отправить её в отдельную камеру за тяжелой дверью или позвать кого-нибудь с ней поговорить. В обоих случаях без помощи не обойтись; в обоих случаях нарушался заведенный порядок, и оба нарушения были весьма некстати.
   Детектив был настроен не слишком дружелюбно. Правда, он принял их в своем уютном кабинете и каждой дал по бумажному стаканчику кофе. Но усталый, изрядно помятый мужчина лет пятидесяти выглядел обычным тертым копом, все повидавшим и ничему не верящим.
   - Проблема в том, девочки, - сказал он, - что вы хотите выбраться отсюда. Все этого хотят. И чтобы выйти, вы способны придумать любую историю. Это самый простой способ.
   - Ладно, - вздохнула Бритт. - Предположим, мы врем. Что ты теряешь? Сколько народу вы сегодня взяли? А сколько на неделе? И две ушли - какая разница?
   Детектива звали Браун - сержант Дейв Браун. Он ещё не утратил чувства юмора, поэтому улыбнулся и покачал головой.
   - Молодая леди нервничает, - заметил он. - Как, говоришь, тебя зовут? Бритт? Ну, ты смышленая особа. Но лучше скажи мне правду. Тебе нужно ширнуться? Тебе или кому-нибудь из вас?
   Бритт настойчиво качала головой.
   - Когда мы выберемся отсюда, можешь быть уверен, мы что-нибудь глотнем, чтобы все выбросить из головы. Но на игле мы не сидим.
   Браун сощурился и кивнул на Гейл.
   - Ты за неё волнуешься, да?
   - Да.
   - Ладно.
   Браун отхлебнул кофе, откинулся на стуле и внимательно посмотрел на Бритт и Гейл, явно наслаждаясь этим зрелищем.
   - О чем ты хотела рассказать? - спросил он.
   - Если мы не заключим сделку - ни о чем, - грубо отрезала Бритт.
   - Полиция Нью-Йорка сделок не заключает.
   - Чушь.
   Сержант Браун не шелохнулся. С минуту он невозмутимо разглядывал Бритт.
   - Ну, мы не заключаем плохих сделок, - уточнил он. - И глупых тоже. Вы хотите, чтобы вас выпустили? Ради чего? Ради какой-то небылицы, которую вы придумали за полчаса? Не вижу, как мне получить от этой сделки нечто большее, чем парень, который покупает на улице твою задницу. Ты нечестный партнер, Бритт. Я сомневаюсь даже, что ты честная шлюха.
   Бритт пожала плечами, пытаясь выглядеть такой же спокойной, как он.
   - У тебя есть шанс. Если то, что я скажу, правда, это чертовски важно. И именно ты первым обо всем узнаешь. Если неправда, тебя обманом заставили выпустить двух шлюх, которых задержал патруль. Что ты теряешь?
   Браун устало вздохнул.
   - Не люблю, когда меня обводит вокруг пальца продувная маленькая стерва, - буркнул он и посмотрел на Гейл. - Как насчет тебя? Ты хоть что-нибудь скажешь?
   Гейл покачала головой.
   - Я только хочу выбраться отсюда.
   Браун поднял брови.
   - По крайней мере честно... - он вздохнул и снова посмотрел на Бритт. - Я заранее ничего не обещаю. Ни под каким предлогом. Если хочешь мне что-то рассказать, валяй. Это у тебя есть шанс. Если то, что ты скажешь, мне пригодится, я вас выпущу. Если нет... - он пожал плечами.
   Бритт покосилась на Гейл. Та кивнула. Гейл пойдет на все, чтобы отсюда выбраться. Она запугана. Просто в панике. Бритт приходилось о ней заботиться. Нужно вытаскивать её и что-то дать, чтобы она немного отошла. Отвезти на Сикес-стрит и уложить в постель. И дать ей секонала. Сделать так, чтобы ей было хорошо.
   - Мы можем рассказать о плане похищения, - сказала Бритт.
   Через некоторое время Браун позвал другого детектива по фамилии Лэнсон, чтобы тот тоже слушал и записывал. Четверым в кабинетике стало тесно и жарко. Но они заказали ещё горячего кофе. Бритт говорила, Браун задавал вопросы, и они прошлись по всей истории с полдюжины раз, пока лицо Бритт не заблестело от пота, а подмышки не взмокли. Гейл принялась хныкать ещё до того, как процедура затянулась. Она беспрестанно всхлипывала, закрыв лицо руками, и сидела сутулая и подавленная.
   Браун в Бог весть который раз тяжело вздохнул и бесконечно терпеливым тоном школьного учителя заметил:
   - Бритт, ты продолжаешь пропускать самое важное. Боже правый, малышка!
   - Я говорю все, что знаю, - настаивала та.
   Браун переглянулся с Лэнсоном и осклабился.
   - Все, кроме того, что нам нужно. Как предотвратить похищение посла, если ты не можешь его назвать?
   - Я же сказала, они стали очень скрытными, как только решили, кто участвует в деле, кто нет. Помню, говорили о после при ООН и называли его "маленький коричневый ублюдок". Посла никогда не называли по имени и не говорили, из какой он страны. Верьте мне, при нас об этом никогда не говорили; все, что я знаю, я подслушала случайно.
   - Маленький коричневый ублюдок, - повторил Браун. - Дьявол, подозреваю, это подходит к половине послов при ООН.
   - Африканская страна, - предположил Лэнсон.
   Браун пожал плечами.
   - Допустим. Следующий вопрос: когда? Когда это безумство должно произойти?
   Бритт вздохнула.
   - Как только соберется сессия Генеральной Ассамблеи. А она началась на прошлой неделе.
   - Верно, - кивнул Браун. - И ничего не случилось.
   - Я же сказала, - раздраженно огрызнулась Бритт, - что что все должно случиться со дня на день. Обычно Джош выводил нас с Гейл каждую ночь. Потом он стал все чаще пропадать, готовясь к похищению. И стал очень скрытным. Но все-таки мы виделись по крайней мере пару раз в неделю. А недавно он просто исчез. Значит, они наверняка готовы сделать то, над чем работали все лето.