Харрингтон Уильям. Господин посол

   - У нас их нет, - пожал плечами Скотт. - Скажем, десять процентов?
   Фрэнк покачал головой.
   - Тогда нет смысла разговаривать. Слушайте... Вы сами не понимаете, о чем говорите... Это дело - единственное на всю жизнь. Вы его совершаете, похищаете посла, получаете за него миллион - и всю оставшуюся жизнь вас ищут. Вас никогда не перестанут искать. Если хотите, можете воображать себя героями грядущей революции; что до меня, то я считаю, нам её просто не дождаться. Значит, я должен сорвать на этом деле достаточный куш, чтобы никогда больше приходилось заниматься такими вещами. Не знаю, какая дурацкая идея осенит вас в следующий раз, но для меня это дело станет последним. Итак, он пожал плечами, - мне нужно получить достаточно, чтобы удалиться на покой.
   - Сколько это?
   - Половина. И я ещё слишком щедр.
   Пока другие хмуро переглядывались, Фрэнк молча продолжал есть. Он пил вино, смаковал деликатесы и не мешал им думать. Он даже не смотрел на них.
   - Решено, - сказал Скотт наконец.
   Фрэнк проглотил кусок и запил вином.
   - Скажу даже больше, - вздохнул он. - Прежде чем я начну даже думать, браться ли с вами за аферу вроде этой, вы должны усвоить, что я полноправный партнер. Причем старший. Вы признали, что вы - кучка любителей. Вам захотелось помощи профессионала. Ладно, но профессионал должен заправлять делами. И это единственное условие, при котором я стану рисковать.
   12 июня
   Уговор был такой: Фрэнк, Джош и Скотт встретятся у Изи в субботу в одиннадцать вечера. Патрисия уже была там на работе, а Фрэнк мог спокойно дойти пешком от своей квартиры на 50-й.
   Той ночью она надела платье фиалкового цвета со свободной блузой крестьянского покроя и широкой юбкой. Ремешки сандалий обвивали лодыжки и голени и завязывались под самой коленкой. Весь вечер она просидела у стола Изи босой, чтобы не приходилось каждый раз, заходя позировать в кабинку, развязывать и завязывать ремни.
   Она была в шутливом расположении духа. Отчасти из-за того, что так же был настроен и Изи. Он сыпал шутками и уличной мудростью. На той неделе Патрисия позировала каждую ночь, не считая четверга, когда она пошла в "Ля бел фуршет". Поэтому он решил, что она вняла совету зарабатывать себе на жизнь, позируя его клиентам, и был этим откровенно польщен.
   - Первое, что знает Изи, - шутил он, - что ты скоро захочешь половинную долю и чтобы Изи сменил вывеску "Студия Изи" на "Студия Патрисии". Изи и это может сделать.
   Вместо ответа она только улыбнулась. Была уже половина одиннадцатого. Она уже предупредила, что в одиннадцать уйдет, несмотря на субботнюю ночь.
   - Ты делаешь больше денег, чем получает Изи, - не унимался он.
   - Я больше работаю, - ответила она.
   Он рассмеялся.
   - Вот что, Изи, - сказала Патрисия, - пойду-ка я помою ноги и одену сандалии. И больше принимать клиентов не буду. К одиннадцати я хочу быть готова.
   Изи кивнул, но покосился в расписание, где было записано, когда девушка зашла в кабинку и когда должна выйти. Он нахмурился: все остальные девушки были заняты.
   - Изи был бы доволен, - сказал он, - если ты примешь того, кто появится, пока Рита не выйдет. Тогда следующего возьмет она, а потом подключится Джун. Ладно?
   Отказать ему Патрисия не могла. Она кивнула и понадеялась про себя, что хоть на некоторое время бизнес застопорится.
   Она бросила сандалии на стол и принялась играть с ремнями, выпрямляя их и распутывая. В это время вошли двое молодых мужчин, со смехам таща за руки своих сопротивляющихся спутниц. Изи коснулся её руки.
   - Извини, - сказал он. - Но ты обещала...
   Молодые люди казались братьями - оба с оливкового цвета кожей, стройные, с влажными карими глазами и прямыми черными волосами. Они и одеты были почти одинаково - в облегающих черных брюках, отличного кроя рубашках, черных лаковых туфлях с дутыми носами и на высоких каблуках и в легких черных панамах. Одна из девушек была очень похожа на них - типичная пуэрториканка, смуглая и черноглазая. Вторая была крашеной блондинкой.
   Изи кивнул вошедшим, один из парней подошел к столу и сказал что-то Патрисия не поняла, что - на резком гортанном нью-йоркском испанском. Изи понял, но ответил по - английски. Так диалог и продолжался - на жаргонном испанском и жаргонном английском - а Патрисия слушала и с растущим испугом понимала, что им нужна модель, они хотят сделать фото, спрашивают цену, торгуются, спрашивают, модель она или нет, оценивают её и соглашаются заплатить.
   - Ты обещала Изи, девочка, - сказал ей Изи ещё раз, пока она неохотно поднималась, чтобы идти в кабинку.
   Там блондинка немедленно заняла единственный стул, не оставив Патрисии места для платья. Трое пуэрториканцев столпились у задней стены, возясь с камерой и жарко споря по-испански. Патрисия включила свет, блондинка нахмурилась, закрыла глаза руками и жалобно вскрикнула:
   - Христа ради!
   Один из молодых людей оторвался от камеры и заговорил с Патрисией. По-испански. Она не понимала.
   Вмешалась блондинка.
   - Он говорит тебе, девочка, чтобы ты разделась.
   Патрисия подавила порыв сбежать и сказать Изи, что не может. Она стянула платье через голову и бросила его в угол матраса. Под ним ничего не было, и она осталась нагишом.
   Парень, который вел переговоры, охнул и сказал что-то другому. Тот рассмеялся. Девушка-пуэрториканка застыла с широко раскрытыми глазами и открытым ртом. Блондинка усмехнулась и покачала головой:
   - Боже!
   Парень по-испански обратился к блондинке, и та перевела.
   - Перфекто говорит, что будет командовать. Мануэль станет снимать. И он велит тебе лечь.
   Патрисия присела на корточки и растянулась на спине, не спуская глаз с Перфекто, который все так же тихо говорил с блондинкой.
   - Перфекто говорит - раздвинуть ноги, шире.
   Патрисия вздохнула про себя и раздвинула; Перфекто некоторое время на неё смотрел, потом бросил несколько слов, от которых Мануэль согнулся от смеха. Даже пуэрториканка улыбнулась.
   - Хочешь знать, что он сказал? - спросила блондинка.
   Патрисия замотала головой.
   Перфекто снова заговорил, и блондинка перевела.
   - Он велит поднять ноги вверх, точно так же вверх, и держать широко раздвинутыми.
   Задрав ноги буквой "V" Патрисия почувствовала, что начинает потеть. А Мануэль целился через объектив и искал лучший ракурс. Уже начало сводить мышцы, когда она услышала щелчок.
   - Отлично, - сказал Мануэль.
   Они сгрудились над камерой, и никто не мог догадаться, как достать снимок. Перфекто взял камеру у Мануэля и присел рядом с Патрисией. Она села и вытащила фото. Потом сказала блондинке, что минуту нужно подождать, та перевела на испанский. Перфекто стоял на коленях рядом с ней, переводя взгляд со своих часов на её тело. Когда она вытаскивала фотографию, он склонился совсем близко. Снимок получился четкий и весьма выразительный. Перфекто ухмылялся, глядя на него, а потом протянул Мануэлю.
   - Ладно, давай снова на спину, девочка, - блондинка начала переводить раньше, чем Перфекто кончил говорить. - Ноги в стороны. Сильно в стороны. Больше.
   И снова Мануэль бродил вокруг тюфяка, косясь в камеру и крутя фокус. Патрисия вытерла пот с лица тыльной стороной ладони. Тело её уже сверкало в свете ламп. Глядя сквозь Мануэля и Перфекто, она видела лицо пуэрториканки, которая прислонилась к стене с широко раскрытыми глазами. Интересно, о чем она думает. Патрисия сосредоточилась на том, что может быть у девушки в голове, чтобы по-возможности игнорировать всех остальных.
   Щелкнула камера.
   - Отлично, - повторил Мануэль.
   Когда снимок был готов, и все на него посмотрели, Перфекто сказал блондинке, чего хочет теперь.
   - Встань на карачки, девочка. Задницу вверх, ноги врозь. Парням нужен вид сзади.
   Волосы свисали на лицо. От неудобной позы свело ноги. Оглянувшись через плечо посмотреть, чем занимается Мануэль, сквозь свисающие волосы она увидела только блондинку. Блондинка усмехалась. Усмехалась с крайним презрением. Патрисия отвернулась и закрыла глаза.
   Поза так понравилась, что её заставили ещё раз встать так, чтобы Мануэль сфотографировал с более низкой позиции. Потом блондинка заставила её снова перевернуться на спину, и на этот раз парни долго совещались и смеялись, прежде чем Перфекто сказал блондинке, чего хочет.
   - Расставь ноги, девочка, - сказала она. - Больше. Давай-давай. Ладно, теперь Перфекто велит раскрыть ещё больше пальцами. Пальцами, поняла?
   Патрисия покачала головой.
   - Я не обязана это делать.
   - Нет? - удивилась блондинка. - Ну, а лысый ниггер нам сказал, что ты сделаешь все, что мы скажем, только тискать нельзя. Мы за это платим!
   Патрисия свела напряженные ноги, расслабила мышцы, провела рукой по губам, вздохнула и качнула головой.
   Перфекто обратился к блондинке, быстро и сердито выплевывая в неё поток жестких, твердых слов и шныряя глазами между ней и Патрисией. Патрисия уставилась не его острое тонкое лицо и поняла, что его боится. Боится не столько его ярости, сколько его высоких каблуков, щегольской рубашки и пижонских брюк, его вызывающе сидящей круглой панамы. Он полон ярости и негодования, полон ими постоянно, полон настолько, что его улыбка и смех заострились до остроты лезвия ножа. Казалось, нож спрятан у него где-то в одежде, и он может им воспользоваться, но не этого она боится. Она знает, что Изи держит в ящике стола пистолет. Стоит только закричать... Она просто боится, что не сможет позабыть Перфекто, когда тот уйдет.
   - Он говорит, тот тип снаружи обещал..., - громко переводила блондинка.
   Патрисия, капитулируя, подняла руки. Только бы они заткнулись...
   - Ладно, - устало бросила она. - Какая разница. Ладно.
   Он закрыла глаза и упала головой на матрац. Она слышала смех парней, и Перфекто сказал что-то совсем близко к её лицу, судя по тону, ища примирения. Блондинка не перевела. Патрисия дождалась, пока они снимут. Она чувствовала, как по коже текут капли пота. Чувствовала, как горят щеки. И едва переводила дух.
   Блондинка залилась смехом.
   - Какая дыра! Твой крендель стал бы ней болтаться, как язык в колоколе!
   Она засмеялась ещё громче, и когда смогла взять себя в руки, то сказала что-то на испанском, от чего остальные тоже покатились со смеху.
   - Дин! Дон! Дин! Дон! - ржал Мануэль. - Отлично!
   Когда Патрисия вылетела наружу, Фрэнк уже ждал. Джош и Скотт ещё не пришли. Не желая, чтобы Фрэнк хотя бы на мгновение заметил её заплаканное лицо, мокрые глаза, прилипшее к потному телу платье, грязные босые ноги, она схватила сумку и сандалии и бросилась в заднюю комнату.
   Там она сорвала платье и обтерлась влажным бумажным полотенцем. Вымыла ноги. Сполоснула лицо пригоршней холодной воды из таза. Причесалась, оделась и проглотила четыре пилюли дексамила.
   - Не знаю, где остальные, - сказала она Фрэнку и взглянула на часы Изи. Одиннадцать пятнадцать. - Не знаю, почему их ещё нет.
   Фрэнк пожал плечами.
   - Подождем немного.
   Она кивнула и села на кушетку возле него напротив стола Изи. Фрэнк изумленно следил за её лицом и не отводил взгляда от горящих щек, покрасневших глаз и оцепенелой, напряженной позы. Пару раз глаза их встретились, но она отводила взгляд, не в силах выдержать. Он только усиливал её смущение - без него она смущалась бы меньше. А тут ещё Изи тоже с любопытством уставился на нее...
   Она принялась играть кудрями, забрасывая их за плечи и распрямляя колечки. Губы пересохли, и она дышала широко раскрытым ртом.
   - Слушай, - предложил Фрэнк, - может, пойдем где-нибудь выпьем? Этот тип может сказать твоим приятелям, где нас найти. Я куплю тебе мартини помнишь, джин "Гордон", перемешанный и со льдом, как тебе нравится. Годится?
   Она не была уверена, как подействовать мартини после дексамила, поэтому покачала головой.
   - Все равно спасибо.
   - Какие были планы? - спросил он. - Куда мы должны были отсюда пойти?
   Она снова покачала головой.
   - Не знаю. Если хочешь выпить, я с удовольствием с тобой прогуляюсь. Выпью соку или что-нибудь еще.
   Изи подсказал, куда пойти: в маленьком полутемном баре за углом не будет громкой музыки. Решили, что Джоша и Скотта он отправит туда же.
   - Ты уверена, что не хочешь мартини? - спросил Фрэнк, когда они уселись в нише.
   - Голова болит, - пожаловалась она.
   - Может, аспирину?
   - Нет. Я выпила другого.
   Фрэнк заказал бурбон с содовой и сок. Поставив локти на стол, он снова уперся ничуть не смущенным решительным взглядом в её лицо. На нем была белая трикотажная рубашка и коричневые брюки, и она обратила внимание на могучие мускулы на его плечах и руках. Захотелось попросить его сесть рядом, чтобы помешать ему так на неё глазеть. От этого ей становилось тревожно. Правда, она уже и в "Ля бель фуршет" заметила, как он смотрит, и решила тогда, что бояться нечего, но...
   - Ты сказала, что заканчиваешь Колумбийский университет, - заговорил он. - Это правда?
   Она кивнула.
   - В основном. Я уже давно забыла все, чему меня учили, но официально я ещё студентка.
   - Ты сказала, что живешь на деньги от семьи.
   Она снова кивнула.
   - Тогда что..., - он ткнул большим пальцем через плечо в сторону заведения Изи.
   - Деньги.
   - А-а. Но Боже мой, есть способы легче...
   - После сегодняшнего вечера я тоже начинаю так думать, вздохнула она.
   - Ты была с той толпой, которая оттуда вышла? - насупился он.
   Патрисия опять вздохнула и кивнула.
   Фрэнк покачал головой.
   - Господи! И давно ты здесь работаешь?
   - Последнюю пару недель.
   Он нахмурился.
   - Дай-ка я соображу... Скотт сказал, что достал деньги на рецептурные бланки от ... - он ткнул в неё пальцем. - Это ты? Твои деньги?
   Она кивнула.
   - Он забрал твои деньги и отправил тебя сюда зарабатывать на жизнь? Это маленький сукин сын?
   Патрисия улыбнулась.
   - Все немного сложнее. Мне не обязательно это делать.
   Фрэнк пожал плечами.
   - Ну... Может, мне стоило потратить двадцатку...
   Она улыбнулась шире.
   - Может, стоило.
   Его глаза мягко прошлись по её телу. Она кожей ощущала его взгляд так же явственно, как видела его самого, и могла догадаться, какие мысли скрываются за этим небрежным, оценивающим взглядом. Когда осмотр был окончен, она безошибочно поняла, в какой момент его мысли резко переключились на другое.
   - Что ты собираешься делать со своей долей с миллиона? спросил он.
   Она покачала головой.
   - Никакой доли не будет. Мы не станем делить деньги. Будем пользоваться ими сообща, для общих дел.
   - Ага, - протянул он. - Это интересно. Не думаю, что ваши люди знают толком, что намерены делать с деньгами.
   Она поймала его взгляд.
   - Мы говорили, чего хотим. Революции.
   - Глупости, - отмахнулся он. - Что вы собираетесь делать, свергнуть правительство?
   - Нет, не только, - возразила она. - Не только правительство. Мы хотим настоящей революции, полной перемены общества.
   - По какому образцу?
   Она мгновение колебалась, потом улыбнулась.
   - Не думаю, что тебе хочется выслушать лекцию.
   - Если не длинную - то в самый раз.
   Она снова ненадолго замолчала, продолжая улыбаться. Потом сказала:
   - Понимаешь, я все прекрасно чувствую... Не знаю только, смогу ли это выразить.
   - Попытайся.
   - Хорошо. Придется вспомнить историю. Мир знал немало революций, и великих, и не очень. Революции меняли соотношение между идеализмом и цинизмом, смещая его в сторону идеализма, пусть хоть немного, хоть чуть-чуть. Но мир полон жадных циников, которые никогда не перестают обманывать, толкаться, работать локтями, ухватывая немного здесь, немного там, и пользуясь всем, что попадает под руку, пока наконец все не закрутится в их пользу, а люди не останутся с носом. Ну, и в Соединенных Штатах мы дошли до этой точки. Я хочу сказать, что здесь баланс смещен в сторону цинизма до предела. Всем заправляют махинаторы, торговцы властью и рвачи. Деньги - все, люди - ничто. Куда ни глянь, везде творится только то, что выгодно, и очень мало кто пытается делать то, что нужно, но ничего не в состоянии добиться, потому что это затрагивает чьи-то прибыли.
   Фрэнк кивнул.
   - Верно. Согласен. Но что сможете сделать вы?
   Она пожала плечами и очень просто сказала:
   - Все сломать и начать заново.
   Он тяжело вздохнул.
   - Боюсь, это непросто. Для начала, откуда вы знаете, что построите что-то лучшее?
   - Я могла бы ответить, что хуже быть не может. Но отвечу иначе: скажу, что люди, которые хотят перемен - идеалисты. Со временем их идеалы могут рухнуть, как идеалы прежних поколений. Но попытаться стоит. По крайней мере хоть немного, но баланс мы исправим. И кто с уверенностью может утверждать, что на этот раз мы не сможем его удержать?
   - И вы считаете, что на это хватит миллиона долларов? Не слишком ли это наивно?
   - Нет, миллиона долларов не хватит. На миллион в этом обществе немного купишь. Но вот что я скажу: при людях вроде нас получится намного больше, чем при нынешних властях. Потому что среди нас нет людей, для которых больше всего значат проценты.
   - И что вы хотите купить? Бомбы? Оружие? Что именно?
   - Сейчас мы все прекрасно знаем, что бомбы и оружие немногого стоят. Конечно, нам придется обзавестись каким-то арсеналом. На всякий случай. Возможно, часть мы потратим на газету, которая куда важнее оружия. Но деньги важны прежде всего потому, что деньги - это власть. Мао Цзедун говорил: "Хватайте власть". В Соединенных Штатах это означает "хватайте деньги". Тогда можно использовать власть денег, чтобы делать все, что угодно.
   Фрэнк ухмыльнулся.
   - Ладно, ладно.
   - Ты понял, что я имею в виду? - поинтересовалась она.
   - Все, кроме одного.
   - Чего?
   - Тебя. Почему ты? Ты говоришь, что деньги в этой стране решают все. Но ведь тебе все просто поднесли на блюдечке. Ты живешь правильно. У тебя университетский диплом, скоро ты получишь степень, и платить тебе за это не приходится. Общество, которое ты так не любишь, очень о тебе заботится. Я понимаю, когда так думает парень вроде меня, но тебя понять не могу.
   - Общество, - тихо повторила Патрисия. - Я просто не могу в него вписаться.
   Фрэнк ухмыльнулся и покачал головой.
   - Вписаться? Это просто слово, Пэт. Только слово.
   - Может, и так, - вздохнула она, - но для меня оно многое значит.
   Они сидели в баре до полуночи, но ни Джош, ни Скотт так и не появились. Патрисия предложила Фрэнку пойти с ней на Сикес-стрит. Джош когда-нибудь все равно там появится - ведь скоро утро.
   - Ладно, пойдем, - согласился Фрэнк. В любом случае ему хотелось посмотреть на их пристанище.
   Они проехались на метро, потом пошли пешком. Как обычно, ночью в окрестностях Сикес-стрит было темно, молчаливые улицы практически обезлюдели. Патрисия сказала Фрэнку, что с ним чувствует себя намного уютнее. И вспомнила двоих наркоманов, которые её избили и ограбили.
   - В этом ты тоже обвиняешь систему? - ехидно спросил он.
   - Отчасти да, - ответила она. - Но не совсем. Я готова признать, что есть люди - очень немногие - подлые просто от природы. Негодяи останутся негодяями в любом обществе, как мне кажется.
   - Надеюсь, тебе понадобилось не слишком много времени, чтобы это понять.
   Когда они переходили улицу, Фрэнк взял её за руку. Но на тротуаре отпустил. Потом они свернули за угол, он обогнал её и зашагал по краю тротуара. Как будто она снова была в Балтиморе и шла с одним из школьных приятелей...
   - Это животное все время так с тобой обращается? - спросил он, когда они молча прошли с полквартала.
   - Кто?
   - Скотт.
   - О. Ну, он... Иногда.
   - Почему ты его терпишь?
   - Я его люблю.
   - Правда? И долго это продолжается?
   - Довольно долго... С первой встречи. Это было прошлым летом, вскоре после моего приезда в Нью-Йорк.
   - Непорядочный тип, - заявил Фрэнк.
   Патрисия улыбнулась.
   - У него свои странности. Но есть и другая сторона, ты о ней не знаешь.
   - Да? И часто ты её видишь?
   - Достаточно.
   Они свернули на Сикес-стрит. Она подняла глаза на Фрэнка, вглядываясь в полумраке в его лицо, стараясь разглядеть, улыбается он или хмурится. Насколько был серьезен этот разговор? И вдруг боль, неожиданная безумная боль разорвала виски, она ослепла, уши заложил гнетущий рев, и она почувствовала, что падает.
   Когда сознание вернулось, Патрисия услышала визг, хруст, шарканье ног - все вокруг смешалось. В смятении сверкающих лучей, которые били по глазам, она ничего не видела, но спиной ощутила холодный асфальт и поняла, что лежит навзничь. Голова раскалывалась. В панике она сжала её руками. Кто-то пнул её или просто задел ногой, топая мимо. Она попыталась встать и не смогла, перевернулась и свалилась с тротуара в сточную канаву. И тут она услышала свой плач.
   А потом внезапно стало тихо, и её чувства постепенно пришли в норму. Она почему-то оказалась под задним бампером припаркованной у тротуара машины. Патрисия слышала свое тяжелое дыхание и страдальческие стоны. Под спиной было мокро. Она начала подниматься и уже на четвереньках замерла от мучительной пульсации в висках.
   Тут рядом на колени опустился Фрэнк и ласково коснулся её плеча.
   - Тебе досталось, Пэтти? - хрипло прошептал он.
   Она кивнула, но не могла поднять головы и замерла на четвереньках только такая поза давала надежду избежать невыносимой боли.
   - Давай, - сказал он, подхватил её подмышки и поднял.
   Патрисию повело, так что сразу пришлось прислониться к машине. Она ощупала лицо - нет ли крови - но пальцы остались сухими.
   - Тебя просто ударили, и все, - успокоил Фрэнк.
   Она скосила глаза. Правой рукой он сжимал левое предплечье. Ножевая рана. Между пальцев сочилась кровь.
   - Мы как раз здесь живем, - шепнула она, указывая на дом. - Сейчас найдем врача.
   - Давай, - кивнул он и потянулся взять её за руку, но резко отдернул ладонь, вспомнив, что она в крови.
   Она шагнула на тротуар и замерла, удерживая равновесие. А потом разглядела одного из грабителей. Тот лежал на тротуаре навзничь, но был в сознании и с шумными стонами всасывал воздух.
   Она огляделась.
   - Бежим, - торопил Фрэнк.
   На середине тротуара - она едва не наступила - валялся нож, которым Фрэнку пропороли руку.
   - Он из тех, кто избил тебя и забрал часы? - спросил Фрэнк.
   С неохотой она взглянула вниз, на лицо. Возможно, и он. Тоже наркоман. Иногда среди бела дня на улицах ей казалось, что она видит тех двоих, что её ограбили. Этот был похож на одного из них, но она только пожала плечами.
   - Кто знает?
   Фрэнк замер над парнем, глядя на него сверху вниз. Перевел взгляд на нож и носком ботинка отшвырнул его в сторону. Отвратительная штука церемониальный кинжал нацистов... или точная копия. И лицо у парня отвратительное. С оспинами и белыми пятнами на щеках, грязные пряди волос свисают на глаза. Широко раскрытый рот жадно глотал воздух. Наверное, Фрэнк переломал ему ребра. Выпученные глаза вращаются в орбитах. Когда взгляд его упал на Патрисию, рот перекосился - парень попытался что-то сказать.
   Неожиданно Фрэнк толкнул её в бок локтем. Прежде чем она успела осознать, что он делает, он согнул колени, подпрыгнул, резко распрямил ноги и со всего маху ударил каблуками парню прямо в лицо.
   На верхней площадке Патрисия попросила Фрэнка немного подождать. Он кивнул и прислонился к стене, а она прошла ещё несколько шагов по коридору к двери в общую комнату. Была глубокая ночь, и Джош восседал на своем стуле в освещенной свечой комнате. От марихуаны воздух стал сладким, и все были голыми, кроме Памелы.
   Она глазами поискала Скотта. Того не было.
   Брайан увидел её и поманил пальцем. Когда она покачала головой, он поднялся и подошел сам.
   - Эй... - начал он.
   Она прикрыла ему рот.
   - Скажи Джошу, пусть подойдет сюда, - шепнула она. - Быстро. Здесь Фрэнк. Он ранен. Его ударили ножом. Не говори больше никому.
   Брайан ей не верил, пока не высунул голову наружу. Тогда он быстренько обогнул двойняшек, которые повернулись к двери спиной, и склонился к Джошу. Слушая шепот Брайана, Джош согласно покивал, схватил со спинки стула штаны и поспешил к Патрисии.
   - Копы?
   - Нет, ничего подобного. Грабители. Перехватили нас внизу, возле самого дома.
   Джош натянул джинсы и вышел к Фрэнку. Отвел его руку и посмотрел на рану. Потом, нахмурившись, бросил Патрисии:
   - Можно отвести его в вашу комнату. Потом...
   - Все, что мне нужно - это наложить повязку, - возразил Фрэнк. - Не такое большое дело. Не устраивайте проблем государственной важности.
   - И без врача? - спросила Патрисия.
   - Без врача, - подчеркнул Фрэнк.
   Джош кивнул.
   - Все нормально. У нас есть аптечка первой помощи. Рана резаная, а не колотая. И неглубокая. С этим мы справимся.
   Фрэнка повели наверх. Он оттолкнул заботливую руку Джоша и пошел сам. Патрисия поспешила вперед и зажгла свет над тюфяком - старую висячую лампу с красноватым абажуром, которой Скотт пользовался для чтения. Фрэнк упал на матрас, содрал окровавленную рубашку и обернул ей руку, чтобы остановить кровотечение.
   - Сейчас принесу аптечку, - сказал Джош.
   Фрэнк с отвращением смотрел на кровоточащую рану и качал головой.
   - Ты как? - спросил он Патрисию. - Голова цела?
   - Болит, - ответила она. - Будет чертовски здоровая шишка.
   Он оглядел комнату - стены, небрежно заклеенные фотографиями и плакатами, стол с плиткой, разбросанные по стульям вещи Скотта, маленький столик.
   Патрисия подошла к окну и выглянула на улицу. Отсюда был виден тротуар, где чуть раньше лежал грабитель. Наверное, тот умудрился уползти или вернулся напарник и утащил его. Во всяком случае, там его уже не было.
   - Твои друзья все время ходят голыми? - спросил Фрэнк.