Хауэлл Ханна. Бесстрашный горец

   – Согласен. А что ты собираешься делать со своим сы­ном? Ты же обещал ему, что привезешь его в Скарглас.
   – И я сдержу свое обещание, но мне для этого потребу­ется время. Нелегко мне будет сообщить Фионе о том, что у меня есть сын. Я должен действовать осторожно. Хотя бы ради мальчика. Когда я привезу его в Скарглас, я хочу, что­бы ему оказали радушный прием, чтобы Фиона не возража­ла против того, что он станет у нас жить, чтобы стала ему матерью. Я чувствую, что она его примет, однако… – Эван пожал плечами, ему тяжело было выразить словами свои чувства.
   – Мне кажется, тебе не стоит особенно беспокоиться этому поводу и в то же время ты должен действовать осторожно и аккуратно. Старые Робби и Кейт наверняка будут по-доброму относиться к твоему сыну. Но я думаю, всякий раз, когда ты будешь сюда приезжать, ты должен будешь, подходя к коттеджу, зорко смотреть по сторо­нам. Не исключено, что для тебя будет приготовлена ло­вушка.
   Эван кивнул и, когда они дошли до своих лошадей, быстро вскочил в седло.
   – Все это пока должно оставаться в секрете, строго между нами. Договорились?
   – Конечно, – согласился Грегор и тоже вскочил в сед­ло. Мужчины поскакали обратно к Скаргласу. – Но, Эван. советую тебе особо не тянуть с признанием Фионе в том, что у тебя есть сын. Будет хуже, если она об этом узнает от кого-то другого. Коттедж расположен не так близко от на­шего замка, но мало ли что может случиться, вдруг кто-то не сумеет держать рот на замке.
   Именно это не давало Эвану покоя до самого вечера, когда он вместе с Фионой отправился спать. Вернувшись из коттеджа домой, он весь день избегал ее, пытаясь приве­сти в порядок свои мысли и чувства и выработать какой-то план. Эван подозревал, что Фиона чувствовала, в каком настроении он находится, поскольку пристально за ним наблюдала.
   «И не одна она», – раздраженно подумал Эван. Сигимор тоже не сводил с него глаз, а он парень умный и на­блюдательный, так что вполне способен сделать кое-какие выводы. «Следовательно, он не умеет хранить секреты, осо­бенно те, которые касаются его самого», – с досадой ре­шил Эван. Значит, нужно как можно скорее принять реше­ние.
   Когда Фиона расплела косу, Эван подошел к ней и, взяв у нее из рук расческу, принялся расчесывать ее воло­сы. Он испытывал к ней щемящую нежность. Эта хрупкая молодая женщина была бесконечно дорога ему. Она проч­но вошла в его жизнь, без нее он не мыслит своего буду­щего. Ему очень хотелось прямо спросить ее о том, какие чувства она к нему испытывает, но он боялся. Если она произнесет не те слова, которые ему хочется услышать, ему будет невыносимо больно, а он был не готов испытать такую острую боль. И в то же время неизвестность была еще хуже. Нужно как можно скорее выяснить, как она вос­примет новость о том, что у него есть сын, и любит ли она его, Эвана, настолько крепко, что это известие не оттолк­нет ее от него.
   – Тебя что-то беспокоит, Эван? – спросила Фиона, когда он, положив расческу на туалетный столик, повел ее к кровати. – Ты сегодня такой задумчивый.
   – В замке произошло столько перемен, детка, что есть над чем задуматься.
   – И перемен хороших, – заметила Фиона и, забрав­шись в постель, быстро скользнула в его объятия, когда он улегся с ней рядом. – Многого удалось добиться.
   – Совершенно верно. И отец, похоже, изменился к луч­шему. Мне кажется, и у моих братьев появилась неплохая возможность найти себе в этой жизни занятие по душе. Теперь им совсем не обязательно сиднем сидеть в замке, заниматься бесчисленными тренировками да ждать, когда кто-то на нас нападет, чтобы дать достойный отпор. – Эван принялся покрывать поцелуями шею Фионы, с удовольстви­ем слушая, как она постанывает от удовольствия. – Просто перемен произошло за короткое время слишком много. Мы перестали быть одинокими и обрели союзников. Я так дол­го этого ждал, что сейчас мне даже не верится, что мои мечты наконец-то сбылись.
   •Запрокинув Фионе голову, Эван крепко поцеловал ее. Она с готовностью ответила на его поцелуй, на его прикос­новение, и Эван почувствовал, как желание взметнулось в нем яростным огнем. И он понял, что именно это больше всего боится потерять.
   Спяв с Фионы рубашку, он уложил ее на спину и, не обращая внимания на ее смущение, оглядел пристальным взглядом. Оно была настолько хороша, что у пего перехва­тило дыхание. Только бы Господь позволил ему наслаж­даться ее восхитительным телом подольше, лучше всего – до конца его дней. И внезапно Эвану захотелось оставить на теле Фионы какой-то след, чтобы всякий раз при взгляде на него он вспоминал о той безудержной страсти, кото­рую они испытывали друг к другу.
   Целуя ее, он осторожно взял ее за запястья и прижал ее руки к кровати. Эван намеревался окутать ее своей страс­тью, подарить ей такое наслаждение, чтобы она не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой. Единственное, в чем он был уверен, так это в той страсти, которую они испытыва­ют яруг к другу. И он намеревался насладиться ею как мож­но полисе.
   Фпона почувствовала, как у нее перехватило дыхание, когда Эван добрался до ее груди и принялся покрывать ее легкими поцелуями, будоражить языком соски. Ее захлест­нула такая безудержная волна страсти, что она выгнулась всем телом, подаваясь ей навстречу. Сегодня Эван зани­мался с ней любовью не так, как всегда, а ласки его были более решительны и даже безрассудны. Однако когда он наконец дал ей то. чего она так жаждала, втянул ее ноющий сосок глубоко в рот и принялся равномерно посасывать. Фнона решила, что подумает о перемене в его настроении позже. Что бы его сейчас ни мучило, удовольствие, которое он ей доставлял, было слишком острым, чтобы сейчас на­чать задавать ему какие-то вопросы.
   – Какая же ты сладкая, детка, слаще меда, – пробор­мотал Эваи, покрывая поцелуями шелковистый живот Фи­оны.
   – Дай мне поласкать тебя, Эван, – взмолилась Фиона.
   – Нет, не сейчас. Если ты начнешь меня ласкать, бо­юсь, под твоими мягкими ручками я не сумею сдержаться.
   Фиона широко раскрыла глаза, когда Эван принялся целовать завитки ее волос внизу живота. Она попыталась сдвинуть ноги, однако он не позволил ей этого сделать. На секунду Фиона замерла от смущения, но с каждым прикос­новением языка смущение становилось все слабее, уступая место безудержной страсти. Тихонько застонав, она пода­лась навстречу новой, доселе невиданной ласке. Наконец она почувствовала, что больше так не выдержит.
   – Эван! – вскрикнула она.
   – Не сдерживайся, моя радость, – прошептал on, пре­красно поняв, что она хочет сказать.
   И Фиона, громко вскрикнув, содрогнулась в сладком экстазе. Она все еще тяжело дышала, пытаясь прийти в себя от удивительных ощущений, которые подарил ей Эван, когда он вновь принялся покрывать поцелуями ее тело, на сей раз снизу вверх. И стоило ему опять коснуть­ся поцелуями ее груди, как Фиона, к своему изумлению, почувствовала огонь желания. Обхватив Эвана обеими ногами за талию, она подалась ему навстречу. Некоторое время он обладал ею нежно и бережно, но вскоре они оба почувствовали такую всепоглощающую страсть друг к другу, что им стало не до нежности. Последней трезвой мыслью, которая посетила Фиону до того, как они оба вознеслись к безоблачным высотам, была мысль о том, что Эвап напрасно утверждал, что у него нет никакого опыта в любовных делах, ее, Фиону, он способен убить своею страстью.
   Она держала Эвана в своих объятиях и легонько погла­живала его по спине. Наверное, она теперь несколько дней не сможет заниматься любовью, решила Фиона и улыбну­лась. Она знала, что, немного отдохнув, она будет готова к новым ласкам и вновь будет сходить с ума от безудержного желания.
   И в то же время она была рала, что Эван на нее не смотрит. Она понимала, что ей потребуется еще некоторое время, чтобы избавиться от смущения, которое она испы­тывает при воспоминании о таких интимных ласках, о су­ществовании которых она даже не подозревала. С другой стороны, Фиона знала, что глупо чувствовать стыд. Она ведь не испытывали ни малейшего смущения, когда ласкала гу­бами его восставшую плоть, да и Эван после этого даже не покраснел и не попытался отвернуться, чтобы не смотреть ей в глаза. Ей доставили истинное удовольствие его ласки, и если ему было приятно заниматься с ней любовью имен­но таким способом, значит, нужно принимать это без вся­кого сопротивления и не вынуждать его успокаивать ее неж­ные чувства.
   Легкая улыбка коснулась губ Фионы, когда она поняла, что Эван заснул. Она вновь вспомнила о том, что он пребы­вал после поездки с Грегором в каком-то странном настро­ении. Похоже, что-то его беспокоит, Фиона была в этом уверена. Как было бы хорошо, если бы он поделился с ней своими тревогами, позволил ей помочь ему решить его про­блему. Увы! Он не стал этого делать. Его нежелание от­крыть душу причиняло Фионе боль, однако она приказала себе не принимать этого близко к сердцу. Почти всю свою сознательную жизнь Эван самостоятельно разбирался со своими проблемами и теперь, естественно, не спешит де­литься ими со своей молодой женой. Просто он не привык ни с кем советоваться. Нужно подождать. Со временем он наверняка станет обращаться к ней за советом или помо­щью. Легонько коснувшись губами его макушки, Фиона поклялась быть терпеливой. Вот только хорошо бы пробле­му, мучившую сейчас Эвана, можно было решить без кро­вопролития.

Глава 18

   Стоя у кровати, Эван зашнуровывал камзол, не отрывая взгляда от спящей Фионы. Вид у нее был измученный, и Эван ощутил легкое угрызение совести и в то же время он был горд собой. В течение последних трех ночей он сделал все возможное, чтобы довести ее своими ласками до умопомрачения. Он даже немного удивлялся собствен­ной изобретательности и тому, что наконец-то научился усмирять свою страсть, пока занимался с ней любовью. Судя по сладострастным стонам Фионы, он становится великолепным любовником, по крайней мере в ее глазах, а лишь это и имело значение. Вот только хотелось бы ве­рить, что подобные перемены к лучшему в их интимных отношениях произошли не потому, что у него появилась тайна, которой он пока не спешил поделиться с женой. Он еще успеет это сделать, когда станет в ней более уве­рен, решил Эван.
   «И все-таки я поступаю не слишком красиво», – раз­мышлял Эван, выходя из комнаты. Действительно, он пы­тался подчинить себе Фиону, пользуясь ее страстью к нему, хотя и понимал, что вряд ли ему удастся это сделать. За годы взрослой жизни он не раз имел возможность убедить­ся в том, что женщины в отличие от представителей силь­ного пола обычно теряют голову не от страсти к мужчине, а от любви. А вот как сделать так, чтобы она его полюбила, он понятия не имел.
   Дойдя до верхнего марша лестницы, Эван остановился. А что, если вернуться в спальню, разбудить Фиону и просто спросить ее, какие чувства она к нему испытывает? Эта мысль уже не раз приходила ему в голову, однако он всякий раз отметал ее. Равно как и сейчас. Он понимал, что не противен Фионе – невозможно заниматься с мужчиной любовью с таким неистовством, испытывая к нему отвра­щение, – но ему ужасно не хотелось, чтобы она признава­лась ему в любви лишь из боязни его обидеть. Это призна­ние наверняка ранило бы его так, как если бы она сказала, что совсем его не любит.
   Удивляясь собственной трусости, Эван покачал головой и быстро спустился по лестнице в большой холл. Он позав­тракает и отправится забрать своего сына из коттеджа. Не может же он ходить туда бесконечно. Он ходил повидать мальчика всего три раза, а люди уже начали смотреть на него с подозрением. И неудивительно: раньше у него ни­когда ни от кого не было никаких тайн.
   Час спустя, так и не найдя Грегора, Эван отправился к сыну один. За все то время, что он ходил в коттедж и воз­вращался обратно, никаких признаков присутствия Греев он не заметил. И тем не менее он не нарушил ритуала, ко­торый выработали они с Грегором: привязал лошадь в том же месте, что и раньше, а оставшийся до коттеджа путь про­делал пешком.
   По дороге Эван напряженно размышлял, как предста­вить сына Фионс. Нужно было давно это сделать, но вся­кий раз, когда Эван раскрывал рот, из него не вылетало пи слова. А теперь у него просто нет времени на предваритель­ную подготовку. Придется действовать по обстановке и мо­лить Бога о том, чтобы все закончилось хорошо.
   Эван постучался и, когда старый Робби открыл дверь, вошел в коттедж. Первым, кого он увидел, был его мальчу­ган, сидевший за столом. Оторвавшись от тарелки с кашей, он робко улыбнулся, и сердце сладко заныло у Эвана в гру­ди. Во взгляде мальчика светилась надежда, и Эван понял: если бы он заранее и не решил этого, все равно бы забрал сегодня сына в Скарглас. Он не в силах разрушить эту на­дежду.
   – Ты придумал мне имя? – спросил мальчик, когда Эван уселся напротив.
   Эван покачал годовой, когда Кейт жестом предложила ему кашу, однако с довольствием взял кружку с прохлад­ным сидром, которую она перед ним поставила.
   – Я придумал несколько имен, по решил, что будет луч­ше подождать до приезда в Скарглас, Мне кажется, Фиоиа тоже имеет право высказать свое мнение.
   – Как ты думаешь, я ей поправлюсь?
   – Конечно. Она примет тебя с распростертыми объяти­ями. У нее доброе сердце. – «Вот только своему мужу она пока его не отдает», – мысленно прибавил он.
   – А ты ей рассказал про меня?
   – Нет. Так что не бойся, если она вдруг удивится, уви­дев тебя. Или рассердится. Помни, что она сердится на меня, а не на тебя.
   – А может, тебе нужно было сначала рассказать ей обо мне ?
   – Я пытался это сделать, сынок. Но это нелегко, я ни­как не мог подобрать нужных слов. Непросто рассказать жене, что у тебя есть ребенок, ты сам это поймешь, когда повзрослеешь. – Эван поморщился, но улыбнулся, услы­шав, как захохотал старик Робби.
   Внезапно за дверью послышался шум, от которого у Эвана волосы на голове зашевелились. Он начал подни­маться, и в этот момент дверь распахнулась. Пронзительно закричала Кейт, и старый Робби, поспешно обхватив ее за плечи, оттащил в угол, к очагу. Выхватив шпагу, Эван бро­сился между двумя вооруженными мужчинами, возникши­ми на пороге, прикрывая своим телом сына.
   «Значит, все-таки это ловушка», – мелькнуло в голове у Эвана. Грей положили в нее приманку – сына – и стали ждать, проявив несвойственное им терпение. Поскольку Эван был уверен, что, когда они с Грегором приехали в коттедж в первый раз, ничего подозрительного не было, должно быть. Грей оставили мальчика и убрались восвояси. Им вполне удалось усыпить бдительность Макфингелов. Не заметив противника, братья расслабились, забыв о том, что намеревались держаться настороже. И теперь, когда враг нанес внезапный удар, он, Эван, оказался единственным вооруженным мужчиной, способным защитить троих без­защитных людей от Грсев.
   Сквозь столпившихся у двери мужчин протиснулся один, и Эван, услышав, как его сын тихонько захныкал, почувствовал, как в груди его взметнулась бешеная ярость. Хью, лэрд Греев, был намного-ниже Эвана, однако креп­кий и мускулистый. Его широкое лицо, по мнению Эвана, было достаточно красивым, и все-таки было непонятно, что Хелена нашла в этом человеке. Светло-карие глаза, каштановые волосы и довольно заурядные черты лица. Самая обычная внешность, не скажешь, что перед тобой отъявленный негодяй. Но стоило посмотреть ему в глаза, холодные, жестокие, увидеть улыбку, которая, казалось, предупреждала о том, что от этого человека лучше дер­жаться подальше, и все становилось ясно, В данный мо­мент улыбка эта была торжествующей и полной предвку­шения.
   – Что, не мог удержаться, чтобы не встретиться с маль­чишкой? – насмешливо спросил Хью.
   – Он мой сын, – пожал плечами Эван.
   – Естественно. Любой дурак заметит, что он из рола проклятых Макфингелов.
   – Интересно, зачем ты его так долго держал у себя, если он тебе настолько неприятен.
   – Я подумал, что маленький негодяй может когда-ни­будь пригодиться, и так и вышло, верно?
   Самое неприятное, подумал Эван, глядя на Хью, это то, что если не произойдет какого-то чуда, у него не будет ни­какой возможности убить этого подонка.
   – Визит был необыкновенно приятным, – протянул он, – но, право, сейчас мне пора.
   – Ну что ты, побудь еще немного, не порть мне удо­вольствие от встречи с тобой. Если ты сделаешь хотя бы шаг к этой двери, мне придется тебя убить, причем быстро, а это совсем не входит в мои планы. А теперь, почему бы тебе не опустить твою шпагу?
   — С чего бы? – В этот момент один из людей Хью подскочил к Кейт и приставил ей шпагу к горлу, и Эван чертыхнулся. – Ты способен убить старую женщину, кото­рая не причинила тебе никакого зла?
   –.Конечно.
   Эван понимал, что у него нет выбора. Если он будет продолжать спорить, Хью убьет Кейт и старого Робби. Не исключено, что и мальчугана постигнет та же участь. Конечно, нет никакой гарантии, что их все равно не убьют, однако если он. Эван, принесет себя в жертву, есть крошечный шанс, что их оставят в живых, и он не мог этот шанс проигнорировать. Эван швырнул к ногам Хью шпагу.
   Хмыкнув, тот сделал знак двоим своим людям схватить Эвана. Пока его тащили из комнаты, Эван утешался тем, что Хью, похоже, забыл про стариков и мальчика. Даже его люди повернулись к ним спиной и оставили их в кот­тедже одних. Остается надеяться, что, воспользовавшись тем, что на них никто не обращает внимания, они найдут способ ускользнуть. Оказавшись на поляне перед коттед­жем, Эван бросил взгляд на высокий толстый столб, врытый в землю поодаль. Рядом с ним мило улыбаясь, стояла Хелена.
   Сигимор чертыхнулся, наблюдая за тем, как с Эвана сорвали одежду, а потом распяли, привязав за руки к пе­рекладине, прибитой к верхушке столба. Он следил за своим кузеном уже в течение трех дней и пришел к выводу, что тот ведет себя довольно странно. Если Эван отличается такой же распущенностью, как и его братья – недавно обретенные кузены Сигимора, — то объяснение столь не­обычному поведению очень простое: у Эвана есть любов­ница. И Сигимор решил проследить за Эваном, чтобы удо­стовериться, так ли это на самом деле, и если это так, то как следует наказать кузена за оскорбление, которое он наносит Фионе. И теперь, глядя на распятого Эвана, Си­гимор подумал, что было бы лучше, если бы у него была любовница.
   За спиной послышался какой-то звук, и Сигимор за­мер, ухватившись рукой за эфес шпаги. Потом кто-то ти­хонько выругался знакомым голосом, и он увидел Грсго­ра, который чуть было не проскочил мимо, однако Сиги­мор оказался проворнее. Схватив Грегора за рубашку, он стукнул его в грудь с такой силой, что тот рухнул на зем­лю, и встал над ним дожидаясь, когда он наконец отды­шится.
   — Зачем ты это сделал? – воскликнул Грсгор, потирая грудь и свирепо глядя на Сигимора.
   – Я решил, что ты захочешь на минутку остановиться и подумать, что делать, а не помчишься очертя голову на вра­га, явно превосходящего по численности.
   Выругавшись. Грегор с трудом поднялся на ноги.
   – Я не могу оставить Эвана в руках этого мерзавца Хью. – Бросив взгляд в сторону поляны, он побледнел. – Этот негодяй собирается поиздеваться над Эваном!
   – Да. – Сигимор нахмурился, заметив возле коттеджа нескольких человек, – Но ты же не можешь сражаться со всеми этими людьми один. Даже если я окажу тебе помощь – а я смею тебя заверить, неплохой воин, – все равно силы неравны. Нужно возвращаться в Скарглас за подмогой.
   – Тогда поехали.
   – Подожди немного. Смотри, из коттеджа выскочили несколько человек. Интересно, кто они?
   – О Господи! Да это старик Робби, его жена и маль­чишка!
   – Что за мальчишка?
   Грегор поспешно объяснил и прибавил:
   – Мы думали, что это ловушка, но прошло несколько дней, и ничего не произошло.
   Сигимор кивнул:
   – Они ждали, пока вы расслабитесь и решите, что никакая опасность нам не грозит. В первый день, может быть, и во второй здесь в самом деле никого не было. Насколько я знаю Греев, для них это поистине хитроум­ный план.
   – Совершенно верно, – согласился Грегор. – Нужно было догадаться, что они наконец поумнеют за долгие годы. Ага! Здесь и эта сука Хелена. Такая же дрянь, как и Хью.
   – Ничего, скоро она, как и Хью, будет трупом. Пошли. Те, что сбежали из коттеджа, уже скрылись в лесу слева от нас. Нужно взять их с собой.
   – Мне ужасно не хочется оставлять Эвана в руках Хью. Наверняка этот полонок придумал для него самые изощ­ренные пытки.
   – Лучше терпеть пытки, чем умереть.
 
   – У него есть любовница!
   Мэб протянула Фионе льняной платок, чтобы та вытер­ла слезы, и продолжила шить мешочки для лаванды, кото­рые потом собиралась положить в комод с бельем.
   – С чего это ты взяла, что у Эвана есть любовница?
   Фиона хмуро взглянула на подругу и высморкалась. В голосе Мэб не было даже намека на сочувствие.
   – Потому что последние три дня он куда-то уходит, и никто не знает куда.
   – Ну, если этого никто не знает, как ты можешь быть уверена, что он ходит на свидание к женщине?
   –А куда еще он может ходить без охраны? Обычно она его никогда не оставляет.
   – Что, если охрана ему надоела и хочется побыть од­ному?
   – Возможно, – согласилась Фиона, но уже в следую­щую секунду покачала головой: – Нет, что-то здесь не так. Он не просто возжелал свободы. Дело в том, что у него появилась какая-то тайна.
   Облокотившись о стол, за которым работала, Мэб скре­стила руки на груди и взглянула на Фиону.
   – Он и в самом деле ведет себя несколько странно, и многие это заметили, но только ты сделала вывод, что здесь замешана женщина.
   – Конечно. Обычно когда у мужчины появляется лю­бовница, он напускает на себя таинственный вид и подолгу где-то пропадает, никому не говоря, где именно.
   – Только не мужчины клана Макфингел. Наши не де­лают никакой тайны из… своей похотливости.
   – Но большинство из них не женаты.
   – Фиона, я не думаю, что Эван тебе изменяет. И представить себе не могу, с чего это тебе в голову пришло. Мо­жет быть, он в последнее время стал проявлять меньше эн­тузиазма в постели? – Щеки Фионы стали пунцовыми, и Мэб вскинула брови. – Полагаю, нет.
   – Я уверена, Мэб, у него от меня есть какая-то тайна. Что-то его тревожит. Он стал таким странным. И потом… он стал проявлять в постели гораздо больше энтузиазма.
   – Вот видишь. Если бы у него была любовница, кото­рую нужно было ублажать днем, ночью он бы просто спал. Даже Макфингелу требуется время от времени отдыхать.
   Фиона хихикнула и сама себе удивилась: не думала, что способна веселиться, когда так расстроена.
   – Он и в самом деле обещал хранить мне верность, ког­да мы с ним поженились.
   — Значит, никакой любовницы у него нет. Эван – че­ловек слова. Думаю, ты просто все придумываешь, сама себя накручиваешь. Это потому, что ты носишь ребенка. Такое с беременными женщинами случается.
   Фиона медленно кивнула. Очень может быть, что она и в самом деле подвержена перепадам настроения и приду­мывает проблемы там, где их нет. И то, что она безумно любит своего мужа и до сих пор не знает, отвечает ли он ей взаимностью, лишь усугубляет положение вещей.
   – Я пыталась поговорить об этом с Грегором, однако он очень ловко уходит от расспросов и избегает показы­ваться мне на глаза.
   – А почему Грегор должен что-то знать об Эванс?
   – Потому что они уходят из замка вместе. Мэб раздраженно воздела глаза к потолку:
   – Ты только подумай, детка! Грегор уходит из замка вместе с Эваном. Ты и в самом деле думаешь, что мужчина, который спешит на свидание к любовнице, станет брать с собой брата?
   – Похоже, я сморозила глупость, – прошептала Фио­на, секунду подумав. – Просто я так люблю его и никак не могу заставить полюбить меня. Наверное, поэтому я так плохо соображаю и всего боюсь.
   – Нет, это потому, что ты беременна. Почему ты прямо не скажешь Эвану о своих чувствах, детка?
   – Наверное, из гордости. Я подумывала об этом, но потом решила, что мне будет слишком больно, если я открою Эвану свое сердце, а он не сможет сделать этого для меня. А что, если, узнав о том, как я его люблю, и понимая, что он не в состоянии ответить на мои чувства, он начнет отстраняться от меня? Хотя дальше, чем он сейчас находит­ся от меня, уже невозможно отстраниться. О Господи, по­хоже, я несу какую-то чепуху!
   – Вовсе нет, – возразила Мэб. – Хотелось бы мне дать тебе какой-нибудь хороший совет, как поступить, чтобы все у тебя было хорошо, но я просто не знаю, что посоветовать. Могу лишь в очередной раз повторить то, что ты уже и без меня знаешь: Эван – хороший человек, и ты должна на­браться терпения. Просто постоянно напоминай себе о том, что Эван – верный муж, страстный любовник, что он все сделает для того, чтобы тебе жилось хорошо, что он всегда будет защищать тебя, что он сделает тебе детей. А это самое главное.
   Фиона слабо улыбнулась:
   – Я знаю. Наверное, я просто слабая женщина. Я чув­ствую, что Эвана что-то гнетет, и он не говорит мне, что именно, он исчезает куда-то каждый день, и я начинаю представлять себе всякие сцены. Например, как он занима­ется любовью где-то на природе с какой-нибудь цветущей пышногрудой девицей.
   – Боюсь, что цветущие девицы всегда пышногрудые. – Мэб расхохоталась следом за Фионой, а потом, покачал го­ловой, проговорила: – Верь ему, Фиона. Просто верь ему, люби его, и все будет хорошо.
   Выйдя из хижины, где сушатся лекарственные травы, Фиона направилась к замку, дав себе слово, что будет по­вторять слова Мэб несколько раз в день. «Джиллиан тоже не сразу удалось завоевать сердце Коннора», – напомнила она себе. Фиона подозревала, что сердце ее брата было в руках его жены задолго до того, как он в этом признался. И если бы он не столкнулся с опасностью ее потерять, он бы молчал о своих чувствах еще дольше.