Хауэлл Ханна. Горец-любовник

   Но он действительно не понимал, почему Алана не желала идти ему навстречу, ведь он так старательно ухаживал за ней. Временами ему казалось, что она готова его простить, но она вдруг становилась вежливо-холодной, и все возвращалось на круги своя. Ему казалось, что она приняла его объяснения, что он сумел убедить ее в том, что его планы на их совместное будущее вполне достойны и искренни.
   Когда она при виде его обернулась и одарила его улыбкой, в нем с новой силой зажглась надежда. Эта улыбка была очень похожа на те прежние ее улыбки, что согревали его до появления Мейвис.
   – Кажется, исчезли последние твои синяки, – сказал он, протянув руку к ее волосам, чтобы убрать за ухо выбившуюся прядь.
   – Да, мое падение с обрыва становится полузабытым воспоминанием во всех смыслах, – сказала Алана.
   Она пристально смотрела на улыбавшегося ей Грегора. Он смотрел на нее как всегда – с теплотой и любовью. Не стоило так упорствовать в своем недоверии. Он ведь все ей объяснил, без утайки и искренне. Ей действительно пришлось бы не по душе, если бы он грубо обошелся с Мейвис. Его отношение к Мейвис говорило в его пользу, в пользу его порядочности, и ей стоило об этом подумать раньше. Ей ведь тоже не хотелось сначала рассказывать ему о планах своего отца найти для нее мужа, так что с ее стороны было несколько несправедливо осуждать отца Мейвис.
   – От Мейвис и Брайана наконец пришла весточка, – сказал Грегор.
   Алана услышала неуверенность в его голосе и мысленно назвала себя жестокосердной дурой. Она так его запугала, что он боится произносить имя Мейвис вслух.
   – У них все хорошо?
   – Да. Они поженились, и ее отец разыскал их лишь два дня спустя. Брайан сообщает, что его тесть нормально воспринял это известие, но продолжает ворчать насчет неблагодарных детей и все такое. – Грегор мысленно облегченно вздохнул, когда Алана засмеялась, поскольку он боялся, что при одном упоминании имени Мейвис она развернется и уйдет.
   – Я рада, – заключила Алана. – Было ясно, что они нравятся друг другу.
   – Ясно всем, кроме меня.
   – Да, но ты уехал спустя всего несколько часов после возвращения домой и поэтому не мог наблюдать за ними, как мы все. Фиона тоже раньше ничего не замечала, но ей кажется, что Эван все понял еще до твоего приезда.
   И Эван ничего не сказал Фионе, вдруг подумала Алана, но ее это не особенно расстроило. До Аланы вдруг стала доходить истина – обида застила ей глаза, и она не видела очевидного. Да, Грегор солгал ей и тем глубоко ее обидел, но он осознал, что поступал дурно. Пора перестать бередить старые раны и начать жить, сказала она себе.
   Грегор бережно обнял Алану за плечи и повел к каменной скамье, укрытой от посторонних глаз вьющимися розами. Надежда его еще больше окрепла, когда Алана не вздрогнула от его прикосновения и не отстранилась. Он уже был уверен: в ней произошла перемена. Грегор сильно сомневался, что это его ухаживания так ее изменили. Но, чем бы ни была вызвана эта счастливая перемена – какой-нибудь пришедшей ей в голову мыслью, разговором с кем-то или просто настроением, – Грегор решил не упустить ее.
   Усадив Алану на скамью, он сел рядом и положил ей руку на плечо. Все тело его изнывало от желания, он мучился оттого, что вынужденно вел себя с ней так, словно они никогда не были любовниками. Вначале он думал, что может вернуть ее, играя на той страсти, которую она, несомненно, к нему питала, но потом решил, что это было бы нечестно. И вот теперь расплачивался за свою сдержанность бессонными ночами. Ворочаясь в постели, он мечтал о том времени, когда рядом с ним снова будет она.
   Но после двух недель примерного поведения он посчитал, что вправе сорвать у нее хоть один поцелуй. Он украдкой взглянул на нее и получил ответ на свой вопрос во взгляде из-под полуопущенных ресниц. Грегор осторожно опустил голову, пока их губы не соприкоснулись. Он был настороже, пытаясь угадать, как она отреагирует. А вдруг Алана все же не хочет с ним целоваться? Но она чуть приподняла голову и в молчаливом согласии подставила ему свои губы. Грегор застонал и поспешил принять приглашение, пока она не передумала.
   Сладкое тепло ее рта, этот вкус, которым он слишком долго не мог наслаждаться, в мгновение ока разбудили в нем желание. Грегор обхватил ее руками и углубил поцелуй, даже не пытаясь спрятать терзавший его голод. Целых три недели он вынужден был спать в одиночестве и постоянно держать в узде желание, неизменно заявлявшее о себе, когда Алана была рядом. Грегор не знал, выдержат ли поводья на сей раз, когда она трепетала в его объятиях, теплая и податливая.
   В тот самый миг, как губы Грегора прикоснулись к ее губам, Алану вдруг пронзила мысль, что на нее, видно, нашло умопомрачение, когда она решила, что способна отказаться от этого мужчины. Едва он прикоснулся к ее губам, желание взыграло в ней с неожиданной силой. Она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом. Все сладостные воспоминания о его ласках, о том наслаждении, что он давал ей, нахлынули вновь.
   «Я люблю его», – повторяла про себя Алана, когда он опрокинул ее на спину. Она допустила ошибку и дала волю чувствам. Но разве за этот грех надо было вырывать из груди свое сердце, опасаясь возможной боли? А ведь именно так она поступала, отдаляя от себя Грегора. И теперь, когда она прижимала его к себе впервые за несколько недель, она не могла понять, что за безумие нашло на нее, когда она вздумала забыть о том, что было между ними.
   Она чувствовала, что доверяет ему. Она доверяла ему настолько, чтобы вверить ему себя и своих детей, тех, которых родит от него. Она верила, что он будет добр к ней и к детям, что сможет обеспечить их всем необходимым. Да, он не совершенство. Но, как сказала Фиона, разве есть на свете идеальные люди, будь то мужчины или женщины? И еще, только сейчас она вспомнила о втором обещании, данном Фионе, – не перейти грань разумного и не превратиться в капризную гордячку. Не подпуская к себе Грегора уже после того, как он все объяснил и извинился за все содеянное, она, несомненно, проявляла упрямство. И еще кое-что она только сейчас осознала полной мерой – Грегор был не из тех мужчин, что повторяют свои ошибки.
   – О, девочка моя, мое сладкое сокровище, я так соскучился, – шептал он, уткнувшись губами ей в шею, при этом трясущимися руками расшнуровывая корсет.
   – Я тоже по тебе соскучилась, – прерывистым шепотом призналась Алана.
   – Значит, ты меня простила?
   – Да, – выдохнула Алана, чувствуя, как тает на глазах желание сопротивляться. – Я просто боялась.
   – Что я буду плохо с тобой обращаться?
   – Что я не смогу тебе доверять.
   Он просунул руку за край лифа и погладил ее грудь, дрожа от возбуждения. Она тоже дрожала и выгибалась ему навстречу, еще больше разжигая его страсть. «Она ко мне вернулась», – повторял про себя Грегор, уже утратив способность мыслить ясно. Он чувствовал, что пустота в груди постепенно заполняется теплом и радостью.
   «Как приятно снова чувствовать его руки!» – подумала Алана, но тут рассудок вернулся к ней, и она вспомнила, где они находятся. Для воссоединения влюбленных едва ли подходила скамейка в саду средь бела дня. Тихо застонав от разочарования, она слегка оттолкнула Грегора от себя. По тому, что она прочла в его взгляде, Алана могла с уверенностью сказать о чувствах любимого. Она впитывала в себя его желание, возбуждающий запах его кожи, понимая, что такое возможно лишь в том случае, если мужчина испытывает к женщине если не любовь, то сильную страсть.
   – Мы в саду, – сказала Алана, и хриплые нотки собственного голоса не удивили ее – так она была возбуждена.
   – Да, – согласился он и, еще не вполне придя в себя, огляделся вокруг.
   – И сейчас разгар дня.
   – Да.
   – И я слышу голоса твоих братьев, они тренируются на площадке в нескольких ярдах отсюда.
   – Бастарды.
   Алана тихонько засмеялась, и Грегор невольно ухмыльнулся. Он покачал головой и зашнуровал ее корсет с таким глубоким вздохом сожаления, что она расхохоталась. Как это приятно – снова услышать собственный смех, почувствовать радость от жизни! Она позволила сомнениям, страху и жалости к себе завладеть своим существом слишком надолго.
   Когда он помог ей сесть и затем прижал к себе, она подумала, не сказать ли ему о ребенке. Но передумала. Еще не все было сказано и решено между ними, и она не хотела, чтобы он совершил поступок, к которому не был пока готов: Нет, не станет она выдавать ему свою тайну раньше времени, подумала Алана и усмехнулась своим мыслям.
   Грегор нежно гладил ее по щеке, радуясь тому, что глаза ее зажглись прежним светом. Не важно, какие думы терзали ее, сейчас всем их горестям пришел конец. Можно сказать, что он просто топтался на месте, пока она боролась со своими сомнениями. А вот теперь можно начать ухаживать за ней по-настоящему.
   Внезапно он почувствовал себя почти застенчивым юношей. Не так уж трудно было произносить комплименты и дарить ей всякие пустячки ради того, чтобы загладить вину. Но теперь этого недостаточно. Теперь надо сказать о своих чувствах, говорить о будущем и о тысячах других вещей, о которых он никогда прежде с женщинами не говорил. И нужные слова застряли во внезапно пересохшем горле.
   Когда это он превратился в жалкого труса? Он ведь любит эту женщину. Он хотел засыпать с ней рядом каждую ночь и так же просыпаться. Он хотел от нее детей. Хотел знать, что она рядом, готовая подарить ему свою улыбку и поцелуй. Отчего о таких вещах ему трудно говорить вслух? Отчего горло сжал спазм, не пропуская ни звука? Возможно, подумал Грегор, стоит попрактиковаться в произнесении нужных слов в одиночестве, отрепетировать их перед тем, как произнести перед Аланой. Не слишком умная мысль, но все лучше, чем сидеть перед ней молча, пень пнем.
   – Нам надо поговорить, детка, – сказал Грегор.
   – Да, надо. – Алана нахмурилась. Грегор казался взволнованным и сильно побледнел. – Не хочешь ли сказать мне, что у тебя есть еще одна тайна, о которой ты мне не поведал? – нервничая, спросила Алана.
   – Нет, – твердо заявил Грегор. – Господи, Алана, ты знаешь обо мне больше, чем я сам о себе знаю. Но почему-то, когда ты рядом, у меня слова в горле застревают.
   Алана прикусила губу, чтобы не улыбнуться.
   – Мне нравится угадывать, о чем ты думаешь, и слушать о том, что ты делаешь.
   – Я могу то же сказать о тебе, детка.
   Он немного расслабился, и миссия сделать признание не казалась ему такой уж невыполнимой. Возможно, если он будет говорить медленно, выпуская из глотки слово за словом, постепенно, то слова и не застрянут у него там.
   Грегор и не представлял себе, насколько трудно обнажить душу и сердце даже перед женщиной, которая – он точно знал это – никогда не причинит боль его сердцу. Его он готов был без колебания вложить в ее маленькие нежные ладони. Грегор помнил, как давал советы Эвану относительно Фионы, и теперь называл себя за это лицемером. Совет проще дать, чем ему следовать.
   Грегор вдруг почувствовал щекой нежные пальчики Аланы, ее прикосновение отвлекло его от грустных мыслей, и он сконфуженно ей улыбнулся. Она выглядела озадаченной, и неудивительно. Он ходил за ней по пятам две недели, и вот теперь, когда она поверила ему, он стал мямлить и заикаться, словно безбородый мальчишка со своей первой девочкой. Случись такое с любым из его братьев, он бы над ним покатывался со смеху. Слава Богу, никого из них сейчас рядом не было.
   Решив, что Грегор не собирается говорить ей ничего приятного в данный момент, Алана подняла глаза к небу.
   – Пора идти в дом есть.
   – Обедня, – недовольно пробурчал Грегор. Ему бы еще один поцелуй, и он не стал себе в нем отказывать, быстро чмокнув Алану в губы.
   – Что?
   – Мой отец называл эту трапезу обедней.
   – Но церковь…
   – Да ему все равно, что там церковь как называет. За обедней он не молится, он – ест. – Грегор усмехнулся, касаясь губами ее шеи. Алана рассмеялась. – Ты права. Пора идти обедать, и если мы не явимся вовремя, Фиона все съест и нам ничего не останется. – Он засмеялся, когда Алана с улыбкой ущипнула его за руку.
   Грегор выпрямился и положил ей руки на плечи.
   – Я действительно очень по тебе скучал, любовь моя, – сказал он тихо.
   – Я все это время была здесь, в Скаргласе.
   – Ты знаешь, что я имею в виду. Да, ты была здесь, но только сегодня я почувствовал, что ты ко мне действительно вернулась.
   Алане стало немного стыдно за то, что так жестоко с ним обходилась, но она тут же себя одернула. Это верно, она злилась на него дольше, чем это было необходимо, но он сам виноват. Как бы там ни было, ей было его немного жаль. Она наклонилась и чмокнула его в губы. Но он успел перехватить инициативу и вжался в ее губы. Их взаимная страсть слишком долго не находила удовлетворения. Нежными чмоканьями ее не утолить.
   И тут она вдруг чуть не упала со скамьи. Грегор исчез из ее объятий. Алана заморгала от недоумения, увидев, что он завис в нескольких дюймах от земли. Подняв глаза, она поняла, кто придал ему такое странное положение. Сзади за камзол его держала крепкая мужская рука. Артан и Лукас наконец ее выследили.

Глава 20

   Грегор был так ошеломлен случившимся, что не сразу сообразил, что происходит. Он быстро взглянул на Алану, дабы убедиться, что с ней все в порядке, и увидел, что она сурово смотрит на того, кто схватил его сзади за камзол. Но что-то в ее поведении подсказало Грегору, что никакая реальная опасность ему не грозит, как и самой Алане. Грегор посмотрел через плечо на двух мужчин позади себя и увидел их разъяренные лица. Эти мужчины были крупными, внешне привлекательными и совершенно неразличимыми.
   – О, Алана, вижу, твои братцы прибыли, – догадался он.
   – Опустите его сию же минуту, – приказала она братьям и добавила: – балбесы этакие, – когда Лукас, пожав плечами, поставил Грегора на землю. – Это было лишнее, – добавила она и бросилась к Грегору.
   Грегор улыбнулся в ответ на ее стремление стряхнуть грязь с его одежды.
   – Может, тебе следует представить нас, любовь моя?
   – Знакомься, мои братья. Тот, что справа, – Артан, а тот, что слева, – Лукас. Это за ними я шла, когда Гоуэны меня схватили.
   – Мне не терпится узнать имя того, кто нахально лапает тебя прямо тут, в саду, – сказал Артан.
   – Знакомьтесь, Грегор Макфингел Камерон.
   – Никак не может выбрать, какое имя взять?
   – Вы встречались с моими кузенами и моими братьями тоже, – сказал Грегор, – так что не притворяйтесь, что не понимаете.
   Артан пожал плечами и окинул Грегора недружелюбным взглядом:
   – Может, ты нам расскажешь, чем это ты тут занимался с нашей сестрой?
   – Насколько мне известно, я ее целовал.
   – Насколько известно мне, я сейчас сверну тебе шею.
   Алана быстро встала между Грегором и братьями. Она привыкла к их непринужденной манере общаться, но ее несколько удивило поведение Грегора. Он явно играл с огнем и знал это.
   – Этому не бывать.
   – Вот что я скажу тебе, сестренка, – протянул Лукас, – что-то я раньше не замечал, чтобы тебе нравилось посиживать в саду с каким-то болваном и позволять ему просовывать свой язык тебе в глотку.
   Алана, хоть и покраснела от таких слов, сдаваться не желала.
   – Я взрослая женщина, и не ваше дело, кому я позволяю совать язык к себе в глотку. – Алана тихо застонала. – Сама не верю, что сказала такое, – пробормотала она и сердито взглянула на троих мужчин, потерявших дар речи от изумления. – Как вы меня нашли? Это тот человек, которого мы отправили на ваши поиски, привел вас сюда?
   – Нет. Он нас не нашел. Это мы его нашли.
   – Как это понимать?
   – Может, все же лучше нам пройти в дом и поговорить за едой? – предложил Грегор.
   – Наконец-то первая хорошая мысль, – сказал Артан и, схватив Алану за руку, пока она не опомнилась, оттащил от Грегора.
   Алана лягнула братца в пах и быстро вернулась к Грегору. Взяв его под руку, она гордо направилась рядом с ним к дому. Какое-то время братья хмуро смотрели им вслед, но голод взял свое, и они заняли более примирительную позицию, решив последовать за парочкой. Очень скоро Грегор с Аланой оказались позади близнецов. И тут она увидела двух коней, которых вели на конюшню.
   – Грегор, разве это не наши кони? – спросила она, не в силах поверить собственным глазам.
   – Наши. Не понимаю, как они тут оказались. – У Грегора возникла мысль, что этих коней привели братья Аланы, но этого просто не могло быть.
   Алана взглядом поискала Артана с Лукасом, но те уже успели войти в дом.
   – Эти пакостники должны нам кое-что объяснить, – пробормотала она, таща за собой ухмылявшегося Грегора.
   Грегора забавляло то, как Алана ведет себя с братьями. Братья у нее были настоящие богатыри, грубоватые и, как подозревал Грегор, порой довольно опасные, и, тем не менее, она их нисколько не боялась. Что-то в их облике и повадке заставляло и Грегора испытывать легкое беспокойство, но Алана была абсолютно уверена в том, что братья ее и пальцем не тронут. И Грегор тоже был в этом уверен. Но он понял наконец, откуда этот холодок по спине, – он опасался, что они могут отнять у него Алану, и сделают это с полным на то основанием.
   В главном зале Грегору бросилось в глаза, как хмурит брови его старший брат, наблюдая за тем, как близнецы из клана Мюррей обхаживают Фиону. Грегор только хмыкнул. Он проводил Алану к ее месту за столом и сам сел рядом, пользуясь тем, что ее братья на минуточку отвлеклись. Но, спохватившись, близнецы как по команде угрюмо уставились на него, отчего и Грегор, и Алана не смогли сдержать улыбок.
   – Грегор, – сказала Алана, потянув его за рукав, – это не тот ли человек, которого мы отправили найти моих братьев и сообщить им, что я здесь? Он определенно похож на Саймона.
   Взглянув в указанном Аланой направлении, Грегор увидел своего младшего сводного брата Саймона, того самого, кого они действительно отправили разыскать близнецов. Саймон сидел в окружении братьев и смеялся.
   – Вы, вижу, встретились с Саймоном, – сказал Грегор, обращаясь к близнецам.
   – Да, мы нашли его у Гоуэнов, – сказал Артан, накладывая себе дичи с овощами, любимое блюдо Фионы.
   – Они схватили Саймона, чтобы взять за него выкуп?
   – Да, это входило в их планы.
   – Вы должны позволить нам отдать вам те деньги, что вы заплатили за Саймона, – сказал Эван.
   – Да нам это ничего не стоило, – нежно сказал Артан, намазывая кусок хлеба толстым слоем меда.
   – Артан, мне не хотелось бы сильно перенапрягать твои мозги, но ты должен рассказать нам всю историю от начала до конца – не заставляй нас тянуть из тебя каждое слово клещами, – попросила Алана еще более нежным голосом, так что было ясно: она вот-вот потеряет терпение.
   – Мало тебя в детстве наказывали.
   – Меня вообще никогда не наказывали. А теперь выкладывайте: как вы нашли Саймона и наших коней?
   – Что-то она слишком раскомандовалась, эта женщина, ты не находишь, Лукас?
   – Верно, не пристало женщине командовать. Но тебе лучше сделать, как она велит, не то она воткнет в тебя тот ножик, что уже выхватила. Видишь?
   – Ладно, слушай. Мы нашли твои следы и по ним вышли к Гоуэнам. Там мы узнали, что случилось. Историю о твоем побеге рассказывают во всех трактирах. Там же мы услышали об этом парне, которого они поймали. Вот мы и решили с Гоуэнами потолковать. Мы убедили их, что в их же интересах отдать нам коней, которых они украли у тебя и Макфингела. И еще мы поинтересовались, не будут ли они против, если мы заберем с собой заодно и того парня, которого они бросили в яму. Видишь ли, нам показалось, что их игра в похищения людей немного затянулась. И тогда мы направились сюда, поскольку Саймон был уверен, что именно сюда этот мужчина привез тебя.
   Алана смотрела на брата так, словно из последних сил сдерживалась, чтобы не стукнуть его тяжелой кружкой по голове. Несколько раз. Она знала, что он отлично может выражаться, когда захочет, что может часами плести какие угодно небылицы. Но если он сейчас так невнятно говорил, то делал это с умыслом.
   – В твоем рассказе, Артан, слишком много умолчаний.
   Лукас усмехнулся:
   – Да, история была короткой. Совсем маленькой, как этот вот воробушек. – Он с ухмылкой подмигнул Алане.
   – Не я маленькая, а вы оба слишком большие, – ответила она по привычке.
   – Да уж, нам бы пора остановиться, а мы все растем и растем.
   – Как вы заставили Гоуэнов отдать вам коней и Саймона, не заплатив им выкуп и не угодив в яму?
   – Артан встретился с женой лэрда.
   – О Боже… – пробормотала Алана. У нее еще раньше возникло нехорошее подозрение о том, куда выведет их эта история. Женщины действительно души не чаяли в ее братьях, и она подозревала: в значительной степени это объяснялось тем, что их двое и что они были совершенно одинаковые.
   – Да, эта чудесная женщина положила на Артана глаз, и она все рассказала ему про Гоуэнов, про выкупы и про дом. Муж не смог сделать ее счастливой, бедняжку.
   – Я не могу присвоить всю славу себе, Лукас, – заметил Артан. – Насчет устройства дома – это она тебе рассказала.
   – Только потому, что решила, будто я – это ты, братец.
   Алана с Фионой обменялись взглядами. При этом Алана едва удерживалась от смеха. Что ж, так всегда бывало с ее братьями. А Эван с Грегором очень неумело притворялись, что их все это не слишком забавляет. Алана вдруг подумала: а действительно ли леди Гоуэн настолько невнимательна, что не смогла отличить одного брата от другого? Или просто позволила им так считать, чтобы насладиться с обоими? Она тут же отругала себя за то, что так нехорошо подумала о женщине, всего лишь по ошибке изменившей мужу сразу с двумя мужчинами.
   – А дальше, – продолжал Лукас, – мы глубокой ночью проникли в дом и убедили лэрда, что с его стороны было бы весьма любезно вернуть ваших коней и позволить нам забрать Саймона. Я объяснил ему, что этого, возможно, будет достаточно, чтобы смягчить мой гнев и чувство глубокого оскорбления, вызванного тем, как они обращались с моей сестрой.
   Артан кивнул:
   – Да, верно. И лэрд сказал, что ему не хочется, чтобы его прибили гвоздями к полу. – Артан взглянул на Фиону. – Вот он и решил, что лучше отдать нам коней и Саймона.
   Лукас вдруг широко ухмыльнулся.
   – Жена лэрда хотела, чтобы мы и ее с собой прихватили, но Артан сказал: те две жены, что у него уже есть, не смогут понять, что им делать с третьей. – Лукас усмехнулся, когда Алана тихонько застонала.
   – Несколько Гоуэнов попробовали за нами увязаться, но мы дали им понять, что не нуждаемся в компании.
   – Вы ведь не усеяли всю землю мертвыми Гоуэнами? – пробормотала Алана; ей стало немного жаль неуклюжих Гоуэнов. Она очень хорошо знала, какими стремительными могут быть ее братья.
   – Нет, мы люди мирные.
   – Ты не лжешь, Лукас? – спросила Алана с угрозой в голосе. Впрочем, она знала, что братья не обращают на ее угрозы ни малейшего внимания.
   – Нет-нет. – Лукас помотал головой. – Мы помнили, чему учила нас мама. – Он подмигнул сестре.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Вот эти ее слова: «Даже желая изменить мир к лучшему, нельзя убивать человека только за то, что он глупец». – Лукас ласково улыбнулся Фионе – та звонко рассмеялась, потом улыбнулся и Эвану.
   – Да, было такое, – кивнула Алана. И тут она подумала о том, что в ее братьях, возможно, было куда больше от матери, чем ей раньше казалось.
   – Спасибо, что вернули наших коней и привезли домой Саймона. Вы очень добры. – Алана спрятала улыбку. Братья же поморщились – добрыми они себя не считали. – Но вы могли бы оказать нам еще одну услугу на обратном пути. Нам пришлось одолжить коня брата Питера, когда мы уезжали из монастыря, и…
   – Это теперь твой конь, – перебил Лукас, с проворством фокусника очистивший яблоко от кожуры.
   – Не мой, а брата Питера. Нам так сказал кузен Мэтью.
   – Да, он нам тоже это говорил, когда мы заезжали в монастырь. Но теперь конь твой.
   – Господи, вы ведь не стали снова преследовать беднягу?!
   – Нет, мы просто убедили его сделать красивый жест и подарить нам коня, чтобы избавить вас от необходимости возвращать животное. Сказали ему, что мы будем рассматривать этот его поступок как частичное искупление вины за то, что он пытался сделать с нашей сестрой. И он согласился.
   – Тогда конь должен принадлежать Кайре. Ведь это она пострадала.
   – Да, но если сейчас в Арджлине чего-то и хватает, так это коней. Еще один ей не нужен. Так что он твой.
   Алана решила больше не спорить. Одно было ясно: больше этот конь брату Питеру не принадлежал. Алана подумала, не подарить ли коня Грегору в качестве свадебного подарка, если он вообще когда-нибудь заговорит о браке. Но тут ей пришло в голову, что едва ли им удастся нацеловаться всласть, когда рядом братья. Значит, следовало как-нибудь выпроводить их. Только выпроводить так, чтобы не обидеть и чтобы самой с ними не ехать.
   – Мы не уедем отсюда, пока свадьбу не отпразднуют, – неожиданно заявил Артан, и Лукас кивнул, что-то проворчав себе под нос.
   – Свадьба? Какая свадьба? – спросила Алана, очнувшись от раздумий.
   – Твоя и этого парня.
   Алана услышала сдавленный смешок Эвана и решила, что смех его вызван тем, что очень немногие рискнули бы назвать Грегора «парнем». Братья же смотрели на нее так, словно хотели вызвать на спор, и она не стала их разочаровывать. Конечно, она только и мечтала о том, чтобы стать женой Грегора, но ей хотелось пойти к алтарю по собственной воле, а не потому, что братья притащат ее туда силком. Между ней и Грегором и без того было слишком много недоразумений. Если человека тащат к алтарю, то ничего хорошего из такого брака не получится.