Хауэлл Ханна. Под счастливой звездой

   Она свернулась в клубочек, прижалась к нему и отдалась сну. Ничего другого ей не оставалось.
   Несколько часов Парлан разглядывал потолок спальни, поглаживая волосы Эмил. Горечь разочарования опустошила его.
   К тому же Парлан тяжело переживал собственные неудачи. Он еще раз был вынужден признаться себе: его ярость была вызвана тем, что Артайр посягнул на Эмил. Он решил подождать несколько дней, прежде чем снова позволит себе видеть Артайра. Приняв такое решение, Парлан наконец забылся сном.

Глава 9

   — Что ты думаешь по этому поводу, Лейт?
   Лейт еще раз окинул сестру взглядом. Костюм, который был на ней, выглядел странно, но не уродливо. Чей-то плед она превратила в хорошенькую юбочку, а мужская рубашка, которую Эмил по-прежнему приходилось носить, была почти скрыта безрукавкой, стянутой на боках шнуровкой, чтобы обозначить талию.
   — Должен сказать, все это очень плохо — слишком подчеркнуты твои формы. Но по крайней мере эта одежда послужит до тех пор, пока отец не пришлет твоих платьев.
   — А как тебе моя прическа? Во всем замке не нашлось ни единой души, кто бы помог мне справиться с волосами. — Эмил сдвинула брови, разглядывая свое отражение в зеркале. С облегчением она отметила, что синяки уже прошли.
   — Я тебе помогу — и нечего смотреть на меня с таким удивлением. В конце концов у меня три сестры и в детстве мне приходилось играть с девчонками. Короче, можешь на меня положиться.
   Когда брат закончил работу, Эмил была весьма удовлетворена результатами его деятельности. Ничего особенно изысканного он, разумеется, не создал, но прическа отличалась безупречным вкусом и аккуратностью и придала всему облику Эмил более респектабельный вид. Девушка улыбнулась Лейту, подхватила его под руку, и они вместе направились в главный зал замка.
   Когда они спускались по ступеням, в зале возникло замешательство. Заметив Эмил, Парлан улыбнулся и направился ей навстречу, и в этот момент в зал вошла еще одна дама. Она была хороша собой и держалась с достоинством особы королевской крови.
   Все хорошее, что Эмил когда-либо думала о женщинах, мгновенно вылетело у нее из головы. Они все сделались для нее презираемыми соперницами, когда вошедшая дама остановила Парлана и наградила поцелуем, который оказался более долгим, чем того требовали приличия. Эмил пришлось собрать всю силу воли, чтобы не броситься на незнакомку и не оттащить ее от Парлана силой.
   Именно в этот момент Эмил осознала, что любит Парлана, — и это заставило ее побледнеть. Другого объяснения ярости, охватившей вдруг все ее существо по отношению к женщине, которую ей не доводилось видеть прежде и которую теперь обнимал Парлан, не могло быть. Неожиданно пленнице захотелось убежать прочь, спрятаться. Она боялась, что в каждом ее взгляде и жесте будет читаться ревность, и более всего боялась, что это заметит Парлан.
   Тем временем он вежливо, но решительно высвободился из объятий Кэтрин. Она была последним человеком на свете, кого он желал бы видеть у себя в замке. Парлан надеялся, что она раздумает и не приедет к нему. Он сделал глупость, поддавшись чарам Кэтрин и согрешив с нею, и теперь, заметив остановившийся взгляд Эмил, сожалел об этом всем сердцем.
   Протянув руку Эмил и устремив на нее пронзительный взгляд своих черных глаз, он произнес:
   — Хочу познакомить тебя со своей гостьей, ее имя Кэтрин.
   Эмил неохотно приблизилась к Парлану и позволила ему взять себя за руку. Женщина, появившаяся в замке, судя по всему, чувствовала, что имеет право объявляться у Парлана без приглашения, а также целовать его, презрев приличия. У Эмил, признаться, не было желания так или иначе участвовать во всем этом, и ее потянуло к брату.
   Лейт внимательно следил за сестрой. Ему тоже не хотелось, чтобы она приближалась к этой волчице в образе женщины, особенно после того как юноша заметил смертельную бледность сестры. Тем не менее он считал, что со стороны Эмил было бы неумно покидать застолье. И не только потому, что ей следовало бороться за мужчину, которого она любила, но и потому, что с приездом незнакомки относительная безопасность Эмил как подруги хозяина замка ставилась под сомнение. Как ни крути, она оставалась пленницей Макгуина, причем ее не особенно торопились выкупить.
   — Кэтрин, рад представить тебе Эмил Менгус и ее брата Лейта. Эмил — это Кэтрин Данмор, кузина Лагана.
   — Сразу скажу, я нечто большее, чем просто кузина Лагана, — заявила дама нежным голосом, хотя ее глаза смотрели на Эмил, как дула пары аркебуз.
   — Неужели? — с иронией спросил Парлан, беря ее под руку. — Мы собираемся обедать. Не желаешь ли умыться и привести себя в порядок, Кэтрин?
   Эмил заметила, что любезное предложение хозяина привело женщину в ярость. Когда Кэтрин проводили в предназначавшиеся для нее покои, Эмил пришла к выводу, что гостья согласилась на это скорее чтобы успокоиться, нежели желая помыться после долгой дороги. Позволив Парлану проводить себя к креслу, стоявшему от него по левую руку, Эмил пришла к выводу, что предстоит долгий изнурительный вечер. Она подумала, что стоит отыскать достойный предлог, чтобы удалиться.
   Несмотря на все усилия, ничего, кроме односложных ответов на вопросы, Парлану от Эмил добиться не удалось.
   Ему хотелось поговорить с ней о Кэтрин, хотя он не слишком хорошо представлял, что, собственно, обсуждать. Выяснилось, однако, что место и время он выбрал неудачно. С другой стороны, бледность Эмил и взволнованные взгляды, которые она время от времени на него бросала, свидетельствовали о том, что в сердце девушки скрывалось нечто большее, чем просто влечение к нему, и это приятно льстило мужскому самолюбию. Неожиданно он понял, что только влечение со стороны Эмил его бы не удовлетворило.
   Когда в зал вернулась Кэтрин, она тотчас заметила, что с одной стороны от Парлана восседала Эмил, а с другой Малколм. Это сильно уязвило гостью. Пока она умывалась, ей удалось разговорить служанку, и Кэтрин узнала, кто такая Эмил Менгус и как она оказалась в замке Парлана. Что ж, решила Кэтрин, в ее власти изменить создавшееся положение. Девушка вполне могла пребывать у Макгуинов в качестве пленницы, ожидающей выкупа, но не обязательно же в постели главы клана!
   В тот самый момент, когда Парлан отвлекся, погрузившись в беседу с Малколмом, Кэтрин обратилась к девушке:
   — Неужели здесь вас удерживает только выкуп, который ваши родственники не в силах уплатить, миледи Менгус? — Она почувствовала, как напрягся Лейт, сидевший рядом с нею, и как насторожился Лаган. Кэтрин поняла, что стрела попала в яблочко.
   — Мой отец заплатил выкуп за Лейта. Сумма была очень велика, и ему требуется дополнительное время, чтобы занять денег, — холодно отозвалась Эмил.
   — Разумеется. Ваш отец вполне представляет себе, насколько весело вы проводите здесь время?
   — Он знает одно: тут мне не причинят зла. — Эмил изо всех сил старалась подавить подступивший к горлу гнев. — Гостеприимство мистера Макгуина не имеет границ.
   — Именно что не имеет. — Кэтрин бросила в сторону Парлана недвусмысленный взгляд. — Скажите, а там, в долине, мужчины такие же крупные?
   То, как Кэтрин произнесла слово «крупные», мгновенно поведало всему столу о том, какую часть тела хозяина замка гостья имела в виду. Парлан тоже прислушивался к разговору, который разворачивался за столом, хотя и пустил его на самотек. Но его — в который раз — покоробило то, что о нем говорят, как о племенном жеребце. Поэтому он с нетерпением ждал, что ответит Эмил.
   Эмил догадалась, что за репликой Кэтрин стоит нечто большее, но не была уверена окончательно, на что намекает эта женщина. Она подумала об одном из возможных объектов, который имела в виду эта дама, но не могла поверить, что подобные вещи можно обсуждать за пиршественным столом.
   — Да, что и говорить, ростом он высок, — откликнулась Эмил совершенно невинным голосом и нахмурилась, заметив, что за столом прокатилась волна сдавленных кашлей и смешков.
   Кэтрин взглянула на девушку, словно перед ней была умалишенная.
   — Вы или слишком невинны, или у вас с головой не все в порядке. Я вовсе не имела в виду его рост.
   Нахмурившись еще больше, Эмил продолжала гнуть свое.
   — Нельзя сказать, чтобы он был так уж широк в плечах. Мне приходилось видеть куда более широкоплечих мужчин.
   На сей раз смех прозвучал во всеуслышание, поскольку скрывать его ни у кого не хватило сил. Теперь стало ясно, что именно имела в виду эта женщина. Эмил с шумом вдохнула и покраснела.
   — О чем вы говорите? Мы же обедаем! Разве можно за столом говорить о подобных вещах?
   Кэтрин решила, что наивность Эмил ослабит ее привлекательность для Парлана, который считался человеком светским. Он как раз относился к типу людей, готовых посчитать подобную неискушенность проявлением глупости, и Кэтрин решила продолжить в том же духе.
   — А я вот считаю, что это самое подходящее место и время, — промурлыкала она и провела кончиком языка по губам со значением, понятным каждому сидевшему за столом мужчине.
   Однако эта стрела пронеслась мимо Эмил, что сразу же заметил Парлан. Разумеется, они занимались любовью, но пока не достигли той стадии, на которую намекала Кэтрин.
   Парлан берег девушку, помня о ее невинности.
   На этот раз Эмил быстро догадалась, что леди изъясняется исключительно двусмысленностями. Попросив Лагана налить ей бокал вина, она близко наклонилась к нему и прошептала:
   — Мне кажется, что она всякий раз вкладывает в свои слова неприличный смысл. Я права или нет?
   — Можешь не сомневаться, Эмил. Кэтрин шлюха, и, боюсь, с манерами у нее не все в порядке. Не обращай на нее внимания. — Лаган в упор взглянул на кузину:
   — Ты становишься несносной, Кэтрин.
   — А ты, кузен, неожиданно превратился в праведника.
   Что-то слишком поздно, если тебе вдруг пришло на ум защищать нравственность этого ребенка.
   Эмил передернула плечами и тихо сказала Лагану:
   — Если она еще хоть раз назовет меня ребенком, я за себя не отвечаю.
   Парлан наконец оставил попытки делать вид, что занят исключительно беседой с Малколмом. Он-то отлично знал, как претит Эмил сама мысль, что кто-то считает ее ребенком. Блеск в глазах девушки подсказал ему, что ее терпение вот-вот лопнет, и Парлан стал ожидать очередного выпада Кэтрин.
   — Я не знала, что Парлан любит молоденьких, но в данном случае он перешел все мыслимые границы — похитил девочку прямо из колыбельки!
   — Ну хватит! — прошипела Эмил и вскочила на ноги.
   Она схватила в руки первое попавшееся блюдо с десертом из фруктов и сливок и, прежде чем Кэтрин поняла, что случится в следующую минуту, швырнула его в даму. Оружие было нацелено верной рукой, так что речь Кэтрин получилась смазанной в прямом смысле слова. Ругательств, которыми она затем огласила стол, уже никто не слышал, поскольку хохот стоял оглушительный.
   Эмил, однако, это не доставило такого удовольствия, как окружающим, хотя Лаган и потащил свою злополучную кузину чиститься и мыться. Девушка была оскорблена тем, что ее назвали ребенком, но отреагировала на это оскорбление именно так, как это сделало бы дитя. Чрезвычайно уязвленная собственным глупым — на ее взгляд — поведением, она торопливо заняла место за столом.
   — Ну, миледи, рука у вас твердая, что и говорить, — отпустил замечание в ее адрес Малколм, улыбаясь широко, будто именинник.
   — Тс-тс, — хохотнул Парлан. Его глаза засветились и ожили от промелькнувших в них искорок смеха. — Тебе следует сдерживаться хотя бы иногда.
   Смущение, которое Эмил ощутила после содеянного, прошло, как только заговорил хозяин замка.
   — Тебе уж не стоило бы судить о таких вещах с видом оракула! — парировала она.
   — Я по крайней мере не швыряюсь тарелками с угощением.
   Решив, что обмениваться колкостями с Парланом сейчас не самое подходящее время, Эмил погрузилась в молчание.
   Кроме того, ей пришлось отдать должное Кэтрин, которая, как выяснилось, легко сдаваться не собиралась и вскоре появилась за столом в платье еще красивее предыдущего. Эмил решила сдерживаться изо всех сил, как бы эта женщина ни прохаживалась на ее счет. Она готовилась перенести все с достоинством взрослого человека, истинной леди.
   Сейчас задача такого рода оказалась несравненно легче.
   Кэтрин, казалось, перенесла все свое внимание на Парлана, касаясь его рукава несмотря на то, что ей приходилось тянуться, задевая тарелку Малколма. Когда же Малколм извинился и сообщил, что ему пора заступать на стражу, женщина в мгновение ока заняла его место рядом с лэрдом. Как только перемещение свершилось, Эмил пришлось как следует следить за собственными руками — чтобы ненароком не оттяпать этой леди пальчик-другой ножом для разделывания дичи.
   Ласковые, интимные прикосновения гостьи сделались достоянием всех присутствовавших, и ревность заставила Эмил забыть о принятом решении сдерживаться. Когда ладонь Кэтрин скрылась под столом, терпение Эмил было на пределе, хотя она и дала себе слово больше не причинять видимого вреда даме.
   — Вы, должно быть, что-нибудь уронили? — спросила она с нехорошей усмешкой и не поленилась наклониться, чтобы увидеть, как рука Кэтрин ползет по колену Парлана все выше и выше. — Позвольте мне вам помочь, — добавила девушка и тоже сунула туда руку.
   Пока Парлан извлекал на свет Божий ладонь Кэтрин, он ощутил, как больно щиплются тонкие пальчики Эмил.
   Откинувшись назад с ругательством, замершим на устах, хозяин замка едва не свалился на пол вместе с креслом. Потирая больное место, он взглянул на нее.
   — С какой это стати ты причиняешь мне боль? — прорычал он, перекрывая голосом плохо замаскированное хихиканье мужчин, мигом уразумевших, что к чему.
   — О, прошу меня извинить, — с достоинством возразила Эмил. — Я считала, что это ее рука.
   Кэтрин с ужасом втянула в себя воздух и уставилась на Парлана в надежде, что уж сейчас он даст волю своему знаменитому гневу. В этот момент душа Парлана и в самом деле разрывалась между снедавшей его яростью и удивлением, которое он испытывал перед смелостью девушки. Наконец осознание того, что Эмил совершила этот отчаянный поступок из ревности, перевесило чашу весов, и у Парлана неожиданным образом поднялось настроение. Он залился хохотом, а челядь принялась вторить ему без страха и смущения. Кэтрин же сидела молча, мысленно взвешивая достоинства Эмил Менгус.
   Прошло еще несколько минут, и Эмил решила, что с нее довольно и вина, и насмешек. Она тихо извинилась перед присутствующими и направилась в спальню. Правда, перед дверью в покои Парлана она заколебалась, не зная, как поступить. Все это время за ней неотступно следовал Лаган.
   Стоило ей сделать шаг по направлению к комнате Лейта, как тот в точности повторил ее движение.
   — На твоем месте я не стал бы этого делать, — сказал он.
   — Знаешь, я не привыкла спать в кровати втроем.
   — Тебе и не придется. Ему не нравится эта женщина.
   — Но ведь когда-то нравилась. Возможно, я и не поняла всего, что говорилось за столом, но я не слепая, — прошипела девушка.
   — Ну, было дело. И он до сих пор жалеет об этом.
   Кэтрин охотится за новым мужем, но она не та женщина, на которой женится умный мужчина. Она, знаешь ли, потаскуха. — Лаган отворил двери в спальню Парлана и провел Эмил внутрь. — Твое место здесь, девчушка, это тебе говорю я, друг Парлана.
   Девушка решила больше не спорить. Раздевшись, она вымылась и причесалась. Забираясь в огромную кровать, на которой не так давно они спали вместе с хозяином замка, она спросила себя, точно ли ее место здесь, как утверждал Лаган. Впрочем, ей оставалось одно: ждать Парлана и молить Бога, чтобы он явился в спальню в одиночестве.
   Парлану оказалось не так-то просто отделаться от Кэтрин, не проявив откровенной грубости. Даже когда он во всеуслышание объявил, что собирается идти спать, та не отставала. Женщина наконец вывела его из себя, проводив до самых дверей спальни.
   — Кэтрин, ты знаешь, где твоя комната. Что касается моей спальни, то в настоящий момент она отнюдь не пустует.
   — Ты можешь так говорить со мной после того, что между нами было? — воскликнула Кэтрин и обвила его шею руками.
   Эмил, находившаяся за дверью, тревожно вслушивалась.
   — У нас с тобой было то, что обыкновенно именуется соитием. Совокупления такого рода бывали у тебя и с другими мужчинами. Ничего другого между нами не было.
   — Очень может быть, но и такого ты не в состоянии в полной мере получить от того ребенка, что заперт в твоей спальне!
   Эмил не сдержалась и показала запертой двери, перед которой происходил этот разговор, язык.
   — Позволь напомнить тебе, какое удовольствие может доставить мужчине настоящая женщина.
   За дверью послышались весьма подозрительные звуки, и Эмил решила, что лучше ей не слышать того, что там происходило. Она даже прижала к ушам подушку. Надув губы, она сказала себе, что все это не стоит слез.
   — Я очень старался быть вежливым, Кэтрин, но ты можешь и ангела вывести из себя, — проревел Парлан, отталкивая назойливую женщину. — Ты ничего не можешь сделать, чтобы заставить меня позабыть о той, что ждет меня в моей постели. Найди себе другого мужчину для развлечений.
   Бесцеремонная гостья наконец удалилась, и Парлан смог войти в свои покои.
   — Что, черт возьми, ты устроила у себя на голове?
   — Я не могла слушать ваших препирательств с Кэтрин Данмор и накрыла голову подушкой, — бросила Эмил.
   Он ухмыльнулся, прошел через всю комнату и заглянул за уголок означенного заграждения.
   — Пожалуй, мне стоит смыть с себя слюни, которыми она меня измазала, как ты думаешь?
   — Посмотрим, удастся ли тебе с той же легкостью смыть с себя отпечаток лапы хищника. — Эмил знала, что ведет глупейший разговор, что от ревности потеряла голову, но ничего не могла с собой поделать.
   Он негромко рассмеялся и принялся разоблачаться, готовясь ко сну. Ревность девушки немало его забавляла.
   — Более всего меня беспокоят следы щипков, оставленные тобой.
   — Ты такой крупный мужчина. Удивляюсь, как это ты их почувствовал? — Она выругалась себе под нос, но Парлан лишь рассмеялся.
   Прошла одна минута обиды, миновала вторая — и вот подушка была отброшена в сторону и девушка уселась на кровати. Парлан стоял перед тазом с водой с широким полотенцем в руках, заканчивая вечернее омовение. Он и в самом деле был удивительно привлекательным мужчиной, и Эмил поняла, что руководило поступками Кэтрин. Впрочем, ее больше волновало другое — что толкнуло Парлана в объятия этой женщины.
   — Парлан? — произнесла она в тот момент, когда он принялся гасить свечи, оставив только одну — рядом с их кроватью.
   — Что, девочка? — спросил Макгуин, проскальзывая под одеяло и прижимая ее к себе.
   Эмил порадовалась, что горела только одна свеча, — слишком сильно она покраснела.
   — Когда эта женщина сказала, что за обедом самое время поговорить об этом, что она имела в виду? Она что, в самом деле своим ртом?..
   — Ну да. Вот почему, собственно, я к ней и ходил.
   — Бог мой! Тебе нравится, когда тебя целуют там?
   — Слушай, я знал, что у нее прямо-таки талант к подобным затеям, оттого и поддался ее чарам. Признаться, ничего особенно хорошего не было. Кэтрин обыкновенно оставляет у мужчины чувство, будто его съедают заживо. Один разок она меня, что называется, обслужила, но больше мне не хотелось.
   Неожиданно выяснилось, что Кэтрин для Эмил не угроза. Он говорил об этой женщине так, словно ее уже не было на свете. Но Эмил сделала кое-какие выводы и для себя.
   Она поняла, что Парлану хотелось от нее большего.
   — Тебе правда нравится, когда тебя целуют там? — спросила она шепотом, когда Парлан прикоснулся губами к ее горлу.
   Он коснулся груди Эмил, и соски девушки мгновенно затвердели под его ладонями.
   — Положим, нравится. А какому, скажи, мужчине не понравится такое?
   — Тогда почему ты не просил, чтобы это сделала я?
   Или считаешь, что на это способны только шлюхи?
   — Нет, — медленно ответил он, — хотя большей частью мужчина получает радости такого рода у шлюхи.
   — Если хочешь, я сделаю то же самое. — Эмил почувствовала дрожь, пробившую ее при этих словах.
   — Но почему? — спросил он, хотя его плоть уже напряглась в предвкушении.
   — Ну… Ты столько для меня всего делаешь, что будет только справедливо, если я сделаю это для тебя. Ты ведь даешь мне удовольствие. И я хочу сделать то же самое.
   Признаться, это было не совсем то, что он хотел услышать от нее, но спорить не приходилось.
   — Поцелуй меня там, малышка.
   Когда он отодвинулся от нее и улегся на спину, она — не без сомнений в сердце — начала путешествие по его телу.
   Инстинкт уверил ее, что медленное движение доставляет мужчине большее удовольствие. Она опускалась все ниже и ниже, не забывая касаться языком и губами его груди и живота. Его тело слегка подрагивало, и зрелище того, какое удовольствие благодаря ей получает мужчина, несказанно увеличивало и ее собственную чувственность. Этому способствовали и слова одобрения, вырывавшиеся из его горла, и стоны, которые он издавал.
   Когда девушка наконец достигла объекта этого своеобразного странствия по телу мужчины, крик, вырвавшийся из его груди, указал, что она на верном пути. Эмил изо всех сил старалась увеличить и без того зримое удовольствие Парлана, используя весь имевшийся в ее распоряжении арсенал; губы, язык и руки. Когда он слегка приподнял бедра, инстинкт снова подсказал ей, как ответить на этот молчаливый призыв мужчины, и его реакция мгновенно открыла ей, что она сделала все совершенно правильно.
   — Мой Бог, — простонал Парлан, когда мокрый жар ее рта объял его. — Да, да, любовь моя. Именно так это и делается. Как это хорошо… Какое восхитительное наслаждение ты даешь мне, малышка…
   Он продолжал извиваться до тех пор, пока не понял, что еще немного — и он вообще перестанет что-либо соображать. Подхватив Эмил под мышки, он подтянул ее наверх и положил поверх себя. Еще мгновение — и она поняла, что сама вполне готова принять его внутрь. Возбуждение Парлана и саму ее несказанно возбудило.
   Сладостная дрожь упоения стала сотрясать тело женщины почти сразу же после того, как он возложил ее на себя и проник в ее горячее влажное лоно. Толчки ее бедер совпадали с усилиями его собственной плоти разрешиться от напряжения и вырваться на волю, щедро пролившись любовными соками.
   Когда она в изнеможении приникла к любовнику, он с силой притянул ее к себе. Еще долго они наслаждались друг другом, отчего наконец обессилели.
   Хотя по прошествии некоторого времени объятия Парлана слегка ослабели, он по-прежнему продолжал прижимать ее трепетавшее тело к себе. В жизни ему не приходилось испытывать большего наслаждения. Даже тот способ, каким ей удалось довести его едва ли не до потери чувств, открылся ему словно бы вновь. Каждая ночь, которую они проводили вместе — не обязательно при этом занимаясь любовью, — убеждала Парлана, что с его стороны было бы глупостью отпустить эту женщину.
   Счастье, которое он испытывал, находясь рядом с ней, не рассеивалось. Скуке, какую он обычно чувствовал, общаясь с другими женщинами, здесь явно не было места. Даже в тех редких случаях, когда Эмил приводила его в ярость, он и помыслить себе не мог, чтобы избавиться от нее. Некоторые черты ее характера, непереносимые им в других особах женского пола, у нее, наоборот, проявлялись как-то по-другому и развлекали его чрезвычайно. Наступало время, когда — по его разумению — следовало прекращать игру с выкупом и пора было на что-то решаться.
   Парлан не был человеком с романтическим складом характера, и любовь не входила в его расчеты. Теперь же — как это ни удивительно — он хотел, чтобы Эмил его любила.
   Она нравилась ему, и он ей безоговорочно доверял. Парлан ни секунды не сомневался, что с ней, с Эмил, был бы счастлив и даже гордился бы ею. Он хотел от нее детей и был бы не против проводить время с ними рядом, наблюдая, как они растут. Чтобы потом, в свою очередь, наблюдать за тем, как они обзаводятся собственными семьями. И это — по его мысли — было самым главным.
   — Эмил, — произнес он, сам удивляясь своему нежному голосу, — скажи, что тебе во мне нравится?
   — Это при том условии, что ты мне вообще нравишься? — поддразнивая, спросила она.
   — Да, при этом самом условии. Что в моей внешности тебя привлекает более всего? — Хотя в глубине души Парлан на чем свет стоит проклинал себя за глупость, тем не менее ответа Эмил он ждал с замиранием сердца.
   — Хм… — Она нахмурилась и обвела Парлана взглядом, пытаясь не столько найти ответ, сколько скрыть свои подлинные чувства.
   — К примеру, твои глаза. Я раньше и представить себе не могла, что у черного цвета может быть такое количество оттенков — в зависимости от чувств, которые ты испытываешь. За исключением, конечно, тех случаев, когда твой взгляд делается тусклым и прочитать в нем ничего нельзя.
   — Что ж, Эмил, благодарю, — сказал Парлан. В глубине души он чувствовал себя польщенным. — А еще что?
   — Ждешь комплиментов, не так ли? Еще — твои руки.
   Я люблю твои руки. — Она взяла его ладонь и поцеловала ее. — Они сильные, загрубевшие от рукоятки меча, но при этом могут быть очень нежными. Этими руками ты мог бы раздавить меня, но ни разу не попытался этого сделать. — Тут она внимательно вгляделась в Парлана, который, хотя и был доволен тем, что она говорила, хранил на лице выражение легкого недоумения. — Интересно, а ты о чем думал?