Страница:
– Ты так хороша, что дух захватывает, – сказал он, целуя ей руку.
– Спасибо, – улыбнулась Линда. – Ты тоже неплох!
Это, конечно, не горячее любовное приветствие, но надежда есть, подумал Гюнтер, открывая для Линды дверцу машины.
– Прости, что я немного опоздал. – Он помог ей сесть. – Сегодня не мог выйти раньше из офиса.
Должно быть, этот офис зовется Марион, размышляла Линда. «Нет» она успеет сказать всегда.
Сев за руль, Гюнтер еще раз с наслаждением оглядел Линду сверху донизу, прежде чем завести машину.
– У тебя хороший вкус, – сказал он. – Где у нас в Рёмерсфельде можно приобрести такое сногсшибательное платье?
– В бутике «Индра».
О том, что ей пришлось дважды пойти в магазин, Линда умолчала. Как и о встрече с Дирком. Зачем? Он потерял свой последний шанс, хотя и имел его.
Они медленно выехали со двора. Линда заметила, что Гюнтер сразу свернул налево, чтобы как можно скорее покинуть пределы города, но это не смутило ее. Она наслаждалась комфортом, возможностью спокойно наблюдать из окна, как мимо проплывают местные ландшафты. Шум мотора почти не слышен, выхлопные газы в салон не попадают, кондиционер освежает воздух, и все вокруг кажется совсем другим.
Как хорошо иметь деньги, подумала Линда и откинулась на спинку сиденья.
Маленькая пантера становится ласковее. Гюнтер наблюдал за ней краем глаза, надеясь, что слишком ласковой она тоже не будет. Немножко дикости было бы совсем неплохо.
Клаус свернул с автобана и направился самой короткой дорогой к Рёмерсфельду, еще раз прокручивая в голове сегодняшний день. Он сильно устал, поэтому заметил серебристый «мерседес», когда он уже проскочил мимо него по встречной полосе. В зеркале заднего вида он успел рассмотреть номер машины. GS1. Шмидт. Куда это он направился в такое время? И с кем? Или он со своей малышкой уже так далеко зашел? Ну что ж, с него станется. Клаус снова сконцентрировал внимание на дороге, и в горле у него застыл крик ужаса. Он начинал входить в поворот, который не просматривался с этого места дороги, а навстречу ему, прямо по разделительной линии, несся маленький красный автомобиль. В последнее мгновение Клаус нажал на тормоз и вывернул руль вправо, уводя машину из-под удара, потом бросил ее влево, чтобы не столкнуться с дорожным ограждением, и, едва удерживая руль, затормозил на противоположной обочине дороги. Мотор заглох. С трясущимися руками Клаус долго стоял на обочине, не в силах пошевелиться. Счастье, что в это время на трассе почти нет транспорта и она свободна по всей ширине. Иначе он на полном газу улетел бы в кювет. Клаус с удовольствием развернулся бы, догнал этого недоумка и сказал все, что думает о нем, но его возбуждение таково, что он не в состоянии даже завести мотор.
Марион сидела дома перед телевизором и злилась. Она побывала сегодня в городской управе, в архивном отделе, желая узнать все об участке земли, прилегающем к территории приюта для животных. Но узнала лишь, что человек, отвечающий за записи о землепользовании, будет на месте завтра. Никто, кроме него, не смог дать Марион справку, и это еще больше усилило ее подозрения, что все происходящее – крупная тайная игра. Завтра рано утром она подкараулит этого господина и не оставит в покое до тех пор, пока не выяснит все до последней детали. Иначе она даст поручение своему адвокату привести в порядок все документы, касающиеся ее части имущества. Тогда, если Гюнтер, не дай Бог, снова, как несколько лет назад, ввяжется в аферу и потерпит крах, сама Марион не останется у разбитого корыта.
Кроме того, ей уже действовали на нервы его постоянные совещания. Вполне возможно, что сегодня какому-нибудь члену боулинг-клуба и будут вручать очередной знак отличия, что-то типа почетного боу Лингиста, но почему именно Гюнтер должен произносить там торжественную речь и потом еще оставаться на этом идиотском торжестве, ей совершенно непонятно. Мужчины все такие, сказал ей Гюнтер, прежде чем уехать. Им нужно время от времени потусоваться среди своих.
Почему он всегда говорит за других, если сам в чем-то таком нуждается? Если бы ему это было не нужно, Гюнтер никогда не пошел бы туда.
А зачем взрослому мужчине такое ребячество, спросила его Марион, увидев, что под свой темно-синий костюм он надевает трусы бирюзового цвета.
– Потому что мы играем очень охотно, – огрызнулся он.
Еще один момент, который Марион совершенно не понимает. Девочки заканчивают играть самое позднее в восемнадцать лет, мужчины же в большинстве своем остаются детьми до глубокой старости. И эти игры прекращаются, когда они просят священника к своему одру.
Марион включила телевизор, чтобы хоть немного отвлечься от своих мыслей. На часах двадцать минут девятого. Она переключала программы до тех пор, пока не остановилась на каком-то художественном фильме. Это фильм с Гюнтером Штраком в главной роли. Название фильма – «Обманутый». «Моя задача позаботиться о том, чтобы это название не имело отношения ко мне. "Обманутая"», – думает Марион, наливая бокал вина и настраиваясь на очередной одинокий вечер.
Гюнтер припарковал машину на стоянке перед празднично украшенным входом в «Палас» среди прочих лимузинов, уверенно поднялся с Линдой по парадной лестнице к роскошной двустворчатой двери и остановился в начале широкого коридора в ожидании, пока подойдет метрдотель и сопроводит их к столику. И вот он идет позади Линды через заполненный зал ресторана и наслаждается тем вниманием, которое привлекает к себе его спутница. Гюнтер совсем не хотел бы сейчас узнать, сколько мужчин готовы занять его место рядом с ней. Или, пожалуй, все-таки хотел бы. Это еще более подняло бы его в собственных глазах. Наверняка среди собравшихся здесь многие задались вопросом, почему именно он идет рядом с такой прекрасной девушкой. Да потому что он еще парень хоть куда, такова жизнь!
Дирк выжимал из своей машины все, что можно было выжать, чтобы не отстать от серебристого «мерседеса», на котором Шмидт, эта старая свинья, увозил Линду, коварную изменщицу. Но в этом идиотском городе, где Дирк так и не научился толком ориентироваться, он потерял их. На перекрестке, где их разделяло всего несколько машин. И вот «мерседес» Шмидта исчез. Уже полчаса Дирк бесцельно кружил по городу. Где же они?
Еще через пять минут он остановил машину. «Дирк, – сказал он себе, – ты должен действовать последовательно. Нужно понять цель этих двоих. Для театра уже поздно; значит, кино или ресторан. Кино – слишком повседневно. Значит, ресторан, а если ресторан, то какой-то особенный». И такой ресторан ему могут указать люди здесь, вокруг него.
«Если это будет еще и в отеле, я убью обоих».
Гюнтер заказал два бокала шампанского. Он поднял в честь Линды бокал, щеки его порозовели от возбуждения. Линда, заметив это, весело чокнулась с ним. Гюнтер не только заказал столик рядом с окном, но и попросил официанта принести букет из двадцати роз с длинными стеблями и поставить рядом на приставном столике.
– Здесь великолепно, Гюнтер, большое спасибо! Линда посмотрела в окно. Гюнтер проследил за ее взглядом. На террасе с мраморной балюстрадой, за накрытым белой скатертью столом сидят несколько гостей. Но Гюнтер, еще заказывая столик, отказался от мысли ужинать на балконе. Он не хотел, чтобы Линда куталась в куртку.
– Правда, парк чудесный? – Линда с удовольствием побегала бы сейчас по густой, коротко подстриженной сочной траве босиком. – Сочетание культурного и дикого просто восхитительно!
Она разглядывала прилегающий парк с его старыми сучковатыми деревьями, идеально подстриженным кустарником и разбросанными повсюду пятачками с цветами и камнями.
– Согласен, это сочетание поистине гениально! Гюнтер поставил бокал. «Все-таки стоит, пожалуй, принять одну пилюлю, – подумал он при этом. – Кто знает, выдержу ли я эту смесь. Да еще алкоголь…»
– И номера, наверное, несказанно дорогие!
Что, уже? Неужели она умеет читать мысли? Линда поставила бокал.
От этого намека у Гюнтера началось головокружение.
Она радостно засмеялась.
– Впрочем, эти цены не должны нас интересовать. У нас, слава Богу, у каждого есть крыша над головой!
То, что это «слава Богу», Гюнтер совсем не считал. Он уже очень подробно поинтересовался ценами, более того, сделал кое-какой выбор.
Официант прервал его размышления. Он принес меню, карту вин и перечислил блюда дня.
– А нет ли у вас меню с любовным сюрпризом? – спросил Гюнтер, порадовавшись своей удачной мысли.
Именно так спросила когда-то Марион у одного из слуг во время их с Гюнтером медового месяца. И этот вопрос произвел на молодого супруга очень сильное впечатление. Он до сих пор не забыл этого.
– Наши повара с удовольствием приготовят для вас что-нибудь в этом духе, – кивнул официант и забрал меню.
– Это тебе по душе? – спросил Гюнтер.
Мягкий вечерний свет, преломляясь в огромных окнах ресторана, падал на бронзовое от загара лицо Линды, делая его невероятно, прекрасным. Линда откинула назад копну чёрных волос и посмотрела в глаза Гюнтеру.
– Это прозвучало великолепно!
Она охотно поинтересовалась бы, что к этому прилагается. Но вот незадача, Линда не знала французского, а выказывать свое невежество совсем не входило в ее планы. Да и Гюнтер совсем не казался ей неотесанным мужчиной, для которого она лишь объект удовлетворения страсти. Тем не менее, Линда отлично знала, чего он хочет, но еще не знала, чего хочет она.Что ж, может, все пойдет само собой и вечер разрешит ее сомнения.
Дирк нашел «Палас». В сгустившейся темноте он пробрался на стоянку и первым делом помочился на номер серебристого «мерседеса». Он может воткнуть себе свой номер куда-нибудь, со злостью подумал Дирк и спрыгнул через небольшую ограду в парк. Он поцарапал плечо, но не ощутил боли. Его чувства оскорблены куда больше.
Шаг за шагом он крался к зданию отеля. Окна ярко освещены, людей хорошо видно с улицы, а через открытые окна террасы, кажется, доносится запах денег и жадности, тщеславия и всевластия. Дирк стоял неподвижно. Его трясло: меньше чем в двадцати метрах от него сидели Гюнтер Шмидт и Линда. Они смеялись, болтали, поднимали бокалы. Итак, все это правда.
Дирк бросился на землю, увидев, как с той стороны огромного окна официант подает горячее.
Официант принес Гюнтеру и Линде утку с инжиром. К горячему Гюнтер заказал красное вино. Так они наслаждались и обсуждали разные мелочи, чтобы не говорить ни о чем серьезном: ни о Марион, ни о Дирке, ни о зарплате и работе. Гюнтер не сводил глаз с губ Линды; ему было все равно, что она рассказывает. Он переспрашивал, прикидывался, что не понимает, и пытался угадать ее настроение. Уже пришло время? Она готова идти с ним наверх? Тогда не следует тянуть с десертом, иначе будет слишком поздно. И, чего доброго, Марион, придет в голову мысль отправиться поискать его в боулинг-клуб.
– Как ты чувствуешь себя? – спросил он Линду после того, как она закончила с горячим, и взял ее руку в свою.
– Как в сказке, – ответила она.
И это правда. Еда фантастическая. Качество и вкус такой пищи до сегодняшнего дня оставались за пределами ее воображения. Вино привело ее в состояние умиротворенности и уравновешенности. Обстановка зала с его старинной мебелью, цветы, стоящие рядом, свечи в серебряных подсвечниках – все очаровывало Линду. Все это и в самом деле нереально, как сказка про Золушку, которая получила лишь на одну ночь золотую туфельку, но знает, что на следующий день ей придется снова драить босиком полы в доме злой мачехи.
– Не поднять ли еще планку, как, по-твоему? – Гюнтер сжал ее руку.
Линда удивленно посмотрела на него.
– Ярче и удивительнее этого, наверное, только Париж!
– Да, мы переживем это потрясение вместе – обещаю тебе. И сейчас, сегодня, здесь! – Гюнтер умоляюще взглянул на Линду.
Она отвела взгляд к окну. Что это там лежит в траве? Трудно разобрать, стекло отражает свет, она лучше видит в нем себя, подбородок Гюнтера и то, что находится позади них в зале, который постепенно пустеет. Тем не менее, прежде этого темного пятна там не было. Большая собака?
– Линда! – снова начал Гюнтер. – Ты так прекрасна, это невыносимо для меня!
«Для меня тем более, – подумала Линда, начиная мало-помалу трезветь. – Похоже, господин хочет теперь получить процент со своего вклада».
Она пожала его руку, которая все еще лежала на ее руке, и тотчас отдернула ее. Гюнтер пришел в смятение. Линда хочет этим сказать, что согласна?
– У тебя нет настроения? – Он попытался зайти с фланга.
Линда оглядела зал, этот роскошный зал с королевской мебелью, и подавила вздох разочарования. Она потеряла золотую туфельку быстрее, чем думала.
– Знаешь, – начала Линда свою успокаивающую оборонительную речь, – ты необычайно интересный мужчина и для своего возраста непостижимо энергичен. – Гюнтер чувствует спад в паху. – Но для меня все это слишком быстро!
Теперь уже нельзя отступать, решил Гюнтер, цель совсем рядом.
– Лишь немного прижаться друг к другу и завершить прекрасный вечер также прекрасно: немного нежности и ласки, ничего больше, просто побыть наедине, в объятиях друг друга… – Полный ожидания, он посмотрел ей в глаза.
– Может, ты и прав. – Линда улыбнулась ему. – После десерта еще один десерт, я уже поняла. Давай посмотрим. Но сейчас мне надо выйти. – Она поднялась.
Глядя, как Линда идет по залу в своем черном, невообразимо соблазнительном платье, которое при каждом шаге подчеркивает все прелести ее фигуры, Гюнтер лезет в нагрудный карман и вынимает голубую пилюлю. В течение часа она начнет действовать, похоже, на свое счастье, он выбрал правильный темп. Линда получит в постели тигра, изголодавшегося волка. И вот тогда она нанесет смертельную рану своему рыцарю печального образа, этому донкихоту от юриспруденции.
Дирк ждал, когда Линда вернется к столику. Едва она собралась сесть, он вскочил и со всей силы бросил в окно камень. По стеклу расползлись тысячи трещин, но оно не взорвалось и не разлетелось на осколки. Так и не успев усесться на стул, Линда вздрогнула и отступила на безопасное расстояние. То же сделал и Гюнтер. В полном недоумении они посмотрели на стекло, которое, не будь оно безопасным, разлетевшись на осколки, изрезало бы их на куски.
Другие гости тоже вскочили со своих мест. Тут же прибежали все сотрудники ресторана.
– Это снаружи! – с дрожью в голосе констатировал метрдотель. – Быстро посмотрите, что это было!
Но снаружи уже никого нет.
– Руководство гостиницы уже, к сожалению, ушло, – сообщила молодая женщина в форменной одежде.
Она поспешила к Гюнтеру и Линде, которые стояли, тесно прижавшись друг к другу.
– Приносим вам глубочайшие извинения, ничего подобного в нашем заведении прежде не случалось. Я немедленно проинформирую о происшествии нашего директора. Вам, разумеется, будет предоставлен на выбор любой свободный столик, и сегодня вечером вы гости нашего отеля! – Она попрощалась, коротко кивнув.
Линда дрожала всем телом. Если бы это огромное стекло разбилось, лежать бы ей сейчас, истекая кровью, с изрезанными лицом и грудью, рядом с этим столиком. Она была на волосок от смерти. Настроение есть десерт пропало. Линда попросила принести ей водки. Гюнтер последовал ее примеру. Он прикинул в уме, был ли этот камень случайностью или удар предназначался ему, Гюнтеру Шмидту. Если это так, можно не сомневаться, что за всем этим стоит Марион.
Гюнтер бросил взгляд на стекло, но оно покрыто трещинами и за ним ничего не видно.
Подали водку; Линда и Гюнтер выпили ее стоя. – Я ничего больше не хочу. – Линда с сожалением посмотрела на Гюнтера. – Все настроение пропало! По-моему, лучше всего сейчас поехать домой.
Гюнтер же думает о егонастроении. Пройдет час, да какой час, меньше пятидесяти минут, и у него будет стоять как колонна! И что ему делать с ним!
Дирк возвращался домой, чувствуя себя триумфатором лишь отчасти. Он все же был удручен, поскольку не мог теперь понять, что такое совершил. Он напугал их, это точно. Они шарахнулись в разные стороны и прижали уши как кролики. Но что было бы если бы они остались лежать на полу, истекая кровью? Как твердо убежденный пацифист, Дирк не смел себе этого представить. «Что бы вы стали делать, если бы в лесу на вашу девушку напали и на ваших глазах начали насиловать? Наблюдать? Кричать? Действовать?» Когда речь шла о том, чтобы его приняли в ряды противников применения силы, Дирк должен был дать один из трех возможных ответов на этот вопрос. Тогда это казалось игрой.
«Правда, в конце концов, ничего не произошло, – успокаивал он себя. – Но я ведь хотел, чтобы что-то произошло, – появляется у него новая мысль, – только не могу себе в этом признаться». И эта мысль утешила его.
Гюнтер и Линда уже через двадцать минут на пути домой. Линда молчалива, происшествие совсем испортило ей настроение. Она погрузилась в размышления. Что она здесь делает? Неужели это то, что ей нужно? Отношения с женатым мужчиной, которого она даже не любит, но который может ей дать все, о чем раньше она не могла мечтать.
Гюнтер понял, что фортуна отвернулась от него. Он попытался развеселить Линду.
– Это был почтальон, клянусь, – сегодня утром я отправил тебе любовное послание, и, похоже, он решил доставить его с максимальной точностью…
Гюнтер бросил на Линду взгляд, но она отрешенно смотрела на габаритные огни идущего впереди автомобиля, словно в них было скрыто решение загадки.
– Это был несчастный случай, Линда, почему ты так переживаешь? Полиция уже в курсе, все остальное нас не касается.
– Но осколки могли смертельно ранить нас. И тебе не кажется странным, что такое случилось одновременно с нами обоими?
Линда говорила агрессивным тоном, более агрессивным, чем мог предположить Гюнтер.
Он успокаивающе положил руку на ее плечо.
– Я намерен оформить наши отношения официально.
– Какие отношения? – словно выстрел пистолета.
Реальность разрушила его мечты. Все это было далеко не так счастливо. Проехав указатель, Гюнтер свернул на шоссе.
– Если бы все подошло к каким-то отношениям, – уточнил он чуть мягче, – это дало бы мне основания изменить свою жизнь.
– Это может означать очень многое, – равнодушно ответила Линда.
Она неподвижно смотрела вперед, чувствуя себя подавленной, словно кто-то полностью лишил ее энергии.
В этом она, конечно, права, подумал Гюнтер, прибавив скорость. Трасса впереди пустая, он включил дальний свет. Свет мощных фар простирался далеко вперед, выхватывая из темноты стоящие по обочинам большие деревья.
– Это означает лишь то, что я не приемлю компромиссов, – проговорил он, наконец.
Линда смотрела в боковое окно на проплывающий мимо темный ландшафт.
– Ты решил развестись? – Она открыто провоцировала его, чтобы перекрыть все пути к отступлению.
– Если ты меня любишь, да!
К такому ответу Линда не была готова. Она в изумлении взглянула на Гюнтера.
Гюнтер уверенно улыбнулся ей – так, словно это спонтанно произнесенное предложение и есть решение, на пороге которого он сейчас стоит. Он человек слова. Но Гюнтер улыбается и кое-чему еще: ему хорошо известна подоплека этой фразы. Раздумывая над этим, он вспоминает проглоченную пилюлю, которая должна уже начать действовать.
Спустя полчаса Линда вышла из машины возле своего дома. Чувства ее в смятении.
– Можно подняться к тебе? Только на чашку кофе? – Гюнтер обошел вокруг машины, приблизился к Линде и положил руки ей на плечи.
Линда посмотрела на него.
– Не понимаю! Ты действительно намерен развестись? Почему? Неужели только из-за меня?!
– Других причин в моей теперешней жизни нет.
– Не злись, но сейчас всего этого для меня слишком много. – Линда поцеловала его в обе щеки. – Большое спасибо за все, за этот вечер и за это. – Она обвела глазами свое новое платье. – Но сейчас мне нужно немного воздуха!
– Воздуха? – удивился Гюнтер.
– Чтобы вздохнуть свободно. Свободное пространство. Время, чтобы подумать. Назови это как хочешь!
– Жаль! Я бы охотно обсудил с тобой все эти вопросы!
– Если можно, в другой раз. Не сердись, но сегодня мне выпало слишком много переживаний.
Гюнтер обнял ее за плечи и проводил до двери подъезда.
– Ты можешь еще все обдумать у себя наверху. Номер моего мобильного телефона у тебя есть. Я сразу приду, обещаю!
Линда сейчас вообще не уверена, что она может что-то обещать. Открыв дверь подъезда, она вошла в дом.
Марион уже спала, когда в ее сознание проник шум открываемых ворот гаража. Сначала ей показалось, что это происходит во сне. Но потом сон стал явью. Марион посмотрела на часы. Полночь уже миновала, но еще не так поздно. Это говорит в пользу мужа и в пользу того, что он не оказал ей с этим боулингом медвежью услугу. Во всяком случае, можно уже успокоиться. Она решила притвориться спящей, чтобы не дать мужу повод думать, будто не спала из-за его похождений до столь позднего времени.
Гюнтер радовался, что, наконец, добрался до гаража. Кажется, эксперимент с этой голубенькой пилюлькой сыграл с ним дурную шутку. Его сердце билось как сумасшедшее. Moors in coitu,пришло ему на ум, когда он вылез из машины. Смысл этой фразы даже Гюнтеру, не знавшему латыни, понятен без перевода. Внезапная смерть во сне. То, над чем он прежде смеялся: кто умер во время полового акта, тот сам виноват. Но с этой голубой пилюлей в крови? Может, он умер уже до этого. Не было ли от этой виагры смертельных случаев? Неужели он будет следующим, так и не достигнув цели, не сумев овладеть юным телом Линды?.. Гюнтер пытался отделаться от этих мыслей, поднимаясь наверх.
А если пилюля вообще не действует? До сих пор Гюнтер ничего особенного не чувствовал. Вот был бы провал, если бы он остался с Линдой! Может, все и изменилось только от одного взгляда на нее. Значит ли это, что плоть реагирует на пилюлю, только когда есть внешний раздражитель? Лежа в ванне, Гюнтер начал фантазировать, слегка поглаживать себя, хотя такие вещи ему неприятны, и вскоре, исполненный гордости, заметил, что его достоинство шевелится и постепенно твердеет. «Ох, Линда, – подумал он, – теперь у меня есть кое-что для тебя». Гюнтер встал, повернулся к зеркалу одним боком, потом другим, посмотрел сверху и пришел в восхищение. Но какая досада! Линды здесь нет. И его суперэрекции никто не оценит. Остается лишь запечатлеть ее на фото, чтобы продемонстрировать потом всему миру. Или Марион?
Не успел Гюнтер свернуть за угол дома, как Линда спустилась в гараж, села в свою машину и отправилась в центр города. Стремление оказаться рядом с Дирком гнало ее к нему домой. Сначала она искала его машину и прочесывала одну за другой близлежащие улицы. Но нигде не нашла его рыдван. В конце концов, Линда припарковала машину прямо перед подъездом Дирка, под знаком, запрещающим даже останавливаться в этом месте, достала ключ от двери, который все еще оставался у нее, и вошла в подъезд. Ее сердце билось все сильнее, пока она шаг за шагом поднималась на его этаж. Что, если Дирк посмеялся над ней, не хочет ее больше знать и в его постели теперь лежит другая? Ей, наверное, следовало переодеться, прежде чем ехать к нему. Это платье может вызвать у него шок. Но думая об этом, Линда уже открыла дверь и вошла в квартиру. Он подумает, что это взломщик.
– Дирк! – прошептала Линда, шаря рукой по стене в поисках выключателя. – Дирк, не пугайся, это я, Линда. Мне нужно с тобой поговорить.
Линда пробралась к кровати и пощупала покрывало. Может, он лежит под ним? Разочарованная, она села на пустую кровать. Где, черт возьми, он в такое время? Поразмыслив, Линда встала, пошла к холодильнику и заглянула внутрь. Блюдце с нарезанными кусками колбасы и ветчины, края которых давно засохли, полпачки масла, несколько баночек с йогуртами, бутылка белого вина и бутылка красного. Линда подумала, не выпить ли стаканчик белого, но решила отложить это и направилась в ванную. Там Линда осознала, насколько она неуместна в этой обстановке в своем дорогом платье. Дирк с неприязнью стоял бы напротив нее, и никакого разговора не получилось бы. Тем не менее, Линда никак не может решить, уйти ей или остаться. В конце концов, она легла, не раздеваясь, на кровать. Линда размышляла о себе, о жизни, о Дирке, о будущем, обо всем, что приходит в голову. И незаметно заснула.
Марион перестала понимать этот мир. Все последнее время Гюнтер обходился с ней так, словно она покрылась сыпью или, еще того хуже, заразилась чумой. И что теперь! Следует ли воспринимать это как проявление любви? Как искупление? Как мольбу о прощении? Или он просто успокоился? Едва оказавшись в постели жены, Гюнтер начал уговаривать ее. Сначала погладил по очереди груди, затем его рука скользнула ниже и стала двигаться более властно. Наконец он прошептал:
– Иди ко мне, Марион, иди же – ведь ты моя жена!
Марион не знала, как реагировать. Выкинуть его из постели? Но что последует за этим? Мысли о будущем удержали ее от этого шага. Когда Гюнтер начал стимулировать ее, скорее больно, чем приятно, Марион подумала, что ее недовольство еще более разозлит его. И уже поворачиваясь, чтобы отдаться мужу, она решила, что и в самом деле они давно не были близки и что она имеет на это право.
– Спасибо, – улыбнулась Линда. – Ты тоже неплох!
Это, конечно, не горячее любовное приветствие, но надежда есть, подумал Гюнтер, открывая для Линды дверцу машины.
– Прости, что я немного опоздал. – Он помог ей сесть. – Сегодня не мог выйти раньше из офиса.
Должно быть, этот офис зовется Марион, размышляла Линда. «Нет» она успеет сказать всегда.
Сев за руль, Гюнтер еще раз с наслаждением оглядел Линду сверху донизу, прежде чем завести машину.
– У тебя хороший вкус, – сказал он. – Где у нас в Рёмерсфельде можно приобрести такое сногсшибательное платье?
– В бутике «Индра».
О том, что ей пришлось дважды пойти в магазин, Линда умолчала. Как и о встрече с Дирком. Зачем? Он потерял свой последний шанс, хотя и имел его.
Они медленно выехали со двора. Линда заметила, что Гюнтер сразу свернул налево, чтобы как можно скорее покинуть пределы города, но это не смутило ее. Она наслаждалась комфортом, возможностью спокойно наблюдать из окна, как мимо проплывают местные ландшафты. Шум мотора почти не слышен, выхлопные газы в салон не попадают, кондиционер освежает воздух, и все вокруг кажется совсем другим.
Как хорошо иметь деньги, подумала Линда и откинулась на спинку сиденья.
Маленькая пантера становится ласковее. Гюнтер наблюдал за ней краем глаза, надеясь, что слишком ласковой она тоже не будет. Немножко дикости было бы совсем неплохо.
Клаус свернул с автобана и направился самой короткой дорогой к Рёмерсфельду, еще раз прокручивая в голове сегодняшний день. Он сильно устал, поэтому заметил серебристый «мерседес», когда он уже проскочил мимо него по встречной полосе. В зеркале заднего вида он успел рассмотреть номер машины. GS1. Шмидт. Куда это он направился в такое время? И с кем? Или он со своей малышкой уже так далеко зашел? Ну что ж, с него станется. Клаус снова сконцентрировал внимание на дороге, и в горле у него застыл крик ужаса. Он начинал входить в поворот, который не просматривался с этого места дороги, а навстречу ему, прямо по разделительной линии, несся маленький красный автомобиль. В последнее мгновение Клаус нажал на тормоз и вывернул руль вправо, уводя машину из-под удара, потом бросил ее влево, чтобы не столкнуться с дорожным ограждением, и, едва удерживая руль, затормозил на противоположной обочине дороги. Мотор заглох. С трясущимися руками Клаус долго стоял на обочине, не в силах пошевелиться. Счастье, что в это время на трассе почти нет транспорта и она свободна по всей ширине. Иначе он на полном газу улетел бы в кювет. Клаус с удовольствием развернулся бы, догнал этого недоумка и сказал все, что думает о нем, но его возбуждение таково, что он не в состоянии даже завести мотор.
Марион сидела дома перед телевизором и злилась. Она побывала сегодня в городской управе, в архивном отделе, желая узнать все об участке земли, прилегающем к территории приюта для животных. Но узнала лишь, что человек, отвечающий за записи о землепользовании, будет на месте завтра. Никто, кроме него, не смог дать Марион справку, и это еще больше усилило ее подозрения, что все происходящее – крупная тайная игра. Завтра рано утром она подкараулит этого господина и не оставит в покое до тех пор, пока не выяснит все до последней детали. Иначе она даст поручение своему адвокату привести в порядок все документы, касающиеся ее части имущества. Тогда, если Гюнтер, не дай Бог, снова, как несколько лет назад, ввяжется в аферу и потерпит крах, сама Марион не останется у разбитого корыта.
Кроме того, ей уже действовали на нервы его постоянные совещания. Вполне возможно, что сегодня какому-нибудь члену боулинг-клуба и будут вручать очередной знак отличия, что-то типа почетного боу Лингиста, но почему именно Гюнтер должен произносить там торжественную речь и потом еще оставаться на этом идиотском торжестве, ей совершенно непонятно. Мужчины все такие, сказал ей Гюнтер, прежде чем уехать. Им нужно время от времени потусоваться среди своих.
Почему он всегда говорит за других, если сам в чем-то таком нуждается? Если бы ему это было не нужно, Гюнтер никогда не пошел бы туда.
А зачем взрослому мужчине такое ребячество, спросила его Марион, увидев, что под свой темно-синий костюм он надевает трусы бирюзового цвета.
– Потому что мы играем очень охотно, – огрызнулся он.
Еще один момент, который Марион совершенно не понимает. Девочки заканчивают играть самое позднее в восемнадцать лет, мужчины же в большинстве своем остаются детьми до глубокой старости. И эти игры прекращаются, когда они просят священника к своему одру.
Марион включила телевизор, чтобы хоть немного отвлечься от своих мыслей. На часах двадцать минут девятого. Она переключала программы до тех пор, пока не остановилась на каком-то художественном фильме. Это фильм с Гюнтером Штраком в главной роли. Название фильма – «Обманутый». «Моя задача позаботиться о том, чтобы это название не имело отношения ко мне. "Обманутая"», – думает Марион, наливая бокал вина и настраиваясь на очередной одинокий вечер.
Гюнтер припарковал машину на стоянке перед празднично украшенным входом в «Палас» среди прочих лимузинов, уверенно поднялся с Линдой по парадной лестнице к роскошной двустворчатой двери и остановился в начале широкого коридора в ожидании, пока подойдет метрдотель и сопроводит их к столику. И вот он идет позади Линды через заполненный зал ресторана и наслаждается тем вниманием, которое привлекает к себе его спутница. Гюнтер совсем не хотел бы сейчас узнать, сколько мужчин готовы занять его место рядом с ней. Или, пожалуй, все-таки хотел бы. Это еще более подняло бы его в собственных глазах. Наверняка среди собравшихся здесь многие задались вопросом, почему именно он идет рядом с такой прекрасной девушкой. Да потому что он еще парень хоть куда, такова жизнь!
Дирк выжимал из своей машины все, что можно было выжать, чтобы не отстать от серебристого «мерседеса», на котором Шмидт, эта старая свинья, увозил Линду, коварную изменщицу. Но в этом идиотском городе, где Дирк так и не научился толком ориентироваться, он потерял их. На перекрестке, где их разделяло всего несколько машин. И вот «мерседес» Шмидта исчез. Уже полчаса Дирк бесцельно кружил по городу. Где же они?
Еще через пять минут он остановил машину. «Дирк, – сказал он себе, – ты должен действовать последовательно. Нужно понять цель этих двоих. Для театра уже поздно; значит, кино или ресторан. Кино – слишком повседневно. Значит, ресторан, а если ресторан, то какой-то особенный». И такой ресторан ему могут указать люди здесь, вокруг него.
«Если это будет еще и в отеле, я убью обоих».
Гюнтер заказал два бокала шампанского. Он поднял в честь Линды бокал, щеки его порозовели от возбуждения. Линда, заметив это, весело чокнулась с ним. Гюнтер не только заказал столик рядом с окном, но и попросил официанта принести букет из двадцати роз с длинными стеблями и поставить рядом на приставном столике.
– Здесь великолепно, Гюнтер, большое спасибо! Линда посмотрела в окно. Гюнтер проследил за ее взглядом. На террасе с мраморной балюстрадой, за накрытым белой скатертью столом сидят несколько гостей. Но Гюнтер, еще заказывая столик, отказался от мысли ужинать на балконе. Он не хотел, чтобы Линда куталась в куртку.
– Правда, парк чудесный? – Линда с удовольствием побегала бы сейчас по густой, коротко подстриженной сочной траве босиком. – Сочетание культурного и дикого просто восхитительно!
Она разглядывала прилегающий парк с его старыми сучковатыми деревьями, идеально подстриженным кустарником и разбросанными повсюду пятачками с цветами и камнями.
– Согласен, это сочетание поистине гениально! Гюнтер поставил бокал. «Все-таки стоит, пожалуй, принять одну пилюлю, – подумал он при этом. – Кто знает, выдержу ли я эту смесь. Да еще алкоголь…»
– И номера, наверное, несказанно дорогие!
Что, уже? Неужели она умеет читать мысли? Линда поставила бокал.
От этого намека у Гюнтера началось головокружение.
Она радостно засмеялась.
– Впрочем, эти цены не должны нас интересовать. У нас, слава Богу, у каждого есть крыша над головой!
То, что это «слава Богу», Гюнтер совсем не считал. Он уже очень подробно поинтересовался ценами, более того, сделал кое-какой выбор.
Официант прервал его размышления. Он принес меню, карту вин и перечислил блюда дня.
– А нет ли у вас меню с любовным сюрпризом? – спросил Гюнтер, порадовавшись своей удачной мысли.
Именно так спросила когда-то Марион у одного из слуг во время их с Гюнтером медового месяца. И этот вопрос произвел на молодого супруга очень сильное впечатление. Он до сих пор не забыл этого.
– Наши повара с удовольствием приготовят для вас что-нибудь в этом духе, – кивнул официант и забрал меню.
– Это тебе по душе? – спросил Гюнтер.
Мягкий вечерний свет, преломляясь в огромных окнах ресторана, падал на бронзовое от загара лицо Линды, делая его невероятно, прекрасным. Линда откинула назад копну чёрных волос и посмотрела в глаза Гюнтеру.
– Это прозвучало великолепно!
Она охотно поинтересовалась бы, что к этому прилагается. Но вот незадача, Линда не знала французского, а выказывать свое невежество совсем не входило в ее планы. Да и Гюнтер совсем не казался ей неотесанным мужчиной, для которого она лишь объект удовлетворения страсти. Тем не менее, Линда отлично знала, чего он хочет, но еще не знала, чего хочет она.Что ж, может, все пойдет само собой и вечер разрешит ее сомнения.
Дирк нашел «Палас». В сгустившейся темноте он пробрался на стоянку и первым делом помочился на номер серебристого «мерседеса». Он может воткнуть себе свой номер куда-нибудь, со злостью подумал Дирк и спрыгнул через небольшую ограду в парк. Он поцарапал плечо, но не ощутил боли. Его чувства оскорблены куда больше.
Шаг за шагом он крался к зданию отеля. Окна ярко освещены, людей хорошо видно с улицы, а через открытые окна террасы, кажется, доносится запах денег и жадности, тщеславия и всевластия. Дирк стоял неподвижно. Его трясло: меньше чем в двадцати метрах от него сидели Гюнтер Шмидт и Линда. Они смеялись, болтали, поднимали бокалы. Итак, все это правда.
Дирк бросился на землю, увидев, как с той стороны огромного окна официант подает горячее.
Официант принес Гюнтеру и Линде утку с инжиром. К горячему Гюнтер заказал красное вино. Так они наслаждались и обсуждали разные мелочи, чтобы не говорить ни о чем серьезном: ни о Марион, ни о Дирке, ни о зарплате и работе. Гюнтер не сводил глаз с губ Линды; ему было все равно, что она рассказывает. Он переспрашивал, прикидывался, что не понимает, и пытался угадать ее настроение. Уже пришло время? Она готова идти с ним наверх? Тогда не следует тянуть с десертом, иначе будет слишком поздно. И, чего доброго, Марион, придет в голову мысль отправиться поискать его в боулинг-клуб.
– Как ты чувствуешь себя? – спросил он Линду после того, как она закончила с горячим, и взял ее руку в свою.
– Как в сказке, – ответила она.
И это правда. Еда фантастическая. Качество и вкус такой пищи до сегодняшнего дня оставались за пределами ее воображения. Вино привело ее в состояние умиротворенности и уравновешенности. Обстановка зала с его старинной мебелью, цветы, стоящие рядом, свечи в серебряных подсвечниках – все очаровывало Линду. Все это и в самом деле нереально, как сказка про Золушку, которая получила лишь на одну ночь золотую туфельку, но знает, что на следующий день ей придется снова драить босиком полы в доме злой мачехи.
– Не поднять ли еще планку, как, по-твоему? – Гюнтер сжал ее руку.
Линда удивленно посмотрела на него.
– Ярче и удивительнее этого, наверное, только Париж!
– Да, мы переживем это потрясение вместе – обещаю тебе. И сейчас, сегодня, здесь! – Гюнтер умоляюще взглянул на Линду.
Она отвела взгляд к окну. Что это там лежит в траве? Трудно разобрать, стекло отражает свет, она лучше видит в нем себя, подбородок Гюнтера и то, что находится позади них в зале, который постепенно пустеет. Тем не менее, прежде этого темного пятна там не было. Большая собака?
– Линда! – снова начал Гюнтер. – Ты так прекрасна, это невыносимо для меня!
«Для меня тем более, – подумала Линда, начиная мало-помалу трезветь. – Похоже, господин хочет теперь получить процент со своего вклада».
Она пожала его руку, которая все еще лежала на ее руке, и тотчас отдернула ее. Гюнтер пришел в смятение. Линда хочет этим сказать, что согласна?
– У тебя нет настроения? – Он попытался зайти с фланга.
Линда оглядела зал, этот роскошный зал с королевской мебелью, и подавила вздох разочарования. Она потеряла золотую туфельку быстрее, чем думала.
– Знаешь, – начала Линда свою успокаивающую оборонительную речь, – ты необычайно интересный мужчина и для своего возраста непостижимо энергичен. – Гюнтер чувствует спад в паху. – Но для меня все это слишком быстро!
Теперь уже нельзя отступать, решил Гюнтер, цель совсем рядом.
– Лишь немного прижаться друг к другу и завершить прекрасный вечер также прекрасно: немного нежности и ласки, ничего больше, просто побыть наедине, в объятиях друг друга… – Полный ожидания, он посмотрел ей в глаза.
– Может, ты и прав. – Линда улыбнулась ему. – После десерта еще один десерт, я уже поняла. Давай посмотрим. Но сейчас мне надо выйти. – Она поднялась.
Глядя, как Линда идет по залу в своем черном, невообразимо соблазнительном платье, которое при каждом шаге подчеркивает все прелести ее фигуры, Гюнтер лезет в нагрудный карман и вынимает голубую пилюлю. В течение часа она начнет действовать, похоже, на свое счастье, он выбрал правильный темп. Линда получит в постели тигра, изголодавшегося волка. И вот тогда она нанесет смертельную рану своему рыцарю печального образа, этому донкихоту от юриспруденции.
Дирк ждал, когда Линда вернется к столику. Едва она собралась сесть, он вскочил и со всей силы бросил в окно камень. По стеклу расползлись тысячи трещин, но оно не взорвалось и не разлетелось на осколки. Так и не успев усесться на стул, Линда вздрогнула и отступила на безопасное расстояние. То же сделал и Гюнтер. В полном недоумении они посмотрели на стекло, которое, не будь оно безопасным, разлетевшись на осколки, изрезало бы их на куски.
Другие гости тоже вскочили со своих мест. Тут же прибежали все сотрудники ресторана.
– Это снаружи! – с дрожью в голосе констатировал метрдотель. – Быстро посмотрите, что это было!
Но снаружи уже никого нет.
– Руководство гостиницы уже, к сожалению, ушло, – сообщила молодая женщина в форменной одежде.
Она поспешила к Гюнтеру и Линде, которые стояли, тесно прижавшись друг к другу.
– Приносим вам глубочайшие извинения, ничего подобного в нашем заведении прежде не случалось. Я немедленно проинформирую о происшествии нашего директора. Вам, разумеется, будет предоставлен на выбор любой свободный столик, и сегодня вечером вы гости нашего отеля! – Она попрощалась, коротко кивнув.
Линда дрожала всем телом. Если бы это огромное стекло разбилось, лежать бы ей сейчас, истекая кровью, с изрезанными лицом и грудью, рядом с этим столиком. Она была на волосок от смерти. Настроение есть десерт пропало. Линда попросила принести ей водки. Гюнтер последовал ее примеру. Он прикинул в уме, был ли этот камень случайностью или удар предназначался ему, Гюнтеру Шмидту. Если это так, можно не сомневаться, что за всем этим стоит Марион.
Гюнтер бросил взгляд на стекло, но оно покрыто трещинами и за ним ничего не видно.
Подали водку; Линда и Гюнтер выпили ее стоя. – Я ничего больше не хочу. – Линда с сожалением посмотрела на Гюнтера. – Все настроение пропало! По-моему, лучше всего сейчас поехать домой.
Гюнтер же думает о егонастроении. Пройдет час, да какой час, меньше пятидесяти минут, и у него будет стоять как колонна! И что ему делать с ним!
Дирк возвращался домой, чувствуя себя триумфатором лишь отчасти. Он все же был удручен, поскольку не мог теперь понять, что такое совершил. Он напугал их, это точно. Они шарахнулись в разные стороны и прижали уши как кролики. Но что было бы если бы они остались лежать на полу, истекая кровью? Как твердо убежденный пацифист, Дирк не смел себе этого представить. «Что бы вы стали делать, если бы в лесу на вашу девушку напали и на ваших глазах начали насиловать? Наблюдать? Кричать? Действовать?» Когда речь шла о том, чтобы его приняли в ряды противников применения силы, Дирк должен был дать один из трех возможных ответов на этот вопрос. Тогда это казалось игрой.
«Правда, в конце концов, ничего не произошло, – успокаивал он себя. – Но я ведь хотел, чтобы что-то произошло, – появляется у него новая мысль, – только не могу себе в этом признаться». И эта мысль утешила его.
Гюнтер и Линда уже через двадцать минут на пути домой. Линда молчалива, происшествие совсем испортило ей настроение. Она погрузилась в размышления. Что она здесь делает? Неужели это то, что ей нужно? Отношения с женатым мужчиной, которого она даже не любит, но который может ей дать все, о чем раньше она не могла мечтать.
Гюнтер понял, что фортуна отвернулась от него. Он попытался развеселить Линду.
– Это был почтальон, клянусь, – сегодня утром я отправил тебе любовное послание, и, похоже, он решил доставить его с максимальной точностью…
Гюнтер бросил на Линду взгляд, но она отрешенно смотрела на габаритные огни идущего впереди автомобиля, словно в них было скрыто решение загадки.
– Это был несчастный случай, Линда, почему ты так переживаешь? Полиция уже в курсе, все остальное нас не касается.
– Но осколки могли смертельно ранить нас. И тебе не кажется странным, что такое случилось одновременно с нами обоими?
Линда говорила агрессивным тоном, более агрессивным, чем мог предположить Гюнтер.
Он успокаивающе положил руку на ее плечо.
– Я намерен оформить наши отношения официально.
– Какие отношения? – словно выстрел пистолета.
Реальность разрушила его мечты. Все это было далеко не так счастливо. Проехав указатель, Гюнтер свернул на шоссе.
– Если бы все подошло к каким-то отношениям, – уточнил он чуть мягче, – это дало бы мне основания изменить свою жизнь.
– Это может означать очень многое, – равнодушно ответила Линда.
Она неподвижно смотрела вперед, чувствуя себя подавленной, словно кто-то полностью лишил ее энергии.
В этом она, конечно, права, подумал Гюнтер, прибавив скорость. Трасса впереди пустая, он включил дальний свет. Свет мощных фар простирался далеко вперед, выхватывая из темноты стоящие по обочинам большие деревья.
– Это означает лишь то, что я не приемлю компромиссов, – проговорил он, наконец.
Линда смотрела в боковое окно на проплывающий мимо темный ландшафт.
– Ты решил развестись? – Она открыто провоцировала его, чтобы перекрыть все пути к отступлению.
– Если ты меня любишь, да!
К такому ответу Линда не была готова. Она в изумлении взглянула на Гюнтера.
Гюнтер уверенно улыбнулся ей – так, словно это спонтанно произнесенное предложение и есть решение, на пороге которого он сейчас стоит. Он человек слова. Но Гюнтер улыбается и кое-чему еще: ему хорошо известна подоплека этой фразы. Раздумывая над этим, он вспоминает проглоченную пилюлю, которая должна уже начать действовать.
Спустя полчаса Линда вышла из машины возле своего дома. Чувства ее в смятении.
– Можно подняться к тебе? Только на чашку кофе? – Гюнтер обошел вокруг машины, приблизился к Линде и положил руки ей на плечи.
Линда посмотрела на него.
– Не понимаю! Ты действительно намерен развестись? Почему? Неужели только из-за меня?!
– Других причин в моей теперешней жизни нет.
– Не злись, но сейчас всего этого для меня слишком много. – Линда поцеловала его в обе щеки. – Большое спасибо за все, за этот вечер и за это. – Она обвела глазами свое новое платье. – Но сейчас мне нужно немного воздуха!
– Воздуха? – удивился Гюнтер.
– Чтобы вздохнуть свободно. Свободное пространство. Время, чтобы подумать. Назови это как хочешь!
– Жаль! Я бы охотно обсудил с тобой все эти вопросы!
– Если можно, в другой раз. Не сердись, но сегодня мне выпало слишком много переживаний.
Гюнтер обнял ее за плечи и проводил до двери подъезда.
– Ты можешь еще все обдумать у себя наверху. Номер моего мобильного телефона у тебя есть. Я сразу приду, обещаю!
Линда сейчас вообще не уверена, что она может что-то обещать. Открыв дверь подъезда, она вошла в дом.
Марион уже спала, когда в ее сознание проник шум открываемых ворот гаража. Сначала ей показалось, что это происходит во сне. Но потом сон стал явью. Марион посмотрела на часы. Полночь уже миновала, но еще не так поздно. Это говорит в пользу мужа и в пользу того, что он не оказал ей с этим боулингом медвежью услугу. Во всяком случае, можно уже успокоиться. Она решила притвориться спящей, чтобы не дать мужу повод думать, будто не спала из-за его похождений до столь позднего времени.
Гюнтер радовался, что, наконец, добрался до гаража. Кажется, эксперимент с этой голубенькой пилюлькой сыграл с ним дурную шутку. Его сердце билось как сумасшедшее. Moors in coitu,пришло ему на ум, когда он вылез из машины. Смысл этой фразы даже Гюнтеру, не знавшему латыни, понятен без перевода. Внезапная смерть во сне. То, над чем он прежде смеялся: кто умер во время полового акта, тот сам виноват. Но с этой голубой пилюлей в крови? Может, он умер уже до этого. Не было ли от этой виагры смертельных случаев? Неужели он будет следующим, так и не достигнув цели, не сумев овладеть юным телом Линды?.. Гюнтер пытался отделаться от этих мыслей, поднимаясь наверх.
А если пилюля вообще не действует? До сих пор Гюнтер ничего особенного не чувствовал. Вот был бы провал, если бы он остался с Линдой! Может, все и изменилось только от одного взгляда на нее. Значит ли это, что плоть реагирует на пилюлю, только когда есть внешний раздражитель? Лежа в ванне, Гюнтер начал фантазировать, слегка поглаживать себя, хотя такие вещи ему неприятны, и вскоре, исполненный гордости, заметил, что его достоинство шевелится и постепенно твердеет. «Ох, Линда, – подумал он, – теперь у меня есть кое-что для тебя». Гюнтер встал, повернулся к зеркалу одним боком, потом другим, посмотрел сверху и пришел в восхищение. Но какая досада! Линды здесь нет. И его суперэрекции никто не оценит. Остается лишь запечатлеть ее на фото, чтобы продемонстрировать потом всему миру. Или Марион?
Не успел Гюнтер свернуть за угол дома, как Линда спустилась в гараж, села в свою машину и отправилась в центр города. Стремление оказаться рядом с Дирком гнало ее к нему домой. Сначала она искала его машину и прочесывала одну за другой близлежащие улицы. Но нигде не нашла его рыдван. В конце концов, Линда припарковала машину прямо перед подъездом Дирка, под знаком, запрещающим даже останавливаться в этом месте, достала ключ от двери, который все еще оставался у нее, и вошла в подъезд. Ее сердце билось все сильнее, пока она шаг за шагом поднималась на его этаж. Что, если Дирк посмеялся над ней, не хочет ее больше знать и в его постели теперь лежит другая? Ей, наверное, следовало переодеться, прежде чем ехать к нему. Это платье может вызвать у него шок. Но думая об этом, Линда уже открыла дверь и вошла в квартиру. Он подумает, что это взломщик.
– Дирк! – прошептала Линда, шаря рукой по стене в поисках выключателя. – Дирк, не пугайся, это я, Линда. Мне нужно с тобой поговорить.
Линда пробралась к кровати и пощупала покрывало. Может, он лежит под ним? Разочарованная, она села на пустую кровать. Где, черт возьми, он в такое время? Поразмыслив, Линда встала, пошла к холодильнику и заглянула внутрь. Блюдце с нарезанными кусками колбасы и ветчины, края которых давно засохли, полпачки масла, несколько баночек с йогуртами, бутылка белого вина и бутылка красного. Линда подумала, не выпить ли стаканчик белого, но решила отложить это и направилась в ванную. Там Линда осознала, насколько она неуместна в этой обстановке в своем дорогом платье. Дирк с неприязнью стоял бы напротив нее, и никакого разговора не получилось бы. Тем не менее, Линда никак не может решить, уйти ей или остаться. В конце концов, она легла, не раздеваясь, на кровать. Линда размышляла о себе, о жизни, о Дирке, о будущем, обо всем, что приходит в голову. И незаметно заснула.
Марион перестала понимать этот мир. Все последнее время Гюнтер обходился с ней так, словно она покрылась сыпью или, еще того хуже, заразилась чумой. И что теперь! Следует ли воспринимать это как проявление любви? Как искупление? Как мольбу о прощении? Или он просто успокоился? Едва оказавшись в постели жены, Гюнтер начал уговаривать ее. Сначала погладил по очереди груди, затем его рука скользнула ниже и стала двигаться более властно. Наконец он прошептал:
– Иди ко мне, Марион, иди же – ведь ты моя жена!
Марион не знала, как реагировать. Выкинуть его из постели? Но что последует за этим? Мысли о будущем удержали ее от этого шага. Когда Гюнтер начал стимулировать ее, скорее больно, чем приятно, Марион подумала, что ее недовольство еще более разозлит его. И уже поворачиваясь, чтобы отдаться мужу, она решила, что и в самом деле они давно не были близки и что она имеет на это право.