Хайетт Бренда. Невинная страсть

   Они вошли в продолговатую, элегантно обставленную столовую, где их ждали Люк и еще один джентльмен. Ровена обвела одобрительным взглядом богатую, но отличающуюся превосходным вкусом обстановку столовой. Ее собственный дом отличался простотой убранства, но она провела довольно много времени в оукширском поместье герцога, чтобы привыкнуть к подобной обстановке и научиться ценить ее.
   — Дорогая, я, кажется, говорил тебе о мистере Пакстоне. Ноуэл, это моя жена леди Хардвик, — сказал лорд. — А это мисс Риверстоун, она гостит у моей жены.
   — Леди Хардвик, мисс Риверстоун, — пробормотал, поклонившись, мистер Пакстон. Едва взглянув на Ровену, он переключил свое внимание на хозяйку. Впрочем, Ровену это ничуть не удивило. Перл сегодня выглядела особенно красивой в сиреневом атласе.
   — Я слышал, что вы занимаетесь благотворительностью, миледи, — сказал мистер Пакстон, когда они уселись за стол. — Не расскажете ли мне о ваших проектах?
   Гость чем-то привлек внимание Ровены и, хотя он по-прежнему ее игнорировал, она с интересом разглядывала мистера Пакстона. Он, безусловно, обладал привлекательной внешностью: высокий, широкоплечий, с волнистыми каштановыми волосами и классическими чертами лица. Но больше всего девушку привлекли его умные светло-карие глаза.
   Она вдруг смутилась, отвела от него взгляд и попыталась уловить нить разговора.
   — …условия содержания в Ньюгейтской и других тюрьмах, — говорила Перл.
   — Да, там многое требует улучшений, — согласился мистер Пакстон. Ровена не могла не отметить, что голос у него глубокий, негромкий и очень приятный. — Если хотите, я могу передать ваши пожелания своему начальству с Боу-стрит.
   — Боу-стрит? Значит, вы сыщик, мистер Пакстон? — удивленно спросила Ровена. Он как-то не вписывался в создавшееся у нее представление об этой элитной группе блюстителей закона.
   Он покачал головой:
   — Нет, я не сыщик. Я работаю на Боу-стрит по приказанию сэра Натаниэля Конанта, главного судьи-магистрата.
   — Да, — подтвердил лорд Хардвик с какой-то странной улыбкой. — Он должен поймать для них Святого из Севен-Дайалса.
   Ровена испуганно взглянула на Пакстона. То, что она читала о Святом, заставляло ее восхищаться этим вором, и она не раз с похвалой отзывалась о его деятельности в своих очерках.
   — По-моему, это недостойная цель, — сказала она, — тем более что в эти трудные времена у простых людей и без того слишком мало подлинных защитников.
   Ноуэл уже успел снова повернуться к хозяину дома, но теперь, услышав эти слова, впервые внимательно взглянул на мисс Риверстоун. Невзрачное старомодное платье, волосы, собранные в тугой пучок, очки — очевидно, решив, что это компаньонка леди Хардвик, он не обратил на нее внимания. И, кажется, напрасно.
   — Подлинный защитник наверняка найдет способ не нарушать законы страны, — сказал он, повторив то, что не раз говорил дамам, пытавшимся отговорить его от преследования легендарного вора. — Я бы предпочел подождать, пока парламент облегчит участь бедняков, чем полагаться на какого-то загадочного взломщика.
   — Парламент! — воскликнула мисс Риверстоун. Она была явно не слишком высокого мнения об этом величественном органе. — Да они даже сейчас продолжают обсуждать эти возмутительные хлебные законы^[2]. Если не повысят заработную плату, чтобы компенсировать повышение цен, то у нас появится еще больше голодающих и бездомных людей.
   — И поэтому, чтобы облегчить их положение, мы должны предоставить полную свободу действий такому вору, как Святой из Севен-Дайалса, который, несомненно, не забывает при этом набить и собственные карманы? — Ноуэл взглянул в возмущенное лицо девушки и едва удержался, чтобы не фыркнуть.
   — Он по крайней мере хоть что-то делает, — сказала она в ответ, для убедительности взмахивая вилкой. — А законы, даже если они будут приняты, внедряются так медленно, что население начнет умирать с голоду, ожидая, когда они заработают. Фактически… — Она замолчала, отложив столовый прибор в сторону, и виновато взглянула на леди Хардвик, но Ноуэл был заинтригован. Мисс Риверстоун явно разбиралась в вопросах политики и имела обо всем собственное мнение. Однако она выбрала для обсуждения этих вопросов неподходящее место, а ему совсем не хотелось, чтобы она получила выговор от своей хозяйки.
   — Такие вопросы, несомненно, обсуждаются в парламенте, — примирительно сказал он. И вдруг понял, что, несмотря на очки, строгую прическу и веснушки на носу, мисс Риверстоун нельзя назвать дурнушкой.
   — Леди Хардвик, вы, кажется, высказывали свои соображения относительно реформы пенитенциарной системы?
   Бросив на свою компаньонку скорее веселый, чем осуждающий взгляд, леди Хардвик повернулась к Пакстону. У него отлегло от сердца.
   — Да. Если бы удалось справиться с проблемой перенаселенности тюрем, это позволило бы решить также ряд других вопросов.
   Пока она развивала свои идеи, Ноуэл снова взглянул на мисс Риверстоун, молча склонившуюся над тарелкой. Хотя она казалась смирившейся, он подозревал, что это вовсе не характерное для нее состояние. Пакстон заметил, что, когда она говорила, ее умные серые глаза сверкали энергией. Интересно, как она выглядит, когда улыбается?
   Ему очень хотелось бы это узнать.
 
   Когда они с Перл, оставив джентльменов выпить бренди, перешли в гостиную, Ровена все еще страдала от уязвленной гордости.
   — Не могу сказать, что мне очень понравился мистер Пакстон, — сказала она, как только они оказались вне пределов слышимости. — Самодовольный, ни на йоту не отступающий от буквы закона, желающий выслужиться тип…
   — Что?! — воскликнула Перл и рассмеялась. — Я не нашла в нем ничего подобного, хотя, должна признаться, ожидала. — Она замолчала, когда служанка принесла чай. — Понимаю, — продолжила Перл, как только они снова остались одни. — Тебя задело, что он не захотел обсуждать с тобой хлебные законы и парламентскую реформу.
   — Нет, просто… — Ровена вздохнула. — Прав Нельсон. Я и получаса не могу пробыть в обществе, чтобы не начать пропагандировать свои политические взгляды. Извини, если я поставила тебя в неловкое положение, Перл.
   Но подруга лишь улыбнулась в ответ:
   — Я думала, что ты меня лучше знаешь. Допускаю, что мистер Пакстон не вполне учтиво сменил тему разговора, но он, возможно, просто не чувствует себя достаточно подготовленным для обсуждения этого вопроса. Он ведь не член парламента и, возможно, не в курсе всех подробностей обсуждения.
   — Возможно, — сказала Ровена, но в душе не поверила этому. Пакстон умышленно возвратился к разговору с Перл, чьи взгляды на реформу, казалось, полностью приковали его внимание. — Что ты скажешь насчет партии в шахматы, чтобы скоротать время? — спросила она, чтобы направить мысли в другом направлении.
   Перл скорчила гримасу:
   — Ты наверняка, как всегда, меня обыграешь. Ну да ладно. Мне не помешает попрактиковаться. — Она позвонила, чтобы принесли шахматы, и к тому времени, как джентльмены присоединились к ним, они уже доигрывали вторую партию.
 
   Когда лорд Хардвик и мистер Пакстон вошли в гостиную, Ровена едва взглянула в их сторону, поглощенная обдумыванием стратегии на несколько ходов вперед. Она ловко обыграла Перл в первой партии, но вторая оказалась сложнее, что, возможно, объяснялось тем, что ее мысли бродили где-то далеко от фигур, расставленных на шахматной доске.
   — Может быть, приказать принести еще одну доску, или вам больше по душе карты? — спросил своего гостя лорд Хардвик. Мужчины уже несколько минут молча наблюдали за игрой.
   — Я только что собирался предложить сыграть с победителем, — ответил мистер Пакстон. — Но может быть, вы сами предпочли бы карты?
   — Нет, что вы! Я очень люблю наблюдать за хорошей игрой в шахматы.
   Ровена почувствовала радостное предвкушение, смешанное с тревогой, но постаралась скрыть эмоции. Она ожидала, что за следующие четыре хода одержит победу над Перл, и подумала, что будет весьма любопытно узнать, является ли этот красивый мистер Пакстон достойным противником.
   — Шах и мат, — сказала она несколько минут спустя. Перл тряхнула головой и поднялась из-за стола:
   — Я даже не заметила, как угодила в ловушку. Ты, я вижу, совсем не утратила форму. Мистер Пакстон, хотите попытать счастье? Предупреждаю, Ровена — настоящий эксперт.
   Ровена осмелилась взглянуть на джентльмена и заметила, что он смотрит на нее оценивающе. Их взгляды встретились, и девушка почувствовала, как внутри что-то сладко замерло. Ничего подобного она еще никогда не испытывала.
   — Где уж тут говорить о счастье, имея двух таких опытных противников, — сказал он, усаживаясь в кресло, которое только что освободила Перл.
   Не позволяя ему привести себя в смятение, Ровена принялась расставлять фигуры для следующей партии, радуясь предлогу ускользнуть от его странно напряженного взгляда. Может, в этом заключается часть его стратегии? Если так, то с ней этот трюк не пройдет.
   — Я хотел предложить играть черными, но, если вы считаете, что мне нужно дать преимущество, я, памятуя о предупреждении леди Хардвик, готов им воспользоваться.
   Ровена, не подумав, расположила доску так, как прежде, потому что по молчаливому согласию она всегда предоставляла Перл право первого хода. Конечно, по традиции, если леди играла против джентльмена, то она играла белыми.
   — Откуда мне знать, нуждаетесь ли вы в преимуществе, сэр, — сухо, чтобы скрыть смущение, сказала она. — Если желаете, мы можем повернуть доску.
   В ответ он пошел пешкой.
   — Рискуя получить несправедливое преимущество перед леди, я оставлю все как есть.
   Ровена бросила на Ноуэла неуверенный взгляд. Быть того не может! Уж не флиртует ли он с ней? Нет, он просто старается загладить неловкость, которую она же сама и допустила. Она тоже сделала ход пешкой и стала внимательно смотреть на доску в ожидании следующего хода противника, стараясь сосредоточить взгляд на фигурах, а не на длинных, сильных пальцах, которые их передвигали.
   Час спустя Ровена поняла, что играет с самым лучшим противником из всех, с которыми ей приходилось сидеть за шахматной доской. Понаблюдав некоторое время за игрой, Перл и лорд Хардвик уселись на диване в другом углу комнаты и принялись о чем-то оживленно беседовать, а Ровена и мистер Пакстон сосредоточили внимание на игре.
   До сих пор они почти не разговаривали, но теперь он сказал:
   — Я единственный раз видел, как играли такую защиту. Это было в Австрии. Где вы этому научились, мисс Риверстоун?
   Ровена на мгновение отвлеклась от обдумывания стратегии.
   — Я, гм-м, я читала о многих знаменитых турнирах. Значит, вы бывали в Австрии, мистер Пакстон?
   Игра на какое-то время отвлекла ее от тревожного воздействия, которое он оказывал на нее, но теплый тембр его низкого, такого мужского голоса снова вызвал это непонятное сладкое томление где-то внутри.
   — Да, я ненадолго ездил в Австрию года полтора тому назад. — Он сделал ход конем, перекрыв дорогу между ее слоном и его ферзем.
   — Видимо, вы участвовали в Венском конгрессе? — спросила она с неожиданным интересом. Ровена предположила, что Пакстон работает в местных правоохранительных органах.
   — Нет, непосредственного участия я не принимал. Позапрошлой зимой я выполнял особое задание. — Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и у девушки почему-то участилось сердцебиение.
   — Ваш ход, мисс Риверстоун.
   Ровена вздрогнула и, взглянув на доску, поняла, что упустила нить игры. Какой ход она задумала после того, как обойдет его коня? Она передвинула слона на две клетки, надеясь, что после двух очевидных ходов вспомнит, каков должен быть третий.
   — А вы? — спросил он, удивив ее ходом коня вместо пешки, как она предполагала. — Вы долго жили в Лондоне или научились играть в шахматы где-нибудь в другом месте?
   Пересмотрев стратегию, Ровена взяла не ходившую пешку оставшейся ладьей.
   — Я приехала вчера. По правде говоря, я вообще впервые выехала за пределы Оукшира.
   — Оукшир? — Ноуэл пристально поглядел на нее. — Значит, вы… родственница леди Хардвик?
   Интересно, что он хотел сказать, но не сказал?
   — Нет, мы соседи. Я живу рядом с их оукширским поместьем. Перл, извините, леди Хардвик и я знаем друг друга с колыбели.
   — Вот оно что! — По тону его голоса можно было понять, что Пакстон решил для себя какую-то загадку, но она и представить себе не могла, какую именно.
   Она не успела спросить, а он, чуть наклонившись вперед, протянул руку и взял ее ладью своим конем. Проклятие! Как она могла это упустить? Ровена уставилась на доску. Вся ее стратегия развалилась на глазах. Однако Ноуэл оставил открытым своего ферзя. Не придумав ничего лучшего, она взяла его.
   — По вашему тону я поняла, что моя история как будто что-то объяснила вам, сэр. Я права? — Говоря это, Ровена не спускала глаз с фигур на доске и заметила, правда, слишком поздно, ловушку, в которую только что попала.
   — Меня удивило, что такая умная и явно образованная женщина нанялась в качестве компаньонки к леди Хардвик, — ответил он, снова делая ход конем. — Шах и мат.
   Ровена не могла бы сказать, чем она была ошеломлена в большей степени: тем ли, что Пакстон принял ее за служанку, или тем, что она неожиданно и так катастрофически проиграла. Она посмотрела на доску, потом перевела взгляд на противника, не в силах сказать ни слова. Он вопросительно поднял брови.
   — Примите мои поздравления, — сказала она, с некоторым опозданием овладев собой.
   — Может быть, еще одну партию?
   Потрясенная своим первым проигрышем за многие годы — фактически первым после смерти старого викария мистера Уинстона, — она покачала головой.
   — Кажется, лорд Хардвик изъявлял желание сыграть с победителем.
   Ровена понимала, что следовало бы объяснить Пакстону, что он неправильно понял, какое место она занимает в доме Хардвиков, но не знала, как это сделать, чтобы не показаться грубой. «Как посмели вы предположить, что я всего лишь компаньонка Перл?» Нет, плохо. «Вы полагаете, что любая некрасивая женщина заслуживает лишь место служанки?» Нет, это еще хуже.
   Увидев, что партия закончилась, к ним подошли Перл и лорд Хардвик.
   — Только не говорите, что вы ее обыграли, мистер Пакстон! — воскликнула Перл. — Поделитесь секретом, как вам это удалось.
   — Боюсь, я отвлекал ее внимание вопросами личного характера, — с улыбкой признался Ноуэл. — Это, конечно, неспортивно с моей стороны, но я был в отчаянии.
   — Не наговаривайте на себя, сэр, — сказала Ровена. — Нет нужды относиться ко мне покровительственно. Меня не так легко привести в смятение, уверяю вас, и я, проиграв в справедливой борьбе, воспринимаю это как должное.
   Говоря это, Ровена понимала, что лжет. Он действительно отвлекал ее, но не разговорами, а самим своим присутствием. Однако ей было гораздо легче признать его более сильным игроком, чем признаться в своей слабости. Особенно теперь, когда стало ясно, что Пакстон просто старается проявить доброту по отношению к бедной «компаньонке» Перл.
   — Как вам будет угодно, мисс Риверстоун. — Судя по искоркам, вспыхнувшим в его светло-карих глазах, он все отлично понимал.
   Ровена торопливо отвернулась:
   — С вашего позволения, я, пожалуй, лягу пораньше. Я еще не привыкла к лондонскому времени.
   — Конечно, дорогая, — сказала Перл. — Я провожу тебя наверх, чтобы убедиться, что ты уютно устроилась. Надеюсь, джентльмены извинят нас? Я скоро вернусь.
   Лорд Хардвик и мистер Пакстон, пожелав Ровене спокойной ночи, уселись за шахматную доску.
 
   — У Люка нет ни малейшего шанса выиграть, — сказала Перл, когда девушки поднимались по лестнице. — Мы играли с ним несколько раз, и я всякий раз побеждала. Видишь ли, у него было мало возможностей… — она, не договорив фразу, замолчала.
   Ровена едва ли заметила это, потому что ее мысли были все еще заняты сценой, разыгравшейся внизу.
   — Ты знала, что мистер Пакстон считает меня твоей компаньонкой? Твоей платной компаньонкой? — возмутилась она.
   — Не может быть! Что за вздор! — воскликнула, рассмеявшись, Перл. — Интересно, что он сказал, когда ты его поправила?
   — Я… я его не поправила, — призналась Ровена. — Я боялась показаться грубой.
   — Поэтому ты обвинила его в том, что он тебе покровительствует. Понятно. А знаешь, дорогая, видя, как ты одета, он мог ошибиться. Возможно, теперь ты наконец согласишься последовать моему совету и купишь себе несколько новых платьев?
   Ровена впервые серьезно отнеслась к словам Перл. Она всегда утверждала, что мужчины, обращающие внимание на внешний вид — то есть почти все мужчины, — не заслуживают того, чтобы о них сожалели. Теперь же она посмотрела на эту проблему с другой стороны.
   Хочешь не хочешь, а законы в Англии писались мужчинами. И для того чтобы влиять на эти законы, ей придется научиться влиять на этих мужчин. Несомненно, Перл это удавалось лучше, чем ей, что отчасти объяснялось ее внешним видом. Интересно, сумела бы она, последовав примеру Перл, увеличить свое влияние?
   — Да, — кивнула Ровена, — пожалуй, я так и сделаю.
   — Великолепно! — обрадовалась Перл. — Значит, завтра мы отправимся за покупками.
   На мгновение Ровена представила себе выражение лица мистера Пакстона, когда он увидит ее одетой, как Перл. Если когда-нибудь увидит вообще. Интересно, смогла бы она в таком обличье отвлечь его внимание настолько, чтобы заставить проиграть партию? Что и говорить, перспектива была весьма заманчивой, но она быстренько прогнала эту мысль из головы.
   Новое платье и прическа никогда не превратят ее в красавицу, а она к тому же носит очки. Она могла лишь надеяться «вписаться» в общество, где можно встретить великолепных мужчин и, возможно, самой приобрести некоторое влияние.
   — Я во всем полагаюсь на тебя. Надеюсь, ты поможешь мне выглядеть наилучшим образом, — сказала она Перл, когда они входили в комнату.
   Подруга так обрадовалась этой перспективе, что Ровена даже не знала, то ли ей радоваться, то ли обижаться. Приказав служанке позаботиться о том, чтобы Ровене было уютно, Перл поцеловала ее в щеку:
   — Спокойной ночи, дорогая. Я рада, что ты приехала, и с нетерпением жду завтрашнего дня.
   — Я тоже, — сказала Ровена и с удивлением почувствовала, что это правда.
 
   Как и предсказывала Перл, Ноуэл нашел в лице Люка значительно более слабого противника, чем мисс Риверстоун. К тому времени, как леди Хардвик вернулась в гостиную, исход партии был предрешен. Пять минут спустя Люк сдался.
   — Может быть, возьмешься поднатаскать меня в шахматах, а я поднатаскал бы тебя в воровском деле, — предложил, ничуть не досадуя на свою неудачу, Люк.
   Ноуэл бросил взгляд на леди Хардвик, но она, судя по всему, отнюдь не была шокирована, а лишь несколько удивлена.
   — Значит, ты ему рассказал? — спросила она, обращаясь к мужу.
   Люк пожал плечами:
   — Он уже знал. Но мы оба делали вид, что ни о чем не догадываемся. Теперь, когда Маркус отошел от дел, Ноуэл — по целому ряду причин — хотел бы занять его место.
   — И ты согласился помочь ему? — Она окинула Ноуэла не слишком одобрительным взглядом.
   — Всего лишь советом, миледи, — заверил ее Пакстон. — Лорд Хардвик не подвергается опасности со стороны закона.
   Перл взглянула на мужа, ища подтверждения этих слов, и, судя по всему, получив его, улыбнулась.
   — Поскольку в данном случае вы сами являетесь представителем закона, мистер Пакстон, то, наверное, вам виднее.
   — Ирония в ваших словах не осталась незамеченной, — сказал он, улыбнувшись в ответ. — Наверное, для очистки совести мне следовало бы передать расследование кому-нибудь другому, чтобы избежать столкновения интересов, но коль скоро это расследование дает мне повод для пребывания в Лондоне, мне придется трудиться до седьмого пота, чтобы поймать самого себя.
   Они дружно рассмеялись, потом лицо Ноуэла вновь приобрело серьезное выражение.
   — Вы сказали, что мне, прежде чем надеть на свои плечи мантию Святого, необходимо встретиться с какими-то людьми, — напомнил он Люку.
   Граф кивнул:
   — С одним из них вы уже встретились. Это молодой лакей, который разливал вино во время ужина. Когда он был уличным мальчишкой, его звали Скуинт, но теперь мы зовем его Стивен.
   — Значит, он один из тех парнишек, которые помогали Святому?
   — Было бы правильно сказать, что Святой помогал ему, — сказала леди Хардвик, кладя руку на плечо мужа. — Большинство наших слуг подобраны на улицах.
   Ноуэл, начиная понимать, кивнул:
   — Значит, ваши цели оставались неизменными, менялись только методы. И теперь мне нужно овладеть ими.
   — Для этого вам необходимо заслужить доверие тех, кому вы намерены помогать, — сказал Люк. — Кстати, где вы остановились?
   — У меня есть квартира на Лонг-Эйкр, недалеко от Боу-стрит.
   — Очень удобное местоположение — всего в двух кварталах от Севен-Дайалса. Но я хотел бы предложить вам в течение последующих нескольких дней погостить у нас. Это многое… упростило бы.
   Приглашение было несколько неожиданным, но не лишено смысла. Частые визиты сюда могли вызвать подозрения, тогда как для продолжительного визита достаточно было одного объяснения.
   — Чем мы объясним причину моего пребывания у вас в гостях? — спросил Пакстон, подозревая, что у лорда Хардвика уже есть ответ на этот вопрос.
   — Мы с женой решили устроить праздник, прежде чем все разъедутся по своим загородным имениям. Разве не так, любовь моя?
   Хотя было ясно, что леди Хардвик впервые слышала об этом плане, ее глаза сразу же загорелись.
   — Именно так. Мы можем даже убедить некоторых из тех, кто уже успел уехать, вернуться в Лондон на недельку-другую. Я подумала, что и Ровене это будет полезно.
   — Вы имеете в виду мисс Риверстоун? Вашу компаньонку? — спросил сбитый с толку Ноуэл. Он боялся, что, живя с этой проницательной леди под одной крышей, ему будет трудно сохранить свою тайну.
   К его удивлению, леди Хардвик рассмеялась:
   — Она не компаньонка, мистер Пакстон, а моя подруга. У ее брата дом на Хей-стрит, но я уговорила ее пожить у меня, чтобы иметь возможность проводить вместе больше времени.
   Потрясенный Ноуэл вдруг понял, что братом мисс Риверстоун является, должно быть, сэр Нельсон Риверстоун, чиновник высшего звена в министерстве внутренних дел, сын покойного сэра Нельсона, который при жизни был весьма мощной политической фигурой. Неудивительно, что она расстроилась, когда он чуть не назвал ее прислугой. А он-то вообразил, что она просто раздражена проигрышем весьма сложной партии в шахматы.
   — Умоляю, передайте мои извинения мисс Риверстоун, — сказал Пакстон леди Хардвик. — Боюсь, что я решил, будто…
   — Вполне понятная ошибка. Я долгие годы твержу ей, что следует больше внимания уделять своей внешности. Но я передам ей.
   — Вы, наверное, пожелаете послать человека за кое-какими вещами? — спросил Люк. — Заночуете сегодня у нас, чтобы мы смогли с утра пораньше приняться за дело. После того как прибудут другие гости, нам, возможно, будет труднее оставаться наедине.
   Ноуэл поморгал глазами, пытаясь прогнать мысли о заинтересовавшей его мисс Риверстоун.
   — Да. Конечно. Я прикажу Кемпу, моему слуге, принести все, что мне нужно. — Он быстро нацарапал записку и отослал ее с лакеем — тем самым, которого Люк называл Скуинтом.
   — А теперь, — сказал Люк, — ответьте, приходилось ли вам открывать замки отмычкой?
   Даже тогда, когда он объяснял Люку, какой опыт он в этой области приобрел, ведя наблюдение за некоторыми наполеоновскими чиновниками самого высокого ранга, его мысли то и дело возвращались к мисс Риверстоун.
   Возможно, она могла стать необходимым звеном, связывающим его с министерством внутренних дел. Он был уверен, что Епископ получал информацию от человека, который там работал. Может быть, даже от ее брата, сэра Нельсона Риверстоуна.
   Его вдруг осенило: а что, если это Мистер Р.? Конечно, нельзя подозревать каждого, чья фамилия начинается с буквы «Р», но поместье Риверстоун находилось в Оукшире. Мисс Риверстоун сама это сказала. Из Оукшира был отправлен по меньшей мере один из этих загадочных очерков.
   — Мистер Пакстон? — окликнула леди Хардвик, возвращая Ноуэла к действительности.
   — Извините, миледи. Мне вспомнился один ужасный случай, происшедший в предместье Парижа. — Он рассказал о том, как однажды его чуть не поймали во время встречи с агентом. Тогда он в течение нескольких месяцев работал под видом слуги в доме самого Фуше.
   Только когда лорд и леди Хардвик заговорили между собой, Пакстон вернулся к прерванным размышлениям.
   Надо будет поближе познакомиться с мисс Риверстоун, решил он. Если он ей понравится и заслужит доверие, то она, возможно, расскажет ему все, что требуется, о своем брате, а может быть, даже представит его новому подозреваемому как своего перспективного поклонника?
   Пакстон усмехнулся. Сомнительно, что у мисс Риверстоун много поклонников. Едва ли будет трудно вскружить ей голову комплиментами и выпытать все, что ему необходимо знать.
   Его расследование, несмотря на сугубо серьезный характер, может оказаться весьма приятным. Как минимум можно было рассчитывать на целый ряд увлекательных партий в шахматы, а возможно, и на другие, еще более приятные развлечения — причем все это во имя долга.