Страница:
К тому времени, когда я закончил курс тренировок у Тигра, я обрел повод для уверенности в том, что смогу хотя бы уцелеть. Он не делал из меня машину для убийства. Но он научил меня быть почти неубиваемым, научил резко сопротивляться чьим-либо попыткам меня укокошить. Думаю, сам он запросто смог бы перебить всех на корабле, включая охрану… если бы мы вздумали первыми напасть на него. Вся его техника носила оборонительный характер.
Кроме того, он был так добр, что обучил меня абсолютно безопасным приемам уклонения, которые стали необходимы, когда я понял, что некоторые девушки, обучающиеся технике самообороны, это такие девушки, которым нравятся мужчины, замешанные в драках с другими мужчинами. Следуя советам Тигра, я всегда ухитрялся держать соперников на расстоянии вытянутой руки… но порой мне все же приходилось больше попотеть в раздевалке, чем в спортзале.
Единственной представительницей женского пола, которую мне всегда было радостно видеть, оставалась малышка Эвелин, которую от меня отделяли многие триллионы километров. Это случалось, когда до меня доходили ее редкие короткие письма. Ей всегда удавалось заставить меня улыбнуться, и я всеми силами старался отвечать ей взаимностью.
Как-то раз еще один ученик Тигра по имени Мэтти Джеймс, симпатичный сорокалетний мужчина, которому хорошо давалась наука самообороны, проходил мимо меня в тот момент, когда я объяснял одной настойчивой брюнетке, что не могу пойти выпить с ней чашечку кофе, потому что мне нужно заниматься: врач-психоаналитик велела мне узнать все, что только можно, о цели нашего следования. Это так и было; просто я забыл упомянуть, что отлынивал от этого задания уже больше месяца, и в тот вечер вовсе не собирался посвящать себя его выполнению. Мэтти резко остановился, ухитрился договориться с девушкой насчет кофе вместо меня, не смутив ни меня, ни ее, а потом словно бы поймал меня гравитационным лучом и потянул за собой. Он, видите ли, мечтал поговорить со мной об истории музыки, в которой, как выяснилось впоследствии, он разбирался не хуже меня.
Но музыкантом он не был. К тому времени, когда мы добрались до его каюты, я уже знал, что он астроном, как и Тигр, а когда я увидел, что в каюте, кроме него, больше никто не живет, я понял, что он – главный астроном на корабле. Тот самый, который так пытался заинтересовать меня своими интенсивными исследованиями Солнца, когда я подыскивал себе работу.
Если бы я тогда познакомился с Мэтти – он строго-настрого запретил мне называть его "доктор Джеймс" – лично, а не по электронной почте, он бы точно показался мне интересным человеком. Я редко встречал людей с умом, близким к гениальности, которых женщины находят неотразимыми, но пока мы шли к каюте Мэтти, не меньше дюжины дам одарили его самыми теплыми приветствиями.
Он помог мне сэкономить массу времени, как только я перевел беседу из области истории музыки на то поле, на котором играл Мэтти. Кроме самой Клер Иммеги, не было лучшего эксперта по Волынке и Новой Бразилии нигде в Галактике – потому что именно Мэтти было адресовано сообщение от преемницы Иммеги, Аннабель, а сам он об этом факте говорил словно о какой-то мелочи. Если не считать коммуникатора, который передал это послание и, видимо, понятия не имел о его важности, Мэтти был, в буквальном смысле, первым человеком в Солнечной системе, узнавшим о том, что Иммега установила интереснейший факт: гамма Волопаса является не звездой типа А7 III, гигантом, как считали ранее, а двойной звездой, компаньон которой, звезда типа G2, очень похожа на Солнце. Запущенные Иммегой автоматизированные зонды обнаружили весьма многообещающую планету, обращающуюся вокруг этой звезды типа G2, – и когда эта новость стала достоянием общественности, на четырех планетарных биржах произошел настоящий взрыв, и этот взрыв привел к постройке и отправке в полет звездолета "Шеффилд".
Но все это для Мэтти, казалось, не имело особого значения. Всю дорогу до своей каюты он втолковывал мне разные проблемы своего исследования Солнца, и похоже, думал, что я понимаю, о чем он говорит, хотя я даже не пытался притворяться. Он был настолько погружен в свою науку и настолько взволнован, что просто не замечал, что я ничего не понимаю – он бы тоже меня не понял, если бы заметил это. Я только и уловил, что эти исследования его жутко огорчали, поскольку получаемые им данные были ему просто ненавистны.
В то время, когда мы покидали Солнечную систему, он успел зарегистрировать полное солнечное затмение и считал это необычайной удачей – так я понял. И еще он что-то говорил насчет смещения некоторых звезд за Солнцем, и что в этом было что-то неправильное, и почему-то это его весьма не радовало. Это каким-то образом указывало на то, что "компонент углового импульса" повел себя из рук вон плохо.
Но когда я попытался выяснить, что же это на самом деле означает и почему это его так сильно огорчает, Мэтти сменил тему и вернулся к той звезде, о которой должен был мне рассказать – о той звезде, которая ждала нас в конце пути, об Иммеге-714, она же Волынка.
– Во всех каталогах звезд гамма Волопаса, иначе именуемая HR5435, обычно называется просто "гамма Вол", – радостно начал Мэтти. – Поэтому, когда Клер Иммега, трудившаяся в колонии на Волопасе-44, отправила сообщение о том, что гамма Вол не единичная звезда, а двойная, и имеет "подружку" в виде звезды класса G2, официально эту звезду назвали Иммегой-714 в ее честь, но уже через четырнадцать секунд во всех средствах массовой информации Солнечной системы звезду именовали не иначе как Волынка. А едва от Иммеги пришло сообщение о том, что вторая планета этой звезды необыкновенно много обещает в плане обитаемости, планету, естественно, прозвали Волынка-два. Название оказалось таким сильным раздражителем, что многих заинтересовало, и консорциум "Да Коста" был в числе первых.
Но, конечно, никто не станет снаряжать корабль на основании одних только надежд и обещаний, какими бы восхитительными они ни были. Только после того, как спускаемые аппараты-роботы подтвердили хорошие новости, корпорация "Да Коста" заключила партнерское соглашение с концерном "Канг", и началось серьезное планирование нашей экспедиции. На это ушло какое-то время. В общем Клер Иммега не дожила до того дня, когда смогла бы узнать, как хороша на самом деле ее находка.
Теперь немного истории: сорок четвертая Волопаса, звезда переменной яркости (заслоняющая двойную звезду), располагается на расстоянии, немного превышающем сорок один световой год от Солнечной системы. Отсюда – еще сорок три с мелочью до позднее обнаруженной Иммеги-714. Первые колонисты, обосновавшиеся на четвертом спутнике сорок четвертой звезды созвездия Волопаса, были слишком заняты проблемами выживания и на звезды глазели не слишком часто, но через какое-то время у одной супружеской пары родилась дочь по имени Клер Иммега. Она стала астрономом и вскоре открыла Волынку и Волынку-два. Ей было двадцать пять лет, когда она стала уламывать собратьев-колонистов выделить средства из скудного бюджета колонии на постройку сверхскоростных космических зондов. Несмотря на то что эти очень маленькие, но жутко умные роботы смогли проделать свой путь со скоростью, весьма недалекой от скорости света, все равно они потратили на полет значительно больше сорока трех лет, а потом еще сорок три года должно было пройти, чтобы полученные ими сведения вернулись на сорок четвертую Волопаса.
Оттуда телепаты смогли передать полученные сведения своим близнецам в Солнечной системе за считаные секунды. Но к тому времени Клер Иммега уже была тридцать лет как мертва. Поэтому она так и не узнала – по крайней мере, не узнала наверняка – о том, что новая планета, подаренная ею человечеству, стала одной из самых лучших, до которых могли бы добраться люди.
– Звезды класса G, такие, как гамма Волопаса, – это жуткая редкость на расстоянии в восемьдесят световых лет от Солнца, – сообщил мне Мэтти. – А уж G2, у которых есть планеты с подходящей массой, обращающиеся на таком расстоянии от звезды, что становится возможным наличие жидкой воды, настолько же редки, как пуговицы у змей. Но в данное время почти на всех таких планетах либо уже размещены колонии, либо колонисты туда направляются. Однако такого джекпота, как Иммега-714, пока еще никто не сорвал.
– Она действительно настолько хороша?
– Ну… если ты фанат лыжных прогулок или подледной рыбалки, боюсь, что тебе не повезло. Если ты любишь зубодробительную силу притяжения, ты эту планету возненавидишь. Если ты обожаешь враждебную окружающую среду, тяжелые условия обитания, скудность ресурсов и злобных аборигенов – ты впадешь в жуткую тоску. Но если тебя устроит планета, где у тебя никогда не заболят ноги, где пропитание и энергия дешевы, где все почти всё время ходят голые…
Глава 13
Как только мы вошли в роскошное логово Мэтти, он сразу начал заваливать меня статистическими данными о Новой Бразилии. Обычно я предпочитаю смотреть на цифры на распечатках, а не на дисплее, но у Мэтти дисплеем служила целая стена, а эта стена по площади была больше двух стен в моей каюте. Поэтому я уселся в кресло – настолько удобное, что я его даже тихонько поблагодарил, стал маленькими глоточками пить великолепное виски и постигать знания.
Новая Бразилия приблизительно такого же размера, как Марс, но из-за того, что железное ядро этой планеты меньше, она на двенадцать процентов менее плотная, и сила притяжения на ее поверхности составляет 0,33G, в то время как на Марсе сила притяжения равняется 0,38G. Планета находится на расстоянии более 1,1 астрономической единицы от своей звезды, но Иммега-714 немного ярче Солнца, поэтому на небе всегда выглядит яркой, хотя она на десять процентов дальше от Новой Бразилии, чем Солнце от Земли.
Вот еще некоторые параметры для сравнения Новой Бразилии с Землей.
Новая Бразилия Земля Новая Бразилия/ Земля
Масса (10 24кг) 0,5648 5,9746 0,095
Объем (10 10км 3) 16,318 108,321 0,151
Волюметрический радиус (км) 3390 6371 0,532
Средняя плотность (кг/м 3) 3461 5515 0,628
Сила притяжения (м/с 2). 3,26 9,8 0,333
Скорость убегания (км/с) 4,43 11,19 0,396
Расстояние от звезды (АЕ) 1,1 1 1,1
А вот, для сравнения, набор тех же самых параметров для Земли и другой, более или менее хорошо изученной планеты с примерно такой же силой притяжения.
Марс Земля Марс/Земля
Масса (10 2кг) 0,64185 5,9746 0,107
Объем (10 10км 3) 16,318 108,321 0,151
Волюметрический. радиус (км) 3390 6371 0,532
Средняя плотность (кг/м 3) 3933 5515 0,713
Сила притяжения (м/с 2) 3,71 9,8 0,379
Скорость убегания (км/с) 5,03 11,9 0,450
Расстояние от звезды (АЕ) 1,38-1,66 1 1,52
У Новой Бразилии – два спутника, очень похожих на спутники Марса. По этой причине и по причинам эмоционального и политического характера их совершенно нелогично решили тоже назвать Фобосом и Деймосом.
– Какая разница? – спросил Мэтти, когда я заговорил об этом. – Вряд ли кто-то спутает их в разговоре с теми Фобосом и Деймосом, которые остались на восемьдесят пять световых лет позади. И очень скоро после прибытия все хорошо поймут, что эти две луны по крайней мере сильно отличаются по эффектуот своих тезок.
Всегда приятно подыграть человеку, который в восторге от того, чем занимается.
– Почему же?
– Потому что у Браво есть много такого, чего нет у Марса.
Пара секунд – и я догадался, что "Браво" – это сокращенная англизированная версия названия "Новая Бразилия" (Brazil Nuovo). Так я впервые услышал это сокращение, но нисколько не сомневался, что слышу его не в последний раз. Через год так стали называть нашу будущую родину даже настоящие бразильцы, летевшие на борту "Шеффилда".
– И что это? – спросил я.
Мэтти подмигнул мне.
– Вода. Тератонны воды. Фобос и Деймос, спутники Марса, создают приливной эффект, но на поверхности Марса слишком мало воды, чтобы этот эффект был заметен. На Браво мы встретим очень сложные приливы, и я думаю, там можно будет говорить не о "королевском" приливе, а об "императорском".
Я задумался.
– Значит, воздух там влажный.
– Лучше пусть будет влажный.
Единственное, почему мне не скучно было задавать этому человеку вопрос "Почему?", так это потому, что он всегда отвечал жутко интересно. Поэтому я снова задал этот вопрос.
– Мы ожидаем – или хотя бы надеемся, что сможем там жить. Поэтому нам, вероятно, захочется много дышать. Видимо, ты заметил, что на этом корабле мы не везем с собой пятьсот пятьдесят дыхательных аппаратов марсианского типа и вдобавок – несколько тысяч запасных аппаратов для себя и наших потомков. Думаю, от тебя также не ускользнул и тот факт, что мы не проводим тренировок по пользованию этими аппаратами, не стараемся к ним привыкать. Если ты этого не заметил, то ты уж точно обратил внимание на то, что ты не пользуешься никакими дыхательными устройствами на верхней сельхозпалубе.
Он умолк, но не сказал: "Подумай над этим хорошенько".
А я все-таки задумался. Так… Атмосфера, пригодная для дыхания без нужды во вспомогательных средствах. Но при этом сила притяжения меньше, чем на Марсе и дома. Поэтому для достижения стандартного земного давления воздуха есть только две возможности. Атмосфера должна быть плотнее либо она должна быть более насыщена кислородом.
Ладно. Возьмем Землю. Давление воздуха на ее поверхности таково, потому что тропосферный слой лежит на высоте около двенадцати километров. Чтобы создавалось такое же давление, нижние слои атмосферы Новой Бразилии должны простираться километров на тридцать шесть. Значит…
– Да это местечко – ящик с динамитом! – воскликнул я.
Мэтти беспечно пожал плечами.
– Более сухие районы планеты – да. Там в воздухе чуть больше тридцати процентов кислорода. Вот взгляни-ка сюда. – Он сделал рукой шаманский пасс, орудуя каким-то виртуальным пультом, видимым только ему самому, и на дисплее возникли новые статистические данные.
СОСТАВ АТМОСФЕРЫ
Газ Браво Земля
Кислород 30% 21%
Азот 60% 78%
Вода 4-8% 0-4%
Углекислый газ 0,10% 0,04%
Другие 1% 1%
– Совершенно очевидно, что планета будет теплой и влажной – по человеческим стандартам. Это мир джунглей, очень похожий на бассейн Амазонки в Старой Бразилии на Земле, насколько я могу себе представить. Тамошняя флора, по всей видимости, фантастически лучше в плане фотосинтеза, чем наша. Но твоя догадка верна: тридцать процентов кислорода в атмосфере будут представлять собой сильнейшую пожароопасность. Подозреваю, что если какой-нибудь экспедиции в сухие районы Браво доведется встретиться с ударом молнии, сильно повезет тем, кто будет убит сразу. Вряд ли остальным удастся убежать от пламени.
Бывают случаи, когда я больше радуюсь тому, что у меня яркое воображение.
– Но в сырых местах недостатка не будет. Соленой воды на поверхности Браво не меньше, чем на Земле, – эти водные пространства занимают более половины поверхности планеты, а на Земле этот показатель составляет семьдесят процентов. На Браво три основных материка, более или менее равномерно распространенных по поверхности сферы, и на каждом из них обширные густые джунгли. По всем этим зарослям протекают полноводные реки – такие, как Амазонка и Конго на Земле. Есть еще несколько крупных островов размером с Австралию, а еще – ты уж меня прости за техническую терминологию – чертова куча мелких островов, от крошечных до более или менее приличных.
– Ладно, это я понял. Чем дальше от берега моря, тем выше пожароопасность… но береговая линия здоровенная.
Мэтти кивнул.
– Наклон оси планеты – всего пятнадцать градусов. Сравни с Землей, где наклон оси – двадцать три целых и пять десятых градуса. Следовательно, имеются выраженные времена года… но выраженные менее четко, чем на Земле. Нет морозных зим. Нет полярных ледяных шапок.
Это мне понравилось. Терпеть не могу носить стэнфилды – так по какой-то затерянной в веках причине в Канаде принято называть теплое нижнее белье. Мир без сугробов меня вполне устраивал. А раз там не было полярных шапок, значит, оставалось больше пригодной для обитания площади, образовывалась еще более продолжительная береговая линия.
– А цикл дня и ночи…
Вот тут я мог вставить словечко.
– …почти такой же, как на Марсе, – радостно подхватил я. – Двадцать четыре часа и тридцать с чем-то минут. М-м-м… тридцать семь.
– Наверняка именно такой цикл Зог уже применяет на верхней сельхозпалубе. Ну, фермерство на Браво пойдет еще лучше, чем в Зогландии.
– Правда?
Мэтти запустил показ изображений в режиме слайд-шоу. Изображения порой представляли собой фотографии, порой – короткие видеозаписи, и все они были потрясающие.
– Как видишь, тут довольно оживленная тектоническая активность. Вулканические горные хребты. И это хорошо: атмосфера перемешивается. Вулканический пепел удобряет почву, горные недра хранят в себе полезные минералы и металлы, которые мы сможем добывать путем умеренных взрывных работ и отвалов, вместо того чтобы рыть глубокие шахты. Но, с крестьянской точки зрения, лучше всего будет погода: пожалуй, более устойчивого климата люди еще не встречали.
Что, я уже целых семь минут не задал этот вопрос!
– Почему он такой устойчивый, Мэтт?
– Задумайся о географии. – Он улыбнулся. – Или, вернее говоря, а бравографии.
– Я не буду. Лучше вы расскажите.
– Благодарю. Взгляни на два основных материка. Все они расположены более или менее близко от экватора. Примерно на одинаковом расстоянии отстоят друг от друга. Каждый из них имеет бравографически привязанную зону, где заросли джунглей регулярно выбрасывают в атмосферу фонтаны влаги. Следовательно, картины климата тоже наделены бравографической привязкой, и погода будет бесконечно более стабильной и надежной, чем где бы то ни было в Солнечной системе.
Я понял, что он имеет в виду, когда увидел планету в трехмерном изображении. Землю то и дело терзают душераздирающие катаклизмы типа "Эль-Ниньо", потому что комиссия, которая это придумала (наверняка это была комиссия), по необъяснимой причине забыла разместить обширный участок джунглей посреди Тихого океана, дабы "поставить на якорь" эту зону испарения. У Браво такой недостаток отсутствовал.
– Значит, прогноз погоды стабильно будет звучать примерно так: "Небо серое, сплошная облачность"? "С утра дождь, который сменится вечерним дождем. Велика также вероятность дождя ночью"?
– В общем да – что касается районов, примыкающих к экватору. К северу и югу от тропиков располагаются зоны с более умеренным климатом. На всех трех материках там растут хвойные леса.
– Значит, большинство наших древних мифов сбывается.
Мэтти радостно кивнул.
– Но найдутся и другие, которые станут для нас историческими курьезами, над которыми придется поломать голову. На Земле обширные пустыни чаще всего располагаются к северу и к югу от влажных тропических лесов. Это Сахара, Калахари, Гоби, Сонорская пустыня [41], пустыни Патагонии [42]. Но на Браво, похоже, настоящих пустынь нет – благодаря более благоприятным климатическим условиям.
– Я не против, – сказал я. – Никогда не видел пустыни, которая бы мне приглянулась.
– О, а я видел! – горячо воскликнул Мэтти. – И я буду по ним скучать. Прекрасные места для астрономических наблюдений. Их я потеряю, но приобрету кое-что иное. Пустыни я уже видел. Посреди некоторых из них я жил. Но пока, насколько мне известно, еще никто на свете не видел собственными глазами Голодный Призрак и уж тем более не тратил на него свое время.
Похоже, перспектива такой встречи его радовала.
– Голодный Призрак?
– Лесной пожар размером с провинцию.
Название кое-что объясняло. При силе притяжения, равной одной третьей G, и редкостно стабильной биосфере, Браво должна быть планетой, где бурно процветает жизнь, деревья там должны достигать фантастической высоты, их кроны должны распластываться в вышине, дабы листве досталось побольше солнца. Но воздух, в котором существовали эти растения, почти на тридцать процентов состоит из кислорода, то есть кислорода в нем на пятьдесят процентов больше, чем нужно уважающей себя планете… и деревья этот процент постоянно поддерживают! Стоит только чему-нибудь подсохнуть при ровной погоде, стоит только слою почвы покрыть растительность, стоит только опавшей листве, хвое, сухим веткам мило превратиться в сухую растопку, стоит только обронить искру в очень плохом месте…
– Тесла всемогущий, Мэтти! Да это же, наверное, стоит всех кругов ада!
– Похуже будет, я так думаю. – Вот ведь паршивец – он все еще лучился искренней радостью. – Не скажу, чтобы те пожары, которые мне довелось повидать, были таким уж веселым развлечением, но там все и всегда держались настороже. Как только ты являлся в свою группу и занимал предписанное тебе место посреди моря огня, ты отлично понимал, какой у тебя будет адрес и почтовый индекс на ближайшие несколько квадриллионов вечностей. Но на Браво солнечного света больше, средняя температура воздуха выше, чем на Земле, поэтому…
– …Поэтому там дуют серьезныеветры.
– Иногда. А иногда – ураганы. Чаще всего – в тропических областях океанов. Но также над возвышенными плоскогорьями… где леса имеют склонность высыхать.
– О, вот это нехорошо!
Теперь я окончательно понял, насколько подходящее название выбрал Мэтти. Передо мной предстала яркая картина лесного пожара, бушующего на территории, по площади, скажем, равной центральной части Британской Колумбии… Огонь мечется и скачет повсюду с ураганной скоростью и поглощает биомассу, будто пьяный матрос жратву на пирушке. Языки пламени взмывают на высоту, на которой прежде только собирались грозовые тучи и летали метеозонды. И вправду – Голодный Призрак! Совсем как те голодные призраки, о которых я читал, поверхностно знакомясь с тибетской буддистской мифологией: духи алчно поглощали все, что попадется, но не могли насытиться, их голод и жажда не могли быть утолены. Проклятые души, обреченные на то, чтобы вечно жаждать желаемого и разрушать все, к чему они прикасались, и понимавшие, что это бессмысленно. Я задумался о том, есть ли у Голодного Призрака око, какое бывает у урагана, и долго ли проживешь, если окажешься внутри его. Можно ли хотя бы теоретически двигаться достаточно быстро и правильно, чтобы уцелеть внутри этого ока до тех пор, пока не истощится жуткий Голод Призрака?
– Но все это будет сильно волновать только таких безумных исследователей, как я, которых хлебом не корми, а дай поискать приключений на свою голову, – с усмешкой проговорил Мэтти. – А вот фермеры, которые станут тихо и умно вести своё хозяйство, с другой стороны, видимо, окажутся очень счастливыми людьми в Саудаде.
– Сау… как?
– Так будет называться первый основанный нами город. Ты первый, кто услышал это название.
– Как же вы можете быть в этом так уверены загодя?
– Потому что у меня сильнейшее чувство, что город должен называться именно так, а на борту этого корабля нет более упрямого барана, чем я.
– Невежливо спорить с хозяином. Повторите название еще раз и скажите мне, что оно означает.
– Саудаде. "Сау" – это звучит как английское "sow" – "свиноматка". "Да" – это слово, по-русски выражающее согласие. "Де" – это почти "day" – "день". "День настал, я хочу домой" [43].
– Вряд ли вы знаете эту песню.
– Ты ее тоже не можешь знать, сынок. Если бы знал, ты бы знал и слово "саудаде". Оно португальское, а самая лучшая португальская музыка называется "фадо". И для фадо это такое же важное слово, как слово "соул" для блюза, или "кул" для джаза. И такое же трудное для интерпретации.
Меня осенило.
– Я знаю это слово. По крайней мере видел его на писанным. Я просто не знал, что оно так произносится. Оно означает… что-то вроде…
– Самый лучший перевод на бейсик, какой я когда-либо слышал, – сказал Мэтти, – звучит так: "наличие отсутствия".
– То, о чем знаешь, потому что его нет.
Он кивнул.
– И если задуматься, "таким словом можно очень хорошо описать то, благодаря чему движется наш корабль.
– Вы понимаете принцип действия релятивистского двигателя, Мэтт?
Он улыбнулся:
– Ты мне льстишь. Я считаю так: есть причина верить, что там буквально ничего нет.
Я пожал плечами:
– Ну, вы даете. Прямо-таки ничего?
Мэтти вежливо улыбнулся.
– Я как-то раз спросил у Джорджа Р.: "Скажи мне честно и откровенно, чем вы там, братцы, в своей Дыре, занимаетесь?" Он огляделся по сторонам, наклонился ко мне и шепотом открыл секрет. Они привязывают к спине кошки тост и подбрасывают ее в воздух.
Он замолчал. Ждал реакции. Я понимал, что в этом кроется шутка, и если я ее не почувствую, Мэтти выиграет в нашей веселой пикировке. Ну, ладно. Надо было как-то выкручиваться.
– И как же это помогает нашему кораблю двигаться, уважаемый собеседник? – осведомился я, не желая смиряться с поражением.
Кроме того, он был так добр, что обучил меня абсолютно безопасным приемам уклонения, которые стали необходимы, когда я понял, что некоторые девушки, обучающиеся технике самообороны, это такие девушки, которым нравятся мужчины, замешанные в драках с другими мужчинами. Следуя советам Тигра, я всегда ухитрялся держать соперников на расстоянии вытянутой руки… но порой мне все же приходилось больше попотеть в раздевалке, чем в спортзале.
Единственной представительницей женского пола, которую мне всегда было радостно видеть, оставалась малышка Эвелин, которую от меня отделяли многие триллионы километров. Это случалось, когда до меня доходили ее редкие короткие письма. Ей всегда удавалось заставить меня улыбнуться, и я всеми силами старался отвечать ей взаимностью.
Как-то раз еще один ученик Тигра по имени Мэтти Джеймс, симпатичный сорокалетний мужчина, которому хорошо давалась наука самообороны, проходил мимо меня в тот момент, когда я объяснял одной настойчивой брюнетке, что не могу пойти выпить с ней чашечку кофе, потому что мне нужно заниматься: врач-психоаналитик велела мне узнать все, что только можно, о цели нашего следования. Это так и было; просто я забыл упомянуть, что отлынивал от этого задания уже больше месяца, и в тот вечер вовсе не собирался посвящать себя его выполнению. Мэтти резко остановился, ухитрился договориться с девушкой насчет кофе вместо меня, не смутив ни меня, ни ее, а потом словно бы поймал меня гравитационным лучом и потянул за собой. Он, видите ли, мечтал поговорить со мной об истории музыки, в которой, как выяснилось впоследствии, он разбирался не хуже меня.
Но музыкантом он не был. К тому времени, когда мы добрались до его каюты, я уже знал, что он астроном, как и Тигр, а когда я увидел, что в каюте, кроме него, больше никто не живет, я понял, что он – главный астроном на корабле. Тот самый, который так пытался заинтересовать меня своими интенсивными исследованиями Солнца, когда я подыскивал себе работу.
Если бы я тогда познакомился с Мэтти – он строго-настрого запретил мне называть его "доктор Джеймс" – лично, а не по электронной почте, он бы точно показался мне интересным человеком. Я редко встречал людей с умом, близким к гениальности, которых женщины находят неотразимыми, но пока мы шли к каюте Мэтти, не меньше дюжины дам одарили его самыми теплыми приветствиями.
Он помог мне сэкономить массу времени, как только я перевел беседу из области истории музыки на то поле, на котором играл Мэтти. Кроме самой Клер Иммеги, не было лучшего эксперта по Волынке и Новой Бразилии нигде в Галактике – потому что именно Мэтти было адресовано сообщение от преемницы Иммеги, Аннабель, а сам он об этом факте говорил словно о какой-то мелочи. Если не считать коммуникатора, который передал это послание и, видимо, понятия не имел о его важности, Мэтти был, в буквальном смысле, первым человеком в Солнечной системе, узнавшим о том, что Иммега установила интереснейший факт: гамма Волопаса является не звездой типа А7 III, гигантом, как считали ранее, а двойной звездой, компаньон которой, звезда типа G2, очень похожа на Солнце. Запущенные Иммегой автоматизированные зонды обнаружили весьма многообещающую планету, обращающуюся вокруг этой звезды типа G2, – и когда эта новость стала достоянием общественности, на четырех планетарных биржах произошел настоящий взрыв, и этот взрыв привел к постройке и отправке в полет звездолета "Шеффилд".
Но все это для Мэтти, казалось, не имело особого значения. Всю дорогу до своей каюты он втолковывал мне разные проблемы своего исследования Солнца, и похоже, думал, что я понимаю, о чем он говорит, хотя я даже не пытался притворяться. Он был настолько погружен в свою науку и настолько взволнован, что просто не замечал, что я ничего не понимаю – он бы тоже меня не понял, если бы заметил это. Я только и уловил, что эти исследования его жутко огорчали, поскольку получаемые им данные были ему просто ненавистны.
В то время, когда мы покидали Солнечную систему, он успел зарегистрировать полное солнечное затмение и считал это необычайной удачей – так я понял. И еще он что-то говорил насчет смещения некоторых звезд за Солнцем, и что в этом было что-то неправильное, и почему-то это его весьма не радовало. Это каким-то образом указывало на то, что "компонент углового импульса" повел себя из рук вон плохо.
Но когда я попытался выяснить, что же это на самом деле означает и почему это его так сильно огорчает, Мэтти сменил тему и вернулся к той звезде, о которой должен был мне рассказать – о той звезде, которая ждала нас в конце пути, об Иммеге-714, она же Волынка.
– Во всех каталогах звезд гамма Волопаса, иначе именуемая HR5435, обычно называется просто "гамма Вол", – радостно начал Мэтти. – Поэтому, когда Клер Иммега, трудившаяся в колонии на Волопасе-44, отправила сообщение о том, что гамма Вол не единичная звезда, а двойная, и имеет "подружку" в виде звезды класса G2, официально эту звезду назвали Иммегой-714 в ее честь, но уже через четырнадцать секунд во всех средствах массовой информации Солнечной системы звезду именовали не иначе как Волынка. А едва от Иммеги пришло сообщение о том, что вторая планета этой звезды необыкновенно много обещает в плане обитаемости, планету, естественно, прозвали Волынка-два. Название оказалось таким сильным раздражителем, что многих заинтересовало, и консорциум "Да Коста" был в числе первых.
Но, конечно, никто не станет снаряжать корабль на основании одних только надежд и обещаний, какими бы восхитительными они ни были. Только после того, как спускаемые аппараты-роботы подтвердили хорошие новости, корпорация "Да Коста" заключила партнерское соглашение с концерном "Канг", и началось серьезное планирование нашей экспедиции. На это ушло какое-то время. В общем Клер Иммега не дожила до того дня, когда смогла бы узнать, как хороша на самом деле ее находка.
Теперь немного истории: сорок четвертая Волопаса, звезда переменной яркости (заслоняющая двойную звезду), располагается на расстоянии, немного превышающем сорок один световой год от Солнечной системы. Отсюда – еще сорок три с мелочью до позднее обнаруженной Иммеги-714. Первые колонисты, обосновавшиеся на четвертом спутнике сорок четвертой звезды созвездия Волопаса, были слишком заняты проблемами выживания и на звезды глазели не слишком часто, но через какое-то время у одной супружеской пары родилась дочь по имени Клер Иммега. Она стала астрономом и вскоре открыла Волынку и Волынку-два. Ей было двадцать пять лет, когда она стала уламывать собратьев-колонистов выделить средства из скудного бюджета колонии на постройку сверхскоростных космических зондов. Несмотря на то что эти очень маленькие, но жутко умные роботы смогли проделать свой путь со скоростью, весьма недалекой от скорости света, все равно они потратили на полет значительно больше сорока трех лет, а потом еще сорок три года должно было пройти, чтобы полученные ими сведения вернулись на сорок четвертую Волопаса.
Оттуда телепаты смогли передать полученные сведения своим близнецам в Солнечной системе за считаные секунды. Но к тому времени Клер Иммега уже была тридцать лет как мертва. Поэтому она так и не узнала – по крайней мере, не узнала наверняка – о том, что новая планета, подаренная ею человечеству, стала одной из самых лучших, до которых могли бы добраться люди.
– Звезды класса G, такие, как гамма Волопаса, – это жуткая редкость на расстоянии в восемьдесят световых лет от Солнца, – сообщил мне Мэтти. – А уж G2, у которых есть планеты с подходящей массой, обращающиеся на таком расстоянии от звезды, что становится возможным наличие жидкой воды, настолько же редки, как пуговицы у змей. Но в данное время почти на всех таких планетах либо уже размещены колонии, либо колонисты туда направляются. Однако такого джекпота, как Иммега-714, пока еще никто не сорвал.
– Она действительно настолько хороша?
– Ну… если ты фанат лыжных прогулок или подледной рыбалки, боюсь, что тебе не повезло. Если ты любишь зубодробительную силу притяжения, ты эту планету возненавидишь. Если ты обожаешь враждебную окружающую среду, тяжелые условия обитания, скудность ресурсов и злобных аборигенов – ты впадешь в жуткую тоску. Но если тебя устроит планета, где у тебя никогда не заболят ноги, где пропитание и энергия дешевы, где все почти всё время ходят голые…
Глава 13
Вот что такое счастье: раствориться в чем-то совершенном и великом.
Уилла Кэтер [40]
Как только мы вошли в роскошное логово Мэтти, он сразу начал заваливать меня статистическими данными о Новой Бразилии. Обычно я предпочитаю смотреть на цифры на распечатках, а не на дисплее, но у Мэтти дисплеем служила целая стена, а эта стена по площади была больше двух стен в моей каюте. Поэтому я уселся в кресло – настолько удобное, что я его даже тихонько поблагодарил, стал маленькими глоточками пить великолепное виски и постигать знания.
Новая Бразилия приблизительно такого же размера, как Марс, но из-за того, что железное ядро этой планеты меньше, она на двенадцать процентов менее плотная, и сила притяжения на ее поверхности составляет 0,33G, в то время как на Марсе сила притяжения равняется 0,38G. Планета находится на расстоянии более 1,1 астрономической единицы от своей звезды, но Иммега-714 немного ярче Солнца, поэтому на небе всегда выглядит яркой, хотя она на десять процентов дальше от Новой Бразилии, чем Солнце от Земли.
Вот еще некоторые параметры для сравнения Новой Бразилии с Землей.
Новая Бразилия Земля Новая Бразилия/ Земля
Масса (10 24кг) 0,5648 5,9746 0,095
Объем (10 10км 3) 16,318 108,321 0,151
Волюметрический радиус (км) 3390 6371 0,532
Средняя плотность (кг/м 3) 3461 5515 0,628
Сила притяжения (м/с 2). 3,26 9,8 0,333
Скорость убегания (км/с) 4,43 11,19 0,396
Расстояние от звезды (АЕ) 1,1 1 1,1
А вот, для сравнения, набор тех же самых параметров для Земли и другой, более или менее хорошо изученной планеты с примерно такой же силой притяжения.
Марс Земля Марс/Земля
Масса (10 2кг) 0,64185 5,9746 0,107
Объем (10 10км 3) 16,318 108,321 0,151
Волюметрический. радиус (км) 3390 6371 0,532
Средняя плотность (кг/м 3) 3933 5515 0,713
Сила притяжения (м/с 2) 3,71 9,8 0,379
Скорость убегания (км/с) 5,03 11,9 0,450
Расстояние от звезды (АЕ) 1,38-1,66 1 1,52
У Новой Бразилии – два спутника, очень похожих на спутники Марса. По этой причине и по причинам эмоционального и политического характера их совершенно нелогично решили тоже назвать Фобосом и Деймосом.
– Какая разница? – спросил Мэтти, когда я заговорил об этом. – Вряд ли кто-то спутает их в разговоре с теми Фобосом и Деймосом, которые остались на восемьдесят пять световых лет позади. И очень скоро после прибытия все хорошо поймут, что эти две луны по крайней мере сильно отличаются по эффектуот своих тезок.
Всегда приятно подыграть человеку, который в восторге от того, чем занимается.
– Почему же?
– Потому что у Браво есть много такого, чего нет у Марса.
Пара секунд – и я догадался, что "Браво" – это сокращенная англизированная версия названия "Новая Бразилия" (Brazil Nuovo). Так я впервые услышал это сокращение, но нисколько не сомневался, что слышу его не в последний раз. Через год так стали называть нашу будущую родину даже настоящие бразильцы, летевшие на борту "Шеффилда".
– И что это? – спросил я.
Мэтти подмигнул мне.
– Вода. Тератонны воды. Фобос и Деймос, спутники Марса, создают приливной эффект, но на поверхности Марса слишком мало воды, чтобы этот эффект был заметен. На Браво мы встретим очень сложные приливы, и я думаю, там можно будет говорить не о "королевском" приливе, а об "императорском".
Я задумался.
– Значит, воздух там влажный.
– Лучше пусть будет влажный.
Единственное, почему мне не скучно было задавать этому человеку вопрос "Почему?", так это потому, что он всегда отвечал жутко интересно. Поэтому я снова задал этот вопрос.
– Мы ожидаем – или хотя бы надеемся, что сможем там жить. Поэтому нам, вероятно, захочется много дышать. Видимо, ты заметил, что на этом корабле мы не везем с собой пятьсот пятьдесят дыхательных аппаратов марсианского типа и вдобавок – несколько тысяч запасных аппаратов для себя и наших потомков. Думаю, от тебя также не ускользнул и тот факт, что мы не проводим тренировок по пользованию этими аппаратами, не стараемся к ним привыкать. Если ты этого не заметил, то ты уж точно обратил внимание на то, что ты не пользуешься никакими дыхательными устройствами на верхней сельхозпалубе.
Он умолк, но не сказал: "Подумай над этим хорошенько".
А я все-таки задумался. Так… Атмосфера, пригодная для дыхания без нужды во вспомогательных средствах. Но при этом сила притяжения меньше, чем на Марсе и дома. Поэтому для достижения стандартного земного давления воздуха есть только две возможности. Атмосфера должна быть плотнее либо она должна быть более насыщена кислородом.
Ладно. Возьмем Землю. Давление воздуха на ее поверхности таково, потому что тропосферный слой лежит на высоте около двенадцати километров. Чтобы создавалось такое же давление, нижние слои атмосферы Новой Бразилии должны простираться километров на тридцать шесть. Значит…
– Да это местечко – ящик с динамитом! – воскликнул я.
Мэтти беспечно пожал плечами.
– Более сухие районы планеты – да. Там в воздухе чуть больше тридцати процентов кислорода. Вот взгляни-ка сюда. – Он сделал рукой шаманский пасс, орудуя каким-то виртуальным пультом, видимым только ему самому, и на дисплее возникли новые статистические данные.
СОСТАВ АТМОСФЕРЫ
Газ Браво Земля
Кислород 30% 21%
Азот 60% 78%
Вода 4-8% 0-4%
Углекислый газ 0,10% 0,04%
Другие 1% 1%
– Совершенно очевидно, что планета будет теплой и влажной – по человеческим стандартам. Это мир джунглей, очень похожий на бассейн Амазонки в Старой Бразилии на Земле, насколько я могу себе представить. Тамошняя флора, по всей видимости, фантастически лучше в плане фотосинтеза, чем наша. Но твоя догадка верна: тридцать процентов кислорода в атмосфере будут представлять собой сильнейшую пожароопасность. Подозреваю, что если какой-нибудь экспедиции в сухие районы Браво доведется встретиться с ударом молнии, сильно повезет тем, кто будет убит сразу. Вряд ли остальным удастся убежать от пламени.
Бывают случаи, когда я больше радуюсь тому, что у меня яркое воображение.
– Но в сырых местах недостатка не будет. Соленой воды на поверхности Браво не меньше, чем на Земле, – эти водные пространства занимают более половины поверхности планеты, а на Земле этот показатель составляет семьдесят процентов. На Браво три основных материка, более или менее равномерно распространенных по поверхности сферы, и на каждом из них обширные густые джунгли. По всем этим зарослям протекают полноводные реки – такие, как Амазонка и Конго на Земле. Есть еще несколько крупных островов размером с Австралию, а еще – ты уж меня прости за техническую терминологию – чертова куча мелких островов, от крошечных до более или менее приличных.
– Ладно, это я понял. Чем дальше от берега моря, тем выше пожароопасность… но береговая линия здоровенная.
Мэтти кивнул.
– Наклон оси планеты – всего пятнадцать градусов. Сравни с Землей, где наклон оси – двадцать три целых и пять десятых градуса. Следовательно, имеются выраженные времена года… но выраженные менее четко, чем на Земле. Нет морозных зим. Нет полярных ледяных шапок.
Это мне понравилось. Терпеть не могу носить стэнфилды – так по какой-то затерянной в веках причине в Канаде принято называть теплое нижнее белье. Мир без сугробов меня вполне устраивал. А раз там не было полярных шапок, значит, оставалось больше пригодной для обитания площади, образовывалась еще более продолжительная береговая линия.
– А цикл дня и ночи…
Вот тут я мог вставить словечко.
– …почти такой же, как на Марсе, – радостно подхватил я. – Двадцать четыре часа и тридцать с чем-то минут. М-м-м… тридцать семь.
– Наверняка именно такой цикл Зог уже применяет на верхней сельхозпалубе. Ну, фермерство на Браво пойдет еще лучше, чем в Зогландии.
– Правда?
Мэтти запустил показ изображений в режиме слайд-шоу. Изображения порой представляли собой фотографии, порой – короткие видеозаписи, и все они были потрясающие.
– Как видишь, тут довольно оживленная тектоническая активность. Вулканические горные хребты. И это хорошо: атмосфера перемешивается. Вулканический пепел удобряет почву, горные недра хранят в себе полезные минералы и металлы, которые мы сможем добывать путем умеренных взрывных работ и отвалов, вместо того чтобы рыть глубокие шахты. Но, с крестьянской точки зрения, лучше всего будет погода: пожалуй, более устойчивого климата люди еще не встречали.
Что, я уже целых семь минут не задал этот вопрос!
– Почему он такой устойчивый, Мэтт?
– Задумайся о географии. – Он улыбнулся. – Или, вернее говоря, а бравографии.
– Я не буду. Лучше вы расскажите.
– Благодарю. Взгляни на два основных материка. Все они расположены более или менее близко от экватора. Примерно на одинаковом расстоянии отстоят друг от друга. Каждый из них имеет бравографически привязанную зону, где заросли джунглей регулярно выбрасывают в атмосферу фонтаны влаги. Следовательно, картины климата тоже наделены бравографической привязкой, и погода будет бесконечно более стабильной и надежной, чем где бы то ни было в Солнечной системе.
Я понял, что он имеет в виду, когда увидел планету в трехмерном изображении. Землю то и дело терзают душераздирающие катаклизмы типа "Эль-Ниньо", потому что комиссия, которая это придумала (наверняка это была комиссия), по необъяснимой причине забыла разместить обширный участок джунглей посреди Тихого океана, дабы "поставить на якорь" эту зону испарения. У Браво такой недостаток отсутствовал.
– Значит, прогноз погоды стабильно будет звучать примерно так: "Небо серое, сплошная облачность"? "С утра дождь, который сменится вечерним дождем. Велика также вероятность дождя ночью"?
– В общем да – что касается районов, примыкающих к экватору. К северу и югу от тропиков располагаются зоны с более умеренным климатом. На всех трех материках там растут хвойные леса.
– Значит, большинство наших древних мифов сбывается.
Мэтти радостно кивнул.
– Но найдутся и другие, которые станут для нас историческими курьезами, над которыми придется поломать голову. На Земле обширные пустыни чаще всего располагаются к северу и к югу от влажных тропических лесов. Это Сахара, Калахари, Гоби, Сонорская пустыня [41], пустыни Патагонии [42]. Но на Браво, похоже, настоящих пустынь нет – благодаря более благоприятным климатическим условиям.
– Я не против, – сказал я. – Никогда не видел пустыни, которая бы мне приглянулась.
– О, а я видел! – горячо воскликнул Мэтти. – И я буду по ним скучать. Прекрасные места для астрономических наблюдений. Их я потеряю, но приобрету кое-что иное. Пустыни я уже видел. Посреди некоторых из них я жил. Но пока, насколько мне известно, еще никто на свете не видел собственными глазами Голодный Призрак и уж тем более не тратил на него свое время.
Похоже, перспектива такой встречи его радовала.
– Голодный Призрак?
– Лесной пожар размером с провинцию.
Название кое-что объясняло. При силе притяжения, равной одной третьей G, и редкостно стабильной биосфере, Браво должна быть планетой, где бурно процветает жизнь, деревья там должны достигать фантастической высоты, их кроны должны распластываться в вышине, дабы листве досталось побольше солнца. Но воздух, в котором существовали эти растения, почти на тридцать процентов состоит из кислорода, то есть кислорода в нем на пятьдесят процентов больше, чем нужно уважающей себя планете… и деревья этот процент постоянно поддерживают! Стоит только чему-нибудь подсохнуть при ровной погоде, стоит только слою почвы покрыть растительность, стоит только опавшей листве, хвое, сухим веткам мило превратиться в сухую растопку, стоит только обронить искру в очень плохом месте…
– Тесла всемогущий, Мэтти! Да это же, наверное, стоит всех кругов ада!
– Похуже будет, я так думаю. – Вот ведь паршивец – он все еще лучился искренней радостью. – Не скажу, чтобы те пожары, которые мне довелось повидать, были таким уж веселым развлечением, но там все и всегда держались настороже. Как только ты являлся в свою группу и занимал предписанное тебе место посреди моря огня, ты отлично понимал, какой у тебя будет адрес и почтовый индекс на ближайшие несколько квадриллионов вечностей. Но на Браво солнечного света больше, средняя температура воздуха выше, чем на Земле, поэтому…
– …Поэтому там дуют серьезныеветры.
– Иногда. А иногда – ураганы. Чаще всего – в тропических областях океанов. Но также над возвышенными плоскогорьями… где леса имеют склонность высыхать.
– О, вот это нехорошо!
Теперь я окончательно понял, насколько подходящее название выбрал Мэтти. Передо мной предстала яркая картина лесного пожара, бушующего на территории, по площади, скажем, равной центральной части Британской Колумбии… Огонь мечется и скачет повсюду с ураганной скоростью и поглощает биомассу, будто пьяный матрос жратву на пирушке. Языки пламени взмывают на высоту, на которой прежде только собирались грозовые тучи и летали метеозонды. И вправду – Голодный Призрак! Совсем как те голодные призраки, о которых я читал, поверхностно знакомясь с тибетской буддистской мифологией: духи алчно поглощали все, что попадется, но не могли насытиться, их голод и жажда не могли быть утолены. Проклятые души, обреченные на то, чтобы вечно жаждать желаемого и разрушать все, к чему они прикасались, и понимавшие, что это бессмысленно. Я задумался о том, есть ли у Голодного Призрака око, какое бывает у урагана, и долго ли проживешь, если окажешься внутри его. Можно ли хотя бы теоретически двигаться достаточно быстро и правильно, чтобы уцелеть внутри этого ока до тех пор, пока не истощится жуткий Голод Призрака?
– Но все это будет сильно волновать только таких безумных исследователей, как я, которых хлебом не корми, а дай поискать приключений на свою голову, – с усмешкой проговорил Мэтти. – А вот фермеры, которые станут тихо и умно вести своё хозяйство, с другой стороны, видимо, окажутся очень счастливыми людьми в Саудаде.
– Сау… как?
– Так будет называться первый основанный нами город. Ты первый, кто услышал это название.
– Как же вы можете быть в этом так уверены загодя?
– Потому что у меня сильнейшее чувство, что город должен называться именно так, а на борту этого корабля нет более упрямого барана, чем я.
– Невежливо спорить с хозяином. Повторите название еще раз и скажите мне, что оно означает.
– Саудаде. "Сау" – это звучит как английское "sow" – "свиноматка". "Да" – это слово, по-русски выражающее согласие. "Де" – это почти "day" – "день". "День настал, я хочу домой" [43].
– Вряд ли вы знаете эту песню.
– Ты ее тоже не можешь знать, сынок. Если бы знал, ты бы знал и слово "саудаде". Оно португальское, а самая лучшая португальская музыка называется "фадо". И для фадо это такое же важное слово, как слово "соул" для блюза, или "кул" для джаза. И такое же трудное для интерпретации.
Меня осенило.
– Я знаю это слово. По крайней мере видел его на писанным. Я просто не знал, что оно так произносится. Оно означает… что-то вроде…
– Самый лучший перевод на бейсик, какой я когда-либо слышал, – сказал Мэтти, – звучит так: "наличие отсутствия".
– То, о чем знаешь, потому что его нет.
Он кивнул.
– И если задуматься, "таким словом можно очень хорошо описать то, благодаря чему движется наш корабль.
– Вы понимаете принцип действия релятивистского двигателя, Мэтт?
Он улыбнулся:
– Ты мне льстишь. Я считаю так: есть причина верить, что там буквально ничего нет.
Я пожал плечами:
– Ну, вы даете. Прямо-таки ничего?
Мэтти вежливо улыбнулся.
– Я как-то раз спросил у Джорджа Р.: "Скажи мне честно и откровенно, чем вы там, братцы, в своей Дыре, занимаетесь?" Он огляделся по сторонам, наклонился ко мне и шепотом открыл секрет. Они привязывают к спине кошки тост и подбрасывают ее в воздух.
Он замолчал. Ждал реакции. Я понимал, что в этом кроется шутка, и если я ее не почувствую, Мэтти выиграет в нашей веселой пикировке. Ну, ладно. Надо было как-то выкручиваться.
– И как же это помогает нашему кораблю двигаться, уважаемый собеседник? – осведомился я, не желая смиряться с поражением.