- Да, пожалуй, - признался я, скорчив физиономию.
- Неприятный вкус во рту?
- Как после встречи Балканского кабинета министров.
- Держи-ка. - Она вручила мне стакан с каким-то лекарством. Рот немного обожгло, но неприятный привкус сразу пропал. - Нет-нет, не глотай. Выплюнь, и я принесу тебе воды.
Я послушался.
- Меня зовут Дорис Марсден, - сказала она. - Я твоя дневная сиделка.
- Рад познакомиться, Дорис, - ответил я и снова окинул ее взглядом. Слушай, а что это за странный наряд? Нет, мне нравится, конечно, но ты как будто из комикса сбежала.
Она хихикнула.
- Я и сама чувствую себя, словно девица из кордебалета. Но ты привыкнешь. Я, во всяком случае, уже привыкла.
- Мне нравится. Но с чего вдруг?
- Приказ Старика.
Я вдруг понял, в чем дело, и мне сразу стало хуже.
- А теперь ужинать, - сказала Дорис, переставляя мне на колени поднос.
- Я совсем не хочу есть.
- Открывай рот, - твердо сказала она, - а то я вывалю все это тебе на голову.
В перерыве между ложками - пришлось-таки есть, в порядке самообороны - я успел выдохнуть:
- Я вообще-то в порядке. Одна доза "Гиро", и я встану на ноги.
- Никаких стимуляторов, - категорически ответила она, запихивая мне следующую ложку. - Специальная диета и отдых, а под конец дня - снотворное. Распоряжение доктора.
- А что со мной?
- Истощение, длительное голодание, цинга в начальной стадии. А кроме того, чесотка и вши - но с этими бедами мы уже справились. Теперь ты все знаешь, но если скажешь доктору, что это я проболталась, мне придется сказать, что ты врешь. Перевернись.
Я перевернулся на живот, и она стала менять повязки. Оказалось, у меня полно воспалившихся болячек. Подумав о том, что она сказала, я попытался вспомнить, как жил при хозяине.
- Не дрожи, - сказала она. - Что, плохие воспоминания?
- Нет, все в порядке, - ответил я.
Насколько я помнил, есть мне доводилось не чаще чем раз в два или три дня. Мыться? Вспомнить бы... Нет, за это время я вообще не мылся! Брился, правда, каждый день и надевал свежую сорочку: хозяин понимал, что этого требовали условия "маскарада". Но зато ботинки я не снимал с тех самых пор, как украл их на старой базе, а они еще вдобавок и малы были.
- Что у меня с ногами? - спросил я.
- Слишком много будешь знать, скоро состаришься, - ответила Дорис.
***
Вообще-то я люблю сиделок: они всегда спокойны, общительны и терпеливы. Ночной сестре, мисс Бриггс, с ее лошадиной физиономией до Дорис было, конечно, далеко. Она носила такой же наряд из музыкальной комедии, в каком щеголяла Дорис, но никаких шуточек по этому поводу себе не позволяла, и походка у нее была как у гренадера. У Дорис, слава богу, при ходьбе все очаровательно подпрыгивало.
Ночью я проснулся от какого-то кошмара, но мисс Бриггс отказалась дать мне вторую таблетку снотворного, хотя и согласилась, чтобы убить время, сыграть со мной в покер. Выиграла у меня половину месячного жалования. Я пытался узнать у нее что-нибудь о Президенте, но это оказалось невозможно. Она делала вид, что вообще ничего не знает о паразитах и летающих тарелках, хотя наряд ее объяснялся только одной причиной.
Тогда я спросил, что передают в новостях. Она ответила, что была слишком занята и ничего не видела, а когда я попросил поставить мне в комнату стереовизор, сказала, что нужно будет спросить у доктора, который прописал мне "полный покой". Я поинтересовался, когда смогу увидеть этого самого доктора, но тут раздался сигнал вызова, и она ушла.
Я сразу подтасовал колоду, чтобы ей достались хорошие карты, не требующие прикупа - так мне не пришлось бы передергивать.
Позже я уснул и проснулся, лишь когда мисс Бриггс принесла мокрую марлю, чтобы я умылся, и хлопнула ею меня по лицу. Затем она помогла мне приготовиться к завтраку, который принесла уже Дорис. За едой я пытался выведать у нее какие-нибудь новости, но так же, как и с мисс Бриггс, ничего не добился. Сиделки порой ведут себя так, будто работают не в больнице, а в яслях для умственно отсталых детей.
После завтрака заглянул Дэвидсон.
- Мне сказали, что ты здесь. - На нем были только шорты и ничего больше, если не считать бинтовой повязки на левой руке.
- Это уже больше, чем сказали мне, - пожаловался я. - Что у тебя с рукой?
- Пчела ужалила.
Он явно не хотел говорить, при каких обстоятельствах его полоснули из лучемета - что ж, его дело.
- Вчера здесь был Старик. Вылетел отсюда пулей. Ты его после этого видел?
- Видел.
- И что?
- Все нормально. Сам-то как? Психологи уже допустили тебя к секретным материалам?
- А что, кто-то во мне сомневается?
- Спрашиваешь! Бедняга Джарвис так и не оклемался.
- Серьезно? - Почему-то мысль о Джарвисе не приходила мне до сих пор в голову. - И как он сейчас?
- Никак. Впал в коматозное состояние и умер. Через день после твоего побега. В смысле, после того как тебя захватили. - Дэвидсон смерил меня взглядом. - У тебя здоровья, видно, хоть отбавляй.
Я, однако, совсем этого не чувствовал. Накатила слабость, и я заморгал, борясь с подступающими слезами. Дэвидсон сделал вид, что ничего не заметил.
- Видел бы ты, что тут было, когда ты смылся! Старик рванул за тобой, если можно так выразиться, в одном пистолете и насупленных бровях. И, наверно, поймал бы, да полиция помешала, и пришлось его самого выручать. - Дэвидсон ухмыльнулся.
Я слабо улыбнулся в ответ. Было в этой сцене что-то одновременно возвышенное и комичное: Старик в чем мать родила несется спасать мир от смертельной опасности.
- Жаль, я не видел. А что еще случилось в последнее время?
Дэвидсон пристально посмотрел на меня и сказал:
- Подожди минуту.
Он вышел из палаты, но вскоре вернулся.
- Старик сказал, можно рассказать. Что тебя интересует?
- Все! Что произошло вчера?
- Вот вчера-то меня как раз и прижгли. - Он повел забинтованной рукой. Повезло еще, потому что троих других агентов убили. В общем, шороху много было.
- А Президента? У него...
Тут в палату ворвалась Дорис.
- Вот ты где! - накинулась она на Дэвидсона. - Я же сказала лежать. Тебе давно пора быть в госпитале. Машина ждет уже десять минут.
Дэвидсон встал, улыбнулся и ущипнул ее за попку здоровой рукой.
- Без меня все равно не начнут.
- Ну быстрее же!
- Иду.
- Эй! - крикнул я. - А что с Президентом?
Дэвидсон оглянулся через плечо.
- С ним-то? С ним все в порядке, ни единой царапины.
Через несколько минут вернулась рассерженная Дорис.
- Пациенты! - произнесла она так, будто это бранное слово. - Я ему должна была двадцать минут назад укол сделать, чтоб подействовал еще до больницы. А сделала, только когда он в машину садился.
- Что за укол?
- А он не сказал?
- Нет.
- М-м-м... в общем-то, никакого секрета тут нет. Ему левую кисть ампутируют и пересаживают новую.
- Ого!
Теперь он, подумал я, уже не расскажет, чем кончилось, потому что увидимся мы не скоро: когда руку пересаживают, это не шутка; его дней десять под наркозом продержат. Снова решил попытать Дорис:
- А что со Стариком? Он ранен? Или раскрыть эту тайну будет против ваших священных правил?
- Говоришь много, - строго ответила она и сунула мне стакан с какой-то мутно-белой жижей. - Пора еще раз подкрепиться и спать.
- Рассказывай, а то я выплюну все обратно.
- Старик? Ты имеешь в виду шефа Отдела?
- Кого же еще?
- С ним, слава богу, все в порядке. - Она состроила недовольную физиономию. - Не приведи господь такого пациента.
10
Еще дня два или три меня держали в постели и обращались со мной как с ребенком. Впрочем, я не возражал: последние несколько лет мне просто не доводилось отдыхать по-настоящему. Болячки заживали, и вскоре мне предложили вернее приказали - делать легкие упражнения, не покидая палаты.
Потом как-то заглянул Старик.
- Ну-ну, симулируешь, значит?
Я залился краской, но все же нашелся:
- Какая неблагодарность, черт побери! Достань мне штаны, и я тебе покажу, кто симулирует.
- Остынь. - Старик просмотрел мою больничную карту, потом сказал Дорис: Сестра, принесите этому человеку шорты. Я возвращаю его на действительную службу.
Дорис уперла руки в бока и заявила:
- Вы, может, и большой начальник, но здесь ваши приказы не имеют силы. Если лечащий врач...
- Хватит! Принесите ему какие-нибудь подштанники.
- Но...
Старик подхватил ее на руки, поставил к двери, и хлопнув по попке, сказал:
- Быстро!
Она вышла, недовольно бормоча, и вскоре вернулась с доктором.
- Док, я послал ее за штанами, а не за врачом, - добродушно сказал Старик.
Тот юмора не оценил и ответил довольно холодно:
- А я бы попросил вас не вмешиваться в лечебный процесс и не трогать моих пациентов.
- Он уже не ваш пациент. Я возвращаю его на службу.
- Да? Сэр, если вам не нравится, как я справляюсь со своими обязанностями, я могу подать в отставку.
Старик парировал тут же:
- Прошу прощения, сэр. Иногда я слишком увлекаюсь и забываю о принятом порядке вещей. Не будете ли вы так любезны обследовать этого пациента? Если его можно вернуть на службу, он нужен мне как можно скорей.
У доктора на щеках заиграли желваки, однако он сдержался.
- Разумеется, сэр.
Он долго изучал мою карту, затем проверил рефлексы.
- Ему еще потребуется время, чтобы восстановить силы... Но можете его забирать. Сестра, принесите пациенту одежду.
"Одежда" состояла из шорт и ботинок. Но на базе все были одеты точно так же, и, признаться, при виде людей с голыми плечами, без паразитов, у меня даже на душе становилось спокойнее. О чем я сразу сказал Старику.
- Ничего лучше мы пока не придумали, - проворчал он, - хотя база теперь напоминает пляж, полный курортников. Если мы не справимся с этой нечистью до зимы, нам конец.
Мы остановились у двери с надписью "Биологическая лаборатория. Не входить!"
Я попятился.
- Куда это мы идем?
- Взглянуть на твоего дублера, на обезьяну с твоим паразитом.
- Так я и думал. Нет уж, увольте. - Я почувствовал, что дрожу.
- Послушай, сынок, - терпеливо сказал Старик, - тебе нужно перебороть себя. И лучше будет, если ты не станешь уходить от встречи. Знаю, тебе нелегко. Я сам провел несколько часов, разглядывая эту тварь и пытаясь привыкнуть к ее виду.
- Ты ничего не знаешь. Не можешь знать! - Меня так трясло, что пришлось опереться о косяк.
- Да, видимо, когда у тебя на спине паразит, это все воспринимается по-другому. Джарвис... - Он замолчал.
- Вот именно, черт побери! По-другому! И ты меня туда не затащишь.
- Нет, я не стану этого делать. Но, очевидно, врач был прав. Возвращайся, сынок, и ложись обратно. - Старик шагнул за порог.
Он сделал три или четыре шага, когда я позвал:
- Босс!
Старик остановился и повернулся ко мне с непроницаемым лицом.
- Я иду, - добавил я.
- Может быть, не стоит?
- Справлюсь. Просто это трудно... вот так сразу... Нервы...
Мы пошли рядом, и Старик участливо взял меня под локоть. Прошли еще одну запертую дверь и очутились в помещении с влажным теплым воздухом.
Обезьяну поместили в клетку. Ее торс удерживало на месте сплошное переплетение металлизированных ремней. Руки и ноги безвольно висели, словно она не могла ими управлять. Обезьяна подняла голову и зыркнула на нас горящими ненавистью и разумом глазами. Затем огонь во взгляде угас, и перед нами оказалось обычное животное, в глазах - тупость и боль.
- С другой стороны, - тихо сказал Старик.
Я бы не пошел, но он все еще держал меня за руку. Обезьяна следовала за нами взглядом, но ее тело надежно удерживала рама с ремнями. Зайдя сзади, я увидел...
Хозяин. Тварь, которая бог знает сколько ездила у меня на спине, говорила моим языком, думала моим мозгом. Мой хозяин.
- Спокойно, - сказал Старик. - Ты привыкнешь. Отвернись пока, это помогает.
Действительно помогло. Я несколько раз глубоко вздохнул и попытался сдержать бьющееся сердце. Потом заставил-таки себя смотреть на паразита.
Ужас, собственно, вызывает не сам его вид. И дело не в том, что ты знаешь о способностях паразитов: то же самое чувство я испытал и в первый раз, еще до того, как узнал, что это за твари. Я попытался объяснить свои мысли Старику, и он кивнул, не отрывая глаз от паразита.
- Да, у других то же самое. Безотчетный страх, как у птицы перед змеей. Возможно, их основное оружие. - Он посмотрел в сторону, словно даже его дубленые нервы не выдержали такого зрелища.
Я тоже не трогался с места, заставляя себя привыкать и пытаясь удержать завтрак внутри. Говорил себе, что теперь хозяин уже не страшен, что он ничего не может мне сделать. Затем отвел взгляд и обнаружил, что Старик наблюдает за мной.
- Ну как? Уже легче?
Я снова взглянул на хозяина.
- Немного. Но больше всего на свете я хочу его убить. Убить всех их! Я бы всю свою жизнь убивал и убивал этих тварей. - Меня опять начало трясти.
Старик задумался, глядя на меня, затем протянул свой пистолет.
- Держи.
Я не сразу понял, в чем дело. Своего оружия у меня не было, поскольку мы пришли сюда прямо из больничной палаты. Я взял пистолет и бросил на Старика вопросительный взгляд.
- Э-э-э... зачем?
- Ты же хочешь ее убить. Если тебе это нужно, вперед. Убей. Прямо сейчас.
- Ха! Но ты же говорил, что тварь нужна для изучения.
- Нужна. Но если ты считаешь, что должен ее убить, убей. Это ведь твой хозяин. Если для того, чтобы вновь стать человеком, ты должен ее убить, не стесняйся.
"Вновь стать человеком". Мысль звучала в мозгу, как набат. Старик знал, какое мне нужно лекарство. Я уже не дрожал. Оружие, готовое извергать огонь и убивать, лежало в ладони как влитое. Мой хозяин...
Я убью его и вновь стану свободным человеком. Если хозяин останется в живых, этого никогда не произойдет. Мне хотелось уничтожить их всех, отыскать и выжечь всех до единого, но, первым делом, этого.
Мой хозяин... Повелитель. До тех пор, пока я его не убью. Почему-то мне показалось, что, останься я с ним один на один, мне ничего не удастся сделать, что я замру и буду покорно ждать, пока он не переползет ко мне на спину и не устроится, захватывая мой мозг, всего меня.
Но теперь я мог его убить!
Уже без страха, с переполняющим меня ликованием, я прицелился.
Старик по-прежнему смотрел на меня.
Я опустил оружие и неуверенно спросил:
- Босс, положим, я убью этого паразита. А другой есть?
- Нет.
- Но ведь он нужен.
- Да.
- Тогда... Черт, зачем ты дал мне пистолет?
- Ты сам знаешь. Если тебе нужно, убей. Если сумеешь обойтись, тогда им займется Отдел.
Я должен был. Даже если мы убьем всех остальных, пока будет жив этот, я так и не перестану трястись в темноте от страха... А что касается других, то в одном только Конституционном клубе можно взять сразу дюжину. Убью этого, и мне уже ничего не страшно: я сам поведу туда группу захвата. Учащенно дыша, я снова поднял пистолет.
Затем отвернулся и кинул его Старику. Тот поймал оружие на лету и спросил:
- В чем дело?
- А? Не знаю. Когда я уже совсем собрался нажать на курок, мне стало достаточно просто знать, что я могу это сделать.
- Я тоже так решил.
На душе у меня стало тепло и спокойно, словно я только что уничтожил врага или был с женщиной, словно я действительно убил эту тварь. Я мог повернуться к ней спиной и даже не злился на Старика.
- Черт, у тебя все решено заранее! Как тебе нравится выступать в роли кукловода?
Но он шутки не принял.
- Это не про меня. Обычно я лишь вывожу человека на дорогу, которой он сам хочет идти. А настоящий кукловод - вот он.
Я обернулся.
- Да... Кукловод. Только ты думаешь, что знаешь, насколько точно угадал, но это не так. И я надеюсь, никогда не узнаешь.
- Я тоже, - сказал он серьезно.
Теперь я мог смотреть на хозяина без содрогания и, не отводя взгляда, сказал:
- Босс, когда вы с ним закончите, я его убью.
- Заметано.
***
Прервал нас человек, который неожиданно влетел в лабораторию. В шортах и в белом лабораторном халате он выглядел довольно глупо. Не Грейвс, другой. Кстати, Грейвса я больше никогда не видел - наверно, Старик его просто съел.
- Прошу прощения, шеф, я не знал, что вы здесь. Я...
- Да, я здесь, - перебил его Старик и направил пистолет ему в живот. Почему ты в халате?
Человек посмотрел на пистолет с таким выражением лица, будто происходящее показалось ему неудачной шуткой.
- З-э-э... Так я же работал. Не ровен час обольешься чем, а там у нас растворы бывают...
- Снять!
- А?
Старик повел пистолетом и сказал мне:
- Приготовься.
Человек торопливо скинул халат. На плечах у него ничего не было, красной сыпи на спине тоже.
- Теперь ты возьмешь этот халат и к чертовой матери сожжешь, - приказал Старик. - А затем вернешься к работе.
Залившись краской, человек шмыгнул к двери, но у порога остановился и спросил:
- Шеф, вы уже готовы к этой э-э-э... процедуре?
- Скоро буду. Я дам знать.
Когда дверь за ним закрылась, Старик тяжело вздохнув, убрал пистолет и проворчал:
- Вот так всегда. Отдаешь приказ. Знакомишь всех. Заставляешь каждого расписаться. Можно даже вытатуировать приказ на их хилых мощах, и все равно находится какой-нибудь умник, который считает, что его это не касается. Ученые...
Я снова повернулся к своему хозяину. Вид его по-прежнему вызывал у меня отвращение, но теперь оно сопровождалось обостренным - и не совсем, по правде говоря, неприятным - ощущением опасности.
- Босс, - спросил я, - а что вы собираетесь с ним делать?
- Я хочу его допросить.
- В смысле... Как это? Обезьяна ведь не...
- Да, обезьяна говорить не может. Нам придется найти добровольца. Человека.
Когда я сообразил наконец, что он имеет в виду, ужас охватил меня почти с прежней силой.
- Неужели вы и в самом деле... Это невозможно, такого даже врагу не пожелаешь!
- Возможно! И я на это пойду. Что должно быть сделано, будет.
- Вы не найдете добровольца!
- Одного уже нашли...
- Да ну! И кто же это?
- ...но я не хотел бы использовать того человека. Мне нужен другой.
Сама мысль об этом казалась мне отвратительной, и я не стал скрывать своих чувств.
- Доброволец он или нет, это все равно грязное дело. Ладно, один у вас есть, но второго такого психа вы долго искать будете.
- Может быть, - согласился Старик. - Но тем не менее я не хотел бы использовать первого добровольца. А допрос нам необходим, сынок: мы ведем войну при полном отсутствии разведывательных данных. Мы не знаем нашего врага, не можем вести с ним переговоры. Нам не известно, откуда он и что из себя представляет. Все это мы должны выяснить, потому что от этого зависит наше выживание. Говорить с паразитом можно только через человека. Значит, так мы и сделаем. Но мне по-прежнему нужен доброволец.
- А что ты так на меня смотришь?
- Да вот, смотрю.
Я, в общем-то, задал вопрос в шутку, но он ответил таким тоном, что я чуть заикаться не начал.
- Ты... да ты с ума сошел! Нужно было убить эту заразу, когда ты дал мне свой пистолет. Знал бы заранее, что ты задумал, так бы и сделал. Но чтобы я добровольно позволил снова посадить паразита себе на спину - нет уж, увольте.
Он продолжал, словно и не слышал меня:
- Кто угодно тут не подойдет. Нужен человек, который сможет это выдержать. Джарвис, как оказалось, был недостаточно крепок, сломался. А ты все-таки выжил.
- Я? Да, один раз выжил. Но второй раз я просто не вынесу.
- Но у тебя больше шансов остаться в живых, чем у кого-то еще. Ты уже доказал, что способен, что тебе это по силам, а если взять кого-то другого, я рискую потерять агента.
- С каких пор это начало тебя беспокоить? - съязвил я.
- Поверь, это беспокоит меня всегда. Я даю тебе последнюю возможность решить: согласен ли ты на эксперимент, зная, что это необходимо, что у тебя больше всех шансов и что пользы от тебя будет больше, чем от других, потому что у тебя уже есть опыт? Или ты предпочитаешь, чтобы вместо тебя рисковал своей психикой и своей жизнью какой-то другой агент?
Я попытался объяснить ему, что у меня на душе. Мысль о том, что я умру, находясь во власти паразита, была просто невыносима. Почему-то мне казалось, что такой смертью я заранее обрекаю себя на бесконечные муки в аду. Но еще хуже было бы вновь почувствовать на спине паразита и остаться в живых. Вот только нужные слова никак не шли на язык, и я беспомощно пожал плечами.
- Можешь меня уволить, но есть какие-то пределы тому, что человек может вынести. Я не соглашусь.
Он повернулся к интеркому на стене.
- Лаборатория, мы сейчас начинаем. Поторопитесь.
- А объект? - донеслось из динамика, и я узнал голос человека, что влетел незадолго до этого в комнату.
- Первый доброволец.
- Значит, взять стенд поменьше? - с сомнением спросил человек.
- Да. Тащите все сюда.
Я двинулся к двери.
- Далеко собрался? - резко спросил Старик.
- Как можно дальше отсюда, - так же резко ответил я. - Я не хочу в этом участвовать.
Он схватил меня за руку и рывком развернул.
- Придется тебе остаться. Ты знаешь о них больше всех, и твои советы могут оказаться полезными.
- Отпусти.
- Ты останешься - либо по своей воле, либо я прикажу тебя связать, раздраженно сказал Старик. - Я сделал скидку на болезнь, но твои фокусы мне надоели.
У меня уже не осталось сил спорить.
- Что ж, ты здесь главный.
***
Лаборанты вкатили в комнату кресло на колесиках, хотя, по правде сказать, этот предмет обстановки больше напоминал электрический стул: ремни для запястий, локтей, лодыжек и колен, крепления у пояса и груди, но спинка была срезана, чтобы плечи жертвы оставались открытыми.
"Кресло" установили рядом с клеткой обезьяны, затем убрали ближнюю к нему стенку. Обезьяна наблюдала за приготовлениями внимательным, настороженным взглядом, но по-прежнему не могла пошевелить безвольно висящими конечностями. Тем не менее, когда сняли стенку клетки, мне снова стало не по себе, и я остался на месте только из опасения, что Старик действительно прикажет меня связать. Лаборанты закончили приготовления и отошли в сторону. Открылась дверь, и в комнату вошли еще несколько человек, среди них Мэри.
Я растерялся. Мне очень хотелось ее увидеть, и я пытался отыскать ее через медсестер, но они или действительно не знали, кто она, или получили на этот счет какие-то распоряжения. Теперь мы наконец встретились, но при таких обстоятельствах... Черт бы побрал Старика! Ну зачем приглашать на такое "представление" женщину, пусть даже женщину-агента? Должны же быть какие-то рамки.
Мэри бросила на меня удивленный взгляд, затем кивнула. Меня это немного задело, но я все понял: не время и не место для пустых разговоров. Выглядела она отлично, только очень серьезно. На ней был такой же наряд, как у сиделок, но без этого нелепого шлема и панциря на спине. Вместе с ней в комнату вошли несколько мужчин с записывающей и прочей аппаратурой.
- Готовы? - спросил начальник лаборатории.
- Да, поехали, - ответил Старик.
Мэри подошла к "креслу" и села. Двое лаборантов опустились на колени и принялись застегивать ремни. Я смотрел на все это словно в оцепенении. Затем схватил Старика за руку, отшвырнул в сторону и, подскочив к креслу, раскидал лаборантов.
- Мэри, - крикнул я, - ты с ума сошла! Вставай.
Старик выхватил пистолет и навел на меня.
- Прочь, - приказал он. - Вы, трое, взять его и связать!
Я поглядел на пистолет, на Мэри. Она не двигалась - ноги у нее уже были пристегнуты, - и только смотрела на меня полным сочувствия взглядом.
- Ладно, Мэри, вставай, - тупо сказал я. - Мне захотелось посидеть.
Лаборанты убрали первое кресло и принесли другое. То, что приготовили для Мэри, мне не подходило: оба делались точно по фигуре. Со всеми затянутыми ремнями ощущение возникало такое, будто меня залили в бетон. Спина чесалась невыносимо, хотя никого мне пока туда не посадили.
Мэри в комнате уже не было. Я не видел, как она ушла, да это и не имело значения. Когда приготовления закончились, Старик положил руку мне на плечо и сказал:
- Спасибо, сынок.
Я промолчал.
Как пересаживали мне на спину паразита, я не видел. И не особенно интересовался. Впрочем, даже если бы мне захотелось посмотреть, ничего бы не вышло: я просто не мог повернуть голову. Обезьяна один раз взревела, потом завизжала, и кто-то крикнул: "Осторожней!"
Затем наступила такая тишина, словно все затаили дыхание. Спустя секунду что-то влажное опустилось мне на шею, и я потерял сознание.
Очнулся я со знакомым ощущением нахлынувшей вдруг энергии. Я понимал, что влип, но рассчитывал как-нибудь выкрутиться. Страха не было: я испытывал презрение и не сомневался, что как-то их перехитрю.
- Ты меня слышишь? - громко спросил Старик.
- Орать-то зачем? - ответил я.
- Ты помнишь, зачем ты здесь?
- Вы хотите задавать вопросы. За чем дело стало?
- Что ты из себя представляешь?
- Глупый вопрос. Во мне шесть футов один дюйм, в основном мышцы и совсем немного мозга. Вешу я...
- Не о тебе речь. Ты знаешь, с кем я говорю - ты!
- В игры играем?
Старик ответил не сразу.
- Видимо, нет смысла притворяться, что я не знаю, что ты за существо...
- Но ты и в самом деле не знаешь.
- Однако мы изучали тебя все это время, что ты жил на спине у обезьяны. И кое-какую информацию, которая дает мне преимущество, мы уже получили. Во-первых, - он принялся загибать пальцы, - тебя можно убить. Во-вторых, ты чувствуешь боль. Тебе не нравится электрический ток, и ты не выносишь жара, который способен вынести даже человек. В-третьих, без носителя ты беспомощен. Я могу приказать, чтобы тебя сняли, и ты умрешь. В-четвертых, ты ничего не можешь сделать без носителя, а он сейчас совершенно неподвижен. Попробуй ремни на прочность. Так что ты или будешь отвечать на наши вопросы, или умрешь.
- Неприятный вкус во рту?
- Как после встречи Балканского кабинета министров.
- Держи-ка. - Она вручила мне стакан с каким-то лекарством. Рот немного обожгло, но неприятный привкус сразу пропал. - Нет-нет, не глотай. Выплюнь, и я принесу тебе воды.
Я послушался.
- Меня зовут Дорис Марсден, - сказала она. - Я твоя дневная сиделка.
- Рад познакомиться, Дорис, - ответил я и снова окинул ее взглядом. Слушай, а что это за странный наряд? Нет, мне нравится, конечно, но ты как будто из комикса сбежала.
Она хихикнула.
- Я и сама чувствую себя, словно девица из кордебалета. Но ты привыкнешь. Я, во всяком случае, уже привыкла.
- Мне нравится. Но с чего вдруг?
- Приказ Старика.
Я вдруг понял, в чем дело, и мне сразу стало хуже.
- А теперь ужинать, - сказала Дорис, переставляя мне на колени поднос.
- Я совсем не хочу есть.
- Открывай рот, - твердо сказала она, - а то я вывалю все это тебе на голову.
В перерыве между ложками - пришлось-таки есть, в порядке самообороны - я успел выдохнуть:
- Я вообще-то в порядке. Одна доза "Гиро", и я встану на ноги.
- Никаких стимуляторов, - категорически ответила она, запихивая мне следующую ложку. - Специальная диета и отдых, а под конец дня - снотворное. Распоряжение доктора.
- А что со мной?
- Истощение, длительное голодание, цинга в начальной стадии. А кроме того, чесотка и вши - но с этими бедами мы уже справились. Теперь ты все знаешь, но если скажешь доктору, что это я проболталась, мне придется сказать, что ты врешь. Перевернись.
Я перевернулся на живот, и она стала менять повязки. Оказалось, у меня полно воспалившихся болячек. Подумав о том, что она сказала, я попытался вспомнить, как жил при хозяине.
- Не дрожи, - сказала она. - Что, плохие воспоминания?
- Нет, все в порядке, - ответил я.
Насколько я помнил, есть мне доводилось не чаще чем раз в два или три дня. Мыться? Вспомнить бы... Нет, за это время я вообще не мылся! Брился, правда, каждый день и надевал свежую сорочку: хозяин понимал, что этого требовали условия "маскарада". Но зато ботинки я не снимал с тех самых пор, как украл их на старой базе, а они еще вдобавок и малы были.
- Что у меня с ногами? - спросил я.
- Слишком много будешь знать, скоро состаришься, - ответила Дорис.
***
Вообще-то я люблю сиделок: они всегда спокойны, общительны и терпеливы. Ночной сестре, мисс Бриггс, с ее лошадиной физиономией до Дорис было, конечно, далеко. Она носила такой же наряд из музыкальной комедии, в каком щеголяла Дорис, но никаких шуточек по этому поводу себе не позволяла, и походка у нее была как у гренадера. У Дорис, слава богу, при ходьбе все очаровательно подпрыгивало.
Ночью я проснулся от какого-то кошмара, но мисс Бриггс отказалась дать мне вторую таблетку снотворного, хотя и согласилась, чтобы убить время, сыграть со мной в покер. Выиграла у меня половину месячного жалования. Я пытался узнать у нее что-нибудь о Президенте, но это оказалось невозможно. Она делала вид, что вообще ничего не знает о паразитах и летающих тарелках, хотя наряд ее объяснялся только одной причиной.
Тогда я спросил, что передают в новостях. Она ответила, что была слишком занята и ничего не видела, а когда я попросил поставить мне в комнату стереовизор, сказала, что нужно будет спросить у доктора, который прописал мне "полный покой". Я поинтересовался, когда смогу увидеть этого самого доктора, но тут раздался сигнал вызова, и она ушла.
Я сразу подтасовал колоду, чтобы ей достались хорошие карты, не требующие прикупа - так мне не пришлось бы передергивать.
Позже я уснул и проснулся, лишь когда мисс Бриггс принесла мокрую марлю, чтобы я умылся, и хлопнула ею меня по лицу. Затем она помогла мне приготовиться к завтраку, который принесла уже Дорис. За едой я пытался выведать у нее какие-нибудь новости, но так же, как и с мисс Бриггс, ничего не добился. Сиделки порой ведут себя так, будто работают не в больнице, а в яслях для умственно отсталых детей.
После завтрака заглянул Дэвидсон.
- Мне сказали, что ты здесь. - На нем были только шорты и ничего больше, если не считать бинтовой повязки на левой руке.
- Это уже больше, чем сказали мне, - пожаловался я. - Что у тебя с рукой?
- Пчела ужалила.
Он явно не хотел говорить, при каких обстоятельствах его полоснули из лучемета - что ж, его дело.
- Вчера здесь был Старик. Вылетел отсюда пулей. Ты его после этого видел?
- Видел.
- И что?
- Все нормально. Сам-то как? Психологи уже допустили тебя к секретным материалам?
- А что, кто-то во мне сомневается?
- Спрашиваешь! Бедняга Джарвис так и не оклемался.
- Серьезно? - Почему-то мысль о Джарвисе не приходила мне до сих пор в голову. - И как он сейчас?
- Никак. Впал в коматозное состояние и умер. Через день после твоего побега. В смысле, после того как тебя захватили. - Дэвидсон смерил меня взглядом. - У тебя здоровья, видно, хоть отбавляй.
Я, однако, совсем этого не чувствовал. Накатила слабость, и я заморгал, борясь с подступающими слезами. Дэвидсон сделал вид, что ничего не заметил.
- Видел бы ты, что тут было, когда ты смылся! Старик рванул за тобой, если можно так выразиться, в одном пистолете и насупленных бровях. И, наверно, поймал бы, да полиция помешала, и пришлось его самого выручать. - Дэвидсон ухмыльнулся.
Я слабо улыбнулся в ответ. Было в этой сцене что-то одновременно возвышенное и комичное: Старик в чем мать родила несется спасать мир от смертельной опасности.
- Жаль, я не видел. А что еще случилось в последнее время?
Дэвидсон пристально посмотрел на меня и сказал:
- Подожди минуту.
Он вышел из палаты, но вскоре вернулся.
- Старик сказал, можно рассказать. Что тебя интересует?
- Все! Что произошло вчера?
- Вот вчера-то меня как раз и прижгли. - Он повел забинтованной рукой. Повезло еще, потому что троих других агентов убили. В общем, шороху много было.
- А Президента? У него...
Тут в палату ворвалась Дорис.
- Вот ты где! - накинулась она на Дэвидсона. - Я же сказала лежать. Тебе давно пора быть в госпитале. Машина ждет уже десять минут.
Дэвидсон встал, улыбнулся и ущипнул ее за попку здоровой рукой.
- Без меня все равно не начнут.
- Ну быстрее же!
- Иду.
- Эй! - крикнул я. - А что с Президентом?
Дэвидсон оглянулся через плечо.
- С ним-то? С ним все в порядке, ни единой царапины.
Через несколько минут вернулась рассерженная Дорис.
- Пациенты! - произнесла она так, будто это бранное слово. - Я ему должна была двадцать минут назад укол сделать, чтоб подействовал еще до больницы. А сделала, только когда он в машину садился.
- Что за укол?
- А он не сказал?
- Нет.
- М-м-м... в общем-то, никакого секрета тут нет. Ему левую кисть ампутируют и пересаживают новую.
- Ого!
Теперь он, подумал я, уже не расскажет, чем кончилось, потому что увидимся мы не скоро: когда руку пересаживают, это не шутка; его дней десять под наркозом продержат. Снова решил попытать Дорис:
- А что со Стариком? Он ранен? Или раскрыть эту тайну будет против ваших священных правил?
- Говоришь много, - строго ответила она и сунула мне стакан с какой-то мутно-белой жижей. - Пора еще раз подкрепиться и спать.
- Рассказывай, а то я выплюну все обратно.
- Старик? Ты имеешь в виду шефа Отдела?
- Кого же еще?
- С ним, слава богу, все в порядке. - Она состроила недовольную физиономию. - Не приведи господь такого пациента.
10
Еще дня два или три меня держали в постели и обращались со мной как с ребенком. Впрочем, я не возражал: последние несколько лет мне просто не доводилось отдыхать по-настоящему. Болячки заживали, и вскоре мне предложили вернее приказали - делать легкие упражнения, не покидая палаты.
Потом как-то заглянул Старик.
- Ну-ну, симулируешь, значит?
Я залился краской, но все же нашелся:
- Какая неблагодарность, черт побери! Достань мне штаны, и я тебе покажу, кто симулирует.
- Остынь. - Старик просмотрел мою больничную карту, потом сказал Дорис: Сестра, принесите этому человеку шорты. Я возвращаю его на действительную службу.
Дорис уперла руки в бока и заявила:
- Вы, может, и большой начальник, но здесь ваши приказы не имеют силы. Если лечащий врач...
- Хватит! Принесите ему какие-нибудь подштанники.
- Но...
Старик подхватил ее на руки, поставил к двери, и хлопнув по попке, сказал:
- Быстро!
Она вышла, недовольно бормоча, и вскоре вернулась с доктором.
- Док, я послал ее за штанами, а не за врачом, - добродушно сказал Старик.
Тот юмора не оценил и ответил довольно холодно:
- А я бы попросил вас не вмешиваться в лечебный процесс и не трогать моих пациентов.
- Он уже не ваш пациент. Я возвращаю его на службу.
- Да? Сэр, если вам не нравится, как я справляюсь со своими обязанностями, я могу подать в отставку.
Старик парировал тут же:
- Прошу прощения, сэр. Иногда я слишком увлекаюсь и забываю о принятом порядке вещей. Не будете ли вы так любезны обследовать этого пациента? Если его можно вернуть на службу, он нужен мне как можно скорей.
У доктора на щеках заиграли желваки, однако он сдержался.
- Разумеется, сэр.
Он долго изучал мою карту, затем проверил рефлексы.
- Ему еще потребуется время, чтобы восстановить силы... Но можете его забирать. Сестра, принесите пациенту одежду.
"Одежда" состояла из шорт и ботинок. Но на базе все были одеты точно так же, и, признаться, при виде людей с голыми плечами, без паразитов, у меня даже на душе становилось спокойнее. О чем я сразу сказал Старику.
- Ничего лучше мы пока не придумали, - проворчал он, - хотя база теперь напоминает пляж, полный курортников. Если мы не справимся с этой нечистью до зимы, нам конец.
Мы остановились у двери с надписью "Биологическая лаборатория. Не входить!"
Я попятился.
- Куда это мы идем?
- Взглянуть на твоего дублера, на обезьяну с твоим паразитом.
- Так я и думал. Нет уж, увольте. - Я почувствовал, что дрожу.
- Послушай, сынок, - терпеливо сказал Старик, - тебе нужно перебороть себя. И лучше будет, если ты не станешь уходить от встречи. Знаю, тебе нелегко. Я сам провел несколько часов, разглядывая эту тварь и пытаясь привыкнуть к ее виду.
- Ты ничего не знаешь. Не можешь знать! - Меня так трясло, что пришлось опереться о косяк.
- Да, видимо, когда у тебя на спине паразит, это все воспринимается по-другому. Джарвис... - Он замолчал.
- Вот именно, черт побери! По-другому! И ты меня туда не затащишь.
- Нет, я не стану этого делать. Но, очевидно, врач был прав. Возвращайся, сынок, и ложись обратно. - Старик шагнул за порог.
Он сделал три или четыре шага, когда я позвал:
- Босс!
Старик остановился и повернулся ко мне с непроницаемым лицом.
- Я иду, - добавил я.
- Может быть, не стоит?
- Справлюсь. Просто это трудно... вот так сразу... Нервы...
Мы пошли рядом, и Старик участливо взял меня под локоть. Прошли еще одну запертую дверь и очутились в помещении с влажным теплым воздухом.
Обезьяну поместили в клетку. Ее торс удерживало на месте сплошное переплетение металлизированных ремней. Руки и ноги безвольно висели, словно она не могла ими управлять. Обезьяна подняла голову и зыркнула на нас горящими ненавистью и разумом глазами. Затем огонь во взгляде угас, и перед нами оказалось обычное животное, в глазах - тупость и боль.
- С другой стороны, - тихо сказал Старик.
Я бы не пошел, но он все еще держал меня за руку. Обезьяна следовала за нами взглядом, но ее тело надежно удерживала рама с ремнями. Зайдя сзади, я увидел...
Хозяин. Тварь, которая бог знает сколько ездила у меня на спине, говорила моим языком, думала моим мозгом. Мой хозяин.
- Спокойно, - сказал Старик. - Ты привыкнешь. Отвернись пока, это помогает.
Действительно помогло. Я несколько раз глубоко вздохнул и попытался сдержать бьющееся сердце. Потом заставил-таки себя смотреть на паразита.
Ужас, собственно, вызывает не сам его вид. И дело не в том, что ты знаешь о способностях паразитов: то же самое чувство я испытал и в первый раз, еще до того, как узнал, что это за твари. Я попытался объяснить свои мысли Старику, и он кивнул, не отрывая глаз от паразита.
- Да, у других то же самое. Безотчетный страх, как у птицы перед змеей. Возможно, их основное оружие. - Он посмотрел в сторону, словно даже его дубленые нервы не выдержали такого зрелища.
Я тоже не трогался с места, заставляя себя привыкать и пытаясь удержать завтрак внутри. Говорил себе, что теперь хозяин уже не страшен, что он ничего не может мне сделать. Затем отвел взгляд и обнаружил, что Старик наблюдает за мной.
- Ну как? Уже легче?
Я снова взглянул на хозяина.
- Немного. Но больше всего на свете я хочу его убить. Убить всех их! Я бы всю свою жизнь убивал и убивал этих тварей. - Меня опять начало трясти.
Старик задумался, глядя на меня, затем протянул свой пистолет.
- Держи.
Я не сразу понял, в чем дело. Своего оружия у меня не было, поскольку мы пришли сюда прямо из больничной палаты. Я взял пистолет и бросил на Старика вопросительный взгляд.
- Э-э-э... зачем?
- Ты же хочешь ее убить. Если тебе это нужно, вперед. Убей. Прямо сейчас.
- Ха! Но ты же говорил, что тварь нужна для изучения.
- Нужна. Но если ты считаешь, что должен ее убить, убей. Это ведь твой хозяин. Если для того, чтобы вновь стать человеком, ты должен ее убить, не стесняйся.
"Вновь стать человеком". Мысль звучала в мозгу, как набат. Старик знал, какое мне нужно лекарство. Я уже не дрожал. Оружие, готовое извергать огонь и убивать, лежало в ладони как влитое. Мой хозяин...
Я убью его и вновь стану свободным человеком. Если хозяин останется в живых, этого никогда не произойдет. Мне хотелось уничтожить их всех, отыскать и выжечь всех до единого, но, первым делом, этого.
Мой хозяин... Повелитель. До тех пор, пока я его не убью. Почему-то мне показалось, что, останься я с ним один на один, мне ничего не удастся сделать, что я замру и буду покорно ждать, пока он не переползет ко мне на спину и не устроится, захватывая мой мозг, всего меня.
Но теперь я мог его убить!
Уже без страха, с переполняющим меня ликованием, я прицелился.
Старик по-прежнему смотрел на меня.
Я опустил оружие и неуверенно спросил:
- Босс, положим, я убью этого паразита. А другой есть?
- Нет.
- Но ведь он нужен.
- Да.
- Тогда... Черт, зачем ты дал мне пистолет?
- Ты сам знаешь. Если тебе нужно, убей. Если сумеешь обойтись, тогда им займется Отдел.
Я должен был. Даже если мы убьем всех остальных, пока будет жив этот, я так и не перестану трястись в темноте от страха... А что касается других, то в одном только Конституционном клубе можно взять сразу дюжину. Убью этого, и мне уже ничего не страшно: я сам поведу туда группу захвата. Учащенно дыша, я снова поднял пистолет.
Затем отвернулся и кинул его Старику. Тот поймал оружие на лету и спросил:
- В чем дело?
- А? Не знаю. Когда я уже совсем собрался нажать на курок, мне стало достаточно просто знать, что я могу это сделать.
- Я тоже так решил.
На душе у меня стало тепло и спокойно, словно я только что уничтожил врага или был с женщиной, словно я действительно убил эту тварь. Я мог повернуться к ней спиной и даже не злился на Старика.
- Черт, у тебя все решено заранее! Как тебе нравится выступать в роли кукловода?
Но он шутки не принял.
- Это не про меня. Обычно я лишь вывожу человека на дорогу, которой он сам хочет идти. А настоящий кукловод - вот он.
Я обернулся.
- Да... Кукловод. Только ты думаешь, что знаешь, насколько точно угадал, но это не так. И я надеюсь, никогда не узнаешь.
- Я тоже, - сказал он серьезно.
Теперь я мог смотреть на хозяина без содрогания и, не отводя взгляда, сказал:
- Босс, когда вы с ним закончите, я его убью.
- Заметано.
***
Прервал нас человек, который неожиданно влетел в лабораторию. В шортах и в белом лабораторном халате он выглядел довольно глупо. Не Грейвс, другой. Кстати, Грейвса я больше никогда не видел - наверно, Старик его просто съел.
- Прошу прощения, шеф, я не знал, что вы здесь. Я...
- Да, я здесь, - перебил его Старик и направил пистолет ему в живот. Почему ты в халате?
Человек посмотрел на пистолет с таким выражением лица, будто происходящее показалось ему неудачной шуткой.
- З-э-э... Так я же работал. Не ровен час обольешься чем, а там у нас растворы бывают...
- Снять!
- А?
Старик повел пистолетом и сказал мне:
- Приготовься.
Человек торопливо скинул халат. На плечах у него ничего не было, красной сыпи на спине тоже.
- Теперь ты возьмешь этот халат и к чертовой матери сожжешь, - приказал Старик. - А затем вернешься к работе.
Залившись краской, человек шмыгнул к двери, но у порога остановился и спросил:
- Шеф, вы уже готовы к этой э-э-э... процедуре?
- Скоро буду. Я дам знать.
Когда дверь за ним закрылась, Старик тяжело вздохнув, убрал пистолет и проворчал:
- Вот так всегда. Отдаешь приказ. Знакомишь всех. Заставляешь каждого расписаться. Можно даже вытатуировать приказ на их хилых мощах, и все равно находится какой-нибудь умник, который считает, что его это не касается. Ученые...
Я снова повернулся к своему хозяину. Вид его по-прежнему вызывал у меня отвращение, но теперь оно сопровождалось обостренным - и не совсем, по правде говоря, неприятным - ощущением опасности.
- Босс, - спросил я, - а что вы собираетесь с ним делать?
- Я хочу его допросить.
- В смысле... Как это? Обезьяна ведь не...
- Да, обезьяна говорить не может. Нам придется найти добровольца. Человека.
Когда я сообразил наконец, что он имеет в виду, ужас охватил меня почти с прежней силой.
- Неужели вы и в самом деле... Это невозможно, такого даже врагу не пожелаешь!
- Возможно! И я на это пойду. Что должно быть сделано, будет.
- Вы не найдете добровольца!
- Одного уже нашли...
- Да ну! И кто же это?
- ...но я не хотел бы использовать того человека. Мне нужен другой.
Сама мысль об этом казалась мне отвратительной, и я не стал скрывать своих чувств.
- Доброволец он или нет, это все равно грязное дело. Ладно, один у вас есть, но второго такого психа вы долго искать будете.
- Может быть, - согласился Старик. - Но тем не менее я не хотел бы использовать первого добровольца. А допрос нам необходим, сынок: мы ведем войну при полном отсутствии разведывательных данных. Мы не знаем нашего врага, не можем вести с ним переговоры. Нам не известно, откуда он и что из себя представляет. Все это мы должны выяснить, потому что от этого зависит наше выживание. Говорить с паразитом можно только через человека. Значит, так мы и сделаем. Но мне по-прежнему нужен доброволец.
- А что ты так на меня смотришь?
- Да вот, смотрю.
Я, в общем-то, задал вопрос в шутку, но он ответил таким тоном, что я чуть заикаться не начал.
- Ты... да ты с ума сошел! Нужно было убить эту заразу, когда ты дал мне свой пистолет. Знал бы заранее, что ты задумал, так бы и сделал. Но чтобы я добровольно позволил снова посадить паразита себе на спину - нет уж, увольте.
Он продолжал, словно и не слышал меня:
- Кто угодно тут не подойдет. Нужен человек, который сможет это выдержать. Джарвис, как оказалось, был недостаточно крепок, сломался. А ты все-таки выжил.
- Я? Да, один раз выжил. Но второй раз я просто не вынесу.
- Но у тебя больше шансов остаться в живых, чем у кого-то еще. Ты уже доказал, что способен, что тебе это по силам, а если взять кого-то другого, я рискую потерять агента.
- С каких пор это начало тебя беспокоить? - съязвил я.
- Поверь, это беспокоит меня всегда. Я даю тебе последнюю возможность решить: согласен ли ты на эксперимент, зная, что это необходимо, что у тебя больше всех шансов и что пользы от тебя будет больше, чем от других, потому что у тебя уже есть опыт? Или ты предпочитаешь, чтобы вместо тебя рисковал своей психикой и своей жизнью какой-то другой агент?
Я попытался объяснить ему, что у меня на душе. Мысль о том, что я умру, находясь во власти паразита, была просто невыносима. Почему-то мне казалось, что такой смертью я заранее обрекаю себя на бесконечные муки в аду. Но еще хуже было бы вновь почувствовать на спине паразита и остаться в живых. Вот только нужные слова никак не шли на язык, и я беспомощно пожал плечами.
- Можешь меня уволить, но есть какие-то пределы тому, что человек может вынести. Я не соглашусь.
Он повернулся к интеркому на стене.
- Лаборатория, мы сейчас начинаем. Поторопитесь.
- А объект? - донеслось из динамика, и я узнал голос человека, что влетел незадолго до этого в комнату.
- Первый доброволец.
- Значит, взять стенд поменьше? - с сомнением спросил человек.
- Да. Тащите все сюда.
Я двинулся к двери.
- Далеко собрался? - резко спросил Старик.
- Как можно дальше отсюда, - так же резко ответил я. - Я не хочу в этом участвовать.
Он схватил меня за руку и рывком развернул.
- Придется тебе остаться. Ты знаешь о них больше всех, и твои советы могут оказаться полезными.
- Отпусти.
- Ты останешься - либо по своей воле, либо я прикажу тебя связать, раздраженно сказал Старик. - Я сделал скидку на болезнь, но твои фокусы мне надоели.
У меня уже не осталось сил спорить.
- Что ж, ты здесь главный.
***
Лаборанты вкатили в комнату кресло на колесиках, хотя, по правде сказать, этот предмет обстановки больше напоминал электрический стул: ремни для запястий, локтей, лодыжек и колен, крепления у пояса и груди, но спинка была срезана, чтобы плечи жертвы оставались открытыми.
"Кресло" установили рядом с клеткой обезьяны, затем убрали ближнюю к нему стенку. Обезьяна наблюдала за приготовлениями внимательным, настороженным взглядом, но по-прежнему не могла пошевелить безвольно висящими конечностями. Тем не менее, когда сняли стенку клетки, мне снова стало не по себе, и я остался на месте только из опасения, что Старик действительно прикажет меня связать. Лаборанты закончили приготовления и отошли в сторону. Открылась дверь, и в комнату вошли еще несколько человек, среди них Мэри.
Я растерялся. Мне очень хотелось ее увидеть, и я пытался отыскать ее через медсестер, но они или действительно не знали, кто она, или получили на этот счет какие-то распоряжения. Теперь мы наконец встретились, но при таких обстоятельствах... Черт бы побрал Старика! Ну зачем приглашать на такое "представление" женщину, пусть даже женщину-агента? Должны же быть какие-то рамки.
Мэри бросила на меня удивленный взгляд, затем кивнула. Меня это немного задело, но я все понял: не время и не место для пустых разговоров. Выглядела она отлично, только очень серьезно. На ней был такой же наряд, как у сиделок, но без этого нелепого шлема и панциря на спине. Вместе с ней в комнату вошли несколько мужчин с записывающей и прочей аппаратурой.
- Готовы? - спросил начальник лаборатории.
- Да, поехали, - ответил Старик.
Мэри подошла к "креслу" и села. Двое лаборантов опустились на колени и принялись застегивать ремни. Я смотрел на все это словно в оцепенении. Затем схватил Старика за руку, отшвырнул в сторону и, подскочив к креслу, раскидал лаборантов.
- Мэри, - крикнул я, - ты с ума сошла! Вставай.
Старик выхватил пистолет и навел на меня.
- Прочь, - приказал он. - Вы, трое, взять его и связать!
Я поглядел на пистолет, на Мэри. Она не двигалась - ноги у нее уже были пристегнуты, - и только смотрела на меня полным сочувствия взглядом.
- Ладно, Мэри, вставай, - тупо сказал я. - Мне захотелось посидеть.
Лаборанты убрали первое кресло и принесли другое. То, что приготовили для Мэри, мне не подходило: оба делались точно по фигуре. Со всеми затянутыми ремнями ощущение возникало такое, будто меня залили в бетон. Спина чесалась невыносимо, хотя никого мне пока туда не посадили.
Мэри в комнате уже не было. Я не видел, как она ушла, да это и не имело значения. Когда приготовления закончились, Старик положил руку мне на плечо и сказал:
- Спасибо, сынок.
Я промолчал.
Как пересаживали мне на спину паразита, я не видел. И не особенно интересовался. Впрочем, даже если бы мне захотелось посмотреть, ничего бы не вышло: я просто не мог повернуть голову. Обезьяна один раз взревела, потом завизжала, и кто-то крикнул: "Осторожней!"
Затем наступила такая тишина, словно все затаили дыхание. Спустя секунду что-то влажное опустилось мне на шею, и я потерял сознание.
Очнулся я со знакомым ощущением нахлынувшей вдруг энергии. Я понимал, что влип, но рассчитывал как-нибудь выкрутиться. Страха не было: я испытывал презрение и не сомневался, что как-то их перехитрю.
- Ты меня слышишь? - громко спросил Старик.
- Орать-то зачем? - ответил я.
- Ты помнишь, зачем ты здесь?
- Вы хотите задавать вопросы. За чем дело стало?
- Что ты из себя представляешь?
- Глупый вопрос. Во мне шесть футов один дюйм, в основном мышцы и совсем немного мозга. Вешу я...
- Не о тебе речь. Ты знаешь, с кем я говорю - ты!
- В игры играем?
Старик ответил не сразу.
- Видимо, нет смысла притворяться, что я не знаю, что ты за существо...
- Но ты и в самом деле не знаешь.
- Однако мы изучали тебя все это время, что ты жил на спине у обезьяны. И кое-какую информацию, которая дает мне преимущество, мы уже получили. Во-первых, - он принялся загибать пальцы, - тебя можно убить. Во-вторых, ты чувствуешь боль. Тебе не нравится электрический ток, и ты не выносишь жара, который способен вынести даже человек. В-третьих, без носителя ты беспомощен. Я могу приказать, чтобы тебя сняли, и ты умрешь. В-четвертых, ты ничего не можешь сделать без носителя, а он сейчас совершенно неподвижен. Попробуй ремни на прочность. Так что ты или будешь отвечать на наши вопросы, или умрешь.