Страница:
Том ненавидел мафию, ненавидел за необузданное вымогательство и шантаж, ненавидел ее кровавую церковь, манеру трусливо перепоручать грязную работу мелким сошкам с тем, чтобы закон не смог совладать с самыми крупными мерзавцами, чтобы нельзя было упечь их за решетку, кроме как по обвинению в уклонении от уплаты налогов и прочих ничтожных и банальных правонарушениях. В сравнении с мафиози Том казался самому себе едва ли не образцом добродетели. При этой мысли Том громко рассмеялся, и крошечное помещение из металла и плитки наполнилось его смехом. (При этом он осознавал, что, возможно, заставляет ждать за дверью самого Марканджело.) Да, есть люди еще более бесчестные, более продажные, определенно еще более безжалостные, чем он, это и есть мафиози — группа милых, ссорящихся друг с другом из-за пустяков семейств, которых, по утверждению Итало-американской лиги, нет вообще, это всего лишь плод фантазии сочинителей романов. Как же, сама церковь с ее епископами, превращающими кровь в воду на празднике в честь святого Януария[68], и молоденькими девушками, которым является Дева Мария, — все это более реально, чем мафия! Ну да! Том прополоскал рот, сплюнул, пустил воду в раковину и дал ей стечь. Проделав все это, он вышел из туалета.
На площадке никого не было, кроме Джонатана Треванни. Джонатан курил сигарету, но тотчас выбросил ее, словно солдат, который хочет выглядеть более дисциплинированным в глазах старшего офицера. Том ободряюще ему улыбнулся и стал смотреть мимо Джонатана в окно.
— Они случайно не проходили?
Тому не хотелось открывать одну за другой две двери ради того, чтобы заглянуть в вагон-ресторан.
— Нет.
— Возможно, нам придется ждать и после Страсбурга, но надеюсь, этого не произойдет.
Из вагона-ресторана вышла женщина. Двери поддавались ей с трудом, и Том бросился открывать для нее вторую дверь.
— Danke schon[69], — поблагодарила она.
— Bitte, — ответил Том. Переместившись в другой конец площадки, Том достал из кармана пиджака «Геральд трибюн». Сейчас семнадцать часов одиннадцать минут. В Страсбург они должны прибыть в 18.33. Том решил, что итальянцы плотно пообедали и не собираются идти в вагон-ресторан.
В туалет вошел какой-то мужчина.
Джонатан смотрел в свою книгу, но, поймав на себе взгляд Тома, взглянул на него, и Том ему улыбнулся. Когда мужчина вышел, Том двинулся в сторону Джонатана. В нескольких ярдах от них, в проходе вагона, стояли двое мужчин, один курил сигару, оба смотрели в окно и не обращали внимания ни на Тома, ни на Джонатана.
— Попробую разобраться с ним в туалете, — сказал Том. — Потом выбросим его за дверь.
Том кивнул головой в сторону двери рядом с туалетом.
— Когда мы окажемся с ним в туалете, стукните пару раз в дверь, как только на горизонте будет чисто. Надо бы от него побыстрее избавиться.
Том небрежно закурил «Голуаз» и медленно и нарочито зевнул.
Панический страх, охвативший было Джонатана, когда Том находился в туалете, немного отпустил его. Том хочет сам через все это пройти. Но вот почему — этого Джонатан в ту минуту никак не мог понять. А может, подумал Джонатан, Том решил испортить все дело с тем, чтобы свалить потом на него всю ответственность? Но зачем ему это? Скорее, Том Рипли хочет получить свою долю, может, и все деньги. Но Джонатан отбросил эти мысли. В настоящий момент все это не имеет никакого значения. Джонатану показалось, что теперь и Том немного занервничал. Он стоял с газетой в руках, прислонившись к стене напротив двери в туалет, но газету не читал.
И тут Джонатан увидел двух приближающихся мужчин. Вторым шел Марканджело, а первым — кто-то другой, не из тех итальянцев. Джонатан бросил взгляд на Тома. Тот быстро взглянул на него и кивнул.
Первый мужчина осмотрелся на площадке и зашел в туалет. Марканджело прошел мимо Джонатана, увидел, что туалет занят, повернулся и возвратился в коридор. Джонатан обратил внимание на то, что Том усмехнулся и резко взмахнул правой рукой, как бы говоря: «Черт побери, рыбка-то уплыла!»
Марканджело стоял всего в нескольких футах от Джонатана в проходе и смотрел в окно. Джонатану пришло в голову, что телохранители Марканджело, оставшиеся в середине вагона, могут и не знать, что ему приходится ждать, и, если Марканджело не вернется, это дополнительное время вызовет у них беспокойство. Джонатан едва заметно кивнул Тому, давая ему тем самым понять, что Марканджело находится рядом.
Мужчина вышел из туалета и направился обратно в купе.
Теперь к туалету подошел Марканджело, и Джонатан бросил взгляд на Тома, но Том делал вид, что погружен в газету.
Том чувствовал, что мужчина с коренастой фигурой, снова появившийся на площадке, — это Марканджело, но не отрывался от газеты. Марканджело открыл дверь в туалет прямо напротив Джонатана, и тут Том рванулся вперед, как человек, решивший попасть в туалет первым. Одновременно Том набросил удавку на голову Марканджело и, не дав ему крикнуть, резким боксерским движением затянул петлю. Затащив тело в туалет, он захлопнул за собой дверь. Том яростно дергал удавку — наверное, и Марканджело не раз пользовался этим орудием в свои лучшие годы, подумал он, — пока не увидел, как нейлоновая бечевка скрылась в складках кожи на шее. Том еще раз обмотал бечевку вокруг шеи и затянул ее покрепче. Левой рукой он закрыл дверь на защелку. Марканджело перестал издавать булькающие звуки, его язык вывалился из отвратительного мокрого рта, глаза закрылись от боли, потом открылись, и ужас в них уступил место опустошенному взору умирающего, который словно бы хотел сказать: «Что со мной происходит?» Нижняя вставная челюсть итальянца грохнулась о плиточный пол. Том с такой силой натягивал бечевку, что она впилась ему в большой и указательный пальцы, но он счел, что такую боль стоит потерпеть. Марканджело осел на пол, но Том с помощью удавки поддерживал его в сидячем положении. Он решил, что Марканджело потерял сознание и дышать теперь уже не сможет. Том поднял искусственные зубы и выбросил их в унитаз, умудрившись еще и нажать на педаль слива. Пальцы он с отвращением вытер о плечо Марканджело.
Джонатан видел, как указатель защелки сменил цвет с зеленого на красный. Тишина его пугала. Сколько это все продлится? Что происходит? Сколько прошло времени? Джонатан смотрел в проход сквозь застекленную часть двери.
Из вагона-ресторана вышел мужчина, направился в сторону туалета, но увидев, что он занят, пошел в другой вагон.
Джонатан думал о том, что друзья Марканджело появятся с минуты на минуту, если тот задержится еще хоть на самую малость с возвращением в купе. На горизонте теперь чисто, может, пора стучать? У Марканджело было достаточно времени, чтобы умереть. Джонатан подошел к двери и постучал два раза.
Том спокойно вышел, закрыл дверь и огляделся, и в ту же минуту на площадке появилась женщина в красноватом твидовом костюме — небольшого роста, средних лет — она явно направлялась в туалет. Защелка была на зеленом.
— Простите, — сказал ей Том. — Там… мой приятель… его тошнит.
— Bitte?
— Mein Freund ist da drinnen ziemlich krank, — с извиняющейся улыбкой произнес Том. — Entschuldigen Sie, gnädige Frau. Er kommt sofort heraus[70].
Она кивнула и, улыбнувшись, вернулась в вагон.
— А теперь помогите мне! — прошептал Том Джонатану и бросился в туалет.
— Еще кто-то идет, — сказал Джонатан. — Один из итальянцев.
— О господи!
Итальянец может просто подождать на площадке, подумал Том, если зайти в туалет и закрыть дверь.
Итальянец, тип с бледным лицом, лет тридцати, взглянул на Джонатана и Тома, увидел, что надпись на туалете гласит «libreе»[71] и прошествовал в вагон-ресторан — несомненно, затем, чтобы убедиться, что Марканджело там.
— Сможете стукнуть его револьвером, если я его ударю? — спросил Том у Джонатана.
Джонатан кивнул. Револьвер был маленький, но у Джонатана наконец взыграл адреналин.
— Делайте так, будто от этого зависит ваша жизнь, — прибавил Том. — Может, так оно и есть.
Телохранитель вернулся из вагона-ресторана, на этот раз быстрым шагом. Том находился слева от итальянца. Неожиданно Том схватил его за грудки, отпихнул в сторону, чтобы их не было видно из вагона-ресторана и ударил в челюсть. Вслед за тем он ударил итальянца в живот, а Джонатан треснул его револьвером по затылку.
— Дверь! — мотнул головой Том, пытаясь удержать валившегося на пол итальянца.
Тот не потерял сознание. Он слабо шевелил руками, но Джонатан уже открыл дверь, и первым побуждением Тома было вытолкнуть тело, не тратя ни секунды на то, чтобы нанести еще один удар. Неожиданно с грохотом застучали колеса. Они вместе принялись выталкивать телохранителя за дверь, осыпая его пинками и ударами. Том потерял равновесие и вывалился бы, если бы Джонатан не схватил его за полу пиджака. Дверь снова захлопнулась.
Джонатан пригладил растрепавшиеся волосы.
Том знаком дал ему понять, чтобы он встал на другой стороне площадки, откуда просматривался проход. Джонатан занял указанное ему место. Том видел, как Джонатан пытается взять себя в руки, стараясь вести себя так, словно ничего не случилось.
Том вопросительно поднял брови, и Джонатан кивнул. Том быстро зашел в туалет и закрылся на задвижку, надеясь, что у Джонатана хватит ума еще раз постучать, когда можно будет выйти. Марканджело лежал скрючившись на полу, головой к основанию раковины. Его бледное лицо посинело. Том отвернулся от него, услышав шум открывающихся дверей снаружи, — то были двери вагона-ресторана, — а потом в дверь туалета дважды постучали, чего он ожидал с нетерпением. На этот раз Том лишь приоткрыл дверь.
— Похоже, все в порядке, — сказал Джонатан.
Том распахнул дверь туалета, задев ею ботинки Марканджело, и жестом показал Джонатану, чтобы тот открыл вагонную дверь. Но прежде чем полностью открыть эту дверь, надо было приподнять Марканджело, что они и проделали совместными усилиями. Дверь все время закрывалась, поскольку поезд продолжал движение. Они вытолкали Марканджело в дверь головой вперед. Пытаясь ударить его напоследок ногой, Том так до него и не дотянулся — тело уже упало прямо на шлаковый отвал, который казался так близко, что Том мог разглядеть каждую частицу золы, каждую травинку. Том держался за правую руку Джонатана, а тот крепко схватился за дверную ручку.
Тяжело дыша, Том потянул на себя и закрыл дверь в туалет. Он постарался успокоиться.
— Возвращайтесь на свое место и сойдите в Страсбурге, — сказал он. — В поезде никого не оставят без внимания.
Он нервно похлопал Джонатана по руке.
— Удачи, дружище.
Джонатан открыл дверь в вагон. Том смотрел ему вслед.
Том хотел было войти в вагон-ресторан, но оттуда как раз выходила компания из четырех человек, так что ему пришлось отступить, пока они с разговорами и смехом неспешно преодолевали расстояние между двумя дверьми. Наконец Том вошел в вагон-ресторан и занял первый же свободный столик. Он сел лицом к двери, в которую только что вошел, ожидая, что в любую минуту появится второй телохранитель. Подвинув к себе меню, он стал его просматривать. Шинкованная капуста. Салат из языка. Gulaschsuppe[72]… Меню было на французском, английском и немецком языках.
Идя по проходу вагона, где находилось купе Марканджело, Джонатан столкнулся лицом к лицу со вторым телохранителем-итальянцем, который, проходя мимо, грубо его задел. Джонатан был рад тому, что находился в состоянии какого-то оцепенения, иначе этот физический контакт вывел бы его из себя. Машинист поезда дал гудок, за которым последовали еще два, более коротких. Что это означает? Джонатан вернулся на свое место и сел, не снимая пальто и стараясь не смотреть ни на одного из своих попутчиков. Его часы показывали 17.31. Ему казалось, что прошло больше часа с того времени, когда он смотрел на часы в последний раз, а ведь тогда было минуты две шестого. Джонатан поежился, закрыл глаза, откашлялся, представляя себе телохранителя и Марканджело, которых колеса поезда разрезали на куски. А может, они и не попали под колеса. Да и был ли телохранитель мертв? Может, его спасут, и он точно и подробно опишет его и Тома Рипли? Почему Том Рипли ему помог? Да и можно ли назвать это помощью? Что Рипли хочет с этого получить? Джонатан понимал, что теперь он у Рипли на крючке. Но Рипли, вероятно, нужны только деньги. Или следует ожидать худшего? Шантажа, например? Шантажировать можно по-разному.
Что лучше — полететь вечером самолетом из Страсбурга в Париж или переночевать в Страсбурге в гостинице? Что безопаснее? И кого больше опасаться — мафию или полицию? А что, если кто-то из пассажиров смотрел в окно и видел, как из поезда вываливается одно тело, а может, увидел и оба? Или же тела упали слишком близко к поезду, так что их не было видно? Если бы кто-то что-то и увидел, поезд все равно бы не остановился, но разговоры бы пошли, подумал Джонатан. Он с тревогой ждал появления в проходе железнодорожных охранников, но никого не было, так же как не наблюдалось ни малейших признаков волнения.
Тем временем Том, заказав гуляш и бутылку «Карлсбада», смотрел в газету, которую прислонил к горчичнице, и жевал булочку. Время от времени он с улыбкой поглядывал на встревоженного итальянца, который терпеливо стоял возле запертого изнутри туалета до тех пор, пока, к его удивлению, оттуда не вышла какая-то женщина. Телохранитель вторично заглянул в вагон-ресторан сквозь две стеклянные двери. Затем вошел, по-прежнему стараясь сохранять хладнокровие, и стал искать глазами своего шефа или приятеля-головореза, или обоих вместе. Он прошелся по всему ресторану, словно надеялся найти Марканджело лежащим под одним из столов или болтающим с шеф-поваром в другом конце вагона.
Когда итальянец проходил мимо, Том не поднял глаз, но почувствовал на себе его взгляд. Том рискнул оглянуться через плечо, как это мог бы сделать человек, который ждет заказ, и увидел телохранителя — блондинистого, кудрявого типа в темном костюме в белую полоску, с широким фиолетовым галстуком, — который разговаривал с официантом в другом конце ресторана. Официант отрицательно качал головой и пытался протиснуться мимо итальянца с подносом, давая ему понять, что занят. Телохранитель заторопился назад. Пройдя между столов, он вышел из вагона.
Тому принесли красный, как паприка, гуляш и пиво. Том был голоден, поскольку легко позавтракал в гостинице в Зальцбурге. На этот раз он остановился не в «Золотом олене», потому что в этой гостинице его знали. Том прилетел не в Мюнхен, а в Зальцбург, ибо не хотел встречаться с Ривзом и Джонатаном Треванни на вокзале. В Зальцбурге он нашел время, чтобы купить Элоизе зеленый кожаный пиджак с зеленой драповой отделкой. Покупку он решил припрятать до ее дня рождения в октябре. Элоизе он сказал, что собирается в Париж на день-другой, чтобы посетить художественную выставку, а поскольку Том время от времени ездил с такой целью, останавливаясь в «Интерконтинентале», «Рице» или «Пон-Рояле», то Элоиза не выразила удивления. Том вообще менял гостиницы, так что Элоиза не стала бы волноваться, если бы, позвонив, скажем, в «Интерконтиненталь», не нашла его там. Билет он купил в Орли, а не в туристическом агентстве в Фонтенбло или Море, где его знали, и использовал свой фальшивый паспорт, который получил в прошлом году от Ривза: Роберт Фидлер Макей, американец, инженер, родился в Солт-Лейк-Сити, не женат. Тому пришло в голову, что, постаравшись, мафия сможет заполучить список пассажиров поезда. Интересно, попал бы он в список тех, кто может заинтересовать мафию? Том не решился приписать себе такую честь, хотя, возможно, некоторые члены семьи Марканджело и встречали его имя в газетах. Не из тех, кого можно привлечь в ряды мафии или сделать жертвой вымогательства, но все же человек, балансирующий на грани закона. Между тем телохранитель-мафиозо не удостоил Тома такого же долгого взгляда, каким уставился на крепкого молодого человека в кожаной куртке, сидевшего по другую сторону прохода. Что ж, это уже неплохо.
Надо бы успокоить Джонатана Треванни. Треванни, конечно же, думает, что Тому нужны деньги, что он собирается каким-то образом его шантажировать. Том усмехнулся (глядя на него, можно подумать, что он читает Арта Бухвальда[73]), вспомнив удивление на лице Треванни, когда он появился на площадке. И потом еще был забавный момент, когда Треванни понял, что он собирается ему помочь. В Вильперсе Том, обдумав ситуацию, решил помочь Джонатану с этой мерзкой удавкой, чтобы тот смог получить обещанные деньги. Тому было даже несколько неловко оттого, что он вовлек Джонатана в это дело, так что, придя ему на помощь, он немного загладил свою вину. Да, думал Том, если все пойдет хорошо, Треванни станет более довольным и счастливым человеком, а Том верил в то, что думать надо только о хорошем. Не надейся, а думай о хорошем, и все будет хорошо — Том это чувствовал. Надо бы еще раз повидаться с Треванни, чтобы объясниться с ним, и, кроме того, Треванни должен полностью взять на себя убийство Марканджело, чтобы получить от Ривза оставшиеся деньги. Но самое главное, их не должны видеть вместе. У них не должно быть ничего общего, совсем ничего. (Интересно, подумал Том, что сейчас происходит с Треванни, ведь второй телохранитель рыскает по всему поезду.) Мафия, известное дело, постарается найти убийцу или убийц. Иногда у мафии уходят на это годы, но она никогда не сдается. Даже если человек, которого мафия разыскивает, сбежал в Южную Америку, она — и Тому это было известно — доберется до него. Но Тому казалось, что в настоящий момент опасность угрожает скорее Ривзу Мино, нежели ему или Треванни.
Завтра утром он постарается позвонить Джонатану в магазин. Или завтра днем, если Треванни не доберется сегодня до Парижа. Том закурил «Голуаз» и посмотрел на женщину в красноватом твидовом костюме, которую они с Треванни видели на площадке. Она задумчиво ела нежный салат из латука и огурцов. Том чувствовал, что находится в прекрасном настроении.
Когда Джонатан сошел с поезда в Страсбурге, ему показалось, что полицейских больше, чем обычно, — может, человек шесть вместо двух-трех. Один из полицейских, похоже, изучал документы какого-то пассажира. А может, тот просто спросил, как добраться в какое-то место, и полицейский раскрыл путеводитель? Джонатан вышел из здания вокзала с чемоданом в руках. Он уже решил провести ночь в Страсбурге, который в силу необъяснимых причин казался в этот вечер более безопасным, чем Париж. Оставшийся телохранитель, вероятно, продолжит путешествие до Парижа, чтобы присоединиться к своим друзьям, если только в эту самую минуту случайно не преследует его, чтобы выстрелить в спину. Джонатан почувствовал, что слегка вспотел, и вдруг ощутил усталость. Остановившись на перекрестке, он поставил чемодан на край тротуара и огляделся. Вокруг одни незнакомые здания, полно пешеходов и машин. Сейчас 18.40 — очевидно, страсбургский час пик. Джонатан решил было зарегистрироваться в гостинице под другой фамилией. Если он назовет не свою фамилию и предоставит фальшивый номер удостоверения личности, никто не спросит у него настоящих документов. Но потом он понял, что от этого ему будет еще больше не по себе. До сознания Джонатана стало постепенно доходить, что он совершил. К горлу подступила тошнота. Он подхватил чемодан и побрел дальше. Револьвер оттягивал карман пальто. Он не решился выбросить его в сточную канаву или в урну. Джонатан представил, как добирается до Парижа, как входит в свой дом, а этот маленький револьвер так и лежит у него в кармане.
12
На площадке никого не было, кроме Джонатана Треванни. Джонатан курил сигарету, но тотчас выбросил ее, словно солдат, который хочет выглядеть более дисциплинированным в глазах старшего офицера. Том ободряюще ему улыбнулся и стал смотреть мимо Джонатана в окно.
— Они случайно не проходили?
Тому не хотелось открывать одну за другой две двери ради того, чтобы заглянуть в вагон-ресторан.
— Нет.
— Возможно, нам придется ждать и после Страсбурга, но надеюсь, этого не произойдет.
Из вагона-ресторана вышла женщина. Двери поддавались ей с трудом, и Том бросился открывать для нее вторую дверь.
— Danke schon[69], — поблагодарила она.
— Bitte, — ответил Том. Переместившись в другой конец площадки, Том достал из кармана пиджака «Геральд трибюн». Сейчас семнадцать часов одиннадцать минут. В Страсбург они должны прибыть в 18.33. Том решил, что итальянцы плотно пообедали и не собираются идти в вагон-ресторан.
В туалет вошел какой-то мужчина.
Джонатан смотрел в свою книгу, но, поймав на себе взгляд Тома, взглянул на него, и Том ему улыбнулся. Когда мужчина вышел, Том двинулся в сторону Джонатана. В нескольких ярдах от них, в проходе вагона, стояли двое мужчин, один курил сигару, оба смотрели в окно и не обращали внимания ни на Тома, ни на Джонатана.
— Попробую разобраться с ним в туалете, — сказал Том. — Потом выбросим его за дверь.
Том кивнул головой в сторону двери рядом с туалетом.
— Когда мы окажемся с ним в туалете, стукните пару раз в дверь, как только на горизонте будет чисто. Надо бы от него побыстрее избавиться.
Том небрежно закурил «Голуаз» и медленно и нарочито зевнул.
Панический страх, охвативший было Джонатана, когда Том находился в туалете, немного отпустил его. Том хочет сам через все это пройти. Но вот почему — этого Джонатан в ту минуту никак не мог понять. А может, подумал Джонатан, Том решил испортить все дело с тем, чтобы свалить потом на него всю ответственность? Но зачем ему это? Скорее, Том Рипли хочет получить свою долю, может, и все деньги. Но Джонатан отбросил эти мысли. В настоящий момент все это не имеет никакого значения. Джонатану показалось, что теперь и Том немного занервничал. Он стоял с газетой в руках, прислонившись к стене напротив двери в туалет, но газету не читал.
И тут Джонатан увидел двух приближающихся мужчин. Вторым шел Марканджело, а первым — кто-то другой, не из тех итальянцев. Джонатан бросил взгляд на Тома. Тот быстро взглянул на него и кивнул.
Первый мужчина осмотрелся на площадке и зашел в туалет. Марканджело прошел мимо Джонатана, увидел, что туалет занят, повернулся и возвратился в коридор. Джонатан обратил внимание на то, что Том усмехнулся и резко взмахнул правой рукой, как бы говоря: «Черт побери, рыбка-то уплыла!»
Марканджело стоял всего в нескольких футах от Джонатана в проходе и смотрел в окно. Джонатану пришло в голову, что телохранители Марканджело, оставшиеся в середине вагона, могут и не знать, что ему приходится ждать, и, если Марканджело не вернется, это дополнительное время вызовет у них беспокойство. Джонатан едва заметно кивнул Тому, давая ему тем самым понять, что Марканджело находится рядом.
Мужчина вышел из туалета и направился обратно в купе.
Теперь к туалету подошел Марканджело, и Джонатан бросил взгляд на Тома, но Том делал вид, что погружен в газету.
Том чувствовал, что мужчина с коренастой фигурой, снова появившийся на площадке, — это Марканджело, но не отрывался от газеты. Марканджело открыл дверь в туалет прямо напротив Джонатана, и тут Том рванулся вперед, как человек, решивший попасть в туалет первым. Одновременно Том набросил удавку на голову Марканджело и, не дав ему крикнуть, резким боксерским движением затянул петлю. Затащив тело в туалет, он захлопнул за собой дверь. Том яростно дергал удавку — наверное, и Марканджело не раз пользовался этим орудием в свои лучшие годы, подумал он, — пока не увидел, как нейлоновая бечевка скрылась в складках кожи на шее. Том еще раз обмотал бечевку вокруг шеи и затянул ее покрепче. Левой рукой он закрыл дверь на защелку. Марканджело перестал издавать булькающие звуки, его язык вывалился из отвратительного мокрого рта, глаза закрылись от боли, потом открылись, и ужас в них уступил место опустошенному взору умирающего, который словно бы хотел сказать: «Что со мной происходит?» Нижняя вставная челюсть итальянца грохнулась о плиточный пол. Том с такой силой натягивал бечевку, что она впилась ему в большой и указательный пальцы, но он счел, что такую боль стоит потерпеть. Марканджело осел на пол, но Том с помощью удавки поддерживал его в сидячем положении. Он решил, что Марканджело потерял сознание и дышать теперь уже не сможет. Том поднял искусственные зубы и выбросил их в унитаз, умудрившись еще и нажать на педаль слива. Пальцы он с отвращением вытер о плечо Марканджело.
Джонатан видел, как указатель защелки сменил цвет с зеленого на красный. Тишина его пугала. Сколько это все продлится? Что происходит? Сколько прошло времени? Джонатан смотрел в проход сквозь застекленную часть двери.
Из вагона-ресторана вышел мужчина, направился в сторону туалета, но увидев, что он занят, пошел в другой вагон.
Джонатан думал о том, что друзья Марканджело появятся с минуты на минуту, если тот задержится еще хоть на самую малость с возвращением в купе. На горизонте теперь чисто, может, пора стучать? У Марканджело было достаточно времени, чтобы умереть. Джонатан подошел к двери и постучал два раза.
Том спокойно вышел, закрыл дверь и огляделся, и в ту же минуту на площадке появилась женщина в красноватом твидовом костюме — небольшого роста, средних лет — она явно направлялась в туалет. Защелка была на зеленом.
— Простите, — сказал ей Том. — Там… мой приятель… его тошнит.
— Bitte?
— Mein Freund ist da drinnen ziemlich krank, — с извиняющейся улыбкой произнес Том. — Entschuldigen Sie, gnädige Frau. Er kommt sofort heraus[70].
Она кивнула и, улыбнувшись, вернулась в вагон.
— А теперь помогите мне! — прошептал Том Джонатану и бросился в туалет.
— Еще кто-то идет, — сказал Джонатан. — Один из итальянцев.
— О господи!
Итальянец может просто подождать на площадке, подумал Том, если зайти в туалет и закрыть дверь.
Итальянец, тип с бледным лицом, лет тридцати, взглянул на Джонатана и Тома, увидел, что надпись на туалете гласит «libreе»[71] и прошествовал в вагон-ресторан — несомненно, затем, чтобы убедиться, что Марканджело там.
— Сможете стукнуть его револьвером, если я его ударю? — спросил Том у Джонатана.
Джонатан кивнул. Револьвер был маленький, но у Джонатана наконец взыграл адреналин.
— Делайте так, будто от этого зависит ваша жизнь, — прибавил Том. — Может, так оно и есть.
Телохранитель вернулся из вагона-ресторана, на этот раз быстрым шагом. Том находился слева от итальянца. Неожиданно Том схватил его за грудки, отпихнул в сторону, чтобы их не было видно из вагона-ресторана и ударил в челюсть. Вслед за тем он ударил итальянца в живот, а Джонатан треснул его револьвером по затылку.
— Дверь! — мотнул головой Том, пытаясь удержать валившегося на пол итальянца.
Тот не потерял сознание. Он слабо шевелил руками, но Джонатан уже открыл дверь, и первым побуждением Тома было вытолкнуть тело, не тратя ни секунды на то, чтобы нанести еще один удар. Неожиданно с грохотом застучали колеса. Они вместе принялись выталкивать телохранителя за дверь, осыпая его пинками и ударами. Том потерял равновесие и вывалился бы, если бы Джонатан не схватил его за полу пиджака. Дверь снова захлопнулась.
Джонатан пригладил растрепавшиеся волосы.
Том знаком дал ему понять, чтобы он встал на другой стороне площадки, откуда просматривался проход. Джонатан занял указанное ему место. Том видел, как Джонатан пытается взять себя в руки, стараясь вести себя так, словно ничего не случилось.
Том вопросительно поднял брови, и Джонатан кивнул. Том быстро зашел в туалет и закрылся на задвижку, надеясь, что у Джонатана хватит ума еще раз постучать, когда можно будет выйти. Марканджело лежал скрючившись на полу, головой к основанию раковины. Его бледное лицо посинело. Том отвернулся от него, услышав шум открывающихся дверей снаружи, — то были двери вагона-ресторана, — а потом в дверь туалета дважды постучали, чего он ожидал с нетерпением. На этот раз Том лишь приоткрыл дверь.
— Похоже, все в порядке, — сказал Джонатан.
Том распахнул дверь туалета, задев ею ботинки Марканджело, и жестом показал Джонатану, чтобы тот открыл вагонную дверь. Но прежде чем полностью открыть эту дверь, надо было приподнять Марканджело, что они и проделали совместными усилиями. Дверь все время закрывалась, поскольку поезд продолжал движение. Они вытолкали Марканджело в дверь головой вперед. Пытаясь ударить его напоследок ногой, Том так до него и не дотянулся — тело уже упало прямо на шлаковый отвал, который казался так близко, что Том мог разглядеть каждую частицу золы, каждую травинку. Том держался за правую руку Джонатана, а тот крепко схватился за дверную ручку.
Тяжело дыша, Том потянул на себя и закрыл дверь в туалет. Он постарался успокоиться.
— Возвращайтесь на свое место и сойдите в Страсбурге, — сказал он. — В поезде никого не оставят без внимания.
Он нервно похлопал Джонатана по руке.
— Удачи, дружище.
Джонатан открыл дверь в вагон. Том смотрел ему вслед.
Том хотел было войти в вагон-ресторан, но оттуда как раз выходила компания из четырех человек, так что ему пришлось отступить, пока они с разговорами и смехом неспешно преодолевали расстояние между двумя дверьми. Наконец Том вошел в вагон-ресторан и занял первый же свободный столик. Он сел лицом к двери, в которую только что вошел, ожидая, что в любую минуту появится второй телохранитель. Подвинув к себе меню, он стал его просматривать. Шинкованная капуста. Салат из языка. Gulaschsuppe[72]… Меню было на французском, английском и немецком языках.
Идя по проходу вагона, где находилось купе Марканджело, Джонатан столкнулся лицом к лицу со вторым телохранителем-итальянцем, который, проходя мимо, грубо его задел. Джонатан был рад тому, что находился в состоянии какого-то оцепенения, иначе этот физический контакт вывел бы его из себя. Машинист поезда дал гудок, за которым последовали еще два, более коротких. Что это означает? Джонатан вернулся на свое место и сел, не снимая пальто и стараясь не смотреть ни на одного из своих попутчиков. Его часы показывали 17.31. Ему казалось, что прошло больше часа с того времени, когда он смотрел на часы в последний раз, а ведь тогда было минуты две шестого. Джонатан поежился, закрыл глаза, откашлялся, представляя себе телохранителя и Марканджело, которых колеса поезда разрезали на куски. А может, они и не попали под колеса. Да и был ли телохранитель мертв? Может, его спасут, и он точно и подробно опишет его и Тома Рипли? Почему Том Рипли ему помог? Да и можно ли назвать это помощью? Что Рипли хочет с этого получить? Джонатан понимал, что теперь он у Рипли на крючке. Но Рипли, вероятно, нужны только деньги. Или следует ожидать худшего? Шантажа, например? Шантажировать можно по-разному.
Что лучше — полететь вечером самолетом из Страсбурга в Париж или переночевать в Страсбурге в гостинице? Что безопаснее? И кого больше опасаться — мафию или полицию? А что, если кто-то из пассажиров смотрел в окно и видел, как из поезда вываливается одно тело, а может, увидел и оба? Или же тела упали слишком близко к поезду, так что их не было видно? Если бы кто-то что-то и увидел, поезд все равно бы не остановился, но разговоры бы пошли, подумал Джонатан. Он с тревогой ждал появления в проходе железнодорожных охранников, но никого не было, так же как не наблюдалось ни малейших признаков волнения.
Тем временем Том, заказав гуляш и бутылку «Карлсбада», смотрел в газету, которую прислонил к горчичнице, и жевал булочку. Время от времени он с улыбкой поглядывал на встревоженного итальянца, который терпеливо стоял возле запертого изнутри туалета до тех пор, пока, к его удивлению, оттуда не вышла какая-то женщина. Телохранитель вторично заглянул в вагон-ресторан сквозь две стеклянные двери. Затем вошел, по-прежнему стараясь сохранять хладнокровие, и стал искать глазами своего шефа или приятеля-головореза, или обоих вместе. Он прошелся по всему ресторану, словно надеялся найти Марканджело лежащим под одним из столов или болтающим с шеф-поваром в другом конце вагона.
Когда итальянец проходил мимо, Том не поднял глаз, но почувствовал на себе его взгляд. Том рискнул оглянуться через плечо, как это мог бы сделать человек, который ждет заказ, и увидел телохранителя — блондинистого, кудрявого типа в темном костюме в белую полоску, с широким фиолетовым галстуком, — который разговаривал с официантом в другом конце ресторана. Официант отрицательно качал головой и пытался протиснуться мимо итальянца с подносом, давая ему понять, что занят. Телохранитель заторопился назад. Пройдя между столов, он вышел из вагона.
Тому принесли красный, как паприка, гуляш и пиво. Том был голоден, поскольку легко позавтракал в гостинице в Зальцбурге. На этот раз он остановился не в «Золотом олене», потому что в этой гостинице его знали. Том прилетел не в Мюнхен, а в Зальцбург, ибо не хотел встречаться с Ривзом и Джонатаном Треванни на вокзале. В Зальцбурге он нашел время, чтобы купить Элоизе зеленый кожаный пиджак с зеленой драповой отделкой. Покупку он решил припрятать до ее дня рождения в октябре. Элоизе он сказал, что собирается в Париж на день-другой, чтобы посетить художественную выставку, а поскольку Том время от времени ездил с такой целью, останавливаясь в «Интерконтинентале», «Рице» или «Пон-Рояле», то Элоиза не выразила удивления. Том вообще менял гостиницы, так что Элоиза не стала бы волноваться, если бы, позвонив, скажем, в «Интерконтиненталь», не нашла его там. Билет он купил в Орли, а не в туристическом агентстве в Фонтенбло или Море, где его знали, и использовал свой фальшивый паспорт, который получил в прошлом году от Ривза: Роберт Фидлер Макей, американец, инженер, родился в Солт-Лейк-Сити, не женат. Тому пришло в голову, что, постаравшись, мафия сможет заполучить список пассажиров поезда. Интересно, попал бы он в список тех, кто может заинтересовать мафию? Том не решился приписать себе такую честь, хотя, возможно, некоторые члены семьи Марканджело и встречали его имя в газетах. Не из тех, кого можно привлечь в ряды мафии или сделать жертвой вымогательства, но все же человек, балансирующий на грани закона. Между тем телохранитель-мафиозо не удостоил Тома такого же долгого взгляда, каким уставился на крепкого молодого человека в кожаной куртке, сидевшего по другую сторону прохода. Что ж, это уже неплохо.
Надо бы успокоить Джонатана Треванни. Треванни, конечно же, думает, что Тому нужны деньги, что он собирается каким-то образом его шантажировать. Том усмехнулся (глядя на него, можно подумать, что он читает Арта Бухвальда[73]), вспомнив удивление на лице Треванни, когда он появился на площадке. И потом еще был забавный момент, когда Треванни понял, что он собирается ему помочь. В Вильперсе Том, обдумав ситуацию, решил помочь Джонатану с этой мерзкой удавкой, чтобы тот смог получить обещанные деньги. Тому было даже несколько неловко оттого, что он вовлек Джонатана в это дело, так что, придя ему на помощь, он немного загладил свою вину. Да, думал Том, если все пойдет хорошо, Треванни станет более довольным и счастливым человеком, а Том верил в то, что думать надо только о хорошем. Не надейся, а думай о хорошем, и все будет хорошо — Том это чувствовал. Надо бы еще раз повидаться с Треванни, чтобы объясниться с ним, и, кроме того, Треванни должен полностью взять на себя убийство Марканджело, чтобы получить от Ривза оставшиеся деньги. Но самое главное, их не должны видеть вместе. У них не должно быть ничего общего, совсем ничего. (Интересно, подумал Том, что сейчас происходит с Треванни, ведь второй телохранитель рыскает по всему поезду.) Мафия, известное дело, постарается найти убийцу или убийц. Иногда у мафии уходят на это годы, но она никогда не сдается. Даже если человек, которого мафия разыскивает, сбежал в Южную Америку, она — и Тому это было известно — доберется до него. Но Тому казалось, что в настоящий момент опасность угрожает скорее Ривзу Мино, нежели ему или Треванни.
Завтра утром он постарается позвонить Джонатану в магазин. Или завтра днем, если Треванни не доберется сегодня до Парижа. Том закурил «Голуаз» и посмотрел на женщину в красноватом твидовом костюме, которую они с Треванни видели на площадке. Она задумчиво ела нежный салат из латука и огурцов. Том чувствовал, что находится в прекрасном настроении.
Когда Джонатан сошел с поезда в Страсбурге, ему показалось, что полицейских больше, чем обычно, — может, человек шесть вместо двух-трех. Один из полицейских, похоже, изучал документы какого-то пассажира. А может, тот просто спросил, как добраться в какое-то место, и полицейский раскрыл путеводитель? Джонатан вышел из здания вокзала с чемоданом в руках. Он уже решил провести ночь в Страсбурге, который в силу необъяснимых причин казался в этот вечер более безопасным, чем Париж. Оставшийся телохранитель, вероятно, продолжит путешествие до Парижа, чтобы присоединиться к своим друзьям, если только в эту самую минуту случайно не преследует его, чтобы выстрелить в спину. Джонатан почувствовал, что слегка вспотел, и вдруг ощутил усталость. Остановившись на перекрестке, он поставил чемодан на край тротуара и огляделся. Вокруг одни незнакомые здания, полно пешеходов и машин. Сейчас 18.40 — очевидно, страсбургский час пик. Джонатан решил было зарегистрироваться в гостинице под другой фамилией. Если он назовет не свою фамилию и предоставит фальшивый номер удостоверения личности, никто не спросит у него настоящих документов. Но потом он понял, что от этого ему будет еще больше не по себе. До сознания Джонатана стало постепенно доходить, что он совершил. К горлу подступила тошнота. Он подхватил чемодан и побрел дальше. Револьвер оттягивал карман пальто. Он не решился выбросить его в сточную канаву или в урну. Джонатан представил, как добирается до Парижа, как входит в свой дом, а этот маленький револьвер так и лежит у него в кармане.
12
Найдя свой зеленый «рено» там, где он его оставил, — около «Порт д'Итали»[74] в Париже, Том вернулся домой в Бель-Омбр в субботу, ближе к часу ночи. С улицы все окна казались темными, но когда Том поднялся с чемоданом наверх, он с радостью увидел, что в комнате слева по коридору, выходившей окнами в сад, горит свет. Он вошел, чтобы поздороваться с Элоизой.
— Наконец-то вернулся! Как Париж? Чем ты занимался?
Элоиза была в зеленой пижаме. Она лежала, накрывшись до пояса розовым атласным стеганым одеялом.
— Смотрел дурацкий фильм сегодня вечером. Том увидел, что она читала купленную им книгу о французском социалистическом движении. Это не приведет к улучшению ее отношений с отцом, подумал Том. Элоиза частенько высказывала весьма левые взгляды и защищала принципы, не имея представления об их применении на практике. Том чувствовал, что медленно подталкивает ее влево. Одной рукой толкай, другой придерживай, подумал он.
— Ты видел Ноэль? — спросила Элоиза.
— Нет. А что?
— Она устраивает вечеринку. Сегодня, по-моему. Ей нужен еще один мужчина. Разумеется, пригласила нас обоих, но я сказала ей, чтобы она позвонила тебе в «Риц», где ты, наверное, остановился.
— На этот раз я жил в «Крийоне», — сказал Том, с удовольствием вдыхая приятный одеколон Элоизы, смешавшийся с запахом крема «Нивея». Сам он ощущал себя грязным после путешествия на поезде.
— У нас тут все хорошо?
— Как нельзя лучше, — ответила Элоиза тоном, который мог бы показаться обольстительным, хотя Том-то знал, что ничего подобного она в виду не имеет. Она лишь хотела сказать, что день прошел, как всегда, хорошо, и она счастлива.
— Мне пора в душ. Увидимся через десять минут.
Том прошел в свою комнату, где у него был настоящий душ, не такой, как в ванной у Элоизы — с гибким шлангом, точно телефонный провод.
Засунув австрийский пиджак, купленный для Элоизы, под свитеры в нижний ящик шкафа, Том спустя несколько минут уже дремал рядом с ней в постели. Сил заглянуть в «Экспресс» у него уже не осталось. Интересно, не появится ли на следующей неделе в «Экспрессе» фото одного из двух мафиози, или обоих, рядом с железнодорожным полотном? И вот еще что — мертв ли тот телохранитель? Том искренне надеялся, что итальянец все-таки оказался под колесами, потому что опасался, когда они его выбрасывали, что тот еще жив. Том вспомнил, что и сам чуть не выпал. Удержал его Джонатан, и Том содрогнулся при воспоминании об этом, хотя лежал с закрытыми глазами. Треванни спас ему жизнь или, по крайней мере, удержал его от ужасного падения. А вдруг ему бы ногу отрезало колесами поезда?
Том спал хорошо и встал около половины девятого утра, еще до пробуждения Элоизы. Он выпил кофе внизу в гостиной и, несмотря на любопытство, не стал включать радио, чтобы послушать новости в девять утра. Он прошелся по саду, с некоторой гордостью осмотрел грядку клубники, кусты которой он недавно обрезал и прополол, и остановился перед холщовым мешком с корнями георгинов, которые, пролежав там зиму, ожидали посадки. Том подумал, что хорошо бы позвонить Треванни днем. Чем раньше он увидит Треванни, тем скорее тот успокоится. Интересно, подумал Том, видел ли Джонатан блондинистого телохранителя, который выглядел таким встревоженным? Том прошел мимо него по проходу, когда выходил из вагона-ресторана, возвращаясь в свое купе, для чего ему нужно было пройти через три вагона. Телохранитель готов был лопнуть от злости, и Тома так и подмывало спросить на простонародном итальянском: «Уволят ведь, если так и дальше будешь работать, а?»
Мадам Аннет вернулась из магазина, когда не было еще одиннадцати, и, услышав, как она закрывает дверь на кухне, Том вошел вслед за ней, чтобы просмотреть «Паризьен либере».
— Хочу посмотреть, как там скачки, — улыбнувшись, пояснил Том, беря газету.
— Ah oui![75] Вы поставили на какую-то лошадь, мсье Том?
Мадам Аннет знала, что он не делает ставок.
— Нет, просто хочу взглянуть, как дела у приятеля.
Том нашел то, что искал, внизу на первой странице. Небольшая заметка, дюйма три длиной. Задушен итальянец. Другой серьезно ранен. Тот, что задушен, — Вито Марканджело, пятидесяти двух лет, из Милана. Тома больше интересовал серьезно раненный Филиппе Туроли, тридцати одного года, которого тоже вытолкнули из поезда. У него были многочисленные травмы, сломаны ребра и повреждена рука, которую, возможно, придется ампутировать в больнице в Страсбурге. Туроли, как говорилось, находится в коме, в критическом положении. Далее в заметке сообщалось, что какой-то пассажир увидел тело на насыпи и поставил в известность железнодорожную службу, но прежде чем он это сделал, немало километров были преодолены роскошным экспрессом «Моцарт», который мчался a pleine vitesse[76] к Страсбургу. Потом спасательная команда обнаружила два тела. По расчетам, между падениями одного и другого прошло четыре минуты, и полиция безотлагательно приступила к расследованию. Об этом наверняка еще напишут в следующих номерах, и фотографии, наверное, поместят, подумал Том. Четыре минуты — как это мило, чисто по-французски, подумал Том, как задачка по арифметике для детей. Если поезд движется со скоростью сто километров в час и из него выбрасывают одного мафиозо, а второго выброшенного мафиозо находят на расстоянии 6 2/з километров от первого, спустя какое время был выброшен второй мафиозо? Ответ: четыре минуты. В заметке не упоминалось о втором телохранителе, который явно держал язык за зубами и не жаловался на сервис в экспрессе «Моцарт».
— Наконец-то вернулся! Как Париж? Чем ты занимался?
Элоиза была в зеленой пижаме. Она лежала, накрывшись до пояса розовым атласным стеганым одеялом.
— Смотрел дурацкий фильм сегодня вечером. Том увидел, что она читала купленную им книгу о французском социалистическом движении. Это не приведет к улучшению ее отношений с отцом, подумал Том. Элоиза частенько высказывала весьма левые взгляды и защищала принципы, не имея представления об их применении на практике. Том чувствовал, что медленно подталкивает ее влево. Одной рукой толкай, другой придерживай, подумал он.
— Ты видел Ноэль? — спросила Элоиза.
— Нет. А что?
— Она устраивает вечеринку. Сегодня, по-моему. Ей нужен еще один мужчина. Разумеется, пригласила нас обоих, но я сказала ей, чтобы она позвонила тебе в «Риц», где ты, наверное, остановился.
— На этот раз я жил в «Крийоне», — сказал Том, с удовольствием вдыхая приятный одеколон Элоизы, смешавшийся с запахом крема «Нивея». Сам он ощущал себя грязным после путешествия на поезде.
— У нас тут все хорошо?
— Как нельзя лучше, — ответила Элоиза тоном, который мог бы показаться обольстительным, хотя Том-то знал, что ничего подобного она в виду не имеет. Она лишь хотела сказать, что день прошел, как всегда, хорошо, и она счастлива.
— Мне пора в душ. Увидимся через десять минут.
Том прошел в свою комнату, где у него был настоящий душ, не такой, как в ванной у Элоизы — с гибким шлангом, точно телефонный провод.
Засунув австрийский пиджак, купленный для Элоизы, под свитеры в нижний ящик шкафа, Том спустя несколько минут уже дремал рядом с ней в постели. Сил заглянуть в «Экспресс» у него уже не осталось. Интересно, не появится ли на следующей неделе в «Экспрессе» фото одного из двух мафиози, или обоих, рядом с железнодорожным полотном? И вот еще что — мертв ли тот телохранитель? Том искренне надеялся, что итальянец все-таки оказался под колесами, потому что опасался, когда они его выбрасывали, что тот еще жив. Том вспомнил, что и сам чуть не выпал. Удержал его Джонатан, и Том содрогнулся при воспоминании об этом, хотя лежал с закрытыми глазами. Треванни спас ему жизнь или, по крайней мере, удержал его от ужасного падения. А вдруг ему бы ногу отрезало колесами поезда?
Том спал хорошо и встал около половины девятого утра, еще до пробуждения Элоизы. Он выпил кофе внизу в гостиной и, несмотря на любопытство, не стал включать радио, чтобы послушать новости в девять утра. Он прошелся по саду, с некоторой гордостью осмотрел грядку клубники, кусты которой он недавно обрезал и прополол, и остановился перед холщовым мешком с корнями георгинов, которые, пролежав там зиму, ожидали посадки. Том подумал, что хорошо бы позвонить Треванни днем. Чем раньше он увидит Треванни, тем скорее тот успокоится. Интересно, подумал Том, видел ли Джонатан блондинистого телохранителя, который выглядел таким встревоженным? Том прошел мимо него по проходу, когда выходил из вагона-ресторана, возвращаясь в свое купе, для чего ему нужно было пройти через три вагона. Телохранитель готов был лопнуть от злости, и Тома так и подмывало спросить на простонародном итальянском: «Уволят ведь, если так и дальше будешь работать, а?»
Мадам Аннет вернулась из магазина, когда не было еще одиннадцати, и, услышав, как она закрывает дверь на кухне, Том вошел вслед за ней, чтобы просмотреть «Паризьен либере».
— Хочу посмотреть, как там скачки, — улыбнувшись, пояснил Том, беря газету.
— Ah oui![75] Вы поставили на какую-то лошадь, мсье Том?
Мадам Аннет знала, что он не делает ставок.
— Нет, просто хочу взглянуть, как дела у приятеля.
Том нашел то, что искал, внизу на первой странице. Небольшая заметка, дюйма три длиной. Задушен итальянец. Другой серьезно ранен. Тот, что задушен, — Вито Марканджело, пятидесяти двух лет, из Милана. Тома больше интересовал серьезно раненный Филиппе Туроли, тридцати одного года, которого тоже вытолкнули из поезда. У него были многочисленные травмы, сломаны ребра и повреждена рука, которую, возможно, придется ампутировать в больнице в Страсбурге. Туроли, как говорилось, находится в коме, в критическом положении. Далее в заметке сообщалось, что какой-то пассажир увидел тело на насыпи и поставил в известность железнодорожную службу, но прежде чем он это сделал, немало километров были преодолены роскошным экспрессом «Моцарт», который мчался a pleine vitesse[76] к Страсбургу. Потом спасательная команда обнаружила два тела. По расчетам, между падениями одного и другого прошло четыре минуты, и полиция безотлагательно приступила к расследованию. Об этом наверняка еще напишут в следующих номерах, и фотографии, наверное, поместят, подумал Том. Четыре минуты — как это мило, чисто по-французски, подумал Том, как задачка по арифметике для детей. Если поезд движется со скоростью сто километров в час и из него выбрасывают одного мафиозо, а второго выброшенного мафиозо находят на расстоянии 6 2/з километров от первого, спустя какое время был выброшен второй мафиозо? Ответ: четыре минуты. В заметке не упоминалось о втором телохранителе, который явно держал язык за зубами и не жаловался на сервис в экспрессе «Моцарт».