Наконец настал вечер, когда Борис оказался особенно словоохотлив.
– Интересно, как ведут себя члены императорской фамилии? Они выглядят несчастными жертвами? – словно невзначай спросила Мэрили.
– А почему вас это заботит? Вы что, симпатизируете этим собакам? – подозрительно посмотрел на нее Борис.
– Нет. – Мэрили энергично покачала головой и для убедительности пожала его руку. – Просто интересно, выражают ли они свое недовольство.
– Они не выражают недовольства, – проворчал он, откидываясь на спинку стула. – Честно говоря, я редко вижу царскую семью. Один охранник рассказывал, что великие княжны занимаются своими девичьими играми, мальчик иногда к ним присоединяется. Императрица склонна к рукоделию, а сам царь пишет письма и много читает.
– А что вы делаете целыми днями?
Он пожал плечами и, опрокинув рюмку водки, уставился на грудь Мэрили.
– Я? Считаю часы до того момента, когда снова смогу увидеть тебя, душка. И я не перестаю удивляться, как долго ты можешь испытывать мое терпение! Есть более хорошее место для встреч, где мы сможем узнать друг друга намного лучше.
– Нет, в самом деле? – Мэрили игриво откинулась на стуле. – Скажи мне, чем ты занимаешься?
– Присматриваю за некоторыми заключенными… За которыми нужен глаз да глаз. – Похоже, водка развязала Борису язык. – Это радикальные контрреволюционеры, белые… Всех этих сукиных детей давно пора расстрелять.
Она выпрямилась на стуле, сжав рукой горло.
– И здесь содержатся такие опасные преступники? Я не знала…
– Никто не знает, – прохрипел Борис, внезапно осознав, что сказал слишком много. – И вообще забудь то, что я тебе сказал.
Он сжал ее руку так сильно, что Мэрили вскрикнула от боли.
– Борис! Прекрати! Ты сломаешь мне руку!
– Ты задаешь очень много вопросов, душка! – Борис отпустил Мэрили, но продолжал смотреть на нее в упор. – В эти дни никому нельзя верить и приходится быть осторожным.
У нее екнуло сердце: значит, предположения руководителей белого подполья о содержании политических заключенных вблизи Тобольска оказались верными, и есть все основания считать, что ее отец находится там же. Теперь, как никогда раньше, Мэрили хотелось попробовать вытрясти из Бориса как можно больше информации.
Глубоко вздохнув, она подалась вперед и, наградив Горчакова самой лучезарной улыбкой, на которую только была способна, прошептала внезапно охрипшим голосом:
– Ты можешь доверять мне, дорогой, потому что я верю тебе… Если бы я не верила, то не согласилась бы стать твоим другом!
Он несколько секунд молча смотрел на Мэрили и, поняв, что в ее голосе нет ни тени насмешки, вспыхнул румянцем:
– Да-да, ты тоже можешь доверять мне, Наталья… Я твой друг и хочу быть больше, чем друг…
– Поживем – увидим, – подмигнула Мэрили. Она твердо решила сегодняшним вечером выяснить, где же содержится ее отец.
Ее рабочее время подходило к концу, когда над столом призывно взметнулась рука Бориса.
– Я собираюсь уходить, – сказал он, расплачиваясь за выпивку и выкладывая на стол щедрые чаевые. – Как насчет жаркого, икры под стаканчик ледяной водки? Может быть, я еще раздобуду сыр и немного рыбы…
– Идет, – ответила Мэрили, сгребая со стола деньги. – Я согласна, нам пора познакомиться ближе.
Выйдя из ресторана, Мэрили закуталась в шубку и взяла Бориса под руку. Не успела она сделать и нескольких шагов, как внезапно остановилась, изумленная.
Возможно ли? По направлению к ресторану, через улицу, шли двое. Один из них показался ей знакомым. Она пригляделась. Нет, чепуха какая-то! Этот человек не может быть Кордом Брандтом!
Мужчина ступил на деревянный тротуар, поднял голову, и сердце Мэрили радостно екнуло: Корд! Он что-то увлеченно говорил своему спутнику, но, увидев Мэрили, замолчал.
– А что, этот ресторанчик закрывается на ночь? – разочарованно спросил его спутник, этого человека Мэрили видела впервые. – Мы проделали такой долгий путь…
– Закрывается! – рявкнул Борис, обнаружив, что один из мужчин не сводит взгляда с Мэрили. Он крепче сжал ее руку и попытался увести.
Однако она не двинулась с места. «Господи! Как здесь оказался Корд? И что он здесь делает?»
– Наталья! – холодно сказал Горчаков, теряя терпение. – Нам пора идти.
Корд моргнул и тихо повторил незнакомое имя.
Наконец она пришла в себя от потрясения и не оглядываясь последовала за Горчаковым.
– Одного из них, того, который с бородой, я уже видел раньше… – задумчиво сказал Горчаков. – Ничего, у меня есть человек, который выяснит, что он здесь делает. Готов поспорить, что это диверсант!
– И что же ему может понадобиться здесь?
– Как что? А царь? Думаешь, мы не заметили, что в городе появляется все больше бывших офицеров царской армии? Что с царской прислугой якшаются какие-то неизвестные люди? Они задавали вопросы, что-то обещали, а потом исчезали. Сейчас, конечно, уже не все так просто. Нас интересует каждый новый человек, появляющийся в городе, особенно если есть подозрения, что он белый.
Господи, что за бредовые идеи? Если она не могла поручиться за бородача, сопровождавшего Брандта, то уж про Корда знала точно: это большевик до мозга костей.
– С чего ты взял, что они белые? – спросила Мэрили, стараясь выглядеть безразличной.
– А какими же они еще могут быть? – неопределенно ответил Горчаков.
Они свернули на аллею, тянувшуюся мимо главного городского магазина. Поднявшись по узенькой лестнице, Борис остановился около двери своей квартиры. Пока он возился с ключами, Мэрили не удержалась от вопроса:
– А другой, без бороды? Он что, тоже белый?
Борис толкнул дверь и взял Мэрили за руку, увлекая за собой.
– Не беспокойся о нем, душка. – Его губы потянулись к Мэрили. – Эти люди – моя завтрашняя работа. Сейчас тебя должен заботить только я, только моя любовь.
Глубоко вздохнув и подавив в себе отвращение, она подставила губы для поцелуя. Сейчас не время думать о Корде Брандте. Ей предстоит стать великой актрисой и каждое мгновение напоминать себе, что ради освобождения отца нужно быть готовой ко всему.
Глава 26
Глава 27
– Интересно, как ведут себя члены императорской фамилии? Они выглядят несчастными жертвами? – словно невзначай спросила Мэрили.
– А почему вас это заботит? Вы что, симпатизируете этим собакам? – подозрительно посмотрел на нее Борис.
– Нет. – Мэрили энергично покачала головой и для убедительности пожала его руку. – Просто интересно, выражают ли они свое недовольство.
– Они не выражают недовольства, – проворчал он, откидываясь на спинку стула. – Честно говоря, я редко вижу царскую семью. Один охранник рассказывал, что великие княжны занимаются своими девичьими играми, мальчик иногда к ним присоединяется. Императрица склонна к рукоделию, а сам царь пишет письма и много читает.
– А что вы делаете целыми днями?
Он пожал плечами и, опрокинув рюмку водки, уставился на грудь Мэрили.
– Я? Считаю часы до того момента, когда снова смогу увидеть тебя, душка. И я не перестаю удивляться, как долго ты можешь испытывать мое терпение! Есть более хорошее место для встреч, где мы сможем узнать друг друга намного лучше.
– Нет, в самом деле? – Мэрили игриво откинулась на стуле. – Скажи мне, чем ты занимаешься?
– Присматриваю за некоторыми заключенными… За которыми нужен глаз да глаз. – Похоже, водка развязала Борису язык. – Это радикальные контрреволюционеры, белые… Всех этих сукиных детей давно пора расстрелять.
Она выпрямилась на стуле, сжав рукой горло.
– И здесь содержатся такие опасные преступники? Я не знала…
– Никто не знает, – прохрипел Борис, внезапно осознав, что сказал слишком много. – И вообще забудь то, что я тебе сказал.
Он сжал ее руку так сильно, что Мэрили вскрикнула от боли.
– Борис! Прекрати! Ты сломаешь мне руку!
– Ты задаешь очень много вопросов, душка! – Борис отпустил Мэрили, но продолжал смотреть на нее в упор. – В эти дни никому нельзя верить и приходится быть осторожным.
У нее екнуло сердце: значит, предположения руководителей белого подполья о содержании политических заключенных вблизи Тобольска оказались верными, и есть все основания считать, что ее отец находится там же. Теперь, как никогда раньше, Мэрили хотелось попробовать вытрясти из Бориса как можно больше информации.
Глубоко вздохнув, она подалась вперед и, наградив Горчакова самой лучезарной улыбкой, на которую только была способна, прошептала внезапно охрипшим голосом:
– Ты можешь доверять мне, дорогой, потому что я верю тебе… Если бы я не верила, то не согласилась бы стать твоим другом!
Он несколько секунд молча смотрел на Мэрили и, поняв, что в ее голосе нет ни тени насмешки, вспыхнул румянцем:
– Да-да, ты тоже можешь доверять мне, Наталья… Я твой друг и хочу быть больше, чем друг…
– Поживем – увидим, – подмигнула Мэрили. Она твердо решила сегодняшним вечером выяснить, где же содержится ее отец.
Ее рабочее время подходило к концу, когда над столом призывно взметнулась рука Бориса.
– Я собираюсь уходить, – сказал он, расплачиваясь за выпивку и выкладывая на стол щедрые чаевые. – Как насчет жаркого, икры под стаканчик ледяной водки? Может быть, я еще раздобуду сыр и немного рыбы…
– Идет, – ответила Мэрили, сгребая со стола деньги. – Я согласна, нам пора познакомиться ближе.
Выйдя из ресторана, Мэрили закуталась в шубку и взяла Бориса под руку. Не успела она сделать и нескольких шагов, как внезапно остановилась, изумленная.
Возможно ли? По направлению к ресторану, через улицу, шли двое. Один из них показался ей знакомым. Она пригляделась. Нет, чепуха какая-то! Этот человек не может быть Кордом Брандтом!
Мужчина ступил на деревянный тротуар, поднял голову, и сердце Мэрили радостно екнуло: Корд! Он что-то увлеченно говорил своему спутнику, но, увидев Мэрили, замолчал.
– А что, этот ресторанчик закрывается на ночь? – разочарованно спросил его спутник, этого человека Мэрили видела впервые. – Мы проделали такой долгий путь…
– Закрывается! – рявкнул Борис, обнаружив, что один из мужчин не сводит взгляда с Мэрили. Он крепче сжал ее руку и попытался увести.
Однако она не двинулась с места. «Господи! Как здесь оказался Корд? И что он здесь делает?»
– Наталья! – холодно сказал Горчаков, теряя терпение. – Нам пора идти.
Корд моргнул и тихо повторил незнакомое имя.
Наконец она пришла в себя от потрясения и не оглядываясь последовала за Горчаковым.
– Одного из них, того, который с бородой, я уже видел раньше… – задумчиво сказал Горчаков. – Ничего, у меня есть человек, который выяснит, что он здесь делает. Готов поспорить, что это диверсант!
– И что же ему может понадобиться здесь?
– Как что? А царь? Думаешь, мы не заметили, что в городе появляется все больше бывших офицеров царской армии? Что с царской прислугой якшаются какие-то неизвестные люди? Они задавали вопросы, что-то обещали, а потом исчезали. Сейчас, конечно, уже не все так просто. Нас интересует каждый новый человек, появляющийся в городе, особенно если есть подозрения, что он белый.
Господи, что за бредовые идеи? Если она не могла поручиться за бородача, сопровождавшего Брандта, то уж про Корда знала точно: это большевик до мозга костей.
– С чего ты взял, что они белые? – спросила Мэрили, стараясь выглядеть безразличной.
– А какими же они еще могут быть? – неопределенно ответил Горчаков.
Они свернули на аллею, тянувшуюся мимо главного городского магазина. Поднявшись по узенькой лестнице, Борис остановился около двери своей квартиры. Пока он возился с ключами, Мэрили не удержалась от вопроса:
– А другой, без бороды? Он что, тоже белый?
Борис толкнул дверь и взял Мэрили за руку, увлекая за собой.
– Не беспокойся о нем, душка. – Его губы потянулись к Мэрили. – Эти люди – моя завтрашняя работа. Сейчас тебя должен заботить только я, только моя любовь.
Глубоко вздохнув и подавив в себе отвращение, она подставила губы для поцелуя. Сейчас не время думать о Корде Брандте. Ей предстоит стать великой актрисой и каждое мгновение напоминать себе, что ради освобождения отца нужно быть готовой ко всему.
Глава 26
Согласившись на приглашение Бориса, Мэрили давала себе полный отчет, что должна быть готова лечь с ним в постель – в этой ситуации она не имела выбора. Так или иначе следовало соблюдать такт и не опережать события. Сейчас самым главным было извлечь выгоду из этой близости и заставить его разговориться. В течение всего вечера Мэрили старалась делать так, чтобы Борис пил в два раза больше обычного и с трудом подавляла отвращение, терпя его пьяные ласки. Она с нетерпением ждала действия алкоголя.
– Итак, тебе нравится моя квартира? – Борис опять взялся за рюмку и залпом осушил ее. Не дожидаясь ответа Мэрили, он продолжил: – Когда я получил назначение в эту дыру, то сразу решил, что буду жить в отдельной квартире. Хватит с меня казарм!
Мэрили обвела взглядом огромную комнату. Она больше напоминала чердак с крошечными окнами, полупрогнившим деревянным полом и скудной мебелью. Дальний угол комнаты был отведен под спальню, где за муслиновыми занавесями, спускающимися от потолка до самого пола, как догадывалась Мэрили, скрывалась кровать.
– Квартира прекрасна, – ответила она.
– Прекрасна, но не так, как ты, душка. – Борис бросил на Мэрили плотоядный взгляд.
Мэрили едва не потеряла равновесие, когда огромная рука Бориса обвилась вокруг нее и скользнула под шубку, которую она так и не сняла.
– О! Борис, что ты делаешь! – воскликнула она, изображая наивный страх.
Горчаков отдернул руку.
– Прости меня… Я слишком долго ждал этого момента, Наталья. Позволь, я…
Заметив, что руки Горчакова снова тянутся к ней, Мэрили быстро вскочила с места и приподняла свою рюмку:
– За нас и нашу дружбу!
– Хороший тост! Весьма отрадно выпить за это!
Они звонко чокнулись, и Борис, опрокинув в себя очередную порцию, вырвал рюмку из рук Мэрили и вылил водку на пол.
Через мгновение Мэрили опять с отвращением почувствовала на себе его грубые руки. Она старалась уклоняться от его отвратительно-жадных губ. Сейчас он напоминал огромного борова, того и гляди готового захрюкать. В конце концов Мэрили не вытерпела. Оттолкнув Бориса, она взмолилась:
– Пожалуйста, дорогой! Не торопи меня! Я весь день провела на ногах и умираю от голода. Кстати, кто-то обещал мне икру…
– Ты тоже всю неделю обещала мне кое-что! – Борис снова потянулся к ее талии. Надменная самонадеянность Горчакова начала не на шутку злить Мэрили.
– Ничего я тебе не обещала, – прошипела она, вырываясь из его липких объятий. – Если это единственное, что тебе от меня нужно, то, боюсь, я совершила ошибку, посчитав тебя своим другом!
Она подняла соскользнувшую с плеч шубку, заранее зная, что Борис ни за что не даст ей уйти. Да, она была права. Он уже стоял позади Мэрили, сжимая ее плечи.
– Я прошу у тебя прощения, Наталья. Очень прошу. Я просто схожу с ума от твоей красоты!
Борис, стоя сзади и не выпуская ее плеч, поцеловал шею Мэрили.
– Тогда не надо торопиться! – Она повернулась к нему лицом и сверкнула глазами. – Я не животное, Борис! Я женщина и хочу нежности, а не насилия. Кроме того, – она кокетливо улыбнулась, – думаю, что, немного выпив, я тоже смогу стать более нежной.
После этих слов Борис не раздумывая разлил водку и присел рядом с ней.
– Я хочу стать для тебя больше, чем просто женщиной, с которой можно переспать, – мягко прошептала Мэрили.
Неожиданно Борис нахмурился.
– Что с тобой? Я сказала что-то не так? – Мэрили заглянула Горчакову в глаза.
– Видишь ли… – произнес он с запинкой, – я думаю, что должен сказать тебе, что не могу…
– Ничего не понимаю. – Такая перемена в настроении Бориса заинтриговала Мэрили.
– Я женат, – пробормотал он наконец, отводя глаза в сторону.
– Ты что? Ты подумал, что я хочу выйти за тебя замуж?!
– А что ты имела в виду, говоря о том, что хочешь стать для меня больше, чем просто женщиной на ночь? – В его взгляде неожиданно промелькнул слабый луч надежды.
– Послушай, как ты дослужился до должности комиссара, будучи таким наивным? Неужели ты думаешь, что ночь, проведенная с мужчиной, достаточное основание для женитьбы? Я имела в виду совсем другое. – Она нежно погладила руку Бориса. – Я хочу, чтобы мы были счастливы друг с другом.
– Тебе… тебе будет хорошо со мной, – улыбнулся Горчаков в ответ, пытаясь отставить свою рюмку в сторону, но Мэрили задержала его руку.
– Я хочу, чтобы мы узнали друг друга ближе. Я пришла сюда не для того, чтобы переспать с тобой, – для этого можно найти и простого солдата. Ты должен быть нежен, нетороплив… И самое главное – ты должен любить меня.
Глаза Горчакова потемнели. Ему не совсем нравилась игра, затеянная этой девицей, но мысль о том, что он проведет с ней в постели не одну ночь, заставила его уступить.
– Хорошо, – пробурчал он, – а что, собственно, тебе нужно? Что я должен сделать для этого?
Мэрили уютно устроилась напротив Бориса и попросила:
– Сначала расскажи мне о себе.
Заметив в ее глазах искренний интерес, Борис начал рассказывать о своем прошлом, о том, как попал в Красную армию, о революционной деятельности… Он даже поведал Мэрили о своей жене, оставшейся в Петрограде с двумя маленькими дочерьми.
– А чем ты занимаешься сейчас?
– Это совсем не интересно, – пожал плечами Борис. – По крайней мере мне совсем не нравится крутиться в губернаторском доме вокруг императорской семьи. Я слишком сильно ненавижу и их самих, и то, что они олицетворяют. Большую часть времени я провожу в тюрьме, где содержатся политические заключенные.
– Об этом даже слышать страшно. – Мэрили изобразила, что дрожит от ужаса. – Там же, наверное, самые настоящие дьяволы!
– Теперь белые не представляют опасности. Они тихи и безобидны, как кролики, боятся сказать лишнее слово, только и делают, что плачутся на горькую судьбу.
– Неужели все? И много их у тебя?
На протяжении всего рассказа Борис почти непрерывно пил, его язык заплетался все сильнее, и теперь Мэрили понимала, что он не продержится долго.
– Немного. Меньше дюжины…
– И что, все они малодушные трусы? – продолжала допытываться Мэрили. – Тогда зачем ты вообще там нужен? Если ты такой смелый и отважный, как говоришь, то почему твои таланты не используют в боевых действиях?
Она полагала, что последнее замечание разъярит Горчакова, однако он выпил уже так много, что только глупо захихикал.
– Нет, не все… Есть там несколько действительно серьезных противников. Именно поэтому сам Ленин лично приказал мне присматривать за ними. – Борис ударил себя кулаком в грудь.
Мэрили отвернулась от Горчакова, чтобы тот не заметил в ее глазах явной заинтересованности, и спросила безразличным голосом:
– Неужели? Значит, здесь содержатся даже важные преступники?
– Конечно, – подтвердил Борис. – Даже небезызвестный Драгомир Михайловский, человек с самой дурной репутацией, который…
Сердце Мэрили бешено заколотилось. Великий Боже! Отец находится совсем рядом! Мэрили изо всех сил старалась не показать охватившего ее волнения.
– Прости, Борис… – проговорила она ровным голосом. – У меня закружилась от выпитого голова. Кажется, я устала несколько больше, чем думала. Так о чем ты начал рассказывать?
Вопрос повис в воздухе: Борис окончательно отключился, его голова свесилась набок, а рука медленно сползала вниз.
Мэрили необходимо было время, чтобы прийти в себя, – слишком уж много потрясений она испытала за последние несколько часов: и подтверждение того, что отец находится в Тобольске, и неожиданное появление Корда. Она хотела обдумать все и решить, что делать дальше.
Быстро надев шубку, она направилась к двери. Борис не будет слишком расстроен, проснувшись один, – в конце концов пусть считает, что она обиделась на его явный перебор. Это он должен перед ней извиняться! Помедлив секунду, она вернулась и укрыла Горчакова одеялом и после этого торопливо выбежала в холодную ночь. Добравшись до дома, она устало опустилась на кровать и мгновенно погрузилась в глубокий сон.
Ее разбудил настойчивый стук в дверь. С трудом открыв глаза, Мэрили посмотрела в окно – сквозь занавески уже пробивался бледно-лиловый свет наступающего утра.
Стук снова повторился.
– Кто там? – сонным голосом спросила Мэрили, думая, что это, должно быть, пришел за подмогой старый уборщик ресторана. Обычно, когда у него было слишком много работы, Мэрили помогала ему.
Ответа не последовало. Откинув одеяло, Мэрили ступила босыми ногами на холодный пол.
Подойдя к двери, она открыла ее и в ужасе отпрянула: в комнату вошел Корд и плотно прикрыл за собой дверь.
– Какого черта ты здесь делаешь? – прошептал он, подхватывая Мэрили на руки. – Я не мог поверить собственным глазам, увидев тебя вчера вечером! Черт побери, Мэрили, ты что, смерти ищешь?
Потрясение быстро сменилось злобой. Задрожав от ярости и вырвавшись из рук Корда, Мэрили горячо воскликнула:
– А что здесь ты делаешь, шпион? Разыгрываешь из себя белого, хотя на самом деле грязный большевик?
Он потащил отчаянно сопротивляющуюся Мэрили к кровати, зажимая рукой ее рот. Насильно усадив ее рядом и не давая произнести ни слова, Корд прошипел:
– Ты хочешь разбудить весь город? Слушай меня, черт побери! Говорить сейчас буду я, твое дело – слушать.
– Нет! – крикнула Мэрили. – Это ты слушай меня! – Она старалась говорить тише: чего доброго, действительно кто-нибудь услышит. – Я хочу одного – спасти своего отца и прошу тебя не мешать мне! Если ты попытаешься выдать меня большевикам, я немедленно сделаю то же самое: вчера я видела тебя в компании с белым офицером, значит, ты тоже выдаешь себя за другого! Убирайся отсюда ко всем чертям и забудь, что видел меня.
Корд иронично посмотрел на Мэрили и неожиданно расхохотался, закинув голову.
– Я сказала что-то смешное? – зло спросила Мэрили.
Он покачал головой, смех не давал ему говорить.
– Самое забавное, – наконец выговорил он, – что каждый из нас притворяется красным, не являясь в действительности таковым!
– Ты о чем? – озадаченно спросила Мэрили.
– Постараюсь объяснить еще раз… Я на твоей стороне. И всегда был на ней. Ты сбежала как раз в тот вечер, когда я собирался тебе все рассказать. Рассказать о том, что я не работаю на большевиков. Моим заданием было присматривать за тобой и защищать, если понадобится.
– Ты хочешь заставить поверить меня в очередную ложь? – Мэрили не сдержалась и снова закричала: – Ты все еще принимаешь меня за наивную девочку? Сначала ты похищаешь меня по ошибке, но затем решаешь, что и я обладаю кое-какой ценностью благодаря деньгам моего отца. Потом ты стараешься убедить меня в том, что испытываешь ко мне чувство любви. После этого я застаю тебя в постели с Элеонорой, в то время как немногим раньше ты пытался склонить меня к тому же!
Корд ошеломленно смотрел на Мэрили. Кажется, теперь он понял истинную причину ее побега.
– Я очень сожалею, – пролепетал Корд. Его вид был жалок. – Сожалею, что ты это видела… Что это случилось. Но… Но я сделал это. – Он попытался взять Мэрили за руку, но она быстро отскочила в сторону. – Да, ты права, – продолжил Корд. – Но я полюбил тебя, больше того, и сейчас люблю. Поэтому ты должна доверять мне. Я прошу тебя, пойдем отсюда, Борис Горчаков очень опасен, с ним нельзя играть. Поедем в Тюмень, там ты будешь находиться в безопасности. Освобождение твоего отца – моя задача, и я выполню ее. Но при одном условии: я не должен беспокоиться о тебе.
– Убирайся ко всем чертям, Корд Брандт! – Мэрили дрожала от ярости. – Я не верю тебе! Клянусь, если ты выдашь меня, я сумею доказать, что ты работаешь на два фронта и нас повесят на одном суку.
– Ты ничего не поняла! – с отчаянием в голосе сказал Корд. – Пойдем сегодня в наш штаб. Дубовицкий подтвердит тебе, кем я являюсь на самом деле.
– Я уже сказала – нет! – Она показала Корду на дверь. – Убирайся отсюда! Забудь, что ты меня видел и что знаком со мной.
Брандт понял, что Мэрили не шутит, но времени на дальнейшие убеждения у него уже не оставалось.
– Я снова повторяю, что очень сожалею. – Он беспомощно пожал плечами. – Сейчас я уйду, ты должна успокоиться прежде всего. Но обещаю, я найду способ заставить тебя поверить.
Их взгляды пересеклись, но не успела Мэрили и рта открыть, чтобы еще раз потребовать от Корда немедленно покинуть комнату, как раздался тихий стук и извиняющийся голос Горчакова произнес:
– Наталья, ты еще спишь, моя дорогая? Я хочу сказать, что пришел просить твоего прощения.
Мэрили застыла в ужасе: если Горчаков обнаружит здесь Корда, все пропало. Приложив палец к губам, она кивнула на окно. Корд понял без лишних слов. Окно с шумом открылось, и Борис, топчущийся перед дверью, встревоженно спросил:
– Наталья? С тобой все в порядке? Что у тебя там за шум? – Он начал дергать за дверную ручку.
Господи, как Мэрили была счастлива, что Корд запер дверь, как только зашел в комнату.
– Подожди минутку, Борис, – сонно отозвалась она. – Ты так испугал меня!
– Я очень сожалею, – ответил Горчаков, – и прошу прощения.
Он нервно прохаживался перед дверью ее комнаты. Тем временем Корд выпрыгнул из окна и исчез в сумерках морозного утра. Закрыв окно, Мэрили облегченно вздохнула и пошла открывать дверь.
Корд тихо пересек двор ресторана и вышел на улицу. Оглядевшись, он сощурился от первого луча восходящего солнца и торопливо пошел прочь.
На другой стороне аллеи, прячась за бочками, стоял радостно оскалившийся Рудольф. Он был уверен в одном: если он нашел Корда Брандта, то теперь найдет и Мэрили.
Его товарищи позаботятся о вероломном немце! А уж он сам позаботится о беглянке.
– Итак, тебе нравится моя квартира? – Борис опять взялся за рюмку и залпом осушил ее. Не дожидаясь ответа Мэрили, он продолжил: – Когда я получил назначение в эту дыру, то сразу решил, что буду жить в отдельной квартире. Хватит с меня казарм!
Мэрили обвела взглядом огромную комнату. Она больше напоминала чердак с крошечными окнами, полупрогнившим деревянным полом и скудной мебелью. Дальний угол комнаты был отведен под спальню, где за муслиновыми занавесями, спускающимися от потолка до самого пола, как догадывалась Мэрили, скрывалась кровать.
– Квартира прекрасна, – ответила она.
– Прекрасна, но не так, как ты, душка. – Борис бросил на Мэрили плотоядный взгляд.
Мэрили едва не потеряла равновесие, когда огромная рука Бориса обвилась вокруг нее и скользнула под шубку, которую она так и не сняла.
– О! Борис, что ты делаешь! – воскликнула она, изображая наивный страх.
Горчаков отдернул руку.
– Прости меня… Я слишком долго ждал этого момента, Наталья. Позволь, я…
Заметив, что руки Горчакова снова тянутся к ней, Мэрили быстро вскочила с места и приподняла свою рюмку:
– За нас и нашу дружбу!
– Хороший тост! Весьма отрадно выпить за это!
Они звонко чокнулись, и Борис, опрокинув в себя очередную порцию, вырвал рюмку из рук Мэрили и вылил водку на пол.
Через мгновение Мэрили опять с отвращением почувствовала на себе его грубые руки. Она старалась уклоняться от его отвратительно-жадных губ. Сейчас он напоминал огромного борова, того и гляди готового захрюкать. В конце концов Мэрили не вытерпела. Оттолкнув Бориса, она взмолилась:
– Пожалуйста, дорогой! Не торопи меня! Я весь день провела на ногах и умираю от голода. Кстати, кто-то обещал мне икру…
– Ты тоже всю неделю обещала мне кое-что! – Борис снова потянулся к ее талии. Надменная самонадеянность Горчакова начала не на шутку злить Мэрили.
– Ничего я тебе не обещала, – прошипела она, вырываясь из его липких объятий. – Если это единственное, что тебе от меня нужно, то, боюсь, я совершила ошибку, посчитав тебя своим другом!
Она подняла соскользнувшую с плеч шубку, заранее зная, что Борис ни за что не даст ей уйти. Да, она была права. Он уже стоял позади Мэрили, сжимая ее плечи.
– Я прошу у тебя прощения, Наталья. Очень прошу. Я просто схожу с ума от твоей красоты!
Борис, стоя сзади и не выпуская ее плеч, поцеловал шею Мэрили.
– Тогда не надо торопиться! – Она повернулась к нему лицом и сверкнула глазами. – Я не животное, Борис! Я женщина и хочу нежности, а не насилия. Кроме того, – она кокетливо улыбнулась, – думаю, что, немного выпив, я тоже смогу стать более нежной.
После этих слов Борис не раздумывая разлил водку и присел рядом с ней.
– Я хочу стать для тебя больше, чем просто женщиной, с которой можно переспать, – мягко прошептала Мэрили.
Неожиданно Борис нахмурился.
– Что с тобой? Я сказала что-то не так? – Мэрили заглянула Горчакову в глаза.
– Видишь ли… – произнес он с запинкой, – я думаю, что должен сказать тебе, что не могу…
– Ничего не понимаю. – Такая перемена в настроении Бориса заинтриговала Мэрили.
– Я женат, – пробормотал он наконец, отводя глаза в сторону.
– Ты что? Ты подумал, что я хочу выйти за тебя замуж?!
– А что ты имела в виду, говоря о том, что хочешь стать для меня больше, чем просто женщиной на ночь? – В его взгляде неожиданно промелькнул слабый луч надежды.
– Послушай, как ты дослужился до должности комиссара, будучи таким наивным? Неужели ты думаешь, что ночь, проведенная с мужчиной, достаточное основание для женитьбы? Я имела в виду совсем другое. – Она нежно погладила руку Бориса. – Я хочу, чтобы мы были счастливы друг с другом.
– Тебе… тебе будет хорошо со мной, – улыбнулся Горчаков в ответ, пытаясь отставить свою рюмку в сторону, но Мэрили задержала его руку.
– Я хочу, чтобы мы узнали друг друга ближе. Я пришла сюда не для того, чтобы переспать с тобой, – для этого можно найти и простого солдата. Ты должен быть нежен, нетороплив… И самое главное – ты должен любить меня.
Глаза Горчакова потемнели. Ему не совсем нравилась игра, затеянная этой девицей, но мысль о том, что он проведет с ней в постели не одну ночь, заставила его уступить.
– Хорошо, – пробурчал он, – а что, собственно, тебе нужно? Что я должен сделать для этого?
Мэрили уютно устроилась напротив Бориса и попросила:
– Сначала расскажи мне о себе.
Заметив в ее глазах искренний интерес, Борис начал рассказывать о своем прошлом, о том, как попал в Красную армию, о революционной деятельности… Он даже поведал Мэрили о своей жене, оставшейся в Петрограде с двумя маленькими дочерьми.
– А чем ты занимаешься сейчас?
– Это совсем не интересно, – пожал плечами Борис. – По крайней мере мне совсем не нравится крутиться в губернаторском доме вокруг императорской семьи. Я слишком сильно ненавижу и их самих, и то, что они олицетворяют. Большую часть времени я провожу в тюрьме, где содержатся политические заключенные.
– Об этом даже слышать страшно. – Мэрили изобразила, что дрожит от ужаса. – Там же, наверное, самые настоящие дьяволы!
– Теперь белые не представляют опасности. Они тихи и безобидны, как кролики, боятся сказать лишнее слово, только и делают, что плачутся на горькую судьбу.
– Неужели все? И много их у тебя?
На протяжении всего рассказа Борис почти непрерывно пил, его язык заплетался все сильнее, и теперь Мэрили понимала, что он не продержится долго.
– Немного. Меньше дюжины…
– И что, все они малодушные трусы? – продолжала допытываться Мэрили. – Тогда зачем ты вообще там нужен? Если ты такой смелый и отважный, как говоришь, то почему твои таланты не используют в боевых действиях?
Она полагала, что последнее замечание разъярит Горчакова, однако он выпил уже так много, что только глупо захихикал.
– Нет, не все… Есть там несколько действительно серьезных противников. Именно поэтому сам Ленин лично приказал мне присматривать за ними. – Борис ударил себя кулаком в грудь.
Мэрили отвернулась от Горчакова, чтобы тот не заметил в ее глазах явной заинтересованности, и спросила безразличным голосом:
– Неужели? Значит, здесь содержатся даже важные преступники?
– Конечно, – подтвердил Борис. – Даже небезызвестный Драгомир Михайловский, человек с самой дурной репутацией, который…
Сердце Мэрили бешено заколотилось. Великий Боже! Отец находится совсем рядом! Мэрили изо всех сил старалась не показать охватившего ее волнения.
– Прости, Борис… – проговорила она ровным голосом. – У меня закружилась от выпитого голова. Кажется, я устала несколько больше, чем думала. Так о чем ты начал рассказывать?
Вопрос повис в воздухе: Борис окончательно отключился, его голова свесилась набок, а рука медленно сползала вниз.
Мэрили необходимо было время, чтобы прийти в себя, – слишком уж много потрясений она испытала за последние несколько часов: и подтверждение того, что отец находится в Тобольске, и неожиданное появление Корда. Она хотела обдумать все и решить, что делать дальше.
Быстро надев шубку, она направилась к двери. Борис не будет слишком расстроен, проснувшись один, – в конце концов пусть считает, что она обиделась на его явный перебор. Это он должен перед ней извиняться! Помедлив секунду, она вернулась и укрыла Горчакова одеялом и после этого торопливо выбежала в холодную ночь. Добравшись до дома, она устало опустилась на кровать и мгновенно погрузилась в глубокий сон.
Ее разбудил настойчивый стук в дверь. С трудом открыв глаза, Мэрили посмотрела в окно – сквозь занавески уже пробивался бледно-лиловый свет наступающего утра.
Стук снова повторился.
– Кто там? – сонным голосом спросила Мэрили, думая, что это, должно быть, пришел за подмогой старый уборщик ресторана. Обычно, когда у него было слишком много работы, Мэрили помогала ему.
Ответа не последовало. Откинув одеяло, Мэрили ступила босыми ногами на холодный пол.
Подойдя к двери, она открыла ее и в ужасе отпрянула: в комнату вошел Корд и плотно прикрыл за собой дверь.
– Какого черта ты здесь делаешь? – прошептал он, подхватывая Мэрили на руки. – Я не мог поверить собственным глазам, увидев тебя вчера вечером! Черт побери, Мэрили, ты что, смерти ищешь?
Потрясение быстро сменилось злобой. Задрожав от ярости и вырвавшись из рук Корда, Мэрили горячо воскликнула:
– А что здесь ты делаешь, шпион? Разыгрываешь из себя белого, хотя на самом деле грязный большевик?
Он потащил отчаянно сопротивляющуюся Мэрили к кровати, зажимая рукой ее рот. Насильно усадив ее рядом и не давая произнести ни слова, Корд прошипел:
– Ты хочешь разбудить весь город? Слушай меня, черт побери! Говорить сейчас буду я, твое дело – слушать.
– Нет! – крикнула Мэрили. – Это ты слушай меня! – Она старалась говорить тише: чего доброго, действительно кто-нибудь услышит. – Я хочу одного – спасти своего отца и прошу тебя не мешать мне! Если ты попытаешься выдать меня большевикам, я немедленно сделаю то же самое: вчера я видела тебя в компании с белым офицером, значит, ты тоже выдаешь себя за другого! Убирайся отсюда ко всем чертям и забудь, что видел меня.
Корд иронично посмотрел на Мэрили и неожиданно расхохотался, закинув голову.
– Я сказала что-то смешное? – зло спросила Мэрили.
Он покачал головой, смех не давал ему говорить.
– Самое забавное, – наконец выговорил он, – что каждый из нас притворяется красным, не являясь в действительности таковым!
– Ты о чем? – озадаченно спросила Мэрили.
– Постараюсь объяснить еще раз… Я на твоей стороне. И всегда был на ней. Ты сбежала как раз в тот вечер, когда я собирался тебе все рассказать. Рассказать о том, что я не работаю на большевиков. Моим заданием было присматривать за тобой и защищать, если понадобится.
– Ты хочешь заставить поверить меня в очередную ложь? – Мэрили не сдержалась и снова закричала: – Ты все еще принимаешь меня за наивную девочку? Сначала ты похищаешь меня по ошибке, но затем решаешь, что и я обладаю кое-какой ценностью благодаря деньгам моего отца. Потом ты стараешься убедить меня в том, что испытываешь ко мне чувство любви. После этого я застаю тебя в постели с Элеонорой, в то время как немногим раньше ты пытался склонить меня к тому же!
Корд ошеломленно смотрел на Мэрили. Кажется, теперь он понял истинную причину ее побега.
– Я очень сожалею, – пролепетал Корд. Его вид был жалок. – Сожалею, что ты это видела… Что это случилось. Но… Но я сделал это. – Он попытался взять Мэрили за руку, но она быстро отскочила в сторону. – Да, ты права, – продолжил Корд. – Но я полюбил тебя, больше того, и сейчас люблю. Поэтому ты должна доверять мне. Я прошу тебя, пойдем отсюда, Борис Горчаков очень опасен, с ним нельзя играть. Поедем в Тюмень, там ты будешь находиться в безопасности. Освобождение твоего отца – моя задача, и я выполню ее. Но при одном условии: я не должен беспокоиться о тебе.
– Убирайся ко всем чертям, Корд Брандт! – Мэрили дрожала от ярости. – Я не верю тебе! Клянусь, если ты выдашь меня, я сумею доказать, что ты работаешь на два фронта и нас повесят на одном суку.
– Ты ничего не поняла! – с отчаянием в голосе сказал Корд. – Пойдем сегодня в наш штаб. Дубовицкий подтвердит тебе, кем я являюсь на самом деле.
– Я уже сказала – нет! – Она показала Корду на дверь. – Убирайся отсюда! Забудь, что ты меня видел и что знаком со мной.
Брандт понял, что Мэрили не шутит, но времени на дальнейшие убеждения у него уже не оставалось.
– Я снова повторяю, что очень сожалею. – Он беспомощно пожал плечами. – Сейчас я уйду, ты должна успокоиться прежде всего. Но обещаю, я найду способ заставить тебя поверить.
Их взгляды пересеклись, но не успела Мэрили и рта открыть, чтобы еще раз потребовать от Корда немедленно покинуть комнату, как раздался тихий стук и извиняющийся голос Горчакова произнес:
– Наталья, ты еще спишь, моя дорогая? Я хочу сказать, что пришел просить твоего прощения.
Мэрили застыла в ужасе: если Горчаков обнаружит здесь Корда, все пропало. Приложив палец к губам, она кивнула на окно. Корд понял без лишних слов. Окно с шумом открылось, и Борис, топчущийся перед дверью, встревоженно спросил:
– Наталья? С тобой все в порядке? Что у тебя там за шум? – Он начал дергать за дверную ручку.
Господи, как Мэрили была счастлива, что Корд запер дверь, как только зашел в комнату.
– Подожди минутку, Борис, – сонно отозвалась она. – Ты так испугал меня!
– Я очень сожалею, – ответил Горчаков, – и прошу прощения.
Он нервно прохаживался перед дверью ее комнаты. Тем временем Корд выпрыгнул из окна и исчез в сумерках морозного утра. Закрыв окно, Мэрили облегченно вздохнула и пошла открывать дверь.
Корд тихо пересек двор ресторана и вышел на улицу. Оглядевшись, он сощурился от первого луча восходящего солнца и торопливо пошел прочь.
На другой стороне аллеи, прячась за бочками, стоял радостно оскалившийся Рудольф. Он был уверен в одном: если он нашел Корда Брандта, то теперь найдет и Мэрили.
Его товарищи позаботятся о вероломном немце! А уж он сам позаботится о беглянке.
Глава 27
Корд был в ярости, с каким трудом он сдерживался, чтобы изо всех сил не ударить Владимира Дубовицкого по лицу! Сейчас его интересовал только один вопрос: каким образом Мэрили, девушке, не имеющей никакого представления о конспирации, позволили работать с таким опасным человеком, как Борис Горчаков?
Все маловразумительные ответы на этот счет доводили его до исступления.
– Она сама прекрасно понимает, что идет на риск, Брандт, – тихо сказал Дубовицкий, – и знает, что нужно делать.
– Ничего она не знает, – рявкнул Корд, – и знать не может! Для такой работы нужен профессионал, вроде этой большевистской стервы Элеоноры Хэпсбург… Неужели у вас не нашлось более подходящего человека?
– Мэрили сама настояла на своей кандидатуре. Она больше всех заинтересована в освобождении собственного отца. Кстати, ведь это твоими стараниями Элеонора не оправдала надежд наших «цюрихских патриотов», не так ли?
Последнее замечание Дубовицкого Корд пропустил мимо ушей. По глубокому убеждению Брандта, Элеонора просто лишний раз доказала, что оскорбленная женщина способна на месть.
– Она сдалась на милость властей, – продолжал Владимир. – Да, еще теперь нам стало известно, что Колтрейны отправились в Россию на поиски Мэрили. Нас попросили помочь им, но, конечно, мы сохраним в тайне место ее пребывания до тех пор, пока она не закончит своей миссии.
– Мне остается только уповать на то, что Колтрейны разыщут ее раньше, чем Борис Горчаков раскусит Мэрили.
– Хватит об этом, Брандт, – со злостью прервал его Дубовицкий.
– Нет! Меня беспокоит ее судьба, и я не собираюсь отсиживаться и наблюдать, как она играет с огнем только потому, что вы, сукины дети, уверены, что цель оправдывает средства! И вам безразлично, какая цена будет заплачена!
Круто развернувшись, Корд двинулся к выходу, но Дубовицкий махнул рукой, и несколько человек загородили ему дорогу. Поняв, что силы неравны, Корд остановился.
– Хорошо! Что ты еще задумал? Я возвращаюсь в Тобольск и буду внимательно наблюдать за развитием событий.
– Это именно то, о чем я хотел тебя попросить, – холодно ответил Дубовицкий. – Наше дело – наблюдать.
– Но предупреждаю, что в случае чего, ты не сможешь остановить меня даже силой. И я не буду спрашивать твоего совета, – нахмурился он, нащупывая под полой дохи рукоять револьвера.
Впрочем, Дубовицкий ничуть не сомневался, что Корд вооружен.
– У нас есть, кому присматривать за ней. Твое ненужное вмешательство только усложнит дело и сделает положение Мэрили еще опаснее, – примирительно сказал Владимир.
– Это исключено, – покачал головой Корд.
– Но ты же сам рассказал, как прыгал из окна ее комнаты. Что, если тебя видели? Ты не должен общаться с ней лично.
– Да кто будет шататься по улицам ранним утром? Кроме того, мне нужно было увидеться с ней. Должен же я был узнать, что у нее за дела с этим проклятым комиссаром? Да и мне совсем не хотелось, чтобы она подумала, будто я шпионю за ними. Кстати, неплохо бы тебе поделиться с ней, кто я на самом деле.
– Это ничего не изменит, – с усмешкой сказал он. – Во всяком случае, тебе лучше держаться подальше от Мэрили. Сейчас твои контакты с ней слишком опасны. Отложи свои личные дела до лучших времен.
– Послушай, – взорвался Корд. – Позволь-ка мне кое-что тебе объяснить! Может быть, ты принимаешь меня за патриотически настроенного обывателя, который делает добрые дела для этой вашей, чтоб ей пусто было, контрреволюционной борьбы? Да я с таким же успехом расправлюсь и с тобой, и с твоими ублюдками, загораживающими выход!
Корд угрожающе навис над Дубовицким, и тот испуганно отпрянул назад. Охранники насторожились и окружили их.
– Для меня эта война значит слишком много, Дубовицкий. Ты ведь знаешь, у меня много причин ненавидеть большевистских свиней! Моя мать была зарезана революционными фанатиками прямо в петроградской мясной лавке только за то, что не согласилась с их разглагольствованиями. А потом эти выродки хладнокровно застрелили моего отца, когда тот пытался отомстить. В свое время он вывез мою мать из России и жил с ней в Германии до тех пор, пока не умер дед. Тогда они вернулись обратно… Этот день стал последним в их жизни… В то время я учился в Оксфорде и, получив известие о смерти родителей, понял, что теперь эта проклятая война стала и моей войной. Мной движет только чувство мести, и я никогда не скрывал этого. Идеи меня не волнуют.
– Мы знаем это, Брандт. Знаем и то, что ты один из лучших, но не позволяй своему сердцу брать верх над разумом и делать глупости, хорошо?
– А я вам не томящийся от любви гимназист, – сердито ответил Корд. – Я знаю сам, что делаю. Все, о чем я вас прошу, – вывести Мэрили из игры и рассказать ей, ради каких чертей я уже столько времени играю с ней в эти игры. Мне нужно, чтобы Мэрили мне поверила.
Дубовицкий посмотрел на Корда беспокойным взглядом. Ему очень не хотелось отпускать немца в Тобольск – было достаточно и других мест, где он мог бы быть полезным. Только ведь Корд все равно не послушается.
Все маловразумительные ответы на этот счет доводили его до исступления.
– Она сама прекрасно понимает, что идет на риск, Брандт, – тихо сказал Дубовицкий, – и знает, что нужно делать.
– Ничего она не знает, – рявкнул Корд, – и знать не может! Для такой работы нужен профессионал, вроде этой большевистской стервы Элеоноры Хэпсбург… Неужели у вас не нашлось более подходящего человека?
– Мэрили сама настояла на своей кандидатуре. Она больше всех заинтересована в освобождении собственного отца. Кстати, ведь это твоими стараниями Элеонора не оправдала надежд наших «цюрихских патриотов», не так ли?
Последнее замечание Дубовицкого Корд пропустил мимо ушей. По глубокому убеждению Брандта, Элеонора просто лишний раз доказала, что оскорбленная женщина способна на месть.
– Она сдалась на милость властей, – продолжал Владимир. – Да, еще теперь нам стало известно, что Колтрейны отправились в Россию на поиски Мэрили. Нас попросили помочь им, но, конечно, мы сохраним в тайне место ее пребывания до тех пор, пока она не закончит своей миссии.
– Мне остается только уповать на то, что Колтрейны разыщут ее раньше, чем Борис Горчаков раскусит Мэрили.
– Хватит об этом, Брандт, – со злостью прервал его Дубовицкий.
– Нет! Меня беспокоит ее судьба, и я не собираюсь отсиживаться и наблюдать, как она играет с огнем только потому, что вы, сукины дети, уверены, что цель оправдывает средства! И вам безразлично, какая цена будет заплачена!
Круто развернувшись, Корд двинулся к выходу, но Дубовицкий махнул рукой, и несколько человек загородили ему дорогу. Поняв, что силы неравны, Корд остановился.
– Хорошо! Что ты еще задумал? Я возвращаюсь в Тобольск и буду внимательно наблюдать за развитием событий.
– Это именно то, о чем я хотел тебя попросить, – холодно ответил Дубовицкий. – Наше дело – наблюдать.
– Но предупреждаю, что в случае чего, ты не сможешь остановить меня даже силой. И я не буду спрашивать твоего совета, – нахмурился он, нащупывая под полой дохи рукоять револьвера.
Впрочем, Дубовицкий ничуть не сомневался, что Корд вооружен.
– У нас есть, кому присматривать за ней. Твое ненужное вмешательство только усложнит дело и сделает положение Мэрили еще опаснее, – примирительно сказал Владимир.
– Это исключено, – покачал головой Корд.
– Но ты же сам рассказал, как прыгал из окна ее комнаты. Что, если тебя видели? Ты не должен общаться с ней лично.
– Да кто будет шататься по улицам ранним утром? Кроме того, мне нужно было увидеться с ней. Должен же я был узнать, что у нее за дела с этим проклятым комиссаром? Да и мне совсем не хотелось, чтобы она подумала, будто я шпионю за ними. Кстати, неплохо бы тебе поделиться с ней, кто я на самом деле.
– Это ничего не изменит, – с усмешкой сказал он. – Во всяком случае, тебе лучше держаться подальше от Мэрили. Сейчас твои контакты с ней слишком опасны. Отложи свои личные дела до лучших времен.
– Послушай, – взорвался Корд. – Позволь-ка мне кое-что тебе объяснить! Может быть, ты принимаешь меня за патриотически настроенного обывателя, который делает добрые дела для этой вашей, чтоб ей пусто было, контрреволюционной борьбы? Да я с таким же успехом расправлюсь и с тобой, и с твоими ублюдками, загораживающими выход!
Корд угрожающе навис над Дубовицким, и тот испуганно отпрянул назад. Охранники насторожились и окружили их.
– Для меня эта война значит слишком много, Дубовицкий. Ты ведь знаешь, у меня много причин ненавидеть большевистских свиней! Моя мать была зарезана революционными фанатиками прямо в петроградской мясной лавке только за то, что не согласилась с их разглагольствованиями. А потом эти выродки хладнокровно застрелили моего отца, когда тот пытался отомстить. В свое время он вывез мою мать из России и жил с ней в Германии до тех пор, пока не умер дед. Тогда они вернулись обратно… Этот день стал последним в их жизни… В то время я учился в Оксфорде и, получив известие о смерти родителей, понял, что теперь эта проклятая война стала и моей войной. Мной движет только чувство мести, и я никогда не скрывал этого. Идеи меня не волнуют.
– Мы знаем это, Брандт. Знаем и то, что ты один из лучших, но не позволяй своему сердцу брать верх над разумом и делать глупости, хорошо?
– А я вам не томящийся от любви гимназист, – сердито ответил Корд. – Я знаю сам, что делаю. Все, о чем я вас прошу, – вывести Мэрили из игры и рассказать ей, ради каких чертей я уже столько времени играю с ней в эти игры. Мне нужно, чтобы Мэрили мне поверила.
Дубовицкий посмотрел на Корда беспокойным взглядом. Ему очень не хотелось отпускать немца в Тобольск – было достаточно и других мест, где он мог бы быть полезным. Только ведь Корд все равно не послушается.