Хэган Патриция. Рай в шалаше

   И майор сдался, понадеявшись, что Клодия может сообщить ему нечто интересное.
   Посмотрев на Гембри из-под опущенных ресниц, Клодия томно вздохнула и заговорила робким голоском:
   – Знаете, майор, должна сообщить вам, что Анджела не впервые позорит нашу семью. Четыре года назад я имела несчастье наткнуться на нее, когда она… они занимались неким непотребством с одним из акадийцев. Это был человек с плохой репутацией по кличке Гатор. Боже мой, у него даже имени нормального не было. Так вот, они были вдвоем на сахарном заводе, и я… нет, женская скромность не позволяет мне передать вам, что я там видела. Но, полагаю, вы понимаете, о чем идет речь. Разумеется, мне пришлось обо всем рассказать родителям, и это разбило их сердца.
   Майор Гембри заметил, как горят глаза Клодии: она едва сдерживала довольную улыбку. Он прекрасно понимал: женщина в восторге от того, что может наконец рассказать ему эту грязную историю, несмотря на уверения, будто ее волнует честь семьи.
   – Ну, и для того, чтобы избежать сплетен, – продолжала Клодия, – родители отослали ее в Англию. Они вообще не хотели, чтобы эта развратная дикарка возвращалась сюда, поэтому-то вы и поймали ее, когда она тайком пробиралась в Новый Орлеан.
   Клодия замолчала: майор смотрел ей в глаза, губы его сложились в едва заметную усмешку.
   – Что-то не так, майор? – растерянно спросила она. – Я вовсе не хотела ставить вас в неловкое положение, просто мне подумалось, что вы должны узнать, как я отношусь к сестре. Она не должна больше причинять нам неприятности. Честно говоря, я надеюсь, что генерал Батлер сделает что-нибудь с ней. Эта ее слепота… Мне кажется, моя сестрица научилась пользоваться ею и хочет, чтобы ее все жалели…
   – Да-да, вы правы. – Вскочив из-за стола, майор Гембри быстро пересек комнату и распахнул дверь в знак того, что разговор окончен. – Вам не о чем беспокоиться.
   – Я смутила вас этим ужасным рассказом? – спросила Клодия, опуская глаза.
   – Совсем наоборот. Мне необходимо было это знать, так что не тревожьтесь. Вашу сестру предупреждали, и теперь она заплатит за содеянное. Уверен, генерал Батлер согласится со мной: самое подходящее для нее место – это тюрьма.
   – Надеюсь, надолго? – Вся показная робость Клодии мгновенно слетела с нее, она должнабыла узнать, чем кончится дело. – Признаться, мне не хочется, чтобы эта предательница возвращалась в Бель-Клер. Пусть ее объявят недееспособной. Тогда все земли нашего отца перейдут в мою собственность.
   – Да-да… – Майор слегка подтолкнул Клодию, кивая дежурному солдату, чтобы тот проводил ее. – Вполне возможно, что ваша сестра проведет остаток жизни в тюрьме.
   Клодия едва не подпрыгнула от радости:
   – Замечательно! Так будет лучше всего! То есть я хочу сказать, что она беспомощна и…
   – До свидания, – пробормотал майор, закрывая дверь у нее перед носом.
   Вернувшись к столу, Гембри развернул бумагу с донесением генерала Уолбриджа и прочел, что, по сообщениям осведомителей, пластины для печатания денег с монетного двора мог украсть только один человек – Элтон Синклер.
   Улыбнувшись, майор Гембри закинул руки за голову и откинулся на спинку стула. Ему уже пришло в голову, что Синклера убили именно из-за этих дощечек. Они понадобились кому-то еще, и этот неизвестный пытался раздобыть их, но у него ничего не вышло. Можно не сомневаться, что Синклер сообщил кому-нибудь, где они спрятаны. И уж, разумеется, не Клодии.
   Что ж, логично предположить, что Анджеле удалось обелить себя в глазах отца, и перед смертью он раскрыл ей тайну. А если так… Теперь она ищет способ передать их Конфедерации. Майор Гембри улыбнулся еще шире. Он знал, кто ей поможет.
   А сделав это, он получит звание подполковника.
   Подойдя к двери, Гембри приказал дежурному привести к нему узницу.
   – Не развязывайте ей руки, – напомнил он солдату. – А то еще разбуянится.
   – Об этом не волнуйтесь, – рассмеялся солдат. – Я видел, как ее привезли сюда и посадили в камеру. Она уселась на землю прямо промеж ног Бейли! Ха-ха-ха! Бедняга до сих пор кричит, когда ему надо пописать! Ха-ха-ха!
   На этот раз начальник наградил солдата таким угрюмым взглядом, что улыбка мгновенно исчезла у того с лица. Он бросился исполнять приказание.
   Через несколько мгновений Анджела предстала перед майором Гембри. Лицо слепой было искажено гневом.
   – В чем меня обвиняют на этот раз? – воскликнула девушка, когда один из сопровождавших толкнул ее на стул. – В убийстве?
   Гембри махнул солдатам и подождал, пока дверь за ними закроется. Когда он заговорил, Анджела повернула голову, не осознавая, что смотрит на стену.
   – Мисс Синклер, обвинение, грозящее вам, весьма серьезно, поверьте мне.
   – Я всего лишь принесла голодному человеку еды, – энергично проговорила Анджела, вскакивая со стула. – Если это преступление, то застрелите меня, повесьте! Я не стану молить о снисхождении!
   – Вас обвиняют в присвоении украденных вещей. Если вы согласитесь помочь мне и скажете, где они спрятаны, то я, в свою очередь, обещаю вам, что постараюсь облегчить вашу участь и не слишком сурово накажу за помощь бунтовщику…
   – Это ложь! – взорвалась Анджела. – Я уже сказала вам, что всего лишь принесла ему еды! И я не понимаю, о чем вы говорите. Какие краденые вещи, скажите мне, ради Бога! И еще мне хотелось бы знать, – добавила она, – как это вам, янки, удается придумывать такие нелепости. Подумать только, я присвоила украденные вещи! – Кажется, столь странное обвинение даже развеселило девушку, и, усмехнувшись, она снова села.
   – Я хочу услышать о резных дощечках, мисс Синклер, о пластинах, с помощью которых печатают деньги. – Майор ожидал, что Анджела станет все отрицать – якобы она понятия не имеет, о чем речь, но она молчала, внимательно слушая его.
   Когда Гембри закончил, Анджела спокойно сказала:
   – Я и в самом деле не понимаю, о чем вы говорите, майор. Отец никогда не рассказывал мне о том, что принимал участие в захвате монетного двора, и ни разу не упоминал ни о каких дощечках или пластинах. Но если бы он это и сделал, я бы предпочла умереть, чем рассказать вам правду.
   – Поступайте как хотите, – заявил майор с показной решимостью. – Я уже говорил вам, что сумею облегчить вашу участь, если вы согласитесь со мной сотрудничать. Может, мне удастся сделать так, что вы будете сидеть в тюрьме только до окончания войны. Но если откажетесь, то обещаю: вы сгниете в тюремной камере.
   Анджела помолчала, делая вид, что обдумывает его слова.
   – Ах ты подонок! – неожиданно набросилась она на своего мучителя. – Неужели ты думаешь, что меня волнует, где я умру? Мои родители покинули этот свет, мой дом осквернен вами, грязными янки! Я потеряла зрение и, возможно, никогда не смогу видеть! Так с чего ты взял, что меня можно чем-то испугать?! Жизнь для меня закончена, и мне все равно, где придется провести остаток дней! Делайте со мной что хотите! Теперь мне хочется только одного – чтобы все вы провалились в преисподнюю!
   Гембри отступил назад, пораженный ненавистью, горевшей в ее незрячих глазах.
   – Что ж, отлично, мисс Синклер, – проговорил он. – Вы не оставляете мне выбора. – Он позвал караульного: – Немедленно соберите отряд и доставьте узницу на Шип-Айленд.
   – Но почему туда? – в изумлении спросила Анджела.
   Гембри, которому удалось овладеть собой, объяснил, что теперь тюрьма расположена на острове возле форта Массачусетс.
   – Оттуда вы не сможете помочь бунтовщикам найти пластины, – добавил он.
   – Я же сказала вам, – сквозь зубы процедила Анджела, – что мне об этом ничего не известно.
   – Надеюсь, несколько недель полной изоляции помогут освежить вашу память, мисс Синклер. Но предупреждаю, что слишком долго ждать я не намерен. Если их разыщут без вашей помощи, не ждите пощады от генерала Батлера. Он навсегда оставит вас в тюрьме, и остаток жизни вы проведете в одиночной камере.
   – Вряд ли что-то может вспомнить тот, кто ничего не знает, – спокойно произнесла девушка, – а что касается одиночной камеры… По-моему, я уже давно сижу в ней.
   Как только Анджелу увели, майор вытащил из ящика стола список недавно прибывших солдат и офицеров. На одном из вечерних приемов он слышал, как присутствующие говорили о каком-то акадийце, который был прислан в распоряжение капитана Бишопа. Этого акадийца по имени Бретт Коди узнали каджуны.
   И вот теперь майор Гембри все вспомнил. Его даже пот прошиб.
   Да и было от чего.
   Парень, по рассказам каджунов, носил прежде прозвище, полученное после битвы с аллигатором, – его все называли Гатором.
 
   Этот Гатор внезапно пропал из принадлежавшего Синклерам Бау-Перо четыре года назад. А ведь Клодия говорила, что именно тогда видела какого-то типа с Анджелой. Это не могло быть совпадением. Сомнений не оставалось, речь шла об одном человеке! Майор был в восторге: у него в голове созрел отличный план.
   Для начала он отправился на поиски Бишопа, чтобы поделиться с ним своей затеей. Бишоп согласился, что попробовать стоит, и немедленно послал за Бреттом Коди.
   На все ушло около недели.
   Бретта было нелегко отыскать, потому что большую часть времени он занимался тем, ради чего сюда прибыл: водил из Бау-Виста юнионистские патрули по болотам в поисках бунтовщиков или спрятанных судов южан. Он был недоволен неожиданным вызовом в штаб и не скрывал этого.
   – В чем дело, майор? – спросил офицер, поприветствовав Гембри. – Вы могли бы написать мне, а не вызывать сюда, – так было бы проще.
   Майор Гембри вспыхнул, но промолчал, сознавая, что не должен ссориться с человеком, который был ему нужен.
   – Я не мог писать об этом, – произнес он. Заставив себя улыбнуться, Гембри перешел к делу. – Вас высоко ценят все, кто с вами знаком, – издалека начал он.
   Бретт смотрел на майора с каменным лицом – он знал, как быстро изменили бы о нем мнение все эти господа, если бы им только было ведомо, до чего он хочет оставить службу. У молодого человека больше не было желания мстить Анджеле, и ему не доставляло удовольствия смотреть на то, как рушится ее мир. Похоже, даже ненависти к ней у него не осталось. Девушка стала для него лишь частью прошлого, все остальное затмили ужасы войны. Чаще и чаще Коди думал о том, что должен был остаться на Западе и не ввязываться в эту бойню.
   – Не думаю, – заговорил он наконец, – что вы вызвали меня сюда только для того, чтобы поговорить о том, как ко мне относятся офицеры.
   – Вы правы. У меня есть для вас одно очень важное дело. – Гембри стал серьезным. – Если вы справитесь, то я готов заверить вас, что продвижение по службе вам гарантировано.
   – Меня не интересует продвижение по службе, если оно повлечет за собой возвращение в действующую армию. – У Бретта не было ни малейшего желания возиться с перепуганными насмерть новобранцами, которые шарахались решительно от всего, начиная от больших серых пауков и кончая ядовитыми змеями. С ними он чувствовал себя не разведчиком, а скорее гувернером.
   – Хорошо, – буркнул Гембри. Он не хотел отвлекаться, но надо же было с чего-то начать. – Насколько я понимаю, вы родом из этих мест. Точнее, из Бау-Перо.
   – Я там работал, – равнодушно пояснил Коди, спрашивая себя, к чему клонит майор.
   – Если я не ошибаюсь, это была плантация некоего Синклера в местечке под названием Бель-Клер?
   – Майор, какого черта? Чего вы хотите?
   – Нам известно, – спокойно продолжал Гембри, – что этот Синклер принимал участие в перевороте. Мы также знаем, что он украл резные пластины, предназначенные для печатания денег. Если они попадут в руки конфедератов, финансовой катастрофы не миновать.
   Бретт удивился.
   – Разве это имеет ко мне отношение? – спросил он. – Я ушел от Синклера четыре года назад. Спросите его…
   – Он умер, – перебил Гембри.
   Вздохнув, Бретт спокойно повторил:
   – Я еще раз спрашиваю, какое все это имеет отношение ко мне?
   – Мы считаем, что его дочери Анджеле известно, где спрятаны пластины.
   – Вот и спросите ее. – Бретт встал. – Я не хочу иметь к этому никакого отношения.
   Гембри решил, что пора вспомнить о субординации.
   – Я вас не спрашиваю об этом, капитан! – взорвался он. – Сядьте и заткнитесь.
   Мужчины посмотрели друг другу в глаза.
   Зная, что за неповиновение грозит тюрьма, Коди мысленно послал майора ко всем чертям.
   – Насколько я понял, у вас с этой девушкой были романтические отношения, – продолжил майор, – и…
   – Откуда вам это известно? – снова удивился Бретт.
   – Это не важно. Если вы прекратите перебивать меня, то я смогу наконец все объяснить.
   Бретт кивнул. Его слегка передернуло – он уже понял, что вряд ли ему понравится то, что он услышит от майора.
   – Итак, мы полагаем, что дочери Синклера известно, где спрятаны пластины, но у нее не было возможности передать их нужным людям. Можете мне поверить, если бы они сделали попытку забрать их, мы бы об этом узнали. Теперь Анджела Синклер в нелегком положении, потому что сидит в тюрьме на Шип-Айленде за помощь бунтовщикам.
   – В тюрьме? – не поверил своим ушам Бретт. – Но…
   – Коди, она самая настоящая бунтовщица и не оставила нам выбора.
   Бретт покачал головой. Несмотря ни на что, мысль о том, что Анджела сидит в тюрьме, была невыносимой.
   – Это неправильно, – заявил он.
   – Я рад, что вы так считаете. Вы и поможете ей оттуда сбежать.
   – Не забывайте, я не ношу форму ее любимых цветов.
   – Вы сумеете убедить девушку, что шпионите в пользу конфедератов. Назоветесь другим именем и сообщите, будто бунтовщикам известно, что ее отец взял пластины. Тогда она отдаст их вам – для передачи Конфедерации. Мы считаем, – поспешил добавить майор, заметив недоумение Коди, – что именно вам она доверится: вы сможете убедить ее. Будете ходить вместе с ней по ее любимым местам и…
   – И охмурять ее? – Не выдержав, Бретт расхохотался: абсурдность плана была очевидной. – Вам не так уж много известно, майор, – проговорил он, успокоившись. – Да, у нас были романтические отношения, как вы это называете. Но вашим источникам, похоже, известно далеко не все. Дело в том, что она обвинила меня в изнасиловании, поэтому мне и пришлось уехать. Уж если кто и сумеет убедить в чем-то Анджелу Синклер, то только не я. Думаю… – в глазах его блеснул стальной огонек, – вам лучше подобрать для этого дела другую кандидатуру.
   Гембри покачал головой.
   – Нет, эта работа именно для вас. И вы справитесь с ней. Главное, что вы знаете Анджелу Синклер, знаете ее привычки. Скажете ей, что сердцем вы южанин и лишь для вида переоделись в форму янки. Черт, скажете наконец, что вы – из Акадии и бывали в Миссисипи. Да мне наплевать, что вы ей наговорите, Коди! Поступайте с ней как хотите! Прежде вы ведь уже позволяли себе кое-что, а? – подмигнул он Бретту.
   Больше всего Коди хотелось съездить майору по физиономии.
   – Что было, то прошло. И вспоминать об этой истории мне неприятно. Она всего лишь посмотрит на меня – и дело провалено.
   – Она не сделает этого, – ухмыльнулся Гембри.
   – Не сделает чего? – не понял Коди.
   Вытащив из ящика сигару, майор медленно зажег ее. Затем он откинулся на спинку стула, выпуская кольца дыма и наслаждаясь изумлением Бретта.
   – Она вас не узнает, – наконец объяснил он и торжествующе улыбнулся. – Дело в том, что Анджела Синклер ослепла.
   Пораженный, Бретт долго молчал. И когда он ушел, майор приблизился к окну и некоторое время наблюдал за ним. Заметив, что Коди вышел из здания, к Гембри зашел Бишоп, чтобы узнать, как все прошло.
   – Отлично, – заверил его майор. – Сначала парень удивился. Я знал, что так будет. Но он справится с делом.
   Вздохнув с облегчением, Бишоп спросил:
   – А вы собираетесь сообщить нашему агенту о том, что побег закончится, как только она приведет нас к тайнику?
   – Ни в коем случае, – не задумываясь ответил Гембри, – не верю я этим южанам, которые якобы борются за Союз. Они упрямы и всегда будут действовать в своих интересах. Так что мы не скажем ему ничего лишнего.

Глава 24

   Никто не обращал внимания на Лео, который плелся по Бейзин-стрит, ссутулившись и опустив голову, не глядя по сторонам. В этом и не было необходимости – дорогу он отлично знал. Каждую ночь ему приходилось совершать ставшее уже привычным паломничество на кладбище Сент-Луис, и Лео гордился тем, что так удачно изображает из себя согбенного, измученного нищетой старика.
   Увидев перед собой ворота кладбища, Лео ускорил шаг. Он смертельно устал. Прошла уже неделя, с тех пор как его выгнали с постоялого двора, и он вынужден был спать на сене в конюшне. Когда ему удавалось украсть бутылку виски, Лео напивался до полусмерти и частенько засыпал, свернувшись калачиком прямо на куче лошадиного навоза. Ну нет, такой образ жизни его не устраивает. Если Голос не появится в ближайшее время, он будет вынужден искать работу, а найти ее в Новом Орлеане непросто, если не хочешь трудиться на плантации простым работником. Он и не хотел, черт побери! Стало быть, ему придется сбежать из города и направиться на Запад, чтобы его не сцапали и не забрали в армию. А то сунут в руки ружье – и отправляйся погибать под вражескими пулями. Больно надо! Но если он не будет достаточно проворен, то Голос выследит его и выдаст властям. Тогда уж его точно арестуют за убийство.
   Продолжая сердито бормотать что-то себе под нос, Лео брел на кладбище, притворяясь пьяным – на случай, если кто-нибудь наблюдает за ним. Правда, вряд ли кому в голову придет выяснять, что этот человек делает ночью в столь невеселом месте.
   Увидев белевшую во тьме перчатку, Лео удовлетворенно хмыкнул. Пошарив руками по холодному камню, он обнаружил несколько смятых купюр. Не удержавшись, Лео довольно засмеялся.
   – Заткнись, придурок! – выдал свое присутствие Голос. – Рядом могут быть другие пьяницы, которым станет интересно, что ты здесь нашел.
   Лео сунул деньги поглубже в карман и лишь потом нагнулся к двери, за которой скрывался Голос.
   – Ну хорошо, – заговорил Лео. – Я здесь, слава Богу, и вы тоже. А то, признаться, я уж совсем устал.
   – Выполняй все мои приказы, Лео, и ты больше никогда и ни в чем не будешь нуждаться.
   – Я вас слушаю.
   – Анджелу Синклер арестовали и отправили в федеральную тюрьму на Шип-Айленде. Ее содержат в сарае, за которым начинаются болота. Они ведут прямо к океану. Отправляйся в Билокси. Там найдешь человека по имени Сьюард – у него есть рыбацкая шхуна и ему заплачено. Он перевезет тебя на остров Шип-Айленд.
   – Что я там должен делать? – спросил Лео в надежде, что скоро сумеет освободиться от поручений Голоса. Он получит много денег и навсегда покинет Юг.
   – Девушка больше не нужна нам, – заявил Голос. – Мы не сумеем следить за ней. Но она может внезапно все вспомнить, Лео, включая тебя. – Голос затих, давая Коди возможность осмыслить сказанное. – Боюсь, тебе придется убить ее. Я не хочу рисковать. Вдруг ты меня выдашь?!
   – Черт побери, да я даже не знаю, кто вы! – воскликнул Лео. – Дьявольщина, вы – просто-напросто Голос, звучащий из могилы. Я решительно ничего о вас не знаю…
   – Я не смогу быть спокойным, если она вспомнит твое имя и скажет, что ты убил ее отца. Нет… – Голос решительно вздохнул. – Настало время избавиться от нее – слишком многое поставлено на карту. Я хочу, чтобы ты убил ее.
   – Вы хорошо мне заплатите? – весь напрягшись, спросил Лео.
   – Да, как только ты выполнишь мое приказание. Если у тебя не получится с первого раза, повтори попытку: она должна умереть.
 
   Внимательно изучив дело Анджелы Синклер, Бретт еще раз встретился с майором Гембри. Он сказал, что хотел бы задать несколько вопросов о ее состоянии доктору Дювалю, но Гембри ответил, что в этом нет необходимости. Доктор, поддерживаемый друзьями Элтона Синклера, уже обращался с просьбой осмотреть Анджелу. Просьба была удовлетворена, и он пришел к выводу, что девушку содержат в хороших условиях. Тогда Бретт решил не настаивать на встрече с врачом и не задавать больше лишних вопросов. Он знал, что ему нелегко будет завоевать доверие девушки и придется быть очень осторожным, чтобы она не догадалась о том, кто он такой.
   Сначала Бретт удивился, узнав о том, что Реймонд Дюваль не стал мужем Анджелы. Но потом ему пришло в голову, что Синклер, возможно, не сумел скрыть так называемого изнасилования дочери. Скорее всего Реймонд узнал об этом от Клодии и, разумеется, решил, что Анджела недостойна стать его женой.
   Однако, прочитав отчет о том, как Анджела впервые столкнулась с федеральным флотом, Бретт был поражен. Он не мог понять, зачем она вернулась в Америку в столь опасное время. И еще его заинтересовало, что девушка делала в Бель-Клере до того, как случилось несчастье с ее отцом. Гембри ответил на первую часть вопроса, сообщив, что Анджела, по ее словам, вернулась в Луизиану, чтобы быть рядом с отцом после смерти матери.
   На мгновение Бретту стало жаль девушку, но он ничем не выдал своих чувств. Странно раскладывает карты судьба… Как бы то ни было, несмотря на предательство, Анджела Синклер не заслуживала столь тяжелой участи.
   Гембри сообщил Бретту, что его миссия будет секретной.
   – Вам придется действовать по своему усмотрению, – предупредил он. – Если вас поймают, я посодействую тому, чтобы вас не повесили. Но вас могут застрелить, когда вы будете помогать ей бежать из тюрьмы. У вас не будет никакого прикрытия. На первый взгляд все будет выглядеть так, словно южанин-бунтовщик устраивает бегство мятежной южанки.
   Бретт согласился, но заметил:
   – Ни один человек не должен ничего знать – вдруг южане и в самом деле зашлют туда своего шпиона.
   – Справедливо, – кивнул Гембри. – Мы все сохраним в тайне.
   Нахмурившись, майор отдал последние распоряжения:
   – Как только увезете девушку с острова и доставите на материк, можете использовать любые средства для того, чтобы она привела вас к тайнику, где спрятаны пластины. Понятно?
   – А что потом?
   Гембри пожал плечами, губы его сложились в презрительную усмешку.
   – В Нью-Йорке есть приют для умалишенных, – объяснил он, решив, что Коди, пожалуй, достаточно ненавидит Синклеров и нет смысла что-либо от него скрывать. – Туда мы ее и отправим. Она больше не сумеет мешать нам.
   Ну, это вам вряд ли удастся, подумал Бретт.
   – А что, если наш план – пустая трата времени? – спросил он.
   – Девушка в любом случае отправится в приют, а мы скрестим пальцы и будем уповать на то, что Синклер умер, никому не рассказав об украденных пластинах.
 
   Сменив форму, Бретт Коди вновь оказался в звании рядового. Получив документы, подтверждающие, что он направлен на караульную службу в федеральную тюрьму на Шип-Айленде, Бретт прибыл к своему новому командиру – сержанту Эдгару Бодайну.
   Едва взглянув на него, Бретт тут же пришел к выводу, что глаза сержанта напоминают глаза корабельной крысы. Нижняя часть его лица заросла спутанной бородой, живот нависал над спустившимся чуть не в самый пах ремнем, а жирные ручки только-только доходили до бедер. Бретт отдал ему честь, но сержант и не подумал ответить на приветствие или хотя бы кивнуть вновь прибывшему. Он просто покачивался на стуле, ковыряя в зубах ножом для разрезания конвертов.
   Равнодушно оглядев Бретта, сержант Бодайн пролистал бумаги, которые тот вручил ему.
   – Итак, вы – новый караульный, – пробормотал он. – Садитесь.
   Оглядевшись, Бретт увидел лишь раскрытый сундук. Сесть он отказался, равно как отказался и от свинины в горшочке, которую доедал сержант.
   – Напрасно, – заметил Бодайн, облизывая пальцы. – Знаете, у нас тут отличные ребята. Вам понравится здесь. Работа плевая. За морем наблюдают моряки, так что нам остается лишь следить за пленными. Слава Богу, их немного, так что мы не устаем. Держим их в старом амбаре. Они спят на сеновале, а днем собираются в большом помещении. Нам всего-то и надо, что ставить у дверей караульных да приносить им еду дважды в день.
   Руки Бретта невольно сжались в кулаки, когда он подумал о том, что Анджелу содержат в таких ужасных условиях.
   – Я слышал, у вас тут есть женщина? – решился спросить он. – Ее-то, поди, не держат вместе со всеми в амбаре, а?
   – Вы что, спятили? С этой бабой одна морока! – проворчал сержант. – У нас тут ничего не приспособлено для женщин, особенно для слепых! Я уж жаловался начальству, так они велели мне сделать все, что могу. Я и сделал. Приготовил для нее отдельный сарай, отнес туда стул, стол да койку. Ей приносят еду три раза в день; остальное время она предоставлена самой себе. Сначала я запирал ее, а потом решил, что и так никуда не денется. Кажется, в сарае она чувствует себя в безопасности. Честно говоря, – зевнул он, – она выходила всего один или два раза. Думаю, я хорошо напугал ее, рассказав о болоте, которое начинается прямо за сараем.
   Напомнив себе о необходимости соблюдать осторожность, Бретт спросил:
   – Ну а медицинское обслуживание? С этим, наверное, тоже проблемы возникают?
   – Да не-е… – протянул сержант. – Она здесь всего две недели, но к ней уже наведался семейный доктор. Был у нее и адвокат. Даже какой-то тип из Нового Орлеана приезжал – назвался банкиром. Доктор сказал, что с ней все в порядке, если не считать слепоты. Теперь, парень, отправляйся на поиски жилья, – предложил сержант. – Познакомься с другими ребятами. А вообще-то здесь делать нечего. Мы в основном играем в покер. По вечерам в субботу я разрешаю всем ездить на материк – для развлечения. С женщинами, ну и так далее… Женщин там хватает. – Для пущей убедительности сержант похлопал рукой по ширинке.