- Дверь вы оставили незапертой-спросил я.
- Да, чтобы не будить ее, когда вернусь.
- Где бумага и конверты, которые вы купили
- Я услышала взрыв и побежала обратно. - На лице ее выразился страх, и даже веснушки побледнели. - Вы что думаете?!..
- Займитесь-ка лучше больной, - сказал я грубо.
11. ВЫРОДОК
Мы с Ролли перешли в мою комнату и прикрыли смежную дверь. Он сказал:
- В ком, в ком, а в миссис Херман я не сомневался.
- А надо бы, раз сами ее порекомендовали, - заворчал я. - Кто она такая
- Жена Тода Хермана. У него гараж. До замужества была медсестрой. Я считал ее надежной.
- У нее есть племянник в Вальехо
- Ага. Шульц. Парнишка работает на Кобыльем острове. Как же она умудрилась впутаться в -.
- Скорей всего, никуда она не впутывалась, иначе показала бы нам почтовую бумагу, за которой пошла. Сюда нужно поставить сторожа, чтобы никого не пускал, пока не приедет из Сан-Франциско эксперт по бомбам.
Помощник шерифа вызвал из коридора какого-то человека, и тот с важным видом занял свой пост. Спустившись в холл, мы нашли там Мики Линехана.
- У Финка проломлен череп, - сообщил он. - Обоих раненых повезли в окружную больницу.
- Фицстивен еще жив-спросил я.
- Да, и доктор думает, что, если больница у них хорошо оборудована, его спасут. Только зачем В таком виде все равно не жизнь. Но нашему коновалу-сплошное развлечение.
- Аронию Холдорн тоже выпустили-спросил я.
- Да. Ее пасет Ал Мейсон.
- Позвони Старику и справься, нет ли от Ала донесений. Расскажи ему, что здесь произошло, и узнай, нашли ли Эндрюса.
- Эндрюса-спросил Ролли, когда Мики отправился к телефону. - А с ним что
- Насколько мне известно-ничего. Просто не можем найти. Надо ему сообщить, что миссис Коллинсон вызволили. В конторе его не видели со вчерашнего утра, и никто не говорит, где он.
- Тц, тц, тц. А нет ли особой причины искать его
- Не хочу нянчиться с девицей до конца жизни, сказал я. - Он ведет ее дела, вот и передам с рук на руки.
Ролли неопределенно кивнул.
Мы вышли на улицу и принялись задавать всем людям подряд все вопросы, приходившие нам в голову. Ответы лишь подтвердили, что оттуда бомбу никто не кидал. Нашлось шесть человек, которые стояли неподалеку от окон во время взрыва или за секунду до него, и ни один не заметил ничего, даже отдаленно похожего на попытку бросить бомбу.
После телефонных переговоров Мики передал, что из городской тюрьмы Арония Холдорн сразу уехала в Сан-Матео к семье Джеффрисов и до сих пор гостит у них, а Дик Фоули надеется отыскать Эндрюса в Сосалито.
Из округа прибыли прокурор Вернон и шериф Фини со свитой репортеров и фотографов. Они развили бурную исследовательскую деятельность, но в результате добились лишь места на первых страницах всех газет Сан-Франциско и ЛосАнджелеса, чего, собственно, и добивались.
Гамбриэлу Леггет я перевел в другой номер, посадил в смежной комнате Мики Линехана и оставил дверь незапертой. Она теперь могла отвечать Вернону, Фини, Ролли и мне. Узнать у нее удалось немного. Она спала, проснулась от грохота и от того, что кровать заходила ходуном, а потом появился я. Вот и все.
Ближе к вечеру подъехал Макгрох-эксперт полицейского управления в Сан-Франциско. Исползав паркет и изучив осколки того и обломки сего, он вынес предварительное заключение: бомба была маленькая, из алюминия, с фрикционным нитроглицерином и детонатором-устройство несложное.
- Сработано профессионалом или любителем-спросил я.
Макгрох сплюнул табак-он принадлежал к той породе людей, которые жуют сигареты-и сказал:
- Думаю, что в "апельсинах" он разбирается, но хорошего материала под рукой не оказалось. Скажу точнее, когда изучу весь этот хлам в лаборатории.
- Часового механизма не было
- Вроде бы нет.
Из окружного центра вернулся доктор Джордж с новостью-останки Фицстивена все еще дышат. Он так и светился от восторга. Мне пришлось заорать, чтобы до него дошли мои вопросы о Финке и Габриэле. Финк, сказал доктор, - вне опасности, а у девушки простуда уже проходит, так что с постели ей можно встать. Я справился о ее нервах, но ему было не до того-не терпелось назад к Фицстивену.
- Хм, да, конечно, - бормотнул он, проскользнув мимо меня к машине. - Покой, отдых, поменьше волнений-. И испарился.
Вечером я ужинал в гостиничном кафе с Верноном и Фини. Оба подозревали, что я рассказал им про бомбу далеко не все, и целый вечер допрашивали, хотя прямо в сокрытии фактов не обвиняли.
После ужина я поднялся в свою новую комнату. Мики лежал с газетой на кровати.
- Пойди поешь, - сказал я. - Что наша детка
- Встала. Как ты думаешь, у нее все шарики на месте
- Она что-нибудь выкинула
- Да нет. Просто в голову лезут мысли.
- Это от голода. Пойди перекуси.
- Слушаюсь, ваше детективное величество, - сказал он.
В соседней комнате было тихо. Я постоял у дверей, затем постучал.
- Войдите, - раздался голо миссис Херман.
Она сидела у кровати с пяльцами и вышивала на желтоватой тряпке каких-то ярких бабочек. Габриэла Леггет ссутулилась в качалке на другой стороне комнаты, хмуро разглядывала сжатые на коленях руки-сжатые так крепко, что побелели костяшки пальцев и расплющились подушечки. На ней был твидовый костюм, в котором ее похитили, уже очищенный от грязи, но все еще мятый. При моем появлении она даже не подняла головы. У миссис Херман от вымученной улыбки на щеках сдвинулись веснушки
- Добрый вечер. - Я старался говорить повеселее-. Инвалидов, похоже, у нас поубавилось.
Габриэла не ответила, но сиделка тут же оживилась.
- И правда, - воскликнула она с наигранным воодушевлением. - Миссис Коллинсон, раз она встала с постели, больной уже не назовешь... даже немного жаль... хе-хе-хе... такой приятной пациентки у меня никогда не было... наши девушки, когда я стажировалась при клинике, часто говорили: чем приятнее пациентка, тем быстрее она уходит от нас, а всякие зануды живут... я хочу сказать, остаются на наших руках... чуть ли не до скончания века. Помню еще...
Я скорчил физиономию и показал головой на дверь. Слова застряли у нее в горле. Лицо покраснело, потом побледнело. Она бросила вышивку, поднялась и дурацки забормотала:
- Да, да, именно так. Мне надо проверить... ну, вы знаете что... Извините, на несколько минут отлучусь.
Она быстро засеменила к двери, боком, словно боялась, что я подкрадусь и наподдам ей коленом.
Когда дверь закрылась, Габриэла подняла глаза и сказала:
- Оуин умер.
Она не спрашивала, а скорей утверждала, но по сути это был вопрос.
- Нет. - Я сел на стул миссис Херман и вытащил сигареты. - Жив.
- Не умрет-Голос у нее был все еще хриплым.
- Врачи считают, выживет, - преувеличил я.
- Но останется. - -вопроса она не докончила. Ее хриплый голос показался мне довольно равнодушным.
- Да, останется полным калекой.
- Еще лучше, - сказала она, обращаясь скорее к самой себе, чем ко мне.
Я улыбнулся. Если я не переоцениваю свои актерские таланты, в моей улыбке было лишь веселое добродушие.
- Хорошо вам смеяться, - сказала она печально. - Но от него не отшутишься. Не выйдет. Оно существует. И будет всегда. - Она посмотрела себе на руки и прошептала:. Проклятье.
С другой интонацией это слово могло бы показаться мелодраматическим, до смешного манерным. Но она произнесла его как-то машинально, без всяких эмоций, словно по привычке. Я представил, как она лежит в темноте под одеялом и часами шепчет себе это слово, шепчет его своему отражению в зеркале, когда одевается, - и так изо дня в день.
Я поежился и проворчал:
- Бросьте вы. Оттого, что стервозная баба выплеснула на вас свою злобу и ненависть, вовсе не следует...
- Нет, нет. Мачеха выразила словами то, что я чувствовала всегда. Я, правда, не знала, что это в крови у Дейнов, но что у меня в крови-знала. И как не знать Вон сколько у меня следов вырождения. - Она подошла, приподняла обеими руками кудряшки со лба и висков и повернулась в профиль. - Посмотрите на уши-без мочек, кверху заостряются. У зверей такие уши, а не у людей. - Не опуская волосы, она снова повернулась ко мне лицом. - Теперь посмотрите на лоб-узенький, звериный. А зубы-Она обнажила белые острые зубки. - А лицо-Ее пальцы скользнули вниз по щекам и сошлись под странно узким подбородком.
- Все-спросил я. - Или раздвоенные копыта тоже покажете Пусть вы правы, и все это не совсем обычно. Ну и что В жилах вашей мачехи текла кровь Дейнов, и она была чудовищем, но где вы видели у нее следы вырождения Нормальная, здоровая женщина-здоровее некуда.
- Это не довод, - досадливо помотала она головой-. Пусть внешне у нее было все в порядке. А я ненормальная и внешне и внутренне... умственно. Я. - .-она присела рядом со мной на край кровати и, упершись локтями в колени, обхватила бледное, измученное лицо ладонями. - В отличие от других людей, я не умею ясно думать даже о самых простых вещах. В голове одна каша. О чем ни подумаешь, все тут же заволакивается туманом, налезают другие мысли, отвлекают, путаются... я теряю ниточку, ловлю ее в тумане, а только поймаю-все начинается сначала. Понимаете, как ужасно Жить так годами и знать, что ничего не изменится, если не станет еще хуже.
- Нет, не понимаю, - сказал я. - По мне это нормально. Никто не умеет ясно мыслить, разве что притворяется. Думать вообще чертовски трудно: всегда приходится ловить какие-то мельтешащие туманные обрывки и по возможности составлять из них целое. Потому-то люди и цепляются за свои мнения и взгляды-они им так тяжело достаются, что даже самые дурацкие, но готовые убеждения начинают казаться ясными, здравыми и не требующими доказательств. А стоит их растерять-и снова ныряй в туманную неразбериху, чтобы выудить новые.
Габриэла отняла ладони от лица и застенчиво улыбнулась:
- Странно, что раньше вы мне не нравились. - Она снова стала серьезной. - Однако...
- Никаких "однако", - сказал я. - Вы уже не маленькая, должны знать, что все люди, кроме совсем помешанных и совсем тупых, время от времени находят в себе признаки ненормальности. Чем больше в себе копаешься, тем больше на руках доказательств. А уж как вы в себе копались. такое мало кто выдержит. Ходить и твердить: я-сумасшедшая! Удивительно еще, что вы на самом деле не свихнулись.
- А может быть, свихнулись.
- Нет, вы-нормальный человек, можете мне поверить. Впрочем, не хотите-не верьте. Просто пошевелите мозгами. Ваша жизнь началась чертовки неудачно. С раннего возраста вы попали в плохие руки. Мачеха была чудовищем и сделала все, чтобы сгубить вас, а в конце даже убедила, что над вами тяготеет особое семейное проклятье. Я знаком с вами всего месяца два. За это время на вашу голову свалились все известные людям беды, к тому же из-за веры в проклятье вы считали себя виноватой в них. Так Ну и как это на вас сказалось Почти все время вы находились в трансе, часто. в истерике, а когда был убит муж, решили покончить с собой... но оказались достаточно разумной, чтобы представить, как пуля будет раздирать тело.
Нет, милочка! Я всего лишь наемный сыщик, и ваши беды касаются меня постольку-поскольку, но кое-что из случившегося даже меня выбило из колеи. Кто, как не я, пытался укусить привидение в этом чертовом Храме А я ведь не молод и ко многому притерпелся. Мало того, сегодня утром чуть ли не у вашей кровати взрывают бомбу с нитроглицерином. И что Вечером вы уже на ногах, и спорите о своем здоровье.
Если вас и можно назвать ненормальной, то лишь в том смысле, что вы выносливее, здоровее и уравновешеннее обычных людей. И бросьте думать о наследственности Дейнов, подумайте о Мейене. Откуда у вас такая выносливость, как не от него Почему он выжил на Чертовом острове, в Центральной Америке, в Мексике и не согнулся до самого конца Вы похожи на него больше, чем на любого из знакомых мне Дейнов. И если есть у вас следы вырождения-хотя Бог знает, что это такое, - они тоже от него.
Моя речь пришлась Габриэле по душе. Глаза ее сделались почти счастливыми. Но пока я, выдохнувшись, искал другие слова, они опять потускнели.
- Я рада... и признательна, если, конечно, вы говорили искренне. - Она снова прижала ладони к щекам, а в ее голосе появилась безнадежность. - Не знаю, на кого я похожа, но мачеха все же права. И ничего тут не поделаешь. Вы же не станете отрицать, что над моей жизнью и жизнью всех, кто связан со мной, висит черное проклятье
- А надо мной Последнее время я только тем и занимаюсь, что торчу около вас, влез во все ваши дела, и ничего не случилось, во всяком случае, ничего серьезного.
- Вы-иное дело, - медленно произнесла она, морща лобик. - Мы с вами в других отношениях. Для вас это работа.
Я засмеялся:
- Такой аргумент не пройдет. А Фицстивен Он, конечно, знал вашу семью раньше, но здесь, в гостинице, оказался благодаря мне и поэтому был от вас еще дальше, чем я. Так почему не я пострадал первым Может быть, бомба предназначалась мне Вполне вероятно. Но тогда тут замешано не ваше неотвратимое проклятье, а люди, которые могут допустить промах.
- Вы ошибаетесь, - сказала она, уставившись в коленки. - Оуин любил меня.
Я решил не выказывать удивления.
- Неужто вы. - -начал я.
- Пожалуйста, не надо. Не заставляйте меня рассказывать. Особенно после того, что случилось утром. - Она выпрямилась, вздернула плечи и решительно продолжала:. Вы тут заговорили о неотвратимости. То ли вы не поняли, то ли притворяетесь и делаете из меня дурочку. Я вовсе не верю в неотвратимое проклятье, идущее от дьявола или от Бога, как в случае с Иовом, например. - Она теперь говорила с жаром и уже не хотела менять тему. - Но не может ли быть... разве не существуют люди, которые... до мозга костей порочны и могут вызвать самое плохое во всех, кто с ними общается
- Существуют, - согласился я. - И могут, когда хотят.
- Нет, нет! Не важно, хотят или не хотят. Вызывают даже тогда, когда отчаянно не хотят. Именно так. Я любила Эрика, он был хороший, чистый. Вы сами это прекрасно знаете. Вы разбираетесь в людях, а с ним были хорошо знакомы. Я его любила, хотела, чтобы он был... Но когда мы поженились...
Она вздрогнула и протянула мне руки. Руки у нее были сухие, горячие, а кончики пальцев-словно лед. Мне пришлось крепко сжать их, чтобы ногти не вонзились мне в ладони.
- До замужества вы были девушкой
- Да. Была. Я и сейчас...
- Тут не из-за чего волноваться. Как и у многих, у вас на этот счет идиотские понятия. К тому же вы привыкли к наркотикам. Правильно
Она кивнула.
- А наркотики, - продолжал я, - подавляют половые потребности, притупляют желание, поэтому естественные, нормальные желания других людей начинают казаться ненормальными. Эрик же слишком сильно любил вас, был молод, видимо, неопытен, а значит, неловок. К чему выдумывать что-то ужасное
- Дело не только в Эрике, - объяснила она. - Это касается всех мужчин. Не подумайте, что я хвастаюсь, много о себе понимаю. Я знаю, что некрасива. Но я не хочу быть порочной. Не хочу. Почему мужчины... Почему все, с кем я-.
- Вы, случаем, не обо мне говорите-спросил я.
- Нет. Вы же знаете, что нет. Зачем надо мной смеяться
- Видите, есть исключения. Кто еще Мадисон Эндрюс, например
- Вы с ним мало знакомы или мало про него слышали, иначе бы не говорили.
- И то правда, - согласился я. - Но при чем тут проклятье Значит, у него такая натура. Он был настойчив
- Скорее смешон, - сказала она с горечью.
- Давно это было
- Года полтора. Отцу и мачехе я ничего не сказала. Мне... мне было стыдно, что мужчины так ведут себя со мной и...
- А откуда вам известно, - проворчал я, - что с другими женщинами они ведут себя по-другому Откуда вы взяли, что вы такая уж особенная Если бы у вас был необычайно острый слух, вы бы сейчас услышали, как тысячи женщин в Сан-Франциско жалуются на то же самое, и, Бог знает, может, половина из них даже искренне.
Она отняла у меня свои руки и выпрямилась.
- Сейчас я и на самом деле чувствую себя глупой.
- Не глупее, чем я. Я вроде бы считаюсь сыщиком. С самого начала я верчусь, как на карусели, вдогонку за вашим проклятьем, прикидываю, как оно будет выглядеть, когда мы встретимся лицом к лицу, - и все не могу догнать. Но скоро догоню. Потерпите недельку-другую.
- Вы хотите сказать-.
- Я докажу, что ваше проклятье-сплошная чушь, но на это потребуется несколько дней, может быть, недель.
Глаза у нее стали круглыми, она дрожала, боясь мне поверить, хотя ей очень хотелось.
- Значит, договорились, - сказал я. - Как вы собираетесь жить
- Я... я не знаю. Вы мне правду говорите Неужели все это кончится И я буду... Вы действительно-.
- Да. Вам не трудно вернуться на некоторое время в дом над бухтой Там вы будете в достаточной безопасности, а делу это поможет. Мы бы прихватили миссис Херман и одного. двух из наших людей.
- Хорошо, - согласилась она.
Я посмотрел на часы и встал:
- А сейчас ложитесь спать. Мы переберемся завтра. Спокойной ночи.
Она прикусила нижнюю губу, собираясь что-то сказать и одновременно стыдясь говорить, но наконец выдавила:
- Мне понадобится морфий.
- Само собой. Какая у вас дневная норма
- Пять... десять гран.
- Совсем немного, - сказал я и как бы мимоходом спросил: - Он доставляет вам удовольствие
- Боюсь, я слишком далеко зашла, чтобы об этом думать.
- Начитались газет Херста, - сказал я. - У нас там будет несколько свободных дней, так что, если хотите вылечиться, - я к вашим услугам. Дело несложное.
Она неуверенно рассмеялась, странно кривя губы.
- Уходите! - выкрикнула она. - С меня достаточно обещаний и уверений. Больше я сегодня не выдержу. И так как пьяная. Пожалуйста, уходите.
- Хорошо. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи... и спасибо.
Я прошел в свою комнату и закрыл дверь. Мики свинчивал с бутылки крышку. Колени у него были в пыли. Он придурковато улыбнулся и сказал:
- Обольститель! Чего ты добиваешься Захотелось обзавестись семьей
- Тише. Что нового
- Окружные умники убрались восвояси. Когда я возвращался из кафе, рыжая сиделка торчала у замочной скважины. Я отогнал.
- И занял ее место-спросил я, кивнув на его колени.
Но Мики трудно смутить.
- Черт, нет, конечно, - ответил он. - Она торчала у другой двери, в коридоре.
12. ДОМ НАД БУХТОЙ
Я вывел из гаража машину Фицстивена и отвез Габриэлу с миссис Херман в дом над бухтой. Габриэла была в подавленном настроении. Она пыталась улыбаться, когда к ней обращались, но сама ни с кем не заговаривала. Я решил, что ее угнетает мысль о возвращении в дом, где она жила с Коллинсоном, но когда мы приехали, вошла она туда без видимой неохоты и от пребывания там мрачнее не стала.
После второго завтрака-миссис Херман оказалась хорошей стряпухой-Габриэла решила, что хочет погулять, и мы вдвоем пошли в мексиканский поселок к Мери Нуньес. Мексиканка пообещала вернуться на работу завтра. По. видимому, она хорошо относилась к Габриэле-но не ко мне.
Мы возвращались берегом, пробираясь между камней. Шли медленно. Габриэла хмурила брови. Заговорили мы только тогда, когда до дома оставалось с полкилометра. Тут она села на круглый камень, нагретый солнцем.
- Вы помните, что сказали мне вчера вечером-спросила она, причем от спешки слова набегали одно на другое. Вид у нее был испуганный.
- Да.
- Скажите еще раз, - попросила она, сдвинувшись на край камня. - Сядьте и скажите все, как тогда.
Я подчинился. Из слов моих получилось, что угадывать характер по форме ушей так же глупо, как по звездам, кофейной гуще или плевку на песке; каждый, кто взялся искать в себе признаки душевной болезни, найдет их сколько угодно, ибо всякое сознание, кроме самого тупого, - штука запутанная; что же до нее, Габриэлы, то от Дейнов в ней мало, а что есть, не очень ее испортило, - и уж если ей хочется думать, что характер передается по наследству, то в ней гораздо больше от отца; опять же, нет никаких признаков того, что она влияет на близких хуже, чем другие, да и вообще сомнительно, чтобы люди в большинстве своем так уж хорошо влияли на людей другого пола, а она вдобавок слишком молода, неопытна и занята собой, чтобы судить о своей исключительности в этом отношении; за несколько дней я берусь доказать, что беды ее проистекают не из какого-то проклятья, а из гораздо более заурядного, вещественно и уголовно наказуемого источника; с морфием же расстаться ей будет нетрудно-она еще не настолько втянулась, да и темперамент ее благоприятствует лечению.
Я развивал перед ней эти идеи минут сорок пять и, кажется, не ударил лицом в грязь. Страх понемногу уходил из ее глаз. Под конец даже появилась улыбка. Когда я умолк, она вскочила, сцепив руки, и засмеялась.
- Спасибо, спасибо, - залепетала она. - Прошу, не давайте мне в вас разувериться. Заставляйте верить, даже если... Нет. Неправильно. Сделайте так, чтобы я всегда вам верила.
Я чуть ли не бежал за ней всю дорогу до дому-и всю дорогу она тараторила. Мики Линехан сидел на террасе. Габриэла ушла в дом, а я задержался.
- Тц, тц, тц, как говорит мистер Ролли. - Мики ухмыльнулся и помотал головой. - Надо рассказать ей, что стало с той несчастной доверчивой девушкой в Пузанвилле.
- Привез какие-нибудь новости из городка-спросил я.
- Эндрюс объявился. Был в Сан-Матео, у Джеффрисов, где живет Арония Холдорн. Она и сейчас там. Эндрюс гостил у них со вторника до прошлого вечера. Ал наблюдал за домом, но видел только, как он приехал и уехал; что он там делал, не знает. Самих Джеффрисов нет-они в Сан. Диего. Эндрюса сейчас пасет Дик. Ал говорит, что холдорнская вдова из дому не выходила. Ролли сказал, что Финк очнулся, но про бомбу ничего не знает. Фицстивен пока дышит.
- Я, пожалуй, смотаюсь туда к концу дня, потолкую с Финком, - сказал я. - Сиди здесь. Да, и вот что: поуважительней со мной при миссис Коллинсон. Важно, чтобы она продолжала считать меня чем-то особенным.
- Привези выпить, - сказал Мики. - Трезвый не смогу.
Когда я вошел в палату, Финк лежал на высоких подушках. По его словам, он ничего не знал о бомбе, а явился в Кесаду только с одной целью: сообщить, что Харви Уидден. его пасынок, сын его скрывшейся жены, женщины-тяжеловоза.
- Ну и что из этого-спросил я.
- Не знаю, что из этого, только он пасынок, и я думал, вам это будет интересно.
- С какой стати
- В газетах пишут, будто бы вы сказали, что между здешними событиями и тамошними есть какая-то связь, а этот здоровый сыщик сказал, будто бы вы сказали, что я о чем-то умалчиваю. А мне неприятностей и так хватало-я решил пойти к вам и доложить про пасынка, чтобы вы не говорили, будто я не все сказал.
- Да Тогда скажите, что вы знаете о Мадисоне Эндрюсе.
- Ничего я о нем не знаю. И самого его не знаю. Он у нее опекун какой-то Я прочел в газетах. А его не знаю.
- Арония Холдорн знает.
- Она, может, и знает, а я нет. Я просто работал у Холдорнов. Для меня это была просто работа, и больше ничего.
- А для вашей жены
- То же самое-работа.
- Где жена
- Не знаю.
- Почему она сбежала из Храма
- Я вам уже говорил, не знаю. Боялась неприятностей... А кто бы не сбежал, подвернись такой случай
Сестра, все время хлопотавшая рядом, мне надоела, и я пошел из больницы в суд, в контору окружного прокурора. Вернон широким жестом отодвинул стопку документов, энергично кивнул и оскалил зубы:
- Рад вас видеть, присаживайтесь.
Я сел и сказал:
- Беседовал с Финком. Ничего не добился, но нам нельзя с него слезать. Кроме как с ним бомба попасть туда не могла.
- А мотивы К тому же там находились вы. Говорите, что не спускали с него глаз, пока он был в комнате. Говорите, что ничего не заметили.
- Что из того-спросил я. - Тут он мог меня перехитрить. Он же работал механиком у фокусников. Такой сумеет и бомбу сделать, и подложить ее так, чтобы никто не заметил. Это его специальность. Мы не знаем, что видел Фицстивен. Мне сказали, что он выкарабкается. А до тех пор давайте не слезать с Финка.
Вернон лязгнул зубами и сказал:
- Отлично, мы его задержим.
Я прошел по коридору шерифа. Самого Фини не было, но его главный помощник-тощий, рябой человек по фамилии Суит, сказал, что, судя по тому, как Фини обо мне отзывался, он, Фини, хочет, чтобы мне оказывали всяческое содействие.
- Прекрасно, - сказал я. - В настоящее время меня интересует, как достать бутылки две... джина, виски-словом, чего получше.
Суит почесал кадык и ответил:
- Прямо не знаю, что вам сказать. Может быть, у лифтера Пожалуй, его джин будет надежнее всего. Слушайте, Дик Коттон аж посинел, так хочет вас видеть. Поговорите с ним
- Поговорю, хотя не понимаю зачем.
- Ладно, сходите и возвращайтесь.
Я вышел и вызвал лифт. Лифтер-с согнутой от старости спиной и пожелтелыми усами-прибыл в нем один.
- Суит сказал, что, может быть, вы знаете, где мне добыть пару бутылок белого, - сказал я.
- С ума он сошел, - проворчал лифтер, но ничего не услышав в ответ, продолжил: - Уходить будете здесь
- Да, немного погодя.
Он закрыл дверь. Я вернулся к Суиту. Суит провел меня по крытой галерее, соединявшей здание суда с тюрьмой в тылу, и оставил с Коттоном в маленькой железной камере. Два дня тюрьмы не принесли пользы полицейскому начальнику Кесады. Он посерел лицом, нервничал, а когда говорил, ямочка у него на подбородке дергалась. Сообщить он мне мог только одно: что он не виновен.
- Допускаю, но вы сами заварили эту кашу. - Ничего лучше я не придумал в ответ. - Все улики против вас. Не знаю, хватит их, чтобы вас приговорить, или нет-зависит от вашего адвоката.
- Да, чтобы не будить ее, когда вернусь.
- Где бумага и конверты, которые вы купили
- Я услышала взрыв и побежала обратно. - На лице ее выразился страх, и даже веснушки побледнели. - Вы что думаете?!..
- Займитесь-ка лучше больной, - сказал я грубо.
11. ВЫРОДОК
Мы с Ролли перешли в мою комнату и прикрыли смежную дверь. Он сказал:
- В ком, в ком, а в миссис Херман я не сомневался.
- А надо бы, раз сами ее порекомендовали, - заворчал я. - Кто она такая
- Жена Тода Хермана. У него гараж. До замужества была медсестрой. Я считал ее надежной.
- У нее есть племянник в Вальехо
- Ага. Шульц. Парнишка работает на Кобыльем острове. Как же она умудрилась впутаться в -.
- Скорей всего, никуда она не впутывалась, иначе показала бы нам почтовую бумагу, за которой пошла. Сюда нужно поставить сторожа, чтобы никого не пускал, пока не приедет из Сан-Франциско эксперт по бомбам.
Помощник шерифа вызвал из коридора какого-то человека, и тот с важным видом занял свой пост. Спустившись в холл, мы нашли там Мики Линехана.
- У Финка проломлен череп, - сообщил он. - Обоих раненых повезли в окружную больницу.
- Фицстивен еще жив-спросил я.
- Да, и доктор думает, что, если больница у них хорошо оборудована, его спасут. Только зачем В таком виде все равно не жизнь. Но нашему коновалу-сплошное развлечение.
- Аронию Холдорн тоже выпустили-спросил я.
- Да. Ее пасет Ал Мейсон.
- Позвони Старику и справься, нет ли от Ала донесений. Расскажи ему, что здесь произошло, и узнай, нашли ли Эндрюса.
- Эндрюса-спросил Ролли, когда Мики отправился к телефону. - А с ним что
- Насколько мне известно-ничего. Просто не можем найти. Надо ему сообщить, что миссис Коллинсон вызволили. В конторе его не видели со вчерашнего утра, и никто не говорит, где он.
- Тц, тц, тц. А нет ли особой причины искать его
- Не хочу нянчиться с девицей до конца жизни, сказал я. - Он ведет ее дела, вот и передам с рук на руки.
Ролли неопределенно кивнул.
Мы вышли на улицу и принялись задавать всем людям подряд все вопросы, приходившие нам в голову. Ответы лишь подтвердили, что оттуда бомбу никто не кидал. Нашлось шесть человек, которые стояли неподалеку от окон во время взрыва или за секунду до него, и ни один не заметил ничего, даже отдаленно похожего на попытку бросить бомбу.
После телефонных переговоров Мики передал, что из городской тюрьмы Арония Холдорн сразу уехала в Сан-Матео к семье Джеффрисов и до сих пор гостит у них, а Дик Фоули надеется отыскать Эндрюса в Сосалито.
Из округа прибыли прокурор Вернон и шериф Фини со свитой репортеров и фотографов. Они развили бурную исследовательскую деятельность, но в результате добились лишь места на первых страницах всех газет Сан-Франциско и ЛосАнджелеса, чего, собственно, и добивались.
Гамбриэлу Леггет я перевел в другой номер, посадил в смежной комнате Мики Линехана и оставил дверь незапертой. Она теперь могла отвечать Вернону, Фини, Ролли и мне. Узнать у нее удалось немного. Она спала, проснулась от грохота и от того, что кровать заходила ходуном, а потом появился я. Вот и все.
Ближе к вечеру подъехал Макгрох-эксперт полицейского управления в Сан-Франциско. Исползав паркет и изучив осколки того и обломки сего, он вынес предварительное заключение: бомба была маленькая, из алюминия, с фрикционным нитроглицерином и детонатором-устройство несложное.
- Сработано профессионалом или любителем-спросил я.
Макгрох сплюнул табак-он принадлежал к той породе людей, которые жуют сигареты-и сказал:
- Думаю, что в "апельсинах" он разбирается, но хорошего материала под рукой не оказалось. Скажу точнее, когда изучу весь этот хлам в лаборатории.
- Часового механизма не было
- Вроде бы нет.
Из окружного центра вернулся доктор Джордж с новостью-останки Фицстивена все еще дышат. Он так и светился от восторга. Мне пришлось заорать, чтобы до него дошли мои вопросы о Финке и Габриэле. Финк, сказал доктор, - вне опасности, а у девушки простуда уже проходит, так что с постели ей можно встать. Я справился о ее нервах, но ему было не до того-не терпелось назад к Фицстивену.
- Хм, да, конечно, - бормотнул он, проскользнув мимо меня к машине. - Покой, отдых, поменьше волнений-. И испарился.
Вечером я ужинал в гостиничном кафе с Верноном и Фини. Оба подозревали, что я рассказал им про бомбу далеко не все, и целый вечер допрашивали, хотя прямо в сокрытии фактов не обвиняли.
После ужина я поднялся в свою новую комнату. Мики лежал с газетой на кровати.
- Пойди поешь, - сказал я. - Что наша детка
- Встала. Как ты думаешь, у нее все шарики на месте
- Она что-нибудь выкинула
- Да нет. Просто в голову лезут мысли.
- Это от голода. Пойди перекуси.
- Слушаюсь, ваше детективное величество, - сказал он.
В соседней комнате было тихо. Я постоял у дверей, затем постучал.
- Войдите, - раздался голо миссис Херман.
Она сидела у кровати с пяльцами и вышивала на желтоватой тряпке каких-то ярких бабочек. Габриэла Леггет ссутулилась в качалке на другой стороне комнаты, хмуро разглядывала сжатые на коленях руки-сжатые так крепко, что побелели костяшки пальцев и расплющились подушечки. На ней был твидовый костюм, в котором ее похитили, уже очищенный от грязи, но все еще мятый. При моем появлении она даже не подняла головы. У миссис Херман от вымученной улыбки на щеках сдвинулись веснушки
- Добрый вечер. - Я старался говорить повеселее-. Инвалидов, похоже, у нас поубавилось.
Габриэла не ответила, но сиделка тут же оживилась.
- И правда, - воскликнула она с наигранным воодушевлением. - Миссис Коллинсон, раз она встала с постели, больной уже не назовешь... даже немного жаль... хе-хе-хе... такой приятной пациентки у меня никогда не было... наши девушки, когда я стажировалась при клинике, часто говорили: чем приятнее пациентка, тем быстрее она уходит от нас, а всякие зануды живут... я хочу сказать, остаются на наших руках... чуть ли не до скончания века. Помню еще...
Я скорчил физиономию и показал головой на дверь. Слова застряли у нее в горле. Лицо покраснело, потом побледнело. Она бросила вышивку, поднялась и дурацки забормотала:
- Да, да, именно так. Мне надо проверить... ну, вы знаете что... Извините, на несколько минут отлучусь.
Она быстро засеменила к двери, боком, словно боялась, что я подкрадусь и наподдам ей коленом.
Когда дверь закрылась, Габриэла подняла глаза и сказала:
- Оуин умер.
Она не спрашивала, а скорей утверждала, но по сути это был вопрос.
- Нет. - Я сел на стул миссис Херман и вытащил сигареты. - Жив.
- Не умрет-Голос у нее был все еще хриплым.
- Врачи считают, выживет, - преувеличил я.
- Но останется. - -вопроса она не докончила. Ее хриплый голос показался мне довольно равнодушным.
- Да, останется полным калекой.
- Еще лучше, - сказала она, обращаясь скорее к самой себе, чем ко мне.
Я улыбнулся. Если я не переоцениваю свои актерские таланты, в моей улыбке было лишь веселое добродушие.
- Хорошо вам смеяться, - сказала она печально. - Но от него не отшутишься. Не выйдет. Оно существует. И будет всегда. - Она посмотрела себе на руки и прошептала:. Проклятье.
С другой интонацией это слово могло бы показаться мелодраматическим, до смешного манерным. Но она произнесла его как-то машинально, без всяких эмоций, словно по привычке. Я представил, как она лежит в темноте под одеялом и часами шепчет себе это слово, шепчет его своему отражению в зеркале, когда одевается, - и так изо дня в день.
Я поежился и проворчал:
- Бросьте вы. Оттого, что стервозная баба выплеснула на вас свою злобу и ненависть, вовсе не следует...
- Нет, нет. Мачеха выразила словами то, что я чувствовала всегда. Я, правда, не знала, что это в крови у Дейнов, но что у меня в крови-знала. И как не знать Вон сколько у меня следов вырождения. - Она подошла, приподняла обеими руками кудряшки со лба и висков и повернулась в профиль. - Посмотрите на уши-без мочек, кверху заостряются. У зверей такие уши, а не у людей. - Не опуская волосы, она снова повернулась ко мне лицом. - Теперь посмотрите на лоб-узенький, звериный. А зубы-Она обнажила белые острые зубки. - А лицо-Ее пальцы скользнули вниз по щекам и сошлись под странно узким подбородком.
- Все-спросил я. - Или раздвоенные копыта тоже покажете Пусть вы правы, и все это не совсем обычно. Ну и что В жилах вашей мачехи текла кровь Дейнов, и она была чудовищем, но где вы видели у нее следы вырождения Нормальная, здоровая женщина-здоровее некуда.
- Это не довод, - досадливо помотала она головой-. Пусть внешне у нее было все в порядке. А я ненормальная и внешне и внутренне... умственно. Я. - .-она присела рядом со мной на край кровати и, упершись локтями в колени, обхватила бледное, измученное лицо ладонями. - В отличие от других людей, я не умею ясно думать даже о самых простых вещах. В голове одна каша. О чем ни подумаешь, все тут же заволакивается туманом, налезают другие мысли, отвлекают, путаются... я теряю ниточку, ловлю ее в тумане, а только поймаю-все начинается сначала. Понимаете, как ужасно Жить так годами и знать, что ничего не изменится, если не станет еще хуже.
- Нет, не понимаю, - сказал я. - По мне это нормально. Никто не умеет ясно мыслить, разве что притворяется. Думать вообще чертовски трудно: всегда приходится ловить какие-то мельтешащие туманные обрывки и по возможности составлять из них целое. Потому-то люди и цепляются за свои мнения и взгляды-они им так тяжело достаются, что даже самые дурацкие, но готовые убеждения начинают казаться ясными, здравыми и не требующими доказательств. А стоит их растерять-и снова ныряй в туманную неразбериху, чтобы выудить новые.
Габриэла отняла ладони от лица и застенчиво улыбнулась:
- Странно, что раньше вы мне не нравились. - Она снова стала серьезной. - Однако...
- Никаких "однако", - сказал я. - Вы уже не маленькая, должны знать, что все люди, кроме совсем помешанных и совсем тупых, время от времени находят в себе признаки ненормальности. Чем больше в себе копаешься, тем больше на руках доказательств. А уж как вы в себе копались. такое мало кто выдержит. Ходить и твердить: я-сумасшедшая! Удивительно еще, что вы на самом деле не свихнулись.
- А может быть, свихнулись.
- Нет, вы-нормальный человек, можете мне поверить. Впрочем, не хотите-не верьте. Просто пошевелите мозгами. Ваша жизнь началась чертовки неудачно. С раннего возраста вы попали в плохие руки. Мачеха была чудовищем и сделала все, чтобы сгубить вас, а в конце даже убедила, что над вами тяготеет особое семейное проклятье. Я знаком с вами всего месяца два. За это время на вашу голову свалились все известные людям беды, к тому же из-за веры в проклятье вы считали себя виноватой в них. Так Ну и как это на вас сказалось Почти все время вы находились в трансе, часто. в истерике, а когда был убит муж, решили покончить с собой... но оказались достаточно разумной, чтобы представить, как пуля будет раздирать тело.
Нет, милочка! Я всего лишь наемный сыщик, и ваши беды касаются меня постольку-поскольку, но кое-что из случившегося даже меня выбило из колеи. Кто, как не я, пытался укусить привидение в этом чертовом Храме А я ведь не молод и ко многому притерпелся. Мало того, сегодня утром чуть ли не у вашей кровати взрывают бомбу с нитроглицерином. И что Вечером вы уже на ногах, и спорите о своем здоровье.
Если вас и можно назвать ненормальной, то лишь в том смысле, что вы выносливее, здоровее и уравновешеннее обычных людей. И бросьте думать о наследственности Дейнов, подумайте о Мейене. Откуда у вас такая выносливость, как не от него Почему он выжил на Чертовом острове, в Центральной Америке, в Мексике и не согнулся до самого конца Вы похожи на него больше, чем на любого из знакомых мне Дейнов. И если есть у вас следы вырождения-хотя Бог знает, что это такое, - они тоже от него.
Моя речь пришлась Габриэле по душе. Глаза ее сделались почти счастливыми. Но пока я, выдохнувшись, искал другие слова, они опять потускнели.
- Я рада... и признательна, если, конечно, вы говорили искренне. - Она снова прижала ладони к щекам, а в ее голосе появилась безнадежность. - Не знаю, на кого я похожа, но мачеха все же права. И ничего тут не поделаешь. Вы же не станете отрицать, что над моей жизнью и жизнью всех, кто связан со мной, висит черное проклятье
- А надо мной Последнее время я только тем и занимаюсь, что торчу около вас, влез во все ваши дела, и ничего не случилось, во всяком случае, ничего серьезного.
- Вы-иное дело, - медленно произнесла она, морща лобик. - Мы с вами в других отношениях. Для вас это работа.
Я засмеялся:
- Такой аргумент не пройдет. А Фицстивен Он, конечно, знал вашу семью раньше, но здесь, в гостинице, оказался благодаря мне и поэтому был от вас еще дальше, чем я. Так почему не я пострадал первым Может быть, бомба предназначалась мне Вполне вероятно. Но тогда тут замешано не ваше неотвратимое проклятье, а люди, которые могут допустить промах.
- Вы ошибаетесь, - сказала она, уставившись в коленки. - Оуин любил меня.
Я решил не выказывать удивления.
- Неужто вы. - -начал я.
- Пожалуйста, не надо. Не заставляйте меня рассказывать. Особенно после того, что случилось утром. - Она выпрямилась, вздернула плечи и решительно продолжала:. Вы тут заговорили о неотвратимости. То ли вы не поняли, то ли притворяетесь и делаете из меня дурочку. Я вовсе не верю в неотвратимое проклятье, идущее от дьявола или от Бога, как в случае с Иовом, например. - Она теперь говорила с жаром и уже не хотела менять тему. - Но не может ли быть... разве не существуют люди, которые... до мозга костей порочны и могут вызвать самое плохое во всех, кто с ними общается
- Существуют, - согласился я. - И могут, когда хотят.
- Нет, нет! Не важно, хотят или не хотят. Вызывают даже тогда, когда отчаянно не хотят. Именно так. Я любила Эрика, он был хороший, чистый. Вы сами это прекрасно знаете. Вы разбираетесь в людях, а с ним были хорошо знакомы. Я его любила, хотела, чтобы он был... Но когда мы поженились...
Она вздрогнула и протянула мне руки. Руки у нее были сухие, горячие, а кончики пальцев-словно лед. Мне пришлось крепко сжать их, чтобы ногти не вонзились мне в ладони.
- До замужества вы были девушкой
- Да. Была. Я и сейчас...
- Тут не из-за чего волноваться. Как и у многих, у вас на этот счет идиотские понятия. К тому же вы привыкли к наркотикам. Правильно
Она кивнула.
- А наркотики, - продолжал я, - подавляют половые потребности, притупляют желание, поэтому естественные, нормальные желания других людей начинают казаться ненормальными. Эрик же слишком сильно любил вас, был молод, видимо, неопытен, а значит, неловок. К чему выдумывать что-то ужасное
- Дело не только в Эрике, - объяснила она. - Это касается всех мужчин. Не подумайте, что я хвастаюсь, много о себе понимаю. Я знаю, что некрасива. Но я не хочу быть порочной. Не хочу. Почему мужчины... Почему все, с кем я-.
- Вы, случаем, не обо мне говорите-спросил я.
- Нет. Вы же знаете, что нет. Зачем надо мной смеяться
- Видите, есть исключения. Кто еще Мадисон Эндрюс, например
- Вы с ним мало знакомы или мало про него слышали, иначе бы не говорили.
- И то правда, - согласился я. - Но при чем тут проклятье Значит, у него такая натура. Он был настойчив
- Скорее смешон, - сказала она с горечью.
- Давно это было
- Года полтора. Отцу и мачехе я ничего не сказала. Мне... мне было стыдно, что мужчины так ведут себя со мной и...
- А откуда вам известно, - проворчал я, - что с другими женщинами они ведут себя по-другому Откуда вы взяли, что вы такая уж особенная Если бы у вас был необычайно острый слух, вы бы сейчас услышали, как тысячи женщин в Сан-Франциско жалуются на то же самое, и, Бог знает, может, половина из них даже искренне.
Она отняла у меня свои руки и выпрямилась.
- Сейчас я и на самом деле чувствую себя глупой.
- Не глупее, чем я. Я вроде бы считаюсь сыщиком. С самого начала я верчусь, как на карусели, вдогонку за вашим проклятьем, прикидываю, как оно будет выглядеть, когда мы встретимся лицом к лицу, - и все не могу догнать. Но скоро догоню. Потерпите недельку-другую.
- Вы хотите сказать-.
- Я докажу, что ваше проклятье-сплошная чушь, но на это потребуется несколько дней, может быть, недель.
Глаза у нее стали круглыми, она дрожала, боясь мне поверить, хотя ей очень хотелось.
- Значит, договорились, - сказал я. - Как вы собираетесь жить
- Я... я не знаю. Вы мне правду говорите Неужели все это кончится И я буду... Вы действительно-.
- Да. Вам не трудно вернуться на некоторое время в дом над бухтой Там вы будете в достаточной безопасности, а делу это поможет. Мы бы прихватили миссис Херман и одного. двух из наших людей.
- Хорошо, - согласилась она.
Я посмотрел на часы и встал:
- А сейчас ложитесь спать. Мы переберемся завтра. Спокойной ночи.
Она прикусила нижнюю губу, собираясь что-то сказать и одновременно стыдясь говорить, но наконец выдавила:
- Мне понадобится морфий.
- Само собой. Какая у вас дневная норма
- Пять... десять гран.
- Совсем немного, - сказал я и как бы мимоходом спросил: - Он доставляет вам удовольствие
- Боюсь, я слишком далеко зашла, чтобы об этом думать.
- Начитались газет Херста, - сказал я. - У нас там будет несколько свободных дней, так что, если хотите вылечиться, - я к вашим услугам. Дело несложное.
Она неуверенно рассмеялась, странно кривя губы.
- Уходите! - выкрикнула она. - С меня достаточно обещаний и уверений. Больше я сегодня не выдержу. И так как пьяная. Пожалуйста, уходите.
- Хорошо. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи... и спасибо.
Я прошел в свою комнату и закрыл дверь. Мики свинчивал с бутылки крышку. Колени у него были в пыли. Он придурковато улыбнулся и сказал:
- Обольститель! Чего ты добиваешься Захотелось обзавестись семьей
- Тише. Что нового
- Окружные умники убрались восвояси. Когда я возвращался из кафе, рыжая сиделка торчала у замочной скважины. Я отогнал.
- И занял ее место-спросил я, кивнув на его колени.
Но Мики трудно смутить.
- Черт, нет, конечно, - ответил он. - Она торчала у другой двери, в коридоре.
12. ДОМ НАД БУХТОЙ
Я вывел из гаража машину Фицстивена и отвез Габриэлу с миссис Херман в дом над бухтой. Габриэла была в подавленном настроении. Она пыталась улыбаться, когда к ней обращались, но сама ни с кем не заговаривала. Я решил, что ее угнетает мысль о возвращении в дом, где она жила с Коллинсоном, но когда мы приехали, вошла она туда без видимой неохоты и от пребывания там мрачнее не стала.
После второго завтрака-миссис Херман оказалась хорошей стряпухой-Габриэла решила, что хочет погулять, и мы вдвоем пошли в мексиканский поселок к Мери Нуньес. Мексиканка пообещала вернуться на работу завтра. По. видимому, она хорошо относилась к Габриэле-но не ко мне.
Мы возвращались берегом, пробираясь между камней. Шли медленно. Габриэла хмурила брови. Заговорили мы только тогда, когда до дома оставалось с полкилометра. Тут она села на круглый камень, нагретый солнцем.
- Вы помните, что сказали мне вчера вечером-спросила она, причем от спешки слова набегали одно на другое. Вид у нее был испуганный.
- Да.
- Скажите еще раз, - попросила она, сдвинувшись на край камня. - Сядьте и скажите все, как тогда.
Я подчинился. Из слов моих получилось, что угадывать характер по форме ушей так же глупо, как по звездам, кофейной гуще или плевку на песке; каждый, кто взялся искать в себе признаки душевной болезни, найдет их сколько угодно, ибо всякое сознание, кроме самого тупого, - штука запутанная; что же до нее, Габриэлы, то от Дейнов в ней мало, а что есть, не очень ее испортило, - и уж если ей хочется думать, что характер передается по наследству, то в ней гораздо больше от отца; опять же, нет никаких признаков того, что она влияет на близких хуже, чем другие, да и вообще сомнительно, чтобы люди в большинстве своем так уж хорошо влияли на людей другого пола, а она вдобавок слишком молода, неопытна и занята собой, чтобы судить о своей исключительности в этом отношении; за несколько дней я берусь доказать, что беды ее проистекают не из какого-то проклятья, а из гораздо более заурядного, вещественно и уголовно наказуемого источника; с морфием же расстаться ей будет нетрудно-она еще не настолько втянулась, да и темперамент ее благоприятствует лечению.
Я развивал перед ней эти идеи минут сорок пять и, кажется, не ударил лицом в грязь. Страх понемногу уходил из ее глаз. Под конец даже появилась улыбка. Когда я умолк, она вскочила, сцепив руки, и засмеялась.
- Спасибо, спасибо, - залепетала она. - Прошу, не давайте мне в вас разувериться. Заставляйте верить, даже если... Нет. Неправильно. Сделайте так, чтобы я всегда вам верила.
Я чуть ли не бежал за ней всю дорогу до дому-и всю дорогу она тараторила. Мики Линехан сидел на террасе. Габриэла ушла в дом, а я задержался.
- Тц, тц, тц, как говорит мистер Ролли. - Мики ухмыльнулся и помотал головой. - Надо рассказать ей, что стало с той несчастной доверчивой девушкой в Пузанвилле.
- Привез какие-нибудь новости из городка-спросил я.
- Эндрюс объявился. Был в Сан-Матео, у Джеффрисов, где живет Арония Холдорн. Она и сейчас там. Эндрюс гостил у них со вторника до прошлого вечера. Ал наблюдал за домом, но видел только, как он приехал и уехал; что он там делал, не знает. Самих Джеффрисов нет-они в Сан. Диего. Эндрюса сейчас пасет Дик. Ал говорит, что холдорнская вдова из дому не выходила. Ролли сказал, что Финк очнулся, но про бомбу ничего не знает. Фицстивен пока дышит.
- Я, пожалуй, смотаюсь туда к концу дня, потолкую с Финком, - сказал я. - Сиди здесь. Да, и вот что: поуважительней со мной при миссис Коллинсон. Важно, чтобы она продолжала считать меня чем-то особенным.
- Привези выпить, - сказал Мики. - Трезвый не смогу.
Когда я вошел в палату, Финк лежал на высоких подушках. По его словам, он ничего не знал о бомбе, а явился в Кесаду только с одной целью: сообщить, что Харви Уидден. его пасынок, сын его скрывшейся жены, женщины-тяжеловоза.
- Ну и что из этого-спросил я.
- Не знаю, что из этого, только он пасынок, и я думал, вам это будет интересно.
- С какой стати
- В газетах пишут, будто бы вы сказали, что между здешними событиями и тамошними есть какая-то связь, а этот здоровый сыщик сказал, будто бы вы сказали, что я о чем-то умалчиваю. А мне неприятностей и так хватало-я решил пойти к вам и доложить про пасынка, чтобы вы не говорили, будто я не все сказал.
- Да Тогда скажите, что вы знаете о Мадисоне Эндрюсе.
- Ничего я о нем не знаю. И самого его не знаю. Он у нее опекун какой-то Я прочел в газетах. А его не знаю.
- Арония Холдорн знает.
- Она, может, и знает, а я нет. Я просто работал у Холдорнов. Для меня это была просто работа, и больше ничего.
- А для вашей жены
- То же самое-работа.
- Где жена
- Не знаю.
- Почему она сбежала из Храма
- Я вам уже говорил, не знаю. Боялась неприятностей... А кто бы не сбежал, подвернись такой случай
Сестра, все время хлопотавшая рядом, мне надоела, и я пошел из больницы в суд, в контору окружного прокурора. Вернон широким жестом отодвинул стопку документов, энергично кивнул и оскалил зубы:
- Рад вас видеть, присаживайтесь.
Я сел и сказал:
- Беседовал с Финком. Ничего не добился, но нам нельзя с него слезать. Кроме как с ним бомба попасть туда не могла.
- А мотивы К тому же там находились вы. Говорите, что не спускали с него глаз, пока он был в комнате. Говорите, что ничего не заметили.
- Что из того-спросил я. - Тут он мог меня перехитрить. Он же работал механиком у фокусников. Такой сумеет и бомбу сделать, и подложить ее так, чтобы никто не заметил. Это его специальность. Мы не знаем, что видел Фицстивен. Мне сказали, что он выкарабкается. А до тех пор давайте не слезать с Финка.
Вернон лязгнул зубами и сказал:
- Отлично, мы его задержим.
Я прошел по коридору шерифа. Самого Фини не было, но его главный помощник-тощий, рябой человек по фамилии Суит, сказал, что, судя по тому, как Фини обо мне отзывался, он, Фини, хочет, чтобы мне оказывали всяческое содействие.
- Прекрасно, - сказал я. - В настоящее время меня интересует, как достать бутылки две... джина, виски-словом, чего получше.
Суит почесал кадык и ответил:
- Прямо не знаю, что вам сказать. Может быть, у лифтера Пожалуй, его джин будет надежнее всего. Слушайте, Дик Коттон аж посинел, так хочет вас видеть. Поговорите с ним
- Поговорю, хотя не понимаю зачем.
- Ладно, сходите и возвращайтесь.
Я вышел и вызвал лифт. Лифтер-с согнутой от старости спиной и пожелтелыми усами-прибыл в нем один.
- Суит сказал, что, может быть, вы знаете, где мне добыть пару бутылок белого, - сказал я.
- С ума он сошел, - проворчал лифтер, но ничего не услышав в ответ, продолжил: - Уходить будете здесь
- Да, немного погодя.
Он закрыл дверь. Я вернулся к Суиту. Суит провел меня по крытой галерее, соединявшей здание суда с тюрьмой в тылу, и оставил с Коттоном в маленькой железной камере. Два дня тюрьмы не принесли пользы полицейскому начальнику Кесады. Он посерел лицом, нервничал, а когда говорил, ямочка у него на подбородке дергалась. Сообщить он мне мог только одно: что он не виновен.
- Допускаю, но вы сами заварили эту кашу. - Ничего лучше я не придумал в ответ. - Все улики против вас. Не знаю, хватит их, чтобы вас приговорить, или нет-зависит от вашего адвоката.