Страница:
— А вот этого делать не стоит, — предостерег Лисил.
Главарь одарил его безразличным взглядом — настолько безразличным, что Лисил незаметно переступил, стараясь найти для ног наиболее устойчивое положение перед неизбежной схваткой. Даже вампиры, хотя бы тот же Крысеныш, способны были на чувства — возбуждение, ненависть, ярость, — но взгляд этого человека не выражал совершенно ничего. Он был уже мертв, хоть и сам этого еще не знал... или знал, но ему на это было наплевать.
Лисил хорошо помнил, каково это. Даже слишком хорошо.
— Придержи язык, парень, — сказал главарь. — Веди сюда коней.
Малец заворчал громче, и Лисил отступил на шаг вправо. Тотчас Магьер, стоявшая у него за спиной, шагнула вперед, намеренно выставив на всеобщее обозрение обнаженную саблю.
— Медленно повернитесь и уходите прочь, — велела она.
Ворчание Мальца перешло в угрожающий рык. Лисил поднял перед собой клинки, по-прежнему не разнимая их, чтоб со стороны незаметно было, что их два. За спиной у него отчетливо прозвучал щелчок — это Винн взвела арбалет.
Главарь моргнул — и это было единственное проявление чувств. То ли он все же боялся смерти, то ли ему была небезразлична участь сообщников.
— Трое против шестерых, — сказал он вслух. — Расклад не в вашу пользу.
В этот миг из хижины, которая стояла в нескольких шагах позади главаря, выступил давешний тощий старик. Лисил даже и не заметил, когда он исчез из виду. Один из мародеров шарахнулся от старика, хватаясь за меч. Главарь чуть повернул голову — ровно настолько, чтобы увидеть, что происходит.
Отставной солдат сжимал ошкуренную палку длиной примерно с руку и толщиной в запястье. Палка была гладкая, отполированная до блеска. Старик не двигался с места, в упор глядя на главаря, и взгляд у него был не менее бесстрастный.
Лисилу вдруг подумалось, что разница между этими двумя не так уж велика — разве что в том, кого они взялись защищать. Прочие сельчане помалкивали, потихоньку отступая на безопасное расстояние. Даже жители родной деревни Магьер способны были объединиться против чужаков-«нелюдей»... но здесь такое было невозможно. Здешние крестьяне из века в век подвергались поборам и насилию, а любая попытка сопротивляться каралась незамедлительно и жестоко.
Главарь снова перевел взгляд на Лисила, и в этот миг Хелен, задрав подол юбки, выдернула из-за потертого голенища длинный нож. Спустя мгновение — томительно-долгое мгновение — из-за угла хижины вынырнула старуха с топором. Прочие крестьяне даже не шелохнулись, только одна женщина торопливо оттеснила двух своих дочек к стене дома. Мальчишка с палицей пододвинулся поближе к своему командиру, и в глазах его мелькнул неподдельный испуг.
— Расклад можно и поменять, — заметил Лисил и небрежным движением взял в каждую руку по клинку. Теперь даже слепой заметил бы, что их два.
Дезертир, замотавший голову женской шалью, двинулся было к отставному солдату, но главарь, казалось, видел все и, не глядя, властно вскинул руку. Разбойник тотчас замер как вкопанный.
Главарь двинулся назад — тем же осторожным, неспешным шагом, каким он вошел в деревню. Вся шайка последовала за ним. У самой околицы он остановился и, прежде чем повернуть к лесу, одарил Хелен долгим пристальным взглядом. Никто из оставшихся не произнес ни слова, даже не шелохнулся, и, лишь когда дезертиры совсем скрылись из виду, Хелен глубоко вздохнула.
— Вы только что сберегли нам все, что мы наработали за минувший месяц, — озадаченно пробормотала она, поглядев вначале на Лисила, потом на Магьер. — За ночлег вам платить не надо. Давайте сейчас спрячем коней, а то ведь, когда стемнеет, эти бездельники обязательно за ними вернутся. Запрем-ка мы лошадок в коптильне.
— А если эти люди вернутся уже после нашего ухода? — спросила Винн.
Лисил обернулся и увидел, что она стоит, выпрямившись во весь рост внутри фургона, бледная от потрясения. Он подошел к фургону, бросил свои клинки внутрь. В. этом путешествии Винн уже довелось повидать немало такого, с чем ей было очень трудно смириться. Лисил вынул из ее дрожащих рук арбалет, положил его рядом в клинками.
— Мы делаем то, что необходимо сейчас, — сказал он. — Вот, собственно, и все, что мы можем сделать.
— Но ведь этого же недостаточно! — прошептала Винн. Лисил ничего на это не ответил и, развернувшись, обнаружил, что Магьер опять не сводит с него глаз.
Спящий беспокойно ворочался во сне, где со всех сторон сверкали звезды. Затем тьма, черневшая между звездами, начала колыхаться и перекатываться.
Движение это становилось постепенно все отчетливей, и звезды наконец превратились в искорки, слабо мерцавшие на гигантской черной чешуе. Громадные кольца выше человеческого роста окружили спящего со всех сторон, и не было у них ни конца, ни начала, и ничего не было между ними.
— Где оно? — в который раз спросил спящий. — Покажи мне — где?
На сей раз загадочных речей не последовало. Черные кольца медленно растаяли.
Он стоял на заснеженной вершине крутого склона, глядя вниз, в долину, скованную вечной зимой. Горы высились со всех сторон, вонзаясь ощеренными клыками в покрытое тучами небо. И там, в глубине долины, стоял замок о шести башнях, весь покрытый льдом. Замок был огромен, но казался почти игрушечным на фоне окружавших его снежных гор.
— Там? — спросил спящий.
Гляди глубже. Кольцо близко.
Слова эти прозвучали вкрадчивым шепотом в сознании спящего. Он начал спускаться по склону, с каждым шагом по колено увязая в снегу, который лежал тут с незапамятных пор, а теперь оглушительно трещал под его сапогами. Добравшись до дна долины, он двинулся ко входу, видневшемуся в высокой внешней стене замка.
Створки ворот, прихотливо сплетенные из чугунных завитков, сходились вверху, образуя высокую арку. За воротами видна была широкая лестница, которая вела к дверям — чугунным и также двустворчатым. Створки ворот были покрыты пятнами ржавчины, но тем не менее смыкались плотно, преграждая путь к тому неведомому, что хранилось в недрах замка. Все шесть высоких башен были увенчаны коническими шпилями, основания которых окаймляла тянувшаяся вдоль краев крыши завеса льда.
Когда спящий приблизился к воротам, левая створка сама собой раскрылась, повернувшись на петлях толщиной с человеческую ногу. Три ворона, восседавшие на кромке ворот, взирали на пришельца острыми злыми глазами. Один из воронов возбужденно закаркал. За воротами протянулся безжизненный двор, покрытый снегом, который с течением лет превратился в лед. Снег лежал везде... кроме дорожки, которая вела к лестнице, и самой лестницы.
Оледенелые каменные плиты были аккуратно очищены от снега — от ворот до лестницы, до огромных чугунных дверей. Кто-то... или что-то все еще обитало здесь.
Спящий шагнул в ворота...
... и глаза Вельстила сами собой открылись. Сон растаял, а вместе с ним исчез и ледяной замок.
— Нет! Погоди! Покажи мне еще... больше!
Вельстил вскочил, лихорадочно огляделся, пытаясь сообразить, где находится. И тут же на него нахлынули воспоминания прошедшей ночи.
Перед самым рассветом он и Чейн наткнулись на заброшенную лачугу и там устроились на день — прямо на полу, укрывшись лишь плащами. Черепки посуды, валявшиеся тут и там, были единственным признаком того, что в этом жалком логове когда-то жили люди. Здесь не было ни стола, ни табуретов, ни даже завалящего чугунка.
Впервые повелитель снов Вельстила показал ему место, где хранится столь желанная ему реликвия — неведомый артефакт, который может переменить его нынешнее омерзительное бытие. Как ни удивительно, на сей раз он получил точные сведения, хоть и испытал при этом жесточайшее разочарование. В последние месяцы повелитель снов, нашептывая о сокровище, прямо называл его кольцом — и оттого Вельстил надеялся в будущем узнать еще больше о цели своих поисков.
Однако же этот сон сильно отличался от прежних. На сей раз повелитель почти ничего не сказал, зато послал ему видение. Вельстил видел воочию древний заброшенный замок и теперь сумел бы распознать его наяву — если б только удалось его найти. Но почему же видение оборвалось, прежде чем он успел войти в ворота? Вечные проволочки, туманные полунамеки Вельстилу уже порядком поднадоели.
Он подошел к выходу из лачуги — дверному проему, давно лишившемуся дверей, — выглянул наружу, осмотрелся. Чейна нигде не было — вероятно, отправился на охоту. Отправляться на поиски у Вельстила не было сил, и он устало опустился на корточки. С тех пор как они покинули пределы Древинки, он почти каждую ночь просыпался с одним и тем же воспоминанием.
Тогда, в лесу близ Апудалсата он следил из укрытия за тем, как Магьер и Малец подбираются, крадучись, к упавшему на колени Убаду, давнему слуге и наперснику его отца. В тот миг безумный некромант завопил: «Илъ'Самар!Приди и помоги своему верному слуге!»
И тогда из глубины леса появились и окружили со всех сторон прогалину гигантские кольца, которые непрерывно колыхались и перекатывались, словно ожившие холмы черной, влажной, лоснящейся, исходящей паром земли. Имя того, к кому взывал Убад, было Вельстилу незнакомо, однако же эти черные кольца он знал так же хорошо, как свое отражение в зеркале. О, как хорошо знаком ему был этот голос, шепчущий во тьме, — голос повелителя его снов! И вот он, повелитель, предал, оставил Убада в тот самый миг, когда пес зубами разорвал горло старого иссохшего интригана.
Как могли черные кольца явиться не во сне Вельстила, а в осязаемом мире — уже само по себе было загадкой, но вот каким образом старый некромант оказался связан с повелителем Вельстила? И что больше всего беспокоило, даже пугало Вельстила — что его повелитель покинул Убада именно в тот миг, когда тот отчаянней всего нуждался в помощи.
— Но меня-то он не покинул, — прошептал сам себе Вельстил.
Он искренне верил, что голос, звучавший в его снах, помогает ему и указывает верный путь. Скоро, скоро уже ему никогда больше не придется кормиться — осквернять себя кровью. Мощь кольца будет непостижимым образом питать и поддерживать его. Страстная мечта о свободе неотступно преследовала и терзала Вельстила.
Но прогалина в лесу близ Апудалсата, но Убад, преданный своим повелителем... Вельстил постарался отогнать эту мысль.
Повелитель его снов назвал Магьер «сестрой мертвых». Многие годы Вельстил постепенно, исподтишка направлял и подталкивал ее к тому, чтоб она послужила исполнению его замыслов, и с годами ему все яснее становилось, какую ей предстоит сыграть роль. Во сне дорожка к дверям замка была очищена от снега — как если бы в замке до сих пор кто-то жил. Кто-то, с кем справиться сможет только охотница на живых мертвецов.
Вельстил поднялся, застегнул плащ и, пытаясь пригладить волосы, вышел из лачуги. В сумерках кружили, медленно падая наземь, крохотные снежинки. Что ж, решил он, пора отправляться на поиски своевольного спутника.
Прошедшей ночью они проехали мимо нескольких хижин, затерявшихся в стороне от дороги, в лесу. Наверняка Чейн отправился именно туда.
Помимо того, что Магьер раздражала его своим нежеланием идти по нужному Вельстилу пути, его все чаще тревожили перемены, с недавних пор произошедшие с Чейном. С тех пор как Чейн восстал из второй своей смерти, его кормления все чаще сопровождались звериной жестокостью. Он методично выбирал себе в жертву черноволосых женщин с бледной кожей — очевидно было, что все они напоминали ему Магьер. Во всякое другое время Чейн был молчалив и замкнут. Он больше не заговаривал о гильдии Хранителей и не делал записей в своих дневниках, однако же и после удачной охоты не выказывал ни удовлетворения, ни тихого блаженства. Охотился и кормился он с такой вопиющей небрежностью, словно напрочь растерял ту изобретательность, которую раньше так ценил в нем Вельстил.
А еще Чейн до сих пор гадал, как же так вышло, что он вторично воскрес.
Вот и пусть себе гадает.
Трепет, который Чейн помимо собственной воли испытывал перед совершившим это чудо спутником, отчасти укреплял не слишком прочную власть Вельстила над рыжеволосым вампиром. К тому же процедура воскрешения была довольно несложной, хотя Вельстил до последнего мгновения не был уверен, что справится с этим делом. Сама эта идея возникла у него благодаря смутному намеку, полученному много лет назад, в том самом краю, откуда была родом Чейнова дама сердца, девчонка-Хранительница, в том краю, где, собственно, и была основана Гильдия Хранителей. Да, в ранние годы своего нового, вампирского существования Вельстил изрядно попутешествовал по свету. Как иначе мог бы он обещать Чейну рекомендательное письмо к Хранителям из заморской Гильдии?
Охота за этой тайной, да и за другими тайнами вампирской природы оказалась опасным предприятием, которое едва не стоило Вельстилу его новой жизни. Некий старый вампир, скрытно обитавший в Калм Сеатте, королевской столице Малурны, крайне не любил, когда сородичи незваными вторгались на его территорию.
Поул а'Сеатт — так звали этого вампира, и даже само его имя таило в себе загадку — уж верно он прозывался «а'Сеатт» не только потому, что жил в этом городе. Вельстил по крупицам выуживал из него обрывочные, часто невнятные сведения — такие, например, как вот это презрительное заявление: «Кровь не есть жизнь; жизнь — это жизнь!»
Вначале казалось, что эти слова не имеют смысла, однако путем осторожных расспросов Вельстил получил наконец пищу для размышлений на долгие годы. Кровь как составная часть всего живого служила лишь проводником жизненной силы, которой вампиры поддерживали свое существование. Удобным проводником — не более. Сама суть вампиризма и состояла в медленном, практически незаметном поглощении чужой жизненной силы.
Если именно эта сила и поддерживала существование Детей Ночи...
Если именно эта сила и способствовала чудесному, сверхъестественному для людей исцелению их телесных ран...
Вельстилу так и не подвернулся случай проверить эту теорию на практике — до той ночи, когда Чейн по глупости ввязался в поединок с Магьер и лишился головы.
Вопреки всем байкам и суеверным россказням живых, обезглавить вампира еще не значило покончить с ним раз и навсегда. Увечье это лишь временно выводило вампира из строя, погружало его в сон до тех пор, пока он не наберет достаточно жизненной силы, чтобы исцелиться, — или же пока обезглавленное тело не сгниет окончательно и бесповоротно.
Чейн между тем терзался подозрениями и даже испытывал суеверный трепет перед тайнами, которыми владел Вельстил. Что же, тайна его воскрешения была лишь одной из многих, коими Вельстил не был намерен делиться со своим спутником.
Он не стал отвязывать коней, а отправился дальше пешком. Раздвигая ветки и продираясь через кустарник, Вельстил шел к тому месту, где прошлой ночью заметил шесть жилых хижин, над которыми курились кухонные дымки. Разглядев за деревьями край соломенной крыши, он замедлил шаг и прислушался.
Чейн в последнее время все более искусно выманивал своих жертв из дома. Вельстил понятия не имел, каким образом он это проделывает и зачем ему это надо.
Просто с тех пор, как они покинули Древинку, он почти ни разу не застал Чейна кормящимся в доме жертвы.
Вельстил закрыл глаза, прислушался, обостренными чувствами обшаривая ночь. Если б только Чейн после кормления потрудился избавиться от трупов, Вельстил бы просто дождался в хижине его возвращения... но и в этом на Чейна больше нельзя было положиться. Как-то ночью, к югу от Соладрана он убил черноволосую женщину и двух ее маленьких дочек прямо на заднем дворе их дома и там же бросил их трупы. Пришлось Вельстилу, уже в который раз, прибирать за своим спутником.
Слух его различил едва слышные звуки — не шелест листвы и не шорох скачущей по ветвям белки. Не выходя из леса, Вельстил бесшумно двинулся в обход деревни — и тогда уже явственно расслышал хрип учащенного дыхания и шум борьбы.
Вельстил обогнул могучий ствол старой ели — и увидел Чейна.
Рыжеволосый вампир притиснул к дереву молодую женщину, зажав ей ладонью рот. В глазах ее стыл предсмертный ужас, но нежное горло белело, почти нетронутое, под зубами Чейна, который неспешно высасывал ее досуха. Кожа у нее была светлее, чем у большинства местных крестьян, да и сама она выглядела поопрятней, а еще — что вовсе не удивило Вельстила — у нее были длинные черные волосы. Краем глаза она заметила Вельстила.
Тотчас же в глазах ее, уже потускневших, вспыхнул огонек надежды. Она рванулась с удвоенной силой, пытаясь оттолкнуть Чейна, и сдавленно закричала. Ладонь Чейна сильнее стиснула ее рот и подбородок. Раздался едва слышный хруст ломающихся костей — и женщина стихла, оцепенела от боли, бессильно подергивая пальцами в пустоте.
Вельстил брезгливо отстранился, замкнув свои чувства, чтобы темнота скрыла от него подробности кровавой трапезы. И молча стоял, дожидаясь, когда все закончится.
Чейн, должно быть, почуял его, потому что оторвался от горла жертвы и повернул голову. Даже сейчас, не прибегая к ночному зрению, Вельстил видел, что его спутник больше похож на дикого зверя из чащи. Его плащ и рубашка сползли с плеча, лицо было вымазано кровью. Длинные пряди волос прилипли к окровавленным губам.
Вельстил долго терпел безрассудства Чейна, но сейчас его терпение достигло предела. Он уже готов был шагнуть из темноты и своим появлением прекратить это безобразное действо, но, вдруг передумав, остался на месте и лишь прямо взглянул в глаза Чейна.
В глазах этих не было ни осмысленности, ни узнавания, но не было и того бурного, неистового наслаждения, которое прежний Чейн выказывал после удачной охоты. Взгляд Чейна был совершенно пустым — как будто и сам он не слишком осознавал, что делает, бездумно подчиняясь старой привычке.
— Заканчивай, — велел Вельстил.
Звук его голоса, похоже, дошел до сознания Чейна. Вампир впился зубами в горло женщины и одним резким движением разорвал его. Кровь с ошметками плоти хлынула ему в рот. Он даже и не подумал подхватить тело женщины, когда оно, обмякнув, замертво рухнуло наземь и нелепо подпрыгнуло, ударившись плечом о торчащий из земли корень.
Чейн сплюнул ошметки окровавленной плоти, привалился к дереву и, судорожно сглотнув, вытер рот тыльной стороной ладони.
Вельстил поглядел на труп, скорчившийся на земле. Ему было отвратительно то, что Чейн не погнушался утолить свой голод кровью этой жалкой селянки... и вместе с тем он до сих пор гадал, почему его спутник не испытал от трапезы ни малейшего удовольствия.
— Надеюсь, ты уже обдумал, как избавишься от трупа? — вслух осведомился он.
Чейн ничего не ответил.
Вельстил шагнул было к мертвой женщине, наклонился, чтобы поднять тело... но вдруг, приняв решение, резко выпрямился.
— Мне это надоело, — бросил он. — Пусть мы и заключили договор, но — либо ты снова будешь вести себя разумно, либо уберешься восвояси. А теперь — прибери за собой сам.
Чейн с минуту молчал, не глядя на него, потом все же кивнул.
Вельстил развернулся и, еще более озадаченный, пошел прочь.
Винн не на шутку удивилась, когда Хелен ввела ее в кузницу. За ними, изумленно озираясь, вошли Магьер, Лисил и Малец. Вокруг сложенного из валунов кузнечного горна были расставлены столики, табуреты и ветхое кресло, укрепленное веревкой. Стойла, где некогда держали лошадей, сейчас были совершенно пусты — ни соломинки. Кое-где в стойлах были сложены горкой бочонки и холщовые мешки.
— У нас больше нет ни железа, ни бронзы, ни меди, — сказала Хелен, подбросив дров в жерло горна, который теперь служил очагом. — Вот мы и устроили в кузнице общинный дом. Здесь вы можете заночевать.
Глядя на ветхие столики, Винн вдруг поняла, что эти люди не сдались. Они старались, как могли, сохранить хотя бы подобие общины. В кузнице понемногу начали собираться женщины и дети. Чужаки в деревне появлялись нечасто, и местные жители, хоть и привыкли всего бояться, изнывали от любопытства.
Магьер, не обращая внимания на то, что народу в кузнице все прибывает, достала из дорожных мешков запасную одежду. Лисил устроился в дальнем углу кузницы, явно не горя желанием вести разговоры с сельчанами. С того самого боя на стравинской границе он был неизменно мрачен и непривычно молчалив. Один только Малец радостно приветствовал новые знакомства, позволяя местным детишкам сколько вздумается гладить его и чесать за ухом.
Винн помимо воли вздрогнула, когда он лизнул замурзанную щеку одной малышки. Девочка взвизгнула и захихикала, радуясь такому знаку внимания со стороны диковинного пса. Винн, однако, вновь явственно услышала одинокий шорох крылышка-листа... и поспешно повернулась к Хелен.
— Можно, я помогу вам приготовить ужин? — спросила она, видя, что огонь в горне уже разгорелся.
Хелен замялась.
— Вот когда мы продадим сработанные древки, еды у нас, конечно, будет побольше. А пока что... пока что у нас есть только просо да овсянка, и то мы все нынче уже ели.
Винн устыдилась уже и того, что задала такой вопрос. У крестьян в Древинке по крайней мере было что есть. Две девчушки лет четырех с интересом обследовали край ее овчинной куртки.
— Значит, у вас призвали... то есть забрали всех мужчин? — проговорила она. — А их отпускают на побывку?
— Побывку? — Хелен непонимающе моргнула, потом, кажется, поняла, что имеет в виду собеседница. — Нет конечно. Сколько я себя помню, у нас в деревне не было мужчин моложе сорока. Моего отца вначале не трогали, позволяли делать наконечники для стрел... но потом забрали и его.
Винн недоуменно сдвинула брови.
— А откуда же тогда... — начала она, показав на Виллема, — и тут же запнулась, сообразив, что собирается задать в высшей степени невежливый вопрос.
Хелен обыденным жестом заправила за ухо прядку немытых волос.
— Солдаты берут не только зерно и скот. А потом оставляют нас с лишними голодными ртами.
Винн окинула взглядом детей — и в полной мере осознала то, о чем хотела сказать Хелен. Грязные исхудавшие личики, нищенские лохмотья пробудили в ней горячее желание хоть что-то сделать для этих детишек. У одной малышки ручки были настолько худые, что напомнили Винн древки стрел, над которыми так усердно трудились женщины деревни.
Она бросилась к черному ходу, крикнув на ходу:
— Я сейчас вернусь!
Выбежав из кузницы, Винн забралась в фургон, который стоял тут же, во дворе. Лошадей Хелен спрятала чуть дальше, в коптильне. Винн отдернула просмоленный холст на боку фургона и принялась шарить в дорожных мешках.
Еще в Соладране Лисил отправил Винн закупать съестные припасы. К тому времени ей уже обрыдли вяленое мясо и галеты, тем более что Винн вообще не очень любила мясо. Она купила сушеную чечевицу, перловую крупу, лук, морковку, а еще немного поздних груш и копченой рыбы. Вдобавок Винн приобрела глиняный горшок с крышкой, котелок и железную подпорку с крюком, чтоб вешать его над огнем. А еще ей удалось отыскать немного муки и растительного масла, чтоб жарить лепешки.
Магьер сначала была вне себя от злости: такие траты! Однако же на следующий вечер Винн подвесила котелок над костром и состряпала на ужин чечевичную похлебку с приправами. Лисил, проглотив первую ложку, даже застонал от удовольствия. Магьер ничего не сказала, но и о потраченных деньгах больше не заговаривала. Правда, на приготовление такого ужина уходило много времени и сил, и впредь Винн старалась наварить похлебки побольше. Остатки ужина она хранила в горшочке с крышкой; он и сейчас был наполовину полон вчерашней похлебкой.
Сейчас, однако, у Винн, лихорадочно рывшейся в запасах, было на уме совсем другое. Обеими руками прижимая к груди добычу, она поспешно вернулась в кузницу.
— Пускай кто-нибудь принесет котел для стряпни! — крикнула она Хелен. — Самый большой котел, какой только у вас найдется!
— Что это ты задумала? — спросила Хелен.
— Приготовить ужин. Вот чечевица, лук и морковка, а еще у меня есть петрушка и майоран. Нам нужно вскипятить побольше воды — как иначе наваришь похлебки, чтоб хватило на всех?
Хелен смотрела на припасы, которые Винн доставала из холщовых мешков — смотрела так, словно на пол к ее ногам высыпали груду драгоценных камней. Затем она очнулась и поспешно замотала головой:
— Да ведь это же, должно быть, все ваши припасы! Не хочешь же ты...
— Конечно, не хочет, — перебила Магьер, решительно шагнув к ним. — Винн, что это на тебя нашло? Мы вызвались заплатить за ночлег, а не за то, чтобы прожить здесь до весны!
Прежде Винн не смела идти наперекор бешеному нраву Магьер, но сейчас сострадание и гнев взяли верх над ее обычной робостью. Ей осточертели и натужная вежливость, и мелкие, неизменно унизительные для нее стычки. Сейчас ей было наплевать и на хорошие манеры, и на свою вину перед Магьер и Лисилом.
— Я прекрасно знаю, чего хочу! — огрызнулась она. — Нам нужны припасы только для того, чтоб добраться до Веньеца, а уж там мы сумеем их пополнить. Посмотри на эту малышку! Сегодня она в кои-то веки ляжет спать сытой, и об этом позаботимся мы!
Винн ждала, что Магьер в ответ взорвется, но та лишь мельком глянула на Лисила — и смолчала. Малец неспешно подошел к Винн и, в упор глядя на Магьер, выразительно гавкнул, что означало «да». Винн невольно вздрогнула, едва не отпрянув от пса, но сумела вовремя сдержаться.
Главарь одарил его безразличным взглядом — настолько безразличным, что Лисил незаметно переступил, стараясь найти для ног наиболее устойчивое положение перед неизбежной схваткой. Даже вампиры, хотя бы тот же Крысеныш, способны были на чувства — возбуждение, ненависть, ярость, — но взгляд этого человека не выражал совершенно ничего. Он был уже мертв, хоть и сам этого еще не знал... или знал, но ему на это было наплевать.
Лисил хорошо помнил, каково это. Даже слишком хорошо.
— Придержи язык, парень, — сказал главарь. — Веди сюда коней.
Малец заворчал громче, и Лисил отступил на шаг вправо. Тотчас Магьер, стоявшая у него за спиной, шагнула вперед, намеренно выставив на всеобщее обозрение обнаженную саблю.
— Медленно повернитесь и уходите прочь, — велела она.
Ворчание Мальца перешло в угрожающий рык. Лисил поднял перед собой клинки, по-прежнему не разнимая их, чтоб со стороны незаметно было, что их два. За спиной у него отчетливо прозвучал щелчок — это Винн взвела арбалет.
Главарь моргнул — и это было единственное проявление чувств. То ли он все же боялся смерти, то ли ему была небезразлична участь сообщников.
— Трое против шестерых, — сказал он вслух. — Расклад не в вашу пользу.
В этот миг из хижины, которая стояла в нескольких шагах позади главаря, выступил давешний тощий старик. Лисил даже и не заметил, когда он исчез из виду. Один из мародеров шарахнулся от старика, хватаясь за меч. Главарь чуть повернул голову — ровно настолько, чтобы увидеть, что происходит.
Отставной солдат сжимал ошкуренную палку длиной примерно с руку и толщиной в запястье. Палка была гладкая, отполированная до блеска. Старик не двигался с места, в упор глядя на главаря, и взгляд у него был не менее бесстрастный.
Лисилу вдруг подумалось, что разница между этими двумя не так уж велика — разве что в том, кого они взялись защищать. Прочие сельчане помалкивали, потихоньку отступая на безопасное расстояние. Даже жители родной деревни Магьер способны были объединиться против чужаков-«нелюдей»... но здесь такое было невозможно. Здешние крестьяне из века в век подвергались поборам и насилию, а любая попытка сопротивляться каралась незамедлительно и жестоко.
Главарь снова перевел взгляд на Лисила, и в этот миг Хелен, задрав подол юбки, выдернула из-за потертого голенища длинный нож. Спустя мгновение — томительно-долгое мгновение — из-за угла хижины вынырнула старуха с топором. Прочие крестьяне даже не шелохнулись, только одна женщина торопливо оттеснила двух своих дочек к стене дома. Мальчишка с палицей пододвинулся поближе к своему командиру, и в глазах его мелькнул неподдельный испуг.
— Расклад можно и поменять, — заметил Лисил и небрежным движением взял в каждую руку по клинку. Теперь даже слепой заметил бы, что их два.
Дезертир, замотавший голову женской шалью, двинулся было к отставному солдату, но главарь, казалось, видел все и, не глядя, властно вскинул руку. Разбойник тотчас замер как вкопанный.
Главарь двинулся назад — тем же осторожным, неспешным шагом, каким он вошел в деревню. Вся шайка последовала за ним. У самой околицы он остановился и, прежде чем повернуть к лесу, одарил Хелен долгим пристальным взглядом. Никто из оставшихся не произнес ни слова, даже не шелохнулся, и, лишь когда дезертиры совсем скрылись из виду, Хелен глубоко вздохнула.
— Вы только что сберегли нам все, что мы наработали за минувший месяц, — озадаченно пробормотала она, поглядев вначале на Лисила, потом на Магьер. — За ночлег вам платить не надо. Давайте сейчас спрячем коней, а то ведь, когда стемнеет, эти бездельники обязательно за ними вернутся. Запрем-ка мы лошадок в коптильне.
— А если эти люди вернутся уже после нашего ухода? — спросила Винн.
Лисил обернулся и увидел, что она стоит, выпрямившись во весь рост внутри фургона, бледная от потрясения. Он подошел к фургону, бросил свои клинки внутрь. В. этом путешествии Винн уже довелось повидать немало такого, с чем ей было очень трудно смириться. Лисил вынул из ее дрожащих рук арбалет, положил его рядом в клинками.
— Мы делаем то, что необходимо сейчас, — сказал он. — Вот, собственно, и все, что мы можем сделать.
— Но ведь этого же недостаточно! — прошептала Винн. Лисил ничего на это не ответил и, развернувшись, обнаружил, что Магьер опять не сводит с него глаз.
* * *
Спящий беспокойно ворочался во сне, где со всех сторон сверкали звезды. Затем тьма, черневшая между звездами, начала колыхаться и перекатываться.
Движение это становилось постепенно все отчетливей, и звезды наконец превратились в искорки, слабо мерцавшие на гигантской черной чешуе. Громадные кольца выше человеческого роста окружили спящего со всех сторон, и не было у них ни конца, ни начала, и ничего не было между ними.
— Где оно? — в который раз спросил спящий. — Покажи мне — где?
На сей раз загадочных речей не последовало. Черные кольца медленно растаяли.
Он стоял на заснеженной вершине крутого склона, глядя вниз, в долину, скованную вечной зимой. Горы высились со всех сторон, вонзаясь ощеренными клыками в покрытое тучами небо. И там, в глубине долины, стоял замок о шести башнях, весь покрытый льдом. Замок был огромен, но казался почти игрушечным на фоне окружавших его снежных гор.
— Там? — спросил спящий.
Гляди глубже. Кольцо близко.
Слова эти прозвучали вкрадчивым шепотом в сознании спящего. Он начал спускаться по склону, с каждым шагом по колено увязая в снегу, который лежал тут с незапамятных пор, а теперь оглушительно трещал под его сапогами. Добравшись до дна долины, он двинулся ко входу, видневшемуся в высокой внешней стене замка.
Створки ворот, прихотливо сплетенные из чугунных завитков, сходились вверху, образуя высокую арку. За воротами видна была широкая лестница, которая вела к дверям — чугунным и также двустворчатым. Створки ворот были покрыты пятнами ржавчины, но тем не менее смыкались плотно, преграждая путь к тому неведомому, что хранилось в недрах замка. Все шесть высоких башен были увенчаны коническими шпилями, основания которых окаймляла тянувшаяся вдоль краев крыши завеса льда.
Когда спящий приблизился к воротам, левая створка сама собой раскрылась, повернувшись на петлях толщиной с человеческую ногу. Три ворона, восседавшие на кромке ворот, взирали на пришельца острыми злыми глазами. Один из воронов возбужденно закаркал. За воротами протянулся безжизненный двор, покрытый снегом, который с течением лет превратился в лед. Снег лежал везде... кроме дорожки, которая вела к лестнице, и самой лестницы.
Оледенелые каменные плиты были аккуратно очищены от снега — от ворот до лестницы, до огромных чугунных дверей. Кто-то... или что-то все еще обитало здесь.
Спящий шагнул в ворота...
... и глаза Вельстила сами собой открылись. Сон растаял, а вместе с ним исчез и ледяной замок.
— Нет! Погоди! Покажи мне еще... больше!
Вельстил вскочил, лихорадочно огляделся, пытаясь сообразить, где находится. И тут же на него нахлынули воспоминания прошедшей ночи.
Перед самым рассветом он и Чейн наткнулись на заброшенную лачугу и там устроились на день — прямо на полу, укрывшись лишь плащами. Черепки посуды, валявшиеся тут и там, были единственным признаком того, что в этом жалком логове когда-то жили люди. Здесь не было ни стола, ни табуретов, ни даже завалящего чугунка.
Впервые повелитель снов Вельстила показал ему место, где хранится столь желанная ему реликвия — неведомый артефакт, который может переменить его нынешнее омерзительное бытие. Как ни удивительно, на сей раз он получил точные сведения, хоть и испытал при этом жесточайшее разочарование. В последние месяцы повелитель снов, нашептывая о сокровище, прямо называл его кольцом — и оттого Вельстил надеялся в будущем узнать еще больше о цели своих поисков.
Однако же этот сон сильно отличался от прежних. На сей раз повелитель почти ничего не сказал, зато послал ему видение. Вельстил видел воочию древний заброшенный замок и теперь сумел бы распознать его наяву — если б только удалось его найти. Но почему же видение оборвалось, прежде чем он успел войти в ворота? Вечные проволочки, туманные полунамеки Вельстилу уже порядком поднадоели.
Он подошел к выходу из лачуги — дверному проему, давно лишившемуся дверей, — выглянул наружу, осмотрелся. Чейна нигде не было — вероятно, отправился на охоту. Отправляться на поиски у Вельстила не было сил, и он устало опустился на корточки. С тех пор как они покинули пределы Древинки, он почти каждую ночь просыпался с одним и тем же воспоминанием.
Тогда, в лесу близ Апудалсата он следил из укрытия за тем, как Магьер и Малец подбираются, крадучись, к упавшему на колени Убаду, давнему слуге и наперснику его отца. В тот миг безумный некромант завопил: «Илъ'Самар!Приди и помоги своему верному слуге!»
И тогда из глубины леса появились и окружили со всех сторон прогалину гигантские кольца, которые непрерывно колыхались и перекатывались, словно ожившие холмы черной, влажной, лоснящейся, исходящей паром земли. Имя того, к кому взывал Убад, было Вельстилу незнакомо, однако же эти черные кольца он знал так же хорошо, как свое отражение в зеркале. О, как хорошо знаком ему был этот голос, шепчущий во тьме, — голос повелителя его снов! И вот он, повелитель, предал, оставил Убада в тот самый миг, когда пес зубами разорвал горло старого иссохшего интригана.
Как могли черные кольца явиться не во сне Вельстила, а в осязаемом мире — уже само по себе было загадкой, но вот каким образом старый некромант оказался связан с повелителем Вельстила? И что больше всего беспокоило, даже пугало Вельстила — что его повелитель покинул Убада именно в тот миг, когда тот отчаянней всего нуждался в помощи.
— Но меня-то он не покинул, — прошептал сам себе Вельстил.
Он искренне верил, что голос, звучавший в его снах, помогает ему и указывает верный путь. Скоро, скоро уже ему никогда больше не придется кормиться — осквернять себя кровью. Мощь кольца будет непостижимым образом питать и поддерживать его. Страстная мечта о свободе неотступно преследовала и терзала Вельстила.
Но прогалина в лесу близ Апудалсата, но Убад, преданный своим повелителем... Вельстил постарался отогнать эту мысль.
Повелитель его снов назвал Магьер «сестрой мертвых». Многие годы Вельстил постепенно, исподтишка направлял и подталкивал ее к тому, чтоб она послужила исполнению его замыслов, и с годами ему все яснее становилось, какую ей предстоит сыграть роль. Во сне дорожка к дверям замка была очищена от снега — как если бы в замке до сих пор кто-то жил. Кто-то, с кем справиться сможет только охотница на живых мертвецов.
Вельстил поднялся, застегнул плащ и, пытаясь пригладить волосы, вышел из лачуги. В сумерках кружили, медленно падая наземь, крохотные снежинки. Что ж, решил он, пора отправляться на поиски своевольного спутника.
Прошедшей ночью они проехали мимо нескольких хижин, затерявшихся в стороне от дороги, в лесу. Наверняка Чейн отправился именно туда.
Помимо того, что Магьер раздражала его своим нежеланием идти по нужному Вельстилу пути, его все чаще тревожили перемены, с недавних пор произошедшие с Чейном. С тех пор как Чейн восстал из второй своей смерти, его кормления все чаще сопровождались звериной жестокостью. Он методично выбирал себе в жертву черноволосых женщин с бледной кожей — очевидно было, что все они напоминали ему Магьер. Во всякое другое время Чейн был молчалив и замкнут. Он больше не заговаривал о гильдии Хранителей и не делал записей в своих дневниках, однако же и после удачной охоты не выказывал ни удовлетворения, ни тихого блаженства. Охотился и кормился он с такой вопиющей небрежностью, словно напрочь растерял ту изобретательность, которую раньше так ценил в нем Вельстил.
А еще Чейн до сих пор гадал, как же так вышло, что он вторично воскрес.
Вот и пусть себе гадает.
Трепет, который Чейн помимо собственной воли испытывал перед совершившим это чудо спутником, отчасти укреплял не слишком прочную власть Вельстила над рыжеволосым вампиром. К тому же процедура воскрешения была довольно несложной, хотя Вельстил до последнего мгновения не был уверен, что справится с этим делом. Сама эта идея возникла у него благодаря смутному намеку, полученному много лет назад, в том самом краю, откуда была родом Чейнова дама сердца, девчонка-Хранительница, в том краю, где, собственно, и была основана Гильдия Хранителей. Да, в ранние годы своего нового, вампирского существования Вельстил изрядно попутешествовал по свету. Как иначе мог бы он обещать Чейну рекомендательное письмо к Хранителям из заморской Гильдии?
Охота за этой тайной, да и за другими тайнами вампирской природы оказалась опасным предприятием, которое едва не стоило Вельстилу его новой жизни. Некий старый вампир, скрытно обитавший в Калм Сеатте, королевской столице Малурны, крайне не любил, когда сородичи незваными вторгались на его территорию.
Поул а'Сеатт — так звали этого вампира, и даже само его имя таило в себе загадку — уж верно он прозывался «а'Сеатт» не только потому, что жил в этом городе. Вельстил по крупицам выуживал из него обрывочные, часто невнятные сведения — такие, например, как вот это презрительное заявление: «Кровь не есть жизнь; жизнь — это жизнь!»
Вначале казалось, что эти слова не имеют смысла, однако путем осторожных расспросов Вельстил получил наконец пищу для размышлений на долгие годы. Кровь как составная часть всего живого служила лишь проводником жизненной силы, которой вампиры поддерживали свое существование. Удобным проводником — не более. Сама суть вампиризма и состояла в медленном, практически незаметном поглощении чужой жизненной силы.
Если именно эта сила и поддерживала существование Детей Ночи...
Если именно эта сила и способствовала чудесному, сверхъестественному для людей исцелению их телесных ран...
Вельстилу так и не подвернулся случай проверить эту теорию на практике — до той ночи, когда Чейн по глупости ввязался в поединок с Магьер и лишился головы.
Вопреки всем байкам и суеверным россказням живых, обезглавить вампира еще не значило покончить с ним раз и навсегда. Увечье это лишь временно выводило вампира из строя, погружало его в сон до тех пор, пока он не наберет достаточно жизненной силы, чтобы исцелиться, — или же пока обезглавленное тело не сгниет окончательно и бесповоротно.
Чейн между тем терзался подозрениями и даже испытывал суеверный трепет перед тайнами, которыми владел Вельстил. Что же, тайна его воскрешения была лишь одной из многих, коими Вельстил не был намерен делиться со своим спутником.
Он не стал отвязывать коней, а отправился дальше пешком. Раздвигая ветки и продираясь через кустарник, Вельстил шел к тому месту, где прошлой ночью заметил шесть жилых хижин, над которыми курились кухонные дымки. Разглядев за деревьями край соломенной крыши, он замедлил шаг и прислушался.
Чейн в последнее время все более искусно выманивал своих жертв из дома. Вельстил понятия не имел, каким образом он это проделывает и зачем ему это надо.
Просто с тех пор, как они покинули Древинку, он почти ни разу не застал Чейна кормящимся в доме жертвы.
Вельстил закрыл глаза, прислушался, обостренными чувствами обшаривая ночь. Если б только Чейн после кормления потрудился избавиться от трупов, Вельстил бы просто дождался в хижине его возвращения... но и в этом на Чейна больше нельзя было положиться. Как-то ночью, к югу от Соладрана он убил черноволосую женщину и двух ее маленьких дочек прямо на заднем дворе их дома и там же бросил их трупы. Пришлось Вельстилу, уже в который раз, прибирать за своим спутником.
Слух его различил едва слышные звуки — не шелест листвы и не шорох скачущей по ветвям белки. Не выходя из леса, Вельстил бесшумно двинулся в обход деревни — и тогда уже явственно расслышал хрип учащенного дыхания и шум борьбы.
Вельстил обогнул могучий ствол старой ели — и увидел Чейна.
Рыжеволосый вампир притиснул к дереву молодую женщину, зажав ей ладонью рот. В глазах ее стыл предсмертный ужас, но нежное горло белело, почти нетронутое, под зубами Чейна, который неспешно высасывал ее досуха. Кожа у нее была светлее, чем у большинства местных крестьян, да и сама она выглядела поопрятней, а еще — что вовсе не удивило Вельстила — у нее были длинные черные волосы. Краем глаза она заметила Вельстила.
Тотчас же в глазах ее, уже потускневших, вспыхнул огонек надежды. Она рванулась с удвоенной силой, пытаясь оттолкнуть Чейна, и сдавленно закричала. Ладонь Чейна сильнее стиснула ее рот и подбородок. Раздался едва слышный хруст ломающихся костей — и женщина стихла, оцепенела от боли, бессильно подергивая пальцами в пустоте.
Вельстил брезгливо отстранился, замкнув свои чувства, чтобы темнота скрыла от него подробности кровавой трапезы. И молча стоял, дожидаясь, когда все закончится.
Чейн, должно быть, почуял его, потому что оторвался от горла жертвы и повернул голову. Даже сейчас, не прибегая к ночному зрению, Вельстил видел, что его спутник больше похож на дикого зверя из чащи. Его плащ и рубашка сползли с плеча, лицо было вымазано кровью. Длинные пряди волос прилипли к окровавленным губам.
Вельстил долго терпел безрассудства Чейна, но сейчас его терпение достигло предела. Он уже готов был шагнуть из темноты и своим появлением прекратить это безобразное действо, но, вдруг передумав, остался на месте и лишь прямо взглянул в глаза Чейна.
В глазах этих не было ни осмысленности, ни узнавания, но не было и того бурного, неистового наслаждения, которое прежний Чейн выказывал после удачной охоты. Взгляд Чейна был совершенно пустым — как будто и сам он не слишком осознавал, что делает, бездумно подчиняясь старой привычке.
— Заканчивай, — велел Вельстил.
Звук его голоса, похоже, дошел до сознания Чейна. Вампир впился зубами в горло женщины и одним резким движением разорвал его. Кровь с ошметками плоти хлынула ему в рот. Он даже и не подумал подхватить тело женщины, когда оно, обмякнув, замертво рухнуло наземь и нелепо подпрыгнуло, ударившись плечом о торчащий из земли корень.
Чейн сплюнул ошметки окровавленной плоти, привалился к дереву и, судорожно сглотнув, вытер рот тыльной стороной ладони.
Вельстил поглядел на труп, скорчившийся на земле. Ему было отвратительно то, что Чейн не погнушался утолить свой голод кровью этой жалкой селянки... и вместе с тем он до сих пор гадал, почему его спутник не испытал от трапезы ни малейшего удовольствия.
— Надеюсь, ты уже обдумал, как избавишься от трупа? — вслух осведомился он.
Чейн ничего не ответил.
Вельстил шагнул было к мертвой женщине, наклонился, чтобы поднять тело... но вдруг, приняв решение, резко выпрямился.
— Мне это надоело, — бросил он. — Пусть мы и заключили договор, но — либо ты снова будешь вести себя разумно, либо уберешься восвояси. А теперь — прибери за собой сам.
Чейн с минуту молчал, не глядя на него, потом все же кивнул.
Вельстил развернулся и, еще более озадаченный, пошел прочь.
* * *
Винн не на шутку удивилась, когда Хелен ввела ее в кузницу. За ними, изумленно озираясь, вошли Магьер, Лисил и Малец. Вокруг сложенного из валунов кузнечного горна были расставлены столики, табуреты и ветхое кресло, укрепленное веревкой. Стойла, где некогда держали лошадей, сейчас были совершенно пусты — ни соломинки. Кое-где в стойлах были сложены горкой бочонки и холщовые мешки.
— У нас больше нет ни железа, ни бронзы, ни меди, — сказала Хелен, подбросив дров в жерло горна, который теперь служил очагом. — Вот мы и устроили в кузнице общинный дом. Здесь вы можете заночевать.
Глядя на ветхие столики, Винн вдруг поняла, что эти люди не сдались. Они старались, как могли, сохранить хотя бы подобие общины. В кузнице понемногу начали собираться женщины и дети. Чужаки в деревне появлялись нечасто, и местные жители, хоть и привыкли всего бояться, изнывали от любопытства.
Магьер, не обращая внимания на то, что народу в кузнице все прибывает, достала из дорожных мешков запасную одежду. Лисил устроился в дальнем углу кузницы, явно не горя желанием вести разговоры с сельчанами. С того самого боя на стравинской границе он был неизменно мрачен и непривычно молчалив. Один только Малец радостно приветствовал новые знакомства, позволяя местным детишкам сколько вздумается гладить его и чесать за ухом.
Винн помимо воли вздрогнула, когда он лизнул замурзанную щеку одной малышки. Девочка взвизгнула и захихикала, радуясь такому знаку внимания со стороны диковинного пса. Винн, однако, вновь явственно услышала одинокий шорох крылышка-листа... и поспешно повернулась к Хелен.
— Можно, я помогу вам приготовить ужин? — спросила она, видя, что огонь в горне уже разгорелся.
Хелен замялась.
— Вот когда мы продадим сработанные древки, еды у нас, конечно, будет побольше. А пока что... пока что у нас есть только просо да овсянка, и то мы все нынче уже ели.
Винн устыдилась уже и того, что задала такой вопрос. У крестьян в Древинке по крайней мере было что есть. Две девчушки лет четырех с интересом обследовали край ее овчинной куртки.
— Значит, у вас призвали... то есть забрали всех мужчин? — проговорила она. — А их отпускают на побывку?
— Побывку? — Хелен непонимающе моргнула, потом, кажется, поняла, что имеет в виду собеседница. — Нет конечно. Сколько я себя помню, у нас в деревне не было мужчин моложе сорока. Моего отца вначале не трогали, позволяли делать наконечники для стрел... но потом забрали и его.
Винн недоуменно сдвинула брови.
— А откуда же тогда... — начала она, показав на Виллема, — и тут же запнулась, сообразив, что собирается задать в высшей степени невежливый вопрос.
Хелен обыденным жестом заправила за ухо прядку немытых волос.
— Солдаты берут не только зерно и скот. А потом оставляют нас с лишними голодными ртами.
Винн окинула взглядом детей — и в полной мере осознала то, о чем хотела сказать Хелен. Грязные исхудавшие личики, нищенские лохмотья пробудили в ней горячее желание хоть что-то сделать для этих детишек. У одной малышки ручки были настолько худые, что напомнили Винн древки стрел, над которыми так усердно трудились женщины деревни.
Она бросилась к черному ходу, крикнув на ходу:
— Я сейчас вернусь!
Выбежав из кузницы, Винн забралась в фургон, который стоял тут же, во дворе. Лошадей Хелен спрятала чуть дальше, в коптильне. Винн отдернула просмоленный холст на боку фургона и принялась шарить в дорожных мешках.
Еще в Соладране Лисил отправил Винн закупать съестные припасы. К тому времени ей уже обрыдли вяленое мясо и галеты, тем более что Винн вообще не очень любила мясо. Она купила сушеную чечевицу, перловую крупу, лук, морковку, а еще немного поздних груш и копченой рыбы. Вдобавок Винн приобрела глиняный горшок с крышкой, котелок и железную подпорку с крюком, чтоб вешать его над огнем. А еще ей удалось отыскать немного муки и растительного масла, чтоб жарить лепешки.
Магьер сначала была вне себя от злости: такие траты! Однако же на следующий вечер Винн подвесила котелок над костром и состряпала на ужин чечевичную похлебку с приправами. Лисил, проглотив первую ложку, даже застонал от удовольствия. Магьер ничего не сказала, но и о потраченных деньгах больше не заговаривала. Правда, на приготовление такого ужина уходило много времени и сил, и впредь Винн старалась наварить похлебки побольше. Остатки ужина она хранила в горшочке с крышкой; он и сейчас был наполовину полон вчерашней похлебкой.
Сейчас, однако, у Винн, лихорадочно рывшейся в запасах, было на уме совсем другое. Обеими руками прижимая к груди добычу, она поспешно вернулась в кузницу.
— Пускай кто-нибудь принесет котел для стряпни! — крикнула она Хелен. — Самый большой котел, какой только у вас найдется!
— Что это ты задумала? — спросила Хелен.
— Приготовить ужин. Вот чечевица, лук и морковка, а еще у меня есть петрушка и майоран. Нам нужно вскипятить побольше воды — как иначе наваришь похлебки, чтоб хватило на всех?
Хелен смотрела на припасы, которые Винн доставала из холщовых мешков — смотрела так, словно на пол к ее ногам высыпали груду драгоценных камней. Затем она очнулась и поспешно замотала головой:
— Да ведь это же, должно быть, все ваши припасы! Не хочешь же ты...
— Конечно, не хочет, — перебила Магьер, решительно шагнув к ним. — Винн, что это на тебя нашло? Мы вызвались заплатить за ночлег, а не за то, чтобы прожить здесь до весны!
Прежде Винн не смела идти наперекор бешеному нраву Магьер, но сейчас сострадание и гнев взяли верх над ее обычной робостью. Ей осточертели и натужная вежливость, и мелкие, неизменно унизительные для нее стычки. Сейчас ей было наплевать и на хорошие манеры, и на свою вину перед Магьер и Лисилом.
— Я прекрасно знаю, чего хочу! — огрызнулась она. — Нам нужны припасы только для того, чтоб добраться до Веньеца, а уж там мы сумеем их пополнить. Посмотри на эту малышку! Сегодня она в кои-то веки ляжет спать сытой, и об этом позаботимся мы!
Винн ждала, что Магьер в ответ взорвется, но та лишь мельком глянула на Лисила — и смолчала. Малец неспешно подошел к Винн и, в упор глядя на Магьер, выразительно гавкнул, что означало «да». Винн невольно вздрогнула, едва не отпрянув от пса, но сумела вовремя сдержаться.