Страница:
— Похоже, в доме ни души, — шепотом сообщила Винн. Лицо ее раскраснелось на холоде. — Сдается мне, там вообще давно уже никто не живет. В комнате на полу валяется шлем, а на нем — слой пыли.
Лисил коротко глянул на дом и, развернувшись на корточках, расстегнул ремни на дорожном сундуке, который был укреплен в задней части фургона. Порывшись, он извлек из недр сундука длинный узкий короб.
— Ну нет, — покачала головой Магьер, — я не позволю тебе вламываться в чужой дом в сотне шагов от Дармутова замка.
Пропустив ее слова мимо ушей, Лисил раскрыл короб, но, вместо того чтоб вытащить из-за потайной панели на крышке проволочные крючки, подцепил ногтем обивку крышки и, распоров несколько стежков, извлек из-под обивки небольшой предмет.
— Мне и не нужно вламываться, — сказал он. — У меня есть ключ.
С этими словами он сунул длинный короб под плащ и, выпрыгнув из фургона, легко, почти бесшумно приземлился на мостовую.
Магьер выбралась следом, гадая, для чего все эти годы Лисил хранил ключ от бывшего дома.
— Винн, — сказала она вслух, — ты и Малец будете ждать нас здесь.
В проулке было совершенно безлюдно, но Магьер все равно окинула пристальным взглядом мощеную улочку и лишь затем двинулась вслед за Лисилом к дому. Полуэльф протиснулся в узкую щель между своим бывшим домом и стеной соседнего, и Магьер последовала его примеру, не отставая ни на шаг, покуда они не выбрались на задний двор.
В тот самый миг, когда Лисил сунул ключ в замочную скважину двери черного хода, Магьер оглянулась — и увидела, что озеро, над которым маячит черная громада замка, начинается буквально в десяти шагах от них. Ни сарай, ни деревья, ни изгородь — ничто не заслоняло их от Дармутовой твердыни. Здесь она и Лисил были как на ладони.
Магьер невольно пригнулась. Первым ее порывом было вцепиться в Лисила, оттащить его от дома, но тут замок с тихим щелчком открылся, и полуэльф тотчас нырнул в дом. Магьер последовала за ним и сразу же плотно прикрыла за собой дверь, злясь на беспечность своего спутника.
Кухонный очаг был пуст — в нем не осталось даже золы, но все же в кухне, укрытой от зимнего ветра, было теплее, чем снаружи. Любопытство Магьер пересилило раздражение, и она жадно озиралась, разглядывая дом, в котором прошло детство Лисила.
Сбоку стояла чугунная, кустарной работы плита — ее явно привезли сюда уже много позже того, как была построена кухня с очагом. В дальнем углу, слева от двери виднелся в полу люк погреба. Это все, что Магьер успела разглядеть в кухне, — Лисил уже спешил дальше, вглубь дома.
В следующей комнате стояли обеденный стол и кресла с высокими спинками — массивные, из орехового дерева. Даже под толстым слоем пыли было видно, что мебель сработана добротно и красиво. У дальней стены стоял ореховый же шкаф — высокий, до самого потолка. Широкий арочный проход в гостиную был обшит резными панелями из того же дерева и украшен спиральным резным орнаментом. Больше в столовой ничего не было.
Предметов обстановки немного, но все дорогие, добротные... и все ровно присыпаны пылью. Магьер терялась в догадках, что же произошло с обитателями этого дома.
— Когда ты жил здесь, все выглядело так же? — шепотом спросила она.
Лисил вновь натянул капюшон и направился к арочному проходу.
— Дом такой же, а все остальное изменилось.
Голос его прозвучал неестественно спокойно. Магьер подумалось, что, наверное, большую часть своей жизни в этом городе Лисил провел, пряча свою внешность от чужих взглядов. Сейчас, когда его длинные белые волосы были совершенно скрыты шарфом, он выглядел странно и непривычно... и так неподвижны и бесстрастны были его узкое лицо и янтарные глаза.
На дощатом полу посреди гостиной лежал плетеный коврик, у окна стоял диван, обитый темной кожей, которую прикрепляли к основе из орехового дерева ровные ряды блестящих бронзовых гвоздиков. Недалеко от дивана валялся стальной шлем, о котором говорила Винн. Над небольшим, совершенно пустым камином висел на стене щит. Больше в гостиной ничего не было, возможно, прежние жильцы, кем бы они ни были, покинули дом, не забрав с собой все свое имущество.
Лисил направился к другому арочному проему, поменьше, за которым Магьер заметила массивную парадную дверь. Полуэльф вышел в коридор, повернул и исчез из виду. Поспешив за ним, Магьер обнаружила, что в коридоре берет начало лестница на второй этаж и что Лисил уже одолел первый лестничный марш. Магьер последовала за ним, стараясь ступать бесшумно. Лестница вела на второй этаж, но Лисил остановился посредине, на межэтажной площадке, и уставился в распахнутую дверь слева.
За дверью виднелась длинная спальня с большой кроватью с пологом на четырех столбиках и пышной периной. Все предметы обстановки, от туалетного шкафчика и серебряного зеркала до большого сундука у изножья кровати, выглядели так, словно к ним не прикасались уже много лет. Последние жильцы покинули дом в изрядной спешке.
Магьер заметила, что Лисил смотрит совсем не на обстановку комнаты. Его взгляд был прикован к дальней стене, и Магьер посмотрела туда же.
Там у окна стоял диван, заваленный мягкими подушками темно-красного цвета. Плотные кремовые занавеси были раздвинуты. В окне Магьер разглядела только лес на дальнем берегу озера. Она не могла понять, отчего Лисил все стоит тут и смотрит так, как будто чего-то ждет. Затем он молча, с глубоким вздохом опустил взгляд.
Магьер полагала, что он двинется на второй этаж, но вместо этого Лисил взобрался на перила, зацепился за них ногой и потянулся к потолку над лестничной площадкой.
— Что ты делаешь? — прошептала Магьер.
В центре потолка над площадкой висела масляная лампа, которую можно было опустить, потянув за шнур, прикрепленный к стене. Лисил дотянулся до крепления на потолке, где шнур проходил через железное кольцо. Он повернул крепление, выдернул из гнезда и, отдав его вместе с лампой Магьер, запустил руку в образовавшееся отверстие.
На лице его отразились вначале облегчение, потом разочарование. Магьер поставила лампу на пол, подошла ближе, чтобы заглянуть в отверстие, но, даже после того, как Лисил вынул оттуда руку, не увидела ничего.
— Ни письма, ни даже записки, — проговорил он, — но и припрятанный кошель с деньгами исчез. И нет признаков, что действовали впопыхах или возились с лампой, не зная секрета.
— Что-что? — переспросила Магьер. — Ничего не понимаю.
Лисил скинул ногу с перил и спрыгнул на пол.
— Мой отец прятал в этом тайнике деньги на крайний случай... например, на случай побега. Мы с матерью об этом знали.
— Значит, хорошо, что там нет денег? Твои мать и отец забрали их и бежали.
— Еще мы договаривались оставить на такой случай записку. Я подумал, а вдруг найду...
— Письмо из прошлого? — закончила за него Магьер. — Лисил, они же знали, что ты покинул город. Если они бежали вместе, то у них не было никакой причины оставлять тебе послание.
Лисила эти слова не утешили. Он опустил голову, закрыв глаза. Махнув рукой на то, как отчужденно он держался в последние дни, Магьер шагнула к нему, провела рукой по плечу, затем накрыла его ладонь своей.
— Помнишь, сколько раз мы заходили в тупик, когда искали следы моего прошлого? Теперь ты по крайней мере знаешь, что они взяли деньги и попытались бежать... вдвоем.
Лисил поглядел на нее и после долгого молчания наконец крепко сжал ее руку.
— Нам надо уходить, — сказала Магьер. — В доме, судя по всему, давно уже никто не живет, не стоит дожидаться, пока нас заметят патрульные солдаты.
Ее слова подействовали на Лисила, но совсем не так, как ей хотелось. Вместо того чтобы направиться к выходу, он обогнул поворот перил и решительно двинулся на второй этаж. В этот миг опасения Магьер сбылись — снизу, с улицы донеслись приглушенные голоса.
— Уходим! Быстро! — прошипела она.
Не слушая, Лисил сделал еще шаг наверх, и тогда Магьер схватила его за плащ.
Лисил рывком развернулся к ней, стиснул ее запястье. Взгляд его, еще недавно равнодушный, сделался холодным, жестким — словно перед глазами Магьер угрожающе сверкнуло лезвие ножа. Она едва не разжала пальцы.
Помимо воли в ней вспыхнул гнев, но Магьер тотчас подавила его. Понятно, что Лисилу трудно было уйти отсюда, почти ничего не узнав, но она сомневалась, что он сможет обнаружить что-то важное, — все-таки прошло восемь лет.
— Лисил, — прошептала она, как могла, спокойнее. — Нам надо уходить... немедленно.
Лисил разжал пальцы, высвободив ее запястье, и Магьер начала, пятясь, отступать вниз по лестнице. Она не сводила глаз с полуэльфа, пока не убедилась, что он следует за ней. Они опять прошли через гостиную (Магьер прижималась к стене, все время посматривая на окно), почти пробежали столовую, кухню — и из черного хода выскочили во двор.
Протиснувшись по узкой тропке между домами, Магьер осторожно выглянула на улицу — сначала в одну, затем в другую сторону. Впереди, направляясь к мосту, неторопливо шагали двое солдат. Когда они отошли достаточно далеко, Магьер и ни на шаг не отстававший от нее Лисил опрометью промчались до проулка и торопливо залезли в фургон.
— Что-нибудь узнали? — спросила Винн.
— Только то, что отец и мать Лисила, вероятно, попытались бежать, — ответила Магьер. — Когда это было и куда они направились — узнать невозможно.
Лисил устроился на козлах рядом с ней и плотнее закутался в плащ, так ни разу и не оглянувшись на свой прежний дом.
— А что, если поговорить с их друзьями? — предложила Винн.
— Друзьями? — переспросил полуэльф. И поморщился, всем своим видом показывая, насколько наивно это предложение.
— Ну да, с кем-то, кто знал твоих родителей. Может, эти люди хоть что-то да слышали о них.
— У наемных убийц не бывает друзей, — отрезал Лисил. Потом вдруг осекся, задумался и после недолгого молчания прошептал: — Брет!
— Почему это — бред? — удивилась Магьер.
— Да не бред, а Брет! — пробормотал Лисил. — Так зовут одного человека. Он держал трактир на задах торговых кварталов. Мой отец считал его в какой-то мере другом. Я с ним тоже знаком.
На миг Магьер возликовала — все-таки им, быть может, удастся хоть что-то узнать о родителях Лисила... но тут же эту кратковременную радость сменила опасливая настороженность.
— Ему можно доверять? — спросила она.
— Постольку-поскольку, — отозвался Лисил. Снова в Магьер вспыхнул гнев, и на сей раз она не стала его сдерживать.
— Что значит — «постольку-поскольку»?! — рявкнула она.
Лисил сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
— Брет — один из шпионов Дармута.
Пылающие жаровни из массивного чугуна выстроились рядами вдоль стен парадного зала замка, в котором сидела за столом леди Хеди Прога. Напротив нее располагался барон Эмель Милеа, а между ними, во главе стола, восседал их гостеприимный хозяин, лорд Дармут. Хеди мысленно считала минуты до того сладостного мгновения, когда наконец закончится этот тягостный вечер.
На деревянных, отполированных до блеска блюдах разносили угощение — фаршированных фазанов, сушеные персики, зимний ореховый пирог и караваи свежеиспеченного хлеба. Гости ели с изукрашенных глазурью тарелок, пользуясь серебряными вилками и ложками. Эта претензия на роскошь мало интересовала Хеди, хотя она все же приметила, что с годами число доверенных министров лорда Дармута заметно сократилось. Единственным министром, который сегодня вечером присутствовал в парадном зале, был ее Эмель, Хеди ковырялась в еде, приличия ради иногда отправляя в рот крохотный кусочек, а сама украдкой наблюдала за хозяином.
Коротко остриженные волосы лорда Дармута были каштанового цвета, но на лбу и висках уже начинали седеть. Грубое, тяжелое лицо покрывали морщины, а под левым глазом виднелись уже почти незаметные следы старых шрамов. Даже сейчас, на парадном ужине, он был облачен в кирасу с кожаной подложкой, а на широком поясе висели длинные кинжалы в ножнах. Раньше он носил бороду, но в последнее время ежедневно брился, быть может полагая, что так будет выглядеть моложе. Напрасные попытки — и с бородой, и без Дармут оставался стареющим кровожадным варваром.
Хеди украдкой глянула через стол на Эмеля. Лет сорока с небольшим, с рыжими, понемногу редеющими волосами, барон нынче вечером в этом зале был единственным человеком, который понимал, что кроется за ее фальшиво покорной улыбкой. Он сам научил Хеди сдерживаться, таить свои чувства, не выставляя напоказ. Эмель был жив до сих пор, в то время как головы многих нобилей и высших офицеров Дармута украсили собою железные шипы, в изобилии торчавшие на стенах замка.
Всякий раз, когда Дармут шевелился в своем ореховом, с высокой спинкой кресле, Хеди обдавало тяжелым духом мускуса и застарелого пота. Потянувшись за бутылкой вина, Дармут задел рукой запястье Хеди — и она помимо воли вздрогнула. Его жилистая рука на ощупь напоминала узловатую веревку, обмотанную вокруг сухой чурки и почему-то обросшую жестким седоватым волосом. Хеди окаменела, изо всех сил удерживая себя от того, чтоб не воткнуть в запястье Дармута свой столовый нож.
И только улыбнулась, застенчиво, как всегда.
Дармут не улыбнулся в ответ. Вместо этого его взгляд скользнул по атласному темно-красному платью Хеди и вернулся к ее черным кудрям, рассыпавшимся по плечам. Эмель, заметив это, перестал жевать.
Он же сам и предложил Хеди надеть это платье, и сейчас она жалела, что согласилась. Хотя ее наряд понравился Эмелю, а значит, и устраивал ее саму, все же у платья был слишком глубокий вырез для того, чтобы красоваться в нем в присутствии такой гнусной мрази, как Дармут. Угождать подобному человеку было так же опасно, как противоречить ему.
За столом сидели семеро офицеров, в том числе начальник личной охраны Дармута лейтенант Омаста. Отправляя в рот кусок за куском, он постоянно цеплял свою светлую бороду, а вилку неловко стискивал в кулаке, как лопату. Обычно все эти люди брали еду руками с одного на всех большого блюда или из горшка, попутно обсуждая за едой всякие военные дела. Изысканный стол с подносами и вином в серебряных кубках был накрыт, похоже, исключительно ради Хеди.
Лорд Дармут жестом указал на жареного фазана с грибами.
— Угощайтесь, моя леди, — проговорил он низким, скрипучим голосом. — Возьмите себе кусочек, будьте любезны.
Хеди, вероятно, должна была счесть себя польщенной. Она могла бы по пальцам пересчитать случаи, когда Дармут говорил кому-то «будьте любезны». Недоброе предчувствие всколыхнулось в ней, заглушая даже привычное отвращение.
— Благодарю, не премину, — отозвалась она, — но вначале мне хотелось бы выпить еще вина.
Дармут помолчал, не без труда подыскивая тему для светской болтовни.
— Где вы с Эмелем остановились на этот раз?
— В «Бронзовом колокольце».
— А, да... превосходный трактир.
Бессмысленный разговор. Они останавливались в «Бронзовом колокольце» всякий раз, когда Эмеля вызывали в Веньец. Прибывавшие по вызову нобили никогда не останавливались в замке — им это просто не дозволялось. Дармут подлил вина в кубок Хеди. Она от души понадеялась, что сумеет выпить вино, не поперхнувшись, а он между тем вонзил зубы в фазанью ножку и, не переставая жевать, с набитым ртом обратился к барону:
— Эмель, я хочу, чтобы к празднику зимы мятеж Таровля был подавлен. Я хочу получить его голову и чтоб все офицеры, что пошли за ним, стали пищей для ворон.
Он говорил таким небрежным, обыденным тоном, что значение его слов не сразу дошло до Хеди. Она замерла, оцепенела, но постаралась ничем не выдать себя.
— Разумеется, мой лорд, — чуть медленней, чем обычно, ответил Эмель. — Я уже перебросил войска и вызвал с севера капитана Алтани. До начала месяца это дело будет улажено.
Дармут одобрительно хмыкнул.
— Мне и так хватает хлопот на западной границе, с этой ведьмой Лукиной.
— Да, мой лорд, — на сей раз быстрее отозвался Эмель. — Я уже передал под командование твоих офицеров на западе большинство своих людей, чтобы укрепить дозоры.
Дозоры, как же! Хеди знала, что все более частые налеты на пограничные земли Дармута — дело куда более серьезное, чем обычая грызня между провинциями. Другие войнордские деспоты уже давно и не без интереса наблюдали за тем, как год от года все больше ужесточается власть Дармута. Его тираническое правление обессиливало провинцию, население неуклонно сокращалось, и все меньше становилось годных к военной службе мужчин.
Угрозой для провинции была не одна только Лукина Валло. Ходили слухи, что к северным границам края стягиваются все новые войска Душана Абоши. Еще одним признаком упадка стал, умеренный, правда, успех заговора Таровля. Один за другим нобили Дармута превращались в голодных псов, которые грызлись друг с другом в отчаянном стремлении выжить. Провинция разлагалась изнутри, а у границ уже хищно кружили войнордские волки.
Историю Михала Таровля, как и многие другие секретные сведения, Хеди услыхала от Эмеля. Молодой граф Таровля прибрал под свою руку достаточно рекрутов, чтобы устроить засаду для отряда и без того немногочисленной кавалерии Дармута. В то время даже никто и не знал, что это его рук дело. Офицеры, достигшие высоких чинов, часто пытались устраивать заговоры, но Таровля оказался среди них удачливым исключением. Он собирал войско почти три месяца, прежде чем его измена вышла наружу. Большинству заговорщиков не удавалось нанести даже первый удар.
Впрочем, как бы ни был хитер Таровля, ему не повезло. Не судьба ему умереть тихой и легкой смертью в собственной постели. Хеди его ничуть не жалела.
Порой нобили и высшие офицеры уничтожали друг друга, и победитель прибирал к рукам планы и средства побежденного, чтобы воспользоваться ими самому. Хеди мало что знала о подобных интригах, но в последнее время она изрядно поднаторела в собирании информации. Ее осведомленность и ненависть росли одновременно, как растет до небес гора, к которой то и дело прибавляют то один, то другой камушек.
Много лет назад, когда Хеди было лишь пятнадцать, ее, мать и младших сестер пригласила на «женские посиделки» сводная сестра дяди. Вечер выдался длинный, скучный и странно напряженный, с карточными играми и натужной светской болтовней, однако же по воле хозяев они засиделись так поздно, что вынуждены были там и заночевать. Когда утром они вернулись домой, слуги сказали, что отец Хеди еще не выходил из своей опочивальни. Все подумали, что он в отсутствие жены и детей решил и сам поразвлечься и загулял допоздна. Никто не стал беспокоить его — до той самой минуты, когда в ворота особняка, прежде чем леди Прога и ее дочери успели сбросить дорожные плащи, загрохотали кулаки солдат.
Андрей Прога, отец Хеди, умер в одиночестве, в собственной постели — кто-то со смертоносной точностью вонзил ему в основание черепа длинный узкий нож.
Приказ убить лорда Прогу исходил от самого Дармута.
Ни дядя Хеди, ни его сводная сестра не попали под подозрение, не лишились своего места и влияния в провинции. Они пальцем не шевельнули, чтобы помочь своим родственникам. Их не вышвырнули из собственного дома за родство с изменником — как случилось с матерью и младшими сестрами Хеди, которые умерли от голода на улицах Веньеца.
Хеди, если только можно так сказать, повезло больше. Ее отдали в наложницы Эмелю, вознаградив тем его неколебимую верность Дармуту.
Эмель был добр и питал к ней сострадание, а позднее и нежную страсть. Постепенно Хеди прониклась к нему симпатией и даже, пожалуй, ответным состраданием. Он был женат на бездушной аристократке десятью годами его старше, и между Эмелем и его женой Владьиславой никогда не было и тени любви. Хеди, если о ней упоминалось в разговорах, называли «четвертой наложницей», хотя на самом деле она у Эмеля была одна. Ее предшественницы умерли одна за другой, причем таким образом, что только ленивый не заподозрил бы в этом козни Владьиславы. Потому Эмель держал Хеди подальше от своего поместья, на западе провинции. Благодаря ему Хеди узнала и свела воедино все подробности того, что теперь было ей известно.
Эмель обещал жениться на ней — конечно, когда станет свободен. Нобиль мог иметь сколько угодно любовниц, но жена у него могла быть только одна.
Хеди не могла понять, почему Дармут велел Эмелю нынче вечером привести ее с собой в замок. Эмеля вызвали в Веньец шесть дней назад. До того Хеди несколько раз бывала вместе с ним в замке, но никогда — вечером. Других женщин на ужине не было, так зачем же она оказалась здесь в то время, когда Дармуту следовало бы больше беспокоиться о том, что происходит на границах его владений?
Дармут снова обратил к ней взгляд своих холодных глаз. Казалось, его заворожили ее волосы. Узнав о смерти своей матери и сестер, Хеди в знак траура коротко подстриглась. Когда они вновь отросли до плеч, волна черных кудрей так понравилась Эмелю, что Хеди так и осталась с этой прической. Некоторые дамы находили ее немодной, но Хеди их мнение было совершенно безразлично. Ее единственным другом был Эмель.
Кожа у нее была цвета топленого молока, и сейчас взгляд Дармута скользнул ниже, к ее ладоням. Хеди не подымала глаз от тарелки, старательно притворяясь, что не замечает, как ее разглядывают. Не может же быть, чтоб у Дармута были какие-то замыслы на ее счет! У него не было любовницы уже почти семь лет. Всем известно было, что Дармут везде видит шпионов и изменников, так что не было женщины, которую он допустил бы в свою опочивальню. Хеди, правда, слышала, что время от времени он посещает бордели.
Дармут откашлялся, и тут в зал, бесшумно ступая, проскользнули два гибких силуэта. Завидев Хеди, они остановились. Она видела этих двоих прежде, но знакомства с ними не свела — против этого ее предостерег Эмель.
Фарис и Вентина были родом из северного клана мондьялитко. Фарис был высок, строен и гибок, с темной кожей, густыми черными волосами и такого же цвета глазами. Волосы у него были длинные, но даже их густые пряди не скрывали шрамов на месте отрубленного левого уха — Хеди понятия не имела, когда и как это случилось. Говорил он низким тихим голосом, а в мочке оставшегося уха носил несколько серебряных колец. Вентина была похожа на него так, что казалась скорее сестрой или кузиной, чем женой. Она плавно ступала вслед за мужем, быстро и зорко поглядывая по сторонам. Когда взгляд ее скользнул по Дармуту, в ее черных глазах полыхнула едва прикрытая ненависть. Вентина и ее муж были верными слугами своего лорда и беспрекословно исполняли все его приказания.
Увидев Фариса и Вентину, Дармут нахмурился.
— Мой лорд, — выдохнул Фарис, — умоляю выслушать меня!
— Мы тут ужинаем, — проворчал Дармут, — а вы являетесь без приглашения.
Хеди думала, что Фарис предпочтет отступить, но мондьялитко решительно шагнул ближе.
— Мой лорд, на стравинской границе случилась вооруженная стычка из-за нескольких беглых дезертиров и их родни. Некий человек пересек границу и напал на твоих солдат.
— Стравинцы... нарушили договор?! — Дармут резко выпрямился, и глаза его угрожающе засверкали. — Что за дерьмовая чушь? Кто тебе это рассказал?
Фарис заколебался, затем придвинулся ближе и зашептал на ухо лорду. Тот, казалось, был готов вначале отшвырнуть настырного слугу ударом кулака, но чем больше он слушал, тем внимательнее становился.
Хеди почти ничего не сумела расслышать, кроме упоминания о чьих-то белых волосах и странных глазах. Она заметила, как в глазах Дармута мелькнула тень страха, но тут же ее сменил злобный торжествующий огонек, который загорался всякий раз, когда лорд уличал кого-то из своих подданных пускай даже в пустячном обмане. Дармут встал.
— Омаста! — рявкнул он. — Удвой стражу замка и часовых на стенах города. Увеличь вдвое патрули, если понадобится. Всякого человека с белыми волосами, смуглой кожей и желто-коричневыми глазами следует брать живьем, если получится, а если нет — убивать на месте. В любом случае сразу доставить его ко мне.
Сердце Хеди замерло, и она осторожно поглядела на Эмеля. Барон медленно, предостерегающе покачал головой и отвел взгляд.
— Прости меня, Хеди, но я вынужден покинуть тебя, — сказал Дармут, уже направляясь к арочному выходу из парадного зала. — Эмель, нам с тобой надо будет поговорить с глазу на глаз. Проводи свою даму в трактир и возвращайся. Приходи в Зал Предателей.
Вилка Хеди чересчур громко чиркнула по тарелке, а Эмель побледнел.
Лисил издалека разглядел над двухэтажным зданием трактира вывеску, на которой были написаны всего два слова: «У Брета». За минувшие годы трактир не сильно изменился. Чуть больше обветшали от непогоды стены, выцвели беленые ставни на незастекленных окнах, карнизы черепичной крыши, покрытые инеем, заметно растрескались — и все же странным образом этот дом выглядел куда приятней и приветливей, чем все, что до сих пор попадалось им в Веньеце.
Жаль только, что он позабыл о кошках.
Лисил положил ладонь на спину Мальца.
— Ни с места!
Пес заворчал, затем тоненько заскулил, и Лисил почувствовал, как под вздыбившейся шерстью маджай-хи перекатываются напряженные мускулы.
— Ты — стихийный дух, — вполголоса, угрожающим тоном напомнил Лисил. — Во всяком случае, именно в этом ты нас постарался убедить, так что никаких собачьих глупостей! Слышишь, что я говорю?
Малец задышал чаще, и Лисил крепко ухватил его за загривок.
Лисил коротко глянул на дом и, развернувшись на корточках, расстегнул ремни на дорожном сундуке, который был укреплен в задней части фургона. Порывшись, он извлек из недр сундука длинный узкий короб.
— Ну нет, — покачала головой Магьер, — я не позволю тебе вламываться в чужой дом в сотне шагов от Дармутова замка.
Пропустив ее слова мимо ушей, Лисил раскрыл короб, но, вместо того чтоб вытащить из-за потайной панели на крышке проволочные крючки, подцепил ногтем обивку крышки и, распоров несколько стежков, извлек из-под обивки небольшой предмет.
— Мне и не нужно вламываться, — сказал он. — У меня есть ключ.
С этими словами он сунул длинный короб под плащ и, выпрыгнув из фургона, легко, почти бесшумно приземлился на мостовую.
Магьер выбралась следом, гадая, для чего все эти годы Лисил хранил ключ от бывшего дома.
— Винн, — сказала она вслух, — ты и Малец будете ждать нас здесь.
В проулке было совершенно безлюдно, но Магьер все равно окинула пристальным взглядом мощеную улочку и лишь затем двинулась вслед за Лисилом к дому. Полуэльф протиснулся в узкую щель между своим бывшим домом и стеной соседнего, и Магьер последовала его примеру, не отставая ни на шаг, покуда они не выбрались на задний двор.
В тот самый миг, когда Лисил сунул ключ в замочную скважину двери черного хода, Магьер оглянулась — и увидела, что озеро, над которым маячит черная громада замка, начинается буквально в десяти шагах от них. Ни сарай, ни деревья, ни изгородь — ничто не заслоняло их от Дармутовой твердыни. Здесь она и Лисил были как на ладони.
Магьер невольно пригнулась. Первым ее порывом было вцепиться в Лисила, оттащить его от дома, но тут замок с тихим щелчком открылся, и полуэльф тотчас нырнул в дом. Магьер последовала за ним и сразу же плотно прикрыла за собой дверь, злясь на беспечность своего спутника.
Кухонный очаг был пуст — в нем не осталось даже золы, но все же в кухне, укрытой от зимнего ветра, было теплее, чем снаружи. Любопытство Магьер пересилило раздражение, и она жадно озиралась, разглядывая дом, в котором прошло детство Лисила.
Сбоку стояла чугунная, кустарной работы плита — ее явно привезли сюда уже много позже того, как была построена кухня с очагом. В дальнем углу, слева от двери виднелся в полу люк погреба. Это все, что Магьер успела разглядеть в кухне, — Лисил уже спешил дальше, вглубь дома.
В следующей комнате стояли обеденный стол и кресла с высокими спинками — массивные, из орехового дерева. Даже под толстым слоем пыли было видно, что мебель сработана добротно и красиво. У дальней стены стоял ореховый же шкаф — высокий, до самого потолка. Широкий арочный проход в гостиную был обшит резными панелями из того же дерева и украшен спиральным резным орнаментом. Больше в столовой ничего не было.
Предметов обстановки немного, но все дорогие, добротные... и все ровно присыпаны пылью. Магьер терялась в догадках, что же произошло с обитателями этого дома.
— Когда ты жил здесь, все выглядело так же? — шепотом спросила она.
Лисил вновь натянул капюшон и направился к арочному проходу.
— Дом такой же, а все остальное изменилось.
Голос его прозвучал неестественно спокойно. Магьер подумалось, что, наверное, большую часть своей жизни в этом городе Лисил провел, пряча свою внешность от чужих взглядов. Сейчас, когда его длинные белые волосы были совершенно скрыты шарфом, он выглядел странно и непривычно... и так неподвижны и бесстрастны были его узкое лицо и янтарные глаза.
На дощатом полу посреди гостиной лежал плетеный коврик, у окна стоял диван, обитый темной кожей, которую прикрепляли к основе из орехового дерева ровные ряды блестящих бронзовых гвоздиков. Недалеко от дивана валялся стальной шлем, о котором говорила Винн. Над небольшим, совершенно пустым камином висел на стене щит. Больше в гостиной ничего не было, возможно, прежние жильцы, кем бы они ни были, покинули дом, не забрав с собой все свое имущество.
Лисил направился к другому арочному проему, поменьше, за которым Магьер заметила массивную парадную дверь. Полуэльф вышел в коридор, повернул и исчез из виду. Поспешив за ним, Магьер обнаружила, что в коридоре берет начало лестница на второй этаж и что Лисил уже одолел первый лестничный марш. Магьер последовала за ним, стараясь ступать бесшумно. Лестница вела на второй этаж, но Лисил остановился посредине, на межэтажной площадке, и уставился в распахнутую дверь слева.
За дверью виднелась длинная спальня с большой кроватью с пологом на четырех столбиках и пышной периной. Все предметы обстановки, от туалетного шкафчика и серебряного зеркала до большого сундука у изножья кровати, выглядели так, словно к ним не прикасались уже много лет. Последние жильцы покинули дом в изрядной спешке.
Магьер заметила, что Лисил смотрит совсем не на обстановку комнаты. Его взгляд был прикован к дальней стене, и Магьер посмотрела туда же.
Там у окна стоял диван, заваленный мягкими подушками темно-красного цвета. Плотные кремовые занавеси были раздвинуты. В окне Магьер разглядела только лес на дальнем берегу озера. Она не могла понять, отчего Лисил все стоит тут и смотрит так, как будто чего-то ждет. Затем он молча, с глубоким вздохом опустил взгляд.
Магьер полагала, что он двинется на второй этаж, но вместо этого Лисил взобрался на перила, зацепился за них ногой и потянулся к потолку над лестничной площадкой.
— Что ты делаешь? — прошептала Магьер.
В центре потолка над площадкой висела масляная лампа, которую можно было опустить, потянув за шнур, прикрепленный к стене. Лисил дотянулся до крепления на потолке, где шнур проходил через железное кольцо. Он повернул крепление, выдернул из гнезда и, отдав его вместе с лампой Магьер, запустил руку в образовавшееся отверстие.
На лице его отразились вначале облегчение, потом разочарование. Магьер поставила лампу на пол, подошла ближе, чтобы заглянуть в отверстие, но, даже после того, как Лисил вынул оттуда руку, не увидела ничего.
— Ни письма, ни даже записки, — проговорил он, — но и припрятанный кошель с деньгами исчез. И нет признаков, что действовали впопыхах или возились с лампой, не зная секрета.
— Что-что? — переспросила Магьер. — Ничего не понимаю.
Лисил скинул ногу с перил и спрыгнул на пол.
— Мой отец прятал в этом тайнике деньги на крайний случай... например, на случай побега. Мы с матерью об этом знали.
— Значит, хорошо, что там нет денег? Твои мать и отец забрали их и бежали.
— Еще мы договаривались оставить на такой случай записку. Я подумал, а вдруг найду...
— Письмо из прошлого? — закончила за него Магьер. — Лисил, они же знали, что ты покинул город. Если они бежали вместе, то у них не было никакой причины оставлять тебе послание.
Лисила эти слова не утешили. Он опустил голову, закрыв глаза. Махнув рукой на то, как отчужденно он держался в последние дни, Магьер шагнула к нему, провела рукой по плечу, затем накрыла его ладонь своей.
— Помнишь, сколько раз мы заходили в тупик, когда искали следы моего прошлого? Теперь ты по крайней мере знаешь, что они взяли деньги и попытались бежать... вдвоем.
Лисил поглядел на нее и после долгого молчания наконец крепко сжал ее руку.
— Нам надо уходить, — сказала Магьер. — В доме, судя по всему, давно уже никто не живет, не стоит дожидаться, пока нас заметят патрульные солдаты.
Ее слова подействовали на Лисила, но совсем не так, как ей хотелось. Вместо того чтобы направиться к выходу, он обогнул поворот перил и решительно двинулся на второй этаж. В этот миг опасения Магьер сбылись — снизу, с улицы донеслись приглушенные голоса.
— Уходим! Быстро! — прошипела она.
Не слушая, Лисил сделал еще шаг наверх, и тогда Магьер схватила его за плащ.
Лисил рывком развернулся к ней, стиснул ее запястье. Взгляд его, еще недавно равнодушный, сделался холодным, жестким — словно перед глазами Магьер угрожающе сверкнуло лезвие ножа. Она едва не разжала пальцы.
Помимо воли в ней вспыхнул гнев, но Магьер тотчас подавила его. Понятно, что Лисилу трудно было уйти отсюда, почти ничего не узнав, но она сомневалась, что он сможет обнаружить что-то важное, — все-таки прошло восемь лет.
— Лисил, — прошептала она, как могла, спокойнее. — Нам надо уходить... немедленно.
Лисил разжал пальцы, высвободив ее запястье, и Магьер начала, пятясь, отступать вниз по лестнице. Она не сводила глаз с полуэльфа, пока не убедилась, что он следует за ней. Они опять прошли через гостиную (Магьер прижималась к стене, все время посматривая на окно), почти пробежали столовую, кухню — и из черного хода выскочили во двор.
Протиснувшись по узкой тропке между домами, Магьер осторожно выглянула на улицу — сначала в одну, затем в другую сторону. Впереди, направляясь к мосту, неторопливо шагали двое солдат. Когда они отошли достаточно далеко, Магьер и ни на шаг не отстававший от нее Лисил опрометью промчались до проулка и торопливо залезли в фургон.
— Что-нибудь узнали? — спросила Винн.
— Только то, что отец и мать Лисила, вероятно, попытались бежать, — ответила Магьер. — Когда это было и куда они направились — узнать невозможно.
Лисил устроился на козлах рядом с ней и плотнее закутался в плащ, так ни разу и не оглянувшись на свой прежний дом.
— А что, если поговорить с их друзьями? — предложила Винн.
— Друзьями? — переспросил полуэльф. И поморщился, всем своим видом показывая, насколько наивно это предложение.
— Ну да, с кем-то, кто знал твоих родителей. Может, эти люди хоть что-то да слышали о них.
— У наемных убийц не бывает друзей, — отрезал Лисил. Потом вдруг осекся, задумался и после недолгого молчания прошептал: — Брет!
— Почему это — бред? — удивилась Магьер.
— Да не бред, а Брет! — пробормотал Лисил. — Так зовут одного человека. Он держал трактир на задах торговых кварталов. Мой отец считал его в какой-то мере другом. Я с ним тоже знаком.
На миг Магьер возликовала — все-таки им, быть может, удастся хоть что-то узнать о родителях Лисила... но тут же эту кратковременную радость сменила опасливая настороженность.
— Ему можно доверять? — спросила она.
— Постольку-поскольку, — отозвался Лисил. Снова в Магьер вспыхнул гнев, и на сей раз она не стала его сдерживать.
— Что значит — «постольку-поскольку»?! — рявкнула она.
Лисил сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
— Брет — один из шпионов Дармута.
* * *
Пылающие жаровни из массивного чугуна выстроились рядами вдоль стен парадного зала замка, в котором сидела за столом леди Хеди Прога. Напротив нее располагался барон Эмель Милеа, а между ними, во главе стола, восседал их гостеприимный хозяин, лорд Дармут. Хеди мысленно считала минуты до того сладостного мгновения, когда наконец закончится этот тягостный вечер.
На деревянных, отполированных до блеска блюдах разносили угощение — фаршированных фазанов, сушеные персики, зимний ореховый пирог и караваи свежеиспеченного хлеба. Гости ели с изукрашенных глазурью тарелок, пользуясь серебряными вилками и ложками. Эта претензия на роскошь мало интересовала Хеди, хотя она все же приметила, что с годами число доверенных министров лорда Дармута заметно сократилось. Единственным министром, который сегодня вечером присутствовал в парадном зале, был ее Эмель, Хеди ковырялась в еде, приличия ради иногда отправляя в рот крохотный кусочек, а сама украдкой наблюдала за хозяином.
Коротко остриженные волосы лорда Дармута были каштанового цвета, но на лбу и висках уже начинали седеть. Грубое, тяжелое лицо покрывали морщины, а под левым глазом виднелись уже почти незаметные следы старых шрамов. Даже сейчас, на парадном ужине, он был облачен в кирасу с кожаной подложкой, а на широком поясе висели длинные кинжалы в ножнах. Раньше он носил бороду, но в последнее время ежедневно брился, быть может полагая, что так будет выглядеть моложе. Напрасные попытки — и с бородой, и без Дармут оставался стареющим кровожадным варваром.
Хеди украдкой глянула через стол на Эмеля. Лет сорока с небольшим, с рыжими, понемногу редеющими волосами, барон нынче вечером в этом зале был единственным человеком, который понимал, что кроется за ее фальшиво покорной улыбкой. Он сам научил Хеди сдерживаться, таить свои чувства, не выставляя напоказ. Эмель был жив до сих пор, в то время как головы многих нобилей и высших офицеров Дармута украсили собою железные шипы, в изобилии торчавшие на стенах замка.
Всякий раз, когда Дармут шевелился в своем ореховом, с высокой спинкой кресле, Хеди обдавало тяжелым духом мускуса и застарелого пота. Потянувшись за бутылкой вина, Дармут задел рукой запястье Хеди — и она помимо воли вздрогнула. Его жилистая рука на ощупь напоминала узловатую веревку, обмотанную вокруг сухой чурки и почему-то обросшую жестким седоватым волосом. Хеди окаменела, изо всех сил удерживая себя от того, чтоб не воткнуть в запястье Дармута свой столовый нож.
И только улыбнулась, застенчиво, как всегда.
Дармут не улыбнулся в ответ. Вместо этого его взгляд скользнул по атласному темно-красному платью Хеди и вернулся к ее черным кудрям, рассыпавшимся по плечам. Эмель, заметив это, перестал жевать.
Он же сам и предложил Хеди надеть это платье, и сейчас она жалела, что согласилась. Хотя ее наряд понравился Эмелю, а значит, и устраивал ее саму, все же у платья был слишком глубокий вырез для того, чтобы красоваться в нем в присутствии такой гнусной мрази, как Дармут. Угождать подобному человеку было так же опасно, как противоречить ему.
За столом сидели семеро офицеров, в том числе начальник личной охраны Дармута лейтенант Омаста. Отправляя в рот кусок за куском, он постоянно цеплял свою светлую бороду, а вилку неловко стискивал в кулаке, как лопату. Обычно все эти люди брали еду руками с одного на всех большого блюда или из горшка, попутно обсуждая за едой всякие военные дела. Изысканный стол с подносами и вином в серебряных кубках был накрыт, похоже, исключительно ради Хеди.
Лорд Дармут жестом указал на жареного фазана с грибами.
— Угощайтесь, моя леди, — проговорил он низким, скрипучим голосом. — Возьмите себе кусочек, будьте любезны.
Хеди, вероятно, должна была счесть себя польщенной. Она могла бы по пальцам пересчитать случаи, когда Дармут говорил кому-то «будьте любезны». Недоброе предчувствие всколыхнулось в ней, заглушая даже привычное отвращение.
— Благодарю, не премину, — отозвалась она, — но вначале мне хотелось бы выпить еще вина.
Дармут помолчал, не без труда подыскивая тему для светской болтовни.
— Где вы с Эмелем остановились на этот раз?
— В «Бронзовом колокольце».
— А, да... превосходный трактир.
Бессмысленный разговор. Они останавливались в «Бронзовом колокольце» всякий раз, когда Эмеля вызывали в Веньец. Прибывавшие по вызову нобили никогда не останавливались в замке — им это просто не дозволялось. Дармут подлил вина в кубок Хеди. Она от души понадеялась, что сумеет выпить вино, не поперхнувшись, а он между тем вонзил зубы в фазанью ножку и, не переставая жевать, с набитым ртом обратился к барону:
— Эмель, я хочу, чтобы к празднику зимы мятеж Таровля был подавлен. Я хочу получить его голову и чтоб все офицеры, что пошли за ним, стали пищей для ворон.
Он говорил таким небрежным, обыденным тоном, что значение его слов не сразу дошло до Хеди. Она замерла, оцепенела, но постаралась ничем не выдать себя.
— Разумеется, мой лорд, — чуть медленней, чем обычно, ответил Эмель. — Я уже перебросил войска и вызвал с севера капитана Алтани. До начала месяца это дело будет улажено.
Дармут одобрительно хмыкнул.
— Мне и так хватает хлопот на западной границе, с этой ведьмой Лукиной.
— Да, мой лорд, — на сей раз быстрее отозвался Эмель. — Я уже передал под командование твоих офицеров на западе большинство своих людей, чтобы укрепить дозоры.
Дозоры, как же! Хеди знала, что все более частые налеты на пограничные земли Дармута — дело куда более серьезное, чем обычая грызня между провинциями. Другие войнордские деспоты уже давно и не без интереса наблюдали за тем, как год от года все больше ужесточается власть Дармута. Его тираническое правление обессиливало провинцию, население неуклонно сокращалось, и все меньше становилось годных к военной службе мужчин.
Угрозой для провинции была не одна только Лукина Валло. Ходили слухи, что к северным границам края стягиваются все новые войска Душана Абоши. Еще одним признаком упадка стал, умеренный, правда, успех заговора Таровля. Один за другим нобили Дармута превращались в голодных псов, которые грызлись друг с другом в отчаянном стремлении выжить. Провинция разлагалась изнутри, а у границ уже хищно кружили войнордские волки.
Историю Михала Таровля, как и многие другие секретные сведения, Хеди услыхала от Эмеля. Молодой граф Таровля прибрал под свою руку достаточно рекрутов, чтобы устроить засаду для отряда и без того немногочисленной кавалерии Дармута. В то время даже никто и не знал, что это его рук дело. Офицеры, достигшие высоких чинов, часто пытались устраивать заговоры, но Таровля оказался среди них удачливым исключением. Он собирал войско почти три месяца, прежде чем его измена вышла наружу. Большинству заговорщиков не удавалось нанести даже первый удар.
Впрочем, как бы ни был хитер Таровля, ему не повезло. Не судьба ему умереть тихой и легкой смертью в собственной постели. Хеди его ничуть не жалела.
Порой нобили и высшие офицеры уничтожали друг друга, и победитель прибирал к рукам планы и средства побежденного, чтобы воспользоваться ими самому. Хеди мало что знала о подобных интригах, но в последнее время она изрядно поднаторела в собирании информации. Ее осведомленность и ненависть росли одновременно, как растет до небес гора, к которой то и дело прибавляют то один, то другой камушек.
Много лет назад, когда Хеди было лишь пятнадцать, ее, мать и младших сестер пригласила на «женские посиделки» сводная сестра дяди. Вечер выдался длинный, скучный и странно напряженный, с карточными играми и натужной светской болтовней, однако же по воле хозяев они засиделись так поздно, что вынуждены были там и заночевать. Когда утром они вернулись домой, слуги сказали, что отец Хеди еще не выходил из своей опочивальни. Все подумали, что он в отсутствие жены и детей решил и сам поразвлечься и загулял допоздна. Никто не стал беспокоить его — до той самой минуты, когда в ворота особняка, прежде чем леди Прога и ее дочери успели сбросить дорожные плащи, загрохотали кулаки солдат.
Андрей Прога, отец Хеди, умер в одиночестве, в собственной постели — кто-то со смертоносной точностью вонзил ему в основание черепа длинный узкий нож.
Приказ убить лорда Прогу исходил от самого Дармута.
Ни дядя Хеди, ни его сводная сестра не попали под подозрение, не лишились своего места и влияния в провинции. Они пальцем не шевельнули, чтобы помочь своим родственникам. Их не вышвырнули из собственного дома за родство с изменником — как случилось с матерью и младшими сестрами Хеди, которые умерли от голода на улицах Веньеца.
Хеди, если только можно так сказать, повезло больше. Ее отдали в наложницы Эмелю, вознаградив тем его неколебимую верность Дармуту.
Эмель был добр и питал к ней сострадание, а позднее и нежную страсть. Постепенно Хеди прониклась к нему симпатией и даже, пожалуй, ответным состраданием. Он был женат на бездушной аристократке десятью годами его старше, и между Эмелем и его женой Владьиславой никогда не было и тени любви. Хеди, если о ней упоминалось в разговорах, называли «четвертой наложницей», хотя на самом деле она у Эмеля была одна. Ее предшественницы умерли одна за другой, причем таким образом, что только ленивый не заподозрил бы в этом козни Владьиславы. Потому Эмель держал Хеди подальше от своего поместья, на западе провинции. Благодаря ему Хеди узнала и свела воедино все подробности того, что теперь было ей известно.
Эмель обещал жениться на ней — конечно, когда станет свободен. Нобиль мог иметь сколько угодно любовниц, но жена у него могла быть только одна.
Хеди не могла понять, почему Дармут велел Эмелю нынче вечером привести ее с собой в замок. Эмеля вызвали в Веньец шесть дней назад. До того Хеди несколько раз бывала вместе с ним в замке, но никогда — вечером. Других женщин на ужине не было, так зачем же она оказалась здесь в то время, когда Дармуту следовало бы больше беспокоиться о том, что происходит на границах его владений?
Дармут снова обратил к ней взгляд своих холодных глаз. Казалось, его заворожили ее волосы. Узнав о смерти своей матери и сестер, Хеди в знак траура коротко подстриглась. Когда они вновь отросли до плеч, волна черных кудрей так понравилась Эмелю, что Хеди так и осталась с этой прической. Некоторые дамы находили ее немодной, но Хеди их мнение было совершенно безразлично. Ее единственным другом был Эмель.
Кожа у нее была цвета топленого молока, и сейчас взгляд Дармута скользнул ниже, к ее ладоням. Хеди не подымала глаз от тарелки, старательно притворяясь, что не замечает, как ее разглядывают. Не может же быть, чтоб у Дармута были какие-то замыслы на ее счет! У него не было любовницы уже почти семь лет. Всем известно было, что Дармут везде видит шпионов и изменников, так что не было женщины, которую он допустил бы в свою опочивальню. Хеди, правда, слышала, что время от времени он посещает бордели.
Дармут откашлялся, и тут в зал, бесшумно ступая, проскользнули два гибких силуэта. Завидев Хеди, они остановились. Она видела этих двоих прежде, но знакомства с ними не свела — против этого ее предостерег Эмель.
Фарис и Вентина были родом из северного клана мондьялитко. Фарис был высок, строен и гибок, с темной кожей, густыми черными волосами и такого же цвета глазами. Волосы у него были длинные, но даже их густые пряди не скрывали шрамов на месте отрубленного левого уха — Хеди понятия не имела, когда и как это случилось. Говорил он низким тихим голосом, а в мочке оставшегося уха носил несколько серебряных колец. Вентина была похожа на него так, что казалась скорее сестрой или кузиной, чем женой. Она плавно ступала вслед за мужем, быстро и зорко поглядывая по сторонам. Когда взгляд ее скользнул по Дармуту, в ее черных глазах полыхнула едва прикрытая ненависть. Вентина и ее муж были верными слугами своего лорда и беспрекословно исполняли все его приказания.
Увидев Фариса и Вентину, Дармут нахмурился.
— Мой лорд, — выдохнул Фарис, — умоляю выслушать меня!
— Мы тут ужинаем, — проворчал Дармут, — а вы являетесь без приглашения.
Хеди думала, что Фарис предпочтет отступить, но мондьялитко решительно шагнул ближе.
— Мой лорд, на стравинской границе случилась вооруженная стычка из-за нескольких беглых дезертиров и их родни. Некий человек пересек границу и напал на твоих солдат.
— Стравинцы... нарушили договор?! — Дармут резко выпрямился, и глаза его угрожающе засверкали. — Что за дерьмовая чушь? Кто тебе это рассказал?
Фарис заколебался, затем придвинулся ближе и зашептал на ухо лорду. Тот, казалось, был готов вначале отшвырнуть настырного слугу ударом кулака, но чем больше он слушал, тем внимательнее становился.
Хеди почти ничего не сумела расслышать, кроме упоминания о чьих-то белых волосах и странных глазах. Она заметила, как в глазах Дармута мелькнула тень страха, но тут же ее сменил злобный торжествующий огонек, который загорался всякий раз, когда лорд уличал кого-то из своих подданных пускай даже в пустячном обмане. Дармут встал.
— Омаста! — рявкнул он. — Удвой стражу замка и часовых на стенах города. Увеличь вдвое патрули, если понадобится. Всякого человека с белыми волосами, смуглой кожей и желто-коричневыми глазами следует брать живьем, если получится, а если нет — убивать на месте. В любом случае сразу доставить его ко мне.
Сердце Хеди замерло, и она осторожно поглядела на Эмеля. Барон медленно, предостерегающе покачал головой и отвел взгляд.
— Прости меня, Хеди, но я вынужден покинуть тебя, — сказал Дармут, уже направляясь к арочному выходу из парадного зала. — Эмель, нам с тобой надо будет поговорить с глазу на глаз. Проводи свою даму в трактир и возвращайся. Приходи в Зал Предателей.
Вилка Хеди чересчур громко чиркнула по тарелке, а Эмель побледнел.
Лисил издалека разглядел над двухэтажным зданием трактира вывеску, на которой были написаны всего два слова: «У Брета». За минувшие годы трактир не сильно изменился. Чуть больше обветшали от непогоды стены, выцвели беленые ставни на незастекленных окнах, карнизы черепичной крыши, покрытые инеем, заметно растрескались — и все же странным образом этот дом выглядел куда приятней и приветливей, чем все, что до сих пор попадалось им в Веньеце.
Жаль только, что он позабыл о кошках.
Лисил положил ладонь на спину Мальца.
— Ни с места!
Пес заворчал, затем тоненько заскулил, и Лисил почувствовал, как под вздыбившейся шерстью маджай-хи перекатываются напряженные мускулы.
— Ты — стихийный дух, — вполголоса, угрожающим тоном напомнил Лисил. — Во всяком случае, именно в этом ты нас постарался убедить, так что никаких собачьих глупостей! Слышишь, что я говорю?
Малец задышал чаще, и Лисил крепко ухватил его за загривок.