Страница:
Так вот чего стоило широко разрекламированное планирование и организация советской разведывательной службы, вот что стало итогом подготовки к безмолвной войне с самой жесткой военной машиной Европы! Многие годы в советских академиях разведки учили, что в грядущей войне решающее значение будет иметь надежная радиосвязь, но с её приходом у самой продуктивной агентурной сети не оказалось ни единой рации. И это не было единственным примером: в московском Центре надеялись, что самая важная информация будет поступать от берлинской группы, но и её не удосужились обеспечить опытным радистом. Поэтому радиосвязь была и оставалась ахиллесовой пятой "Красной капеллы".
У "Большого шефа" не осталось иного выбора, как попытаться найти где-нибудь рацию, а тем временем передавать всю информацию в Москву через "Кента". Такое положение превратило "Малого шефа" в центральную фигуру советского шпионажа на Западе. Чем хуже становилась ситуация, в которой оказались советские войска, противостоявшие германскому вторжению, тем отчаяннее требовал Пересыпкин информацию, аналитические обзоры и статистику. Но "Кент" был единственным, кто мог ответить на его вопросы, поскольку располагал лучшей радиосвязью с Москвой.
Неделями его радист, шифровальщик, агенты и курьеры не покладали рук. "Кент" и его группа съехали с виллы на авеню Лонгчемп в Брюсселе и заняли новые квартиры в трехэтажном здании N 101 на Рю де Атребейтс. Там вся команда вновь вернулась к своей работе (Макаров - радист, София Познанская - шифровка и дешифровка, Рита Арнольд - курьер). С осени 1941 года их усилил эвакуировавшийся из Виши Данилов.
С этого момента радисты "Кента" работали почти без передышки. Информаторы сообщали данные, курьеры спешили к "почтовым ящикам", а оба шефа отбирали и анализировали сообщения. Затем материал шифровали, готовили к передаче, и в полночь Макаров спешил к своему передатчику и работал по пять часов кряду. Самая важная информация с грифом "ПТХ" передавалась в Москву немедленно, а запросы из Центра принимались постоянно.
Генеральный штаб теснимых противником советских войск давал все новые задания и непрерывно посылал запросы.
- 10 августа 1941 года. "Кенту" от "Директора". Источник Шнайдера кажется хорошо информированным. Постарайтесь через него уточнить сегодняшние немецкие потери, отдельно указать какие и в каких операциях."
- 29 августа 1941 года. "Нужна информация о возможностях производства химического оружия в Германии с учетом подготовки диверсий на заводах".
- 10 августа 1941 года. "Ввиду возможного немецкого вторжения требуется отчет по швейцарской армии. Ее силы в случае мобилизации. Виды укреплений. Качество снаряжения. Подробно о военно-воздушных силах, танках и артиллерии. Технические возможности обслуживания вооружения".
Не оставалось буквально ничего, чего бы не хотел знать "Директор" стратегические планы вермахта, подробности немецких воздушных операций, информация об отношениях между нацистским руководством и офицерским корпусом, новое местонахождение ставок фюрера, сила группировок германской армии, передвижения войск по оккупированным территориям. Москву интересовали малейшие детали, касавшиеся военных действий. Все это сопровождалось постоянными увещеваниями "Директора" сообщать больше, лучше и быстрее. Вот один из примеров:
"Вы должны извлечь уроки из лильского инцидента. Проверьте все свои связи в политических кругах. Помните, что эти связи могут поставить под угрозу работу всей организации. Держите под строгим наблюдением знакомства своих людей".
По другому случаю:
"Вашу организацию следует разбить на несколько самостоятельных групп, связанных друг с другом только через вас. Потеря одной группы не должна влиять или ставить под угрозу работу остальных. Сеть радиопередатчиков должна быть децентрализована как можно скорее. Помните, что ваша работа является крайне важной".
"Кенту от Директора" - "Кенту от Директора" - "Кенту от Директора"... Московские депеши не давали "Малому шефу" ни минуты покоя. Он непрерывно диктовал сообщения, информационные отчеты и сообщал печальные известия.
Октябрь 1941 года: "От Пьера. Общая численность германской армии составляет 412 дивизий. Из них 21 в настоящее время находится во Франции, в основном тыловые части. Их сила меняется из-за постоянных пополнений. Войска, расположенные в окрестностях и к югу от Бордо... двинутся на восток; они состоят из трех дивизий".
Еще два сообщения:
"От Эмиля. Здесь стали известны две формулы новых немецких газов: 1. Нитрозилфторид (NOF). 2. Какодилизоцианид (CH3) 2AsNC."
"От Хосе. Поблизости от Мадрида, в шести милях западнее города, находится немецкая станция радиоперехвата британских, американских и французских (колониальных) сообщений. Она закамуфлирована под коммерческое предприятие под названием "Штюрмер" Испанское правительство в курсе дела и поддерживает работу станции."
И наконец:
"Источник: Жак. Немцы потеряли на Восточном фронте свои отборные части. Неоспоримое превосходство русских танков. Генеральный штаб обескуражен постоянным изменением Гитлером планов и целей".
Каждое сообщение показывает, что агенты Треппера и "Кента" делали именно то, чего от них ждали. Организация несомненно доказала свою ценность. Тем не менее "Кенту" грозила опасность захлебнуться в потоке информации: его группа без чьей-либо помощи передавала сообщения, полученные из Бельгии и Франции, тогда как небольшая голландская организация "Хильда", у которой не было недостатка в передатчиках, оказалась отнюдь не перегруженной работой.
Груды неотправленных сообщений просто завалили стол "Кента", так что ему пришлось требовать от Москвы дополнительные рации и шифровальные книги. Поначалу передатчики получить не удалось, но тем не менее "Директор" старался помочь: "Кент" и "Большой шеф" временно получили разрешение пользоваться резервной сетью, которую Разведупр организовал в Швейцарии.
После ежовских чисток агент Разведупра Урсула-Мария Гамбургер восстановила в Швейцарии небольшую сеть агентов, а к концу 1940 года руководство ей принял старый венгерский коммунист Александр Радо. Он быстро поставил дело на широкую ногу, и очень скоро в его распоряжении оказалось уже пятьдесят информаторов. Но, с точки зрения Треппера и "Кента", важнее всего было то, что он располагал тремя передатчиками: один ("Станция Джим") находился в Лозанне и на нем работал британский радист Александр Фут; второй находился в ведении супругов Эдмонда и Ольги Хэммел на их вилле в Женеве; радистом третьего была подруга Радо, Маргарет Болли.
Предполагалось, что швейцарская сеть начнет действовать в случае разгрома организаций в Берлине и Западной Европе; только в этом случае Радо должен был действительно приступить к работе. Но в результате нехватки передатчиков и перегрузке "Кента" "Директор" решил временно включить в игру рации Радо. На какое-то время важность его сообщений сравнялась с шифрованными радиограммами "Кента".
Сообщение от 6 октября 1941 года в Москву гласило: "Германия договорилась, что после захвата Ленинграда Финляндия должна заключить сепаратный мир. Это поможет сократить протяженность германского фронта, высвободит войска, разгрузит транспорт и облегчит снабжение".
20 сентября Радо передавал: "Следующей целью Германии является разрыв связей русских с англо-саксами путем захвата Мурманска".
22 октября. "В результате потерь большинство германских дивизий на Восточном фронте потеряли свой кадровый состав. Помимо некоторой части достаточно обученного личного состава в них появились люди с четырех-шестимесячной подготовкой, а также прошедшие пятую часть необходимого обучения".
Или вот еще, 17 октября. "Верховное германское командование выпустило инструкции на случай длительной осады Москвы. Уже несколько дней к Москве подтягивают тяжелые береговые орудия и морские пушки из Кенигсберга и Бреслау".
Стоило только "Кенту" облегченно вздохнуть, ощутив некоторое облегчение, как "Директор" дал ему новое задание. 10 октября Макаров принял сообщение из Москвы, и "Кент" прочитал: "Немедленно отправляйтесь по трем приведенным ниже берлинским адресам и выясните причины постоянных срывов радиосвязи. Если эти неудачи будут продолжаться, за передачу этих сообщений придется взяться вам. Работа берлинской группы и передача их информации дело чрезвычайной важности. Адреса: Альтенбургералее 19, Нойе-Вестзее, третий этаж направо - "Коро"; Фридрихштрассе 26а, Шарлоттенбург, второй этаж налево - "Вольф"; Кайзераллее 18, Фриденау, четвертый этаж налево "Бауэр". Помни - "Уленшпигель". Во всех случаях пароль: "Директор".
Неделю спустя следующее послание от "Директора" сообщило "Кенту", который ещё не уехал в Берлин, что связь между Москвой и берлинской группой ещё раз прервалась из-за дилетантского подхода и отсутствия навыков работы у Ганса Коппи, молодого коммуниста, которого Шульце-Бойзен назначил радистом. "Кенту "приказали доставить берлинцам новый передатчик и научить Коппи на нем работать.
"Кент" отправился в Берлин.
19 октября он встретился с двумя руководителями берлинской агентурной сети, Шульце-Бойзеном и Харнаком. "Кент" убедил их в абсолютной необходимости поддержания радиосвязи с Москвой и заверил, что если Коппи снова потерпит неудачу, останется курьерская сеть, которая позволит обеспечить передачу берлинских сообщений в Москву через Брюссель. Оба немца обещали работать лучше. 20 октября "Кент" отправился в Прагу, где ему предстояло сделать для "Директора" кое-что еще.
По возвращении в Брюссель его вновь ожидали плохие новости: Коппи возобновил связь с Москвой, но день-два спустя (21 октября) снова замолчал. "Директор" считал берлинские сообщения чрезвычайно важными, передавать их в Москву пришлось "Кенту", поскольку на этом особенно настаивал его шеф.
Только гораздо позже "Кент" смог понять, почему Коппи так неожиданно ушел из эфира. Он прекратил передачи, потому что у нему вплотную подобралось подразделение службы радиоперехвата германской контрразведки. Треппер и "Кент" не замедлили уловить ноту обреченности в берлинских сообщениях: немцы вышли на их след. Радиопеленгаторная служба германской контрразведки стягивала силы для контрудара.
Глава третья.
Тревога на "горячей линии".
Появление советских агентов в империи Адольфа Гитлера застало германские контрразведывательные службы врасплох. Эксперты Третьего рейха тщетно вслушивались в радиопередачи своего противника; радиопеленгаторы вермахта и полиции безрезультатно нащупывали убежища красных шпионов. Немцы явно столкнулись с практически неразрешимой задачей.
Поток радиограмм демонстрировал бессилие немецких спецслцжб. Станции перехвата ОКВ (Верховное главнокомандование вооруженными силами) прилежно записывали шифрованные сообщения невидимого противника; адресные группы цифр загадочных посланий аккуратно регистрировались в списке позывных, который вела контрразведка, но тайный язык шпионов оставался немцам непонятен.
Первую радиограмму "Красной капеллы" приняли около трех часов пятидесяти минут утра 26 июня 1941 года на станции радиоперехвата в Гранце, неподалеку от Кенигсберга.
"КЛК от ПТХ 26. 06. 03. 3032 вдс N14 кбв," - записал оператор, затем последовали сорок две пятизначные группы цифр, заканчивавшихся подписью "АР 50385 КЛК от ПТХ".
Текст не смогли расшифровать даже самые квалифицированные специалисты. Появление неизвестного передатчика насторожило всю сеть германской радиоконтрразведки. А всего несколько часов спустя телетайпы уже отстукивали приказ пеленгаторным станциям вермахта:
"Необходимо раскрыть график ПТХ. Ночная частота 10363. Дневная частота неизвестна. Приоритет 1а.
Сообщения о других станциях появились не раньше, чем немцы смогли убедиться, что таинственный передатчик с позывными ПТХ связан с Москвой. В июле 1941 года служба перехвата занесла в свои списки 78 коминтерновских передатчика, а к октябрю их число возросло ещё на десяток. (К июлю 1942 года на территориях, оккупированных немцами в Европе, работало 325 подпольных советских передатчиков, предположительно большинство из них на Восточном фронте).
Для ищеек гестапо и абвера эта морзянка в эфире казалась насмешкой над их бесплодными усилиями проникнуть в секреты советской разведывательной машины. Долгие годы абвер адмирала Вильгельма Канариса ломал голову над задачей проникновения в советскую разведслужбу, чтобы остановить наступление красных шпионов.
В 1935 году в абвере под руководством капитана военно-морского флота Протца была сформирована группа IIIФ, которая занималась контрразведкой. Она должна была внедряться в разведывательные службы противника и снабжать их дезинформацией. Но ни капитан Протц, ни его преемник, подполковник Йохим Роледер, который сменил его в 1938 году, внедриться в Разведупр не сумели.
Абвер решил поставить более реальную задачу. Его руководство соглашалось с Генрихом Гиммлером, который тайно восхищался русским полицейским государством и говорил, что "Россия буквально герметически закупорена: ни одного звука не доходит до внешнего мира из-за её стен, ничто из враждебного внешнего мира не может проникнуть в Россию". Лобовая атака явно не сулила перспектив; проникновение в обширную империю России возможно только с периферии.
К счастью, служба абвера в Кенигсберге находилась в хороших отношениях с некоторыми руководителями литовской контрразведки. По замыслам абвера, литовцы могли бы оказать помощь в переправке агентов через советскую границу. Но те разочаровали своих немецких друзей, сочтя слишком рискованными действия против могучего соседа."Против Советского Союза они даже пальцем бы не шевельнули" - вспоминает бывший подполковник абвера Райл.
Затем абвер переключился на венгров, которые вполне могли занять место литовцев. В 1935-36 годах служба абвера в Мюнхене связывалась с венгерской разведкой, и те действительно обещали немцам наладить разведку в России. Но шпионы гонведа также оказались неспособными решить проблемы абвера. Тогда у морской разведки абвера - отдела IM родилась новая идея: разместить информаторов на судах, заходящих в советские порты, и проникнуть в Россию таким путем. Этот план оказался столь же невыполнимым, как и идея использовать в разведывательных целях германских туристов.
Оставалось только одно: поддержать русских эмигрантов и использовать их связи с прежней родиной. В 1937 году абвер вошел в контакт с группой эмигрантов, известных как ОУН (Организация украинских националистов). Их руководитель, полковник Евгений Коновалец, сотрудничавший с немцами ещё с 1921 года, был убит советскими агентами. Но его преемник, полковник Андрей Мельник, очень хотел помочь абверу создать на Украине сеть информаторов. Однако его обещания оказались пустым звуком, и абверу пришлось довольствоваться планом использования украинцев для диверсионных операций на случай войны с Советским Союзом. *
(* Перед польской кампанией абвер II действительно сформировал из членов ОУН полк под кодовым названием "Помощь горских крестьян" для диверсионной и шпионской деятельности за линией фронта. Прим. авт.)
Все попытки проникнуть в Россию закончились неудачей. Абвер не смог найти ни единой лазейки в закрытый мир Советов. Военный атташе Германии в Москве полковник Эрнст Костринг оставил всякие попытки добиться этой цели и заявил: "Скорее арабу в развевающемся белом бурнусе удастся незамеченным пройтись по Берлину, чем иностранному агенту оказаться в России". Советский Союз остался белым пятном на оперативных картах абвера. Проблема все больше становилась камнем преткновения для РСХА под руководством группенфюрера СС Рейнхарта Гейдриха.
Неудача абвера позволила его жадным до власти соперникам - гестапо и СД (охранная служба СС) - отобрать очки у "консервативной" разведки. В середине тридцатых они преуспели в разрушении подпольных структур немецких коммунистов. Так почему им должна оказаться не по зубам советская разведка?
Ни одна организация в Третьем рейхе не тратила столько сил на слежку за разведывательными службами коммунистов, как полицейская машина Гиммлера-Гейдриха. СД и гестапо были пронизаны духом крестового похода нацистской партии против большевизма и обладали всеми возможностями, свойственными прекрасно отлаженным механизмам полицейского государства, а значит могли использовать каждый шанс проникновения в советскую разведслужбу. Так что теоретически эти стражи режима располагали всеми возможностями превзойти своих соперников из штаб-квартиры абвера на Тирпицуфер.
Даже само перечисление досье в управлении гестапо свидетельствует, насколько дотошно они следили за своим врагом. Серия 20 (01) включала в себя все сообщения от советских представителей, серия 20 (02) отражала связи русских националистов, 20 (10) содержала сведения о "международных коммунистических агентах", 20 (12) - о "советско-русских шпионах" и так далее. Памятка для сотрудников Гейдриха определяла обязанности отдела по "советско-русским делам" следующим образом: "розыск и слежка за советскими гражданами в рейхе, места проживания и т. п; выявление и наблюдение за перемещениями дипломатических работников Советской России по всему миру; контроль и наблюдение за советскими судами в германских портах; обработка и оценка всей информации, так или иначе касающейся Советского Союза".
Здесь не было места случаю, гестаповская машина слежки расследовала и отмечала все аспекты деятельности советской разведки. За это отвечало четвертое управление РСХА (гестапо во главе с рейхскриминалдиректором Генрихом Мюллером); его подразделение А2, криминалрат Хорст Копков, занималось диверсиями и подделкой документов; С1, полицайрат Мацке, отвечало за "оценку, учет и слежку за иностранцами"; Е1, криминалполицай Линдов, вело "общие вопросы контрразведки и пресечение предательской деятельности", а Е5, криминалрат Вальтер Кубицки, занималось "восточной контрразведкой "и являлось реальным противником советской разведывательной службы.
Русское подразделение четвертого Управления РСХА (во главе с бригаденфюрером СС Хайнцем Йостом, которого в 1941 году сменил оберфюрер Вальтер Шелленберг), зарубежная разведывательная служба СД, имела такую же специализацию. Штурмбанфюрер СС Карл-Отто фон Салиш, глава III отдела (восток), координировал разведывательные операции подразделений СД Восточной Пруссии в Советском Союзе. Штурмбанфюрер СС Рудольф Зайдель из подотдела VI АЗ руководил зарубежной сетью информаторов, а штурмбанфюрер СС доктор Графе возглавлял "восточную" группу (VIC).
Такой специализированный механизм был обязан превосходить военный абвер хотя бы по ресурсам. Надо заметить, что гестапо и СД могли похвалиться целым рядом успешных проникновений в Россию. Аусланд СД (внешняя служба безопасности) поддерживала связи с организацией белогвардейских офицеров в Париже во главе с бывшим генералом Николаем Скоблиным, получившим свой чин в гражданскую войну. Во время дела Тухачевского Гейдрих даже сумел войти в непосредственный контакт с советской тайной полицией. Представители руководителя ГУГБ Ежова вели переговоры со службами Гейдриха по поводу доставки и покупки некоторых компрометирующих документов, сфабрикованных в СД, которые доказывали, что советский маршал являлся ставленником западного империализма. (Гейдрих так никогда и не понял, что Сталин принял решение об уничтожении Тухачевского за много недель до того, а он только выполнял поручение Ежова).
СД сумела даже преуспеть там, где абвер потерпел неудачу. 23 января 1940 года Шестое Управление сообщило Гейдриху, что в Эстонии и Литве найден "ценный источник надежной информации из России". "Может даже представиться случай проникнуть на территорию самой России, в частности из Польши; некие тайные фигуранты регулярно направляются отсюда в Советскую Россию для разведки ситуации, общих настроений и т. д." Во время советско-финской войны зимой 1939-40 года СД поддерживала полезные связи с финской армией и сообщала, что удалось получить безукоризненно точные отчеты с русско-финского фронта, особенно в отношении качества подготовки и силы Красной Армии.
Хотя в некоторых отношениях действия гестапо и СД могут показаться успешными, политические фантазии нацистов часто заставляли сыщиков РСХА принимать на вооружение теории, которые с точки зрения профессионального полицейского, были простым самообманом. Секретные документы РСХА показывают, что эти стражи режима иногда пестовали удивительные заблуждения по поводу советской разведывательной службы. Гиммлер вполне серьезно утверждал, что "большевистский Генеральный штаб, еврейское руководство "советской разведки следует искать, вероятнее всего, в Нью-Йорке. На закрытом заседании Прусского государственного совета рейхсфюрер СС и глава германской полиции приоткрыл завесу тайны перед высшими сановниками партии и государства: "штаб-квартира русской разведки расположена либо в Германии, на территории русского посольства, либо на зарубежной территории под видом коммунистического руководства в... Голландии, Дании или, с ростом масштаба, в Кремле ... и, наконец, самый высший уровень - группа еврейских заговорщиков в Нью-Йорке".
Если смотреть на мир сквозь такие очки, нетрудно убедить себя, что внутренняя борьба за власть в России - просто дьявольские происки мирового еврейства.
В "строго секретном" докладе, выпущенном информационной службой СД в 1937 году, сталинские "чистки" приписывались борьбе между двумя мощными группировками в Советском Союзе. "Одну можно в общем отнести к категории "западных и свободных масонов", а другую - "восточных и еврейских". Согласно критике Сталина, Михаил Тухачевский принадлежал к "западно-еврейско-масонским силам и, хотя он действовал осторожно, но как и другие троцкисты, склонялся именно в этом направлении". Действительно, чтобы изобразить Тухачевского и Троцкого марионетками масонов, нужна незаурядная игра воображения!
Перед началом русской кампании РСХА не знало даже элементарных вещей об организации русской разведки. В докладных записках сектора IV Е1 исполнительный орган Коминтерна ОМС числился школой подготовки радистов. РСХА настаивало, что за усиление разведывательной активности русских отвечает ГПУ, хотя эта структура давно уже была реорганизована. Оберфюрер СС Шелленберг информировал рейхсфюрера, что ГПУ являлось "специальным разведывательным подразделением Народного Комиссариата внутренних дел" и представляло собой советскую разведку - и ни слова о Разведупре.
Но самые расплывчатые оценки содержались в аналитических отчетах, в которых специалисты РСХА по России искали ответ на вопрос, где должен находиться мозговой центр советской разведки в Германии. По их мнению, он находился в советском посольстве в Берлине; посол Владимир Деканозов, назначенный в конце 1940 года, именовался "доверенным лицом Сталина", бывшим "главой разведывательного отделения НКВД", и поэтому рисовался кем-то вроде супершпиона. Его прибытие в Берлин, как говорил Шелленберг, "возвестило нежелательное усиление деятельности русской разведывательной службы в Германии". *
(* В первые годы революции Деканозов был одним из ведущих представителей ЦК на Кавказе. В начале тридцатых годов он стал заместителем председателя Совета министров Грузии, а с апреля 1939 года находился на дипломатической службе в Народном Комиссариате иностранных дел. Деканозов отвечал за консульский, административный и кадровый отделы. Прим. авт.)
Все это было ошибкой. Трудно было ожидать от РХСА знания того, что, состоя на службе в Наркомате иностранных дел в Москве, Деканозов с начала 1939 года был с Разведупром на ножах, поскольку писал на их (совершенно правильных) докладах о замыслах Германии против России, что это британские провокации. Однако до них могла бы дойти информация, что мозговой центр советской разведки традиционно находится в советском торговом представительстве, а не в посольстве.
Так что могущественная машина гестапо и СД оказалась способна противостоять советской разведке не лучше абвера. Гейдрих, Мюллер и Шелленберг взрастили совершенно неоправданный комплекс превосходства над абвером, единственным результатом которого стали помехи в сражении с советской разведкой. Борьба между двумя службами поставила под угрозу эффективность единственной области, в которой немцы были на равных, если не превосходили Разведупр - радиоконтрразведка.
Немцы и русские примерно в одно время открыли важность коротковолновых передатчиков для работы разведки. В конце двадцатых годов Россия начала переходить на радио для внутренней дипломатической, разведывательной и военной связи. Первым в этой области был военно-морской флот, которому требовалась связь между кораблями в открытом море и военно-морскими штабами. За ним последовала военная авиация, и к 1927 году в Советском Союзе коротковолновое радио использовалось во всех важных областях.
В Германии радио также вошло в обиход начиная с военно-морского флота. Абвер быстро понял, что в разведывательной деятельности коротковолновое радио могло совершить техническую революцию и стал активно внедрять новое оружие. Германия и Россия были единственными державами, которые вошли во Вторую мировую войну с управляемой по радио агентурной сетью. Подотдел Iи (агентурная радиосвязь и связь) абвера руководил тайной армией информаторов, экипированных портативными передатчиками, которые несмотря на невысокую мощность (20-60 ватт), могли "работать на просто невероятных расстояниях".
У "Большого шефа" не осталось иного выбора, как попытаться найти где-нибудь рацию, а тем временем передавать всю информацию в Москву через "Кента". Такое положение превратило "Малого шефа" в центральную фигуру советского шпионажа на Западе. Чем хуже становилась ситуация, в которой оказались советские войска, противостоявшие германскому вторжению, тем отчаяннее требовал Пересыпкин информацию, аналитические обзоры и статистику. Но "Кент" был единственным, кто мог ответить на его вопросы, поскольку располагал лучшей радиосвязью с Москвой.
Неделями его радист, шифровальщик, агенты и курьеры не покладали рук. "Кент" и его группа съехали с виллы на авеню Лонгчемп в Брюсселе и заняли новые квартиры в трехэтажном здании N 101 на Рю де Атребейтс. Там вся команда вновь вернулась к своей работе (Макаров - радист, София Познанская - шифровка и дешифровка, Рита Арнольд - курьер). С осени 1941 года их усилил эвакуировавшийся из Виши Данилов.
С этого момента радисты "Кента" работали почти без передышки. Информаторы сообщали данные, курьеры спешили к "почтовым ящикам", а оба шефа отбирали и анализировали сообщения. Затем материал шифровали, готовили к передаче, и в полночь Макаров спешил к своему передатчику и работал по пять часов кряду. Самая важная информация с грифом "ПТХ" передавалась в Москву немедленно, а запросы из Центра принимались постоянно.
Генеральный штаб теснимых противником советских войск давал все новые задания и непрерывно посылал запросы.
- 10 августа 1941 года. "Кенту" от "Директора". Источник Шнайдера кажется хорошо информированным. Постарайтесь через него уточнить сегодняшние немецкие потери, отдельно указать какие и в каких операциях."
- 29 августа 1941 года. "Нужна информация о возможностях производства химического оружия в Германии с учетом подготовки диверсий на заводах".
- 10 августа 1941 года. "Ввиду возможного немецкого вторжения требуется отчет по швейцарской армии. Ее силы в случае мобилизации. Виды укреплений. Качество снаряжения. Подробно о военно-воздушных силах, танках и артиллерии. Технические возможности обслуживания вооружения".
Не оставалось буквально ничего, чего бы не хотел знать "Директор" стратегические планы вермахта, подробности немецких воздушных операций, информация об отношениях между нацистским руководством и офицерским корпусом, новое местонахождение ставок фюрера, сила группировок германской армии, передвижения войск по оккупированным территориям. Москву интересовали малейшие детали, касавшиеся военных действий. Все это сопровождалось постоянными увещеваниями "Директора" сообщать больше, лучше и быстрее. Вот один из примеров:
"Вы должны извлечь уроки из лильского инцидента. Проверьте все свои связи в политических кругах. Помните, что эти связи могут поставить под угрозу работу всей организации. Держите под строгим наблюдением знакомства своих людей".
По другому случаю:
"Вашу организацию следует разбить на несколько самостоятельных групп, связанных друг с другом только через вас. Потеря одной группы не должна влиять или ставить под угрозу работу остальных. Сеть радиопередатчиков должна быть децентрализована как можно скорее. Помните, что ваша работа является крайне важной".
"Кенту от Директора" - "Кенту от Директора" - "Кенту от Директора"... Московские депеши не давали "Малому шефу" ни минуты покоя. Он непрерывно диктовал сообщения, информационные отчеты и сообщал печальные известия.
Октябрь 1941 года: "От Пьера. Общая численность германской армии составляет 412 дивизий. Из них 21 в настоящее время находится во Франции, в основном тыловые части. Их сила меняется из-за постоянных пополнений. Войска, расположенные в окрестностях и к югу от Бордо... двинутся на восток; они состоят из трех дивизий".
Еще два сообщения:
"От Эмиля. Здесь стали известны две формулы новых немецких газов: 1. Нитрозилфторид (NOF). 2. Какодилизоцианид (CH3) 2AsNC."
"От Хосе. Поблизости от Мадрида, в шести милях западнее города, находится немецкая станция радиоперехвата британских, американских и французских (колониальных) сообщений. Она закамуфлирована под коммерческое предприятие под названием "Штюрмер" Испанское правительство в курсе дела и поддерживает работу станции."
И наконец:
"Источник: Жак. Немцы потеряли на Восточном фронте свои отборные части. Неоспоримое превосходство русских танков. Генеральный штаб обескуражен постоянным изменением Гитлером планов и целей".
Каждое сообщение показывает, что агенты Треппера и "Кента" делали именно то, чего от них ждали. Организация несомненно доказала свою ценность. Тем не менее "Кенту" грозила опасность захлебнуться в потоке информации: его группа без чьей-либо помощи передавала сообщения, полученные из Бельгии и Франции, тогда как небольшая голландская организация "Хильда", у которой не было недостатка в передатчиках, оказалась отнюдь не перегруженной работой.
Груды неотправленных сообщений просто завалили стол "Кента", так что ему пришлось требовать от Москвы дополнительные рации и шифровальные книги. Поначалу передатчики получить не удалось, но тем не менее "Директор" старался помочь: "Кент" и "Большой шеф" временно получили разрешение пользоваться резервной сетью, которую Разведупр организовал в Швейцарии.
После ежовских чисток агент Разведупра Урсула-Мария Гамбургер восстановила в Швейцарии небольшую сеть агентов, а к концу 1940 года руководство ей принял старый венгерский коммунист Александр Радо. Он быстро поставил дело на широкую ногу, и очень скоро в его распоряжении оказалось уже пятьдесят информаторов. Но, с точки зрения Треппера и "Кента", важнее всего было то, что он располагал тремя передатчиками: один ("Станция Джим") находился в Лозанне и на нем работал британский радист Александр Фут; второй находился в ведении супругов Эдмонда и Ольги Хэммел на их вилле в Женеве; радистом третьего была подруга Радо, Маргарет Болли.
Предполагалось, что швейцарская сеть начнет действовать в случае разгрома организаций в Берлине и Западной Европе; только в этом случае Радо должен был действительно приступить к работе. Но в результате нехватки передатчиков и перегрузке "Кента" "Директор" решил временно включить в игру рации Радо. На какое-то время важность его сообщений сравнялась с шифрованными радиограммами "Кента".
Сообщение от 6 октября 1941 года в Москву гласило: "Германия договорилась, что после захвата Ленинграда Финляндия должна заключить сепаратный мир. Это поможет сократить протяженность германского фронта, высвободит войска, разгрузит транспорт и облегчит снабжение".
20 сентября Радо передавал: "Следующей целью Германии является разрыв связей русских с англо-саксами путем захвата Мурманска".
22 октября. "В результате потерь большинство германских дивизий на Восточном фронте потеряли свой кадровый состав. Помимо некоторой части достаточно обученного личного состава в них появились люди с четырех-шестимесячной подготовкой, а также прошедшие пятую часть необходимого обучения".
Или вот еще, 17 октября. "Верховное германское командование выпустило инструкции на случай длительной осады Москвы. Уже несколько дней к Москве подтягивают тяжелые береговые орудия и морские пушки из Кенигсберга и Бреслау".
Стоило только "Кенту" облегченно вздохнуть, ощутив некоторое облегчение, как "Директор" дал ему новое задание. 10 октября Макаров принял сообщение из Москвы, и "Кент" прочитал: "Немедленно отправляйтесь по трем приведенным ниже берлинским адресам и выясните причины постоянных срывов радиосвязи. Если эти неудачи будут продолжаться, за передачу этих сообщений придется взяться вам. Работа берлинской группы и передача их информации дело чрезвычайной важности. Адреса: Альтенбургералее 19, Нойе-Вестзее, третий этаж направо - "Коро"; Фридрихштрассе 26а, Шарлоттенбург, второй этаж налево - "Вольф"; Кайзераллее 18, Фриденау, четвертый этаж налево "Бауэр". Помни - "Уленшпигель". Во всех случаях пароль: "Директор".
Неделю спустя следующее послание от "Директора" сообщило "Кенту", который ещё не уехал в Берлин, что связь между Москвой и берлинской группой ещё раз прервалась из-за дилетантского подхода и отсутствия навыков работы у Ганса Коппи, молодого коммуниста, которого Шульце-Бойзен назначил радистом. "Кенту "приказали доставить берлинцам новый передатчик и научить Коппи на нем работать.
"Кент" отправился в Берлин.
19 октября он встретился с двумя руководителями берлинской агентурной сети, Шульце-Бойзеном и Харнаком. "Кент" убедил их в абсолютной необходимости поддержания радиосвязи с Москвой и заверил, что если Коппи снова потерпит неудачу, останется курьерская сеть, которая позволит обеспечить передачу берлинских сообщений в Москву через Брюссель. Оба немца обещали работать лучше. 20 октября "Кент" отправился в Прагу, где ему предстояло сделать для "Директора" кое-что еще.
По возвращении в Брюссель его вновь ожидали плохие новости: Коппи возобновил связь с Москвой, но день-два спустя (21 октября) снова замолчал. "Директор" считал берлинские сообщения чрезвычайно важными, передавать их в Москву пришлось "Кенту", поскольку на этом особенно настаивал его шеф.
Только гораздо позже "Кент" смог понять, почему Коппи так неожиданно ушел из эфира. Он прекратил передачи, потому что у нему вплотную подобралось подразделение службы радиоперехвата германской контрразведки. Треппер и "Кент" не замедлили уловить ноту обреченности в берлинских сообщениях: немцы вышли на их след. Радиопеленгаторная служба германской контрразведки стягивала силы для контрудара.
Глава третья.
Тревога на "горячей линии".
Появление советских агентов в империи Адольфа Гитлера застало германские контрразведывательные службы врасплох. Эксперты Третьего рейха тщетно вслушивались в радиопередачи своего противника; радиопеленгаторы вермахта и полиции безрезультатно нащупывали убежища красных шпионов. Немцы явно столкнулись с практически неразрешимой задачей.
Поток радиограмм демонстрировал бессилие немецких спецслцжб. Станции перехвата ОКВ (Верховное главнокомандование вооруженными силами) прилежно записывали шифрованные сообщения невидимого противника; адресные группы цифр загадочных посланий аккуратно регистрировались в списке позывных, который вела контрразведка, но тайный язык шпионов оставался немцам непонятен.
Первую радиограмму "Красной капеллы" приняли около трех часов пятидесяти минут утра 26 июня 1941 года на станции радиоперехвата в Гранце, неподалеку от Кенигсберга.
"КЛК от ПТХ 26. 06. 03. 3032 вдс N14 кбв," - записал оператор, затем последовали сорок две пятизначные группы цифр, заканчивавшихся подписью "АР 50385 КЛК от ПТХ".
Текст не смогли расшифровать даже самые квалифицированные специалисты. Появление неизвестного передатчика насторожило всю сеть германской радиоконтрразведки. А всего несколько часов спустя телетайпы уже отстукивали приказ пеленгаторным станциям вермахта:
"Необходимо раскрыть график ПТХ. Ночная частота 10363. Дневная частота неизвестна. Приоритет 1а.
Сообщения о других станциях появились не раньше, чем немцы смогли убедиться, что таинственный передатчик с позывными ПТХ связан с Москвой. В июле 1941 года служба перехвата занесла в свои списки 78 коминтерновских передатчика, а к октябрю их число возросло ещё на десяток. (К июлю 1942 года на территориях, оккупированных немцами в Европе, работало 325 подпольных советских передатчиков, предположительно большинство из них на Восточном фронте).
Для ищеек гестапо и абвера эта морзянка в эфире казалась насмешкой над их бесплодными усилиями проникнуть в секреты советской разведывательной машины. Долгие годы абвер адмирала Вильгельма Канариса ломал голову над задачей проникновения в советскую разведслужбу, чтобы остановить наступление красных шпионов.
В 1935 году в абвере под руководством капитана военно-морского флота Протца была сформирована группа IIIФ, которая занималась контрразведкой. Она должна была внедряться в разведывательные службы противника и снабжать их дезинформацией. Но ни капитан Протц, ни его преемник, подполковник Йохим Роледер, который сменил его в 1938 году, внедриться в Разведупр не сумели.
Абвер решил поставить более реальную задачу. Его руководство соглашалось с Генрихом Гиммлером, который тайно восхищался русским полицейским государством и говорил, что "Россия буквально герметически закупорена: ни одного звука не доходит до внешнего мира из-за её стен, ничто из враждебного внешнего мира не может проникнуть в Россию". Лобовая атака явно не сулила перспектив; проникновение в обширную империю России возможно только с периферии.
К счастью, служба абвера в Кенигсберге находилась в хороших отношениях с некоторыми руководителями литовской контрразведки. По замыслам абвера, литовцы могли бы оказать помощь в переправке агентов через советскую границу. Но те разочаровали своих немецких друзей, сочтя слишком рискованными действия против могучего соседа."Против Советского Союза они даже пальцем бы не шевельнули" - вспоминает бывший подполковник абвера Райл.
Затем абвер переключился на венгров, которые вполне могли занять место литовцев. В 1935-36 годах служба абвера в Мюнхене связывалась с венгерской разведкой, и те действительно обещали немцам наладить разведку в России. Но шпионы гонведа также оказались неспособными решить проблемы абвера. Тогда у морской разведки абвера - отдела IM родилась новая идея: разместить информаторов на судах, заходящих в советские порты, и проникнуть в Россию таким путем. Этот план оказался столь же невыполнимым, как и идея использовать в разведывательных целях германских туристов.
Оставалось только одно: поддержать русских эмигрантов и использовать их связи с прежней родиной. В 1937 году абвер вошел в контакт с группой эмигрантов, известных как ОУН (Организация украинских националистов). Их руководитель, полковник Евгений Коновалец, сотрудничавший с немцами ещё с 1921 года, был убит советскими агентами. Но его преемник, полковник Андрей Мельник, очень хотел помочь абверу создать на Украине сеть информаторов. Однако его обещания оказались пустым звуком, и абверу пришлось довольствоваться планом использования украинцев для диверсионных операций на случай войны с Советским Союзом. *
(* Перед польской кампанией абвер II действительно сформировал из членов ОУН полк под кодовым названием "Помощь горских крестьян" для диверсионной и шпионской деятельности за линией фронта. Прим. авт.)
Все попытки проникнуть в Россию закончились неудачей. Абвер не смог найти ни единой лазейки в закрытый мир Советов. Военный атташе Германии в Москве полковник Эрнст Костринг оставил всякие попытки добиться этой цели и заявил: "Скорее арабу в развевающемся белом бурнусе удастся незамеченным пройтись по Берлину, чем иностранному агенту оказаться в России". Советский Союз остался белым пятном на оперативных картах абвера. Проблема все больше становилась камнем преткновения для РСХА под руководством группенфюрера СС Рейнхарта Гейдриха.
Неудача абвера позволила его жадным до власти соперникам - гестапо и СД (охранная служба СС) - отобрать очки у "консервативной" разведки. В середине тридцатых они преуспели в разрушении подпольных структур немецких коммунистов. Так почему им должна оказаться не по зубам советская разведка?
Ни одна организация в Третьем рейхе не тратила столько сил на слежку за разведывательными службами коммунистов, как полицейская машина Гиммлера-Гейдриха. СД и гестапо были пронизаны духом крестового похода нацистской партии против большевизма и обладали всеми возможностями, свойственными прекрасно отлаженным механизмам полицейского государства, а значит могли использовать каждый шанс проникновения в советскую разведслужбу. Так что теоретически эти стражи режима располагали всеми возможностями превзойти своих соперников из штаб-квартиры абвера на Тирпицуфер.
Даже само перечисление досье в управлении гестапо свидетельствует, насколько дотошно они следили за своим врагом. Серия 20 (01) включала в себя все сообщения от советских представителей, серия 20 (02) отражала связи русских националистов, 20 (10) содержала сведения о "международных коммунистических агентах", 20 (12) - о "советско-русских шпионах" и так далее. Памятка для сотрудников Гейдриха определяла обязанности отдела по "советско-русским делам" следующим образом: "розыск и слежка за советскими гражданами в рейхе, места проживания и т. п; выявление и наблюдение за перемещениями дипломатических работников Советской России по всему миру; контроль и наблюдение за советскими судами в германских портах; обработка и оценка всей информации, так или иначе касающейся Советского Союза".
Здесь не было места случаю, гестаповская машина слежки расследовала и отмечала все аспекты деятельности советской разведки. За это отвечало четвертое управление РСХА (гестапо во главе с рейхскриминалдиректором Генрихом Мюллером); его подразделение А2, криминалрат Хорст Копков, занималось диверсиями и подделкой документов; С1, полицайрат Мацке, отвечало за "оценку, учет и слежку за иностранцами"; Е1, криминалполицай Линдов, вело "общие вопросы контрразведки и пресечение предательской деятельности", а Е5, криминалрат Вальтер Кубицки, занималось "восточной контрразведкой "и являлось реальным противником советской разведывательной службы.
Русское подразделение четвертого Управления РСХА (во главе с бригаденфюрером СС Хайнцем Йостом, которого в 1941 году сменил оберфюрер Вальтер Шелленберг), зарубежная разведывательная служба СД, имела такую же специализацию. Штурмбанфюрер СС Карл-Отто фон Салиш, глава III отдела (восток), координировал разведывательные операции подразделений СД Восточной Пруссии в Советском Союзе. Штурмбанфюрер СС Рудольф Зайдель из подотдела VI АЗ руководил зарубежной сетью информаторов, а штурмбанфюрер СС доктор Графе возглавлял "восточную" группу (VIC).
Такой специализированный механизм был обязан превосходить военный абвер хотя бы по ресурсам. Надо заметить, что гестапо и СД могли похвалиться целым рядом успешных проникновений в Россию. Аусланд СД (внешняя служба безопасности) поддерживала связи с организацией белогвардейских офицеров в Париже во главе с бывшим генералом Николаем Скоблиным, получившим свой чин в гражданскую войну. Во время дела Тухачевского Гейдрих даже сумел войти в непосредственный контакт с советской тайной полицией. Представители руководителя ГУГБ Ежова вели переговоры со службами Гейдриха по поводу доставки и покупки некоторых компрометирующих документов, сфабрикованных в СД, которые доказывали, что советский маршал являлся ставленником западного империализма. (Гейдрих так никогда и не понял, что Сталин принял решение об уничтожении Тухачевского за много недель до того, а он только выполнял поручение Ежова).
СД сумела даже преуспеть там, где абвер потерпел неудачу. 23 января 1940 года Шестое Управление сообщило Гейдриху, что в Эстонии и Литве найден "ценный источник надежной информации из России". "Может даже представиться случай проникнуть на территорию самой России, в частности из Польши; некие тайные фигуранты регулярно направляются отсюда в Советскую Россию для разведки ситуации, общих настроений и т. д." Во время советско-финской войны зимой 1939-40 года СД поддерживала полезные связи с финской армией и сообщала, что удалось получить безукоризненно точные отчеты с русско-финского фронта, особенно в отношении качества подготовки и силы Красной Армии.
Хотя в некоторых отношениях действия гестапо и СД могут показаться успешными, политические фантазии нацистов часто заставляли сыщиков РСХА принимать на вооружение теории, которые с точки зрения профессионального полицейского, были простым самообманом. Секретные документы РСХА показывают, что эти стражи режима иногда пестовали удивительные заблуждения по поводу советской разведывательной службы. Гиммлер вполне серьезно утверждал, что "большевистский Генеральный штаб, еврейское руководство "советской разведки следует искать, вероятнее всего, в Нью-Йорке. На закрытом заседании Прусского государственного совета рейхсфюрер СС и глава германской полиции приоткрыл завесу тайны перед высшими сановниками партии и государства: "штаб-квартира русской разведки расположена либо в Германии, на территории русского посольства, либо на зарубежной территории под видом коммунистического руководства в... Голландии, Дании или, с ростом масштаба, в Кремле ... и, наконец, самый высший уровень - группа еврейских заговорщиков в Нью-Йорке".
Если смотреть на мир сквозь такие очки, нетрудно убедить себя, что внутренняя борьба за власть в России - просто дьявольские происки мирового еврейства.
В "строго секретном" докладе, выпущенном информационной службой СД в 1937 году, сталинские "чистки" приписывались борьбе между двумя мощными группировками в Советском Союзе. "Одну можно в общем отнести к категории "западных и свободных масонов", а другую - "восточных и еврейских". Согласно критике Сталина, Михаил Тухачевский принадлежал к "западно-еврейско-масонским силам и, хотя он действовал осторожно, но как и другие троцкисты, склонялся именно в этом направлении". Действительно, чтобы изобразить Тухачевского и Троцкого марионетками масонов, нужна незаурядная игра воображения!
Перед началом русской кампании РСХА не знало даже элементарных вещей об организации русской разведки. В докладных записках сектора IV Е1 исполнительный орган Коминтерна ОМС числился школой подготовки радистов. РСХА настаивало, что за усиление разведывательной активности русских отвечает ГПУ, хотя эта структура давно уже была реорганизована. Оберфюрер СС Шелленберг информировал рейхсфюрера, что ГПУ являлось "специальным разведывательным подразделением Народного Комиссариата внутренних дел" и представляло собой советскую разведку - и ни слова о Разведупре.
Но самые расплывчатые оценки содержались в аналитических отчетах, в которых специалисты РСХА по России искали ответ на вопрос, где должен находиться мозговой центр советской разведки в Германии. По их мнению, он находился в советском посольстве в Берлине; посол Владимир Деканозов, назначенный в конце 1940 года, именовался "доверенным лицом Сталина", бывшим "главой разведывательного отделения НКВД", и поэтому рисовался кем-то вроде супершпиона. Его прибытие в Берлин, как говорил Шелленберг, "возвестило нежелательное усиление деятельности русской разведывательной службы в Германии". *
(* В первые годы революции Деканозов был одним из ведущих представителей ЦК на Кавказе. В начале тридцатых годов он стал заместителем председателя Совета министров Грузии, а с апреля 1939 года находился на дипломатической службе в Народном Комиссариате иностранных дел. Деканозов отвечал за консульский, административный и кадровый отделы. Прим. авт.)
Все это было ошибкой. Трудно было ожидать от РХСА знания того, что, состоя на службе в Наркомате иностранных дел в Москве, Деканозов с начала 1939 года был с Разведупром на ножах, поскольку писал на их (совершенно правильных) докладах о замыслах Германии против России, что это британские провокации. Однако до них могла бы дойти информация, что мозговой центр советской разведки традиционно находится в советском торговом представительстве, а не в посольстве.
Так что могущественная машина гестапо и СД оказалась способна противостоять советской разведке не лучше абвера. Гейдрих, Мюллер и Шелленберг взрастили совершенно неоправданный комплекс превосходства над абвером, единственным результатом которого стали помехи в сражении с советской разведкой. Борьба между двумя службами поставила под угрозу эффективность единственной области, в которой немцы были на равных, если не превосходили Разведупр - радиоконтрразведка.
Немцы и русские примерно в одно время открыли важность коротковолновых передатчиков для работы разведки. В конце двадцатых годов Россия начала переходить на радио для внутренней дипломатической, разведывательной и военной связи. Первым в этой области был военно-морской флот, которому требовалась связь между кораблями в открытом море и военно-морскими штабами. За ним последовала военная авиация, и к 1927 году в Советском Союзе коротковолновое радио использовалось во всех важных областях.
В Германии радио также вошло в обиход начиная с военно-морского флота. Абвер быстро понял, что в разведывательной деятельности коротковолновое радио могло совершить техническую революцию и стал активно внедрять новое оружие. Германия и Россия были единственными державами, которые вошли во Вторую мировую войну с управляемой по радио агентурной сетью. Подотдел Iи (агентурная радиосвязь и связь) абвера руководил тайной армией информаторов, экипированных портативными передатчиками, которые несмотря на невысокую мощность (20-60 ватт), могли "работать на просто невероятных расстояниях".