Страница:
– Он доказал, что у него нет моральных устоев. Твой отец с самого начала предсказывал, каких подлостей можно ожидать от людей подобного склада.
– Это не оправдывает наше предубеждение ко всем ирландцам, – произнесла Ребекка со вздохом. – Но как бы то ни было, он отец Майкла. Я впервые говорю об этом открыто…
– Тебе станет легче, если ты растрезвонишь свою тайну по всему свету?
– Нет, – с безнадежностью в голосе призналась она. – Конечно, нет! Но я боюсь… С каждым днем Майкл все более становится похожим на Рори. Если Амос начнет думать, что правда выплыла наружу, он упрячет Майкла куда-нибудь навсегда.
– А как насчет Мадигана? Хватит ли у него порядочности, чтобы удержаться от шантажа, используя мальчика?
Генри задал вопрос, заранее зная ответ. Ребекка кивнула.
– Поэтому я и живу в постоянном страхе. Мадиган не должен увидеть Майкла.
– Он его не увидит. Я обещаю.
– Ты настоящий друг, Генри. Спасибо тебе.
Они подошли к ожидающему их экипажу. Их беседа не могла продолжаться в присутствии кучера.
Обратный путь от вокзала до особняка Уэллса они проделали молча.
Леа Снейд переживала очередной приступ «повышенной возбудимости», как тактично окрестил этот недуг Генри. Она схватила с дивана расшитую подушку в форме сердечка и швырнула мужу в лицо. Он легко уклонился от безобидного предмета, но краем глаза углядел, что следующим, уже более грозным метательным снарядом будет тяжелое хрустальное пресс-папье.
– Прошу тебя, Леа, положи эту жуткую штуковину на место! Что подумают слуги? Они и так уже чешут языки… – Это был единственный довод, который на нее пока действовал.
– Не беспокойся! Им и без этого хватает поводов для сплетен. Ты и моя сестричка! Она проститутка, а ты ее хахаль! О вас болтают все кому не лень, от Карсон-Сити до Вашингтона…
На бледном лице Леа выступил лихорадочный румянец. В прошлом ее круглая миловидная физиономия, похожая на личико фарфоровой куклы, теперь обрюзгла. Под глазами набрякли мешки, появился двойной подбородок.
Ее внешность с годами претерпела не меньшие изменения, чем характер. Серебряные локоны не выдержали испытания временем и превратились в сальные пряди. Когда-то осиная талия раздалась от неумеренного употребления сластей. «Как я мог так ошибиться и счесть ее более красивой, чем младшая сестра?» – с отвращением подумал Генри.
Вслух же он повторил то, что было им неоднократно сказано раньше при подобных сценах:
– Леа! Твоя ревность глупа. Амос попросил меня проводить Ребекку и их мальчика на вокзал, потому что сам был занят на собрании акционеров.
– Их мальчика! Ха! Мы все знаем, от кого родился этот ублюдок. Поэтому Амос и старается всучить тебе мамашу с сыном, чтобы не появляться рядом с ними на людях.
Злоба клокотала в Леа. Генри тоже не на шутку рассердился.
– Заткни свою пасть, женушка! Мне плевать на то, что ты с Ребеккой на ножах, но она супруга моего босса, и с этим тебе придется смириться.
Уходя из дома, он с силой хлопнул дверью.
Леа осознавала, что зашла слишком далеко. Генри только в редких случаях выходил из себя и был с ней так откровенно груб. Чаще всего он просто оставлял ее выходки без внимания. Обычно он выслушивал ее злобные монологи, а в конце молча пожимал плечами.
Она начала устраивать истерики и скандалы с целью привлечь его внимание с тех пор, как почувствовала, что он избегает ее. И суть дела была не в постельных утехах, которые никогда не доставляли ей удовольствия. Но, когда она была молода и привлекательна, он не расставался с ней ни на один день и возил с собой повсюду по необъятной империи Амоса. Влияние Генри внутри этого государства в государстве росло, и ей льстило, что мужчины пресмыкаются перед ним, а их жены ей завидуют. Но так было раньше, до того, как внешность ее увяла.
Теперь все изменилось. Ребекка, в прошлом простенькая девочка, превратилась в сногсшибательную красавицу. И, черт побери, с каждым годом она приобретала все больше шарма, а Леа расползалась и блекла.
«Это несправедливо! Она порочна и грешна, а за грехи вместо расплаты заимела в награду богатого супруга. Я же добродетельна, а мужа своего теряю из-за ее хитрых козней. Все они попадают в расставленные ею сети – и подлый ирландец, и благородный Амос, и любой мужчина, кого она соизволит захотеть», – так рассуждала Леа, всхлипывая от жалости к себе и наблюдая в окно за удаляющимся всадником. Это Генри, пришпоривая коня, скакал во весь опор на север, к своему боссу на ранчо.
Она знала, что там собирается все ближайшее окружение Амоса. Дружная когорта строит планы добиться назначения Уэллса секретарем департамента внутренних дел после того, как законодатели штата отдали его место в сенате какому-то проходимцу, за спиной которого маячит этот ненавистный ирландец с его добытыми откуда-то из воздуха деньгами. И хотя все благополучие Снейдов зижделось на финансовых операциях Амоса и его друзей, Леа страстно желала, чтобы звезда Уэллса больше никогда не появилась на политическом небосклоне. Чем хуже, тем лучше! Если Леа и ее мужу суждено опуститься на дно, пусть там окажется и Ребекка. «Зачем Амос так часто разрешает Генри обхаживать Ребекку? Нет ли в этом какого-то злого умысла?» – твердила она себе в приступе неразумной и беспричинной ревности.
Карсон-Сити, сентябрь 1878 года
Амос вел Ребекку под руку по мраморной лестнице громадного особняка Шеффилдов. Лестница плавно изгибалась, и на повороте ступени расходились веером. Белоснежный мрамор сверкал, отражая огни хрустальной люстры под уходящим ввысь потолком громадного холла.
– Я хочу, чтобы сенатор был очарован тобой. Президент Хейес слушает то, что ему шепчет на ухо сенатор, а ты знаешь, как я заинтересован в назначении в новый кабинет. Только так мы сможем вернуться в Вашингтон.
Новоиспеченный железнодорожный магнат, сенатор от штата Невада, представлял собой значительную политическую силу, и всякий, кто был в Неваде хоть «кем-то», не мог пренебречь приглашением на празднование дня его рождения. Гости являлись как по команде. Никакие извинения не принимались, разве только причиной отсутствия кого-то из приглашенных была его скоропостижная кончина.
Супруги Уэллс медленно продвигались в густой толпе. Муж расточал улыбки, кому-то сердечно тряс руку, кого-то хлопал дружески по спине и всем представлял свою жену. Он успел познакомить ее с парой дюжин влиятельных личностей и их супругами. Ребекка старательно соблюдала все правила этикета, но мысли ее были далеко.
Записка от Рори, полученная рано утром, запечатлелась в ее памяти.
«Несколько лет назад вы прислали мне письмо, предупреждая о кознях Амоса против меня. Сейчас я отвечаю вам тем же. Вашему мужу и вам тоже грозит серьезная опасность. Я буду ждать вас в библиотеке Шеффилдов, когда вынесут именинный пирог».
Рори стоял на балюстраде второго этажа, скрытый за массивной колонной, и наблюдал сверху за празднеством, разворачивающимся внизу в зале. Его взгляд не отпускал Ребекку. Темное золото ее прически, ее гордо вскинутая очаровательная головка – ничего другого он не замечал в нарядной толпе. Она опиралась на руку мужа, с улыбкой кивая гостям.
«Часы скоро пробьют в последний раз», – со злорадством, но и с горечью подумал он.
– Ты бы хоть имел галантность притвориться, что помнишь о моем существовании, – произнесли Теа Пейсли и похлопала его веером по подбородку. – В конце концов я проделала длиннейший путь из Сакраменто только для того, чтобы побыть с тобой всего одну ночь.
Он раздраженно отвел от лица щекочущие страусовые перья ее веера, словно отмахнулся от надоедливого насекомого.
– Ты примчалась из Сакраменто в Карсон-Сити, потому что все сливки общества к западу от Миссисипи ежегодно собираются на день рождения Шеффилда. Ты бы не пропустила этот праздник ни за какие сокровища. Не притворяйся, что в тебе клокочет страсть.
Рори словно обрушил на собеседницу ледяной душ. Она закусила губу от обиды, но тотчас сменила выражение лица, озарив его сводящей с ума улыбкой, так хорошо знакомой мужской части населения Сакраменто, а также федеральной столицы в округе Колумбия.
– Я гораздо красивее этой тросточки с золотым набалдашником, – весьма откровенно заявила Теа. – Что ты нашел в ней?
Говоря это, она завладела рукой Рори и положила его ладонь себе на роскошную грудь, агрессивно выпирающую из глубокого выреза платья, как бы демонстрируя вещественное доказательство своего превосходства над худощавой Ребеккой.
– Тебе, кошечка, этого не понять, – наконец соизволил улыбнуться Рори. – И не суй нос куда не следует. Ревность тебя не украшает, и излишнее любопытство разливает желчь и портит цвет лица. Меня всегда очаровывала твоя беспечность. Оставайся такой, и ты будешь любима.
С этими словами Рори подал ей руку, и они стали спускаться с балюстрады, погружаясь в кипение праздника.
Ребекка заметила Рори и сразу же поняла, что Амос тоже его увидел. Она почувствовала, как в ярости напряглось его тело. Мадиган танцевал с женой сенатора Пейсли, и та обвивалась вокруг него, как лиана.
– Дешевая вульгарная дамочка! Пейсли дурак, что позволяет ей так ронять себя на публике. – Амос прошептал эту тираду на одном дыхании, быстрым нервным шепотком.
Ребекка не стала отвечать ему. Любая ее реплика могла раздразнить его еще больше. Амоса бесило, что все присутствующие дамы не сводят глаз с импозантной фигуры ирландца. Традиционный вечерний костюм подчеркивал его стройность и таящуюся в нем силу. Не достигнув еще тридцати, ирландец стал одним из богатейших людей штата, где миллионеров и так было в избытке. Сапфировые пуговицы на белоснежной манишке и такие же запонки на манжетах искрились, отражая лучи бесчисленных газовых рожков, и своим блеском подтверждали богатство их владельца.
В то время как большая часть собравшейся элиты состояла из беззубых, лысых, а иногда до неприличия разжиревших мужчин, он был в прекрасной форме. Ранняя седина на висках добавляла некий ореол таинственности к его типично ирландской красоте. Теперь, когда он сколотил себе состояние, ирландское происхождение перестало быть источником унижений и насмешек. Ему незачем было его скрывать. Наоборот, он щеголял им, иногда нарочито подчеркивая свой ирландский акцент.
Ребекка обратила на это внимание, случайно услышав, как он громко рассказывал сенатору Шеффилду какой-то анекдот.
По контрасту с Рори Амос, некогда элегантный и подтянутый, в последние годы сильно сдал. Его волосы поредели, мышцы одрябли, а недостатки фигуры был не в состоянии скрыть самый опытный портной. Следы частых кутежей и пьянства в одиночку по ночам запечатлелись на его когда-то красивом мужественном лице. Тщательно скрываемая жестокость и черствость уже обнаруживали себя и легко прочитывались в помутневших глазах и на багровом лице.
Рори – бесчестный обольститель. Амос – изощренный мерзавец. Вот с какими мужчинами свела Ребекку судьба. Единственное благодеяние – то, что ни тот, ни другой не делят с ней ее одинокую постель. Будет ли сегодня ночью Рори блудить в постели этой стервы Пейсли?
И все же Ребекка не могла оставить без внимания требование Рори о свидании. Что он знает о грозящей им с Амосом опасности?
Все эти годы Ребекка старалась не вникать в темные махинации супруга и в его политические интриги. Чем меньше она знает, тем легче ей засыпать по ночам. «Даже если б я была посвящена во все тайны, то все равно не могла бы что-либо изменить», – рассуждала Ребекка.
В богатстве или в бедности – все равно, – их сковывала с Амосом одна цепь, и в этой цепи было звено, самое крепкое – Майкл. Любой ценой она должна защищать сына.
Время близилось к одиннадцати. Громадный трехъярусный торт вывезли на тележке в зал под аплодисменты и одобрительные возгласы гостей. Ребекка, пользуясь тем, что все внимание было обращено на именинника, осторожно пробираясь в толпе, молилась в душе, чтобы ни Амос, ни старый сенатор Шеффилд, обладающий орлиным зрением, не обнаружили тотчас ее отсутствия. Безусловно, галантный именинник пожелает, чтобы именно она помогла ему задуть многочисленные свечи на торте, но поблизости найдется много красавиц, которые охотно окажут ему эту услугу.
Ребекка неоднократно бывала в особняке Шеффилдов и знала, что библиотека находится в конце длинного коридора в западном крыле.
Она приоткрыла тяжелую дверь. В помещении было темно и царила мертвая тишина. Отголоски праздника не доносились сюда. Ребекка оглянулась через плечо и, убедившись, что коридор пуст и никто не преследует ее, проскользнула в комнату, прикрыв за собой дверь. Темнота сразу окутала ее, туфли утопали в мягком толстом ковре, глушившем все звуки. Где же тут включается свет?
Внезапно позади нее появилась высокая фигура, словно бы отделившаяся от стены. Ребекка отшатнулась с испуганным возгласом, но сильные пальцы закрыли ей рот. Она не могла шевельнуть челюстью, мускулистая рука обхватила ее. Мужчина крепко прижал Ребекку к своей груди.
– Сомневаюсь, что кто-нибудь тебя услышал, но все-таки лучше не издавать никаких воплей. Подумай, какой разразится скандал, если нас застанут здесь в темноте!
Голос ирландца напомнил ей кошачье мурлыкание. Рука его скользнула к ее горлу, потом властным жестом ощупала округлости ее грудей. Спина Ребекки была плотно прижата к его телу, затылок опаляло его горячее дыхание.
Она опустила взгляд, и слабый свет из окна позволил ей различить во мраке когда-то такую ласковую руку. Сейчас она казалась почти черной от загара и была шершавой, несмотря на элегантный внешний вид Рори и его новый образ жизни, соответствующий получаемым доходам. Ее грудь, по контрасту с его рукой, выглядела абсолютно белой. Как болезненно знакомо было ощущение сладкой тяжести внутри, как будто там что-то росло и набухало, когда он заключил в свою согнутую ладонь, как в чашу, ее грудь. Тонкий шелк не был преградой. Казалось, что жар, исходивший из его ладони, прожигал его насквозь.
Рори издал гортанный звук, похожий на смешок, означающий догадку, что тело Ребекки, вопреки ее разуму, покорно ему.
– Отпусти меня, Рори! – Она даже гордилась тем, что хотя бы ее тон был тверд и спокоен.
Он повернул ее, как игрушку, но не освободил из объятий.
– Я все гадал – придешь ты или нет? Любимая дочка святоши все-таки примчалась на свидание. Ей не в диковинку прогулки при луне.
– Это не прогулка! – Ребекка, забыв о манерах светской дамы, выворачивалась, как дикая кошка, из железного кольца его рук.
Рори демонстративно резко, без предупреждения, отпустил ее и включил освещение. Моргая от внезапного перехода из темноты к свету, она бросила на него гневный взгляд.
– Я пришла потому, что ты сообщил о какой-то угрозе Амосу и мне, а совсем не для того, чтобы флиртовать с тобой.
Он оглядел ее долгим взглядом, словно прицениваясь.
– Только что я готов был поклясться, что у тебя в мозгу и еще в одном очень интимном месте было как раз подобное намерение. Разве я ошибался, моя дорогая?
– Не называй меня так! Я не «твоя дорогая». И по-настоящему никогда ею не была…
– Не была? Неужели? – Ирония Рори была похожа на иронию палача. Он издевался над Ребеккой и одновременно наслаждался, разглядывая ее, словно тянул через соломинку волшебный нектар.
Темно-фиолетовый шелк платья изменил цвет ее глаз. Они казались ему сейчас почти серыми, и волосы приобрели оттенок старинной бронзы. С каждой их встречей она становилась для него все более привлекательной.
– Ты никогда не жалела, что так поспешно купилась на предложение Уэллса? Только подумай, если бы ты подождала несколько лет, то я смог бы обрядить тебя в такие же шелка и увешать драгоценностями, – произнес он, поигрывая изящным ожерельем на ее шее. Потом его рука скользнула вниз, пальцы потрогали большой овальный аметист, нашедший уютное гнездышко в глубокой ложбинке меж ее упругих грудей.
Сердце ее вновь встрепенулось. Оно билось все чаще. Она не на шутку испугалась, что сердце и вправду может выскочить из груди или, по крайней мере, он услышит его учащенные удары. Ребекка отступила на шаг, решив бороться с чарами, исходящими от него.
– Если ты обманом завлек меня сюда, только для того, чтобы добавить мое имя в список своих любовниц…
Он прервал ее возмущенную речь язвительным смешком.
– Ты уже давно в этом списке… Или ты превратилась в настолько степенную матрону, что тебе неприятно вспоминать те маленькие удовольствия, которые в некий короткий промежуток времени мы доставляли друг другу.
– Нет, я вспоминаю тот «короткий промежуток времени», как ты изящно выразился… И я помню твои угрозы и твое возмутительно поведение в Вашингтоне четыре года назад. Впрочем, я не буду иметь с тобой дела, на какой бы обман ты ни пошел, какой бы предлог ни выдумал для встречи. Больше мы не встретимся никогда, Рори Мадиган!
Только что пережитый ею приступ влечения к Рори заставил Ребекку гореть от стыда. Опять она попалась в ту же ловушку. Ее собственное тело снова предало ее.
Ребекка попыталась обойти его и покинуть библиотеку, но он, вытянув руку и опершись о стеллаж с книгами, преградил ей путь.
– Так случилось, что я узнал кое-что о твоем супруге. Его политическая звезда катится за горизонт, а бизнес трещит по швам.
«Почему он не дает мне возможности просто уйти, зачем обрушивает на нее мрачное пророчество? Этим он только унижает себя. Неужели им движет мелкое тщеславие бедняка, выбравшегося из нищеты и грязи в мир богатых людей и самодовольно похваляющего своей удачей?» Ей было стыдно за него, стыдно за себя.
Сжав кулаки и еле сдерживая свое возмущение, Ребекка впилась ногтями в ладони.
– Амос не прошел на второй срок в сенаторы, и ты приложил к этому руку, не так ли?
Он осуждающе покачал головой.
– Не чувствуется в твоем тоне, Ребекка, истинной тревоги жены за судьбу своего мужа. Может быть, у тебя имеется столько же причин, сколько и у меня, желать его падения?
– Какое тебе дело до него и до меня? Зачем ты затеял эту вендетту, Рори? Только из-за того, что ты был бедным ирландским католиком, и моя семья благоволила к Амосу Уэллсу, а не к тебе?
Рори отказал Ребекке в удовольствии услышать из его уст горькую исповедь о том дне, когда он прискакал в Уэлсвилл на крыльях любви с обручальным кольцом в кармане. Не было страшнее пытки – как будто с него живьем сдирали кожу, – когда Дженсон рассказывал ему о свадьбе Ребекки, а потом Рори увидел ее, танцующую с Уэллсом, отданную в руки Амоса навеки.
– Твоя семья поистине придерживается строгих правил… Она выбрала тебе в мужья убийцу.
Кровь отхлынула от ее лица.
– Амос может быть… кем угодно, но не убийцей. Я не верю тебе. Ты такой же, как все «добрые» горожане Уэлсвилла – злобный, предубежденный…
– У меня имеется больше причин для злобы, чем у них. Вспомни, что я тебе рассказывал о гибели моего брата Райана из-за взрыва на шахте.
– Нет-нет. Только не Амос… – Ее бурный протест был неискренним. Кто, как не она могла лучше знать о его расчетливой жестокости.
– Да, Амос! Разумеется, ты слышала, как наши махинаторы удерживают под землей шахтеров?
Ребекка непроизвольно кивнула. Рори продолжал:
– Тем временем они распускают фальшивые слухи о якобы найденной богатой жиле или, наоборот, об оскудении прииска. Они манипулируют слухами, а в результате и стоимостью акций.
От Рори не укрылось, что ужас постепенно охватывает Ребекку.
– Я получил доказательства причастности Амоса к полудюжине преступных взрывов. К сожалению, пока не ясно, организовал ли он самый первый взрыв на «Серебряной леди» в 1864 году, когда погиб Райан, но всех прочих улик хватает для пожизненного заключения мистера Уэллса и его шайки.
– Нет! – Она закрыла уши ладонями. Комната закружилась вокруг нее, а адский грохот раскалывал череп.
Рори отвел ее руки в стороны и заставил себя слушать.
– Разоблачение всех преступлений твоего супруга – это только вопрос времени. У нас достаточно доказательств. Когда мы с Патриком закончим расследование, клубок его махинаций начнет разматываться.
Ребекка со страхом поглядела снизу вверх в его когда-то очаровавшее ее лицо. Он возвышался над ней, как башня. От него теперь исходила угроза, а не нежность.
– Я теперь понимаю, за что ты ненавидишь его. Но откуда такая ненависть ко мне?
– Возможно, у меня нет к тебе ненависти, дорогая. Скорее, это ты ненавидишь меня.
Рукой он провел по изящным очертаниям ее щек, коснулся губ, шеи, начал дразнить кончиками пальцев округлые мягкие холмы ее груди, выглядывавшей из глубокого декольте. Она ответила на его ласку учащением пульса. Этого Рори и ожидал и был доволен ее реакцией. Прошлые чувства не так уж трудно пробудить ото сна.
– Как только Амос засядет в тюрьму, ты окажешься без гроша. Я думаю, что дело закончится тем, что ты станешь моей любовницей. Я щедро вознагражу твои услуги…
14
– Это не оправдывает наше предубеждение ко всем ирландцам, – произнесла Ребекка со вздохом. – Но как бы то ни было, он отец Майкла. Я впервые говорю об этом открыто…
– Тебе станет легче, если ты растрезвонишь свою тайну по всему свету?
– Нет, – с безнадежностью в голосе призналась она. – Конечно, нет! Но я боюсь… С каждым днем Майкл все более становится похожим на Рори. Если Амос начнет думать, что правда выплыла наружу, он упрячет Майкла куда-нибудь навсегда.
– А как насчет Мадигана? Хватит ли у него порядочности, чтобы удержаться от шантажа, используя мальчика?
Генри задал вопрос, заранее зная ответ. Ребекка кивнула.
– Поэтому я и живу в постоянном страхе. Мадиган не должен увидеть Майкла.
– Он его не увидит. Я обещаю.
– Ты настоящий друг, Генри. Спасибо тебе.
Они подошли к ожидающему их экипажу. Их беседа не могла продолжаться в присутствии кучера.
Обратный путь от вокзала до особняка Уэллса они проделали молча.
Леа Снейд переживала очередной приступ «повышенной возбудимости», как тактично окрестил этот недуг Генри. Она схватила с дивана расшитую подушку в форме сердечка и швырнула мужу в лицо. Он легко уклонился от безобидного предмета, но краем глаза углядел, что следующим, уже более грозным метательным снарядом будет тяжелое хрустальное пресс-папье.
– Прошу тебя, Леа, положи эту жуткую штуковину на место! Что подумают слуги? Они и так уже чешут языки… – Это был единственный довод, который на нее пока действовал.
– Не беспокойся! Им и без этого хватает поводов для сплетен. Ты и моя сестричка! Она проститутка, а ты ее хахаль! О вас болтают все кому не лень, от Карсон-Сити до Вашингтона…
На бледном лице Леа выступил лихорадочный румянец. В прошлом ее круглая миловидная физиономия, похожая на личико фарфоровой куклы, теперь обрюзгла. Под глазами набрякли мешки, появился двойной подбородок.
Ее внешность с годами претерпела не меньшие изменения, чем характер. Серебряные локоны не выдержали испытания временем и превратились в сальные пряди. Когда-то осиная талия раздалась от неумеренного употребления сластей. «Как я мог так ошибиться и счесть ее более красивой, чем младшая сестра?» – с отвращением подумал Генри.
Вслух же он повторил то, что было им неоднократно сказано раньше при подобных сценах:
– Леа! Твоя ревность глупа. Амос попросил меня проводить Ребекку и их мальчика на вокзал, потому что сам был занят на собрании акционеров.
– Их мальчика! Ха! Мы все знаем, от кого родился этот ублюдок. Поэтому Амос и старается всучить тебе мамашу с сыном, чтобы не появляться рядом с ними на людях.
Злоба клокотала в Леа. Генри тоже не на шутку рассердился.
– Заткни свою пасть, женушка! Мне плевать на то, что ты с Ребеккой на ножах, но она супруга моего босса, и с этим тебе придется смириться.
Уходя из дома, он с силой хлопнул дверью.
Леа осознавала, что зашла слишком далеко. Генри только в редких случаях выходил из себя и был с ней так откровенно груб. Чаще всего он просто оставлял ее выходки без внимания. Обычно он выслушивал ее злобные монологи, а в конце молча пожимал плечами.
Она начала устраивать истерики и скандалы с целью привлечь его внимание с тех пор, как почувствовала, что он избегает ее. И суть дела была не в постельных утехах, которые никогда не доставляли ей удовольствия. Но, когда она была молода и привлекательна, он не расставался с ней ни на один день и возил с собой повсюду по необъятной империи Амоса. Влияние Генри внутри этого государства в государстве росло, и ей льстило, что мужчины пресмыкаются перед ним, а их жены ей завидуют. Но так было раньше, до того, как внешность ее увяла.
Теперь все изменилось. Ребекка, в прошлом простенькая девочка, превратилась в сногсшибательную красавицу. И, черт побери, с каждым годом она приобретала все больше шарма, а Леа расползалась и блекла.
«Это несправедливо! Она порочна и грешна, а за грехи вместо расплаты заимела в награду богатого супруга. Я же добродетельна, а мужа своего теряю из-за ее хитрых козней. Все они попадают в расставленные ею сети – и подлый ирландец, и благородный Амос, и любой мужчина, кого она соизволит захотеть», – так рассуждала Леа, всхлипывая от жалости к себе и наблюдая в окно за удаляющимся всадником. Это Генри, пришпоривая коня, скакал во весь опор на север, к своему боссу на ранчо.
Она знала, что там собирается все ближайшее окружение Амоса. Дружная когорта строит планы добиться назначения Уэллса секретарем департамента внутренних дел после того, как законодатели штата отдали его место в сенате какому-то проходимцу, за спиной которого маячит этот ненавистный ирландец с его добытыми откуда-то из воздуха деньгами. И хотя все благополучие Снейдов зижделось на финансовых операциях Амоса и его друзей, Леа страстно желала, чтобы звезда Уэллса больше никогда не появилась на политическом небосклоне. Чем хуже, тем лучше! Если Леа и ее мужу суждено опуститься на дно, пусть там окажется и Ребекка. «Зачем Амос так часто разрешает Генри обхаживать Ребекку? Нет ли в этом какого-то злого умысла?» – твердила она себе в приступе неразумной и беспричинной ревности.
Карсон-Сити, сентябрь 1878 года
Амос вел Ребекку под руку по мраморной лестнице громадного особняка Шеффилдов. Лестница плавно изгибалась, и на повороте ступени расходились веером. Белоснежный мрамор сверкал, отражая огни хрустальной люстры под уходящим ввысь потолком громадного холла.
– Я хочу, чтобы сенатор был очарован тобой. Президент Хейес слушает то, что ему шепчет на ухо сенатор, а ты знаешь, как я заинтересован в назначении в новый кабинет. Только так мы сможем вернуться в Вашингтон.
Новоиспеченный железнодорожный магнат, сенатор от штата Невада, представлял собой значительную политическую силу, и всякий, кто был в Неваде хоть «кем-то», не мог пренебречь приглашением на празднование дня его рождения. Гости являлись как по команде. Никакие извинения не принимались, разве только причиной отсутствия кого-то из приглашенных была его скоропостижная кончина.
Супруги Уэллс медленно продвигались в густой толпе. Муж расточал улыбки, кому-то сердечно тряс руку, кого-то хлопал дружески по спине и всем представлял свою жену. Он успел познакомить ее с парой дюжин влиятельных личностей и их супругами. Ребекка старательно соблюдала все правила этикета, но мысли ее были далеко.
Записка от Рори, полученная рано утром, запечатлелась в ее памяти.
«Несколько лет назад вы прислали мне письмо, предупреждая о кознях Амоса против меня. Сейчас я отвечаю вам тем же. Вашему мужу и вам тоже грозит серьезная опасность. Я буду ждать вас в библиотеке Шеффилдов, когда вынесут именинный пирог».
Рори стоял на балюстраде второго этажа, скрытый за массивной колонной, и наблюдал сверху за празднеством, разворачивающимся внизу в зале. Его взгляд не отпускал Ребекку. Темное золото ее прически, ее гордо вскинутая очаровательная головка – ничего другого он не замечал в нарядной толпе. Она опиралась на руку мужа, с улыбкой кивая гостям.
«Часы скоро пробьют в последний раз», – со злорадством, но и с горечью подумал он.
– Ты бы хоть имел галантность притвориться, что помнишь о моем существовании, – произнесли Теа Пейсли и похлопала его веером по подбородку. – В конце концов я проделала длиннейший путь из Сакраменто только для того, чтобы побыть с тобой всего одну ночь.
Он раздраженно отвел от лица щекочущие страусовые перья ее веера, словно отмахнулся от надоедливого насекомого.
– Ты примчалась из Сакраменто в Карсон-Сити, потому что все сливки общества к западу от Миссисипи ежегодно собираются на день рождения Шеффилда. Ты бы не пропустила этот праздник ни за какие сокровища. Не притворяйся, что в тебе клокочет страсть.
Рори словно обрушил на собеседницу ледяной душ. Она закусила губу от обиды, но тотчас сменила выражение лица, озарив его сводящей с ума улыбкой, так хорошо знакомой мужской части населения Сакраменто, а также федеральной столицы в округе Колумбия.
– Я гораздо красивее этой тросточки с золотым набалдашником, – весьма откровенно заявила Теа. – Что ты нашел в ней?
Говоря это, она завладела рукой Рори и положила его ладонь себе на роскошную грудь, агрессивно выпирающую из глубокого выреза платья, как бы демонстрируя вещественное доказательство своего превосходства над худощавой Ребеккой.
– Тебе, кошечка, этого не понять, – наконец соизволил улыбнуться Рори. – И не суй нос куда не следует. Ревность тебя не украшает, и излишнее любопытство разливает желчь и портит цвет лица. Меня всегда очаровывала твоя беспечность. Оставайся такой, и ты будешь любима.
С этими словами Рори подал ей руку, и они стали спускаться с балюстрады, погружаясь в кипение праздника.
Ребекка заметила Рори и сразу же поняла, что Амос тоже его увидел. Она почувствовала, как в ярости напряглось его тело. Мадиган танцевал с женой сенатора Пейсли, и та обвивалась вокруг него, как лиана.
– Дешевая вульгарная дамочка! Пейсли дурак, что позволяет ей так ронять себя на публике. – Амос прошептал эту тираду на одном дыхании, быстрым нервным шепотком.
Ребекка не стала отвечать ему. Любая ее реплика могла раздразнить его еще больше. Амоса бесило, что все присутствующие дамы не сводят глаз с импозантной фигуры ирландца. Традиционный вечерний костюм подчеркивал его стройность и таящуюся в нем силу. Не достигнув еще тридцати, ирландец стал одним из богатейших людей штата, где миллионеров и так было в избытке. Сапфировые пуговицы на белоснежной манишке и такие же запонки на манжетах искрились, отражая лучи бесчисленных газовых рожков, и своим блеском подтверждали богатство их владельца.
В то время как большая часть собравшейся элиты состояла из беззубых, лысых, а иногда до неприличия разжиревших мужчин, он был в прекрасной форме. Ранняя седина на висках добавляла некий ореол таинственности к его типично ирландской красоте. Теперь, когда он сколотил себе состояние, ирландское происхождение перестало быть источником унижений и насмешек. Ему незачем было его скрывать. Наоборот, он щеголял им, иногда нарочито подчеркивая свой ирландский акцент.
Ребекка обратила на это внимание, случайно услышав, как он громко рассказывал сенатору Шеффилду какой-то анекдот.
По контрасту с Рори Амос, некогда элегантный и подтянутый, в последние годы сильно сдал. Его волосы поредели, мышцы одрябли, а недостатки фигуры был не в состоянии скрыть самый опытный портной. Следы частых кутежей и пьянства в одиночку по ночам запечатлелись на его когда-то красивом мужественном лице. Тщательно скрываемая жестокость и черствость уже обнаруживали себя и легко прочитывались в помутневших глазах и на багровом лице.
Рори – бесчестный обольститель. Амос – изощренный мерзавец. Вот с какими мужчинами свела Ребекку судьба. Единственное благодеяние – то, что ни тот, ни другой не делят с ней ее одинокую постель. Будет ли сегодня ночью Рори блудить в постели этой стервы Пейсли?
И все же Ребекка не могла оставить без внимания требование Рори о свидании. Что он знает о грозящей им с Амосом опасности?
Все эти годы Ребекка старалась не вникать в темные махинации супруга и в его политические интриги. Чем меньше она знает, тем легче ей засыпать по ночам. «Даже если б я была посвящена во все тайны, то все равно не могла бы что-либо изменить», – рассуждала Ребекка.
В богатстве или в бедности – все равно, – их сковывала с Амосом одна цепь, и в этой цепи было звено, самое крепкое – Майкл. Любой ценой она должна защищать сына.
Время близилось к одиннадцати. Громадный трехъярусный торт вывезли на тележке в зал под аплодисменты и одобрительные возгласы гостей. Ребекка, пользуясь тем, что все внимание было обращено на именинника, осторожно пробираясь в толпе, молилась в душе, чтобы ни Амос, ни старый сенатор Шеффилд, обладающий орлиным зрением, не обнаружили тотчас ее отсутствия. Безусловно, галантный именинник пожелает, чтобы именно она помогла ему задуть многочисленные свечи на торте, но поблизости найдется много красавиц, которые охотно окажут ему эту услугу.
Ребекка неоднократно бывала в особняке Шеффилдов и знала, что библиотека находится в конце длинного коридора в западном крыле.
Она приоткрыла тяжелую дверь. В помещении было темно и царила мертвая тишина. Отголоски праздника не доносились сюда. Ребекка оглянулась через плечо и, убедившись, что коридор пуст и никто не преследует ее, проскользнула в комнату, прикрыв за собой дверь. Темнота сразу окутала ее, туфли утопали в мягком толстом ковре, глушившем все звуки. Где же тут включается свет?
Внезапно позади нее появилась высокая фигура, словно бы отделившаяся от стены. Ребекка отшатнулась с испуганным возгласом, но сильные пальцы закрыли ей рот. Она не могла шевельнуть челюстью, мускулистая рука обхватила ее. Мужчина крепко прижал Ребекку к своей груди.
– Сомневаюсь, что кто-нибудь тебя услышал, но все-таки лучше не издавать никаких воплей. Подумай, какой разразится скандал, если нас застанут здесь в темноте!
Голос ирландца напомнил ей кошачье мурлыкание. Рука его скользнула к ее горлу, потом властным жестом ощупала округлости ее грудей. Спина Ребекки была плотно прижата к его телу, затылок опаляло его горячее дыхание.
Она опустила взгляд, и слабый свет из окна позволил ей различить во мраке когда-то такую ласковую руку. Сейчас она казалась почти черной от загара и была шершавой, несмотря на элегантный внешний вид Рори и его новый образ жизни, соответствующий получаемым доходам. Ее грудь, по контрасту с его рукой, выглядела абсолютно белой. Как болезненно знакомо было ощущение сладкой тяжести внутри, как будто там что-то росло и набухало, когда он заключил в свою согнутую ладонь, как в чашу, ее грудь. Тонкий шелк не был преградой. Казалось, что жар, исходивший из его ладони, прожигал его насквозь.
Рори издал гортанный звук, похожий на смешок, означающий догадку, что тело Ребекки, вопреки ее разуму, покорно ему.
– Отпусти меня, Рори! – Она даже гордилась тем, что хотя бы ее тон был тверд и спокоен.
Он повернул ее, как игрушку, но не освободил из объятий.
– Я все гадал – придешь ты или нет? Любимая дочка святоши все-таки примчалась на свидание. Ей не в диковинку прогулки при луне.
– Это не прогулка! – Ребекка, забыв о манерах светской дамы, выворачивалась, как дикая кошка, из железного кольца его рук.
Рори демонстративно резко, без предупреждения, отпустил ее и включил освещение. Моргая от внезапного перехода из темноты к свету, она бросила на него гневный взгляд.
– Я пришла потому, что ты сообщил о какой-то угрозе Амосу и мне, а совсем не для того, чтобы флиртовать с тобой.
Он оглядел ее долгим взглядом, словно прицениваясь.
– Только что я готов был поклясться, что у тебя в мозгу и еще в одном очень интимном месте было как раз подобное намерение. Разве я ошибался, моя дорогая?
– Не называй меня так! Я не «твоя дорогая». И по-настоящему никогда ею не была…
– Не была? Неужели? – Ирония Рори была похожа на иронию палача. Он издевался над Ребеккой и одновременно наслаждался, разглядывая ее, словно тянул через соломинку волшебный нектар.
Темно-фиолетовый шелк платья изменил цвет ее глаз. Они казались ему сейчас почти серыми, и волосы приобрели оттенок старинной бронзы. С каждой их встречей она становилась для него все более привлекательной.
– Ты никогда не жалела, что так поспешно купилась на предложение Уэллса? Только подумай, если бы ты подождала несколько лет, то я смог бы обрядить тебя в такие же шелка и увешать драгоценностями, – произнес он, поигрывая изящным ожерельем на ее шее. Потом его рука скользнула вниз, пальцы потрогали большой овальный аметист, нашедший уютное гнездышко в глубокой ложбинке меж ее упругих грудей.
Сердце ее вновь встрепенулось. Оно билось все чаще. Она не на шутку испугалась, что сердце и вправду может выскочить из груди или, по крайней мере, он услышит его учащенные удары. Ребекка отступила на шаг, решив бороться с чарами, исходящими от него.
– Если ты обманом завлек меня сюда, только для того, чтобы добавить мое имя в список своих любовниц…
Он прервал ее возмущенную речь язвительным смешком.
– Ты уже давно в этом списке… Или ты превратилась в настолько степенную матрону, что тебе неприятно вспоминать те маленькие удовольствия, которые в некий короткий промежуток времени мы доставляли друг другу.
– Нет, я вспоминаю тот «короткий промежуток времени», как ты изящно выразился… И я помню твои угрозы и твое возмутительно поведение в Вашингтоне четыре года назад. Впрочем, я не буду иметь с тобой дела, на какой бы обман ты ни пошел, какой бы предлог ни выдумал для встречи. Больше мы не встретимся никогда, Рори Мадиган!
Только что пережитый ею приступ влечения к Рори заставил Ребекку гореть от стыда. Опять она попалась в ту же ловушку. Ее собственное тело снова предало ее.
Ребекка попыталась обойти его и покинуть библиотеку, но он, вытянув руку и опершись о стеллаж с книгами, преградил ей путь.
– Так случилось, что я узнал кое-что о твоем супруге. Его политическая звезда катится за горизонт, а бизнес трещит по швам.
«Почему он не дает мне возможности просто уйти, зачем обрушивает на нее мрачное пророчество? Этим он только унижает себя. Неужели им движет мелкое тщеславие бедняка, выбравшегося из нищеты и грязи в мир богатых людей и самодовольно похваляющего своей удачей?» Ей было стыдно за него, стыдно за себя.
Сжав кулаки и еле сдерживая свое возмущение, Ребекка впилась ногтями в ладони.
– Амос не прошел на второй срок в сенаторы, и ты приложил к этому руку, не так ли?
Он осуждающе покачал головой.
– Не чувствуется в твоем тоне, Ребекка, истинной тревоги жены за судьбу своего мужа. Может быть, у тебя имеется столько же причин, сколько и у меня, желать его падения?
– Какое тебе дело до него и до меня? Зачем ты затеял эту вендетту, Рори? Только из-за того, что ты был бедным ирландским католиком, и моя семья благоволила к Амосу Уэллсу, а не к тебе?
Рори отказал Ребекке в удовольствии услышать из его уст горькую исповедь о том дне, когда он прискакал в Уэлсвилл на крыльях любви с обручальным кольцом в кармане. Не было страшнее пытки – как будто с него живьем сдирали кожу, – когда Дженсон рассказывал ему о свадьбе Ребекки, а потом Рори увидел ее, танцующую с Уэллсом, отданную в руки Амоса навеки.
– Твоя семья поистине придерживается строгих правил… Она выбрала тебе в мужья убийцу.
Кровь отхлынула от ее лица.
– Амос может быть… кем угодно, но не убийцей. Я не верю тебе. Ты такой же, как все «добрые» горожане Уэлсвилла – злобный, предубежденный…
– У меня имеется больше причин для злобы, чем у них. Вспомни, что я тебе рассказывал о гибели моего брата Райана из-за взрыва на шахте.
– Нет-нет. Только не Амос… – Ее бурный протест был неискренним. Кто, как не она могла лучше знать о его расчетливой жестокости.
– Да, Амос! Разумеется, ты слышала, как наши махинаторы удерживают под землей шахтеров?
Ребекка непроизвольно кивнула. Рори продолжал:
– Тем временем они распускают фальшивые слухи о якобы найденной богатой жиле или, наоборот, об оскудении прииска. Они манипулируют слухами, а в результате и стоимостью акций.
От Рори не укрылось, что ужас постепенно охватывает Ребекку.
– Я получил доказательства причастности Амоса к полудюжине преступных взрывов. К сожалению, пока не ясно, организовал ли он самый первый взрыв на «Серебряной леди» в 1864 году, когда погиб Райан, но всех прочих улик хватает для пожизненного заключения мистера Уэллса и его шайки.
– Нет! – Она закрыла уши ладонями. Комната закружилась вокруг нее, а адский грохот раскалывал череп.
Рори отвел ее руки в стороны и заставил себя слушать.
– Разоблачение всех преступлений твоего супруга – это только вопрос времени. У нас достаточно доказательств. Когда мы с Патриком закончим расследование, клубок его махинаций начнет разматываться.
Ребекка со страхом поглядела снизу вверх в его когда-то очаровавшее ее лицо. Он возвышался над ней, как башня. От него теперь исходила угроза, а не нежность.
– Я теперь понимаю, за что ты ненавидишь его. Но откуда такая ненависть ко мне?
– Возможно, у меня нет к тебе ненависти, дорогая. Скорее, это ты ненавидишь меня.
Рукой он провел по изящным очертаниям ее щек, коснулся губ, шеи, начал дразнить кончиками пальцев округлые мягкие холмы ее груди, выглядывавшей из глубокого декольте. Она ответила на его ласку учащением пульса. Этого Рори и ожидал и был доволен ее реакцией. Прошлые чувства не так уж трудно пробудить ото сна.
– Как только Амос засядет в тюрьму, ты окажешься без гроша. Я думаю, что дело закончится тем, что ты станешь моей любовницей. Я щедро вознагражу твои услуги…
14
Ребекка размахнулась и дала ему пощечину с такой силой, что ее рука мгновенно отозвалась болью… Эхо от пощечины разнеслось по комнате.
Ребекка попыталась обратиться в бегство, но Рори был слишком быстр и ловок, чтобы упустить ее. Он схватил ее тонкое запястье, выкрутил руку, вновь притянул к себе. На его щеке алел красный след от удара Ребекки. У нее самой щеки пылали от ярости, вызванной его оскорблением.
– Пусти меня, бесстыжий ублюдок! – Она боролась, но явно проигрывала эту схватку.
– Только после того, как я получу желаемое, – произнес он невозмутимо.
– Я криком подниму весь дом. Мигом здесь соберутся десятки любопытных!
– Сомневаюсь! Амосу это не понравится, – усмехнулся Рори.
– Почему ты думаешь, что я не открою ему правду, не скажу, что ты хочешь его уничтожить?
Глупый вопрос. Как только он у нее вырвался, Ребекка тут же пожалела, что произнесла его в запале.
– По той же причине, побудившей тебя прислать мне записку с предупреждением четыре года назад. Тогда ты оказалась права. Кто-то пытался убить меня. Ты знаешь, что из себя представляет твой супруг. Осталась ли в тебе хоть капля прежнего чувства ко мне? Ощущаешь ли ты хоть какую-то вину?
Он внимательно изучал ее лицо, стараясь прочитать истинные мысли.
– Не говори чепуху. Чем я провинилась перед тобой? Это полный абсурд.
Рори как будто не слышал ее возражений.
– …или ты лишь хотела напугать меня и тем обезопасить своего милого Амоса. Но теперь… теперь ты должна понять, что оба вы тонете. Его карточный дом вот-вот рассыплется, а ты будешь погребена под обломками вместе с ним. Если только…
– Зачем я тебе понадобилась после стольких лет?
Ее гнев сменился мучительным недоумением. Он когда-то пренебрег ее любовью, бросил ее одну с ребенком. Что за жестокую игру он затеял? Не проник ли он в тайну рождения Майкла? Ею овладела паника.
Рори пытался угадать, что так взволновало Ребекку. Это был не страх за себя и мужа и не возвращение прежней любви – тут что-то иное.
– Из тебя получилась неплохая актриса, – вздохнув, произнес он с презрением и отпустил ее руку.
Ребекка машинально растирала онемевшее запястье, на котором остались следы от его сильных пальцев. Она уже не осмеливалась покинуть библиотеку, пока не уляжется сумбур в мыслях, порожденный его предостережениями и циничным предложением стать его содержанкой.
– Прости! – Рори запечатлел поцелуй на ее белой мягкой ладони. – Когда-то твоя кожа была золотистой из-за того, что ты трудилась в поте лица на капустной грядке под жарким солнцем Невады.
– Прошу тебя… не надо… – Его холодность, его жестокость, его оскорбления было легче переносить, чем приступ желания, который охватывал ее при каждом напоминании об их прошлой любви. – Пожалуйста, отпусти меня, Рори!
«Проклятие! Я еще и умоляю его».
– На время, Ребекка! На некоторое время я отпускаю тебя.
Он на прощание погладил ее нежную ладонь и тем снова заставил все ее тело трепетать.
Она отдернула руку, словно он обжег ее, и выбежала из комнаты.
Когда на следующее утро ей доставили новую записку от Рори, она завтракала вместе с Амосом. Ее супруг настоял на том, чтобы обсудить программу их светской жизни на ближайшие недели. Обычно Ребекка поднималась с рассветом и после легкого завтрака совершала верховые прогулки, пока дневная жара не становилась невыносимой. Амос, который часто проводил по ночам различные совещания или пил до изнурения, вставал поздно. Их дороги пересекались так редко, как только это было возможно, за исключением периодов политических кампаний, где она выходила на авансцену в качестве блистательного обрамления личности своего супруга.
– Что это? – спросил он, нахмурившись, отставляя в сторону чашку с кофе.
Она сложила листок вчетверо и уронила себе на колени, прежде чем муж успел заметить, как дрожат ее руки.
– Селия приглашает прокатиться с ней сегодня по магазинам. – Ребекка поборола волнение и надеялась, что Амос не потребует показать ему письмо, где истинный отец Майкла опять назначал ей свидание.
– Эта глупая женщина все так же легкомысленна, какой была до замужества.
– Тем не менее она замужем за Брайаном Кинкайдом. – Ребекка не устояла перед искушением подпустить шпильку и задеть тщеславие Амоса.
Ребекка попыталась обратиться в бегство, но Рори был слишком быстр и ловок, чтобы упустить ее. Он схватил ее тонкое запястье, выкрутил руку, вновь притянул к себе. На его щеке алел красный след от удара Ребекки. У нее самой щеки пылали от ярости, вызванной его оскорблением.
– Пусти меня, бесстыжий ублюдок! – Она боролась, но явно проигрывала эту схватку.
– Только после того, как я получу желаемое, – произнес он невозмутимо.
– Я криком подниму весь дом. Мигом здесь соберутся десятки любопытных!
– Сомневаюсь! Амосу это не понравится, – усмехнулся Рори.
– Почему ты думаешь, что я не открою ему правду, не скажу, что ты хочешь его уничтожить?
Глупый вопрос. Как только он у нее вырвался, Ребекка тут же пожалела, что произнесла его в запале.
– По той же причине, побудившей тебя прислать мне записку с предупреждением четыре года назад. Тогда ты оказалась права. Кто-то пытался убить меня. Ты знаешь, что из себя представляет твой супруг. Осталась ли в тебе хоть капля прежнего чувства ко мне? Ощущаешь ли ты хоть какую-то вину?
Он внимательно изучал ее лицо, стараясь прочитать истинные мысли.
– Не говори чепуху. Чем я провинилась перед тобой? Это полный абсурд.
Рори как будто не слышал ее возражений.
– …или ты лишь хотела напугать меня и тем обезопасить своего милого Амоса. Но теперь… теперь ты должна понять, что оба вы тонете. Его карточный дом вот-вот рассыплется, а ты будешь погребена под обломками вместе с ним. Если только…
– Зачем я тебе понадобилась после стольких лет?
Ее гнев сменился мучительным недоумением. Он когда-то пренебрег ее любовью, бросил ее одну с ребенком. Что за жестокую игру он затеял? Не проник ли он в тайну рождения Майкла? Ею овладела паника.
Рори пытался угадать, что так взволновало Ребекку. Это был не страх за себя и мужа и не возвращение прежней любви – тут что-то иное.
– Из тебя получилась неплохая актриса, – вздохнув, произнес он с презрением и отпустил ее руку.
Ребекка машинально растирала онемевшее запястье, на котором остались следы от его сильных пальцев. Она уже не осмеливалась покинуть библиотеку, пока не уляжется сумбур в мыслях, порожденный его предостережениями и циничным предложением стать его содержанкой.
– Прости! – Рори запечатлел поцелуй на ее белой мягкой ладони. – Когда-то твоя кожа была золотистой из-за того, что ты трудилась в поте лица на капустной грядке под жарким солнцем Невады.
– Прошу тебя… не надо… – Его холодность, его жестокость, его оскорбления было легче переносить, чем приступ желания, который охватывал ее при каждом напоминании об их прошлой любви. – Пожалуйста, отпусти меня, Рори!
«Проклятие! Я еще и умоляю его».
– На время, Ребекка! На некоторое время я отпускаю тебя.
Он на прощание погладил ее нежную ладонь и тем снова заставил все ее тело трепетать.
Она отдернула руку, словно он обжег ее, и выбежала из комнаты.
Когда на следующее утро ей доставили новую записку от Рори, она завтракала вместе с Амосом. Ее супруг настоял на том, чтобы обсудить программу их светской жизни на ближайшие недели. Обычно Ребекка поднималась с рассветом и после легкого завтрака совершала верховые прогулки, пока дневная жара не становилась невыносимой. Амос, который часто проводил по ночам различные совещания или пил до изнурения, вставал поздно. Их дороги пересекались так редко, как только это было возможно, за исключением периодов политических кампаний, где она выходила на авансцену в качестве блистательного обрамления личности своего супруга.
– Что это? – спросил он, нахмурившись, отставляя в сторону чашку с кофе.
Она сложила листок вчетверо и уронила себе на колени, прежде чем муж успел заметить, как дрожат ее руки.
– Селия приглашает прокатиться с ней сегодня по магазинам. – Ребекка поборола волнение и надеялась, что Амос не потребует показать ему письмо, где истинный отец Майкла опять назначал ей свидание.
– Эта глупая женщина все так же легкомысленна, какой была до замужества.
– Тем не менее она замужем за Брайаном Кинкайдом. – Ребекка не устояла перед искушением подпустить шпильку и задеть тщеславие Амоса.