Страница:
– Не думаю, что этот грязный пруд покажется нам таким же заманчивым, как в те времена, когда нам было по девять. Почему бы нам не прогуляться до Бентон-стрит?
Большие карие глаза Селии прямо-таки полезли на лоб.
– До Бентон-стрит? Это ведь там все салуны… и падшие женщины? Это же потрясающая идея! Как она пришла тебе в голову? Ты молодец, Ребекка!
– Ну, я думаю, мы не пойдем по самой улице, а погуляем у ее начала, не переходя границу района и железную дорогу. Надеюсь, там к нам никто не пристанет.
Ребекка поняла, что ее сумасшедший порыв захватил и Селию, которая в восторге захлопала в ладоши.
Две молодые девушки бодро двинулись по еловой аллее через парк, вышли к железнодорожному полотну, где начиналась запретная, но вожделенная Бентон-стрит, и здесь увидели толпу. Селия предположила, что увидеть, что там происходит, можно лучше всего с балкона заброшенного здания бывшей редакции газеты.
Очнувшись от воспоминаний, Ребекка оглядела пустынный парк и задумчиво покачала головой. Из всех ее прошлых выходок эта была уже на самом деле опасной – но и самой волнующей! Придет ли он?
Подходя к парку, Рори еще раз перечитал записку. Не оказаться бы в дураках, ввязавшись в эту «охоту за диким гусем»?
«Мистер Попрыгунчик», – начиналась записка. Рори вновь усмехнулся, прочитав это обращение. Дальше следовал весьма интригующий текст. Кто-то собирался отравить воду в его ведерке для питья во время поединка, намеченного на сегодняшний вечер. Если он желает знать, кто его враг, то пусть придет к оркестровой эстраде в парке ровно в полдень.
Как только он миновал живую изгородь, отделяющую парк от улицы, то все его сомнения сразу развеялись. Это она, его блондинка! На этот раз она оделась по-другому, но платье тоже было из дешевых – голубенькое, с отложным воротничком и застегнутое до горла, как у девочки-подростка. Сам выросший в сиротском приюте, Рори тут же догадался по застиранному виду, что одежду носил кто-то до нее, наверное, ее старшая сестра.
Он молча подошел к ней сзади и сделал несколько осторожных шагов у нее за спиной, идя с ней в ногу, так что она не слышала, как он вплотную приблизился к ней.
Наконец Рори решился заговорить:
– Значит, это вы мой золотоволосый ангел-хранитель? Может быть, вы хотите искупить свою вину, потому что из-за вас мне чуть не сшибли голову с плеч?
Боже, как она испугалась! Девушка прямо-таки завертелась волчком на месте, и, если б у нее не перехватило дыхание, она тотчас же убежала бы прочь. Но она никуда не убежала, а вновь окунулась в синюю глубину его самых красивых на свете глаз. Его лицо хоть и носило следы полученных ударов и слегка опухло, но тоже было прекрасно. Голубая рубашка с открытым воротом, с довольно бесцеремонно расстегнутой верхней пуговицей обнажала часть мускулистой груди и жесткую черную поросль. Мягкая ткань облегала его широкие плечи, а кожаные штаны в обтяжку подчеркивали красоту его длинных стройных ног. Сейчас он улыбался и выглядел моложе, чем во время поединка. Она предположила, что он всего лишь на два-три года старше ее.
– Вы меня испугали, мистер Попрыгунчик!
– Точнее будет – мистер Мадиган. Рори Майкл Мадиган. Малыш Попрыгунчик – это псевдоним для ринга.
Он сделал еще шаг к ней и остановился. Вблизи он показался ей очень высоким, гораздо выше, чем когда она смотрела на него с балкона. Ребекка была ростом пять футов с дюймами. Стоя на высоких каблуках, она всегда могла, не вытягивая шеи, взглянуть любому мужчине прямо в лицо. А этот парень был просто как пожарная каланча.
Она справилась с волнением.
– Я Ребекка Синклер, и я…
Он не дал ей продолжить, а взял ее руку, поднес к губам и легонько поцеловал.
– Я очарован, мисс Синклер. – Ему стало немного смешно, но и приятно оттого, что ее щеки мгновенно залил яркий румянец. – Вы самая прелестная болельщица из всех, кого я когда-либо встречал.
Тут Рори вступил на привычную с детства стезю и использовал свой природный талант, который приютская воспитательница сестра Роза О'Ханлен определила как умение «петь соловьем» или «заговаривать зубы».
Она быстро отдернула руку.
– Я ненавижу насилие! Это противоречит христианской морали.
«Боже мой! Наверное, я совсем спятила. Как я могла прийти сюда на свидание с ним? Если родители когда-нибудь прослышат, что меня видели в обществе салунного драчуна, последствия будут ужасными».
– А что насчет злоумышленников, собравшихся испортить хорошую драку? – напомнил он ей. – Раз уж вы взялись меня оберегать, так выкладывайте всю правду до конца.
Ребекка была напугана до смерти, главным образом его развязными манерами. Она облизала пересохшие губы.
– Я подслушала, как Уайти Фолсон и брат Кэла Слокума Барт договаривались сделать это на пустыре за бывшей редакцией «Пересмешника».
– Как вам это удалось?
– Я… То есть мы… с подругой… мы были там в подвале. Ждали, когда разойдется толпа.
– Понятно.
Рори скрестил руки на груди и в задумчивости поскреб подбородок.
– Братьев Слокум я знаю, а как выглядит Фолсон?
– Маленький, лысоватый, с большим носом. Ему его когда-то сломали. У него шрам вот здесь. – Она провела пальчиком по левой щеке.
– Гм-м… Вроде этот тип мне на глаза попадался. Я вам очень обязан, мисс Синклер. Они вас, надеюсь, не видели?
– Боже упаси! Я надеюсь, что никто не видел нас на вашем поединке.
Эту фразу Ребекка произнесла упавшим голосом.
Рори разразился смехом.
– Что же заставило очаровательную леди заявиться в неприличный район города, да еще залезть на балкон какой-то развалины и оттуда наблюдать за боксерским поединком? Тем более что эта леди такая противница насилия?
Он заметил, что девушка побледнела. Ее и так огромные глаза расширились до немыслимых размеров. Она не знала, что ему ответить. Ободряя, Рори чуть коснулся ее руки.
– Я позабочусь, чтобы никто не причинил вам вреда, мисс Синклер. Не бойтесь ни Фолсона, ни братьев Слокум.
– Дело совсем не в них… – Она нервно огляделась по сторонам.
Рори помрачнел.
– Конечно, я понимаю… Вам страшно, что вас могут увидеть в компании с бродягой-ирландцем. Не так ли? – Он был явно оскорблен.
Ребекка с робостью посмотрела на Рори Мадигана, озадаченная его внезапной вспышкой гнева.
– Нет-нет! Вы ошибаетесь. Будь вы хоть принц Уэльский, я все равно не должна была приходить на встречу с вами без спутницы. Мы ведь даже не представлены друг другу как полагается. Мои родители особенно настаивают на соблюдении приличий. – Она горестно вздохнула. Холодные глаза ирландца внимательно изучали ее будто редкое насекомое. – Боюсь, что я приношу им только одни огорчения в отличие от моей сестры Леа.
– Леа, должно быть, само совершенство… А сколько вам лет, Ребекка?
Ему нравилось лишний раз произносить ее имя, а не называть девушку официально мисс Синклер.
– Мне скоро будет восемнадцать… Нет… Я лгу… Не очень скоро. Но я не разрешала вам обращаться ко мне по имени.
На самом деле ей доставило удовольствие, когда ее имя «Ребекка» сорвалось у него с языка. Он это понял, и улыбка осветила его лицо.
– А я разрешаю вам называть меня Рори. И тогда все будет по справедливости. Кстати, у меня, так же как и у вас, будет скоро день рождения. Мне исполнится двадцать один, – добавил он, угадав вопрос, который она не решилась задать.
– Зачем вы деретесь на ринге? Это же так опасно… И ваше лицо…
Непроизвольно она дотронулась кончиками пальцев до ссадины, весьма живописно украшающей его скулу.
Рори схватил ее за руку прежде, чем она успела ее отдернуть.
– Кузнец не разбил бы мне физиономию, если б я не загляделся на золотоволосого ангела на балконе.
– Я далеко не ангел, – возразила Ребекка. – Я очень часто поступаю глупо и неправильно. Я безрассудна и эгоистична и слишком самостоятельна для дочери священнослужителя. Так говорит мама.
– … и не похожа на свою сестру Леа, – кивнул он угрюмо и тут же добавил со смехом: – И слава Богу! Спасибо за это всем святым на небесах.
Морщинка прорезала гладкий девичий лоб.
– Вы католик? – Это прозвучало как обвинение.
– А вы ярая протестантка? Да к тому же дочь священника!
Его тон был шутливым, а она разговаривала с ним совершенно серьезно. Ребекка не имела опыта общения с представителями мужского пола, за исключением молодых людей, которых встречала в церкви. Степенные, благопристойные, трепещущие в благоговейном страхе перед ее отцом, они были невыносимо скучны. Рори никак нельзя было назвать степенным и благопристойным, и она очень сильно сомневалась, что он будет держать на привязи свой язык в присутствии Эфраима Синклера. И уж, конечно, он не был занудой. «Но ведь он католик!» – напомнила она себе.
– Мой отец возглавляет пресвитерианскую общину Уэлсвилла и всей долины. Он также проповедует и печется о своей пастве в поселках Комстока.
– Истинный подвижник веры проникает в грешный Комсток в поисках душ, которые еще можно спасти!
Он не отпускал ее руку. Его удивительно длинные гибкие пальцы сплелись с ее пальчиками.
– Я действительно должна уходить. Мы не увидимся больше… Рори. – Она не могла отказать себе в удовольствии произнести это имя вслух.
– О нет. Я думаю, мы еще встретимся, Ребекка! – Он опять поднес ее руку к своим губам и поцеловал по очереди кончик каждого пальца.
Этому ритуалу научила его одна лихая нарумяненная «штучка» в Нью-Йорке, когда Рори не было еще и шестнадцати. Это было так давно, что казалось уже нереальным. Но девушка, стремительно вырвавшая у него руку и, как спугнутый олененок, умчавшаяся прочь, была вполне реальна.
– Она не для тебя, парень, – заверил он самого себя и направился обратно туда, где виски текло рекой и вдоволь хватало того товара, который был «для него». Но он знал, что все равно будет искать Ребекку. Она не иголка в стоге сена. Разве сможет спрятаться от него в городе размером с Уэлсвилл красивая дочь местного священника!
2
Большие карие глаза Селии прямо-таки полезли на лоб.
– До Бентон-стрит? Это ведь там все салуны… и падшие женщины? Это же потрясающая идея! Как она пришла тебе в голову? Ты молодец, Ребекка!
– Ну, я думаю, мы не пойдем по самой улице, а погуляем у ее начала, не переходя границу района и железную дорогу. Надеюсь, там к нам никто не пристанет.
Ребекка поняла, что ее сумасшедший порыв захватил и Селию, которая в восторге захлопала в ладоши.
Две молодые девушки бодро двинулись по еловой аллее через парк, вышли к железнодорожному полотну, где начиналась запретная, но вожделенная Бентон-стрит, и здесь увидели толпу. Селия предположила, что увидеть, что там происходит, можно лучше всего с балкона заброшенного здания бывшей редакции газеты.
Очнувшись от воспоминаний, Ребекка оглядела пустынный парк и задумчиво покачала головой. Из всех ее прошлых выходок эта была уже на самом деле опасной – но и самой волнующей! Придет ли он?
Подходя к парку, Рори еще раз перечитал записку. Не оказаться бы в дураках, ввязавшись в эту «охоту за диким гусем»?
«Мистер Попрыгунчик», – начиналась записка. Рори вновь усмехнулся, прочитав это обращение. Дальше следовал весьма интригующий текст. Кто-то собирался отравить воду в его ведерке для питья во время поединка, намеченного на сегодняшний вечер. Если он желает знать, кто его враг, то пусть придет к оркестровой эстраде в парке ровно в полдень.
Как только он миновал живую изгородь, отделяющую парк от улицы, то все его сомнения сразу развеялись. Это она, его блондинка! На этот раз она оделась по-другому, но платье тоже было из дешевых – голубенькое, с отложным воротничком и застегнутое до горла, как у девочки-подростка. Сам выросший в сиротском приюте, Рори тут же догадался по застиранному виду, что одежду носил кто-то до нее, наверное, ее старшая сестра.
Он молча подошел к ней сзади и сделал несколько осторожных шагов у нее за спиной, идя с ней в ногу, так что она не слышала, как он вплотную приблизился к ней.
Наконец Рори решился заговорить:
– Значит, это вы мой золотоволосый ангел-хранитель? Может быть, вы хотите искупить свою вину, потому что из-за вас мне чуть не сшибли голову с плеч?
Боже, как она испугалась! Девушка прямо-таки завертелась волчком на месте, и, если б у нее не перехватило дыхание, она тотчас же убежала бы прочь. Но она никуда не убежала, а вновь окунулась в синюю глубину его самых красивых на свете глаз. Его лицо хоть и носило следы полученных ударов и слегка опухло, но тоже было прекрасно. Голубая рубашка с открытым воротом, с довольно бесцеремонно расстегнутой верхней пуговицей обнажала часть мускулистой груди и жесткую черную поросль. Мягкая ткань облегала его широкие плечи, а кожаные штаны в обтяжку подчеркивали красоту его длинных стройных ног. Сейчас он улыбался и выглядел моложе, чем во время поединка. Она предположила, что он всего лишь на два-три года старше ее.
– Вы меня испугали, мистер Попрыгунчик!
– Точнее будет – мистер Мадиган. Рори Майкл Мадиган. Малыш Попрыгунчик – это псевдоним для ринга.
Он сделал еще шаг к ней и остановился. Вблизи он показался ей очень высоким, гораздо выше, чем когда она смотрела на него с балкона. Ребекка была ростом пять футов с дюймами. Стоя на высоких каблуках, она всегда могла, не вытягивая шеи, взглянуть любому мужчине прямо в лицо. А этот парень был просто как пожарная каланча.
Она справилась с волнением.
– Я Ребекка Синклер, и я…
Он не дал ей продолжить, а взял ее руку, поднес к губам и легонько поцеловал.
– Я очарован, мисс Синклер. – Ему стало немного смешно, но и приятно оттого, что ее щеки мгновенно залил яркий румянец. – Вы самая прелестная болельщица из всех, кого я когда-либо встречал.
Тут Рори вступил на привычную с детства стезю и использовал свой природный талант, который приютская воспитательница сестра Роза О'Ханлен определила как умение «петь соловьем» или «заговаривать зубы».
Она быстро отдернула руку.
– Я ненавижу насилие! Это противоречит христианской морали.
«Боже мой! Наверное, я совсем спятила. Как я могла прийти сюда на свидание с ним? Если родители когда-нибудь прослышат, что меня видели в обществе салунного драчуна, последствия будут ужасными».
– А что насчет злоумышленников, собравшихся испортить хорошую драку? – напомнил он ей. – Раз уж вы взялись меня оберегать, так выкладывайте всю правду до конца.
Ребекка была напугана до смерти, главным образом его развязными манерами. Она облизала пересохшие губы.
– Я подслушала, как Уайти Фолсон и брат Кэла Слокума Барт договаривались сделать это на пустыре за бывшей редакцией «Пересмешника».
– Как вам это удалось?
– Я… То есть мы… с подругой… мы были там в подвале. Ждали, когда разойдется толпа.
– Понятно.
Рори скрестил руки на груди и в задумчивости поскреб подбородок.
– Братьев Слокум я знаю, а как выглядит Фолсон?
– Маленький, лысоватый, с большим носом. Ему его когда-то сломали. У него шрам вот здесь. – Она провела пальчиком по левой щеке.
– Гм-м… Вроде этот тип мне на глаза попадался. Я вам очень обязан, мисс Синклер. Они вас, надеюсь, не видели?
– Боже упаси! Я надеюсь, что никто не видел нас на вашем поединке.
Эту фразу Ребекка произнесла упавшим голосом.
Рори разразился смехом.
– Что же заставило очаровательную леди заявиться в неприличный район города, да еще залезть на балкон какой-то развалины и оттуда наблюдать за боксерским поединком? Тем более что эта леди такая противница насилия?
Он заметил, что девушка побледнела. Ее и так огромные глаза расширились до немыслимых размеров. Она не знала, что ему ответить. Ободряя, Рори чуть коснулся ее руки.
– Я позабочусь, чтобы никто не причинил вам вреда, мисс Синклер. Не бойтесь ни Фолсона, ни братьев Слокум.
– Дело совсем не в них… – Она нервно огляделась по сторонам.
Рори помрачнел.
– Конечно, я понимаю… Вам страшно, что вас могут увидеть в компании с бродягой-ирландцем. Не так ли? – Он был явно оскорблен.
Ребекка с робостью посмотрела на Рори Мадигана, озадаченная его внезапной вспышкой гнева.
– Нет-нет! Вы ошибаетесь. Будь вы хоть принц Уэльский, я все равно не должна была приходить на встречу с вами без спутницы. Мы ведь даже не представлены друг другу как полагается. Мои родители особенно настаивают на соблюдении приличий. – Она горестно вздохнула. Холодные глаза ирландца внимательно изучали ее будто редкое насекомое. – Боюсь, что я приношу им только одни огорчения в отличие от моей сестры Леа.
– Леа, должно быть, само совершенство… А сколько вам лет, Ребекка?
Ему нравилось лишний раз произносить ее имя, а не называть девушку официально мисс Синклер.
– Мне скоро будет восемнадцать… Нет… Я лгу… Не очень скоро. Но я не разрешала вам обращаться ко мне по имени.
На самом деле ей доставило удовольствие, когда ее имя «Ребекка» сорвалось у него с языка. Он это понял, и улыбка осветила его лицо.
– А я разрешаю вам называть меня Рори. И тогда все будет по справедливости. Кстати, у меня, так же как и у вас, будет скоро день рождения. Мне исполнится двадцать один, – добавил он, угадав вопрос, который она не решилась задать.
– Зачем вы деретесь на ринге? Это же так опасно… И ваше лицо…
Непроизвольно она дотронулась кончиками пальцев до ссадины, весьма живописно украшающей его скулу.
Рори схватил ее за руку прежде, чем она успела ее отдернуть.
– Кузнец не разбил бы мне физиономию, если б я не загляделся на золотоволосого ангела на балконе.
– Я далеко не ангел, – возразила Ребекка. – Я очень часто поступаю глупо и неправильно. Я безрассудна и эгоистична и слишком самостоятельна для дочери священнослужителя. Так говорит мама.
– … и не похожа на свою сестру Леа, – кивнул он угрюмо и тут же добавил со смехом: – И слава Богу! Спасибо за это всем святым на небесах.
Морщинка прорезала гладкий девичий лоб.
– Вы католик? – Это прозвучало как обвинение.
– А вы ярая протестантка? Да к тому же дочь священника!
Его тон был шутливым, а она разговаривала с ним совершенно серьезно. Ребекка не имела опыта общения с представителями мужского пола, за исключением молодых людей, которых встречала в церкви. Степенные, благопристойные, трепещущие в благоговейном страхе перед ее отцом, они были невыносимо скучны. Рори никак нельзя было назвать степенным и благопристойным, и она очень сильно сомневалась, что он будет держать на привязи свой язык в присутствии Эфраима Синклера. И уж, конечно, он не был занудой. «Но ведь он католик!» – напомнила она себе.
– Мой отец возглавляет пресвитерианскую общину Уэлсвилла и всей долины. Он также проповедует и печется о своей пастве в поселках Комстока.
– Истинный подвижник веры проникает в грешный Комсток в поисках душ, которые еще можно спасти!
Он не отпускал ее руку. Его удивительно длинные гибкие пальцы сплелись с ее пальчиками.
– Я действительно должна уходить. Мы не увидимся больше… Рори. – Она не могла отказать себе в удовольствии произнести это имя вслух.
– О нет. Я думаю, мы еще встретимся, Ребекка! – Он опять поднес ее руку к своим губам и поцеловал по очереди кончик каждого пальца.
Этому ритуалу научила его одна лихая нарумяненная «штучка» в Нью-Йорке, когда Рори не было еще и шестнадцати. Это было так давно, что казалось уже нереальным. Но девушка, стремительно вырвавшая у него руку и, как спугнутый олененок, умчавшаяся прочь, была вполне реальна.
– Она не для тебя, парень, – заверил он самого себя и направился обратно туда, где виски текло рекой и вдоволь хватало того товара, который был «для него». Но он знал, что все равно будет искать Ребекку. Она не иголка в стоге сена. Разве сможет спрятаться от него в городе размером с Уэлсвилл красивая дочь местного священника!
2
Торопясь домой, Ребекка перебирала в памяти каждое мгновение ее короткого свидания с Рори Мадиганом. Он был первым в ее жизни поклонником. Но был ли он таковым? Она вспомнила свой недавний разговор с Селией, произошедший на прошлой неделе. Хотя они были ровесницами, Селия обладала более трезвым взглядом на жизнь, чем ее подруга. Они обсуждали последнего из ухажеров Селии – Ньюта Бейкера.
– По всей вероятности, Ньют – охотник за приданым, – тут Селия вздохнула. – Мне он, конечно, нравится, но ему нравятся лишь мои денежки. Мастерская его папаши совсем не приносит дохода, и у Ньюта нет никаких перспектив. Как бы ни был он хорош, придется дать ему отставку.
Ребекка поразилась. Откровения подруги открывали ей глаза на оборотную сторону того, что представлялось ей всегда чистым и сияющим миром любви. Она не ожидала подобных прозаических рассуждений от пухленькой, внешне наивной и романтичной Селии.
– Трудно предположить, что в ухаживании за мной каждого молодого человека не замешан денежный интерес, – безжалостно продолжала Селия. – Зачем я нужна мужчине? Почему они все волочатся за мной? Я не строю о себе никаких иллюзий. У тебя, например, роскошные волосы и фигура гораздо лучше моей. Я тебе проигрываю наперед сто очков. Разве я это не чувствую! – Селия опять вздохнула.
– Но ведь моя сестра Леа вышла замуж за Генри Снейда по любви? – попыталась возразить Ребекка.
– Да она была готова выскочить замуж за кого угодно! У нее фигура расположена к полноте. Через год она так раздобреет, что на нее никто и не посмотрит. А тут как раз подвернулся Генри Снейд.
– А ты не ревнуешь его, Селия? – не удержалась от язвительного вопроса Ребекка. – То, что он предпочел тебе Леа…
– Мне такой муж не нужен! – резко произнесла, словно отрезала, Селия. – Его положение в обществе зависит от Амоса Уэллса. Если б мистер Уэллс не приблизил его к себе и не назначил управляющим своим ранчо и шахтой, то Генри так и остался бы немытым ковбоем.
– Амос Уэллс тоже холостой мужчина, – намекнула Ребекка и тут же прикусила себе язык. Старания Селии обратить на себя внимание Амоса были известны всему Уэлсвиллу, но до сих пор девушка не добилась никакого успеха.
– У него еще не кончился траур по усопшей жене. – Так Селия объясняла и себе и подруге неотзывчивость Амоса на ее заигрывания.
– Но ты же подумай, Селия! Он древен, как египетская мумия, и вот-вот рассыплется в прах, – ужаснулась Ребекка.
– Ему всего сорок три. Самый цветущий возраст для мужчины. Он богат и знатен. Его предки основали Новую Англию. Скоро он станет сенатором от нашего штата. Так говорит мой отец. Его жену будет приглашать на чай супруга самого губернатора в Карсон-Сити, а поселятся они в Вашингтоне.
– Даже чтобы уехать отсюда на Восток, я бы не согласилась выйти замуж без любви, – заявила Ребекка.
– Разве кто-нибудь из мужчин в нашем городе достоин большой любви?
В тот день Ребекка согласилась с этим пессимистическим высказыванием подруги, но теперь, после встречи с ирландцем, она смогла бы возразить ей.
В состоянии ли она полюбить Рори Мадигана? Сама мысль об этом была уже безумна. Ребекка тотчас же отогнала ее и занялась обдумыванием более насущных проблем. Что она скажет матери, когда та спросит: «Где ты была, дочка?» Конечно, она могла обмануть ее, заявив, что просто гуляла в парке, замечталась и поэтому опоздала на дневную трапезу. Рори Мадиган, наверное, всех девушек, за которыми ухаживал, заставлял забыть про время. Но ведь это гадко – лгать матери и отцу!
Надеяться на то, что мать не заметит ее отсутствия, было глупо. С тех пор как Леа вышла замуж и зажила своим домом, Ребекка всегда помогала матери на кухне. Она чистила картофель, шинковала капусту и отбивала мясо для жаркого. Приготовление самих кушаний мать брала на себя, считая, что старшая дочь превосходная повариха, а у Ребекки лишь ветер в голове. В какой-то степени мать была права. Муж Леа, например, с похвалой отзывался о кулинарных способностях молодой хозяйки.
Ребекка миновала сверкающее свежей побелкой здание пресвитерианской церкви и подошла к скромному жилищу священника. Она собиралась проникнуть в дом через черный ход, но услышала громкие голоса в гостиной. Доркас Синклер подвергала допросу с пристрастием несчастного Зека Спрингера.
– Скажи, что было в письме? – Доркас держала мальчишку за ухо.
При этом присутствовали отец и старшая сестра Ребекки.
– Ты его и так напугала до смерти, – вмешался Эфраим Синклер, но это мало помогло Зеку.
– Как ты согласился пойти с письмом Ребекки в самый мерзкий район города? Она тебя подкупила? Признайся! – кричала на мальчика Леа, в девичестве мисс Синклер, а теперь миссис Снейд.
Она схватила Зека за другое ухо. Две женщины приподняли его за уши над табуретом.
Ребекка больше всего желала, чтобы земля тотчас же бы разверзлась и поглотила ее. Ее будущая судьба теперь зависела лишь от стойкости Зека Спрингера. Бедный Зек! Леа в допросах была настоящим инквизитором. Если она не добьется у него признания сейчас, то отправит на пытку розгами к родителям. Рано или поздно Зек выдаст Ребекку. Ведь даже святой Петр однажды проявил слабость и отрекся от Христа. Жалея мальчугана, Ребекка распахнула дверь и предстала на пороге перед семейным судилищем.
– Это я упросила Зека отнести записку ирландскому боксеру. Вся вина на мне.
Пальцы двух хищных гарпий разжались, и мальчик упал на табуретку. При виде Ребекки лицо Доркас Синклер побагровело. Невзрачная, с расплывшейся бесформенной фигурой, каким чудом она когда-то вышла замуж за представительного Эфраима Синклера? В те времена многие в Бостоне удивлялись этому странному браку. Священника отличало изящество манер, хорошее происхождение и недюжинный ум. Кое-что Ребекка унаследовала от него.
Сейчас Эфраим понял, что ему пора сказать свое веское отцовское слово.
– Это очень серьезный проступок, Ребекка. Уже само по себе плохо, что ты связалась с недостойным человеком. Но хуже всего то, что ты втянула в свои дела невинного ребенка. – Эфраим осторожно, но решительно отстранил от испуганной жертвы жену и старшую дочь. – Беги домой, малыш, и покайся своему отцу, когда он придет с работы. И, пожалуйста, не пропусти следующие занятия в воскресной школе.
– Да-да-да, сэр! Я обязательно буду на уроке, – дрожащим голосом ответил мальчик. Он был полон благодарности к седовласому джентльмену, который так милостиво отпустил его на волю. Последний его взгляд был обращен к Ребекке. Он безмолвно просил у нее прощения за то, что так глупо попался. Затем он покинул дом священника с быстротой молнии.
– Мы ждем от тебя объяснений, – заявила Леа.
Подобные семейные разборки доставляли ей удовольствие. Удачно выйдя замуж, она уже чувствовала себя главой семьи. Безвольный отец не был ей конкурентом, да и мать в последнее время стала сдавать свои позиции. Ростом Леа не вышла и была пониже Ребекки, но гонора в ней было хоть отбавляй. Тем более что сейчас она была одета в новехонькое модное платье и могла покрасоваться перед сестрой. Генри был на редкость расточительным супругом и покупал ей всяческие обновы. Постукивая каблучками изящных туфелек, Леа с ехидным ожиданием сверлила взглядом младшую сестру, которой не светит в ближайшем будущем подобное выгодное замужество. Все, что мог выделить дочерям бедный священник в качестве приданого, она забрала себе.
– Надеюсь, что ты не запятнала позором наше доброе имя? – Ее голос был сладостен, как у Змия в раю.
– Разумеется, нет! – твердо заявила Ребекка в ответ на провокацию сестры. – Моим христианским долгом было предупредить мистера Мадигана. Преступный заговор грозил его жизни.
Ребекка отвернулась от инквизиторских глаз Леа, скользнула взглядом по тупому, заплывшему жирком лицу матери и встретилась глазами с отцом. Его забота, его доброта, его тревога за дочь всегда вызывали в ней волну раскаяния. Мать могла оставить ее без ужина или запереть на сутки в комнате, но отец лишь печально смотрел на нее, а для Ребекки это было самым страшным наказанием.
– Мистер Мадиган? Это тот боксер, что выступает сейчас в Комстоке? – тихо спросил Эфраим.
Доркас и Леа разом вздрогнули, услышав это имя.
– Ты связалась с папистом?!
– Да, папа, – призналась Ребекка, отвечая лишь отцу, не обращая внимания на мать и сестру. Отец медленно опустился в глубокое кресло. Женщины остались стоять. Он сделал знак, чтобы они сели. Все опустились на жесткие стулья с высокой спинкой. Начался семейный совет. Ребекка предпочла бы исповедоваться отцу наедине. Присутствие матери и сестры лишало ее дара речи. Она бормотала что-то невнятное, но отец уловил смысл.
– Мотивы твоего поступка мне понятны, – заключил он. – Но как ты оказалась накануне в этом районе, где не место благовоспитанной девушке? Как ты могла подслушать разговор двух негодяев?
Ребекка хранила молчание, не желая бросить тень на свою лучшую подругу.
– И еще… – разгадав причину молчания дочери, продолжил Эфраим. – …Ведь ты могла ограничиться письменным предупреждением мистеру Мадигану, а не встречаться с ним в безлюдном парке наедине.
Как она могла признаться отцу, что хотела видеть Рори Мадигана? И что он целовал кончики ее пальцев?
– Ты все делаешь для того, чтобы испортить себе репутацию. – Синклер горестно вздохнул. – Сегодняшний твой проступок возглавил список предыдущих твоих грехов.
– Неужели ты подписалась под письмом, отправленным в мерзкий салун? – подала голос мать.
Гроза в гостиной вот-вот должна была разразиться.
– Я хочу поговорить с дочерью с глазу на глаз, – выручил Ребекку отец. Ему нелегко досталось это заявление. Он редко говорил приказным тоном.
Жена не удержалась от ядовитого укола.
– Не беспокойся, обед на столе будет вовремя. Но я не смогу лично съесть ни кусочка. Я так расстроена.
Обиженные женщины удалились. Отец и дочь остались вдвоем. Наступила тягостная пауза.
– Я очень сожалею, папа, – произнесла Ребекка, – мне стыдно за мое поведение. Сможете ли вы с мамой простить меня?
– Не в этом дело, дочка. Ты подвергала себя большой опасности. Никогда не знаешь, что ожидать от таких испорченных людей, как этот боксер.
– Нет-нет. Рори не такой… – Ребекка в страхе замерла. Имя «Рори» нечаянно сорвалось у нее с языка. Когда же она научится сдерживать себя?
– Рори? Ты уже настолько близко с ним познакомилась, что называешь его по имени? Я чувствую, что ты увлеклась этим молодым человеком и поэтому назначила ему свидание.
Отец поднял бледную с голубыми венами руку, будто загораживаясь от страшного видения.
– Нет, папа, то есть да… Я не знаю… почему я… – Все смешалось в сознании Ребекки. Она была не в силах солгать отцу, но и поведать ему правду о том, как ей понравилось гибкое тело Рори Мадигана и его жгуче-черные волосы, она не осмеливалась.
– Он был так почтителен со мной… – «Лжешь, Ребекка, – нашептывал ей внутренний голос. – Он целовал кончики твоих пальцев и этим покорил твое сердце!»
– Но он же как призовой петух кочует по салунам! – воскликнул отец. – Он ирландский эмигрант и, несомненно, католик. Подумай, Ребекка, куда это увлечение приведет тебя.
«Прямой дорогой в ад», – мысленно согласилась с отцом Ребекка.
– Я только хотела предостеречь его. Я больше никогда не увижу мистера Мадигана.
– А тебе хочется с ним увидеться? Я вижу, как ты мучаешся. Поразмысли, дитя мое. Он человек не твоего круга. Ирландцы, большей частью, горькие пьяницы и привержены, к сожалению, римско-католической церкви. Ты воспитана в лоне другой религии, и я надеялся, что ты будешь ей верна так же, как и я.
Глаза его излучали печаль, и Ребекка тонула в этом тихом грустном ручье. Она уже готова была отказаться от Рори Мадигана и вновь стать послушной дочерью.
– Мистер Мадиган очень скоро покинет этот город. Не думаю, что для моей веры от него исходит какая-то опасность.
Казалось, что ей удалось успокоить отца. Эфраим был защитником всех слабых и обиженный жизнью – пьянчуг-золотоискателей, бессловесных батраков, белых, черных, желтых, краснокожих – всех бедолаг, кого приютил обширный и гостеприимный штат Невада. Но единственно, кого он ненавидел всей душой, – это упрямых католиков-ирландцев.
На словах отказываясь от Рори, Ребекка лицемерила перед отцом, но, слава Богу, он об этом не догадывался.
Эфраим вдруг переменил тему разговора.
– Я знаю, дочь, что пришла пора, когда ты уже подумываешь о замужестве. Бог благословляет подобные мысли у юной девушки. Важно только сделать правильный выбор. У меня есть на примете достойный богобоязненный человек. Пусть тебя не ввергнет в трепет упоминание его имени. Я пригласил Амоса Уэллса к нам в дом на воскресный обед.
Если бы Ребекку стукнули кузнечным молотом по голове, она и то была бы меньше поражена. Амос Уэллс был основным благодетелем пресвитерианской общины Уэлсвилла, самым уважаемым прихожанином отцовской церкви и к тому же сказочно богат.
– Он владеет половиной нашего города. Кто я ему? – прошептала Ребекка.
– Ты не знаешь себе цены, дочь. Ты настоящее сокровище.
– Это мамина затея, – возмутилась Ребекка и тут же пожалела о произнесенном. Опять ее несдержанный язык ввел ее в грех. – А ты сам желаешь этого брака, папа?
– Мистер Уэллс уже давно носит траур по своей усопшей жене. Наследников у него нет. Поэтому он хочет жениться вновь. Ты ему нравишься. Конечно, окончательное решение за тобой.
– Селия Хант увлечена им, – робко возразила Ребекка.
– Может быть. Но он считает, что Селия ему не пара. Я знаю, что вы дружите, но она слишком избалованна, а мы с твоей мамой воспитали и Леа, и тебя в строгости. Видишь, как удачно Леа вышла замуж.
– Так удачно, что она уже скоро лопнет от самодовольства, как переспелый арбуз.
– Не пристало девушке так выражаться. Ты, конечно, очень импульсивна, и у тебя душа бунтарки. Ты часто совершаешь необдуманные поступки. Вспомни хотя бы, как ты раньше других кинулась вытаскивать сынишку Паркеров, упавшего на пикнике в ручей. Молодые джентльмены еще не успели снять сапоги, а ты уже намочила свое платье; или еще был случай, когда ты взяла только что испеченные матерью лепешки и отнесла их все шахтерским детям, чьи отцы бездушно пропили свое жалованье. Но хуже всего то, что ты берешь без спросу книги в моей библиотеке, а потом потихоньку ставишь их на место. Правда, кое-что в твоем характере мистеру Амосу Уэллсу даже нравится. Например, то, что ты опередила своих учителей по знаниям в школе.
– Они ведь полные невежды, папочка!
– Не суди других, и сама не судима будешь. Что же мне ответить Амосу?
Ребекка впервые увидела, как ее отец мучается сомнениями. Он поднялся с кресла и стал нервно расхаживать по комнате.
– Я был вынужден рассказать ему все про тебя, не утаивая ничего. Я даже сказал, что ты прочла древнегреческие мифы и рассмотрела все иллюстрации, помещенные в книге.
– О Боже! – задохнулась в ужасе Ребекка.
Это был самый серьезный проступок за всю ее короткую жизнь. Она была поймана родителями за чтением истории красавицы Леды и бога, соблазнившего ее в образе лебедя. Прочитанное заставило ее задуматься, что же такое необычное происходит иногда между мужчиной и женщиной, после чего на свет появляются дети. Что случится с ней самой, когда мужчина дотронется до ее обнаженного тела? Рори Мадиган, с его дьявольским обаянием и двусмысленным подмигиванием, тянул Ребекку на дно пропасти. В ее воображении как бы материализовались две мужские фигуры – Рори и Амос. Последний, с его аскетической постной физиономией, никак не вписывался в мечты Ребекки о любви. Но она тут же одернула себя. Почему она такая испорченная? Разумеется, отец прав. От Мадигана нечего ждать, кроме беды и позора. А от мистера Амоса Уэллса?
– По всей вероятности, Ньют – охотник за приданым, – тут Селия вздохнула. – Мне он, конечно, нравится, но ему нравятся лишь мои денежки. Мастерская его папаши совсем не приносит дохода, и у Ньюта нет никаких перспектив. Как бы ни был он хорош, придется дать ему отставку.
Ребекка поразилась. Откровения подруги открывали ей глаза на оборотную сторону того, что представлялось ей всегда чистым и сияющим миром любви. Она не ожидала подобных прозаических рассуждений от пухленькой, внешне наивной и романтичной Селии.
– Трудно предположить, что в ухаживании за мной каждого молодого человека не замешан денежный интерес, – безжалостно продолжала Селия. – Зачем я нужна мужчине? Почему они все волочатся за мной? Я не строю о себе никаких иллюзий. У тебя, например, роскошные волосы и фигура гораздо лучше моей. Я тебе проигрываю наперед сто очков. Разве я это не чувствую! – Селия опять вздохнула.
– Но ведь моя сестра Леа вышла замуж за Генри Снейда по любви? – попыталась возразить Ребекка.
– Да она была готова выскочить замуж за кого угодно! У нее фигура расположена к полноте. Через год она так раздобреет, что на нее никто и не посмотрит. А тут как раз подвернулся Генри Снейд.
– А ты не ревнуешь его, Селия? – не удержалась от язвительного вопроса Ребекка. – То, что он предпочел тебе Леа…
– Мне такой муж не нужен! – резко произнесла, словно отрезала, Селия. – Его положение в обществе зависит от Амоса Уэллса. Если б мистер Уэллс не приблизил его к себе и не назначил управляющим своим ранчо и шахтой, то Генри так и остался бы немытым ковбоем.
– Амос Уэллс тоже холостой мужчина, – намекнула Ребекка и тут же прикусила себе язык. Старания Селии обратить на себя внимание Амоса были известны всему Уэлсвиллу, но до сих пор девушка не добилась никакого успеха.
– У него еще не кончился траур по усопшей жене. – Так Селия объясняла и себе и подруге неотзывчивость Амоса на ее заигрывания.
– Но ты же подумай, Селия! Он древен, как египетская мумия, и вот-вот рассыплется в прах, – ужаснулась Ребекка.
– Ему всего сорок три. Самый цветущий возраст для мужчины. Он богат и знатен. Его предки основали Новую Англию. Скоро он станет сенатором от нашего штата. Так говорит мой отец. Его жену будет приглашать на чай супруга самого губернатора в Карсон-Сити, а поселятся они в Вашингтоне.
– Даже чтобы уехать отсюда на Восток, я бы не согласилась выйти замуж без любви, – заявила Ребекка.
– Разве кто-нибудь из мужчин в нашем городе достоин большой любви?
В тот день Ребекка согласилась с этим пессимистическим высказыванием подруги, но теперь, после встречи с ирландцем, она смогла бы возразить ей.
В состоянии ли она полюбить Рори Мадигана? Сама мысль об этом была уже безумна. Ребекка тотчас же отогнала ее и занялась обдумыванием более насущных проблем. Что она скажет матери, когда та спросит: «Где ты была, дочка?» Конечно, она могла обмануть ее, заявив, что просто гуляла в парке, замечталась и поэтому опоздала на дневную трапезу. Рори Мадиган, наверное, всех девушек, за которыми ухаживал, заставлял забыть про время. Но ведь это гадко – лгать матери и отцу!
Надеяться на то, что мать не заметит ее отсутствия, было глупо. С тех пор как Леа вышла замуж и зажила своим домом, Ребекка всегда помогала матери на кухне. Она чистила картофель, шинковала капусту и отбивала мясо для жаркого. Приготовление самих кушаний мать брала на себя, считая, что старшая дочь превосходная повариха, а у Ребекки лишь ветер в голове. В какой-то степени мать была права. Муж Леа, например, с похвалой отзывался о кулинарных способностях молодой хозяйки.
Ребекка миновала сверкающее свежей побелкой здание пресвитерианской церкви и подошла к скромному жилищу священника. Она собиралась проникнуть в дом через черный ход, но услышала громкие голоса в гостиной. Доркас Синклер подвергала допросу с пристрастием несчастного Зека Спрингера.
– Скажи, что было в письме? – Доркас держала мальчишку за ухо.
При этом присутствовали отец и старшая сестра Ребекки.
– Ты его и так напугала до смерти, – вмешался Эфраим Синклер, но это мало помогло Зеку.
– Как ты согласился пойти с письмом Ребекки в самый мерзкий район города? Она тебя подкупила? Признайся! – кричала на мальчика Леа, в девичестве мисс Синклер, а теперь миссис Снейд.
Она схватила Зека за другое ухо. Две женщины приподняли его за уши над табуретом.
Ребекка больше всего желала, чтобы земля тотчас же бы разверзлась и поглотила ее. Ее будущая судьба теперь зависела лишь от стойкости Зека Спрингера. Бедный Зек! Леа в допросах была настоящим инквизитором. Если она не добьется у него признания сейчас, то отправит на пытку розгами к родителям. Рано или поздно Зек выдаст Ребекку. Ведь даже святой Петр однажды проявил слабость и отрекся от Христа. Жалея мальчугана, Ребекка распахнула дверь и предстала на пороге перед семейным судилищем.
– Это я упросила Зека отнести записку ирландскому боксеру. Вся вина на мне.
Пальцы двух хищных гарпий разжались, и мальчик упал на табуретку. При виде Ребекки лицо Доркас Синклер побагровело. Невзрачная, с расплывшейся бесформенной фигурой, каким чудом она когда-то вышла замуж за представительного Эфраима Синклера? В те времена многие в Бостоне удивлялись этому странному браку. Священника отличало изящество манер, хорошее происхождение и недюжинный ум. Кое-что Ребекка унаследовала от него.
Сейчас Эфраим понял, что ему пора сказать свое веское отцовское слово.
– Это очень серьезный проступок, Ребекка. Уже само по себе плохо, что ты связалась с недостойным человеком. Но хуже всего то, что ты втянула в свои дела невинного ребенка. – Эфраим осторожно, но решительно отстранил от испуганной жертвы жену и старшую дочь. – Беги домой, малыш, и покайся своему отцу, когда он придет с работы. И, пожалуйста, не пропусти следующие занятия в воскресной школе.
– Да-да-да, сэр! Я обязательно буду на уроке, – дрожащим голосом ответил мальчик. Он был полон благодарности к седовласому джентльмену, который так милостиво отпустил его на волю. Последний его взгляд был обращен к Ребекке. Он безмолвно просил у нее прощения за то, что так глупо попался. Затем он покинул дом священника с быстротой молнии.
– Мы ждем от тебя объяснений, – заявила Леа.
Подобные семейные разборки доставляли ей удовольствие. Удачно выйдя замуж, она уже чувствовала себя главой семьи. Безвольный отец не был ей конкурентом, да и мать в последнее время стала сдавать свои позиции. Ростом Леа не вышла и была пониже Ребекки, но гонора в ней было хоть отбавляй. Тем более что сейчас она была одета в новехонькое модное платье и могла покрасоваться перед сестрой. Генри был на редкость расточительным супругом и покупал ей всяческие обновы. Постукивая каблучками изящных туфелек, Леа с ехидным ожиданием сверлила взглядом младшую сестру, которой не светит в ближайшем будущем подобное выгодное замужество. Все, что мог выделить дочерям бедный священник в качестве приданого, она забрала себе.
– Надеюсь, что ты не запятнала позором наше доброе имя? – Ее голос был сладостен, как у Змия в раю.
– Разумеется, нет! – твердо заявила Ребекка в ответ на провокацию сестры. – Моим христианским долгом было предупредить мистера Мадигана. Преступный заговор грозил его жизни.
Ребекка отвернулась от инквизиторских глаз Леа, скользнула взглядом по тупому, заплывшему жирком лицу матери и встретилась глазами с отцом. Его забота, его доброта, его тревога за дочь всегда вызывали в ней волну раскаяния. Мать могла оставить ее без ужина или запереть на сутки в комнате, но отец лишь печально смотрел на нее, а для Ребекки это было самым страшным наказанием.
– Мистер Мадиган? Это тот боксер, что выступает сейчас в Комстоке? – тихо спросил Эфраим.
Доркас и Леа разом вздрогнули, услышав это имя.
– Ты связалась с папистом?!
– Да, папа, – призналась Ребекка, отвечая лишь отцу, не обращая внимания на мать и сестру. Отец медленно опустился в глубокое кресло. Женщины остались стоять. Он сделал знак, чтобы они сели. Все опустились на жесткие стулья с высокой спинкой. Начался семейный совет. Ребекка предпочла бы исповедоваться отцу наедине. Присутствие матери и сестры лишало ее дара речи. Она бормотала что-то невнятное, но отец уловил смысл.
– Мотивы твоего поступка мне понятны, – заключил он. – Но как ты оказалась накануне в этом районе, где не место благовоспитанной девушке? Как ты могла подслушать разговор двух негодяев?
Ребекка хранила молчание, не желая бросить тень на свою лучшую подругу.
– И еще… – разгадав причину молчания дочери, продолжил Эфраим. – …Ведь ты могла ограничиться письменным предупреждением мистеру Мадигану, а не встречаться с ним в безлюдном парке наедине.
Как она могла признаться отцу, что хотела видеть Рори Мадигана? И что он целовал кончики ее пальцев?
– Ты все делаешь для того, чтобы испортить себе репутацию. – Синклер горестно вздохнул. – Сегодняшний твой проступок возглавил список предыдущих твоих грехов.
– Неужели ты подписалась под письмом, отправленным в мерзкий салун? – подала голос мать.
Гроза в гостиной вот-вот должна была разразиться.
– Я хочу поговорить с дочерью с глазу на глаз, – выручил Ребекку отец. Ему нелегко досталось это заявление. Он редко говорил приказным тоном.
Жена не удержалась от ядовитого укола.
– Не беспокойся, обед на столе будет вовремя. Но я не смогу лично съесть ни кусочка. Я так расстроена.
Обиженные женщины удалились. Отец и дочь остались вдвоем. Наступила тягостная пауза.
– Я очень сожалею, папа, – произнесла Ребекка, – мне стыдно за мое поведение. Сможете ли вы с мамой простить меня?
– Не в этом дело, дочка. Ты подвергала себя большой опасности. Никогда не знаешь, что ожидать от таких испорченных людей, как этот боксер.
– Нет-нет. Рори не такой… – Ребекка в страхе замерла. Имя «Рори» нечаянно сорвалось у нее с языка. Когда же она научится сдерживать себя?
– Рори? Ты уже настолько близко с ним познакомилась, что называешь его по имени? Я чувствую, что ты увлеклась этим молодым человеком и поэтому назначила ему свидание.
Отец поднял бледную с голубыми венами руку, будто загораживаясь от страшного видения.
– Нет, папа, то есть да… Я не знаю… почему я… – Все смешалось в сознании Ребекки. Она была не в силах солгать отцу, но и поведать ему правду о том, как ей понравилось гибкое тело Рори Мадигана и его жгуче-черные волосы, она не осмеливалась.
– Он был так почтителен со мной… – «Лжешь, Ребекка, – нашептывал ей внутренний голос. – Он целовал кончики твоих пальцев и этим покорил твое сердце!»
– Но он же как призовой петух кочует по салунам! – воскликнул отец. – Он ирландский эмигрант и, несомненно, католик. Подумай, Ребекка, куда это увлечение приведет тебя.
«Прямой дорогой в ад», – мысленно согласилась с отцом Ребекка.
– Я только хотела предостеречь его. Я больше никогда не увижу мистера Мадигана.
– А тебе хочется с ним увидеться? Я вижу, как ты мучаешся. Поразмысли, дитя мое. Он человек не твоего круга. Ирландцы, большей частью, горькие пьяницы и привержены, к сожалению, римско-католической церкви. Ты воспитана в лоне другой религии, и я надеялся, что ты будешь ей верна так же, как и я.
Глаза его излучали печаль, и Ребекка тонула в этом тихом грустном ручье. Она уже готова была отказаться от Рори Мадигана и вновь стать послушной дочерью.
– Мистер Мадиган очень скоро покинет этот город. Не думаю, что для моей веры от него исходит какая-то опасность.
Казалось, что ей удалось успокоить отца. Эфраим был защитником всех слабых и обиженный жизнью – пьянчуг-золотоискателей, бессловесных батраков, белых, черных, желтых, краснокожих – всех бедолаг, кого приютил обширный и гостеприимный штат Невада. Но единственно, кого он ненавидел всей душой, – это упрямых католиков-ирландцев.
На словах отказываясь от Рори, Ребекка лицемерила перед отцом, но, слава Богу, он об этом не догадывался.
Эфраим вдруг переменил тему разговора.
– Я знаю, дочь, что пришла пора, когда ты уже подумываешь о замужестве. Бог благословляет подобные мысли у юной девушки. Важно только сделать правильный выбор. У меня есть на примете достойный богобоязненный человек. Пусть тебя не ввергнет в трепет упоминание его имени. Я пригласил Амоса Уэллса к нам в дом на воскресный обед.
Если бы Ребекку стукнули кузнечным молотом по голове, она и то была бы меньше поражена. Амос Уэллс был основным благодетелем пресвитерианской общины Уэлсвилла, самым уважаемым прихожанином отцовской церкви и к тому же сказочно богат.
– Он владеет половиной нашего города. Кто я ему? – прошептала Ребекка.
– Ты не знаешь себе цены, дочь. Ты настоящее сокровище.
– Это мамина затея, – возмутилась Ребекка и тут же пожалела о произнесенном. Опять ее несдержанный язык ввел ее в грех. – А ты сам желаешь этого брака, папа?
– Мистер Уэллс уже давно носит траур по своей усопшей жене. Наследников у него нет. Поэтому он хочет жениться вновь. Ты ему нравишься. Конечно, окончательное решение за тобой.
– Селия Хант увлечена им, – робко возразила Ребекка.
– Может быть. Но он считает, что Селия ему не пара. Я знаю, что вы дружите, но она слишком избалованна, а мы с твоей мамой воспитали и Леа, и тебя в строгости. Видишь, как удачно Леа вышла замуж.
– Так удачно, что она уже скоро лопнет от самодовольства, как переспелый арбуз.
– Не пристало девушке так выражаться. Ты, конечно, очень импульсивна, и у тебя душа бунтарки. Ты часто совершаешь необдуманные поступки. Вспомни хотя бы, как ты раньше других кинулась вытаскивать сынишку Паркеров, упавшего на пикнике в ручей. Молодые джентльмены еще не успели снять сапоги, а ты уже намочила свое платье; или еще был случай, когда ты взяла только что испеченные матерью лепешки и отнесла их все шахтерским детям, чьи отцы бездушно пропили свое жалованье. Но хуже всего то, что ты берешь без спросу книги в моей библиотеке, а потом потихоньку ставишь их на место. Правда, кое-что в твоем характере мистеру Амосу Уэллсу даже нравится. Например, то, что ты опередила своих учителей по знаниям в школе.
– Они ведь полные невежды, папочка!
– Не суди других, и сама не судима будешь. Что же мне ответить Амосу?
Ребекка впервые увидела, как ее отец мучается сомнениями. Он поднялся с кресла и стал нервно расхаживать по комнате.
– Я был вынужден рассказать ему все про тебя, не утаивая ничего. Я даже сказал, что ты прочла древнегреческие мифы и рассмотрела все иллюстрации, помещенные в книге.
– О Боже! – задохнулась в ужасе Ребекка.
Это был самый серьезный проступок за всю ее короткую жизнь. Она была поймана родителями за чтением истории красавицы Леды и бога, соблазнившего ее в образе лебедя. Прочитанное заставило ее задуматься, что же такое необычное происходит иногда между мужчиной и женщиной, после чего на свет появляются дети. Что случится с ней самой, когда мужчина дотронется до ее обнаженного тела? Рори Мадиган, с его дьявольским обаянием и двусмысленным подмигиванием, тянул Ребекку на дно пропасти. В ее воображении как бы материализовались две мужские фигуры – Рори и Амос. Последний, с его аскетической постной физиономией, никак не вписывался в мечты Ребекки о любви. Но она тут же одернула себя. Почему она такая испорченная? Разумеется, отец прав. От Мадигана нечего ждать, кроме беды и позора. А от мистера Амоса Уэллса?