Хенке Ширл. Возвращение в рай

   — Боюсь, что нравы солдат-победителей везде одинаковы, — цинично сказал Риго, допив вино.
   — Она была не проституткой, а принцессой великого рода! Мы могли жить вместе открыто, и ее семья не считала, что я женюсь на ней, если только мы оба не захотим этого.
   — И ты не захотел?
   Проклятье, мальчик не щадит его!
   — Когда она забеременела, я не был уверен, что этой мой ребенок. Вернувшись из Кастилии, я обнаружил, что у нее возлюбленный — тайно. К тому времени, когда родился ты, я вернулся в Эспаньолу, где уже была Магдалена!
   — И, конечно, выбирая между принцессой тайно и испанской дворянкой…
   — За Магдаленой не дали ни гроша! Она бежала от гнева старой королевы, и мой отец — твой дед — устроил нашу помолвку без моего участия. — Аарон покраснел, признавшись в этом. — Сам Первый Адмирал заставил меня жениться на ней, и я никогда не жалел о том, что случилось. Если бы мне пришлось выбирать снова, я выбрал бы ее, а не Алию! Но заметь, Риго, не потому, что Магдалена — испанка, а Алия — тайно. С точки зрения богатства и положения в обществе для меня было более выгодно жениться на твоей матери. Но мы не выбираем, кого любить, сын. Так уж случилось.
   — Какой дорогой ценой обернулся для меня твой урок, — сказал Риго уклончиво. — Почему Алия отдала меня Педро де Лас Касасу?
   — Алия была избалованным ребенком, так же не похожая на Гуаканагари, как Бишоп Фонсека на отца Бартоломео. Она знала, как я хочу обрести тебя, поэтому и отдала испанцу, а мне сказала, что отослала тебя в другую деревню тайно. Мы несколько лет искали тебя на всех островах, даже и не предполагая, что ты в Севилье.
   — Что же сказала твоя законная жена, когда ты пытался вернуть своего незаконнорожденного ребенка низшей расы?
   — Магдалена искала тебя вместе со мной и горевала, когда годы поисков ни к чему не привели. Сейчас она ждет нас на нашем ранчо вместе с твоим дядей и очень хочет видеть тебя с женой. Мы получили несколько писем от Бенджамина, Риго. И не мне одному хочется, чтобы ты объяснил кое-что. Ты приехал вместе с женщиной, с которой он был помолвлен, и она носит твоего ребенка. — Аарон был мрачен, но на его лице не было и тени осуждения, когда oн сделал еще глоток вина.
   — Как искусно ты сменил тему. Боже правый, Пескара так похож на тебя! У тебя ум итальянца!
   — Я был солдатом, а теперь — глава семейства. Никогда я не был и не буду политиком. — Аарон ждал, когда Риго соберется с мыслями.
   Риго пожал плечами.
   — Как и ты, я был не волен в выборе, когда женился, но в отличие от тебя я женился на женщине, которая носит моего ребенка. — Риго видел, что удар достиг цели, но Аарон тут же овладел собой. Проклятье, Риго почти сожалел о том, что сказал. — Я никогда не собирался жениться… а теперь предал брата, соблазнив его невесту. — Он отвернулся и уставился в окно невидящими глазами, чувствуя, что оба они измучены этим разговором.
   — Ты любишь Мириам? Или ты еще не знаешь? Первые годы после женитьбы я не понимал, как люблю Магдалену.
   «Святая Дева, помоги мне!»
   Его сын выглядел таким несчастным, и Аарон решился в первый раз положить руку ему на плечо.
   — Мириам любит тебя, и это уже хорошо. Женщины понимают это скорее, чем мужчины.
   Риго, прищурившись, взглянул на Аарона.
   — Позволь мне усомниться в этом. Кажется, между нами только то, что было между тобой и моей матерью — страсть, ничего больше.
   — Тогда почему она выбрала тебя, ведь Бенджамин хотел жениться на ней? — возразил Аарон.
   — Познакомься с ней сам и тогда решай, что за странные мотивы заставили ее поступить так. — Риго повернулся, чтобы уйти.
   Аарон хотел было окликнуть его, недовольный их первой беседой, но передумал. Только время способно перекинуть мост между ними.
   С бьющимся сердцем Мириам ждала в саду, готовясь встретиться с отцом Бенджамина и Риго. Мария забрала детей, чтобы отдохнуть после полудня, оставив ее одну.
   — Как я посмотрю ему в глаза? Он, наверное, считает меня отвратительной шлюхой. Все всегда винят женщин, а не мужчин, и я действительно виновата… — Ее шепот заглушил звук приближающихся шагов.
   Аарон Торрес увидел высокую, элегантно одетую женщину, которую Бенджамин так часто описывал в письмах. Она была бледна и… определенно, ждала ребенка. Это было особенно заметно из-за хрупкости фигуры.
   Она не склонилась в обычном реверансе при приветствии, а протянула руку. Слегка прикоснувшись к ней губами, он улыбнулся, желая ободрить.
   — Добро пожаловать в Эспаньолу и в нашу семью, Мириам.
   Мириам почувствовала себя так, словно огромный груз свалился с плеч. Она знала, что слова Аарона искренни.
   — Удивительно… — воскликнула она. Отец был точной копией Бенджамина, только старше;. Словно прочтя ее мысли, Аарон ответил:
   — Да, мой старший сын очень похож на меня. Когда ты увидишь Бартоломео и Кристобальда, то найдешь больше сходства с матерью.
   — А ваша жена? Она тоже согласна принять меня? — Глядя на Аарона, она заметила, что лицо Риго, как всегда непроницаемо. — У нее есть причины, чтобы возненавидеть меня.
   — Нет, это не так. Она не станет осуждать тебя, даже не познакомившись. Дай ей шанс — и себе тоже. Думаю вы подружитесь.
   — Для нее неважно, что я иудейка? Аарон усмехнулся.
   — Бенджамин писал, что ты человек искренний и честный. Он не ошибся. Твоя вера не помеха для нее. У Магдалены свой, непохожий на других, взгляд на религию.
   — Тогда я буду с нетерпением ждать встречи с вашей семьей, — сказала Мириам, неуверенно улыбнувшись.
   Они спорили о том, стоит ли брать носилки, но с помощью Аарона им удалось убедить ее прибегнуть к этому громоздкому способу передвижения. Аарон с улыбкой объяснил, что в противном случае ей предстоит кое-что похуже: знатные женщины тайно путешествуют прямо на плечах рабов. Мириам решила, что носилки все-таки лучше! Дорога должна была занять почти неделю.
   Утро, когда они отправились в путь, выдалось прохладным, сухим и солнечным, дул легкий бриз. К концу дня они добрались до подножия гор, где дорога сужалась и превращалась в тропу. Они разбили лагерь у возделанного участка земли, и Мириам с трепетом наблюдала, как старший среди слуг, прибывших с Аароном, принялся готовить ужин, бросая в кипящий котел самые разные незнакомые ей продукты. Она заметила, что он не использовал мяса, только свежую рыбу, которую сам же поймал в ручье неподалеку.
   Риго насчитал больше двадцати вооруженных людей, прибывших с его отцом, многие из них были наполовину индейцы, как и он сам. Весь день они, рассеявшись по джунглям, ехали впереди и позади, охраняя их небольшой караван. И пешие, и конные были вооружены мечами, копьями, арбалетами и небольшими аркебузами. Аарон тоже, казалось, был настороже, хоть и ехал позади носилок, развлекая Мириам беседой.
   Когда Аарон отошел от костра, чтобы установить порядок ночной охраны, Риго последовал за ним, отмечая, как отец отдает приказания и как люди слушаются его. Он говорил по кастильски, иногда переходя на мягкий язык тайно.
   — Если верить Бартоломео и вирайне, в центральных провинциях индейцы спокойны. Бунтуют только энрикильо на юго-западном полуострове. Почему мы путешествуем с такими предосторожностями? — завязал разговор Риго.
   Аарон, чистивший своего коня, не прерывая работы, ответил:
   — Я ждал, что ты спросишь об этом. Недаром ты был солдатом. Угроза существует, но не со стороны тайно. Уже больше года на наше ранчо совершают набеги какие-то бандиты. — Он пожал плечами. — С самого первого дня, заключив союз с тайно, мы нажили себе врагов в лице кастильских джентльменов. Даже дружба с Колонами не помогла, так как генуэзскую династию кастильцы ненавидят не меньше, чем нас.
   — Генуэзцев и иудеев, — сказал Риго, усмехаясь.
   — И заключающих браки с тайно в придачу. Я говорил с Мириам сегодня днем и предостерег, чтобы она не распространялась о своей религиозной принадлежности. Для официальных лиц — как бы мало их не было в глубине острова — мы перекрещенцы и распространяем христианство среди тайно. Я встревожен, но пока наше изолированное местопребывание спасает нас.
   — Еще никто не знает, что среди вас появилась иудейка, не желающая менять веру, — сказал Риго, похлопывая Пелигро по крупу. — Если эти набеги начались только год назад, ваши религиозные предпочтения не могут быть их причиной. Что же именно происходит?
   — Поджигают сады, убивают людей, работающих на отдаленных плантациях, караваны с кожей и другими товарами грабят вооруженные бандиты. — Лицо Аарона стало непроницаемо. — Во время одного такого нападения хотели похитить моего младшего сына Кристобальда. С тех пор мы начали вооружать наших людей и обучать их защите. Диего Колон прислал верных людей для охраны. Больше всего мы теряем на море — там мы бессильны.
   — Твои корабли перевозят кожу и жир в Севилью. Бен-джамин говорил, что ваша торговля процветает. Наверное ты не писал о своих проблемах?
   — Нет. Все равно, будучи в Марселе, он ничем не мог помочь. Я решил не волновать его. Мы терпели убытки от нападений французских пиратов. Самое ужасное то, что они кажется, знают, когда мы отправляем наиболее ценный груз — золото и янтарь. На эти корабли нападают постоянно, в то время как другие, с менее ценным грузом, остаются невредимыми.
   Риго прищурился, обдумывая новость.
   — Похоже, что либо на ранчо, либо в Санто-Доминго работает шпион, — Словно желая сменить тему, он спросил: — Что ты знаешь о плантаторе по имени Эстебан Эльзоро?
   Аарон изучающе посмотрел на Риго, прежде чем ответить.
   — Он наш сосед с Вега, обширной высокогорной долины в восточной части острова. Изредка мы приглашаем его на праздники или торжества по поводу нового урожая… при условии, что он оставляет дома своих надсмотрщиков и собак.
   — Он не любит индейцев, — сказал Риго ровно.
   — Ты встречал его?
   Риго улыбнулся насмешливой грубоватой улыбкой.
   — Могу сказать только, что теперь у него на одну собаку меньше.
   — Объясни, что же случилось, — решительно потребовал Аарон.
   Коротко рассказав о своем приключении, Риго пытался угадать, что думает по этому поводу Аарон. Не успел он закончить последней фразы, как отец разразился проклятьями.
   — Эта собака могла убить тебя!
   — Я имел дело с боевыми псами, хоть отразить нападение, стоя на земле, довольно трудно.
   — Если Эльзоро действительно натравил на тебя пса, может быть, это он стоит за всеми нападениями на нас? — Аарон задумчиво почесал подбородок.
   Риго пожал плечами.
   — Может быть, он… а может быть, и нет.
   Мириам была измучена тряским путешествием в носилках. Она растерла болевшую спину и быстро пошла через лагерь, разглядывая простые подстилки, которые люди Аарона расстилали прямо на земле. Неужели ей и Риго придется спать под открытым небом? Или, может быть, он хочет оставить ее одну и ночевать где-нибудь еще?
   По мере того как они удалялись от Санто-Доминго, она вновь почувствовала себя одинокой и беззащитной. Аарон, конечно, был в восторге оттого, что скоро станет дедушкой. Но ведь была еще Магдалена, его жена-христианка. Бенджамин был ее первенцем, и Мириам оказалась виноватой в том, что он все еще далеко от дома. Если Магдалена решит наказать ее, а Риго уедет, что ей делать тогда?
   Риго обратил внимание на Мириам, сидящую у костра в одиночестве, с миской из тыквы, полной пряного индейского варева, которое называли перечницей. Она казалась покинутой всеми! Направляясь к ней, Риго ощутил странную смесь желания и нежности.
   — Думаю, это приготовлено не совсем по вашим диетическим канонам, но ты все же должна поесть, Мириам, — спокойно сказал он. — Это новый для нас мир, и лучше поскорее забыть о прошлом.
   — Забыть о прошлом, — повторила она. — Я забыла обо всем с того самого дня, как впервые увидела тебя. Может быть, это судьба, Риго? — Несмотря на признание, ее лицо оставалось непроницаемым.
   Густые ресницы скрывали ее серые глаза, когда она взяла грубую ложку и начала неторопливо есть.
   Риго позвал двоих слуг, чтобы распаковать постель, и разложил тюфяк на подстилке из мха под огромным красным деревом.
   Лежа рядом, этой ночью, Риго и Мириам не прикоснулись друг к другу. Оба лежали без сна, слушая птичий ночной концерт и крики зверей. Обоих душило кольцо памяти и боли.
   Долина, в которую они спустились, пряталась в горах и была глубокой, широкой, цветущей, вызывающей благоговение. Стремительный речной поток нес жирный черный ил, питая густой лес вокруг. Огромные стада диких коров отъедались на зеленых лугах вместе со свиньями и козами.
   — Кроме домашнего скота, мы выращиваем кур для мяса и яиц, но основное наше занятие — разведение лучших пород лошадей и продажа их путешественникам в Мексику, — гордо сказал Аарон, перехватив взгляд Риго.
   При упоминании о Мексике сердце Мириам сжалось от страха, но Риго, кажется, больше интересовали лошади, а не золото далеких стран.
   — Твой гнедой чудесен. От него есть кобылицы? Аарон взглянул на Пелигро:
   — Скрестить с твоим вороным? Да, будут неплохие жеребята.
   Когда они въехали в долину, Мириам и Риго удивленно разглядывали возделанные поля маиса, бобов, сладкого картофеля и маниоки, из которой пекли хлеб. Аарон показывал сорта, объясняя, как за ними ухаживать, чтобы получить два урожая в год.
   — А там лимонные и апельсиновые сады, — сказал Риго, когда они повернули и поехали под кронами деревьев. — В Андалузии я видел такие же.
   — Они хорошо прижились в Новом Свете. Так же как рис и сахарный тростник в юго-западной части острова, но они стоят адского труда. На плантациях работают чернокожие рабы. Это мерзкое дело, и я не хочу этим заниматься, — сказал Аарон с очевидным отвращением. — Мы поставляем продукты для путешествий на материк и обеспечиваем все свои потребности, а в Испанию продаем лошадей, кожу и жир, янтарь и даже немного золота. Здесь не так уж много жил, и они, видимо, скоро истощатся. Луис и Рудольфе занимаются рудниками в северных, районах.
   — Луис и Рудольфе? — Голова Риго шла кругом от огромного количества имен людей, живших на ранчо Торресов.
   — Луис Торрес бы в первом путешествии Первого Адмирала вместе со мной. Мы не родственники, несмотря на то, что у нас одинаковые фамилии и иудейские корни. Он женат на женщине тайно, а их сын Рудольфе женат на Серафиме, нашей старшей дочери. У них трое детей. — Аарон смотрел на удивленное лицо Риго и не мог подавить смеха. «Я еще не склонил тебя на нашу сторону, Наваро?»
   Чудесные цитрусовые сады окружали главную изгородь, выстроенную из известковых глыб, привезенных их горных каменоломен. Толстая стена, почти десяти футов высотой, окружала огромное количество зданий, декоративные сады и деревья. Когда они добрались до изгороди, грозного вида стражи, наполовину индейцы, приветствовали Аарона и открыли широкие деревянные ворота. Риго подумал, что потребовалось бы несколько осадных машин Пескары, чтобы пробить дуб около фута толщиной.
   Тесные ряды небольших домиков, мастерских, кузниц, сыроварен и других зданий образовывали улицы, на которых играли ребятишки. Почти в центре миниатюрного города стоял дворец Торресов, двухэтажное каменное здание с изящным портиком и широкими окнами. Ветви раскидистых дубов и магнолий обнимали дом, словно защищая от всех напастей.
   Проезжая по улицам, Аарон приветствовал мужчин и женщин, занятых разными делами, и детей, визжащих от радости в ответ. Потом они увидели маленькую девочку, мчавшуюся со всех ног к ним; огненно-рыжие волосы развевались за ее спиной, как флажок. Аарон подхватил ее и крепко обнял. Большие изумрудно-зеленые глаза сияли обожанием, когда она воскликнула:
   — А, папа, мы так ждем тебя! — Вдруг ее глаза округлились от удивления при виде темнокожего, элегантно одетого незнакомца, ехавшего за ним.
   — Это мой брат Наваро?
   — Да, сердце мое, но тебе лучше называть его Риго, он привык к этому имени с детства. — Аарон обратился к Риго: — Этот сорванец — твоя младшая сестра Виоланта, или Лани, как ее все обычно зовут.
   Риго, улыбаясь, кивнул, и ребенок заулыбался в ответ, показывая недостаток молочных зубов.
   — А эта симпатичная леди — Мириам? — спросила она Риго, показывая на носилки. — Бенджамин писал, что она очень красивая. Почему он не приехал вместе с вами? Можно мне покататься на твоей лошади?
   Не зная, что делать с этой лавиной вопросов, обрушившихся на него, Риго взглянул на Аарона.
   Отец слегка шлепнул Лани.
   — Не задавай так много вопросов, тогда я позволю тебе прокатиться с братом. — Он передал хихикающую девчушку изумленному Риго.
   Лани обвила его шею маленькими полными ручками и без стеснения принялась рассматривать его.
   — Ты очень похож на Бенджамина, но у тебя волосы как у тайно, — сказала она, склонив растрепанную головку на плечо Риго, — мне кажется, это очень мило.
   — Ты правда так думаешь?
   «Это моя сестра». Внезапно он почувствовал, как счастье переполняет его. Может быть, Эспаньола не такое плохое место.
   Мириам была очарована дружелюбием девочки, но тревожилась о том, как они объяснят детям, почему она жена не того брата. Прежде чем она успела хоть что-то придумать, к ним присоединились двое юношей, один — с длинными русыми волосами и бородой, другой — с юношеской бородкой, золотистой, как у Аарона.
   Им представили Бартоломео и Кристобальда, тесок братьев Колона, и они остановились в прохладной тени раскидистого дуба, спешившись. Риго помог Мириам выйти из носилок. Она улыбалась приветливым, любопытным и смущенным лицам, чувствуя, как в ее сердце зарождается симпатия к этим людям, волей судьбы ставшим ее семьей.
   Потом из тени деревьев вышла невысокая миловидная женщина, одетая в простое бледно-зеленое платье. Глядя на ее длинные русые волосы и зеленые глаза, становилось ясным, почему такого необычного цвета волосы у младших детей Торресов. Магдалена Торрес обняла Аарона и пошла навстречу гостям.

Глава 16

   Ломбардия. Апрель 1525 года
   Фламинео Баттаглиа продирался сквозь толпу, собравшуюся на ярмарке, деловито набивая рот жареным мясным пирогом.
   — Почему ты не ешь, Бенджамин? Это очень вкусно, — сказал полненький маленький неаполитанец.
   — По-моему, ты ешь все, что не успело первым проглотить тебя, Минео. Этот кусок свинины, обгоревший сверху, не прожарен, — ответил Бенджамин с гримасой отвращения. Заметив двоих молодых жонглеров, он остановился, чтобы полюбоваться их мастерством. — У нас дома я видел подобное. Мой друг тайно по имени Гаони мог жонглировать симпатичными маленькими мячиками, сделанными из особого сорта смолы. Когда их роняешь, они подпрыгивают вверх.
   Баттаглиа разочарованно ухмыльнулся.
   — Какой же твой тайно жонглер, если роняет мяч? — Он сам рассмеялся своей шутке и махнул рукой в сторону заполненной народом площади. — Женщины, посмотри, лекарь, сколько женщин — молодые, старые, полные, худые. Как ты думаешь, может быть, какой-нибудь из них нужна помощь лекаря — магический эликсир, например? — Он весело потер руки, перегнувшись через стол, уставленный корзинами со свежими дикими цветами, ущипнул пухленькую молодую женщину. Она потерла толстые ягодицы, вереща от негодования.
   — Мы пришли сюда, чтобы выбрать для тебя лошадь, ты еще не забыл об этом, Минео? Не заглядывайся на девок. Где те мифические торговцы лошадьми?
   — Не суди меня так строго, — защищаясь, сказал Баттаглиа, глядя на ухмыляющегося Бенджамина.
   — Мой отец разводит превосходных лошадей, и я многому научился у него, так что, думаю, друг мой, тебе следует прислушаться к моему совету.
   Симпатичная молодая шлюха обняла его за талию. Рассмеявшись и шлепнув ее по заду, он дал понять, что не нуждается в ее услугах.
   — Я никогда не видел ничего подобного — женщины так и липнут к тебе, — с благоговением произнес Минео.
   — Такие женщины запросто могут заразить сифилисом а липла она ко мне только потому, что услышала звон монет.
   — Может, ты как-нибудь одолжишь мне свой магистерский плащ, тогда убедишься, что они клюют на него, — задумчиво произнес Минео. Бенджамин только, рассмеялся в ответ. — Видишь кибитки, там, перед ямой с медведем. Вчера торговцы лошадьми были там. Их лошади не хуже чем жеребец твоего брата. Я всегда мечтал о вороном рысаке.
   Бенджамин часто слышал о том, как люди Пескары говорили о подвигах Риго, но воспоминание о его предательстве все еще не давало ему покоя, причиняя горечь, как глоток вина из металлической фляжки. Они обошли яму с большим бурым медведем, прикованным цепью к столбу. Хозяин немилосердно стегал зверя плетью, натравливая на него полдюжины собак, разозленных и окровавленных.
   — Всемогущий Боже, как я ненавижу такие забавы, — пробормотал Бенджамин, потянув Минео за рукав куртки, когда тот как завороженный остановился перед зрелищем.
   — Как хирург может быть таким слабонервным? — спросил Минео недовольно, когда они шли к большому загону, в котором стояло полторы дюжины лошадей всех мастей.
   Бенджамин принялся разглядывать несчастных животных и, нахмурясь, озабоченно обратил взор на человека, стоящего в воротах, держащихся по обыкновению на одном ржавом гвозде. Непрерывным потоком из него сыпались проклятия на самых разных языках.
   — Эти цыгане — настоящие мошенники, — сказал он.
   — Они прекрасные лошадники, но я знаю, какие они хитрые и как легко могут обвести вокруг пальца. Поэтому я и притащил тебя сюда, — тихо ответил Минео.
   Не успели они подойти к загону, как высокий черноволосый человек взял под уздцы норовистого вороного скакуна и вывел к ним.
   — Глянь на этого черного. Хорош? Что ты думаешь? По-моему лучше просто не бывает.
   Бенджамин, прищурившись, разглядывал лошадь.
   — Да, действительно, черный, — проговорил он, скривившись. — Подойдя поближе к коню с блестевшей на солнце шкурой он потянулся к его копыту. — Посмотрим, может, и не черный?!
   — Ты что, ослеп? Конечно, он черный. Бенджамин покачал головой.
   — Запах. Его шкура покрашена ореховой краской. Ею иногда обновляют выцветшую одежду.
   Потихоньку свирепея, Джанго Янос слушал их разговор, Минео сказал другу:
   — Но эта лошадь не старая и не потрепанная. Смотри, как гордо она поднимает хвост и как резво гарцует.
   Высокий цыган поклонился солдату, внимательно разглядывая его богато одетого спутника в подбитом горностаем плаще, за который можно было выручить неплохие деньги.
   — Я очень рад, что ты вернулся, — заискивающе сказал он Баттаглци.
   Бенджамин, похлопывая жеребца по загривку, тихонько разговаривал с ним сначала на итальянских диалектах, потом по-кастильски, по-провански, но конь по-прежнему вскидывал голову и бил хвостом, волнуясь.
   — Странно, лошади обычно слушаются меня.
   — Понюхай, какое чистое у него дыхание, — предложил Джанго, потянув коня за повод. Иссиня-черные волосы цыгана, повязанные красным шелковым платком, блестели на солнце. Он стоял и широко улыбался, гладя лошадиную морду.
   Бенджамин тоже погладил жеребца, а потом вежливо спросил:
   — Могу я посмотреть на его зубы? — и, не дожидаясь ответа, раздвинул губы лошади. Прежде чем хозяин и лошадь успели что-нибудь сообразить, Бенджамин вытащил из лошадиной пасти что-то, похожее на потемневшие сосновые иголки.
   — Розмарин, — сказал он. — Любой аптекарь пропишет его для свежести дыхания, все равно, человеку или лошади.
   — Так мы вчера уже договорились, что этот жеребец прекрасно подойдет для вашего выезда, господин, мне кажется, вам не стоит от него отказываться, — сказал Янос Баттаглиа. Его бесцветные глаза внимательно изучали светловолосого незнакомца.
   Бенджамин снял накидку и передал ее Минео.
   — Подержи это, пока я проверю еще одну вещь. — С этими словами он медленно обошел лошадь сзади.
   — Этот жеребец очень нервный и может лягнуть тебя гадьо, — предупредил его Джанго.
   — Нервный? — переспросил Бенджамин, беря в одну руку лошадиный хвост, а другой что-то щупая под ним. С хитрой искоркой в глазах он бросил на землю какой-то предмет, напоминающий застывший кусок лошадиных фекалий в форме морковки. Жеребец дернул хвостом, и от гордой осанки ничего не осталось.
   Минео выругался, видя, как лошадь на его глазах поникла.
   — Что ты сделал?
   — Вынул то, что твой друг засунул бедному животному под хвост — имбирный корень. Он страшно жжется, — добавил Бенджамин, встретившись взглядом с цыганом. В нем кипела ненависть. — Не надо быть таким жестоким со своими животными.
   — А тебе не надо вмешиваться не в свое дело. А что касается жестокости, гадьо, ты не видел, как я дрессирую своих медведей, заставляя ходить по горячим углям. Может, ты сам хочешь оказаться на их месте?
   Джанго был сильнее худосочного аристократа. Однако они были одного роста, и незнакомец был хорошо вооружен. Инстинкт подсказывал цыгану, что не стоит ввязываться в драку прямо сейчас.
   — Подожди, гадьо, мы разберемся с тобой позже, после чего подарю твою шикарную накидку своей жене.
   Бенджамин незаметно положил руку на рукоятку меча. Только что он нажил себе опасного врага; но изменить уже ничего нельзя. Он коротко кивнул цыгану, взяв из рук своего спутника накидку, резко повернулся и пошел прочь.
   Они пробирались сквозь толпу, разгуливавшую по ярмарке, и Минео, чувствуя вину перед Бенджамином, не знал, как отблагодарить его за то, что он сохранил его деньги.