Хенли Вирджиния. Страстная женщина

   — Фрэнси, мне наконец-то удалось устроить твой брак с Генри Пирпонтом. Он тебе нравится? — Бесс напряженно смотрела на дочь и вздохнула с облегчением только тогда, когда заметила радостную улыбку.
   — Кажется, он влюблен в меня, — призналась Фрэнсис.
   — А ты? Знаешь, я была влюблена и любима, и поверь, первое гораздо лучше.
   — Я тоже влюблена, но Гарри об этом еще не знает. — Фрэнсис лукаво улыбнулась.
   — Леди Пирпонт пригласила тебя в гости на все лето, чтобы ты поближе познакомилась с будущим мужем. Пообещай мне одно: если вдруг поймешь, что не хочешь всю жизнь провести с Гарри, ты немедленно вернешься домой. Много лет назад я дала слово твоему отцу, что найду тебе достойного мужа. Генри — наследник состояния Пирпонтов, выйдя за него, ты ни в чем не будешь нуждаться, и все-таки помни: не в деньгах счастье.
   — Обещаю. Ты самая заботливая мама на свете! А у меня будут новые наряды?
   — Ты ошеломишь Пирпонтов своим гардеробом, Фрэнси! Мы сошьем тебе множество платьев и амазонок всех цветов радуга!
   — И охотничьи костюмы! — подсказала Фрэнсис, и обе рассмеялись.
   Бесс не верилось, что ее дочери уже четырнадцать лет. Ком встал в горле, когда она вспомнила, что пережила, узнав о своей первой беременности. «Слава Господу и всем его апостолам, что я не избавилась от моей дорогой, обожаемой девочки!»

Глава 31

   Воспрянув духом, Бесс ежедневно объезжала свои владения. Иногда дети сопровождали ее, но сыновья, которым было уже двенадцать, одиннадцать и десять лет, больше интересовались своими делами. Поэтому чаще всего Бесс скакала по полям одна, наслаждаясь теплым ветром. Ей нравилось бывать в Шервудском лесу, полном птиц и всякой дичи.
   Она приказала срубить тысячу деревьев и заготовить дрова для каминов Чатсворта, не дожидаясь наступления осенней сырости и холодов. Мельницу неподалеку от Чатсворта починили, завершили осушение земель близ Эшфорд-Мэнора, Ларк-Мидоу и Давриджа. Площадь одного Чатсворта превышала десять миль, Эшфорда — восемь тысяч акров, а Давриджа — пятьсот акров, поэтому леди Сент-Лоу по праву считалась крупнейшей после Шрусбери землевладелицей в Дербишире.
   На своих землях Бесс развела немало живности. Сорок быков возили тяжелые повозки, большинство из пяти сотен овец недавно принесли ягнят. Поголовье баранов превысило пять сотен, и Бесс приказала охолостить половину, откормить и продать. Ее фермеры-арендаторы разводили коров молочной породы и громадных йоркширских свиней. Весь скот кормили фуражом, выращенным на полях Бесс, хлеб в Чатсворте пекли из своей муки, пиво варили из своего ячменя.
   Утренние часы Бесс посвящала строительным работам. Она задумала выстроить длинную террасу вдоль всего фасада Чатсворта и украсить крышу зубчатым каменным парапетом. Услышав, что где-то поблизости переживает трудные времена монастырь или дворянин продает поместье, Бесс сразу устремлялась туда и обзаводилась новым имуществом. Она накупила столько гобеленов, что они уже не умещались на стенах просторного дома и потому пылились в кладовой. Приобретая предметы искусства, Бесс клялась ни за что не расставаться с ними.
   Поднявшись на рассвете и увидев багровое небо, Бесс поняла, что днем разразится гроза. Решив пораньше выехать на верховую прогулку, она направилась в Шервудский лес, где на рассвете и на закате можно было встретить оленей. Бесс чуть не вскрикнула от неожиданности, когда через тропу перемахнул олень, а потом заметила лису, преследующую его. Остановившись у ручья, она долго наблюдалза парой резвящихся в воде выдр. Судя по всему, уже начался сезон брачных игр.
   Издалека донеслись звуки охотничьего рожка. Они постепенно приближались. Вскоре послышался и надрывный лай гончих. Выехав из-за густых кустов, Бесс увидела дюжину охотников. У всех на одежде красовалось изображение белой борзой — эмблемы Толботов. Среди охотников был и Шрусбери. Через круп его огромного вороного жеребца был переброшен убитый олень.
   Заметив Бесс, Толбот спешился и взмахом руки велел спутникам удалиться. Они немедленно повиновались и увели за собой собак.
   У Бесс неистово забилось сердце. Почему при виде Шрусбери ее неизменно охватывает волнение? Чуть улыбаясь, она смотрела на охотника сверху вниз.
   — Вы вторглись в мои владения — и, кажется, не в первый раз.
   — Если вы имеете в виду Тауэр, то я всего лишь принял приглашение.
   — Я не поблагодарила вас за помощь только потому, что заплатила вперед.
   — А у вас острый язычок!
   — Не всегда. Иногда он бывает игривым.
   — По-моему, ему можно найти и другое применение.
   — Несомненно, греховное.
   Пока они вели словесную дуэль, напряжение между ними нарастало. Шрусбери преодолел разделяющее их расстояние и по-хозяйски положил ладонь на колено Бесс, прикрытое юбкой бархатной амазонки.
   — Вы слишком смелы! Не забывайте, что у меня есть хлыст. — Бесс повертела в руке рукоятку хлыстика.
   — Ваши соблазнительные жесты заставят меня доказать вам, насколько я порочен.
   — Вы уже сделали это, притом дважды. В вашем возрасте пора научиться владеть собой.
   — Бесс, ты себе не представляешь, с каким трудом я сейчас сдерживаюсь. Мне не терпится заключить тебя в объятия и разорвать твою амазонку. Какого цвета белье ты сегодня надела, Плутовка?
   — Малинового. Не смей прикасаться ко мне — у тебя на ладонях кровь оленя!
   — Если на тебе и вправду малиновое белье, пятна на нем никто не заметит.
   — Ну нет, моего белья тебе не видать! — Бесс вызывающе встряхнула волосами.
   Его глаза предостерегающе блеснули. Дерзкой рукой он ухватился за подол юбки, приподнял его вместе с нижними юбками, обнажил яркую шелковую полоску и торжествующе усмехнулся.
   — Дьявол! — Бесс вскинула хлыстик.
   — Только попробуй ударить, и пожалеешь об этом! Облизнув губы, Бесс усмехнулась:
   — Я знаю, с каким нетерпением ты ждешь этого, Люцифер, но не намерена нарушать приличия.
   — Бесс, ты когда-нибудь согласишься проехаться со мной верхом? — вдруг серьезно спросил Шрусбери.
   — Конечно, раз уж ты охотишься в той части Шервудско-го леса, что принадлежит мне. Я охотно соглашусь сопровождать тебя на верховых прогулках, охотиться с тобой, болтать, даже ужинать, но спать с тобой не буду, и не проси.
   «Будешь, красотка, еще как будешь!»
   — Ну, если ты согласна поужинать со мной, я приглашаю тебя в Шеффилд, на свадьбу моего сына и наследника. Она состоится через месяц.
   У Бесс перехватило дыхание. Наследник Шрусбери был самым завидным женихом Англии. Интересно, какую особу голубой крови Толбот выбрал ему в жены?
   — И кто же его счастливая невеста? — беспечно осведомилась Бесс.
   — Энн Герберг, дочь графа Пемброка.
   Бесс чуть не взвыла от досады, узщв, что Уильям Герберт и его сплетница-жена сумели устроить для дочери такую блестящую партию! Прежде Бесс казалось, что она подыскала для Фрэнсис идеального жениха, но юный Гарри Пирпонт не шел ни в какое сравнение с Фрэнсисом Толботом.
   — Как мило! Буду с нетерпением ждагь приглашения. Шрусбери не сводил с нее глаз.
   — Ты еще не сказала, что примешь его.
   Бесс улыбнулась:
   — Приглашение я принимаю, а предложение — отвергаю.
   — Посмотрим, — отозвался Шрусбери с самоуверенностью истинного аристократа.
   Бесс развернула коня и галопом поскакала прочь. Близость Шрусбери вызвала мучительное томление внизу живота, а соски ее давно затвердели под малиновым шелковым бельем.
   — Чтоб им провалиться! Эга мерзавка Энн Герберт недурно пристроила свою дочь! Она выдает ее за наследника Шрусбери!
   Марселла подняла брови.
   — Ручаюсь, это дело рук Толбота и Уильяма Герберта. Графиня Пемброк здесь ни при чем.
   — Достаточно уже одного того, что она графиня! В невестки благородному Джорджу Толботу годится только дочь графа!
   Роберт Бестни, секретарь Бесс, принес почту, заметив, что сегодня пришло сразу несколько писем.
   — Кстати, о Шрусбери… — продолжала Бесс, перебрав конверты и обнаружив среди них тот, который был украшен гербом графа и графини Пемброк. Вскрыв конверт, она просмотрела письмо и негодующе воскликнула:
   — Черт бы их побрал! Мало того, что их дурнушка дочь выходит замуж за Фрэнсиса Толбота, так еще и курносый Генри Герберт женится на Кэтрин Толбот, старшей дочери Шрусбери!
   — Они просто стремятся сохранить свое состояние, — проницательно заметила Марселла.
   — Но о второй свадьбе Шру не упомянул ни единым словом!
   — Шру? — изумилась Марселла.
   Бесс почувствовала, как румянец заливает ее щеки.
   — Так я прозвала графа Шрусбери. Гертруда Толбот — бессердечная тварь! Ее дочери Кэтрин всего десять лет от роду! Какой стыд!
   — Когда речь идет о таком громадном состоянии, как у Шрусбери, его следует оберегать, заключая браки как можно раньше. Ты же всегда была практичной, Бесс. Странно, что на тебя нашло?
   Бесс сморщила нос и чистосердечно призналась:
   — Просто меня гложет зависть — оттого, что не мои дети породнились с Толботами. — Дочитав письмо, Бесс воскликнула:
   — Энн Герберт пишет, что не может дождаться визита в Чат-сворт! Боже милостивый, сюда соберется весь высший свет! — Бесс вдруг просияла:
   — Все эти аристократы позеленеют от зависти, увидев мой дом! Роберт, скорее позови сюда Джеймса Кромпа, Фрэнсиса Уитфилда и Тимоти Пьюзи. Зубчатый парапет должен быть завершен до конца месяца, а со двора убран весь строительный мусор!
   В пришедших в тот же день письмах от Нэп Дадли и Уильяма Парра, маркиза Нортхэмптона, сообщалось, что они приглашены на свадьбу и не прочь побывать в Чатсворте. Письмо от мужа Бесс оставила напоследок, но в нем обнаружила самые ошеломляющие новости. Ее величество королева Елизавета собиралась на север, чтобы присутствовать на двойной свадьбе, и намеревалась остановиться в Хэддон-Холле, всего в двух милях от Чатсворта!
   — Не могу поверить! Я буду принимать у себя королеву и всю ее свиту!
   Созвав садовников и всю многочисленную прислугу, Бесс объяснила, какое им предстоит испытание. Посовещавшись с егерем, она выяснила, что в соседних лесах полно всякой дичи. Затем Бесс осмотрела синие ливреи лакеев, постельное белье, серебро и фарфор, проверила запасы в винном погребе и наконец уселась за стол, чтобы составить длинный список провизии и пряностей, которые Синтло предстояло купить в Лондоне и отправить в Дербишир. Музыкантам она велела разучить новые танцы и песни, поскольку самым излюбленным развлечением придворных, кроме азартных игр, были балы.
   Отделка всех трех этажей Чатсворта уже завершилась. Бесс знала, что с ее особняком не сравнится ни один другой на севере. Конечно, замок Шеффилд просторнее, в нем больше слуг и дорогой мебели, собранной несколькими поколениями Толботов, но Чатсворт свидетельствовал о безукоризненном вкусе Бесс.
   Убедившись, что в ее роскошном доме царит полный порядок, она занялась своим гардеробом. Бесс хотелось выглядеть как можно эффектнее и перещеголять всех гостей. Призвав к себе старшую швею, она поручила ей сшить новые платья — не только для себя, но и для матери, сестры и тетки.
   Осмотрев отрезы золотой и серебряной парчи, которая давно примелькалась при дворе, Бесс удрученно покачала головой:
   — Нет, для моих персидских сапфиров нужна другая оправа.
   — Твоей груди вполне достаточно, дорогая, — заметила Элизабет.
   — Пожалуй, я остановлю выбор на сапфирово-синем платье с большим декольте.
   — Парчовом или бархатном, мадам? — уточнила швея.
   — И та и другая ткань слишком тяжела для лета. Мне подойдет платье из тафты — она так загадочно шуршит!
   — А ты не боишься, что все решат; будто ты охотишься за мужчинами, дорогая?
   — Мама, Бесс наряжается прежде всего для женщин. По сравнению с ней они всегда кажутся дурнушками.
   — Спасибо за помощь, Джейн, — рассмеялась Бесс.
   — Прикажете подбить рукава серебристой тканью, леди Сент-Лоу? Она прекрасно сочетается с насыщенным сапфировым оттенком.
   — Нет, широкие рукава мне не нужны. Пусть лучше будут пышные у плеч, с подбоем из кремового шелка. — Бесс взяла альбом и кусочек угля. — Платье должно быть сшито по последней моде — сейчас покажу… — И она нарисовала платье с высоким воротником, который охватывал шею полукругом и прикрывал затылок. — Кремовый шелк оттенит яркий цвет моих волос. Пожалуй, воротник можно отделать голубыми бриллиантами в тон сапфирам. — Бесс вздохнула. — Вот если бы еще расшить сапфирами все платье! Но такую роскошь может позволить себе только Елизавета.
   — Белье тоже должно быть сапфировым или кремовым, мадам?
   На миг Бесс задумалась, а потом лукаво усмехнулась:
   — Лучше какого-нибудь неожиданного цвета — например, нефритово-зеленого.
   Швея растерянно заморгала, но не посмела возразить хозяйке.
   — Ваши замшевые бриджи для верховой езды уже готовы, мадам, — добавила она.
   — Чудесно! Я сейчас же примерю их. Попросите Сесили принести мне самые высокие черные сапоги и облегающий камзол с медными пуговицами.
   Облачившись в мужской наряд, Бесс с восхищением смотрела на свое отражение в большом зеркале.
   — Бесс, надеюсь, ты не появишься в таком виде на людях? — насторожилась ее мать.
   — Этот наряд просто создан для езды в мужском седле. — Широко расставив ноги, Бесс провела ладонями по мягкой замше, облегающей бедра.
   Элизабет нахмурилась:
   — Леди не подобает ездить верхом в мужском седле.
   — А кто сказал, что я леди? И где написано, что женщине нельзя носить бриджи и сидеть на лошади по-мужски, объезжая свои владения?
   Ее прервал стук в дверь. На пороге стоял Роберт Бестни:
   — Простите за беспокойство, мадам, но Кромп ждет вас внизу и просит срочно спуститься.
   Бесс стремглав сбежала по широкой лестнице, забыв о своем экстравагантном одеянии.
   — В чем дело, Джеймс?
   — Беда, мадам! Два дня назад Тиму Пьюзи не удалось собрать плату у ваших арендаторов. Я снова послал его к ним и велел не принимать никаких отговорок, но арендаторы подняли бунт.
   — Бунт? Где именно?
   — В Честерфилде.
   — Едем! — Бесс схватила со стола перчатки и хлыстик. Конюх начал было седлать ее любимую кобылу, но Бесс остановила его.
   — Нет, я поеду верхом на Вороне — он скачет быстрее. Разыщи мне мужское седло! — Через несколько минут она вскочила на спину вороного жеребца и сразу пустила его галопом.
   …На улице деревни собралась огромная толпа. Судя по всему, здесь вспыхнуло настоящее побоище. Однако появление графа Шрусбери утихомирило всех.
   — Это мои арендаторы! Какое вам дело до них? — гневно спросила Бесс.
   Шрусбери окинул жадным взглядом женщину, сидящую на вороном жеребце. Бесс спешилась и расставила ноги, готовясь к жаркому спору.
   — От Честерфилда совсем недалеко до моего Болсоувера. Вам же известно, с какой скоростью распространяются бунты!
   Бесс подозвала к себе Тимоти Пьюзи, у которого заплыл и почернел глаз:
   — Что здесь происходи?
   Но ей ответил Шрусбери:
   — Фермеры, работающие на Хардвика, несколько недель не получали жалованья, вот они и отказались платить за аренду.
   — Каким образом вы узнали об этом раньше меня?
   — Бесс, мне известно все, что происходит к северу от Трента.
   — Если они не заплатят за аренду, я разгоню их ко всем чертям и превращу поля в пастбища для овец!
   — Бесс, они совсем обнищали, им не хватает денег даже на еду.
   Она смотрела на него с удивлением. Кто бы мог подумать, что графу Шрусбери не чуждо сострадание?
   — Я поговорю с братом, — холодно бросила Бесс.
   — Эго ничего не изменит: Джеймсу Хардвику нет никакого дела до своих земель. Как хозяин он ни на что не годится.
   — Вы хотите сказать, что во всем виноват мой брат? — вскипела Бесс, поскольку и сама знала все, что услышала от Шрусбери.
   — Он бездельник! — Толбот прищурился, словно бросая ей вызов.
   — Джеймс не создан для того, чтобы управлять поместьем. У меня это получается лучше.
   Взгляд Шрусбери пропутешествовал по стройным ногам и остановился на груди, обтянутой мужским камзолом.
   — Плутовка, ты — женщина до мозга костей, особенно в этих соблазнительных бриджах! — Он хотел бы видеть Бесс скачущей на нем самом, а не на жеребце.
   — Дьявол! — пробормотала она, радуясь тому, что он нашел ее соблазнительной.
   Из толпы послышались недовольные голоса.
   — Позволишь мне разогнать толпу? Я легко подавил бы бунт силой — следом за мной скачут сорок вооруженных солдат, — но это ничего не изменит. — Не дождавшись ответа, Шрусбери повысил голос и громко закричал:
   — Для желающих найдется работа на моих свинцовых рудниках и в угольных шахтах!
   Бесс, вскочив в седло, добавила:
   — И у меня тоже найдется дело для тех, кто готов добывать уголь и пасти овец. — Внезапно она вспомнила, как ничтожно жалованье пастухов и рудокопов, и ее сердце сжалось. — А чтобы вы не голодали, я разрешу вам целую неделю охотиться в моих лесах. Если вам понадобится что-нибудь еще, обращайтесь к моим управляющим!
   Толпа обступила графа и Бесс — люди громко благодарили их. Всадники медленно направили коней по деревенской улице, чувствуя себя неловко.
   — Поедем со мной, — тихо предложил Шрусбери.
   Бесс пришпорила Ворона, и два вороных жеребца галопом пронеслись через деревню и устремились к ближайшей буковой роще. Здесь лошади перешли на рысь, а затем остановились. Всадники переглянулись. Шрусбери подвел коня поближе к Ворону и остановился, касаясь ноги Бесс.
   — Ей-богу, сегодня ты вырядилась только для того, чтобы пробудить во мне страсть.
   — А я предпочла бы пробудить в тебе гнев.
   — Смотри, что ты наделала, Плутовка. — Шрусбери показал на большую выпуклость под своими бриджами. — Может, все-таки станем тайными любовниками?
   Бесс вздернула подбородок:
   — Каких-то шести дюймов слишком мало, чтобы ввести меня в грех!
   — Семи дюймов, — поправил он.
   Мгновение они смотрели друг на друга в упор, а потом разразились смехом — желание заставило их наговорить слишком много нелепостей.
   — Мне надо поговорить с братом о Хардвике. Спасибо тебе за помощь!
   — Всегда рад услужить тебе, — многозначительно отозвался Шрусбери.
   «А ты не лишен остроумия, — подумала Бесс. — Мы могли бы поладить, черт бы тебя побрал!»

Глава 32

   Из рощи Бесс поскакала прямиком в Хардвик-Мэнор, так и не переодевшись. Она полагала, что в мужском наряде ей будет легче вести неприятный разговор с братом.
   Приближаясь к родному дому, Бесс вдруг поняла, как любит его, хотя дом был в плачевном состоянии. Остановив жеребца, она долго смотрела на родное гнездо, вспоминая, как горевала в тот день, когда их выгнали отсюда. При виде обветшалого особняка у нее сжалось сердце. Бесс охватили угрызения совести — ведь она отдала всю любовь Чатсворту.
   Когда-то Бесс пообещала этому дому: «Скоро ты вновь станешь моим!» И сдержала слово. Но дом достался Джеймсу — потому что принадлежал ему по праву, а брат совсем не заботился о родном гнезде. Печаль Бесс сменилась гневом. Почему Джеймс так беспечен? Неужели пятьсот акров земли не приносят ему никакой прибыли?
   Она спешилась, привязала Ворона к дереву, подошла к входной двери и постучала в нее рукояткой хлыста. Никто не открыл. Тогда Бесс вошла в дом, взмахом руки отпустила попавшегося навстречу слугу и обратилась прямо к золовке:
   — Где он, Лиззи?
   Молодая женщина, удивленно оглядев наряд гостьи, кивнула в сторону гостиной.
   Внутренне кипя, Бесс вошла в комнату.
   — Джеймс Хардвик, пока ты сидишь здесь сложа руки, твои работники бунтуют — потому что не могут заплатить за аренду земель!
   — А, леди Сент-Лоу! — издевательски воскликнул Джеймс. — Добро пожаловать в наш шалаш!
   — Не смей так говорить со мной, сукин сын!
   — Ты всегда бранилась, как мужчина, а теперь еще и вырядилась в мужские штаны. Может, под бриджами у тебя кое-что выросло, сестренка?
   — Будь я мужчиной, я отхлестала бы тебя плетью. Немедленно объясни, что происходит в Хардвике?
   Усмешка исчезла с лица Джеймса, на нем появилось выражение уныния и безнадежности.
   — Бесс, я ничего не могу поделать. Сколько раз я пытался заняться хозяйством, но все напрасно. Или урожай погибает, или овцы мрут от болезней. В этом году мне не удалось даже продать шерсть. Сказали, что она кишит клещами, — вот и пришлось сжечь ее.
   — Джеймс, ну разве можно быть таким бестолковым? Ты же знаешь, надо следить за тем, чтобы в шерсти овец не заводились клещи. Чтобы успешно выращивать урожай, надо много трудиться. Мы, землевладельцы, в ответе за своих арендаторов.
   — Я не собирал плату за аренду уже несколько месяцев, поскольку знаю, что моим фермерам нечем платить.
   — А как насчет тех, кто работает на тебя, но платит за аренду мне? Неудивительно, что в Честерфилде вспыхнул бунт! С какой стати мои арендаторы должны платить за землю, когда твои не делают этого? Почему ты не подумал об этом заранее?
   — Ты богаче меня, ты и думай!
   — Да будет тебе известно, что последние восемь месяцев я провела в Тауэре.
   — И поделом тебе! Вечно суешь нос в чужие дела. Бесс угрожающе шагнула к брату и вскинула хлыст, но тут услышала вопль Лиззи:
   — Не бей его! Джеймс целый месяц отсидел в долговой тюрьме!
   Бесс, обернувшись, уставилась на золовку. Джеймс молчал.
   — Почему же теперь ты на свободе?
   — Я занял денег, чтобы заплатить долги.
   — Ты заложил Хардвик?! — ужаснулась Бесс. Когда Джеймс кивнул, она метнулась к нему и наотмашь ударила хлыстом. Он вырвал хлыст.
   — А откуда еще я мог достать денег? Жениться на деньгах, как это сделала ты?
   — Ублюдок! — Бесс попалась под руку кочерга. Джеймс быстро попятился. — Почему ты не обратился ко мне?
   — Из гордости.
   — Гордости у тебя нет ни на грош! Ты только посмотри, как обветшал дом!
   — Мне придется взять в долг еще немного денег, чтобы починить его.
   — Ни в коем случае! Я сама заплачу за ремонт и починю крышу. А еще я дам тебе денег в долг чтобы ты купил скот и семена.
   — Ты всегда мечтала о Хардвике и теперь хочешь прибрать его к рукам!
   — Джеймс, у тебя в голове дерьмо вместо мозгов! Неужели ты не понимаешь, что у твоих кредиторов я могу выкупить дом за бесценок.
   Поняв, что сестра права, Джеймс разрешил ей привести дом в порядок и согласился взять деньги на покупку скота. Бесс не подозревала о том, что Джеймс решил сразу после ремонта продать дом и перебраться в Лондон.
   В день двух свадеб Бесс приказала заложить два экипажа. Элизабет в темно-розовом наряде и две младшие девочки в одинаковых белых туалетах с розовыми поясами разместились в первом экипаже вместе с Бесс, а трое сыновей — во втором с Марселлой и Джейн.
   Синтло не было с ними: он сопровождал королеву Елизавету из Хэддон-Холла в Шеффилд. Накануне вечером Уилл провел в Чатсворте несколько часов. Бесс ужаснулась, увидев, как он исхудал. Теперь Синтло был не только сутулым и совсем седым, но и худым, как тростинка. Женщины начали хлопотать вокруг него, кормить, поить целебными настоями для улучшения аппетита, но Уилл уверял, что чувствует себя прекрасно. Однако Бесс решила, что после свадьбы убедит мужа оставить пост при дворе.
   Экипажи Бесс и кавалькада королевы подъехали к Шеффилду одновременно. Робин Дадли сопровождал Елизавету верхом. Воспользовавшись случаем, Бесс представила королеве двух младших дочерей.
   Елизавета пристально оглядела старшую девочку:
   — Я — твоя крестная мать, а ты — моя тезка.
   Семилетняя Элизабет присела:
   — Это большая честь для меня, ваше величество.
   Королева взглянула на Бесс:
   — Она — точная копия Кавендиша. — Ечизавета перевела взгляд на рыжеволосую Мэри. — А это — вторая Бесс Хардвик, да сохранит ее Бог!
   Все устремили взгляды на роскошное платье королевы из белого атласа, расшитого агатовыми бусинами, чередовавшимися на лифе с бриллиантами.
   — Вы великолепно выглядите, ваше величество!..
   — А ты, вижу, оделась по последней моде. Этот высокий воротник очень идет тебе. Сегодня же закажу себе такой. Бесс полагала, что королева удалится, но та предложила:
   — Пойдем вместе навстречу хозяйке. Мне не терпится посмотреть, как она вырядилась.
   — Уверен, она предпочла зеленый цвет Тюдоров в вашу честь, ваше величество, — сказал Робин.
   Когда на крыльце замка появилась Гертруда Толбот, Елизавета недовольно бросила:
   — Это вовсе не цвет Тюдоров! Что за оттенок?
   — Вроде гусиного помета. — Бесс прикрылась веером. Королева рассмеялась:
   — Леди Сент-Лоу, мне недоставало вашего остроумия!
   Гертруда Толбот пренебрежительно оглядела Бесс. Жена Шрусбери, невысокая, полная, в любой одежде казалась дурнушкой. Мало того, с ее лица не сходила презрительная гримаса.
   — Вы оказали нам большую честь, ваше величество.
   — Разумеется. А почему Старик не вышел приветствовать меня?
   Шрусбери вырос рядом как из-под земли, заслонив собой неяркое утреннее солнце, и галантно поклонился.
   — Рад видеть двух самых прелестных дам королевства!
   — Я бы не хотела делить этот комплимент с госпожой Бюст! — резко отозвалась Елизавета, и все четверо вдруг вспомнили тот давний летний день, когда они познакомились в Хэмптон-Корте.