Херберт Мэри. Дочь молнии

   Нэра отвлекала на себя внимание и ярость льва. Она рванулась к воротам, к тем самым, через которые ушел Брант, и, продолжая неистовую гонку, повела льва через разрушенный город, дальше и дальше уводя его от спутников. Габрия продолжала посылать магические удары в разъяренное животное, но убить его не могла.
   Жеребенок и Тредер начинали уставать, и Нэра принялась искать место, где они могли бы укрыться и передохнуть. Они побежали быстрее, чтобы увеличить расстояние между собою и львом, и нырнули в лабиринт беспорядочных развалин и грязных улиц. На какое-то мгновение им показалось, что лев потерял их из виду, но он напомнил им о себе ревом, страшным эхом раздавшимся позади. Нэра продолжала бежать, пока они не натолкнулись на еще один маленький храм. Он был наполовину скрыт за обвалившимся зданием.
   — Сюда! — крикнула Габрия. — Боги не оставят нас.
   Нэра остановилась у входа, чтобы дать своим седокам спешиться, и маленькая группа поспешила ступить в прохладную тень храма как раз в тот момент, когда лев выскочил на прилегавшую к храму улицу. Он неистово зарычал, звук этого наводящего трепет рыка нарушил тишину пустых улиц.
   Тэм и Габрия затаили дыхание. Они, Нэра и Тредер спрятались в тени маленькой комнаты, пока лев рыскал где-то рядом с храмом. От его шагов затряслась каменная кладка. Он помедлил у входа, вперив в темноту свои горящие желтые глаза, затем понесся вниз по улице. Звук его тяжелых прыжков постепенно стих в отдалении.
   Габрия порывисто обняла Тэм и крепко прижала ее к себе. Они остались в пыльном, сумрачном храме, прислушиваясь к ненадежной тишине улицы. Часы текли томительно. Время от времени откуда-то издалека до них доносился рев льва, и Габрия молила Амару, чтобы ее спутники сумели живыми выбраться из города.
   Во время этой вынужденной передышки Габрия осмотрела их небольшое убежище. Храм, пожалуй, был побольше, чем тот, в котором ей пришлось провести зиму, но он, как и тот, был пуст и не приспособлен для жизни.
   Он ничем не отличался и от шерстяного дома Хан'ди — за исключением, конечно, своего назначения. Единственным отличием в его внутреннем убранстве был каменный алтарь, весь покрытый изумительной резьбой. Даже под слоем пыли и грязи Габрия сумела рассмотреть его до мельчайших деталей. Одна крупная фигура на фронтальной части алтаря, освещенная лучами солнца, проникавшими через отверстие входа, привлекла ее внимание. Она смахнула пыль с древних камней и не смогла сдержать улыбки.
   — Посмотрите, — прошептала она Тэм и Нэре.
   Кобылица и девочка тихо подошли к ней. Она показала им свое открытие: крупный рельеф, изображающий мужчину верхом на жеребце хуннули. По лучу света в его руке Габрия поняла, что это было изображение Валериана. Воин-герой, идол кланов был запечатлен в тот момент, когда с помощью молнии он наделял хуннули необычной магической силой.
   Нэра наклонила голову, чтобы разглядеть получше. Копыта ее вдруг скользнули по гладкой каменной плите, и, потеряв равновесие, она рухнула прямо на алтарь.
   — Нэра! — крикнула испугавшаяся Габрия. К ее великому облегчению, лошадь медленно поднялась на ноги и печально покачала головой.
   «Я поранилась, но мне не больно. Мне следовало смотреть себе под ноги».
   Тэм схватила Габрию за рукав и показала пальцем на алтарь. Каменный алтарь был, по-видимому, сделан из большого куска белого мрамора, но хуннули при падении отбила одну из сторон. Вскрикнув от удивления, Габрия поспешила осмотреть то, что под ней открылось. Одна из сторон алтаря, та самая, отбитая, оказалась хитро спрятанной дверью.
   Габрия толкнула ее и ступила в открывшуюся за ней темноту. Поначалу она не видела ничего, пальцами ощущая холодные и грязные каменные стены. Привыкнув к темноте, она различила на земле очертания какого-то предмета, почти на ощупь, но с большой осторожностью подобрала его и вынесла наружу. Завернутый в кусок тонкого крашеного полотна, предмет был тяжелым.
   Габрия бережно положила сверток на пол и глянула на Тэм. Они засмеялись друг другу, как дети, радуясь неожиданному сюрпризу.
   Нэра фыркнула.
   «Ты собираешься развернуть это?»
   Разматывая ткань, Габрия чувствовала, как дрожат ее пальцы. Из кусков материи выскользнула наружу маска твердого желтого металла. Золото.
   Это было лицо мужчины, прекрасно сработанное и отполированное до блеска. Габрия медленно провела по нему пальцем. Кончиком его она ощутила странное покалывание и застыла. Необычайная пульсирующая сила вливалась в ее ладонь. Она чувствовала ее, эту силу, подобную той, что давали целебные камни, которыми иногда пользовался Пирс, что давала брошь, подаренная некогда лордом Медбом лорду Сэврику. Она чувствовала силу магии.
   Недолго думая, она вновь завернула маску в полотно и сунула за пояс.
   — Пора уходить, — сказал она.
   «Ты знаешь, что это за маска?» — спросила Нэра, когда маленькая группа двинулась к двери.
   Колдунья покачала головой.
   — Нет. Но это слишком драгоценный сюрприз, чтобы оставить его здесь.
   Они выскользнули наружу, и, после того, как Тредер и Нэра убедились, что путь безопасен, Габрия и Тэм сели в седло. Они старались ехать той же дорогой, которой пришли. Но вскоре Габрия поняла, что они совсем заблудились.
   Габрия беспокойно взглянула на солнце. День клонился к вечеру. Ей вовсе не улыбалось провести ночь в этом таинственном городе, рядом с живым каменным львом, Брантом и еще какими-нибудь неизвестными злобными созданиями.
   Она задумалась, размышляя над невеселой ситуацией, в которую они попали, когда Тэм тронула ее за плечо. Девочка показала на сороку, машущую крыльями у нее над головой, потом протянула руку ладошкой вверх и закрыла глаза.
   К удивлению Габрии, сорока слетела прямо на ладонь Тэм и громко затрещала.
   «Идите на соседнюю улицу. Поверните у разбитой статуи», — сказала птица.
   Колдунья повернулась к девочке и радостно и гордо улыбнулась, прежде чем передать информацию Нэре.
   Они последовали указаниям сороки и выбрались из руин на широкую улицу. Далеко впереди они увидели высокую стену с аркой. Не было признаков ни Бранта, ни Корга, но окончательно успокоилась Габрия, когда услышала крики и увидела двух всадников, выступивших из тени. Секундой позже к ним присоединились еще трое, и все они поскакали галопом к Габрии, облегченно и радостно восклицая.
   Вся группа встретилась у стены.
   Сесен, разведывавший обстановку, въехал из-под арки. Он увидел Габрию, и лицо его засветилось.
   — Ты жива! О великий Шургарт! — Он повернулся к Этлону: — Я нашел его, лорд. Брант покинул город через другие ворота. След ведет на восток.
   — Едем за ним, — сказал Этлон. — У меня нет ни малейшего желания еще раз встречаться с Коргом.
   Следуя за Сесеном, они покинули Мой Туру. Где-то позади, меж руин древнего города, ревел лев гневно и тоскливо. Габрия печально оглянулась, прощаясь с магами, закончившими свою жизнь в крови, меж развалин. Она взмолилась богам, чтобы такого больше не повторилось в истории равнин.

14

   Габрия не говорила своим товарищам о маске вплоть до следующего дня, когда они были уже далеко от опасных развалин Мой Туры. В полдень они сделали привал.
   Габрия вытащила узелок и положила его перед собой на траву. Тэм и мужчины окружили ее, наблюдая за тем, как она снимает тонкое полотно с предмета.
   Сердце Габрии застучало. Она не могла поверить тому, что этот прекрасный магический предмет у нее в руках, что она может вновь и вновь поражаться его красоте, теперь уже в свете дня. Она сняла последний кусок полотна, под которым уже светилось золото. Переводя дыхание, она повернула маску к солнцу. Она сверкала и сияла так чисто и ясно, как, верно, сияла и в тот день, когда появилась на свет.
   — Что это? — спросил очарованный Этлон.
   — Это похоже на посмертную маску, — сказал Пирс.
   Пальцы колдуньи погладили золотую щеку. Пирс прав, она действительно выглядит как посмертная маска. И если это правда, умерший человек был важной персоной. В кланах снимали маски только с тех, кто при жизни пользовался глубоким уважением и почетом.
   Это было мужественное лицо, подумала Габрия. Даже по твердым линиям на металле она могла описать его истинные черты. Подбородок и лоб выказывали силу, длинный нос — упрямство, приподнятые уголки рта — чувство юмора. Присмотревшись внимательнее, Габрия разглядела ямочку на подбородке и шрам на лбу. Глаза были закрыты, но воображение подсказывало ей, что они были голубыми, как весеннее небо.
   — Это изумительно, — сказал Пирс.
   — Что ты собираешься с ней делать? — поинтересовался Сайед.
   Габрия пожала плечами, не отводя глаз с золотого лица.
   — Не знаю. Она хранит магическую энергию, но не могу сказать определенно, какой силой она обладает.
   Турик поднялся на ноги и широко улыбнулся:
   — Жаль, что она не может говорить.
   Девушка рассеянно кивнула. Она так и сидела, не выпуская маску из рук, пока остальные обедали и купали лошадей, но ничего нового не открыла. На мягком металле не было никаких таинственных знаков, могущих хоть что-то означать. Это было просто лицо мужчины с загадочным выражением. В конце концов она снова обернула маску тканью и спрятала ее меж своих вещей. Весь остаток дня она ломала голову над ее загадкой, но так и не нашла ответа.

 

 
   Они уже семь дней после приключений в Мой Туре преследовали Бранта, но, казалось, так и не приблизились к неуловимому вождю. Теперь, когда он знал, что на него охотятся, он увеличил скорость, и путешественникам стоило немалых трудов хотя бы не увеличивать разделявшего их расстояния. Он ехал впереди них и вскоре повернул к югу равнин. Всех их мучил вопрос, куда он направляется и что собирается предпринять. На восьмой день преследования они нашли ответ на один из этих вопросов.
   В это утро заря была ясной и теплой, обещающей жаркий день. Легкий ветер гулял над холмами, над океаном зеленых трав вспархивали спугнутые жаворонки. Группа двигалась на юг, вслед Бранту, по краю длинного и глубокого оврага, когда хуннули резко остановились и тревожно заржали.
   «Габрия, птицы смерти!» — предупредила Нэра своего седока.
   Мгновением позже колдунья увидела птиц — большую стаю черных стервятников, низко реющих, круг за кругом, за ближайшим холмом.
   — Глядите! — крикнула она, указывая на них рукой.
   Они галопом помчались туда, взбежали на верхушку высокого холма, остановились и посмотрели вниз, на маленькую долину, окаймленную негустой порослью деревьев. Птицы кружили недалеко от них, над извилистым оврагом.
   — О боги! — выдохнул Этлон.
   Габрия закусила губу, чтобы перетерпеть внезапную резь в желудке. Картина, развернувшаяся перед ее глазами, была ужасающе знакомой.
   — Кет, оставайся здесь, с Тэм и лошадьми, — приказал Этлон.
   Остальные молча спешились и пошли пешком вниз, по долгому склону. Несколько грифов закричали и сели на деревья.
   На дне оврага безжизненной грудой лежало двенадцать тел: пять мужчин, четыре женщины и трое детей, все в оранжевых плащах клана Багедин. Телеги стояли в стороне, узлы и тюки валялись меж мертвых тел. Лошади, видимо, убежали прочь.
   Пирс поспешил осмотреть их, но, перевернув вялые тела и дотронувшись до их холодных лиц, он понял с неотвратимой ясностью, что все они мертвы.
   Этлон и воины тем временем искали следы Бранта, ибо они не сомневались, что эта бойня, как и предыдущие, учинена им.
   — Они путешествовали с телегами, с полным снаряжением и шатрами. Они, должно быть, просто отстали от своих по дороге в Тир Самод, — сказал Этлон горько, осматривая остатки обоза.
   Эти события поразили его в самое сердце. Клан Багедин и клан Хулинин были связаны давними узами дружбы, вместе с отцом Этлона они стояли насмерть против лорда Медба в Аб-Чакане.
   Лицо Габрии было белее мела.
   — Они догоняли своих…
   Она отвернулась, не в силах больше смотреть на лицо убитой молодой женщины. Его уже облепили мухи, и стервятники, осмелев, кружили все ниже.
   К Этлону подошел Сесен.
   — Лорд, мне удалось найти следы лишь одного человека, он не из Багедина. Все было так, как мы подозреваем.
   Вождь скривился:
   — Брант.
   — Отпечатки копыт принадлежат все той же лошади, а отпечатки ботинок подходят тем, что мы видели в Мой Туре.
   Пирс поднялся наверх с бледным помертвевшим лицом.
   — Все кончено, — произнес Этлон скорее утвердительно, нежели вопросительно.
   Лекарь кивнул:
   — Вчера их пытали.
   Сесен потемнел лицом. Этлон сжал руку в кулак и с размаху стукнул им о деревянную доску телеги.
   — Почему?! Почему он это делает?! — вне себя закричал он.
   «Сюда! Я в овраге», — донеслось до троих из двенадцати, причастных к магии.
   В это же мгновение позвал Сайед:
   — Габрия, лорд Этлон, сюда. Быстрее! — что-то в его голосе заставило Габрию и мужчин поторопиться, не задавая вопросов. Они побежали туда, откуда донесся крик Сайеда и возбужденный лай Тредера.
   Сайед стоял на берегу ручья, текущего по дну оврага, и держал за ошейник беснующуюся собаку. В двух шагах от них возвышалось тело мужчины, насаженное на меч так высоко, что ноги его не касались земли. Смерть его была мучительной — глаза его остались широко распахнутыми, и лицо было страшно искажено судорогой боли. Человек был немолод. Его пропитанная кровью туника имела особый знак — вышитую на левой стороне груди золотую лошадь, эмблему конюших.
   — Я попытался освободить меч, — сказал Сайед голосом, дрожащим от удивления и страха. — Но он… пошевелился.
   — Это невозможно, — резко ответил Этлон. — Он мертв.
   Вождь подошел к еще одному мертвецу из Багедина и после нескольких рывков вытащил меч. Но вдруг, как и опасался Сайед, мужчина дернулся. Этлон в ужасе отступил назад. Мужчина повернул голову. Он уставился на путешественников бессмысленным взглядом и промычал что-то.
   Воины попятились, глаза их, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Тредер распластался на земле у ног Сайеда. Лишь Пирс шагнул вперед, взяв мужчину за руку, попытался нащупать пульс.
   — Святые Боги! — воскликнул Пирс, отбрасывая руку прочь. — Этот мужчина мертв. Его кожа холодна как камень, и сердце не бьется. Смотрите, он даже не дышит!
   — Здорово, охотники. Я знаю, что вы идете за мной.
   Они не сводили глаз с этого тела, заговорившего глухим скрипучим голосом покойника.
   — Я оставил вам это письмо, чтобы вы знали, с кем имеете дело. Если у вас достаточно мозгов, вы повернете назад, пока еще возможно.
   Мертвец переводил взгляд с одного незнакомца на другого.
   — Меня перенес в этот мир из царства Сорса один из ваших, лорд Брант. Я намереваюсь остаться здесь. От людей, которые лежат мертвыми здесь неподалеку, я узнал, что в кланах есть только один человек, владеющий магией. Это женщина. И только она обладает достаточной силой, чтобы справиться со мной. Я здесь, чтобы разыскать ее.
   Габрия задрожала, и Этлон придвинулся к ней ближе.
   Тело тем временем продолжало:
   — Если хотите отыскать меня, ищите в Тир Самод, на сборе кланов, — мертвец улыбнулся отвратительной гнусной улыбкой. — Я кое-что припас для людей Валориана.
   Голова конюшего резко дернулась, голос смолк, тело вновь обмякло. Прошло несколько долгих минут, никто был не в силах пошевельнуться или нарушить молчание. Наконец Пирс нагнулся и нерешительной рукой закрыл мертвые глаза. Мужчина более не двигался.
   — О Боги, что это было? — прошептал Сесен, губы его дрожали.
   — Заклинание, — ответила Габрия голосом глухим, как у лежащего перед ними покойника.
   Она не отводила взгляда от мертвеца. Лицо ее стало белым как бумага, и она почувствовала слабость в коленях.
   — Брант, или тот, кем он стал, наложил на этого человека заклинание. Это и было его письмом.
   — Кем он стал… — повторил Этлон. — Что ты имеешь в виду?
   Габрия передернула плечами:
   — Он говорил, что пришел из царства Сорса. Я не совсем уверена, но думаю, что есть только одно создание, реагирующее на колдовство: горфлинг.
   — А что такое горфлинг? — заинтересовался Сайед.
   Девушка ничего не ответила. Этлон сказал:
   — Это чудовище из наших старых сказок. Считается, что они — носители бессмертного зла.
   — Это не просто сказки. Горфлинги существуют, — зашептала Габрия, словно боясь говорить вслух. — Женщина болот предупреждала меня о них. — Взгляд ее стал невидящим. Она скрестила на груди руки и тяжело перевела дыхание.
   Мужчины молчали, обдумывая смысл услышанного. Так же молча, они перенесли тело мертвого конюшего к остальным и положили его и его меч рядом с его убитыми товарищами.
   Почуяв приближение людей, закричал стервятник, и еще несколько улетело прочь при появлении воинов Хулинина.
   — Что мы будем делать с убитыми? — спросил Сайед.
   — Мы их погребем, — сказала Габрия кратко.
   — У нас нет времени. Тогда мы совсем потеряем Бранта из виду, — напомнил ей Этлон.
   Она опустила глаза, посмотрев на убитого конюшего.
   — Кто-то предал погребению весь мой клан, когда я не смогла этого сделать. Может быть, это был кто-то из Багедина. Похоронить их — самое малое, что мы можем для них сделать. Кто-нибудь после нас воздвигнет им траурный холм.
   Вождь кивнул. Как бы ни хотел он настичь Бранта — или горфлинга, что управлял им, — в глубине души он знал, что она права. Они не могут оставить убитых на растерзание стервятникам.
   Погребение заняло у путешественников все оставшееся утро. Используя обломки телег, несколько поваленных сухих деревьев и вообще все, что могло гореть, они воздвигли навес и положили тринадцать мужчин и женщин рядом, рука к руке, вместе со всем их дорожным скарбом. Кет и Тэм уложили лошадей на землю, Габрия запела протяжную похоронную песню и подожгла навес. По долине пополз черный дым, его острый запах отогнал грифов, одного за другим.
   К полудню вновь вышли на след Бранта, держа путь на юг. Ехать им было тяжело, гнев и беспокойство прибавляли веса их поклаже. К заходу солнца они разбили лагерь в расщелине, меж двух холмов. Габрия развела костер, и все сгрудились вокруг яркого пламени, дающего тепло. Говорить никому не хотелось.
   Нарушила тишину Габрия. Она подняла глаза к усыпанному звездами чистому ночному небу и произнесла:
   — Этлон, я хочу навестить Клятвопреступников.
   Все мужчины повернулись к ней.
   — Нет, — категорически сказал вождь.
   Габрия продолжала смотреть на небо задумчивым взглядом.
   — Если мне будет нужно, я уйду без твоего разрешения.
   Этлон закрыл глаза и подавил гнев, начавший было закипать в нем от тона ее голоса:
   — Почему? Почему к ним?
   — Они могут оказаться единственными, кто способен помочь мне.
   Он потребовал объяснений:
   — Помочь тебе в чем?
   Габрия опустила взгляд и качнула головой.
   — У них в Цитадели есть книги, оставшиеся со времен древних колдунов. Я думаю. Сет поможет мне подыскать что-нибудь, подходящее для борьбы с горфлингом.
   — Почему ты так уверена, что это горфлинг? Все твои доказательства — это слова мертвеца, — рассерженно сказал Этлон.
   — Я не уверена, но все сходится. Что нам известно? Брант вызвал к жизни какое-то зло, а затем потерял все человеческое, что ему было присуще. Он стал совершенно другим, мы все это сознаем. Я думаю, что он просто попал под власть горфлинга. Это может быть только их работа: они овладевают чьим-нибудь телом и, хорошенько выпотрошив чужие мозги, используют его как собственную оболочку.
   — Так почему бы нам не убить это тело? — предложил Сайед.
   — Мы, конечно, можем это сделать, но ведь горфлинг-то бессмертен. Он просто найдет другое тело.
   Этлон наклонился вперед.
   — И как же мы уничтожим его?
   Габрия всплеснула руками и крикнула с досадой:
   — Не знаю! Горфлинг — порождение магии, значит, и поддается только действию магии. Потому-то я и хочу встретиться с Клятвопреступниками.
   — Но мы — владеющие магией, — сказал Сайед, указывая рукой на себя и на Этлона. — Мы можем помочь.
   Девушка энергично покачала головой.
   — Я не в силах обучить вас настолько, чтобы мы втроем одолели горфлинга. Посмотри, что он делает с людьми. Тебе пора бы задуматься.
   — А если он убьет тебя? — сказал Этлон. — Кто будет бороться с ним дальше? Ты думаешь, мы сможем остаться в стороне и спокойно наблюдать за поединком, когда ты встретишься с ним лицом к лицу?
   Сердце Габрии учащенно забилось. В первый раз Этлон заговорил о своем таланте в таком тоне. Тем не менее она постаралась скрыть свое возбуждение от посторонних глаз и отрицательно покачала головой. Она не хотела, чтобы он выучился магии лишь для того, чтобы умереть от руки горфлинга.
   — Этлон, давай сначала узнаем, как справиться с ним, а потом решим, кто будет это делать.
   Этлон вздохнул.
   — Ну хорошо. Мы едем к клятвопреступникам. Только ты и я. Остальные едут за Брантом, чтобы не потерять след.
   Воины запротестовали. Они боялись Клятвопреступников, как боялся их любой здравомыслящий человек на Равнинах Темной Лошади, и тем более велика была их обязанность защищать своего вождя.
   — Это приказ, — остановил возражения Этлон. — Нет смысла гневить Сета и его учеников и последователей таким количеством визитеров. Со мной и Габрией все будет в порядке. Вам и так достаточно забот с Брантом.
   Воины были вынуждены согласиться, и Габрия с облегчением кивнула. Она знала, что Сайед с большей охотой поехал бы с ней, но и он подчинился решению Этлона.
   Позже, положив посмертную золотую маску в маленькую сумку, которую она собиралась взять с собой, колдунья подумала: а может быть. Сет поведает ей что-нибудь и об этом талисмане? Но она тут же отбросила прочь всякую надежду на это: вполне возможно, что Клятвопреступники вовсе откажутся говорить с ней.

 

 
   Спутники оставили лагерь вскоре после восхода солнца. Сесен повел свою группу на юг, Этлон, Габрия и три хуннули повернули на запад — им нужно было добраться до северного склона хребта Химачал, где и располагалась цитадель Крат.
   По подсчетам Этлона, их путешествие должно было продлиться около четырех дней — столько времени понадобится им, чтобы достичь цитадели, поговорить с Сетом и, вернувшись обратно, соединиться со своими. Он страстно молил богов, чтобы этот поход к клятвопреступникам окончился благополучно. Он сомневался. Культ Крат ревностно хранил свои тайны. Они получили титул Клятвопреступников за то, что нарушили данный вождям и кланам обет верности и навсегда покинули трелд, укрывшись в своем горном храме. Даже если они располагали необходимой для Габрии информацией, они могли принципиально не прийти на помощь людям клана.
   Этлон не мог отогнать тревогу и страх, охватившие его при мысли о людях хлыста, как их называли. На своих плечах Клятвопреступники носили плащ подозрений, сотканный слухами и рассказами об их ужасных деяниях. В отличие от мужчин кланов, которые поклонялись двум богам мужского пола, клятвопреступники чтили Крат, черную сестру Амары. Но там, где Амара являлась воплощением всех достоинств женщины, ее сестра была олицетворением ее темных, непредсказуемых сторон. Крат покровительствовала необузданной страсти и ярости, зависти и таинственности. Ее разрушительная сила была результатом ее методов, ее способов борьбы, то неспешных, но искусных и хитрых, то внезапных и не поддающихся расчету.
   В соответствии с этим последователи Крат становились искушенными и опытными убийцами — такова была цель, которую ставило им служение их кровожадному идолу. Металлов они не признавали и не употребляли. Единственным их оружием были их собственные тела, их хлысты да еще некоторые приспособления из кожи и камня. В их неписаном кодексе считалось, что Клятвопреступник должен быть способен задушить взрослого мужчину с помощью только рук и снести голову одним ударом хлыста.
   Кланы поглядывали на поклонников культа с неприязнью и страхом. Их отталкивала не столько жестокость Клятвопреступников, сколько их кошачья увертливость. Их тихая, незаметная и внезапная манера убивать была непостижима для мужчин клана. Культисты, со своей стороны, тщательно оберегали свои профессиональные секреты. Они презирали устои кланов и держались отчужденно за своими крепкими стенами.
   Приближаясь к этим стенам, Этлон острее, чем когда бы то ни было, чувствовал, как не хватает ему Брегана и его спокойной уверенности, его опыта и мудрости, особенно сейчас, когда приходится иметь дело с Клятвопреступниками. Ладонь вождя нервно сжала рукоять меча. Если понадобится, он по камням разберет цитадель Крат, чтобы получить необходимые для Габрии сведения. Убийца Брант слишком запачкался в крови кланов, чтобы оставить его в этом мире безнаказанным.
   К полудню следующего дня из-за горизонта показались серо-голубые пики гор Химачал. Эта горная цепь была много меньше хребта Дархорн, вершины ее были не столь высоки, но склоны круты и опасны.
   По счастью, Габрии и Этлону не нужно было высоко забираться. Цитадель Крат располагалась с северной стороны хребта, у самого его подножия, недалеко от Гелдрин Трелд. Найти цитадель было несложно, зато почти невозможно войти туда.
   Уже несколько дней стояла теплая и ясная погода, но к полудню вдруг поднялся ветер, сгоняя облака в кучу. Полоска неба над горизонтом начала темнеть, приобрела серо-стальной цвет, становясь все шире. Габрии и Этлону не приходилось подстегивать лошадей: хуннули почуяли приближение шторма и ускорили бег. К вечеру глазам их открылся вид на цитадель — она находилась на лесистом склоне несколькими милями южнее. Всадники переменили направление и поспешили на юг, обгоняя дождь.