Хэрриот Джеймс. Среди Йоркширских холмов

   - Что-то прохладно для чаепития под открытым небом, - сказал он. - Так милости прошу! - Он подвел меня к юрте, откинул мешки и пригласил внутрь со старомодной учтивостью.
   - Прошу, садитесь. - Он указал на потертый кожаный диванчик, который явно вступил в жизнь в качестве автомобильного сиденья, а сам опустился в плетеное кресло, которое я уже видел.
   Пока он расставлял две кружки, снимал чайник с примуса и разливал чай, я оглядывал интерьер юрты. Раскладушка, битком набитый рюкзак, стопка книг, керосиновая лампа, низенький шкафчик и корзинка, в которой почивала Эмили.
   - Молоко, мистер Хэрриот? Сахар? - Старик любезно наклонил голову. - Ах, так вы пьете без сахара? Но, пожалуйста, возьмите сдобную булочку. В деревне превосходная маленькая пекарня, и я беру их только там.
   Откусив кусок булочки и запив его чаем, я исподтишка посмотрел на книги. Только поэты. Блейк, Суинберн, Лонгфелло, Уитмен - все зачитанные до дыр.
   - Вы любите стихи? - спросил я.
   - О да! - Он улыбнулся. - Я читаю не только их: библиотечный фургон заезжает сюда каждую субботу. Но то и дело возвращаюсь к своим старым друзьям. И особенно к нему. - Он протянул мне томик, который читал, когда я подъехал к воротам: "Стихотворения Роберта У. Сервиса".
   - Ваш любимый поэт?
   - Да, пожалуй. Пусть Сервис и не классик, но его поэзия задевает во мне что-то очень глубокое. - Айрсон посмотрел на томик, а потом мимо меня в какие-то только ему известные дали. А вдруг он странствовал где-то на Аляске, по диким берегам Юкона... И на мгновение во мне проснулась надежда, что он расскажет что-нибудь о своем прошлом, но оказалось, что говорить ему хотелось совсем не об этом. А о своей кошечке.
   - Просто поразительно, мистер Хэрриот, всю свою жизнь я прожил один и никогда не страдал от одиночества, но теперь знаю, что без Эмили чувствовал бы себя невыносимо одиноким. Смешно, не правда ли?
   - Вовсе нет. Просто прежде у вас не было четвероногих друзей, верно?
   - Совершенно верно. Я ведь нигде подолгу не задерживался. Животных я люблю, и порой мне хотелось завести собаку. Но о кошке я даже не помышлял. Я ведь часто слышал, что кошки никого привязанностью не дарят, что они очень самодостаточные создания и не способны любить. Вы с этим согласны?
   - Разумеется, нет. Чистейший вздор. У кошек есть свои особенности, но я лечил сотни дружелюбнейших ласковых кошек, верных друзей своих хозяев.
   - Рад слышать это, потому что льщу себя мыслью, что эта крошка искренне ко мне привязана. - Он поглядел на Эмили, которая к тому времени успела забраться к нему на колени, и нежно погладил ее по голове.
   - Ну, это заметить нетрудно, - сказал я, и старик расплылся от удовольствия.
   - Знаете, мистер Хэрриот, когда я только обосновался здесь (он обвел рукой свое жилище так, словно мы сидели в гостиной многокомнатного особняка), то полагал, что и дальше буду вести одинокое существование, но в один прекрасный день эта малютка вошла сюда, будто к себе домой, и моя жизнь совершенно переменилась.
   - Она вас усыновила. - Я засмеялся. - С кошками такое бывает. И это был счастливый день для вас.
   - Да... да... Совершенно справедливо. Мне кажется, вы замечательно понимаете подобные вещи! А теперь разрешите налить еще чашечку?
   Таков был мой первый визит к мистеру Айрсону в его оригинальном жилище, но далеко не последний. Всякий раз, возвращаясь с карлессовской фермы, я заглядывал за мешки и, если Юджин оказывался дома, оставался у него выпить чаю и поболтать. Говорили мы о разном: о книгах, политическом положении, естественной истории, знатоком которой он оказался, но неизменно беседа переходила на кошек. Ему хотелось досконально изучить все, что касалось ухода за ними, кормления, их привычек и болезней. Если я изнывал от желания побольше услышать о его странствованиях по белому свету, о которых он говорил мало и неопределенно, то ему хотелось знать решительно все о случаях из моей ветеринарной практики.
   Однажды во время такой беседы я заговорил об Эмили первым:
   - Насколько мне известно, она либо сидит здесь, либо гуляет с вами на поводке. А сама она одна никуда не уходит?
   - Да нет... Раз уж вы об этом спросили, то последнее время она иногда гуляет одна. Но только в сторону фермы. Я слежу, чтобы Эмили не выходила на дорогу, где может попасть под машину.
   - Я о другом, мистер Айрсон. На ферме ведь есть коты, и она легко может забеременеть.
   Он привскочил в кресле как ужаленный.
   - Боже мой! Действительно. А мне даже в голову не приходило. Такая глупость... Попробую ее одну не выпускать.
   - Это сложно, - заметил я. - Надежнее было бы стерилизовать ее.
   - А?
   - Разрешите мне сделать гистерэктомию. Удалить матку и яичники. Тогда все будет в порядке. Ведь котята здесь вам ни к чему?
   - Да... разумеется. Но операция... - Он бросил на меня испуганный взгляд. - Любое хирургическое вмешательство всегда чревато опасностью, не так ли?
   - Нет-нет, - бодро ответил я. - Операция совсем простая. Мы делаем их сотнями.
   Обычная его корректность вдруг исчезла. До этих пор он казался человеком, столько повидавшим в жизни, что его безмятежность ничто не могло нарушить, и вдруг он весь как-то съежился. Некоторое время продолжал поглаживать кошечку, по обыкновению свернувшуюся у него на коленях, а потом потянулся за кожаным, черным, с облупившимся золотым тиснением томом Шекспира, от которого его оторвал мой приход. Он заложил страницу ленточкой, закрыл книгу и аккуратно убрал ее на место.
   - Право, не знаю, что и сказать, мистер Хэрриот. Я ободряюще ему улыбнулся.
   - Вы напрасно тревожитесь. Я настоятельно рекомендую сделать это. Я опишу вам ход операции, и вы сразу успокоитесь. Ну прямо-таки микрохирургия. Делается крохотный разрез, извлекаются яичники и матка, перевязывается культя, а затем...
   Я прикусил язык. Мистер Айрсон закрыл глаза и так сильно качнулся вбок, что чуть не вывалился из кресла. Впрочем, хирургические подробности не впервые произвели совсем не тот эффект, который был мне нужен, и я тут же прибегнул к другой тактике - громко засмеялся и потрепал его по колену.
   Он открыл глаза и испустил долгий дрожащий вздох.
   - Да... да... полагаю, вы совершенно правы. Но дайте время подумать. Я был совсем к этому не готов.
   - Как угодно. Эдди Карлесс, конечно, позвонит мне, если вы ему скажете. Но не откладывайте решение надолго.
 
   Звонка, однако, не последовало, и меня это не удивило. Слишком уж в большой ужас пришел старик от моего предложения. И миновало больше месяца, прежде чем мы снова увиделись.
   Я просунул голову между мешками. Он сидел в плетеном кресле и чистил картошку.
   - А, мистер Хэрриот! Входите! Входите! - Мистер Айрсон посмотрел с мрачной решимостью. - Садитесь, пожалуйста. Я очень рад, что вы заглянули. - Он вскинул голову и перевел дух. - Я намерен последовать вашему совету касательно Эмили. Сделайте ей операцию, когда вам будет удобно.
   - Вот и чудесно! - ободряюще сказал я. - У меня в багажнике есть кошачья корзинка, так что я смогу забрать ее немедленно.
   Кошечка прыгнула ко мне на колени, и я поторопился отвести глаза от расстроенного лица старика.
   - Ну, Эмили, поедешь со мной... - начал я и умолк в нерешительности. Почудилось или ее бока заметно вздулись?
   - Ну-ка, ну-ка, - бормотал я, ощупывая пушистый живот, а потом посмотрел на хозяина Эмили.
   - Мне очень жаль, мистер Айрсон, но уже поздно. Она беременна. Рот у него открылся, но он не сумел произнести ни слова. Потом судорожно сглотнул и спросил хриплым шепотом:
   - Но... но что же нам делать?
   - Да ничего. Не тревожьтесь. Она принесет котят, только и всего. А я подыщу желающих взять их. Все будет прекрасно! - Я вложил в свои слова максимум убедительности, но это не помогло.
   - Так ведь, мистер Хэрриот, я ничего в таких вещах не понимаю! Мне страшно. Она же может умереть родами... Она же такая маленькая!
   - Ну что вы! Этого не бойтесь. У кошек подобное случается крайне редко. Вот что: когда роды начнутся - будет это примерно через месяц, - попросите Эдди позвонить мне. Я приеду и послежу, чтобы все было нормально. Хорошо?
   - Вы так добры! Мне очень неловко. Беда в том, что... что она так много для меня значит.
   - Я знаю. Перестаньте тревожиться. Все будет в полном ажуре. Мы выпили по чашечке чая, и, когда прощались, он уже успокоился.
 
   В следующий раз я увидел его там, где никак не ожидал.
   Прошло недели две, и меня пригласили на ежегодный банкет местного Сельскохозяйственного общества. Обстановка была самой официальной. Присутствовали почтенные фермеры, крупные землевладельцы и чиновники Министерства сельского хозяйства. Мне дверь туда открыло только то, что я был вознесен в члены подкомиссии по молоку.
   С предобеденной рюмкой в руке я беседовал со своим старым клиентом и внезапно поперхнулся виски.
   - Боже великий! Мистер Айрсон! - вскричал я, указывая на высокую седобородую фигуру в дальнем конце зала, щеголявшую безупречным белым галстуком. Серебряная шевелюра, обычно растрепанная, была зализана к затылку и блестела над ушами. Прихлебывая из рюмки, он властно чеканил слова, а собравшиеся вокруг слушатели согласно кивали.
   - Глазам своим не верю! - ахнул я еще раз.
   - Да он это, он, - проворчал мой приятель. - Сквалыга чертов!
   - Что?!
   - Ну да. Первейший сукин сын. Родную мать обдерет до нитки.
   - Странно! Я знаком с ним не очень давно, но он мне нравится. Очень нравится.
   Фермер вздернул брови.
   - Ну так вы один такой выискались, - пробурчал он кисло. - Эдакого другого прижимистого скупердяя не найти.
   Я даже головой помотал.
   - Не понимаю. А костюм? Где он его раздобыл? В его придорожной лачужке нет ничего, кроме самого необходимого.
   - Э-эй! Погодите минутку! - Фермер расхохотался и ткнул меня пальцем в грудь. - Это надо же! Вы ведь о его брате говорите, старике Юджине. А это Корнелий.
   - Невероятно! Изумительное сходство. Они близнецы?
   - Да нет. Корнелий на два года старше, но все равно похожи, как две горошины.
   Словно почувствовав, что мы говорим о нем, седобородый старик обернулся к нам. Лицо было почти лицом Юджина, но вместо мягкости чувствовалась нахрапистость, вместо благожелательной безмятежности - свирепое высокомерие. Почти сразу же он снова принялся что-то вещать стоящим вокруг, а у меня по телу пробежала ледяная дрожь. Стало не на шутку страшно, но я продолжал смотреть в ту сторону как зачарованный, пока голос фермера не вывел меня из этого транса.
   - Ошибку-то эту многие делали. Но они только с виду похожи. А характеры у них ну прямо противоположные. Юджин - старикан что надо, ну а этот сквалыга... Ни разу даже не улыбнулся, сколько его знаю.
   - Ас Юджином вы знакомы?
   - Да как все. Я ему почти ровесник, и ферма моя на айрсоновской земле. Когда их отец умер, все досталось Корнелию, да только, думается мне, Юджину текстильная фирма и поместье все равно были бы ни к чему. Он всегда был мечтатель и непоседа - добрый, открытый людям, но вроде бы не от мира сего. Ни деньги, ни положение в обществе его не интересовали. Поступил в Оксфорд, знаете ли, а потом словно сгинул. Много лет никто даже не знал, жив он или умер.
   - И теперь вот живет в лачужке у дороги.
   - Угу. Странно, а?
   Куда страннее! Более необычную историю трудно было бы придумать, и ближайшие недели она не шла у меня из головы. Мои мысли постоянно возвращались к старику и его кошечке в придорожной юрте. А вдруг котята уже родились? Да нет, старик непременно дал бы знать.
   В один ненастный вечер так и произошло.
   - Мистер Хэрриот, я звоню вам с фермы. Эмили еще не... не разрешилась, но она... словно раздулась, весь день не вставала, дрожит и ничего не ест. Мне крайне неприятно беспокоить вас в такую отвратительную погоду, но я ничего в этих вещах не понимаю, а у нее вид... очень несчастный.
   Мне все это не понравилось, но я постарался ответить небрежно:
   - Пожалуй, я заскочу посмотреть ее, мистер Айрсон.
   - Но все-таки... Вас это очень затруднит?
   - Пустяки. Мне по дороге. Скоро буду у вас.
   Когда сорок минут спустя я, спотыкаясь в темноте, добрался до юрты и раздвинул мешки, моего взору предстала почти фантасмагорическая сцена.
   Брезентовые стенки содрогались и прогибались под ударами ветра и дождевых струй. Тусклый дрожащий свет керосиновой лампы смутно ложился на Юджина в кресле. Он нежно поглаживал Эмили в корзинке на полу.
   Бедная кошечка раздулась почти в шар. Ее трудно было узнать. Я опустился на колени и провел ладонью по выпуклому животу. Кожа казалась растянутой до предела. Эмили была битком набита котятами, но выглядела измученной, почти безжизненной. Тем не менее она тужилась и лизала влагалище.
   Я посмотрел на старика.
   - У вас не найдется горячей воды, мистер Айрсон?
   - Конечно, конечно. Чайник только что вскипел.
   Я намылил мизинец. Он только-только протиснулся в узенькое отверстие. Внутри я обнаружил, что шейка матки широко раскрыта, но до бесформенной массы за ней мизинец доставал с трудом. Только Богу было известно, сколько котят там застряло, но в одном сомневаться не приходилось: протиснуться наружу они никак не могли. Места для маневрирования не было вовсе. Помочь ей я не мог. Эмили повернула ко мне мордочку и жалобно мяукнула. Я с острой горечью осознал, что эта кошка - исключение и погибает от родов.
   - Мистер Айрсон, - сказал я, - мне придется сейчас же ее увезти.
   - Увезти? - повторил он растерянным шепотом.
   - Да. Необходимо сделать кесарево сечение. Выйти нормальным путем котята не в состоянии.
   Он выпрямился в кресле и кивнул - оглушенно, не слишком понимая, о чем идет речь. Я ухватил корзинку вместе с Эмили и отпрянул во тьму. Но тут вспомнился растерянный взгляд старика. Я же совсем забыл о своей обязанности поддерживать в клиенте бодрость духа! Я опять сунул голову между мешками.
   - Не беспокойтесь, мистер Айрсон. Все будет отлично.
   Не беспокойтесь! Пустое утешение. Поставив корзинку с Эмили на заднее сиденье, я стиснул зубы. Меня терзало беспокойство, и я проклинал насмешницу судьбу: после всех моих бодрых заверений, что для кошек роды - пустяк, именно эти роды могут завершиться трагически. Сколько времени Эмили оставалась в таком положении? Разрыв матки? Сепсис? В мозгу вихрем проносились самые мрачные прогнозы. И почему, почему именно этого одинокого старика поджидает такое горе?
   В деревне я остановился у телефонной будки и позвонил Зигфриду.
   - Я только что уехал от Юджина Айрсона. Вы не могли бы подъехать помочь? Кесарево сечение у кошки. И откладывать нельзя. Простите, что порчу вам свободный вечер.
   - Ну что вы, Джеймс! Я ничем не занят. Так скоро увидимся, э? Когда я вошел, в операционную, автоклав уже исходил паром и Зигфрид приготовил все необходимое. Увидев меня, он распорядился:
   - Ну, пациентка ваша, Джеймс, а я беру на себя анестезию.
   Я выбрил оперируемый участок и уже занес скальпель над вздутым животом, когда Зигфрид присвистнул.
   - Господи! Так и кажется, что вы вскрываете абсцесс.
   Он был совершенно нрав. У меня возникло ощущение, что стоит сделать надрез, и в лицо ударит струя котят. И действительно, едва я осторожно прошел кожу и мышцы, как матка угрожающе выпятилась наружу.
   - О черт! - прошептал я. - Сколько их там?
   - Наверное, хватает, - отозвался мой партнер. - А она такая малютка!
   Едва дыша, я рассек стенку, которая к великому моему облегчению выглядела чистой и здоровой. Вот-вот появится клубок головенок и лапок... С возрастающим недоумением я убеждался, что тяну разрез вдоль массивной угольно-черной спины, а когда, наконец, подцепил пальцем шею, вытащил котенка и положил его на стол, в матке не оказалось больше ничего!
   - Всего один! - охнул я. - Просто не верится!
   - Но зато какой! - засмеялся Зигфрид. - И жив к тому же. - Он взял котенка и осмотрел его. - Ну и здоровый же будет котище! Он уже величиной почти со свою мать!
   Я зашил разрез, ввел спящей Эмили пенициллин, ощущая, как накатывают приятные волны облегчения. С кошечкой все было в порядке. Мои страхи оказались безосновательными. Котенка лучше на несколько недель оставить с ней, а пока подыщу ему дом.
   - Огромное спасибо, Зигфрид, - сказал я. - Ситуация вначале выглядела критической.
   Мне не терпелось обрадовать старика. Ведь он, конечно, все еще сидит в шоке, что я забрал его любимицу. И действительно, когда я прошел между мешками, могло показаться, что он за все это время ни разу не шелохнулся. Он не читал, а сидел, сложив руки на коленях, и смотрел прямо перед собой.
   Я поставил корзинку рядом с ним, и, медленно повернув голову, он уставился с каким-то изумлением на Эмили, которая уже приходила в себя после анестезии и приподнимала голову, а также на черного крепыша, который с интересом осваивал целый набор сосочков, находившихся в его единоличном распоряжении.
   - Она скоро будет совсем здорова, мистер Айрсон, - сказал я, и старик медленно кивнул.
   - Какое чудо! Какое невыразимое чудо! - прошептал он.
 
   Когда через десять дней я приехал снимать швы, в юрте царила праздничная атмосфера. Старый Юджин сиял от восторга, а Эмили, растянувшись на спине, подставляла живот своему деловито сосущему гигантскому отпрыску. На меня она поглядела с гордостью, отдававшей глубочайшим самодовольством.
   - По-моему, мы должны выпить по такому поводу чашечку чая с моими любимыми булочками, - провозгласил старик.
   Он поставил чайник на примус и провел пальцем по тельцу котенка.
   - Красавец, верно?
   - Еще бы! Из него вырастет великолепный кот.
   - Да, конечно. - Юджин улыбнулся. - И будет так приятно наблюдать за ним с Эмили.
   Моя протянутая к булочке рука замерла.
   - Извините, мистер Айрсон. Но вы не сможете держать тут двух кошек.
   - Почему же?
   - Ну например, вы ходите с Эмили в деревню. Вести двух кошек на поводке будет очень не просто. Да и места у вас тут маловато.
   Он промолчал, и я продолжал гнуть свое:
   - На днях одна дама просила меня достать ей черного котенка. К нам с такими просьбами часто обращаются люди, потерявшие своего старого любимого друга, но обычно бывает нелегко помочь им. И я очень обрадовался, когда мог ей сказать, что у меня на примете есть именно такой котенок.
   Юджин медленно наклонил голову и после секундного раздумья сказал:
   - Пожалуй, вы правы, мистер Хэрриот. Я как-то всего толком не взвесил.
   - Во всяком случае, - продолжал я, - она женщина очень приятная, а на кошек не надышится. Он обретет чудесный дом. Будет жить у нее как султан.
   Старик засмеялся.
   - Отлично... отлично... И, может быть, я не потеряю его из виду?
   - Разумеется. Обещаю держать вас в курсе. - Убедившись, что удалось все уладить наилучшим образом, я решил переменить тему. - Да, кстати, я так и не сказал вам, что недавно впервые увидел вашего брата.
   - Корнелия? - Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом. Никогда прежде мы о его брате не упоминали ни словом. - Ну и как он вам показался?
   - Э... вид у него не слишком счастливый.
   - Это естественно. Его нельзя назвать счастливым человеком.
   - Именно такое впечатление он и производит. А казалось бы, у него столько всего!
   Старик мягко улыбнулся.
   - Да, но он и лишен очень многого.
   - Совершенно справедливо. - Я отпил чай. - Например, у него нет Эмили.
   - О да! Собственно, я сам хотел это сказать, но подумал, что вы сочтете меня смешным. - Он откинул голову и засмеялся веселым мальчишеским смехом. - Да, у меня есть Эмили, а это важнее всего! И я очень рад, что вы со мной согласны. Не возьмете ли еще булочку?

41

   - Ух! Ох! Ой-ой-ой! Подлая твоя душа, Хэрриот! Какую ты мне пакость подстроил? - Нат Бриггз прыгал на одной ноге по телятнику, держась за левую ягодицу, и свирепо сверкал на меня глазами.
   - Извините, Нат, - сказал я, сжимая щприц с противобруцеллезной вакциной. - Боюсь, вы наткнулись на иглу.
   - Наткнулся? Да ты всадил мне чертову штуку в задницу! Уж постарался.
   Выражение лица этого дюжего детины никогда добродушием не отличалось, но сейчас оно стало прямо-таки кровожадным. Он держал голову теленка, которому я собирался сделать инъекцию, а теленок толкнул его на меня в самый неподходящий момент.
   Я заискивающе улыбнулся:
   - Ну что вы, Нат! Игла только чуть задела кожу.
   - Как бы не так! - Он изогнулся, помял ягодицу и застонал. - Насквозь прошила, я же чувствую!
   Хохот Рея и Фила, его товарищей, только подлил масла в огонь. Они все трое много лет работали на ферме сэра Юстаса Ламберна, и мы хорошо знали друг друга. Однако Нат всегда держался особняком. Рей и Фил были отъявленные весельчаки, то и дело сыпали шутками, а Нат супился и, казалось, был зол на весь мир.
   Профилактические инъекции составляли значительную часть моей работы, и во время борцовских схваток с животными в стойлах или узких проходах моя игла нет-нет да и впивалась не в шкуру, а в человеческую одежду, если не в кожу. Чаше всего жертвой оказывался я сам, поскольку пациенты редко стояли смирно, когда же одной рукой зажимаешь складку кожи, а другой нацеливаешь шприц, ничего не стоит промахнуться и уколоть свой же палец. Ветеринар, допустив такую промашку или позволив отдавить себе ногу, со стороны несомненно выглядит очень потешно, и мои вопли и подпрыгивания всегда встречались веселым смехом. Не избежал той же участи и мрачный Нат, тем более что мишенью оказалась его ягодица.
   - Смейтесь, смейтесь! - огрызнулся он. - Только что теперь со мной будет? От этой чертовой штуки выкидыши бывают, так мне она чего натворит?
   - А ты, Нат, разве стельный ходишь? - хихикнул Фил. - От этой вакцины, говорят, вред только стельным коровам бывает, но ты-то теленка не сбросишь, а? - И он закатился хохотом, к которому присоединился и Рей.
   Бриггз выставил подбородок.
   - Вам-то легко языком трепать. А дрянь эта опасная, и неизвестно, какой мне от нее вред будет.
   - Послушайте, Нат, - вмешался я, - в вас ни единой капельки не попало. - Я поднял шприц со всеми пятью кубиками вакцины. - Игла только чуть кольнула. Больно, не спорю... и прошу у вас извинения, но вреда от этого вам никакого не будет.
   - Так ты, Хэрриот, ничего другого не скажешь. Это мы еще посмотрим! А к тебе я больше на шаг не подойду. Телят пусть кто другой держит.
   Рей хлопнул его по плечу.
   - Плюнь, Нат. Ты же у нас молодожен, так что есть кому за тобой поухаживать. Твоя хозяйка будет подушечку подкладывать, чуть тебе сесть захочется.
   Бесспорно, это маленькое происшествие сильно развлекло Фила и Рея, но еще долго мне, когда я заезжал на ферму Ламберна, приходилось терпеть нападки их желчного товарища. По его утверждению, пострадавшая ягодица неимоверно распухла и продолжала болеть, причиняя всяческие неудобства еще недели и недели. Впрочем, не сомневаясь, что все это заметно преувеличено, я пропускал его инвективы мимо ушей, пока он в один прекрасный день не выдвинул против меня куда более серьезное обвинение.
   Нат Бриггз придвинул свою злобную физиономию почти к самому моему лицу.
   - Я тебе вот что скажу, Хэрриот. Из-за тебя у меня никогда детей не будет.
   - Что-о?
   - Да уж. Мы с хозяйкой давно стараемся, и ни в какую! Доктор ничего понять не может, только я-то причину знаю. Все твой чертов укол!
   - Ну послушайте, Нат, это же смешно. Ну каким образом такая царапинка могла привести к подобным последствиям?
   - Я тебе растолкую, каким! Дрянь, которую ты в меня впрыснул, она ведь с беременностями связана, с выкидышами, так? Вот и выходит, что из-за тебя у нас с хозяйкой детей не будет!
   Я не верил своим ушам. Но никакие объяснения и возражения не помогали. Нат твердо стоял на своем: я погубил его жизнь, и этого он мне никогда не простит.
   Его товарищи не замедлили раздуть пожар.
   - Да не слушайте вы его, мистер Хэрриот! - воскликнул Рей. - Просто он к этому неспособный, вот и ищет причины.
   Новый взрыв хохота и очередные скабрезные насмешки.
   Шутки шутками, но мне пришлось плохо. Ведь дело не ограничивалось фермой. Я никогда не знал, где наткнусь на Бриггза. Его укоризненные взгляды язвили меня на рыночной площади в Дарроуби и отравляли мой душевный мир в деревенских трактирах.
   В течение долгих месяцев посещения фермы Ламберна оборачивались для меня пыткой. Рей и Фил давно угомонились, но я все время ощущал враждебность Бриггза. Он редко упоминал о том случае, но мнения своего не изменил. Из-за меня он не может стать отцом, и все тут.
 
   Много времени спустя после злополучного происшествия мне пришлось заняться бычками с пневмонией. Обычное родео с двадцатью сильными молодыми животными в отгороженном углу скотного двора. Я держал наготове шприц с антибиотиком, а работники крутились в толчее. Бриггз повис на особенно буйном бычке спиной ко мне, и уж не знаю, то ли бычок швырнул его в мою сторону, то ли Фил или Рей подтолкнули меня под локоть, но как бы то ни было, двор внезапно огласился страдальческим воплем.
   - Хэрриот, подлюга, ты опять! - Нат запрыгал на одной ноге, цепляясь за ягодицу и уставившись на меня дикими глазами.
   Просто не верилось. Не может же прошлое повторяться с такой точностью! Но оказалось, что может: Бриггз вопил и держался за ягодицу, два его товарища покатывались со смеху, меня леденил ужас.
   Все еще не выпуская ягодицы, Бриггз обернулся ко мне. Его дюжая фигура угрожающе нависла.
   - А эта дрянь что со мной сделает?! - рявкнул он. - Ты, сукин сын, уже меня покалечил, а теперь что будет? - Он свирепо уставился мне в лицо.
   - Нат, я искренне сожалею, но могу лишь повторить, что ни малейшего вреда вам быть не может. В шприце один антибиотик вроде пенициллина, только более широкого спектра.