Хэрриот Джеймс. Среди Йоркширских холмов

   Он сам открыл дверь, и при виде нас его гранитное лицо смягчилось.
   - А! Добрый вечер, джентльмены. Сегодня у нас ветеринары не переводятся. Так что случилось?
   - Видите ли, Майлс, - небрежно сказал Зигфрид, - мы с Джеймсом заехали попить пивка в "Гербе кузнеца" ну и подумали, что не мешает взглянуть на вашу корову.
   Фермер кивнул.
   - Оно не лишнее. Идемте поглядим? - Он повел нас через темный двор, открыл дверь стойла в дальнем его конце и включил свет.
   Отличная молодая корова рыжеватой масти мирно выщипывала сено из кормушки, а к ее вымени присосался крепыш теленок. На левом боку коровы был выбрит почти идеальный треугольник, пересеченный по вертикали таким аккуратным швом, какие мне редко доводилось видеть.
   - А вы хорошим помощником обзавелись, - сказал фермер. - Правда, я сперва понять не мог, кто он. Барсук этот!
   Зигфрид все еще ошеломленно смотрел на шов.
   - Да... да... Безусловно.
   - Уверенный такой паренек, - продолжал фермер. - И мне понравилось, как он за дело взялся. Осмотрительно и чистоту соблюдал строжайшим образом. Принес все инструменты в дом, прокипятил, основательно так. И только тогда начал оперировать. И заражения никакого не будет, об заклад побьюсь. И теленка я получил, ну просто чудо!
   Зигфрид провел рукой по спине коровы и погладил голову теленка.
   - Очень рад, что все так хорошо прошло. Спасибо, Майлс, что показали ее нам.
   В "Гербе кузнеца" мой партнер задумчиво отхлебнул из кружки.
   - Очень аккуратная работа, Джеймс, но вот что странно: у меня такое чувство, что где-то тут кроется подвох.
   - О чем вы? В помощники мы взяли прекрасного ветеринара. Это очевидно.
   - Да, как будто. Но уж очень он необычный... Ну и барсук этот чертов. И дурацкие усы, как у моржа. А уж бисквит! Уничтожить в один присест громадный фруктовый бисквит! И ведь даже не замечал, что делает.
   Я засмеялся.
   - Согласен. Он несомненно очень своеобразный молодой человек. Но, по-моему, симпатичный - есть в нем какое-то обаяние. И отлично работает. А это главное.
   - Верно. Да, верно. - Зигфрид запустил пальцы в волосы и взлохматил их. - Возможно, я тревожусь зря, но... время покажет...

16

   - Умник! - сказал я, опорожняя околоанальные железы могучего пса. Со стороны морды доносилось ворчание, но хвост вилял так дружески, что смотреть было приятно, хотя вряд ли псу могло нравиться, как я обрабатываю его. - Хвостом виляет, молодец!
   - Да, только... - начала старенькая миссис Коутс, но опоздала. Я шагнул вперед, чтобы поглядеть его глаза, а пес, к моему изумлению, с рыком бросился на меня, ощерив зубы и целя в лицо. За долгие годы я отработал тактику увертываний, но на этот раз едва избежал опасного укуса.
   - Прекрати, Волчик! Нехорошая, гадкая ты собака! - вскрикнула старушка. - Веди себя прилично, не то я тебя выдеру, слышишь?
   Пес от выговора приутих, я же попятился на безопасное расстояние.
   - А знаете, Волчик - поразительная собака, - сказал я, уставившись на пса. - Виляет хвостом, как сумасшедший, и одновременно рычит и скалит зубы, точно готов разорвать меня в клочья.
   - В том-то и беда, мистер Хэрриот. Он всегда людей в обман вводит. Они глядят на его хвост и думают, что он ласковый, а тут вдруг...
   - Да, меня он бесспорно обманул, миссис Коутс. Я никогда прежде не видел, чтобы собака виляла хвостом и рычала одновременно. Все, значит, зависит, с какого конца взглянуть, верно?
   Миссис Коутс жила в одном из муниципальных коттеджей для стариков, и некоторое время спустя после знакомства с Волчиком мне пришлось побывать в другом таком коттедже, дальше по улице, у пожилой пары - мистера и миссис Харт.
   Их кот, как и они сами, был уже в годах, и у него лезли волосы, образуя заметные проплешины. Раздвинув шерсть, я обнаружил несомненные симптомы везикулярной экземы.
   - Она часто поражает холощеных котов вроде вашего Питера. Инъекция гормона, курс таблеток - и все как рукой снимет.
   Питер не перестал мурлыкать, даже когда я ввел иглу под кожу - он ценил любое внимание к себе, - но я заметил, что хозяев что-то тревожит. А когда я насыпал таблетки в коробочку и сел писать инструкцию, вид у них и вовсе стал несчастным.
   - Тут вот что получается, мистер Хэрриот, - неожиданно сказал старик. - Лечение это денег стоит, а мы вам заплатить не можем. То есть сегодня.
   - Да вот, - вмешалась его жена. - Мы любим платить аккуратно, сразу, только вот денег у нас сейчас нет. Нас ограбили.
   - Ограбили?
   - Да, случилась такая беда. Мужу все недужится, ну и сад мы подзапустили. А тут приходят эти двое и предлагают сад в порядок привести, ну и пока мы уговаривались в комнате с одним, другой на кухне шарил и забрал наши пенсии и еще немножко, что мы на расходы отложили. Деньги на полке лежали.
   - Какая подлость! - сказал я. - Но из-за меня, ради Бога, не беспокойтесь. Заплатите, когда вам будет удобно. Я от души вам сочувствую - пережить такое!
   Я вышел из домика в бешенстве - просто не верилось, что бывают люди, способные забраться в дом к безобидным старичкам и украсть несколько фунтов - все их достояние. Но, как ни грустно, эту историю я слышал не в первый раз. Эта парочка повадилась орудовать в Дарроуби - под любым предлогом проникали в дом и обворовывали хозяев. Специализировались они на стариках, трусы!
 
   Несколько дней спустя, проходя мимо коттеджа миссис Коутс, я решил заглянуть к Волчику. Старушка впустила меня, и пес приветливо замахал хвостом, свирепо ворча.
   - Он молодцом, - сказала миссис Коутс. - Больше совсем на заднице не ерзает.
   - Прекрасно, - ответил я. - Для собак эта штука очень мучительна. Она схватила меня за руку.
   - А что я вам расскажу! Ко мне воры залезли!
   - Неужели те двое? Так и вас тоже? Очень грустно.
   - Да нет, вы послушайте! - возбужденно начала она. - Один, значит, зубы мне заговаривает в комнате, а другой на кухне с Волчиком. Слышу, он говорит: "Собачка! Хорошая собачка!", а потом вдруг прямо взвыл, табуретку опрокинул и через комнату к двери, и визжит, а Волчик висит у него на заднице. Второй тоже наутек, но на пороге Волчик и его тяпнул-таки - как он заорал! Потом гляжу - бегут по улице, а Волчик сзади на них прыгает!
   Она пошарила в углу за камином и протянула мне окровавленный лоскут, явно вырванный из брюк.
   - Волчик его с собой притащил.
   Я так хохотал, что даже привалился к стене.
   - Ну замечательно! Держу пари, больше мы их в Дарроуби не увидим!
   - Что так, то так. - Старушка зажала щеки в ладонях и засмеялась. - Меня смех разбирает, чуть вспомню, как тот улещивал: "Собачка, хорошая собачка!".
   - Да, очень забавно, - согласился я. - Наверное, не на тот конец смотрел!

17

   Коли лошадь охромела, осмотри копыто, гласит старое присловье, и в девяноста процентах случаев это дельный совет.
   Могучий клайдсдейл приподнимал заднюю левую ногу, держал ее на весу, подрагивая, потом осторожно опускал на землю. Все было ясно.
   - У него камешек, - сказал я фермеру. Так в холмах называли гнойный пододерматит. Он возникает, когда лошадь ранит подошву или она трескается и внутрь проникают патогенные микроорганизмы. Образуется абсцесс, и лечение одно: выскоблить рог и эвакуировать гной.
   Для этого требовалось поднять копыто и либо положить его себе на колено, если нога задняя, либо зажать между собственными ногами, если она передняя. Затем копытным ножом добраться до подошвы. Рог частенько бывает тверже мрамора, а точное место определить нелегко. Сколько часов я провел, выскабливая копыта, а лошадь наваливалась на меня всем весом, и по моему лицу струился пот, капая с носа на чертово копыто!
   - Ну-ка, посмотрим! - сказал я, провел ладонью вниз по ноге и уже добрался до копыта, как вдруг конь гневно дернулся, стремительно повернулся и лягнул меня, задев бедро.
   - Ну что же, он, во всяком случае, еще способен брыкаться больной ногой! - пробормотал я.
   Фермер крепче ухватил поводья и расставил ноги пошире.
   - Ага. Он с норовом. Так что вы поосторожнее. Он и меня раза два еще как отделал!
   Я опять попытался - с тем же результатом, а при третьей попытке, когда копыто промахнулось самую малость, конь повернулся - и я отлетел к стенке стойла. Но встал и с угрюмой решимостью опять потянулся к левому заднему копыту. Тут конь взвился на дыбы, передним копытом припечатал мне плечо и попробовал укусить.
   Фермер был пожилой, довольно щуплый, и конь мотал его из стороны в сторону. Вид у него был самый несчастный.
   - Вот что, - пропыхтел я, потирая плечо, - нам одним с ним не справиться. Днем я должен привезти Денни Бойнтона к другой лошади с камешком, так мы заедем около двух и займемся этим молодцом. Да и подкову кузнецу снять проще.
   Фермер Хиксон вздохнул с облегчением.
   - Правильно. А то я уж думал, мы тут такое родео устроим! Уезжая, я задумался о моих отношениях с Денни. Нас связывала старая дружба. Он часто ездил со мной, когда я отправлялся к заболевшим лошадям. В пятидесятых трактор окончательно воцарился на фермах, но некоторые фермеры держали рабочих лошадей и очень ими гордились. Лошади эти, как правило, были крупными кроткими животными, и я испытывал к ним почти родственное чувство, наблюдая, как они терпеливо выполняют свои обязанности. Но конь мистера Хиксона оказался явным исключением.
   При обычных обстоятельствах я бы спокойно снял подкову, прежде чем начать операцию. Все ветеринары на первых стадиях обучения постигали тайны ковки, и необходимые инструменты были при мне, но хиксоновский конь устроил бы хороший танец. Нет, пусть лучше Денни!
   Бойнтоновская кузница стояла на окраине деревни Ролфорд, и, подъезжая к квадратному приземистому строению, осененному деревьями на зеленом фоне высокого склона, я в который уж раз почувствовал, что вижу один из немногих сохранившихся памятников прошлого. Когда я только приехал в Йоркшир, в каждой деревне была своя кузница, а в Дарроуби так даже несколько. Но с исчезновением ломовых лошадей исчезали и они. Жившие там из поколения в поколение люди разъехались, и в стенах, где стучали конские копыта и лязгало железо, теперь стояла мертвая тишина. Кузница Денни была одной из немногих сохранившихся - главным образом потому, что он был искусным мастером и подковывал верховых и скаковых лошадей, а это требует особой сноровки. Когда я вошел, Денни нагибался над копытом красавца гунтера, перешучиваясь с миловидной хозяйкой лошади, которая стояла возле.
   - А, мистер Хэрриот! - воскликнул он, увидев меня. - Я сейчас освобожусь. - Он прижимал к копыту раскаленную подкову, и запах паленого рога, красные отсветы горна и звенящие удары молота, которым бил по наковальне все еще бодрый и крепкий отец Денни, вызывали уйму воспоминаний о прошлых, более живописных днях.
   Денни не отличался массивностью. Он был худощав, но очень крепок, и пока он работал, на руках вздувались и опадали бугры мышц. Спина у него была широкая, как того требовало ремесло, но в остальном ему была свойственна та жилистая поджарость, какая отличала фермеров йоркширских холмов, в чьем обществе я чуть ли не ежедневно проводил по нескольку часов.
   Денни уже прибивал подкову. Через минуту-другую он выпрямился и похлопал лошадь по крупу.
   - Забирайте свою клячу, Анджела, - сказал он, блеснув в сторону девушки белозубой улыбкой.
   Она хихикнула, а я подумал, что сцена эта очень типична. Денни с его лукавыми смеющимися глазами и какой-то бесшабашностью на рубленом лице, несомненно, нравился окрестным барышням, которые приводили к нему своих расковавшихся лошадей, и он всегда работал под аккомпанемент игривых шуток. Короче говоря, бойнтоновская кузница была подлинной обителью легкого флирта.
   Девица уехала на своей лошади, и Денни взял сумку с инструментами.
   - Ну вот, мистер Хэрриот! К вашим услугам.
   - Денни, а у вас найдется время для еще одного камешка? Это нам по пути, - спросил я.
   - Уж как-нибудь выкроим! - Он засмеялся. - Чего не сделаешь для хорошего человека.
   По дороге я решил предупредить о норове хиксоновского коня. Конечно, Денни с детства привык иметь дело с норовистыми, а то и опасными лошадьми. Я много раз наблюдал, как он справлялся с могучими нервными скакунами, точно с котятами, но лишнее предостережение никогда не помешает.
   - Денни, - начал я, - с хиксоновским конем могут возникнуть трудности. Зол как черт, и меня к себе так и не подпустил.
   - А? - Он лениво смотрел на проносящийся мимо пейзаж, придерживая на коленях сумку с инструментами, а изо рта у него торчала сигарета. Казалось, он не услышал.
   Я попытался еще раз:
   - Он все старался достать меня задней ногой, а потом примерился передними...
   Денни с видимым усилием обратил взгляд на меня.
   - Да ладно, мистер Хэрриот, все будет в порядке, - пробурчал он рассеянно, подавляя зевоту.
   - И вдобавок кусается. Чуть было не ухватил меня за плечо, когда я...
   - Э-эй! Погодите минутку! - крикнул Денни, когда мы поравнялись с фермой у дороги. - Это же Джордж Харрисон во дворе! Вы не притормозите, а, мистер Хэрриот? - Он мгновенно опустил стекло. - Эгей, Джордж! Как делишки? - окликнул он молодого фермера, взваливавшего на спину тюк соломы. - Отлил глаза? Ха-ха-ха!
   Молодые люди обменялись парой шуточек, и мы покатили дальше, а Денни обернулся ко мне.
   - Ух, Джордж и нализался же вчера на балу скупочной фирмы! Рожа ну просто зеленая, хо-хо-хо!
   Я решил оставить свои старания: предостережения его явно не интересовали. Он продолжал болтать, посвящая меня во все смешные происшествия на балу, но сразу умолк, едва мы свернули во двор Хиксона. Лицо у него побледнело, глаза испуганно шарили по сторонам.
   - А собаки тут злые, мистер Хэрриот?
   Я ждал этого вопроса и спрятал улыбку. На всем протяжении нашего знакомства он повторял его несчетное число раз.
   - Да нет, Денни, - ответил я.
   Он подозрительно взглянул на дряхлую овчарку, лакавшую молоко у кухонной двери.
   - А эта вон?
   - Зак? Так ему уже за двенадцать. Тихий, как ягненок.
   - Ну и что? И таким доверять нельзя. Уведите его в дом, а?
   Я прошел через двор, подождал, пока старый пес не вылизал свою миску, и увел его в дом, а тот вилял хвостом, преданно задрав Морду. Ну мне было не в первый раз. Денни, однако, все еще продолжал настороженно озираться. Вновь поглядев во все стороны, он выбрался из машины, нерешительно постоял на булыжнике, а затем бегом бросился в стойло, где мистер Хиксон уже ждал возле коня.
   Фермер ухватил поводья и неуверенно улыбнулся Денни.
   - Ты с ним поосторожнее, парень. Норов у него, не дай Боже.
   - Балует, а? - Денни, помахивая молотком, ухмыльнулся и шагнул к коню, а тот, словно в подтверждение его слов, прижал уши, и копыто взметнулось в воздух.
   Денни увернулся привычным движением, испустил демонический смешок и кивнул.
   - Вот ты, значит, как? Ничего, приятель, мы еще поглядим! - Он снова протянул руку, уж не знаю, каким образом не попал под мелькающие копыта, и через десяток-другой секунд сумел зацепить гвоздодером проносящуюся мимо подкову и сразу же притянул ногу к себе. - Ну что, дуралей, попался, а?
   Конь, балансируя на трех ногах, попытался было высвободиться, но Денни держал крепко, ни на миг не умолкая, и его противник быстро убедился, что с этим человеком так просто не сладить. Денни, положив копыто к себе на колено, потянулся, бормоча угрозы, за инструментами, сбил заклепки, вытащил клещами гвозди и снял подкову. Я просто глазам своим не верил. Конь покорно терпел, только бока у него подрагивали.
   Денни повернул копыто ко мне.
   - Так где мне скоблить, мистер Хэрриот?
   Я постукивал по копыту, пока не обнаружил болезненную точку. Для проверки сжал это место клещами, и конь рванулся.
   - Здесь, Денни, - сказал я. - Вот трещина.
   Молодой кузнец принялся срезать рог уверенными движениями острого ножа. Эту операцию я часто проделывал сам, но следить за Денни было чистым удовольствием. Буквально за считанные секунды он добрался до дна трещины, раздалось легкое шипение, и брызнул гной. Одна из приятнейших минут в ветеринарной практике - ведь, если абсцесс не вскрыть, животное испытывает невыразимые муки. Иногда гной просачивается под копытную стенку, и в конце концов после долгих часов невыносимой боли находит сток у венчика. Но я знаю случаи, когда бедное животное приходилось избавлять от страданий боинным пистолетом, если вскрыть абсцесс не удавалось, и бедняга валялся на земле, задрав чудовищно распухшую ногу. Эти воспоминания об эпохе рабочих лошадей принадлежат к одним из самых тягостных для меня.
   Но теперь ничего подобного ожидать не приходилось, и я испытал обычное в таких случаях блаженное облегчение.
   - Спасибо, Денни, просто замечательно! - Я сделал инъекции антибиотика и противостолбнячной сыворотки и обернулся к фермеру: - Он скоро будет совсем здоров, мистер Хиксон.
   И мы с Денни отправились по следующему вызову. Выезжая из ворот, я посмотрел на молодого кузнеца.
   - Ну, вы отлично справились с этим зверюгой. Поразительно, как он у вас сразу притих.
   Денни откинулся на сиденье, закурил сигарету и лениво произнес:
   - С норовом, это верно. А вообще-то ерунда. Их, больших дуралеев, хоть пруд пруди.
   И он возобновил описание перипетий прошлого вечера, иногда негромко посмеиваясь. Я поглядывал на него - полностью расслабился, кепка сдвинута на затылок, губы сложены в беззаботной улыбке. Казалось, ничто не способно вывести его из душевного равновесия. Однако, едва мы затормозили во дворе другой фермы, где нас ждала еще одна лошадь, безмятежность с него как рукой сняло. Вцепившись в сумку с инструментами, он тревожно озирал каждый уголок двора, а я готовил ответ на незамедливший последовать вопрос:
   - Собаки тут злые, мистер Хэрриот?

18

   - Это что?.. Что за черт?.. Барсук! Да быть не может!..
   В "Гуртовщиках" поднялся настоящий содом. Колем и я возвращались с вызова вместе, и, когда я предложил выпить пива, он вышел из машины, перекинул Мэрилин через плечо и, ничтоже сумняшеся, вошел в зал.
   Глаза у завсегдатаев полезли на лоб, многие поперхнулись пивом, и через несколько секунд мы очутились в центре возбужденной толпы. Я осторожно выбрался из нее и тихонько устроился с кружкой пива в уголке, пока мой молодой помощник купался во всеобщем внимании и отвечал на сыплющиеся градом вопросы со спокойным достоинством. Нетрудно было догадаться, что ему нравится демонстрировать свою любимицу всем, кого она интересовала. Впрочем, почти всегда это был не просто интерес - он производил настоящую сенсацию.
   Как произвел ее, когда я знакомил его с моим семейством в гостиной Скелдейл-Хауса. Дети занимались музыкой (Рози сидела за роялем, Джимми прижимал к губам гармонику), тут вошел высокий незнакомец с моржовыми усами и диким зверем. К этому времени я уже стал знатоком взлетающих к волосам бровей и разинутых ртов. Хелен моих ожиданий не обманула, но Джимми и Рози сразу пришли в неистовый восторг.
   - Какая милая!
   - Можно я ее поглажу?
   - Откуда она у вас?
   - Как ее зовут?
   Они так и сыпали вопросами, а Колем смеялся, поддразнивал и завоевал сердца детей столь же быстро, как и его мохнатая спутница.
   Все шло как нельзя более отлично, пока из сада не прибежала Дина, наш второй бигль, преемница Сэма.
   - А это Дина, - сказал я.
   - О-о-о! О-о-о! Толстушка Дина, - рокочущим басом сказал Колем.
   Не слишком лестное замечание - моя собачка, бесспорно, была чересчур дородной, зримый упрек ветеринару, который постоянно рекомендовал клиентам не давать толстеть их собакам. Однако Дина словно бы не обиделась, а принялась вилять всей спиной, так что я даже испугался, не вывихнет ли она позвоночник. Такое поведение вовсе не было для нее обычным - видимо, этот новый голос ее очаровал. Колем нагнулся к ней, и она в экстазе перевернулась на спину, подставляя живот под его почесывающую руку.
   Хелен засмеялась.
   - А вы сразу ее покорили.
   Тогда мы этого даже не подозревали, но ее слова послужили прологом к тому, что в дальнейшем стало таким привычным, оставаясь загадочным и удивительным. Мне удалось убедиться, что Колем действует притягательно на всех животных, что между ними возникает особая симпатия. Им нравился его вид, его голос, его запах - дар небесный для ветеринара.
   Когда обмен любезностями завершился и Мэрилин весело топотала по полу, охотно позволяя детям ласкать себя, Колем сел за рояль и заиграл. Рубинштейном он не был, но веселая мелодия так и лилась из-под его пальцев, а дети упоенно хлопали в ладоши и притопывали.
   Джимми протянул свою гармонику.
   - А на ней вы тоже умеете играть?
   Колем взял инструмент, поднес его к губам профессиональным жестом, и с первых же звуков стало ясно, что моему сыну, коронным номером которого был гимн "Боже, спаси королеву", до него далеко. Минуты две новый помощник услаждал нас Моцартом, а потом вернул гармонику и рассмеялся.
   Дети были окончательно покорены.
   - Я сейчас сбегаю за концертиной, - крикнул Джимми, выбежал из комнаты и вскоре вернулся с одной из реликвий тех дней, когда мы с Хелен только поженились, и я нередко отсылался на дешевые распродажи за такими предметами первой необходимости, как столы и стулья, а возвращался чаще с совершенно бесполезными прелестями вроде затейливого чернильного прибора или чего-либо подобного. В данном случае это была концертина. Маленький старинный инструмент шестигранной формы с резными деревянными панелями по концам и ременными петлями, истершимися от времени. Она вызывала романтические образы старины - моряк играет морские напевы на палубе трехмачтовой шхуны: я сразу понял, что должен обязательно ее купить. Но, к несчастью, никому не удалось извлечь из нее даже простенького мотивчика, и она долгие годы томилась на чердаке с другими непрактичными приобретениями.
   Колем извлек ее из деревянного футляра и подержал в руках.
   - Прелесть, просто прелесть! - Он вдел кисти в ремни, его пальцы погладили кнопочки из слоновой кости, и мгновение спустя комнату заполнила пронзительно прекрасная мелодия. "Шенандоа". Мы, сразу притихнув, слушали нежданно звучный голос маленького инструмента, и я вновь очутился на палубе шхуны, которая мне пригрезилась столько лет назад.
   У меня много воспоминаний о Колеме, но самое яркое из них - как он тогда сидел в кругу моей семьи: темные загадочные глаза устремлены куда-то под потолок, а пальцы исторгают грустную музыку из нашей старенькой концертины.
   Когда он кончил, все невольно захлопали, а дети еще и вскочили на ноги. Колем навсегда утвердился в их сознании как маг и волшебник: у него был барсук, он умел играть на всех инструментах и вообще умел делать все, все, все!
   И тут мы хватились Мэрилин. Только что она тихонько бродила по комнате, а теперь вдруг исчезла. Мы заглянули под диван, приподняли кресла - без всякого толку - ив недоумении уставились друг на друга, как вдруг из камина донесся громкий шорох и из трубы вывалился барсук, обильно покрытый сажей. Она не позволила себя поймать сразу и несколько раз обежала комнату, прежде чем Колем ухватил ее и унес в сад.
   Джимми с Рози визжали от восторга - они давно уже так не веселились, но Хелен и я поглядывали на ущерб, причиненный нашему ковру и кое-какой мебели, и не смогли разделить их безоблачной радости.
   Какое внезапное падение с вдохновенных высот в полнейший хаос! И меня посетила пророческая мысль: а что, если с Колемом так будет всегда?

19

   Я не раз слышал, что все портные имели обыкновение заниматься своим ремеслом, сидя по-турецки на столе, но лично я видел в этой позе только мистера Бендлоу.
   Дверь его домика открывалась с улицы прямо в кухню, и картина эта стала на редкость привычной. Захламленная комнатушка, пол усыпан тысячами лоскуточков, швейная машинка в углу; Бланко, огромный белый пес, лежит у очага и приветствует меня дружеским помахиванием хвоста, а его хозяин сидит по-турецки на столе, беседует с клиентом и заносит иглу над тем или иным одеянием.
   Тут (и далеко не в первый раз) мне пришло в голову, что иглу эту я всегда вижу занесенной, но ни разу не наблюдал, чтобы она вонзилась в материю - портной всегда бывал целиком поглощен разговором. Вот и теперь он разливался соловьем перед ошарашенно глядящей на него фермершей.
   - Вы, наверное, даже поверить не можете, миссис Хау, что все так и было.
   - Это вы правду сказали, мистер Бендлоу, а вот как с жилеткой моего мужа? Вы обещали...
   - А было-то именно так! Сколько уж лет прошло. У вас бы глаза на лоб полезли, расскажи я...
   - Я бы ее с собой захватила, коли она готова. Ему она требуется для... Мистер Бендлоу разразился дребезжащим смешком.
   - Меня стариком не назовешь, только-только пятьдесят разменял, но чего я на своем веку навидался... Вот помнится...
   - Жилетка-то у вас четвертый месяц, а вы обещали к...
   - Знаю, да знаю же! Да только работы невпроворот. А вы, родная, наведайтесь-ка через две недельки, и она будет готова.
   - Но она ему нужна для...
   - Быстрее не сумею, родная. Заходите.
   Миссис Хау с пустыми руками печально удалилась восвояси, а я занял ее место, улыбаясь как мог обаятельнее.
   - А, молодой человек! - Выражение на худом цыганском лице мистера Бендлоу не изменилось, но его глаза с неутолимой ненавистью скосились на брюки, которые я держал в руках.
   - И что же это вы мне принесли? - простонал он.