– Уверена, что она ипытывает те же чувства, Чанс. У нее нет намерений покинуть тебя.
Доусен задумчиво наблюдал, как бабушка застилала колыбельку и укладывала туда его дочь. Ему очень хотелось верить в правдивость слов миссис Эшли.
– Мне нужно вернуться в столовую, – сказал Зеб. – Я поставил варить большой кусок говядины, чтобы сразу же начать отпаивать Фэнси бульоном.
Вы все тоже приходите покушать за час до ужина лесорубов.
– Спасибо, Зеб. Теперь, когда все закончилось, я чувствую, что умираю с голоду. А как вы, бабушка? – Чанс взглянул на Телму.
– Я тоже хочу есть. – Старушка благодарно улыбнулась повару.
– Как ее зовут, дядя Чанс? – спросил Тод, когда старик ушел.
Доусен представления не имел, как Фэнси намеревалась назвать ребенка. Они никогда не обсуждали, каким будет имя новорожденного. Впрочем, как не обсуждали и другие важные вещи. Хотя, про себя он думал, что имя Рут Энн прекрасно подошло бы их дочери, но решил, пусть Фэнси сама назовет ребенка.
– Мы еще не решили, – ответил он Тоду.
Тогда мальчики наперебой стали предлагать разные имена, подчас очень смешные, но Чанс приказал им выйти на улицу, чтобы не разбудить Фэнси. А бабушка заявила, что пойдет к себе в комнату немножко подремать перед ужином.
Когда супруги остались в комнате одни, Чанс взял жену за руку и так и уснул, сидя в кресле-качалке, которое поставил рядом с постелью. Он спал до тех пор, пока Телма легонько не потрепала его за плечо, сказав, что пора идти на ужин.
– Идите вы сначала, бабушка. Я пока побуду с Фэнси, – сказал он и, засмеявшись, добавил: – Но поторопитесь, а то я умираю от голода. Мой желудок урчит как голодный медведь.
Фэнси спала до самой ночи. На столике рядом с кроватью горела лампа. Прохладный ветерок шевелил занавески открытого окна. Она подняла руку к животу, что стало в последнее время ее привычкой, но рука неожиданно упала вниз.
Она так обрадовалась, обнаружив, что живот снова стал нормальным – значит, ребенок уже родился. Фэнси попыталась сесть, но не смогла, она была еще слишком слаба. Ее сил хватило лишь на то, чтобы поднять голову. Кого она родила? Мальчика или девочку? Хотя, неважно, мальчик родился или девочка, главное, чтобы с ребенком было все в порядке. Но все ли с ним в порядке? Она смутно помнила, что приходил Питер, чтобы помочь ей, и что наконец весь этот кошмар закончился.
А где же ребенок?
Она позвала мужа, хотя сомневалась, что он услышит ее, – так тих и слаб был ее голос.
Но Чанс услышал ее. Он сидел на крыльце, установив свое кресло так, чтобы оно располагалось рядом с ее окном. И мгновенно оказался рядом с Фэнси при первом же ее зове. Он сел в кресло-качалку, стоявшую возле постели.
Они улыбались друг другу.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как будто меня долго-долго били палкой. Она попыталась сжать руку Чанса, но смоглтолько чуть пошевелить пальцами.
Доусен почувствовал это и нежно сжал ее пальцы в ответ.
– А ребенок? С ним все в порядке? Фэнси с тревогой взглянула на Чанса.
– Лучше не бывает, – гордо ответил он. – У нее на месте все пальчики на ручках и ножках, и на головке растут каштановые волосы.
– Маленькая девочка, – прошептала молодая мама, нежно улыбаясь. Она взглянула на мужа виноватой улыбкой. – Я надеялась, что это будет маленькая девочка, хотя понимала, что тебе хотелось сына.
– Здесь вы ошибаетесь, молодая леди. Мне тоже хотелось маленькую дочку, похожую на ее красивую маму.
Фэнси убрала с лица прядь влажных волос.
– Я уверена, что сейчас я совсем не красивая, – грустно произнесла она.
– Нет, красивая. Ты бы была прекрасна, даже если бы потеряла все волосы, и на носу у тебя бы выросла бородавка.
– Все эти комплименты могут вскружить мне голову, – засмеялась Фэнси. – Не думаешь ли ты, что пора увидеть маме свою дочь?
Чанс склонился над колыбелькой, поднял спящего ребенка и передал его в руки матери.
Фэнси внимательно рассматривала крошечное красное личико, изучала носик, ротик, коснулась пальцами нежной щечки малышки. Затем подняла сияющий влажный взгляд на мужа.
– Она прекрасна!
– Как ты решила ее назвать? – спросил он.
– Если ты не будешь возражать, я бы хотела назвать ее Мэри, в память о моей сестре.
Чанс скрыл свое разочарование, сказав, что Мэри – отличное имя, и что он ничуть не против этого имени для дочки.
Телма вошла в комнату и, услышав, как решили назвать малышку, осталась очень довольна, что ее правнучка будет носить имя погибшей внучки.
– Я пришла, чтобы обмыть тебя губкой, моя милая, сменить постельное белье и переменить тебе ночную рубашку. Скоро наша маленькая мисс захочет кушать. – Она улыбнулась, забрала у Фэнси ребенка и положила его в колыбель.
Чанс поднялся.
– Я схожу поговорить с лесорубами, узнаю, как прошел сегодня день.
Но, выйдя из дому, он решил сначала навестить Большую Мирту, чтобы узнать, отправили ли тело Пилар в Сан-Франциско. Насчет работы лесорубов можно было не беспокоиться, так как на Фрэнка Джексона вполне можно было положиться и быть уверенным, что он прекрасно проследит за работниками и лесопилкой.
Мирта и Лютер сидели возле дома и наслаждались прохладным ветерком с реки. Увидев Чанса, она многозначительно заулыбалась и, шутливо назвав подошедшего папашей, поинтересовалась самочувствием Фэнси. Затем сообщила, что они с Лютером позаботились о том, чтобы останки танцовщицы были отправлены пароходом «Джон Дэвис» в Сан-Франциско и что проводить Пилар в последний путь пришел только Гил Хэмптон.
Когда Чанс вернулся домой, миссис Эшли уже отправила мальчиков спать и сама ушла к себе. Да, сегодня для старушки день выдался слишком тяжелым.
Он уменьшил пламя лампы на кухонном столе и тихонько прошел в спальню. Огонь лампы, стоявшей на прикроватном столике, освещал Фэнси и малышку мягким золотистым светом.
Доусен некоторое время молча стоял в дверях, незамеченный женой, наблюдая, как она кормила грудью дочь. Никогда прежде он не видел, такой чудесной картины. Ребенок, плод их любви, жадно прильнул к полной белой груди своей матери.
Фэнси почувствовала присутствие мужа и сонно улыбнулась ему. Он пересек комнату и, опустившись на колени у постели, погладил волосы своей жены, затем потянулся и поцеловал ее в губы. А когда он прикоснулся губами к ее груди, рядом с жадно сосущими детскими губками, она ласково погладила его густые волосы на затылке.
Чанс поднял голову.
– Ты устала. Я постелю себе на полу, после того, как наша голодная дочь насытится.
Он хотел встать, но Фэнси схватила его за руку.
– Ты не будешь спать на полу, Чанс Доусен. Ты будешь спать рядом со своей женой, как и положено.
Сердце Чанса учащенно забилось. Да Фэнси ли это сказала? Его место в ее постели?
– Ты уверена? – спросил он дрогнувшим голосом. – Я могу нечаянно сделать тебе больно, придавив тебя во сне.
– Чепуха! Ты не делал этого раньше, не сделаешь и сейчас. – Она взглянула на ребенка, который уже выпустил сосок и засыпал. – Мэри сыта. Положи ее в кроватку и ложись в постель.
Уложив ребенка в колыбель, Чанс разделся до нижнего белья. Он уже не сможет спать обнаженным, пока их маленькая дочка будет жить с ними в одной комнате. Затем лег в постель и, стараясь не толкнуть жену, лежал на самом краю постели.
– Ты хочешь, чтобы я сама подвинулась к тебе? Чансу не потребовалось второе приглашение.
Он тут же придвинулся к Фэнси и обнял ее за плечи. Она прижалась к нему, и ее голова уютно улеглась под его подбородком.
Он почувствовал такой прилив любви к ней, что слова сами собой сорвались с губ:
– Я люблю тебя, Фэнси Доусен. Я полюбил тебя с того самого момента, когда впервые увидел тебя в том маленьком красном платье и черных шелковых чулках.
– И я тоже полюбила тебя с самого первого взгляда, несмотря на то, что ты оскорбил меня при первой же нашей встрече. Я так ревновала, когда ты танцевал с другими женщинами.
– А ты знала, что после встречи с тобой я уже никогда больше не встречался с другими женщинами?
– Правда, Чанс? – не веря своим ушам, прошептала Фэнси.
– Чистая правда, – заверил он.
– Бабушка рассказала мне о том, что случилось с Пилар, – после некоторой паузы заговорила она. – Мне никогда не нравилась эта мексиканка, но я не желала ей смерти.
– Но кому-то ее смерть была просто необходима. Убийца воспользовался большим ножом Зеба.
– Бабушка сказала, что Зеб после всего этого не смог видеть тот нож и выбросил его в реку. – Через некоторое время Фэнси спросила: – А как ты думаешь, мы когда-нибудь узнаем, кто убил ее?
– Если это тот самый человек, который пакостит в нашем поселке, а я думаю, что оно так и есть, то наступит час, когда мы поймаем преступника.
Они замолчали и вскоре оба уснули глубоким, спокойным сном.
ГЛАВА 31
Доусен задумчиво наблюдал, как бабушка застилала колыбельку и укладывала туда его дочь. Ему очень хотелось верить в правдивость слов миссис Эшли.
– Мне нужно вернуться в столовую, – сказал Зеб. – Я поставил варить большой кусок говядины, чтобы сразу же начать отпаивать Фэнси бульоном.
Вы все тоже приходите покушать за час до ужина лесорубов.
– Спасибо, Зеб. Теперь, когда все закончилось, я чувствую, что умираю с голоду. А как вы, бабушка? – Чанс взглянул на Телму.
– Я тоже хочу есть. – Старушка благодарно улыбнулась повару.
– Как ее зовут, дядя Чанс? – спросил Тод, когда старик ушел.
Доусен представления не имел, как Фэнси намеревалась назвать ребенка. Они никогда не обсуждали, каким будет имя новорожденного. Впрочем, как не обсуждали и другие важные вещи. Хотя, про себя он думал, что имя Рут Энн прекрасно подошло бы их дочери, но решил, пусть Фэнси сама назовет ребенка.
– Мы еще не решили, – ответил он Тоду.
Тогда мальчики наперебой стали предлагать разные имена, подчас очень смешные, но Чанс приказал им выйти на улицу, чтобы не разбудить Фэнси. А бабушка заявила, что пойдет к себе в комнату немножко подремать перед ужином.
Когда супруги остались в комнате одни, Чанс взял жену за руку и так и уснул, сидя в кресле-качалке, которое поставил рядом с постелью. Он спал до тех пор, пока Телма легонько не потрепала его за плечо, сказав, что пора идти на ужин.
– Идите вы сначала, бабушка. Я пока побуду с Фэнси, – сказал он и, засмеявшись, добавил: – Но поторопитесь, а то я умираю от голода. Мой желудок урчит как голодный медведь.
Фэнси спала до самой ночи. На столике рядом с кроватью горела лампа. Прохладный ветерок шевелил занавески открытого окна. Она подняла руку к животу, что стало в последнее время ее привычкой, но рука неожиданно упала вниз.
Она так обрадовалась, обнаружив, что живот снова стал нормальным – значит, ребенок уже родился. Фэнси попыталась сесть, но не смогла, она была еще слишком слаба. Ее сил хватило лишь на то, чтобы поднять голову. Кого она родила? Мальчика или девочку? Хотя, неважно, мальчик родился или девочка, главное, чтобы с ребенком было все в порядке. Но все ли с ним в порядке? Она смутно помнила, что приходил Питер, чтобы помочь ей, и что наконец весь этот кошмар закончился.
А где же ребенок?
Она позвала мужа, хотя сомневалась, что он услышит ее, – так тих и слаб был ее голос.
Но Чанс услышал ее. Он сидел на крыльце, установив свое кресло так, чтобы оно располагалось рядом с ее окном. И мгновенно оказался рядом с Фэнси при первом же ее зове. Он сел в кресло-качалку, стоявшую возле постели.
Они улыбались друг другу.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как будто меня долго-долго били палкой. Она попыталась сжать руку Чанса, но смоглтолько чуть пошевелить пальцами.
Доусен почувствовал это и нежно сжал ее пальцы в ответ.
– А ребенок? С ним все в порядке? Фэнси с тревогой взглянула на Чанса.
– Лучше не бывает, – гордо ответил он. – У нее на месте все пальчики на ручках и ножках, и на головке растут каштановые волосы.
– Маленькая девочка, – прошептала молодая мама, нежно улыбаясь. Она взглянула на мужа виноватой улыбкой. – Я надеялась, что это будет маленькая девочка, хотя понимала, что тебе хотелось сына.
– Здесь вы ошибаетесь, молодая леди. Мне тоже хотелось маленькую дочку, похожую на ее красивую маму.
Фэнси убрала с лица прядь влажных волос.
– Я уверена, что сейчас я совсем не красивая, – грустно произнесла она.
– Нет, красивая. Ты бы была прекрасна, даже если бы потеряла все волосы, и на носу у тебя бы выросла бородавка.
– Все эти комплименты могут вскружить мне голову, – засмеялась Фэнси. – Не думаешь ли ты, что пора увидеть маме свою дочь?
Чанс склонился над колыбелькой, поднял спящего ребенка и передал его в руки матери.
Фэнси внимательно рассматривала крошечное красное личико, изучала носик, ротик, коснулась пальцами нежной щечки малышки. Затем подняла сияющий влажный взгляд на мужа.
– Она прекрасна!
– Как ты решила ее назвать? – спросил он.
– Если ты не будешь возражать, я бы хотела назвать ее Мэри, в память о моей сестре.
Чанс скрыл свое разочарование, сказав, что Мэри – отличное имя, и что он ничуть не против этого имени для дочки.
Телма вошла в комнату и, услышав, как решили назвать малышку, осталась очень довольна, что ее правнучка будет носить имя погибшей внучки.
– Я пришла, чтобы обмыть тебя губкой, моя милая, сменить постельное белье и переменить тебе ночную рубашку. Скоро наша маленькая мисс захочет кушать. – Она улыбнулась, забрала у Фэнси ребенка и положила его в колыбель.
Чанс поднялся.
– Я схожу поговорить с лесорубами, узнаю, как прошел сегодня день.
Но, выйдя из дому, он решил сначала навестить Большую Мирту, чтобы узнать, отправили ли тело Пилар в Сан-Франциско. Насчет работы лесорубов можно было не беспокоиться, так как на Фрэнка Джексона вполне можно было положиться и быть уверенным, что он прекрасно проследит за работниками и лесопилкой.
Мирта и Лютер сидели возле дома и наслаждались прохладным ветерком с реки. Увидев Чанса, она многозначительно заулыбалась и, шутливо назвав подошедшего папашей, поинтересовалась самочувствием Фэнси. Затем сообщила, что они с Лютером позаботились о том, чтобы останки танцовщицы были отправлены пароходом «Джон Дэвис» в Сан-Франциско и что проводить Пилар в последний путь пришел только Гил Хэмптон.
Когда Чанс вернулся домой, миссис Эшли уже отправила мальчиков спать и сама ушла к себе. Да, сегодня для старушки день выдался слишком тяжелым.
Он уменьшил пламя лампы на кухонном столе и тихонько прошел в спальню. Огонь лампы, стоявшей на прикроватном столике, освещал Фэнси и малышку мягким золотистым светом.
Доусен некоторое время молча стоял в дверях, незамеченный женой, наблюдая, как она кормила грудью дочь. Никогда прежде он не видел, такой чудесной картины. Ребенок, плод их любви, жадно прильнул к полной белой груди своей матери.
Фэнси почувствовала присутствие мужа и сонно улыбнулась ему. Он пересек комнату и, опустившись на колени у постели, погладил волосы своей жены, затем потянулся и поцеловал ее в губы. А когда он прикоснулся губами к ее груди, рядом с жадно сосущими детскими губками, она ласково погладила его густые волосы на затылке.
Чанс поднял голову.
– Ты устала. Я постелю себе на полу, после того, как наша голодная дочь насытится.
Он хотел встать, но Фэнси схватила его за руку.
– Ты не будешь спать на полу, Чанс Доусен. Ты будешь спать рядом со своей женой, как и положено.
Сердце Чанса учащенно забилось. Да Фэнси ли это сказала? Его место в ее постели?
– Ты уверена? – спросил он дрогнувшим голосом. – Я могу нечаянно сделать тебе больно, придавив тебя во сне.
– Чепуха! Ты не делал этого раньше, не сделаешь и сейчас. – Она взглянула на ребенка, который уже выпустил сосок и засыпал. – Мэри сыта. Положи ее в кроватку и ложись в постель.
Уложив ребенка в колыбель, Чанс разделся до нижнего белья. Он уже не сможет спать обнаженным, пока их маленькая дочка будет жить с ними в одной комнате. Затем лег в постель и, стараясь не толкнуть жену, лежал на самом краю постели.
– Ты хочешь, чтобы я сама подвинулась к тебе? Чансу не потребовалось второе приглашение.
Он тут же придвинулся к Фэнси и обнял ее за плечи. Она прижалась к нему, и ее голова уютно улеглась под его подбородком.
Он почувствовал такой прилив любви к ней, что слова сами собой сорвались с губ:
– Я люблю тебя, Фэнси Доусен. Я полюбил тебя с того самого момента, когда впервые увидел тебя в том маленьком красном платье и черных шелковых чулках.
– И я тоже полюбила тебя с самого первого взгляда, несмотря на то, что ты оскорбил меня при первой же нашей встрече. Я так ревновала, когда ты танцевал с другими женщинами.
– А ты знала, что после встречи с тобой я уже никогда больше не встречался с другими женщинами?
– Правда, Чанс? – не веря своим ушам, прошептала Фэнси.
– Чистая правда, – заверил он.
– Бабушка рассказала мне о том, что случилось с Пилар, – после некоторой паузы заговорила она. – Мне никогда не нравилась эта мексиканка, но я не желала ей смерти.
– Но кому-то ее смерть была просто необходима. Убийца воспользовался большим ножом Зеба.
– Бабушка сказала, что Зеб после всего этого не смог видеть тот нож и выбросил его в реку. – Через некоторое время Фэнси спросила: – А как ты думаешь, мы когда-нибудь узнаем, кто убил ее?
– Если это тот самый человек, который пакостит в нашем поселке, а я думаю, что оно так и есть, то наступит час, когда мы поймаем преступника.
Они замолчали и вскоре оба уснули глубоким, спокойным сном.
ГЛАВА 31
Стоял жаркий июльский день. Макушка лета.
Фэнси сидела на заднем крыльце, надеясь хоть на малейшее дуновение легкого ветерка. Но, увы, ни один лист на дереве не шелохнулся, и белье, выстиранное индейской женщиной, висело на веревке неподвижно. Воздух был наполнен жарким зноем и шумом работающей лесопилки.
Вернувшись к своим мыслям, Фэнси грустно вздохнула. Только вчера Телма Эшли поднялась на борт парохода «Фэри», направлявшегося в Сан-Франциско, а внучка уже соскучилась, по бабушке. Они стали настоящими подругами, истинно родными людьми. Именно эта старая, умудренная жизненным опытом женщина внушила Фэнси, что Чанс искренне любит ее, и, как выяснилось, бабушка оказалась права.
Миссис Доусен самодовольно улыбнулась. Теперь-то она была убеждена в том, что ее муж действительно любит ее.
Так же, как и она его. Фэнси представила себе блеск его глаз, когда они лежали ночью в своей постели, как он смотрел на нее с нескрываемым обожанием, как клал свою руку ей на спину, бедра, плечи, и ей захотелось расплакаться от счастья. Этот человек был ее мужем и отцом их ребенка. Они принадлежали друг другу. Они были предназначены друг для друга. Никакой другой мужчина не сумеет Пробудить в ней таких глубоких чувств. Ей казалось, что она не сумеет дождаться, когда истекут шесть послеродовых недель, чтобы снова ощутить полную близость с Чансом, почувствовать над собой дрожь его истосковавшегося тела. И хотя они доставляли друг другу удовольствие при помощи губ и рук, но все же это было не то.
Отвлекшись от своих мыслей, Фэнси улыбнулась, увидев, что Чанс, Ленни и Тод вышли из столовой и направлялись к дому. Судя по всему, мальчики просили ее мужа взять их на рыбалку – не сводя с него умоляющих глаз, они канючили свое. Она знала, что Чанс, в конце концов, не выдержит и уступит их просьбам. Ходить на рыбалку ему нравилось ничуть не меньше, чем детям.
Как она и ожидала, Тод подпрыгнул и, радостно завопив, они с Ленни бросились в сарай за удочками, а Чанс пошел к дому один. Взойдя на крыльцо, он сел на ступеньку и весело взглянул на жену.
– Как ты отнесешься к тому, что сегодня к ужину у нас будет форель?
– Идея неплохая. – Она улыбнулась в ответ. – Мне уже до смерти надоела моя мясная диета.
– Да, но зато как порозовели твои щечки и как окрепло твое тело! – Глаза Чанса скользнули по ее высокой груди. С хитрым выражением на лице он вдруг спросил: – Мэри сейчас спит?
– Да, я уложила ее полчаса назад. – Фэнси с трудом сохраняла серьезность, так как прекрасно поняла, что было на уме у мужа. Многозначительно взглянув ему ниже пояса, она добавила, улыбаясь: – Жаль, что ты собрался на рыбалку, не так ли?
– Я могу попросить ребят подождать полчасика.
– Ты так думаешь? Вот они уже идут.
– Пошли, дядя Чанс, – нетерпеливо позвал Тод, размахивая удочкой.
– Желаю вам хорошо провести время! – засмеялась Фэнси.
– Ты – жестокая женщина, миссис Доусен! – укоризненно произнес Чанс, нехотя поднимаясь с крыльца.
Она с улыбкой наблюдала, как муж размашисто шагал к реке, а мальчики вприпрыжку бежали рядом, болтая о рыбе, которую они собирались поймать.
Молодая женщина сидела на крыльце, думая о том, как она счастлива. Мечтательно откинувшись головой на спинку кресла-качалки, незаметно для себя самой она задремала.
В это время ей на нос села муха и неторопливо поползла по щеке. Не открывая глаз, Фэнси машинально отогнала муху, но та снова вернулась на понравившееся место. Чей-то тихий смех заставил Фэнси открыть глаза. «Мухой» оказалась длинная травинка в руках Гила Хэмптона.
Миссис Доусен дружески улыбнулась ему.
– Наконец-то ты пришел повидать меня и моего ребенка!
Гил присел на ступеньку крыльца, где совсем недавно сидел Чанс.
– Я был занят. Готовился к отъезду.
– Ты уезжаешь? Почему? – В голосе Фэнси прозвучали нотки удивления и сожаления. – Я думала, тебе хорошо в нашем поселке. К тебе здесь все хорошо относятся.
– А как относишься ты ко мне, Фэнси? – Гил внимательно смотрел на нее.
– Я тоже хорошо к тебе отношусь. Даже очень.
Он отвел глаза в сторону, горько усмехнувшись.
– Что касается тебя, Фэнси, то для меня этого недостаточно. Мне нужна твоя любовь. Вот почему я торчал здесь так долго. Я думал… Я надеялся, что твой брак окажется неудачным, и ты придешь ко мне. – Он вздохнул. – Но теперь я точно знаю, что это никогда не произойдет. Поэтому я и уезжаю. Я не из тех, кто зарится на чужое.
– Мне очень жаль, Гил, – искренне произнесла она. – Если бы я встретила тебя раньше, чем Чанса, то, кто знает, как могли сложиться наши отношения.
Хэмптон кивнул.
– Я знал, что ты любишь Доусена, но не мог заставить себя уехать. Все на что-то надеялся. – Он встал. – Поэтому я и пришел попрощаться с единственной женщиной, которую когда-либо любил. Любил издалека, потому что никогда не был с тобою близок.
Между ними повисло напряженное молчание.
– Когда ты уезжаешь? – нарушила томительную тишину Фэнси.
– Послезавтра. Хотел сегодня, но один из лесорубов ушиб спину, и Чанс попросил меня задержаться на пару дней, поработать за этого парня.
– Значит, он знает, что ты уезжаешь?
– Да. Я сказал ему. И объяснил причину своего отъезда. Теперь он все знает.
– Правда? – В глазах Фэнси появилась тревога. – И что он сказал?
– Поблагодарил меня за то, что я был откровенен с ним и сказал, что, мол, на свете полно других хороших женщин. Посоветовал мне не связываться больше с проститутками – с ними у меня не будет будущего.
– Он прав, Гил. На свете много хороших женщин, которые могли бы полюбить тебя, и были бы счастливы выйти за тебя замуж.
– Я подумаю об этом, – бесстрастно сказал он и, взглянув на нее в последний раз, ушел, не сказав больше ни слова.
Глядя ему вслед, Фэнси смахнула невольно набежавшую слезу. Ей было жаль, того красивого, но неприкаянного мужчину. Он искренне желала, чтобы он встретил хорошую женщину, обосновался на одном месте и обзавелся семьей. В общем-то, он хороший человек и заслуживает счастья.
И только когда заплакала, проснувшись, Мэри, Фэнси вспомнила, что Гил ушел и не взглянул на ее дочку. Но тут же она поняла, что, наверное, ему не хотелось смотреть на ребенка, рожденного ею не от него, а от другого мужчины.
Этот день обещал быть жарким.
Гил закрепил на себе широкий пояс, приладил к нему страховочный канат и взглянул на верхушку дерева, которую он должен был спилить. Он хорошо знал свое дело и мог выполнять его с закрытыми глазами. Сколько уже таких гигантских елей, как эта, взметнувшаяся ввысь на три сотни футов, ему довелось спилить!
Когда он карабкался вверх по дереву, цеплясь за кору специальными когтями на ботинках, он думал о завтрашнем дне, о своем отъезде из поселка. Перед рассветом он в последний раз отправится за реку и заберет с собой эту женщину, затем они вдвоем сядут на пароход, отправляющийся в Сан-Франциско. Устроив ее там и убедившись, что за ней будет хороший присмотр, он отправится в степи Южной Калифорнии, залечивать свои сердечные раны. А когда почувствует себя выздоровевшим, начнет новую жизнь. Может быть, пос-пользуется советом Чанса и где-нибудь обоснуется на постоянное житье. По правде говоря, ему уже надоело переезжать с места на место, не привыкая ни к чему и ни к кому.
Добравшись до верхушки дерева, он отклонился, чтобы определить, в каком месте пилить. И вдруг страховочный канат оборвался. Закричав от неожиданности, Гил рухнул с высоты на землю.
Испуганные лесорубы со всех сторон бросились к неподвижному телу.
Первым подбежал Чанс. Подняв голову Гила и увидев тонкую струйку крови, вытекавшую изо рта, Доусен похолодел. Он понял, что Хэмптону не пережить это падение, так как у него отбиты все внутренности. Отпустив голову разбившегося бедняги, он проверил страховочный канат и обомлел: это был не несчастный случай, а самое настоящее убийство, так как канат не оборвался, он был перерезан.
Чанс нахмурился. Итак, на счету этого неизвестного злодея двое убитых в поселке. Пилар, Гил. Кто следующий? Может, он сам? Его жена? Его ребенок? Холодок пробежал по спине при этой мысли.
Кто-то дотронулся до руки Доусена. Он взглянул на Гила и увидел, что губы его шевелятся. Припав ухом к его губам, он разобрал едва слышные слова:
– Она… за рекой. Сумасшедшая. Идите… поймайте ее… она может убить… снова.
– Кто она, Гил? – Чанс хотел, чтобы умирающий сказал еще что-нибудь, назвал имя убийцы.
Но это были последние слова Хэмптона. Голова его упала набок, а глаза остекленели.
Когда потрясенный Чанс поднимался с колен, из-за сосен выскочила женщина с безумными глазами и, бросившись к Гилу, опустилась перед ним на колени. Она приподняла мертвое тело за плечи, прижала его к своей груди и стала качать, словно малое дитя.
– Это же Клара Боннер! Она жива! А мы ее тело в реке искали. Мужчины стали переговариваться между собой, припомнив, как Эл Боннер уволил своего работника, которого застал со своей женой. Может, это и был Гил Хэмптон? – спрашивали они друг друга. Может, Хэмптон и убил Боннера?
Тем временем безумная Клара истерично рыдала, выкрикивая какие-то бессвязные слова. Чанс напряженно вслушивался в ее вопли, пытаясь понять, что она хотела сказать. Она кричала довольно долго, но когда наконец обессилела и затихла, продолжая качать на руках Гила, Доусен попытался осмыслить услышанное. Состыковав воедино обрывки ее фраз, он узнал, что Эл Боннер уволил, застукав с женой, именно Гила Хэмптона, а хвалебное рекомендательное письмо написала сама Клара, красочно расписав необыкновенные способности своего любовника валить не только женщин, но и высокие сосны.
Хэмптон обещал вернуться и увезти ее от мужа, но проходили дни, недели, а он не появлялся. Тогда она застрелила своего нелюбимого, старого супруга и, оттащив его тело к реке, утопила. Она была уверена, что после этого Гил вернется к ней, но он все не возвращался.
Затем она узнала, что Гил устроился работать в поселке Доусена, расположенном в двадцати милях от реки Саунд. Она последовала за возлюбленным туда. Думала, что он обрадуется ей, а он рассердился. А когда Клара сообщила ему об убийстве Эла Боннера, очень расстроился. Ничего другого не придумав, Хэмптон тайно поселил обезумевшую женщину в заброшенной хижине, неподалеку от лесопилки.
Но она не дождалась от Гила той любви, на которую надеялась. Он не только не предлагал ей выйти замуж, но даже не очень радовался их встречам. Да и приходил к ней он только раз в неделю, чтобы принести какой-нибудь еды. И все время повторял, что она должна до зимы уехать отсюда.
Но Клара никуда не уезжала, надеясь, что любимый передумает, и их отношения продолжатся. Однако когда ее ожидания не оправдались, она разозлилась и принялась чинить поселку всевозможный вред.
Однажды она увидела, как Гил целовался с Пилар, и поняла, что это именно мексиканка мешала его встрече с Кларой. Тут же созрело решение убить соперницу, чтобы вернуть себе возлюбленного. Но и это не помогло. Гил все равно не любил ее. Он уже не хотел ее видеть вообще.
Обезумевшая страшная Клара смотрела на Чанса дикими глазами, умоляя понять ее:
– Он собирался завтра отвезти меня в Сан-Франциско и поместить в больницу для сумасшедших. Это ужасное место. Я там была раньше. У меня не было другого выхода! Я должна была его убить. Поэтому я перерезала канат.
Затем она опустила Гила на землю и словно оканемела.
Чанс принялся пересказывать лесорубам все, что понял из бессвязной речи этой женщины. Она, как будто разбуженная его голосом, принялась нежно гладить Хэмптона по голове.
Когда Доусен закончил свой пересказ, мужчины переглянулись, онемев-от изумления.
– Думаю, теперь мы сможем спокойно спать по ночам, – сказал Виктор Сикэт.
– Что ты собираешься с ней делать, Чанс? – спросил Фрэнк Джексон.
– Думаю, нужно передать ее властям в Сиэтле, пусть они позаботятся о ее будущем.
Никто не обратил внимания на то, что Клара перестала гладить мертвого Гила и, вытянув шею, слушала их разговор. Вдруг она вскочила и с диким воплем помчалась к реке. Никто ничего не успел сообразить, как несчастная бросилась в воду. Быстрое течение мгновенно поглотило свою добычу. Голова женщины раз-другой мелькнула на поверхности и скрылась, уносимая вдаль, вниз по течению.
– Может, нужно попытаться спасти ее? – спросил один из лесорубов.
Чанс отрицательно покачал головой.
– Бесполезно, – сказал он, подумав, что бедной женщине лучше умереть, чем провести оставшуюся жизнь в сумасшедшем доме.
– А как насчет Гила? – спросил Виктор. – Может, нам нужно переправить его тело властям в Сиэтл?
– Это единственное, что мы можем сделать, – ответил Доусен. – Ведь он был убит. Я отправлю его тело с первой же попутной баржей.
Фэнси стояла на кухонном крыльце, глядя на горы, утопавшие в туманной дымке. Наступило бабье лето. В воздухе чувствовалась прохлада. Легкий ветерок порой становился резким и порывистым. Это были первые напоминания о грядущей зиме. Многие деревья уже потеряли листву, которая пышным разноцветным ковром устилала землю.
С неподдельным любопытством наблюдая за парой бурундучков, которые, шелестя листвой, отыскивали себе припасы на зиму, Фэнси невольно заулыбалась. Зверьки были такими забавными, когда поднимали свои мордочки и настороженно смотрели на нее.
Прислонившись к перилке, Фэнси вспоминала прошедшие месяцы. Была борьба с собой, были мучительные сомнения, что Чанс не любит ее, затем была радость встречи с бабушкой, о существовании которой она не подозревала. Но самой большой радостью было рождение Мэри. Счастье материнства стало полнее от осознания своего счастья супружеского – как раз в это время Фэнси уверилась окончательно, что муж ее действительно любит.
Но тут грусть омрачила на миг ее лицо. Гил. Какой печальный конец его бессмысленной жизни! Она молила Бога, чтобы он оказался в раю и смотрел сейчас на нее сверху. А Клара, бедная женщина! Фэнси всем сердцем надеялась, что душа этой безумной наконец обрела покой. А Пилар? Как Бог распорядился ее душой? Прощена ли она Всевышним?
Фэнси встрепенулась, услышав, что шум на лесопилке смолк. Значит, там закончили работу. Вскоре на горизонте показались лесорубы, возвращавшиеся в поселок. Глаза женщины затуманились, когда она увидела, как Чанс отделился от остальных мужчин и заспешил к ней.
Когда он подошел ближе, она прочла в его глазах все, что он чувствовал в этот миг.
Многозначительно взглянув на мужа, Фэнси насмешливо произнесла:
– Кажется, я догадываюсь, что у тебя сейчас на уме. Боюсь, твою проблему возможно решить только в спальне.
– Ах ты, маленькая шлюха! – ласково воскликнул Чанс и, обняв жену за талию, повел ее на кухню. – Я не думаю, что ты намереваешься помочь мне прочистить мозги.
– Я могла бы помочь, если бы знала, что это действительно тебе необходимо. – Она кокетливо улыбнулась.
Он повернул ее к себе лицом и, тесно прижавшись к ней, загадочно произнес:
– Обещаю, ты не пожалеешь о потраченном времени. – Чанс взял ее руку и просунул ее к себе за пояс брюк. – Пощупай этого негодяя, который буквально сходит с ума от желания к тебе.
– Я не могу этого сделать – твои брюки слишком тугие, – поддразнила его Фэнси.
– Я могу помочь тебе, – хрипло произнес он. Она лишь томно взглянула на него из-под опущенных ресниц.
Он прижался к ее бедрам и сдавленным голосом спросил:
– Хочешь пойти в постель, чтобы решить, стоит ли терять время на решение моей проблемы?
– Постой, подумаю, – ответила Фэнси, обвивая его руками. – Да, пожалуй нужно идти в постель.
Чанс самодовольно усмехнулся.
– Я так и думал! – И, подхватив ее на руки, понес в спальню.
Моментально раздевшись донага, они очутились в постели.
«Как прекрасно, – подумала Фэнси, – что мы можем обмениваться такими неприличными шутками, совершенно не стесняясь друг друга».
Она была совершенно уверена, что мало кто из замужних женщин ведет себя со своими мужьями подобным образом, словно девицы легкого поведения. И они не подозревают, как много теряют.
Когда их обнаженные тела слились в одном порыве, Чанс прошептал:
– Я люблю тебя, Фэнси.
– И я люблю тебя, Чанс, – прошептала она, приподнимая свои бедра, чтобы полнее принять его в себя. – И я люблю этого монстра, который доставляет мне такое наслаждение.
Она приподнялась на локтях, чтобы наблюдать за действиями «монстра».
Наступили сумерки, а они снова и снова занимались любовью. Фэнси уже опасалась, что ей никогда не удастся соединить ноги вместе.
– Давай оставим кое-что на ночь, – хрипло поддразнила она.
– Я буду готов.
Чанс шутливо хлопнул ее пониже спины, когда она соскакивала с кровати.
Он, улыбаясь, смотрел в потолок. Это правда, он был готов любить ее всегда и везде.
Фэнси сидела на заднем крыльце, надеясь хоть на малейшее дуновение легкого ветерка. Но, увы, ни один лист на дереве не шелохнулся, и белье, выстиранное индейской женщиной, висело на веревке неподвижно. Воздух был наполнен жарким зноем и шумом работающей лесопилки.
Вернувшись к своим мыслям, Фэнси грустно вздохнула. Только вчера Телма Эшли поднялась на борт парохода «Фэри», направлявшегося в Сан-Франциско, а внучка уже соскучилась, по бабушке. Они стали настоящими подругами, истинно родными людьми. Именно эта старая, умудренная жизненным опытом женщина внушила Фэнси, что Чанс искренне любит ее, и, как выяснилось, бабушка оказалась права.
Миссис Доусен самодовольно улыбнулась. Теперь-то она была убеждена в том, что ее муж действительно любит ее.
Так же, как и она его. Фэнси представила себе блеск его глаз, когда они лежали ночью в своей постели, как он смотрел на нее с нескрываемым обожанием, как клал свою руку ей на спину, бедра, плечи, и ей захотелось расплакаться от счастья. Этот человек был ее мужем и отцом их ребенка. Они принадлежали друг другу. Они были предназначены друг для друга. Никакой другой мужчина не сумеет Пробудить в ней таких глубоких чувств. Ей казалось, что она не сумеет дождаться, когда истекут шесть послеродовых недель, чтобы снова ощутить полную близость с Чансом, почувствовать над собой дрожь его истосковавшегося тела. И хотя они доставляли друг другу удовольствие при помощи губ и рук, но все же это было не то.
Отвлекшись от своих мыслей, Фэнси улыбнулась, увидев, что Чанс, Ленни и Тод вышли из столовой и направлялись к дому. Судя по всему, мальчики просили ее мужа взять их на рыбалку – не сводя с него умоляющих глаз, они канючили свое. Она знала, что Чанс, в конце концов, не выдержит и уступит их просьбам. Ходить на рыбалку ему нравилось ничуть не меньше, чем детям.
Как она и ожидала, Тод подпрыгнул и, радостно завопив, они с Ленни бросились в сарай за удочками, а Чанс пошел к дому один. Взойдя на крыльцо, он сел на ступеньку и весело взглянул на жену.
– Как ты отнесешься к тому, что сегодня к ужину у нас будет форель?
– Идея неплохая. – Она улыбнулась в ответ. – Мне уже до смерти надоела моя мясная диета.
– Да, но зато как порозовели твои щечки и как окрепло твое тело! – Глаза Чанса скользнули по ее высокой груди. С хитрым выражением на лице он вдруг спросил: – Мэри сейчас спит?
– Да, я уложила ее полчаса назад. – Фэнси с трудом сохраняла серьезность, так как прекрасно поняла, что было на уме у мужа. Многозначительно взглянув ему ниже пояса, она добавила, улыбаясь: – Жаль, что ты собрался на рыбалку, не так ли?
– Я могу попросить ребят подождать полчасика.
– Ты так думаешь? Вот они уже идут.
– Пошли, дядя Чанс, – нетерпеливо позвал Тод, размахивая удочкой.
– Желаю вам хорошо провести время! – засмеялась Фэнси.
– Ты – жестокая женщина, миссис Доусен! – укоризненно произнес Чанс, нехотя поднимаясь с крыльца.
Она с улыбкой наблюдала, как муж размашисто шагал к реке, а мальчики вприпрыжку бежали рядом, болтая о рыбе, которую они собирались поймать.
Молодая женщина сидела на крыльце, думая о том, как она счастлива. Мечтательно откинувшись головой на спинку кресла-качалки, незаметно для себя самой она задремала.
В это время ей на нос села муха и неторопливо поползла по щеке. Не открывая глаз, Фэнси машинально отогнала муху, но та снова вернулась на понравившееся место. Чей-то тихий смех заставил Фэнси открыть глаза. «Мухой» оказалась длинная травинка в руках Гила Хэмптона.
Миссис Доусен дружески улыбнулась ему.
– Наконец-то ты пришел повидать меня и моего ребенка!
Гил присел на ступеньку крыльца, где совсем недавно сидел Чанс.
– Я был занят. Готовился к отъезду.
– Ты уезжаешь? Почему? – В голосе Фэнси прозвучали нотки удивления и сожаления. – Я думала, тебе хорошо в нашем поселке. К тебе здесь все хорошо относятся.
– А как относишься ты ко мне, Фэнси? – Гил внимательно смотрел на нее.
– Я тоже хорошо к тебе отношусь. Даже очень.
Он отвел глаза в сторону, горько усмехнувшись.
– Что касается тебя, Фэнси, то для меня этого недостаточно. Мне нужна твоя любовь. Вот почему я торчал здесь так долго. Я думал… Я надеялся, что твой брак окажется неудачным, и ты придешь ко мне. – Он вздохнул. – Но теперь я точно знаю, что это никогда не произойдет. Поэтому я и уезжаю. Я не из тех, кто зарится на чужое.
– Мне очень жаль, Гил, – искренне произнесла она. – Если бы я встретила тебя раньше, чем Чанса, то, кто знает, как могли сложиться наши отношения.
Хэмптон кивнул.
– Я знал, что ты любишь Доусена, но не мог заставить себя уехать. Все на что-то надеялся. – Он встал. – Поэтому я и пришел попрощаться с единственной женщиной, которую когда-либо любил. Любил издалека, потому что никогда не был с тобою близок.
Между ними повисло напряженное молчание.
– Когда ты уезжаешь? – нарушила томительную тишину Фэнси.
– Послезавтра. Хотел сегодня, но один из лесорубов ушиб спину, и Чанс попросил меня задержаться на пару дней, поработать за этого парня.
– Значит, он знает, что ты уезжаешь?
– Да. Я сказал ему. И объяснил причину своего отъезда. Теперь он все знает.
– Правда? – В глазах Фэнси появилась тревога. – И что он сказал?
– Поблагодарил меня за то, что я был откровенен с ним и сказал, что, мол, на свете полно других хороших женщин. Посоветовал мне не связываться больше с проститутками – с ними у меня не будет будущего.
– Он прав, Гил. На свете много хороших женщин, которые могли бы полюбить тебя, и были бы счастливы выйти за тебя замуж.
– Я подумаю об этом, – бесстрастно сказал он и, взглянув на нее в последний раз, ушел, не сказав больше ни слова.
Глядя ему вслед, Фэнси смахнула невольно набежавшую слезу. Ей было жаль, того красивого, но неприкаянного мужчину. Он искренне желала, чтобы он встретил хорошую женщину, обосновался на одном месте и обзавелся семьей. В общем-то, он хороший человек и заслуживает счастья.
И только когда заплакала, проснувшись, Мэри, Фэнси вспомнила, что Гил ушел и не взглянул на ее дочку. Но тут же она поняла, что, наверное, ему не хотелось смотреть на ребенка, рожденного ею не от него, а от другого мужчины.
Этот день обещал быть жарким.
Гил закрепил на себе широкий пояс, приладил к нему страховочный канат и взглянул на верхушку дерева, которую он должен был спилить. Он хорошо знал свое дело и мог выполнять его с закрытыми глазами. Сколько уже таких гигантских елей, как эта, взметнувшаяся ввысь на три сотни футов, ему довелось спилить!
Когда он карабкался вверх по дереву, цеплясь за кору специальными когтями на ботинках, он думал о завтрашнем дне, о своем отъезде из поселка. Перед рассветом он в последний раз отправится за реку и заберет с собой эту женщину, затем они вдвоем сядут на пароход, отправляющийся в Сан-Франциско. Устроив ее там и убедившись, что за ней будет хороший присмотр, он отправится в степи Южной Калифорнии, залечивать свои сердечные раны. А когда почувствует себя выздоровевшим, начнет новую жизнь. Может быть, пос-пользуется советом Чанса и где-нибудь обоснуется на постоянное житье. По правде говоря, ему уже надоело переезжать с места на место, не привыкая ни к чему и ни к кому.
Добравшись до верхушки дерева, он отклонился, чтобы определить, в каком месте пилить. И вдруг страховочный канат оборвался. Закричав от неожиданности, Гил рухнул с высоты на землю.
Испуганные лесорубы со всех сторон бросились к неподвижному телу.
Первым подбежал Чанс. Подняв голову Гила и увидев тонкую струйку крови, вытекавшую изо рта, Доусен похолодел. Он понял, что Хэмптону не пережить это падение, так как у него отбиты все внутренности. Отпустив голову разбившегося бедняги, он проверил страховочный канат и обомлел: это был не несчастный случай, а самое настоящее убийство, так как канат не оборвался, он был перерезан.
Чанс нахмурился. Итак, на счету этого неизвестного злодея двое убитых в поселке. Пилар, Гил. Кто следующий? Может, он сам? Его жена? Его ребенок? Холодок пробежал по спине при этой мысли.
Кто-то дотронулся до руки Доусена. Он взглянул на Гила и увидел, что губы его шевелятся. Припав ухом к его губам, он разобрал едва слышные слова:
– Она… за рекой. Сумасшедшая. Идите… поймайте ее… она может убить… снова.
– Кто она, Гил? – Чанс хотел, чтобы умирающий сказал еще что-нибудь, назвал имя убийцы.
Но это были последние слова Хэмптона. Голова его упала набок, а глаза остекленели.
Когда потрясенный Чанс поднимался с колен, из-за сосен выскочила женщина с безумными глазами и, бросившись к Гилу, опустилась перед ним на колени. Она приподняла мертвое тело за плечи, прижала его к своей груди и стала качать, словно малое дитя.
– Это же Клара Боннер! Она жива! А мы ее тело в реке искали. Мужчины стали переговариваться между собой, припомнив, как Эл Боннер уволил своего работника, которого застал со своей женой. Может, это и был Гил Хэмптон? – спрашивали они друг друга. Может, Хэмптон и убил Боннера?
Тем временем безумная Клара истерично рыдала, выкрикивая какие-то бессвязные слова. Чанс напряженно вслушивался в ее вопли, пытаясь понять, что она хотела сказать. Она кричала довольно долго, но когда наконец обессилела и затихла, продолжая качать на руках Гила, Доусен попытался осмыслить услышанное. Состыковав воедино обрывки ее фраз, он узнал, что Эл Боннер уволил, застукав с женой, именно Гила Хэмптона, а хвалебное рекомендательное письмо написала сама Клара, красочно расписав необыкновенные способности своего любовника валить не только женщин, но и высокие сосны.
Хэмптон обещал вернуться и увезти ее от мужа, но проходили дни, недели, а он не появлялся. Тогда она застрелила своего нелюбимого, старого супруга и, оттащив его тело к реке, утопила. Она была уверена, что после этого Гил вернется к ней, но он все не возвращался.
Затем она узнала, что Гил устроился работать в поселке Доусена, расположенном в двадцати милях от реки Саунд. Она последовала за возлюбленным туда. Думала, что он обрадуется ей, а он рассердился. А когда Клара сообщила ему об убийстве Эла Боннера, очень расстроился. Ничего другого не придумав, Хэмптон тайно поселил обезумевшую женщину в заброшенной хижине, неподалеку от лесопилки.
Но она не дождалась от Гила той любви, на которую надеялась. Он не только не предлагал ей выйти замуж, но даже не очень радовался их встречам. Да и приходил к ней он только раз в неделю, чтобы принести какой-нибудь еды. И все время повторял, что она должна до зимы уехать отсюда.
Но Клара никуда не уезжала, надеясь, что любимый передумает, и их отношения продолжатся. Однако когда ее ожидания не оправдались, она разозлилась и принялась чинить поселку всевозможный вред.
Однажды она увидела, как Гил целовался с Пилар, и поняла, что это именно мексиканка мешала его встрече с Кларой. Тут же созрело решение убить соперницу, чтобы вернуть себе возлюбленного. Но и это не помогло. Гил все равно не любил ее. Он уже не хотел ее видеть вообще.
Обезумевшая страшная Клара смотрела на Чанса дикими глазами, умоляя понять ее:
– Он собирался завтра отвезти меня в Сан-Франциско и поместить в больницу для сумасшедших. Это ужасное место. Я там была раньше. У меня не было другого выхода! Я должна была его убить. Поэтому я перерезала канат.
Затем она опустила Гила на землю и словно оканемела.
Чанс принялся пересказывать лесорубам все, что понял из бессвязной речи этой женщины. Она, как будто разбуженная его голосом, принялась нежно гладить Хэмптона по голове.
Когда Доусен закончил свой пересказ, мужчины переглянулись, онемев-от изумления.
– Думаю, теперь мы сможем спокойно спать по ночам, – сказал Виктор Сикэт.
– Что ты собираешься с ней делать, Чанс? – спросил Фрэнк Джексон.
– Думаю, нужно передать ее властям в Сиэтле, пусть они позаботятся о ее будущем.
Никто не обратил внимания на то, что Клара перестала гладить мертвого Гила и, вытянув шею, слушала их разговор. Вдруг она вскочила и с диким воплем помчалась к реке. Никто ничего не успел сообразить, как несчастная бросилась в воду. Быстрое течение мгновенно поглотило свою добычу. Голова женщины раз-другой мелькнула на поверхности и скрылась, уносимая вдаль, вниз по течению.
– Может, нужно попытаться спасти ее? – спросил один из лесорубов.
Чанс отрицательно покачал головой.
– Бесполезно, – сказал он, подумав, что бедной женщине лучше умереть, чем провести оставшуюся жизнь в сумасшедшем доме.
– А как насчет Гила? – спросил Виктор. – Может, нам нужно переправить его тело властям в Сиэтл?
– Это единственное, что мы можем сделать, – ответил Доусен. – Ведь он был убит. Я отправлю его тело с первой же попутной баржей.
Фэнси стояла на кухонном крыльце, глядя на горы, утопавшие в туманной дымке. Наступило бабье лето. В воздухе чувствовалась прохлада. Легкий ветерок порой становился резким и порывистым. Это были первые напоминания о грядущей зиме. Многие деревья уже потеряли листву, которая пышным разноцветным ковром устилала землю.
С неподдельным любопытством наблюдая за парой бурундучков, которые, шелестя листвой, отыскивали себе припасы на зиму, Фэнси невольно заулыбалась. Зверьки были такими забавными, когда поднимали свои мордочки и настороженно смотрели на нее.
Прислонившись к перилке, Фэнси вспоминала прошедшие месяцы. Была борьба с собой, были мучительные сомнения, что Чанс не любит ее, затем была радость встречи с бабушкой, о существовании которой она не подозревала. Но самой большой радостью было рождение Мэри. Счастье материнства стало полнее от осознания своего счастья супружеского – как раз в это время Фэнси уверилась окончательно, что муж ее действительно любит.
Но тут грусть омрачила на миг ее лицо. Гил. Какой печальный конец его бессмысленной жизни! Она молила Бога, чтобы он оказался в раю и смотрел сейчас на нее сверху. А Клара, бедная женщина! Фэнси всем сердцем надеялась, что душа этой безумной наконец обрела покой. А Пилар? Как Бог распорядился ее душой? Прощена ли она Всевышним?
Фэнси встрепенулась, услышав, что шум на лесопилке смолк. Значит, там закончили работу. Вскоре на горизонте показались лесорубы, возвращавшиеся в поселок. Глаза женщины затуманились, когда она увидела, как Чанс отделился от остальных мужчин и заспешил к ней.
Когда он подошел ближе, она прочла в его глазах все, что он чувствовал в этот миг.
Многозначительно взглянув на мужа, Фэнси насмешливо произнесла:
– Кажется, я догадываюсь, что у тебя сейчас на уме. Боюсь, твою проблему возможно решить только в спальне.
– Ах ты, маленькая шлюха! – ласково воскликнул Чанс и, обняв жену за талию, повел ее на кухню. – Я не думаю, что ты намереваешься помочь мне прочистить мозги.
– Я могла бы помочь, если бы знала, что это действительно тебе необходимо. – Она кокетливо улыбнулась.
Он повернул ее к себе лицом и, тесно прижавшись к ней, загадочно произнес:
– Обещаю, ты не пожалеешь о потраченном времени. – Чанс взял ее руку и просунул ее к себе за пояс брюк. – Пощупай этого негодяя, который буквально сходит с ума от желания к тебе.
– Я не могу этого сделать – твои брюки слишком тугие, – поддразнила его Фэнси.
– Я могу помочь тебе, – хрипло произнес он. Она лишь томно взглянула на него из-под опущенных ресниц.
Он прижался к ее бедрам и сдавленным голосом спросил:
– Хочешь пойти в постель, чтобы решить, стоит ли терять время на решение моей проблемы?
– Постой, подумаю, – ответила Фэнси, обвивая его руками. – Да, пожалуй нужно идти в постель.
Чанс самодовольно усмехнулся.
– Я так и думал! – И, подхватив ее на руки, понес в спальню.
Моментально раздевшись донага, они очутились в постели.
«Как прекрасно, – подумала Фэнси, – что мы можем обмениваться такими неприличными шутками, совершенно не стесняясь друг друга».
Она была совершенно уверена, что мало кто из замужних женщин ведет себя со своими мужьями подобным образом, словно девицы легкого поведения. И они не подозревают, как много теряют.
Когда их обнаженные тела слились в одном порыве, Чанс прошептал:
– Я люблю тебя, Фэнси.
– И я люблю тебя, Чанс, – прошептала она, приподнимая свои бедра, чтобы полнее принять его в себя. – И я люблю этого монстра, который доставляет мне такое наслаждение.
Она приподнялась на локтях, чтобы наблюдать за действиями «монстра».
Наступили сумерки, а они снова и снова занимались любовью. Фэнси уже опасалась, что ей никогда не удастся соединить ноги вместе.
– Давай оставим кое-что на ночь, – хрипло поддразнила она.
– Я буду готов.
Чанс шутливо хлопнул ее пониже спины, когда она соскакивала с кровати.
Он, улыбаясь, смотрел в потолок. Это правда, он был готов любить ее всегда и везде.