Страница:
Когда Джонти пришла в себя и открыла глаза, она увидела перед собой лицо Корда, непохожее само на себя. Она смотрела в сердитые глаза, страдальчески ожидая презрительных слов, которые он, непременно должен был сказать. Джонти упала в обморок от страха, и этот человек с мужественным лицом это знал. По его мнению, это был непростительный поступок для мужчины.
Она еще больше встревожилась, когда Корд не сказал ни слова, а смотрел на нее насмешливым суровым взглядом.
«Пожалуйста, выдержи этот взгляд», — молча молила она себя и затаила дыхание.
Корд показал жестом на ее грудь и равнодушно спросил:
— Когда же ты собиралась мне об этом рассказать?
Она бросила быстрый взгляд вниз и в смятении схватилась за остатки своей рубашки, пытаясь прикрыть свою наготу. Запахнув края рубашки, она решилась взглянуть ему в лицо. Много раз она пыталась представить, как он отреагировал бы, если бы узнал о том, что его так обманули. Теперь она знала. Судя по его мрачному, хмурому виду он хотел бы задушить ее.
— Итак, вы с Мэгги сыграли со мной неплохую шутку, а?
Вопрос был брошен ей в лицо так грубо, так резко, что она съежилась от страха.
Пока она пыталась собраться с мыслями, чтобы что-нибудь ответить, он задал ей еще один вопрос:
— Зачем этот маскарад все эти годы? Что надеялась получить Мэгги, выдавая тебя за мальчишку?
Джонти была так напугана, что не могла ответить, а только молча уставилась на него, и тогда он раздраженно сказал:
— Ну, черт побери, говори же что-нибудь!
Джонти села, запахивая края рваной рубашки, заметив, что взгляд Корда упал на ее полуобнаженную грудь и задержался на ней. Она почувствовала, как ее соски отвердели под рубашкой под его горячим взглядом, и, разозлившись на себя за это, она начала выходить из состояния замешательства, в котором находилась.
Указав рукой на брюки, где выделялся возбужденный член, она ожесточенно закричала:
— Мэгги это делала, чтобы защитить меня от таких мужчин, как ты, которые приходили в публичный дом.
С побагровевшим лицом Корд вскочил на ноги и сунул руки в карманы, проклиная себя за это внезапно возникшее желание. Хриплым голосом он солгал:
— Я бы не стал связываться с такой тощей клячей, как ты. Мэгги могла бы открыть мне свой секрет, прежде чем всучить тебя. Я имел право знать.
Страшно обидевшись на то, как ее описал Корд, Джонти вначале ничего не ответила, она предполагала, что выглядит угловатой в своих лохмотьях. Она обняла себя руками, как будто пытаясь скрыть свою худобу, над которой он насмехался, и тихо сказала:
— Я думаю, она боялась, что ты не возьмешь меня, если узнаешь. Она ужасно беспокоилась, что умрет и оставит меня незащищенной в доме Нелли.
От Корда не ускользнуло то, что она стыдливо попыталась прикрыться, и он почувствовал угрызения совести. Не надо было ему с ней так разговаривать. Он вел себя так из-за того, что разозлился сам на себя, но, по правде говоря, он не видел более красивого тела.
Однако, когда он заговорил, в его голосе не было ничего подобного.
— Твое предположение верно. В моей жизни нет места прилипчивым женщинам.
Джонти подобралась, вся ее нервозность исчезла.
— Послушай, Корд Мак Байн, — в ярости взорвалась она. — Я никогда не хотела, чтобы меня навязывали тебе. Я умоляла бабушку позволить мне жить с дядей Джимом Ла Тором, но она и слушать об этом не захотела. Бедная старушка, как она заблуждалась, считая, что ты — лучший мужчина, кому можно меня доверить.
— Ха! Это не удивительно. Этот бандит болтается со всеми отбросами Запада. Ты бы была в большей безопасности у Нелли, — неожиданно он рассерженно спросил: — А Ла Тор знает, что ты — женщина?
Джонти отвела взгляд от серых всепроникающих глаз и едва заметно кивнула:
— Да, он всегда знал.
Чувство обиды и оскорбленного самолюбия появилось в глазах Корда.
— Как так случилось, что этот чертов преступник знает о тебе, а больше никто не знает?
— Я не знаю, — ответила Джонти, которая часто этот же вопрос задавала сама себе. Ей пришло в голову, что, возможно, он столкнулся с этим фактом случайно когда-нибудь. — Нелли и ее девушки тоже всегда знали, — добавила она. — Может быть, кто-то из них ему сказал.
Корд был сбит с толку. Он не мог поверить в то, что столько женщин могло сохранить эту тайну. Он припомнил, как Нелли и ее девушки с нежностью показывали всем мальчика, припомнил то время, когда ребенок заболел пневмонией, и они вертелись вокруг, как будто он был их любимым братом. Нелли приходилось туго — она с трудом отталкивала девушек от него, чтобы те развлекали ее клиентов. Он вспомнил, как Люси ненавидела Джонти.
— Дядя Джим никогда бы не позволил, чтобы со мной что-нибудь случилось, — она с надеждой посмотрела на него. — Можно я теперь к нему уйду?
Корд нахмурился чернее тучи.
— Черта с два. Мэгги передала тебя мне на хранение, и ты останешься со мной, пока я не подыщу подходящий способ, чтобы от тебя избавиться.
— Но я не буду обузой для него, — упрямо настаивала Джонти. — Он хочет меня видеть.
— Могу держать пари, что это так и есть, — саркастически ухмыльнулся Корд. — Он хочет спать с тобой, — неожиданно он больно схватил Джонти за плечо. — Может, он уже тебя попробовал? — Корд сверлил Джонти беспокойным взглядом. — Да? Этот бандит уже спал с тобой?
В глазах Джонти заискрились озорные огоньки.
— Со мной? Да ты что, спятил? С такой тощей клячей, как я? Он любит пышнотелых женщин, как ты.
Глаза Корда метали молнии, и его пальцы настолько сильно впились ей в плечо, что она чуть не упала в обморок.
— Отвечай мне, черт тебя подери.
— Нет, — Джонти разозлилась. — У него ко мне другие чувства. Он относится ко мне как к сестре, к племяннице, — она попыталась освободиться от его железной хватки. — У тебя помутился рассудок, Корд Мак Байн.
Корд отшвырнул ее.
— А у тебя голова соломой набита, если ты думаешь, что он не воспользовался бы ситуацией, в которой нахожусь я, — он выразительно посмотрел на ее едва прикрытую грудь.
— Он бы этого не сделал! — горячо возразила Джонти, не подозревая, что у нее сползла разорванная рубашка и обнажила одну грудь в ее полной красе.
Корд отвел глаза и поднял полоску ткани от повязки с земли.
— Я никогда не буду знать, так, — он сунул ей повязку в руки. — Обмотайся этим снова, и потом наденешь мою рубашку, — он отвернулся и слегка дрожащими пальцами стал расстегивать рубашку.
— Так что, мне так и продолжать этот маскарад? — спросила Джонти, когда он протянул ей рубаху.
— Да, по крайней мере, некоторое время. Даже хотя мужчины считают тебя мальчишкой, но я видел, как те, что помоложе, бросают на тебя похотливые взгляды. Если бы они обнаружили, что ты — девчонка, я бы ни обобрался хлопот.
— Неужели? Но что-то я не вижу, чтобы это происходило с мисс Терез. Кажется, все они способны сдерживать себя по отношению к ней.
Корд оценивающе посмотрел на ее стройную фигуру, когда она застегнула его рубашку.
— Костлявая ты или нет, а все же ты относишься к тому типу женщин, из-за которых мужчины дерутся.
«Но только не великий Корд Мак Байн, — Джонти улыбнулась. Корд взял ее за руку, и они начали выбираться из каньона. — Это будет ниже его достоинства — драться за женщину».
Они вскарабкались наверх, и Джонти приблизилась к брыкавшейся и сопротивлявшейся лошади. У нее от удивления перехватило дыхание, когда Корд подхватил ее и посадил на лошадь. Если бы он думал, что она — мужчина, он бы предоставил ей самой взбираться в седло любыми способами. Она подняла поводья и направила лошадь за жеребцом, думая о том, куда теперь повернется ее жизнь.
Глава 13
Она еще больше встревожилась, когда Корд не сказал ни слова, а смотрел на нее насмешливым суровым взглядом.
«Пожалуйста, выдержи этот взгляд», — молча молила она себя и затаила дыхание.
Корд показал жестом на ее грудь и равнодушно спросил:
— Когда же ты собиралась мне об этом рассказать?
Она бросила быстрый взгляд вниз и в смятении схватилась за остатки своей рубашки, пытаясь прикрыть свою наготу. Запахнув края рубашки, она решилась взглянуть ему в лицо. Много раз она пыталась представить, как он отреагировал бы, если бы узнал о том, что его так обманули. Теперь она знала. Судя по его мрачному, хмурому виду он хотел бы задушить ее.
— Итак, вы с Мэгги сыграли со мной неплохую шутку, а?
Вопрос был брошен ей в лицо так грубо, так резко, что она съежилась от страха.
Пока она пыталась собраться с мыслями, чтобы что-нибудь ответить, он задал ей еще один вопрос:
— Зачем этот маскарад все эти годы? Что надеялась получить Мэгги, выдавая тебя за мальчишку?
Джонти была так напугана, что не могла ответить, а только молча уставилась на него, и тогда он раздраженно сказал:
— Ну, черт побери, говори же что-нибудь!
Джонти села, запахивая края рваной рубашки, заметив, что взгляд Корда упал на ее полуобнаженную грудь и задержался на ней. Она почувствовала, как ее соски отвердели под рубашкой под его горячим взглядом, и, разозлившись на себя за это, она начала выходить из состояния замешательства, в котором находилась.
Указав рукой на брюки, где выделялся возбужденный член, она ожесточенно закричала:
— Мэгги это делала, чтобы защитить меня от таких мужчин, как ты, которые приходили в публичный дом.
С побагровевшим лицом Корд вскочил на ноги и сунул руки в карманы, проклиная себя за это внезапно возникшее желание. Хриплым голосом он солгал:
— Я бы не стал связываться с такой тощей клячей, как ты. Мэгги могла бы открыть мне свой секрет, прежде чем всучить тебя. Я имел право знать.
Страшно обидевшись на то, как ее описал Корд, Джонти вначале ничего не ответила, она предполагала, что выглядит угловатой в своих лохмотьях. Она обняла себя руками, как будто пытаясь скрыть свою худобу, над которой он насмехался, и тихо сказала:
— Я думаю, она боялась, что ты не возьмешь меня, если узнаешь. Она ужасно беспокоилась, что умрет и оставит меня незащищенной в доме Нелли.
От Корда не ускользнуло то, что она стыдливо попыталась прикрыться, и он почувствовал угрызения совести. Не надо было ему с ней так разговаривать. Он вел себя так из-за того, что разозлился сам на себя, но, по правде говоря, он не видел более красивого тела.
Однако, когда он заговорил, в его голосе не было ничего подобного.
— Твое предположение верно. В моей жизни нет места прилипчивым женщинам.
Джонти подобралась, вся ее нервозность исчезла.
— Послушай, Корд Мак Байн, — в ярости взорвалась она. — Я никогда не хотела, чтобы меня навязывали тебе. Я умоляла бабушку позволить мне жить с дядей Джимом Ла Тором, но она и слушать об этом не захотела. Бедная старушка, как она заблуждалась, считая, что ты — лучший мужчина, кому можно меня доверить.
— Ха! Это не удивительно. Этот бандит болтается со всеми отбросами Запада. Ты бы была в большей безопасности у Нелли, — неожиданно он рассерженно спросил: — А Ла Тор знает, что ты — женщина?
Джонти отвела взгляд от серых всепроникающих глаз и едва заметно кивнула:
— Да, он всегда знал.
Чувство обиды и оскорбленного самолюбия появилось в глазах Корда.
— Как так случилось, что этот чертов преступник знает о тебе, а больше никто не знает?
— Я не знаю, — ответила Джонти, которая часто этот же вопрос задавала сама себе. Ей пришло в голову, что, возможно, он столкнулся с этим фактом случайно когда-нибудь. — Нелли и ее девушки тоже всегда знали, — добавила она. — Может быть, кто-то из них ему сказал.
Корд был сбит с толку. Он не мог поверить в то, что столько женщин могло сохранить эту тайну. Он припомнил, как Нелли и ее девушки с нежностью показывали всем мальчика, припомнил то время, когда ребенок заболел пневмонией, и они вертелись вокруг, как будто он был их любимым братом. Нелли приходилось туго — она с трудом отталкивала девушек от него, чтобы те развлекали ее клиентов. Он вспомнил, как Люси ненавидела Джонти.
— Дядя Джим никогда бы не позволил, чтобы со мной что-нибудь случилось, — она с надеждой посмотрела на него. — Можно я теперь к нему уйду?
Корд нахмурился чернее тучи.
— Черта с два. Мэгги передала тебя мне на хранение, и ты останешься со мной, пока я не подыщу подходящий способ, чтобы от тебя избавиться.
— Но я не буду обузой для него, — упрямо настаивала Джонти. — Он хочет меня видеть.
— Могу держать пари, что это так и есть, — саркастически ухмыльнулся Корд. — Он хочет спать с тобой, — неожиданно он больно схватил Джонти за плечо. — Может, он уже тебя попробовал? — Корд сверлил Джонти беспокойным взглядом. — Да? Этот бандит уже спал с тобой?
В глазах Джонти заискрились озорные огоньки.
— Со мной? Да ты что, спятил? С такой тощей клячей, как я? Он любит пышнотелых женщин, как ты.
Глаза Корда метали молнии, и его пальцы настолько сильно впились ей в плечо, что она чуть не упала в обморок.
— Отвечай мне, черт тебя подери.
— Нет, — Джонти разозлилась. — У него ко мне другие чувства. Он относится ко мне как к сестре, к племяннице, — она попыталась освободиться от его железной хватки. — У тебя помутился рассудок, Корд Мак Байн.
Корд отшвырнул ее.
— А у тебя голова соломой набита, если ты думаешь, что он не воспользовался бы ситуацией, в которой нахожусь я, — он выразительно посмотрел на ее едва прикрытую грудь.
— Он бы этого не сделал! — горячо возразила Джонти, не подозревая, что у нее сползла разорванная рубашка и обнажила одну грудь в ее полной красе.
Корд отвел глаза и поднял полоску ткани от повязки с земли.
— Я никогда не буду знать, так, — он сунул ей повязку в руки. — Обмотайся этим снова, и потом наденешь мою рубашку, — он отвернулся и слегка дрожащими пальцами стал расстегивать рубашку.
— Так что, мне так и продолжать этот маскарад? — спросила Джонти, когда он протянул ей рубаху.
— Да, по крайней мере, некоторое время. Даже хотя мужчины считают тебя мальчишкой, но я видел, как те, что помоложе, бросают на тебя похотливые взгляды. Если бы они обнаружили, что ты — девчонка, я бы ни обобрался хлопот.
— Неужели? Но что-то я не вижу, чтобы это происходило с мисс Терез. Кажется, все они способны сдерживать себя по отношению к ней.
Корд оценивающе посмотрел на ее стройную фигуру, когда она застегнула его рубашку.
— Костлявая ты или нет, а все же ты относишься к тому типу женщин, из-за которых мужчины дерутся.
«Но только не великий Корд Мак Байн, — Джонти улыбнулась. Корд взял ее за руку, и они начали выбираться из каньона. — Это будет ниже его достоинства — драться за женщину».
Они вскарабкались наверх, и Джонти приблизилась к брыкавшейся и сопротивлявшейся лошади. У нее от удивления перехватило дыхание, когда Корд подхватил ее и посадил на лошадь. Если бы он думал, что она — мужчина, он бы предоставил ей самой взбираться в седло любыми способами. Она подняла поводья и направила лошадь за жеребцом, думая о том, куда теперь повернется ее жизнь.
Глава 13
Было позднее лето, но солнце еще сильно палило. Джонти вытерла пот со лба кончиком платка, повязанного у нее на шее. Неужели эта жара никогда не кончится?
Дождя не было неделями. Трава выгорела, растительность была покрыта серой пылью, и песок совершенно высох. Каждый день им приходилось уезжать все дальше и дальше от ранчо, чтобы найти диких лошадей, которые кочевали в поисках подножного корма.
— До дождя мы приручим и заклеймим тех, которых уже согнали, — сказал Корд прошлым вечером, когда они все сидели на крыльце. — Это просто глупо пригонять сюда новых, чтобы они умерли с голода. Скоро должен быть конец этой засухе.
Он посмотрел на небо и заметил:
— Видите вокруг луны дымчатое кольцо. Это значит, что скоро пойдет дождь.
Ковбои подняли на смех его заявление, подшучивая, что это у него в голове туман от жары. Но Лайтфут подтвердил, что Корд прав, а завтра должен пойти дождь, и все приняли его слова за истину.
Джонти сделала кислую мину. Готовность ковбоев верить Лайтфуту объяснялась просто тем, что он был индейцем и должен был знать эти приметы. Она бы могла им сказать, что ее бабушка умела понимать природу, а она не была даже знакома с индейцами.
Из своего укрытия, далеко вниз от каньона, Джонти нашла глазами очертания Корда, среди кружащейся, как в водовороте, массы из людей и лошадей. Она тяжело вздохнула. Ничего почти не изменилось между ней и Кордом. Хотя он в основном игнорировал ее все эти дни, она по-прежнему чувствовала себя рядом с ним не в своей тарелке — теперь даже еще хуже, с тех пор как он узнал, кто она.
Большим пальцем она спихнула со лба свою жаркую шляпу. Но теперь стало легче — Корд больше не пихал ее к этой вечно сверкающей глазами Тине. Она еще больше невзлюбила девушку. В ее не сходящей с уст улыбке, в мягком голосе было что-то фальшивое. Никто постоянно не может быть хорошим и любезным. Это противоречит человеческой природе.
Джонти скривила губы в презрительной усмешке. Мужчина мог этого не видеть. Его эгоизм заставляет видеть только то, что он хочет. Он никогда не смотрит, что скрывается за красными, как вишни, губами и соблазнительной фигуркой. Но женщина будет осторожной в дружбе с такой сеньоритой.
«Завлекла Тина Корда к себе в постель?» — спросила себя Джонти. В последнее время он часто отлучался надолго по вечерам. Встречался ди он где-нибудь с мексиканкой? Занимались ли они любовью под тихий плеск Свитвотера?
Джонти насмешливо убеждала себя, что та легкая боль в сердце, возникающая при этих мыслях, не имеет ничего общего с ревностью. Почему ее должно это волновать? Пусть он встречается хоть с десятком женщин. Она терпеть не может этого высокомерного заносчивого человека.
Тревога овладела Джонти, когда она увидела, как этот самый человек поднял поводья и направил своего жеребца по направлению к ней. Чем она на этот раз ему не угодила? Он больше не заставлял ее присутствовать на клеймении. Он передумал? Собирался ли он послать ее туда, чтобы она видела страдания животных?
Джонти кусала губы от беспокойства, но по мере приближения к ней Корда на ее лице не оставалось признаков беспокойства. Он остановил коня и хмуро взглянул на потное от жары лицо Джонти. По тому, как она мертвой хваткой вцепилась в поводья, он почувствовал ее беспокойство и смесь гнева и раскаяния. Неужели, она никогда не забудет и не простит его прежнего обращения с ней, никогда ему не поверит?
Джонти с подозрением смотрела на него несколько секунд, потом резко сказала:
— Хорошо, выкладывай. Что на этот раз я сделала не так?
Корд нахмурился еще больше, и его глаза яростно сверкнули.
— Ты, маленькая мегера, почему всегда со мной на оборонных позициях?
— Я думаю, что тебе нетрудно догадаться, — она посмотрела на него непроницаемым взглядом. — Ты не привык разыскивать меня для дружеских бесед.
— Ну, а ты и не самый дружелюбный человек из тех, кого я когда-либо встречал, — язвительно заметил Корд, и взгляд его серых глаз смягчился и повеселел. Когда Джонти отказалась продолжать препирания, он сказал: — Я подъехал, чтобы сказать тебе, чтобы ты отдохнула остаток дня. Становится слишком жарко, женщине не надо находиться в такую жару на улице. Пока нет мужчин, можешь искупаться в реке, немного прохладиться.
Джонти в замешательстве уставилась на него, так как раньше он никогда не думал о ее отдыхе. Корд жестом показал на ранчо, добавив:
— Возьми с собой собаку.
Будучи все еще в замешательстве, Джонти кивнула, потом молча поскакала рысью прочь вместе с собакой, бежавшей рядом с лошадью.
Корд наблюдал за ней, пока она не скрылась из вида. С того памятного дня он поймал себя на мысли, что стал все больше думать о своей подопечной, все чаще представлял себе ее красивую грудь. Что бы он ни делал, перед ним неожиданно появлялось ее лицо, оно даже смотрело на него из горящего костра.
Он склонил голову — правда была очевидна, не было никаких сомнений. Он страстно желал девушку, которую ему оставили на попечительство, и ему было стыдно. Тяжелый вздох вырвался у него из груди. Но это не имело ни малейшего значения. Как бы он ни пытался это побороть, как бы ни называл себя опустившимся, каждый раз, как только он видел ее, или даже просто думал о ней, он возбуждался. Казалось, что он постоянно ходил возбужденным.
Корд повернул жеребца назад и поскакал к мужчинам. У него все болело. Надо было что-то делать с Джонти, но что можно было поделать — только Бог знал. Вряд ли у него хватило бы мужества отослать ее отсюда, а потому вопрос стоял так — хватит ли у него сил не трогать ее?
Джонти расседлала свою лошадку и пустила ее в загон с дикими лошадьми, которые с их приближением начали бить копытами и вскидывать головы.
За считанные минуты она собрала мыло, полотенце, мочалку и смену белья, не забыв прихватить и свою ненавистную повязку. Затем она пошла вместе с Волком вдоль по узкому притоку Свитвотера, пока за изгибом не скрылся из вида дом. В похожей на кружево узорчатой тени осин она сбросила ботинки и немного постояла, оттягивая момент, когда прохладная вода обожжет ее разогретое тело.
Она сбросила одежду, вошла в реку и пошла по дну, пока не окунулась по пояс. Грациозно оттолкнувшись, Джонти поплыла. С каждым гребком ее болевшие от усталости мускулы расслаблялись.
Джонти купалась около получаса, и только закончила намыливать тело и волосы, когда заметила, что погода меняется. Воздух стал душным, и на западе собрались мрачные тучи. Они стремительно надвигались на гору, отбрасывая на землю зловещую тень. Вскрикнув от ужаса, она нырнула в воду, чтобы смыть мыло, и уже выбегала из воды. Она схватила полотенце, обернула им свое дрожащее тело и помчалась домой, совершенно забыв о своей одежде, мыле и мочалке, которые тем временем медленно погружались на дно реки. Волк, стремглав, несся за ней и лаял, желая поиграть.
К тому времени, когда она добралась домой и закрыла за собой дверь, огромные черные тучи полностью закрыли солнце. Когда Джонти выглянула из окна главной комнаты, то увидела лишь расплывчатые очертания загона и всех остальных построек.
Она отвернулась от сгущавшейся темноты на улице и начала ходить туда-сюда по комнате, нервничая все больше и больше. Когда раздался первый раскат грома, от которого задрожали окна, она взвизгнула.
— Я должна взять себя в руки, — бормотала она, пытаясь думать рационально, когда дождь уже хлестал по окнам и дверям. — Я должна проверить, есть ли в доме открытые окна.
Спотыкаясь, она шагнула в коридор и, охваченная ужасом, забыла обо всем, увидев ослепительную вспышку молнии. Джонти влетела назад в большую комнату и, как испуганное животное, свернулась калачиком в углу возле камина. Она зажала руками уши, чтобы не слышать яростный вой ветра, который, казалось, вот-вот ворвется в дом.
Но через минуту до помутившегося сознания Джонти с улицы донеслись звуки, которые не были ни стуком дождя, ни пронзительным воем ветра. Она подняла голову и услышала стук каблуков на крыльце.
— Слава Богу, — прошептала она, вскарабкавшись на ноги. — Джонни пришел проверить, как я здесь.
Дверь открылась, и в дом шагнул кто-то высокий. Вода струйками стекала с длинного черного макинтоша и потемневшей от дождя шляпы. Загорелая рука сняла вымокшую шляпу и длинные тонкие пальцы откинули светлые волосы.
С нечленораздельным криком Джонти бросилась через комнату на грудь Корда Мак Байна, не обращая внимания на то, что он весь промок.
Прошло немного меньше часа после того, как Корд послал Джонти домой, когда он заметил изменения на небе. Быстро собрались тучи, сквозь которые проникало солнце, и от него они приобрели какой-то неистовый огненный оттенок. Сильный горячий ветер, дувший весь день, неожиданно стих. Собиралась буря. Он подумал о том, что Джонти осталась дома одна, и повернул жеребца по направлению к дому.
Она обезумеет от страха. Мэгги однажды рассказывала ему о том, что Джонти до смерти боится бурь, и он погнал жеребца быстрым галопом.
Когда Джонти было десять лет, по Эбилену пронесся смерч, практически разрушивший весь город. С дома Нелли снесло крышу и разбило несколько окон. Джонти сидела на кухне с одной из проституток, когда разлетевшееся вдребезги оконное стекло сильным потоком ветра занесло в комнату, оно вонзилось в горло ее приятельницы, перерезав ей вену. Из глубокой раны брызнула фонтаном кровь, испачкав лицо и одежду Джонти. Она завизжала и побледнела, как мел, обводя все вокруг безумным взглядом.
С того самого дня храбрый ребенок превращался в безумно трусливого всякий раз, когда начиналась буря. Пока Корд спешивался возле крыльца, он подумал, что, возможно, с годами Джонти избавилась от этого сильного чувства страха. Он открыл дверь и шагнул внутрь, и его чуть не сбила с ног Джонти.
— Я знал, что ты потеряешь рассудок, — хрипло сказал он, обнимая дрожащее тело Джонти.
Корд почувствовал своим мускулистым телом плавные мягкие изгибы ее фигуры и ощутил страстное желание. Он никогда никого так не хотел, как эту женщину.
«Но эту нельзя тебе иметь», — сказал он себе и попытался отстранить Джонти. Но она еще крепче обняла его за талию, ничуть не думая о том, что она вся промокла от его плаща.
Джонти прижалась щекой к его подбородку и все сильнее и сильнее прижималась вся к нему, как будто хотела проникнуть внутрь. Голос Корда стал дрожать от желания, когда он ласково сказал:
— Дай я сниму этот мокрый плащ, милая. Ты вся вымокла, да и на пол натекает все больше воды.
Джонти неохотно отпустила его, но стояла рядом, пока он снимал промокший плащ и вешал его на крючок за дверью. Не успел он повернуться, как Джонти опять прыгнула к нему в объятия, так как в этот момент ослепительно вспыхнула молния.
На этот раз их уже не разделял плотный материал плаща. Когда Джонти прижалась к нему, он почувствовал каждый мягкий изгиб ее тела, которое, казалось, даже сквозь полотенце обжигало. Корд пытался скрыть судорогу острого желания, причинявшую ему боль, но это было заметно по его глазам. А в это время стрела молнии, озарившей комнату, ударила в сосну неподалеку. Джонти истерично завизжала, он взял ее на руки и понес к камину. Опустившись на колени, он положил ее на коврик из медвежьей шкуры, лег поближе к ней и обнял ее.
Корд решительно пытался не обращать внимания на ее упругую грудь, прижавшуюся к нему так, что ее соски двумя горящими точками прожигали ему кожу. «Это Джонти, — внушал он себе. — Она вне себя от страха, и все, о чем я должен думать — это как ее успокоить».
Он начал медленно поглаживать рукой по ее спине, точно так же, как он успокаивал норовистых лошадей. Когда ее упругое, гладкое тело почти перестало дрожать, он не знал, радоваться ему или огорчаться. Ей было так хорошо в его объятиях.
Он перестал успокаивающе поглаживать ее по спине, как вдруг порывом ветра сорвало ставень, и заскрипели гвозди, с которых он сорвался. Пока кусок доски катился по крыльцу со стуком и грохотом, Джонти подняла на него настолько бледное и испуганное лицо, что он тяжело вздохнул.
Осторожно взяв ее за нежный подбородок, он наклонился и поцеловал ее в дрожащие губы.
Но несмотря на нежность его поцелуев, Джонти не успокаивалась. Ее губы были такими же напряженными, как и ее тело. Он поласкал языком ее губы, но и это не вызвало отклика. Тогда он пальцем осторожно нажал на нижнюю губу, и ее рот открылся для него. Язык погрузился в сладостную глубину, а пальцы сняли полотенце, обмотанное вокруг тела.
Сбросив грубую ткань, Корд взял в руку упругую грудь, погладил ее своей мозолистой ладонью и медленно чувственно большим пальцем стал ласкать нежный сосок. Когда мягкий бугорок отвердел от нарастающего желания, глаза Корда удовлетворенно заблестели. Отпустив ее губы, он склонил голову и обхватил сосок губами. Он долго и страстно целовал одну грудь, потом другую, это было что-то необычное, чего он не делал с другими женщинами и даже никогда не имел ни малейшего желания это делать.
Ощущение нежного поцелуя на губах возбудило в Джонти такое сильное желание, что она забыла о бушующей на улице буре. Она испытывала неловкость и внутреннюю боль от близости его тела и, подняв руку, запустила ее в густые белокурые волосы, которые лежали у нее на груди.
Тело Корда напряглось, а губы застыли, когда она, ухватив пальцами его волосы, простонала:
— Пожалуйста, Корд, помоги мне. Мне так больно.
Прерывисто вздохнув и глядя на нее помутневшими глазами, Корд присел и позволил себе еще раз жадно изучить дюйм за дюймом ее прекрасное тело, лежащее перед ним. Его глаза бродили от белой груди с розовыми сосками, которые он возбудил, ласкал губами до тонкой талии, которая сменялась очаровательными бедрами и черным вьющимся треугольником между ними, потом вниз по длинным стройным ногам.
— Я знал, что ты будешь так выглядеть, — сказал он хриплым голосом, погладив ее ладонями по талии, потом по бедрам. — шелковисто-мягкая, прекрасно сложенная.
Джонти подняла на него глаза, полные неистового желания. Ее рука проникла ему под рубашку, но когда она начала гладить его мускулистую грудь, Корд взял ее руку и отстранил. Он не осмеливался позволить ей трогать его. Он просто контролировал себя.
Прежде чем Джонти успела обиженно спросить, почему она не должна была его трогать, он снова языком ласкал ей грудь, покусывая соски. Она забыла обо всем, кроме страстного желания, которое стучало и пульсировало у нее внутри.
Затем ее подергивающееся от волнения тело замерло. Голова Корда опускалась все ниже и ниже, его горячий язык как бы изучал каждую часть ее тела. Он дошел до живота, потом опустился еще ниже, слегка захватывая губами поверхность ее бедер, и ее самообладание разбилось вдребезги, как хрупкий китайский фарфор.
— Пожалуйста, Корд, — захныкала она. — Мне больно…
— Я знаю, милая, — прошептал Корд, удивляясь, как он мог себя сдерживать, чтобы не изнасиловать ее. — Скоро это кончится.
Он поднял голову и одним гибким движением сел на колени возле ее ног. Корд осторожно раздвинул ей ноги, и его руки скользнули под ее узкие ягодицы. Джонти обессиленно вздохнула, когда он наклонил голову, и она почувствовала на внутренней поверхности бедер тепло его дыхания, которое иногда прерывалось осторожным покусыванием ее нежного тела, потом он языком зализывал ту крошечную метку, которую оставили на ее теле его белые зубы.
Джонти, почти рыдавшая от сводящего с ума экстаза между ног, сдавленно закричала, когда его пальцы осторожно раздвинули дорожку из черных волос, которая скрывала ее влажную от страстного желания внутренность.
— О, Корд! — она задохнулась в страстной агонии, когда его язык вторгся в эту особую, нетронутую территорию.
Она сжала кулаки и мотала головой, не в силах выдержать волн экстаза, нараставших и пульсировавших внутри ее.
Но она успокоилась, почувствовав волну, захватившую и выбросившую ее на край наслаждения; ее бедра мелко задрожали и содрогнулись. Она произнесла имя Корда и погрузилась в убаюкивающую теплоту.
Когда ее тело перестало сотрясаться, а дыхание успокоилось, она нежно улыбнулась, заметив внимательно изучающий ее взгляд серых глаз.
— О, Корд, — страстно прошептала она. — Я никогда бы не подумала … даже представить себе не могла, что можно чувствовать так … так прекрасно.
Корд склонился над ней и отвел со взмокшего лба ее темные волосы.
— Тебе понравилось, да? — прошептал он, глядя на нее горящим взглядом.
— О да, — она улыбнулась, потом слегка зарделась и, нахмурившись, спросила: — А тебе? Я не разожгла в тебе огонь?
— О, ты все сделала как надо, — грустно усмехнулся Корд, проводя ладонью по огромному выступу на ширинке брюк. — Но я уже опытный в этих делах. Огонь сам затухнет.
Джонти приподнялась, оперевшись на локоть, даже не подозревая о том, что делала ее нагота с человеком, все еще стоящим на коленях у нее между ног. Пронзив его вопросительным взглядом, прерывистым голосом она спросила:
— Ты дашь ему самому погаснуть или попросишь Тину потушить его, Корд?
Корд провел рукой по ее нежным изгибам бровей.
— А тебя бы это беспокоило, если бы я ее попросил?
— Ты знаешь, что да, — ответила Джонти. Ее глаза говорили обо всем, что она чувствовала. — Я хочу сама позаботиться о том, что начала, Корд. Я не хочу, чтобы страсть, которую я разожгла, досталась другой женщине.
— Дело в том, Джонти, что ты ничего не начинала, — Корд поднялся. — Я это начал, поэтому я могу закончить это где захочу и с кем захочу.
Джонти лежала оглушенная, уцепившись пальцами за голую кожу, все еще ощущая свежий запах чистого тела Корда, сливавшийся с ее запахом. Ей было бы не так больно, если бы он ударил ее по лицу. Было ясно, что ему неприятна близость с ней.
Дождя не было неделями. Трава выгорела, растительность была покрыта серой пылью, и песок совершенно высох. Каждый день им приходилось уезжать все дальше и дальше от ранчо, чтобы найти диких лошадей, которые кочевали в поисках подножного корма.
— До дождя мы приручим и заклеймим тех, которых уже согнали, — сказал Корд прошлым вечером, когда они все сидели на крыльце. — Это просто глупо пригонять сюда новых, чтобы они умерли с голода. Скоро должен быть конец этой засухе.
Он посмотрел на небо и заметил:
— Видите вокруг луны дымчатое кольцо. Это значит, что скоро пойдет дождь.
Ковбои подняли на смех его заявление, подшучивая, что это у него в голове туман от жары. Но Лайтфут подтвердил, что Корд прав, а завтра должен пойти дождь, и все приняли его слова за истину.
Джонти сделала кислую мину. Готовность ковбоев верить Лайтфуту объяснялась просто тем, что он был индейцем и должен был знать эти приметы. Она бы могла им сказать, что ее бабушка умела понимать природу, а она не была даже знакома с индейцами.
Из своего укрытия, далеко вниз от каньона, Джонти нашла глазами очертания Корда, среди кружащейся, как в водовороте, массы из людей и лошадей. Она тяжело вздохнула. Ничего почти не изменилось между ней и Кордом. Хотя он в основном игнорировал ее все эти дни, она по-прежнему чувствовала себя рядом с ним не в своей тарелке — теперь даже еще хуже, с тех пор как он узнал, кто она.
Большим пальцем она спихнула со лба свою жаркую шляпу. Но теперь стало легче — Корд больше не пихал ее к этой вечно сверкающей глазами Тине. Она еще больше невзлюбила девушку. В ее не сходящей с уст улыбке, в мягком голосе было что-то фальшивое. Никто постоянно не может быть хорошим и любезным. Это противоречит человеческой природе.
Джонти скривила губы в презрительной усмешке. Мужчина мог этого не видеть. Его эгоизм заставляет видеть только то, что он хочет. Он никогда не смотрит, что скрывается за красными, как вишни, губами и соблазнительной фигуркой. Но женщина будет осторожной в дружбе с такой сеньоритой.
«Завлекла Тина Корда к себе в постель?» — спросила себя Джонти. В последнее время он часто отлучался надолго по вечерам. Встречался ди он где-нибудь с мексиканкой? Занимались ли они любовью под тихий плеск Свитвотера?
Джонти насмешливо убеждала себя, что та легкая боль в сердце, возникающая при этих мыслях, не имеет ничего общего с ревностью. Почему ее должно это волновать? Пусть он встречается хоть с десятком женщин. Она терпеть не может этого высокомерного заносчивого человека.
Тревога овладела Джонти, когда она увидела, как этот самый человек поднял поводья и направил своего жеребца по направлению к ней. Чем она на этот раз ему не угодила? Он больше не заставлял ее присутствовать на клеймении. Он передумал? Собирался ли он послать ее туда, чтобы она видела страдания животных?
Джонти кусала губы от беспокойства, но по мере приближения к ней Корда на ее лице не оставалось признаков беспокойства. Он остановил коня и хмуро взглянул на потное от жары лицо Джонти. По тому, как она мертвой хваткой вцепилась в поводья, он почувствовал ее беспокойство и смесь гнева и раскаяния. Неужели, она никогда не забудет и не простит его прежнего обращения с ней, никогда ему не поверит?
Джонти с подозрением смотрела на него несколько секунд, потом резко сказала:
— Хорошо, выкладывай. Что на этот раз я сделала не так?
Корд нахмурился еще больше, и его глаза яростно сверкнули.
— Ты, маленькая мегера, почему всегда со мной на оборонных позициях?
— Я думаю, что тебе нетрудно догадаться, — она посмотрела на него непроницаемым взглядом. — Ты не привык разыскивать меня для дружеских бесед.
— Ну, а ты и не самый дружелюбный человек из тех, кого я когда-либо встречал, — язвительно заметил Корд, и взгляд его серых глаз смягчился и повеселел. Когда Джонти отказалась продолжать препирания, он сказал: — Я подъехал, чтобы сказать тебе, чтобы ты отдохнула остаток дня. Становится слишком жарко, женщине не надо находиться в такую жару на улице. Пока нет мужчин, можешь искупаться в реке, немного прохладиться.
Джонти в замешательстве уставилась на него, так как раньше он никогда не думал о ее отдыхе. Корд жестом показал на ранчо, добавив:
— Возьми с собой собаку.
Будучи все еще в замешательстве, Джонти кивнула, потом молча поскакала рысью прочь вместе с собакой, бежавшей рядом с лошадью.
Корд наблюдал за ней, пока она не скрылась из вида. С того памятного дня он поймал себя на мысли, что стал все больше думать о своей подопечной, все чаще представлял себе ее красивую грудь. Что бы он ни делал, перед ним неожиданно появлялось ее лицо, оно даже смотрело на него из горящего костра.
Он склонил голову — правда была очевидна, не было никаких сомнений. Он страстно желал девушку, которую ему оставили на попечительство, и ему было стыдно. Тяжелый вздох вырвался у него из груди. Но это не имело ни малейшего значения. Как бы он ни пытался это побороть, как бы ни называл себя опустившимся, каждый раз, как только он видел ее, или даже просто думал о ней, он возбуждался. Казалось, что он постоянно ходил возбужденным.
Корд повернул жеребца назад и поскакал к мужчинам. У него все болело. Надо было что-то делать с Джонти, но что можно было поделать — только Бог знал. Вряд ли у него хватило бы мужества отослать ее отсюда, а потому вопрос стоял так — хватит ли у него сил не трогать ее?
Джонти расседлала свою лошадку и пустила ее в загон с дикими лошадьми, которые с их приближением начали бить копытами и вскидывать головы.
За считанные минуты она собрала мыло, полотенце, мочалку и смену белья, не забыв прихватить и свою ненавистную повязку. Затем она пошла вместе с Волком вдоль по узкому притоку Свитвотера, пока за изгибом не скрылся из вида дом. В похожей на кружево узорчатой тени осин она сбросила ботинки и немного постояла, оттягивая момент, когда прохладная вода обожжет ее разогретое тело.
Она сбросила одежду, вошла в реку и пошла по дну, пока не окунулась по пояс. Грациозно оттолкнувшись, Джонти поплыла. С каждым гребком ее болевшие от усталости мускулы расслаблялись.
Джонти купалась около получаса, и только закончила намыливать тело и волосы, когда заметила, что погода меняется. Воздух стал душным, и на западе собрались мрачные тучи. Они стремительно надвигались на гору, отбрасывая на землю зловещую тень. Вскрикнув от ужаса, она нырнула в воду, чтобы смыть мыло, и уже выбегала из воды. Она схватила полотенце, обернула им свое дрожащее тело и помчалась домой, совершенно забыв о своей одежде, мыле и мочалке, которые тем временем медленно погружались на дно реки. Волк, стремглав, несся за ней и лаял, желая поиграть.
К тому времени, когда она добралась домой и закрыла за собой дверь, огромные черные тучи полностью закрыли солнце. Когда Джонти выглянула из окна главной комнаты, то увидела лишь расплывчатые очертания загона и всех остальных построек.
Она отвернулась от сгущавшейся темноты на улице и начала ходить туда-сюда по комнате, нервничая все больше и больше. Когда раздался первый раскат грома, от которого задрожали окна, она взвизгнула.
— Я должна взять себя в руки, — бормотала она, пытаясь думать рационально, когда дождь уже хлестал по окнам и дверям. — Я должна проверить, есть ли в доме открытые окна.
Спотыкаясь, она шагнула в коридор и, охваченная ужасом, забыла обо всем, увидев ослепительную вспышку молнии. Джонти влетела назад в большую комнату и, как испуганное животное, свернулась калачиком в углу возле камина. Она зажала руками уши, чтобы не слышать яростный вой ветра, который, казалось, вот-вот ворвется в дом.
Но через минуту до помутившегося сознания Джонти с улицы донеслись звуки, которые не были ни стуком дождя, ни пронзительным воем ветра. Она подняла голову и услышала стук каблуков на крыльце.
— Слава Богу, — прошептала она, вскарабкавшись на ноги. — Джонни пришел проверить, как я здесь.
Дверь открылась, и в дом шагнул кто-то высокий. Вода струйками стекала с длинного черного макинтоша и потемневшей от дождя шляпы. Загорелая рука сняла вымокшую шляпу и длинные тонкие пальцы откинули светлые волосы.
С нечленораздельным криком Джонти бросилась через комнату на грудь Корда Мак Байна, не обращая внимания на то, что он весь промок.
Прошло немного меньше часа после того, как Корд послал Джонти домой, когда он заметил изменения на небе. Быстро собрались тучи, сквозь которые проникало солнце, и от него они приобрели какой-то неистовый огненный оттенок. Сильный горячий ветер, дувший весь день, неожиданно стих. Собиралась буря. Он подумал о том, что Джонти осталась дома одна, и повернул жеребца по направлению к дому.
Она обезумеет от страха. Мэгги однажды рассказывала ему о том, что Джонти до смерти боится бурь, и он погнал жеребца быстрым галопом.
Когда Джонти было десять лет, по Эбилену пронесся смерч, практически разрушивший весь город. С дома Нелли снесло крышу и разбило несколько окон. Джонти сидела на кухне с одной из проституток, когда разлетевшееся вдребезги оконное стекло сильным потоком ветра занесло в комнату, оно вонзилось в горло ее приятельницы, перерезав ей вену. Из глубокой раны брызнула фонтаном кровь, испачкав лицо и одежду Джонти. Она завизжала и побледнела, как мел, обводя все вокруг безумным взглядом.
С того самого дня храбрый ребенок превращался в безумно трусливого всякий раз, когда начиналась буря. Пока Корд спешивался возле крыльца, он подумал, что, возможно, с годами Джонти избавилась от этого сильного чувства страха. Он открыл дверь и шагнул внутрь, и его чуть не сбила с ног Джонти.
— Я знал, что ты потеряешь рассудок, — хрипло сказал он, обнимая дрожащее тело Джонти.
Корд почувствовал своим мускулистым телом плавные мягкие изгибы ее фигуры и ощутил страстное желание. Он никогда никого так не хотел, как эту женщину.
«Но эту нельзя тебе иметь», — сказал он себе и попытался отстранить Джонти. Но она еще крепче обняла его за талию, ничуть не думая о том, что она вся промокла от его плаща.
Джонти прижалась щекой к его подбородку и все сильнее и сильнее прижималась вся к нему, как будто хотела проникнуть внутрь. Голос Корда стал дрожать от желания, когда он ласково сказал:
— Дай я сниму этот мокрый плащ, милая. Ты вся вымокла, да и на пол натекает все больше воды.
Джонти неохотно отпустила его, но стояла рядом, пока он снимал промокший плащ и вешал его на крючок за дверью. Не успел он повернуться, как Джонти опять прыгнула к нему в объятия, так как в этот момент ослепительно вспыхнула молния.
На этот раз их уже не разделял плотный материал плаща. Когда Джонти прижалась к нему, он почувствовал каждый мягкий изгиб ее тела, которое, казалось, даже сквозь полотенце обжигало. Корд пытался скрыть судорогу острого желания, причинявшую ему боль, но это было заметно по его глазам. А в это время стрела молнии, озарившей комнату, ударила в сосну неподалеку. Джонти истерично завизжала, он взял ее на руки и понес к камину. Опустившись на колени, он положил ее на коврик из медвежьей шкуры, лег поближе к ней и обнял ее.
Корд решительно пытался не обращать внимания на ее упругую грудь, прижавшуюся к нему так, что ее соски двумя горящими точками прожигали ему кожу. «Это Джонти, — внушал он себе. — Она вне себя от страха, и все, о чем я должен думать — это как ее успокоить».
Он начал медленно поглаживать рукой по ее спине, точно так же, как он успокаивал норовистых лошадей. Когда ее упругое, гладкое тело почти перестало дрожать, он не знал, радоваться ему или огорчаться. Ей было так хорошо в его объятиях.
Он перестал успокаивающе поглаживать ее по спине, как вдруг порывом ветра сорвало ставень, и заскрипели гвозди, с которых он сорвался. Пока кусок доски катился по крыльцу со стуком и грохотом, Джонти подняла на него настолько бледное и испуганное лицо, что он тяжело вздохнул.
Осторожно взяв ее за нежный подбородок, он наклонился и поцеловал ее в дрожащие губы.
Но несмотря на нежность его поцелуев, Джонти не успокаивалась. Ее губы были такими же напряженными, как и ее тело. Он поласкал языком ее губы, но и это не вызвало отклика. Тогда он пальцем осторожно нажал на нижнюю губу, и ее рот открылся для него. Язык погрузился в сладостную глубину, а пальцы сняли полотенце, обмотанное вокруг тела.
Сбросив грубую ткань, Корд взял в руку упругую грудь, погладил ее своей мозолистой ладонью и медленно чувственно большим пальцем стал ласкать нежный сосок. Когда мягкий бугорок отвердел от нарастающего желания, глаза Корда удовлетворенно заблестели. Отпустив ее губы, он склонил голову и обхватил сосок губами. Он долго и страстно целовал одну грудь, потом другую, это было что-то необычное, чего он не делал с другими женщинами и даже никогда не имел ни малейшего желания это делать.
Ощущение нежного поцелуя на губах возбудило в Джонти такое сильное желание, что она забыла о бушующей на улице буре. Она испытывала неловкость и внутреннюю боль от близости его тела и, подняв руку, запустила ее в густые белокурые волосы, которые лежали у нее на груди.
Тело Корда напряглось, а губы застыли, когда она, ухватив пальцами его волосы, простонала:
— Пожалуйста, Корд, помоги мне. Мне так больно.
Прерывисто вздохнув и глядя на нее помутневшими глазами, Корд присел и позволил себе еще раз жадно изучить дюйм за дюймом ее прекрасное тело, лежащее перед ним. Его глаза бродили от белой груди с розовыми сосками, которые он возбудил, ласкал губами до тонкой талии, которая сменялась очаровательными бедрами и черным вьющимся треугольником между ними, потом вниз по длинным стройным ногам.
— Я знал, что ты будешь так выглядеть, — сказал он хриплым голосом, погладив ее ладонями по талии, потом по бедрам. — шелковисто-мягкая, прекрасно сложенная.
Джонти подняла на него глаза, полные неистового желания. Ее рука проникла ему под рубашку, но когда она начала гладить его мускулистую грудь, Корд взял ее руку и отстранил. Он не осмеливался позволить ей трогать его. Он просто контролировал себя.
Прежде чем Джонти успела обиженно спросить, почему она не должна была его трогать, он снова языком ласкал ей грудь, покусывая соски. Она забыла обо всем, кроме страстного желания, которое стучало и пульсировало у нее внутри.
Затем ее подергивающееся от волнения тело замерло. Голова Корда опускалась все ниже и ниже, его горячий язык как бы изучал каждую часть ее тела. Он дошел до живота, потом опустился еще ниже, слегка захватывая губами поверхность ее бедер, и ее самообладание разбилось вдребезги, как хрупкий китайский фарфор.
— Пожалуйста, Корд, — захныкала она. — Мне больно…
— Я знаю, милая, — прошептал Корд, удивляясь, как он мог себя сдерживать, чтобы не изнасиловать ее. — Скоро это кончится.
Он поднял голову и одним гибким движением сел на колени возле ее ног. Корд осторожно раздвинул ей ноги, и его руки скользнули под ее узкие ягодицы. Джонти обессиленно вздохнула, когда он наклонил голову, и она почувствовала на внутренней поверхности бедер тепло его дыхания, которое иногда прерывалось осторожным покусыванием ее нежного тела, потом он языком зализывал ту крошечную метку, которую оставили на ее теле его белые зубы.
Джонти, почти рыдавшая от сводящего с ума экстаза между ног, сдавленно закричала, когда его пальцы осторожно раздвинули дорожку из черных волос, которая скрывала ее влажную от страстного желания внутренность.
— О, Корд! — она задохнулась в страстной агонии, когда его язык вторгся в эту особую, нетронутую территорию.
Она сжала кулаки и мотала головой, не в силах выдержать волн экстаза, нараставших и пульсировавших внутри ее.
Но она успокоилась, почувствовав волну, захватившую и выбросившую ее на край наслаждения; ее бедра мелко задрожали и содрогнулись. Она произнесла имя Корда и погрузилась в убаюкивающую теплоту.
Когда ее тело перестало сотрясаться, а дыхание успокоилось, она нежно улыбнулась, заметив внимательно изучающий ее взгляд серых глаз.
— О, Корд, — страстно прошептала она. — Я никогда бы не подумала … даже представить себе не могла, что можно чувствовать так … так прекрасно.
Корд склонился над ней и отвел со взмокшего лба ее темные волосы.
— Тебе понравилось, да? — прошептал он, глядя на нее горящим взглядом.
— О да, — она улыбнулась, потом слегка зарделась и, нахмурившись, спросила: — А тебе? Я не разожгла в тебе огонь?
— О, ты все сделала как надо, — грустно усмехнулся Корд, проводя ладонью по огромному выступу на ширинке брюк. — Но я уже опытный в этих делах. Огонь сам затухнет.
Джонти приподнялась, оперевшись на локоть, даже не подозревая о том, что делала ее нагота с человеком, все еще стоящим на коленях у нее между ног. Пронзив его вопросительным взглядом, прерывистым голосом она спросила:
— Ты дашь ему самому погаснуть или попросишь Тину потушить его, Корд?
Корд провел рукой по ее нежным изгибам бровей.
— А тебя бы это беспокоило, если бы я ее попросил?
— Ты знаешь, что да, — ответила Джонти. Ее глаза говорили обо всем, что она чувствовала. — Я хочу сама позаботиться о том, что начала, Корд. Я не хочу, чтобы страсть, которую я разожгла, досталась другой женщине.
— Дело в том, Джонти, что ты ничего не начинала, — Корд поднялся. — Я это начал, поэтому я могу закончить это где захочу и с кем захочу.
Джонти лежала оглушенная, уцепившись пальцами за голую кожу, все еще ощущая свежий запах чистого тела Корда, сливавшийся с ее запахом. Ей было бы не так больно, если бы он ударил ее по лицу. Было ясно, что ему неприятна близость с ней.