Хесс Нора. Сила любви

   Однако несмотря на свой гнев и жгучую ненависть, когда Корд уехал, Джонти почувствовала себя опустошенной.

Глава 17

   Джонти подозревала, что индеец будет где-то рядом, что он не был удовлетворен объяснением Корда о причине ее отсутствия. Джонни обязательно вспомнит, что никогда прежде ей не разрешалось лежать в постели просто потому, что она плохо себя чувствует. К тому же, она исцарапала лицо Корда. Лайтфута обязательно должно было это заинтересовать.
   Отперев дверь после отъезда Корда, Джонти позвала:
   — Заходи, Джонни.
   Лайтфут шагнул в комнату и тут же насторожился. Он рассматривал заплаканное лицо и тихо выругался, заметив расстроенное выражение ее голубых глаз. Как он и опасался, этот ублюдок соблазнил девушку. Не говоря ни слова, Лайтфут распростер руки, и Джонти бросилась к нему в объятия.
   За несколько минут она, всхлипывая, рассказала свою историю, закончившуюся щемящей тоскливой болью при виде Тины, целующейся с Кордом.
   — Мне нужно уехать отсюда, Джонни, — она вцепилась в его куртку из оленьей кожи. — Сегодня. Сейчас же!
   — Да, — успокоил ее Лайтфут, погладив по голове. — Мы поедем, когда ты захочешь, — он отстранил ее. — Ты уверена, что готова сегодня уехать? Нет необходимости очень спешить. Корд отъехал в Эбилен и, возможно, пробудет там недели две. Может быть, ты отдохнешь сегодня. Мы можем уехать и завтра.
   — Нет! — Джонти отскочила от него, вытирая мокрые глаза кулаками. — Я прекрасно чувствую себя, Джонни, и ни в коем случае не останусь в этом доме еще на день, — она подтолкнула его к двери, не добавив, что не может выносить присутствия Тины.
   — Приготовь лошадей, — сказала Джонти, выходя вслед за Лайтфутом из комнаты, и прибавила: — Я буду готова, примерно, минут через пятнадцать.
   На глаза навернулись слезы, когда она взяла узел с одеждой и жакет. Джонти любовно погладила яркое одеяло, которое сшила из лоскутков бабушка, и которое было измято и растрепано сегодня ночью.
   Вспомнив те минуты, когда она так легко отдалась, рассчитывая на взаимную любовь, Джонти отдернула руку, как будто коснулась какой-то грязи.
   Сердито тряхнув головой и приказав самой себе не думать о прошлом, она сжала губы. В ее жизни открывалась новая глава, старая закончилась, и о ней лучше было забыть. Джонти подхватила узел с одеждой, перекинула жакет через руку и, опустив глаза, не в силах взглянуть на знакомую мебель, прошла через главную комнату и вышла на крыльцо.
   Тина и Лайтфут подошли одновременно: Тина вышла из туалета, а индеец — из конюшни. Он ехал верхом на своей лошади и держал под уздцы лошадь Джонти. Недовольная гримаса на лице мексиканки сменилась любопытством, когда она заметила узел в руках Джонти, Тина перевела взгляд на Лайтфута и двух лошадей.
   — Ты куда собрался, Джонти? — в ее темных глазах появилось изумление, и было ясно, что она думала о том, что ей придется готовить ужин, если Джонти уедет.
   Джонти прошла мимо девушки, которая явилась причиной ее горя и унижения, и, привязывая узел к седлу, бросила через плечо:
   — Никуда конкретно, Тина. Просто уезжаю.
   — Но, Джонти, — запричитала Тина, шагнув к ней. — А как же насчет работы, которую тебе нужно здесь выполнять? Ты же не можешь взвалить все на меня.
   Джонти вскочила в седло и, осадив беспокоящуюся лошадь, взглянула на ленивую, избалованную Тину с изумлением:
   — Ну, я же делал это, и даже больше этого. Наверное, ты сможешь сделать столько же для человека, которого так любишь.
   Тина сердито посмотрела вслед парочке, пришпорившей своих лошадей и ускакавших, даже не оглянувшись назад.
   Подножия гор все еще были в тумане, когда Джонти и ее спутник добрались до долины. Земля покрылась изморозью и похрустывала под ногами.
   Джонти продрогла и решила надеть жакет. Но солнце поднялось выше, играя в густых вершинах осин, с которых опала листва, и воздух стал теплым и приятным. Они ехали целый час молча, как вдруг Лайтфут усмехнулся и указал:
   — Взгляни-ка, Джонти.
   Джонти посмотрела в направлении, указанном Лайтфутом, и губы ее расплылись в улыбке. Примерно, в сотне ярдах слева от них пасся небольшой табун диких лошадей, а невдалеке паслось несколько лосей и один горбатый, лохматый буйвол.
   — Было бы чудесно, если бы и люди так же хорошо ладили друг с другом, — задумчиво произнесла Джонти.
   — Такого не было со дня сотворения мира, — сказал индеец, и они поехали дальше, не говоря друг другу ни слова. Когда мысли Джонти вернулись к Корду, она отогнала их, приказав себе думать о своем будущем. Но так как она даже и не подозревала о том, что ждет ее по окончании путешествия, Джонти решила не строить каких-либо планов. Она широко улыбнулась, подумав о том, что скоро увидит дядю Джима, и, наконец-то, мир узнает, что Джонти Рэнд — женщина.
   Джонти почти не спала прошлой ночью и сейчас задремала, кивая головой и покачиваясь в седле в такт легкой поступи своей лошади. Но когда через несколько часов неожиданно ее Красотка остановилась, Джонти широко открыла глаза от удивления. Шел дождь.
   Дождь монотонно лил весь оставшийся день и относимый ветром косо хлестал, пробирая Джонти до костей. Спустились ранние сумерки, и Лайтфут, ворча, с трудом выбирал направление. Сквозь пелену дождя Джонти заметила огоньки Коттонвуда. Они неясно и тускло мерцали, но для ее уставшего тела они казались манящими и гостеприимными. Ее сердце учащенно забилось. Уже вот-вот она будет с дядей Джимом, ее обнимут его любящие и надежные руки.
   Лайтфут ехал впереди вниз по широкой одинокой улице, по щиколотку утопая в грязи. Магазины, пивные и игровые притоны выстроились вдоль деревянной мостовой. На каждом здании была яркая вывеска, за которой находил убежище народ, играющий в карты, в черных пальто и широкополых шляпах, женщины в сатиновых платьях, ковбои и один-два горца.
   «Это — неприятный город», — подумала Джонти, когда Лайтфут остановил жеребца перед пивной, которая была побольше и покрасивее остальных.
   — Вот здесь — «Конец пути», — он улыбнулся Джонти и спрыгнул на землю.
   Джонти подняла глаза на внушительный фасад, на котором красной краской было написано его название. Сквозь двери доносилось шарканье ног, приглушенные голоса, громкий смех, звон стаканов и жужжание вращающейся рулетки.
   Нервничая, Джонти спешилась, услышав звуки выстрелов из огнестрельного оружия. Она вздрогнула и тихо вскрикнула, и Лайтфут положил ей руку на плечо, успокаивая.
   — Привыкни к таким звукам, Джонти, — посоветовал он. — В этом городе нечего и говорить о законе, а перестрелка — вполне обычное дело.
   Джонти изнуренно улыбнулась своему высокому другу и пошла за ним через вращающуюся дверь.
   Несмотря на свой блистательный внешний вид, «Конец пути» имел запах, характерный для всех пивных Запада — запах пота, сигаретного дыма, алкогольных напитков, кожи и шалфея. Лайтфут пробирался, работая локтями, к длинной стойке бара, а Джонти с трудом пробивалась за ним. Она никогда еще не видела так похожих на закоренелых преступников людей.
   — Он наверху у себя в кабинете, — ответил угрюмый бармен на вопросительный взгляд Лайтфута. — Первая дверь налево.
   Поднимаясь по широкой старой лестнице, Лайтфут сквозь зубы сухо сказал:
   — Видно, что по этим ступеням много ходили.
   Джонти не поняла косвенного намека в словах Джонни. Ее мысли были заняты другим, она была обеспокоена тем, как встретит ее дядя Джим. Она верила в то, что он хотел ее видеть, но, может быть, его надо было предупредить о том, что она приедет.
   Дверь в кабинете Ла Тора была открыта, и все вылетело из ее головы, кроме радости от встречи с этим человеком, сидящим за письменным столом. Когда она радостно окликнула его, то по счастливому загоревшемуся взгляду этого симпатичного человека поняла, что он был рад ей.
   — Джонти! — Ла Тор быстро поднялся и подошел к ней. — Джонти, — с нежностью в голосе повторил он и бережно обнял ее.
   Джонти вздохнула и положила голову ему на грудь. От него пахло виски, мылом и сигаретами. Она полной грудью вдыхала знакомый запах, впервые со дня смерти бабушки чувствуя себя в безопасности.
   Через некоторое время Ла Тор отпустил Джонти, и они изучающе посмотрели друг на друга. Джонти видела перед собой мужчину, который как и прежде, был стройным и симпатичным. А Ла Тор рассматривая тонкие черты лица, замечал, что оно все больше и больше становилось похожим на ту девушку, которую он так сильно любил.
   Он снова привлек ее к себе, и в его голубых глазах появилась боль, когда он положил голову на ее мокрые кудряшки.
   — Хорошо, что ты снова со мной, малышка, — тихо сказал Ла Тор.
   Джонти отклонилась и вопросительно посмотрела на него.
   — Мне можно остаться с тобой навсегда? Мне не придется поехать назад к Корду Мак Байну?
   Ла Тор потрепал ее по гладкой щеке.
   — Я обещаю, что тебе никогда не придется вернуться к нему… пока когда-нибудь ты сама этого не захочешь.
   — Ха! — фыркнула Джонти. — Этого никогда не случится. Но есть небольшая вероятность, что он поедет разыскивать меня. Из-за обещания, данного бабушке. Он твердо держит слово.
   — Тогда мне придется с ним договориться, да?
   Джонти омрачилась и слегка побледнела.
   — Я бы не хотела, чтобы ты убивал его, дядя Джим.
   — Его не так-то легко будет убить, — Ла Тор усмехнулся. — У него репутация сильного человека. Говорят, что он — лучший стрелок в этих местах.
   Джонти озадаченно посмотрела на него.
   — Тогда держись тоже от него подальше. Я не хочу, чтобы и тебя убили.
   — Об этом не беспокойся, милая, — Ла Тор крепко обнял ее, потом отпустил и добавил: — Я сомневаюсь, что нам придется когда-нибудь стреляться, — его губы скривились в демонической усмешке. — Простой нокдаун, или… Мне доставит несказанное удовольствие немного расквасить его красивое лицо.
   Джонти не ответила, но черноволосый человек заметил, как она слегка нахмурила брови. Была ли она, как он догадывался, несмотря на свою показную враждебность к этому мустангеру, влюблена в него?
   Но эти мысли не отразились на его лице, когда он сказал:
   — Я думаю, что ты и Джонни устали и голодны, — он взял Джонти за руку. — Я подготовил вам комнаты внизу, дорогая. И еще одну большую дополнительную комнату возле кухни.
   Джонти затаила дыхание, когда Джим провожал ее вниз по лестнице. Комната возле кухни… Она жила в такой же всю свою жизнь, не считая небольшого промежутка времени, проведенного на ранчо. Она уже привыкла к этой жизни, и ей нравилась свобода.
   — Почему мне нельзя жить здесь, наверху? — начала Джонти, но потом замолчала, увидев, что мимо двери в обнимку с пьяным ковбоем прошла плохо одетая проститутка. Джонти покраснела и еле слышно сказала:
   — О, понятно.
   Ла Тор уловил разочарование в этих двух словах. Он смущенно почесал голову и сочувственно посмотрел на Джонти.
   — Извини, дорогая, что я вынужден поместить тебя в те же условия, от которых ты страдала у Нелли. Но, — вздохнул он, — обычно пивные и проститутки находятся в одном месте. Мужчины не будут приходить в твою пивную, если наверху нет женщин.
   — Я знаю, — Джонти пожала его руку. — Мне неплохо, — солгала она. — А сейчас, как ты правильно заметил, я устала и проголодалась, и хотела бы переодеться в сухую одежду. Поэтому, если ты проводишь меня до моей комнаты…
   Несколько любопытных взглядов проводили промокшего, закутанного в плащ мальчишку и индейца, которые шли вслед за владельцем пивной. Однако, когда все трое скрылись на кухне, никто ничего не сказал. Никто даже ни о чем не спросил Джима Ла Тора.
   Джонти сморщила нос, уловив запах подгорелого жира и застарелой пыли, когда они проходили через кухню в темную комнату. Ее аппетит сразу же пропал и Джонти засомневалась, что сможет что-нибудь съесть, приготовленное в этом помещении.
   Она спокойно ждала, пока Джим на ощупь искал керосиновую лампу.
   Послышалось чирканье спичек и большая комната озарилась светом. Джонти втянула носом воздух, оглянувшись вокруг. Комната была большой, в ней пахло свежим деревом и глиноземом, которым были заделаны щели между бревнами. Она посмотрела на пол. Он был сделан из грубых сосновых досок, но по нему в изобилии лежали яркие индейские тканые коврики. Коврики были на каждом из двух удобных плетеных кресел-качалок, один длинный коврик был постелен перед кроватью в углу, другой огромный — под столом, стоящим у окна, которое выглядывало на маленький участок, поросший сорняками.
   «Ничего такого, на что можно было бы полюбоваться», — подумала Джонти, но, повернувшись к Ла Тору, который внимательно за ней наблюдал, восхитилась уютной комнатой. Ее взгляд блуждал по цветному одеялу, расстеленному на кровати, и по ярким голубым занавескам. Она еще шире улыбнулась, когда заметила в углу небольшую жаровню. Джонти могла подогревать на ней воду для сидячей ванной, варить кофе и по необходимости даже готовить.
   Она подлетела к Джиму и крепко его обняла за пояс.
   — Мне будет здесь так хорошо.
   — Я рад, дорогая, — Джим обнял ее в ответ. — Я работал в ней несколько последних месяцев.
   — Ну, тобой, конечно, можно гордиться. Единственное, что мне нужно, чтобы полностью почувствовать себя счастливой — это красивые платья, тонкое нижнее белье, нарядные туфли и отрастить волосы, — она дернула рукой белый материал, который болезненно сжимал ей грудь.
   Улыбка Ла Тора поблекла, и взгляд стал серьезным.
   — Что касается этого, Джонти, — осторожно начал он. — Я думаю, нам лучше подождать и не открывать пока твою тайну. Как ты сама видишь, у меня здесь те же условия, что и в доме Нелли. Может быть, даже хуже, если считать некоторых темных личностей, которые периодически появляются в городе.
   — Но, дядя Джим, — застонала Джонти, поняв, что все ее мечты развеялись. — Неужели, я никогда не буду женщиной.
   — Не плачь, милая, — Ла Тор приподнял ее лицо за подбородок и выругался про себя, заметив разочарование в ее голубых глазах, похожих на его собственные.
   — Твое время придет, обещаю. Я планирую когда-нибудь купить ранчо, тогда ты сможешь иметь наряды, какие захочешь.
   Он повернулся к Лайтфуту, который все это время молчал.
   — Пойдем, Джонни. Я собираюсь заказать ужин и горячую воду для Джонти.
   Когда его брат открыл дверь и шагнул на кухню, Ла Тор приказал Джонти запереть за ними засов.
   Огромный пес ткнулся носом в ее руку и Джонти крикнула им вслед:
   — Принесите Волку что-нибудь поесть.
   Услышав смех, она поняла, что они выполнят ее просьбу.
   Джонти заперла дверь на засов и начала более внимательно осматривать свое жилище.
   Взгляд ее становился все тоскливее, пока она ходила по огромной комнате. Как бы уютно здесь стало, если бы она взяла с собой маленькие безделушки своей бабушки. Джонти вздохнула. Потеря этих безделушек была той ценой, которую ей пришлось заплатить, чтобы избавиться от Корда.
   Как она будет проводить здесь время? Джонти мрачно размышляла, сидя и раскачиваясь в кресле-качалке. Она привыкла быть занятой с утра до позднего вечера. Конечно, ей будет нечем заняться.
   Стук в дверь прервал ее невеселые мысли.
   — Кто там? — она встала, так как Волк угрожающе зарычал, и его шерсть встала дыбом.
   — Я принес тебе ужин, мальчик, — ответил низкий голос, — босс заказал его.
   Джонти отперла засов, и ее едва не сшиб с ног огромный бородатый мужчина, зашедший в комнату с большим подносом. Он небрежно поставил его на стол и обернулся, уничтожающе посмотрев на нее.
   — Отныне, молодой человек, ты будешь есть на кухне, у меня нет времени, чтобы подносить и уносить такому сопляку, даже если ты — племянник Джима, — он повернулся на каблуках и тяжелой походкой вышел из комнаты, задев входящего туда долговязого мальчишку с двумя ведрами горячей воды.
   — Осторожно ты, жирная бочка, — огрызнулся подросток, так как горячая вода плеснула ему на ноги.
   Толстый повар слегка шлепнул его по голове и захлопнул за собой дверь.
   Молча, угрюмый мальчишка вылил два ведра в эмалированную ванну и ушел, тоже громко хлопнув дверью.
   — Однако, — фыркнула Джонти, — у дядюшки Джима не самые дружелюбные помощники.
   Хотя Джонти была уверена, что не сможет ничего есть, приготовленное на этой грязной кухне, ее голод говорил по другому, и, к ее удивлению, бифштекс оказался сочным и мягким, печеная картошка рассыпчатой, а каша с тушеным мясом была ароматной от приправ. Джонти едва смогла удержаться, чтобы не съесть долю Волка.
   Кофе оказался свежим и ароматным. После ужина она погрузилась в ванну, прихлебывая маленькими глотками кофе, чтобы снять усталость. Через полчаса Джонти легла в мягкую постель, облегченно вздохнув. Снаружи дождь все еще хлестал по стеклу. Но она уже не слышала его, охваченная глубоким, крепким сном.
 
   Конь устал и прихрамывал, когда вдалеке показались подножия гор. Корд тоже изрядно вымотался. Он устал от верховой езды, от твердой земляной постели и очень сильно проголодался. Утром у него кончились запасы еды, но он был полон оптимизма. После длительного торга со сварливым, старым владельцем ранчо, теперь Корд являлся собственником тысячи акров земли: половины в лесу и другой половины в лугах, включая ту долину, где паслись стада породистых диких лошадей.
   У него в жилах играла кровь и по другой причине. Через полчаса он снова будет с Джонти и на этот раз заставит ее выслушать объяснения насчет Тины Терез.
   Корд криво ухмыльнулся. Он не мог поверить в то, что, находясь в Эбилене двое суток, он не посетил ни одного публичного дома, и ему даже не хотелось этого. Ни одна, даже лучшая проститутка в городе, не могла сравниться с Джонти в постели.
   Он обернулся и похлопал узел, привязанный к седлу, представив, как засияют ее голубые глаза, когда она увидит три платья, красивое нижнее белье и изящные туфельки, которые он прикупил в Эбилене, кроме того, еще куски ароматного мыла.
   Корд громко рассмеялся, подгоняя Ронайда. Какие будут у всех удивленные лица, когда из дома выйдет Джонти, умопомрачительно красивая, в одном из этих платьев. Он представлял, как ткань будет плотно облегать ее упругую грудь, и тут же почувствовал, что возбуждается. Корд покачал головой, удивляясь самому себе. Стоило ему подумать о ней — и его плоть сходила с ума. Он был одержим желанием Джонти.
   Корд добрался до подножия гор и вскоре остановил жеребца перед домом. Его лицо заросло темной бородой, выросшей за неделю. Он улыбнулся Джонсу и Тине, сидящим на крыльце.
   — А где Джонти? — спросил он, поздоровавшись со всеми и спрыгнув на землю.
   Джонс встал, откашлялся и, насупившись, ответил:
   — Лайтфут и мальчишка убежали. Они уехали сразу же за тобой.
   Корд долго и с недоверием смотрел на своего друга. Его глаза расширились от боли и потрясения. Он заломил руки. Она уехала.
   Корд оперся на Ронайда, как бы ища поддержки, и тут до него дошло, как будто кто-то шепнул ему на ухо: «Индеец и этот бандит были родственниками». Корд грубо сквозь зубы выругался. Его одурачили. Индеец был послан в лагерь той ночью с единственной целью — присматривать за Джонти и забрать ее отсюда, если она захочет.
   Корд ссутулился и бросил холодный взгляд на мексиканку. Причина отъезда Джонти была в том, что она застала его с этой сучкой. Он попытался подавить в себе это уныние и расправил плечи. Все, что нужно было ему сделать — это найти Ла Тора, тогда он найдет Джонти, и он должен поторопиться, пока дядя Джим не затащил ее к себе в постель.
   Когда Корд заговорил с Джонсом, в его голосе послышалось какое-то неистовство.
   — У тебя есть какое-нибудь представление, где может скрываться Джим Ла Тор?
   Джонс почесал лысую голову.
   — Я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но когда-то я слышал, как индеец и мальчишка говорили о Болтен Пасс, и я слышал, что они упоминали имя Ла Тора.
   Корд кивнул, потупившись. Болтен Пасс был как раз подходящим местом, где мог скрываться этот бандит. Однажды он и сам там был, охотясь за мустангами. Из всех, деревень, в которых побывал Корд, эта была самая дикая и глухая.
   Он поднял голову и посмотрел на Джонса.
   — Я быстро перекушу сейчас, ты немедленно седлай мне лошадь и подготовь ее через пятнадцать минут.
   — Человек, ты спятил. Ты устал, — Джон шагнул на край крыльца. — Отдохни хоть несколько часов. Один день не имеет абсолютно никакого значения.
   Заметив боль в глазах Корда, все дальнейшие доводы замерли на губах старика. Слегка смутившись от того, что Корд так озабочен ребенком, которого сам презирал, Джонс просто сказал:
   — Хорошо, Корд.
   Джонс сошел с крыльца и направился к загону, ведя с собой Ронайда.
   — Принеси мне что-нибудь поесть, потом собери запас продуктов на неделю, — бросил Корд через плечо Тине, которая бросилась за Джонсом, чтобы снять узел с седла.
   Корд повернулся и пошел в дом, а за ним бежала молчавшая до сих пор Тина.
   — Корд, — защебетала она. — Тебе надо отдохнуть, как сказал Джонс, какое значение имеют несколько часов? — она помрачнела, так как Корд ничего не ответил. — Я не знаю, почему ты так волнуешься из-за этого тощего мальчишки, этого ублюдка. Он… Корд выпрямился и свирепо прорычал:
   — Никогда больше не вздумай называть Джонти ублюдком.
   Мексиканка ошеломленно отшатнулась, затем повернулась и побежала на кухню.
   Корд вошел в свою комнату, бросив унылый взгляд на запертую, мрачную дверь в спальне Джонти. Он сунул пакет с женской одеждой под кровать, подальше от любопытных глаз, потом запер все деловые бумаги, касающиеся собственности, в жестяную коробку. Этот документ был очень важным. На нем рядом с его именем было имя Джонти. Если с ним случилось бы что-нибудь такое, что он не вернулся бы, например, его убили бы, то, по крайней мере, он обеспечил Джонти домом. Через пять минут Корд уже переоделся в чистую одежду и пристегивал патронташ. Он ни секунды не сомневался в том, что ему придется использовать кольт, который он машинально повесил на правом бедре. Ла Тор не отдаст Джонти просто так. Корд тщательно привязал кобуру к своей ноге, чтобы ничто не помешало ему вынуть оружие при необходимости.
   Тина молча, с недовольным видом, наблюдала, как Корд с жадностью поглощал солонину и яйца, которые она приготовила. Когда через несколько минут он, не сказав ей ни слова, подхватил пакет с запасом еды и вышел из дома, то недовольство на ее лице сменилось гневом. Можно представить, что она думала о Джонти Рэнд, пока носилась по кухне, гремя кастрюлями и сковородками.
   Во дворе стоял конь, ожидавший Корда и готовый отправиться в путь.
   — У тебя еще есть час до сумерек, — сказал Джонс, подвешивая флягу с водой к передней луке седла и передавая Корду поводья. — Удачи тебе, и будь осторожен.
   Взмахнув рукой, Корд повернул лошадь и направил ее к долине. Вскоре он свернул на тропинку, ведущую в эту мрачную деревню. Корд пустил лошадь легким галопом, а сам внимательно осматривал землю, пытаясь заметить хоть какой-то след.
   Обещанный Джонсом час прошел, и Корд вздохнул, увидев, как потемнело небо. Он не заметил никаких следов, даже отпечатка копыт лося. От такого напряженного и внимательного изучения у него заболели и устали глаза. Он подъехал к низкорослой сосенке, привязал к ней лошадь и стал собирать сухой хворост, валявшийся вокруг.
   — Извини, дружище, — сказал Корд, похлопывая лошадь по тучному крупу, — но сегодня тебе не будет воды.
   Пока лошадь жевала свой овес, Корд рассчитал запас воды на две чашки кофе. Одну он выпьет вечером, другую — завтра утром. Ему нужно было экономно расходовать запас воды, так как он понятия не имел, когда попадется какой-нибудь водоем. Корд налил кофе в жестяную кружку и достал бутерброд с мясом.
   Пока Корд ужинал и думал о Джонти, взошла луна. Где Джонти была сейчас? Она должна быть с Ла Тором. Корд раздраженно встряхнул головой. Он не будет размышлять о том, что она сейчас делает в этот ночной час.
   Он выпил кофе и, поднявшись, подбросил хвороста в огонь. Поднялся холодный, пронизывающий ветер. Костер разгорелся, Корд развернул одеяла и отстегнул патронташ. Положив кольт рядом под руку, чтобы в случае необходимости воспользоваться им ночью, он снял ботинки и завернулся в одеяла. Измотанный и душой и телом, Корд тут же заснул под протяжный вой вышедшего на охоту волка.
   Каждое утро с восходом солнца Корд ехал дальше в дикую деревню. Он ехал строго по направлению вверх последние три дня. Деревья становились все реже и были чахлыми и низкорослыми. А сегодня они совсем исчезли. Вокруг виднелись только скалы, валуны и овраги. Однако ему попалось два водоема, где лошадь утолила жажду, и он пополнил свои истощившиеся запасы воды.
   Его промокшая от пота рубашка прилипла к телу. Началось бабье лето, и солнце припекало так же сильно, как в августе. Корд похудел и измучился, но кровь играла в его жилах.
   Вчера до наступления темноты он напал на едва различимый след, который охотники называли тропой. На тропинке были отчетливо видны следы недавно прошедших лошадей. Это были первые признаки жилья человека, которые он увидел с начала своего пути. Индеец знал все уловки и приемы, чтобы замести следы. Очевидно, на этом месте он решил, что они отъехали довольно далеко, и уже нет необходимости скрываться.
   К обеду подул легкий ветер, подняв пыль, от которой у Корда слезились глаза. Койоты, крадучись, шли по кустам, а ящерицы быстро перебегали прямо по тропинке. Корд ничего этого не замечал и гнал уставшую лошадь, положив винтовку через переднюю луку седла. Он держал оружие наготове, так как в любую минуту из-за валуна, к которому он приближался, мог появиться вооруженный человек.