– Он так сделал, Маркус?
– Нет, – сказал его светлость. – Нет. Но, очевидно, это скоро произойдет.
Он взял ее руку и поднес и губам. Пальцы их сплелись, и она притянула его к себе.
– Мне показалось, мы чересчур официальны, – сказал он, улыбаясь, и поцеловал ее.
Она удержала его руку и полупечально-полувопросительно спросила:
– Может, нам стоит быть более официальными, милорд?
– Так, значит, ты все-таки велела дворецкому захлопнуть дверь перед моим носом? – огорченно вздохнул его светлость.
– Нет, не велела. Но ты ведь женишься, не так ли, Маркус?
– Да, – признался Рул. – Но ведь не сию же минуту. Она улыбнулась.
– Мог бы сообщить мне, – сказала она. Он открыл табакерку и взял щепотку табаку.
– Мог, безусловно, – сказал он, овладевая ее рукой. – Новая смесь, моя дорогая, – сказал он и высыпал щепотку на ее белое запястье, а затем вдохнул ее.
Она убрала руку.
– Ты мог мне сказать, – повторила она.
Он захлопнул табакерку и взглянул на нее сверху, все еще настроенный благодушно, но что-то было в глубине его взгляда, что заставило ее замолчать. Ею овладела легкая злость; она достаточно хорошо осознала: с ней Рул не станет обсуждать свою женитьбу. Она сказала, прилагая все усилия, чтобы голос ее звучал непринужденно:
– Ты, наверное, скажешь, что это не мое дело.
– Я никогда не бываю грубым, Каролин, – спокойно возразил его светлость.
Она почувствовала, что проиграла, но все-таки улыбнулась.
– Нет, конечно. Я знаю, ты самый сладкоголосый человек во всей Англии. – Леди Каролин разглядывала свои кольца, поворачивая руку так, чтобы поймать в них лучи света. – Но я не знала, что ты подумывал о женитьбе. – Она искоса взглянула на него; – Видишь ли, – продолжала она с легкой грустной усмешкой, – я думала, ты любил меня, и только меня!
– Какое отношение, – поинтересовался его светлость, – это может иметь к моей женитьбе? Я полностью у твоих ног, моя дорогая. Самых прелестных ножек, какие я когда-либо видел.
– А повидал ты их много, – сказала она суховато.
– Дюжины, – бодро ответил его светлость. Слова сами сорвались с его губ.
– Но, несмотря на то, что ты у моих ног, Маркус, предложение ты сделал другой женщине.
Эрл поднес к глазам монокль, чтобы лучше разглядеть картину над камином.
– Если ты это купила как подлинник Кандлера, любовь моя, то боюсь, что тебя надули, – заметил он.
– Это подарок! – нетерпеливо воскликнула она.
– Какой ужас! – заметил его светлость. – Вместо него я пошлю тебе парочку хорошеньких танцующих фигурок.
– Ты чрезвычайно любезен, Маркус, но мы говорили о твоей женитьбе, – напомнила она раздраженно.
– Это ты говорила о ней, – поправил он ее. – Я пытался сменить тему.
Она поднялась с софы и быстро подошла к нему.
– Я догадываюсь, – сказала она, задыхаясь от гнева, – ты не посчитал нужным удостоить чести прекрасную Мейси и сообщить ей о свадьбе?
– По правде сказать, дорогая, моя скромность не позволила мне допустить и мысли о том, что прекрасная Мейси будет обсуждать со мной вопрос женитьбы.
– Возможно, и не стала бы, – ответила она. – Но думаю, что причина не в этом.
– Брак, – задумчиво сказал его светлость, – это такое скучное занятие, знаешь ли.
– В самом деле, милорд? Даже брак с благородным эрлом Рулом?
– Даже со мной, – согласился Рул. Он посмотрел на нее
снизу вверх со странным выражением на лице. – Видишь ли, моя дорогая, говоря твоими словами, тебе пришлось бы любить меня, и только меня.
Она была озадачена. Слабый румянец проступил под слоем пудры. Она отвернулась с легким смешком и стала поправлять розы в вазе.
– Да, это, конечно, было бы скучновато, – сказала она и искоса взглянула на него. – Может быть, милорд, вы ревнуете?
– Ничуть, – спокойно ответил эрл.
– Но будь я твоей женой, стал бы?
– Ты так очаровательна, моя дорогая, что наверняка стал бы, – учтиво ответил его светлость.
Она была слишком умной женщиной, чтобы настаивать на своем. Теперь она твердо знала – Рул нарушал все ее планы.
Леди Карелии поняла из разговора с Рулом, что он не просто догадывается, а знает наверняка о Роберте Летбридже. Ей следовало быть более осторожной!
Всем было известно, что однажды Роберт Летбридж домогался руки леди Луизы. Теперь же Луиза была женой сэра Хамфри Квейна, но было время, когда в дни се бурной молодости город гудел от сплетен, связанных с ней. Всей истории не знал никто, но было доподлинно известно, что Летбридж был по уши влюблен, но получил отказ – не от самой леди, а от ее брата.
Некоторые полагали, что оба достойных мужа дрались на дуэли. Другие распространяли историю о том, что вместо шпаги Рул взял кнут, но эта версия отвергалась как неправдоподобная, поскольку Летбридж не был лакеем и, естественно, не мог подвергнуться столь унизительному наказанию.
Леди Мейси знала куда больше. Она перестала заниматься цветами и повернулась к нему. Ее чудесные глаза подернулись грустью.
– Маркус, дорогой мой, – сказала она, – есть нечто гораздо более важное! Я задолжала пятьсот гиней за игру в мушку этому назойливому Калестину! Что мне делать?
– Пусть тебя это не беспокоит, дорогая моя Каролин, – ответил его светлость. – Думаю, что смогу тебе помочь. Она растроганно воскликнула:
– Ах, как ты добр! Как я не хочу, чтобы ты женился, Маркус! Мы отлично ладили до сих пор, а сейчас у меня такое чувство, что теперь все изменится.
Пелхэм Уинвуд прибыл в Лондон в самый разгар приготовлений к свадьбе Горации; он выразил свое полное удовлетворение контрактом, глазом знатока оценил брачные соглашения, поздравил Горацию и отправился засвидетельствовать свое почтение эрлу Рулу.
Вообще-то они были знакомы, но, поскольку Пелхэм был на десять лет младше, они вращались в разных кругах, и знакомство их было поверхностным. Это обстоятельство ничуть не мешало общительному виконту; он приветствовал Рула с тем же дружелюбием, с каким обращался к своим закадычным друзьям, и, считая его уже членом своей семьи, начал клянчить деньги.
– Да, не премину заметить, мой дорогой друг, – откровенно сказал он, – что если я хочу выглядеть прилично на твоей свадьбе, то должен заплатить сущий пустяк, чтобы рассчитаться со своим портным. Будет нехорошо, если я появляюсь в тряпье. Дамам это не понравится.
Виконт не был щеголем, но трудно было найти кого-либо менее похожего на оборванца, чем эта изящная персона. Он не любил наряжаться во фраки и небрежно повязывал свой галстук, однако одежду ему шил лучший в городе портной из самых дорогих тканей и украшал ее в изобилии золотым кружевом.
Пелхэм сидел у Рула, вытянув ноги, а руки засунув в карманы желтовато – коричневых бриджей. Его фрак был распахнут, чтобы был виден жилет, который украшен узором из экзотических цветов и колибри. Дорогая булавка с сапфиром пронзала каскад кружев у самого горла, а чулки из шелка, стоившие ему двадцать пять гиней, были украшены вышитыми стрелками.
Рул невозмутимо воспринял предложение оплатить свадебный наряд своего будущего шурина. Он весело оглядел своего гостя и протяжно произнес:
– Конечно, Пелхэм.
Виконт одобрительно посмотрел на него.
– У меня было предчувствие, что мы сумеем договориться, – заметил он. – Нет, я не хочу сказать, что имею привычку занимать у друзей, я просто считаю тебя членом семьи, Рул…
– И даешь мне тем самым соответствующую привилегию, – хмуро заключил эрл. – Окажи мне еще одну милость и представь список всех своих долгов.
Виконт изумленно посмотрел на него.
– Как это – всех? Вообще? – Он тряхнул головой. – Чертовски благородно с твоей стороны, Рул, но это невозможно.
– Почему? – спросил тот. – Ты боишься, что у меня не хватит денег?
– Беда в том, – откровенно сказал виконт, – что я и сам точно не знаю, сколько их.
– Средств или долгов?
– Бог мой, долгов, конечно! И половины не упомню. Нет, бесполезно. Бесконечное число раз пытался сосчитать. Думаешь, что вот, уже все, и вдруг всплывает какой-нибудь проклятый счет, о котором годами не вспоминал.
– В самом деле? – спросил слегка удивленный Рул.
– То есть я хочу сказать, – пояснил виконт, – когда к тебе присылают судебного пристава, приходится как-то договариваться с ним. Ну а с оплатой счетов… Нет, так не пойдет.
– Тем не менее, – сказал Рул, подходя к столу, – я думаю, тебе следует довериться мне. Твой арест за неуплату долгов может лечь пятном на мое бракосочетание с твоей сестрой. Я не могу этого допустить.
Виконт нахмурился.
– Правда? Они пока еще не могут упечь меня. Конечно, как тебе будет угодно, но предупреждаю: я увяз глубоко. Рул обмакнул перо в чернильницу.
– Если бы я тебе выписал чек на свой банк в сумме пять тысяч фунтов? Или десять – для круглого счета?
Виконт был вынужден сесть – ноги не держали его.
– Пять, – решительно сказал он. – Поскольку ты настаиваешь, я не возражаю против пяти тысяч, но десять тысяч фунтов отдать просто так торгашам, да я не могу и не стану. Черт, мои плоть и кровь этого не выдержат!
Он следил за тем, как перо Рула двигалось по бумаге, затем покачал головой.
– Знаешь, я бы нашел им лучшее применение, Рул, – предложил он.
Рул стряхнул песчинки с бумаги и передал ее виконту.
– Но я почему-то убежден, что ты этого не сделаешь, Пелхэм, – сказал он.
Виконт повел бровью.
– Хорошо, пусть будет так, – сказал он. – Но мне это не нравится. Совсем не нравится…
Его сестрам это тоже не понравилось, когда они об этом узнали.
– Дал тебе пять тысяч фунтов, чтобы оплатить твои долги? – вскричала Шарлот. – Ни о чем подобном я в жизни не слыхала!
– Да и я тоже, – согласился Пелхэм. – На минуту я даже подумал, не тронулся ли он умом, но на это не похоже.
– Пел, я все же считаю, что ты мог бы подождать, – сказала Элизабет укоризненно. – Это кажется почти… почти неприличным.
– И все это уйдет на игру в карты, – сказала Шарлот..
– Ни одного пенса, мисс. Как вы могли подумать такое? – сердито ответил виконт.
– Разве не так? – прямо спросила Горация. – Всегда п-происходит именно так.
Брат бросил на нее злой взгляд.
– Господи, Горри, неужели тебе не пришло в голову ничего поумнее?
– Я думаю, – язвительно сказала Шарлот, – лорду Рулу следует взглянуть на твои счета.
– Послушай, что я тебе скажу. Шарлот, – сообщил ей виконт, – если ты не укоротишь свой язык, Ты никогда не выйдешь замуж.
Элизабет быстро вмешалась:
– Это всех устроит. Пел?
– Какое-то время эти кровопийцы будут вести себя тихо, – ответил виконт. Он кивнул Горации: – Чертовски хороший у тебя будет муж, осмелюсь сказать, но смотри, Горри, будь с ним осторожна!
– О, – сказала Горация, – ты не понимаешь, Пел! Мы совсем не собираемся вмешиваться в дела друг друга! Это с-совсем как французский брак по расчету.
– Я не говорю, что здесь нет расчета, – сказал виконт, глядя на чек, – но, если ты доверяешь мне, не шути с Рулом. У меня сильное подозрение, что ты можешь об этом пожалеть.
– Я тоже это чувствую, – сказала Элизабет возбужденно.
– Ч-чепуха! – произнесла Горация, ничуть этим не встревоженная.
Глава 5
Глава 6
– Нет, – сказал его светлость. – Нет. Но, очевидно, это скоро произойдет.
Он взял ее руку и поднес и губам. Пальцы их сплелись, и она притянула его к себе.
– Мне показалось, мы чересчур официальны, – сказал он, улыбаясь, и поцеловал ее.
Она удержала его руку и полупечально-полувопросительно спросила:
– Может, нам стоит быть более официальными, милорд?
– Так, значит, ты все-таки велела дворецкому захлопнуть дверь перед моим носом? – огорченно вздохнул его светлость.
– Нет, не велела. Но ты ведь женишься, не так ли, Маркус?
– Да, – признался Рул. – Но ведь не сию же минуту. Она улыбнулась.
– Мог бы сообщить мне, – сказала она. Он открыл табакерку и взял щепотку табаку.
– Мог, безусловно, – сказал он, овладевая ее рукой. – Новая смесь, моя дорогая, – сказал он и высыпал щепотку на ее белое запястье, а затем вдохнул ее.
Она убрала руку.
– Ты мог мне сказать, – повторила она.
Он захлопнул табакерку и взглянул на нее сверху, все еще настроенный благодушно, но что-то было в глубине его взгляда, что заставило ее замолчать. Ею овладела легкая злость; она достаточно хорошо осознала: с ней Рул не станет обсуждать свою женитьбу. Она сказала, прилагая все усилия, чтобы голос ее звучал непринужденно:
– Ты, наверное, скажешь, что это не мое дело.
– Я никогда не бываю грубым, Каролин, – спокойно возразил его светлость.
Она почувствовала, что проиграла, но все-таки улыбнулась.
– Нет, конечно. Я знаю, ты самый сладкоголосый человек во всей Англии. – Леди Каролин разглядывала свои кольца, поворачивая руку так, чтобы поймать в них лучи света. – Но я не знала, что ты подумывал о женитьбе. – Она искоса взглянула на него; – Видишь ли, – продолжала она с легкой грустной усмешкой, – я думала, ты любил меня, и только меня!
– Какое отношение, – поинтересовался его светлость, – это может иметь к моей женитьбе? Я полностью у твоих ног, моя дорогая. Самых прелестных ножек, какие я когда-либо видел.
– А повидал ты их много, – сказала она суховато.
– Дюжины, – бодро ответил его светлость. Слова сами сорвались с его губ.
– Но, несмотря на то, что ты у моих ног, Маркус, предложение ты сделал другой женщине.
Эрл поднес к глазам монокль, чтобы лучше разглядеть картину над камином.
– Если ты это купила как подлинник Кандлера, любовь моя, то боюсь, что тебя надули, – заметил он.
– Это подарок! – нетерпеливо воскликнула она.
– Какой ужас! – заметил его светлость. – Вместо него я пошлю тебе парочку хорошеньких танцующих фигурок.
– Ты чрезвычайно любезен, Маркус, но мы говорили о твоей женитьбе, – напомнила она раздраженно.
– Это ты говорила о ней, – поправил он ее. – Я пытался сменить тему.
Она поднялась с софы и быстро подошла к нему.
– Я догадываюсь, – сказала она, задыхаясь от гнева, – ты не посчитал нужным удостоить чести прекрасную Мейси и сообщить ей о свадьбе?
– По правде сказать, дорогая, моя скромность не позволила мне допустить и мысли о том, что прекрасная Мейси будет обсуждать со мной вопрос женитьбы.
– Возможно, и не стала бы, – ответила она. – Но думаю, что причина не в этом.
– Брак, – задумчиво сказал его светлость, – это такое скучное занятие, знаешь ли.
– В самом деле, милорд? Даже брак с благородным эрлом Рулом?
– Даже со мной, – согласился Рул. Он посмотрел на нее
снизу вверх со странным выражением на лице. – Видишь ли, моя дорогая, говоря твоими словами, тебе пришлось бы любить меня, и только меня.
Она была озадачена. Слабый румянец проступил под слоем пудры. Она отвернулась с легким смешком и стала поправлять розы в вазе.
– Да, это, конечно, было бы скучновато, – сказала она и искоса взглянула на него. – Может быть, милорд, вы ревнуете?
– Ничуть, – спокойно ответил эрл.
– Но будь я твоей женой, стал бы?
– Ты так очаровательна, моя дорогая, что наверняка стал бы, – учтиво ответил его светлость.
Она была слишком умной женщиной, чтобы настаивать на своем. Теперь она твердо знала – Рул нарушал все ее планы.
Леди Карелии поняла из разговора с Рулом, что он не просто догадывается, а знает наверняка о Роберте Летбридже. Ей следовало быть более осторожной!
Всем было известно, что однажды Роберт Летбридж домогался руки леди Луизы. Теперь же Луиза была женой сэра Хамфри Квейна, но было время, когда в дни се бурной молодости город гудел от сплетен, связанных с ней. Всей истории не знал никто, но было доподлинно известно, что Летбридж был по уши влюблен, но получил отказ – не от самой леди, а от ее брата.
Некоторые полагали, что оба достойных мужа дрались на дуэли. Другие распространяли историю о том, что вместо шпаги Рул взял кнут, но эта версия отвергалась как неправдоподобная, поскольку Летбридж не был лакеем и, естественно, не мог подвергнуться столь унизительному наказанию.
Леди Мейси знала куда больше. Она перестала заниматься цветами и повернулась к нему. Ее чудесные глаза подернулись грустью.
– Маркус, дорогой мой, – сказала она, – есть нечто гораздо более важное! Я задолжала пятьсот гиней за игру в мушку этому назойливому Калестину! Что мне делать?
– Пусть тебя это не беспокоит, дорогая моя Каролин, – ответил его светлость. – Думаю, что смогу тебе помочь. Она растроганно воскликнула:
– Ах, как ты добр! Как я не хочу, чтобы ты женился, Маркус! Мы отлично ладили до сих пор, а сейчас у меня такое чувство, что теперь все изменится.
Пелхэм Уинвуд прибыл в Лондон в самый разгар приготовлений к свадьбе Горации; он выразил свое полное удовлетворение контрактом, глазом знатока оценил брачные соглашения, поздравил Горацию и отправился засвидетельствовать свое почтение эрлу Рулу.
Вообще-то они были знакомы, но, поскольку Пелхэм был на десять лет младше, они вращались в разных кругах, и знакомство их было поверхностным. Это обстоятельство ничуть не мешало общительному виконту; он приветствовал Рула с тем же дружелюбием, с каким обращался к своим закадычным друзьям, и, считая его уже членом своей семьи, начал клянчить деньги.
– Да, не премину заметить, мой дорогой друг, – откровенно сказал он, – что если я хочу выглядеть прилично на твоей свадьбе, то должен заплатить сущий пустяк, чтобы рассчитаться со своим портным. Будет нехорошо, если я появляюсь в тряпье. Дамам это не понравится.
Виконт не был щеголем, но трудно было найти кого-либо менее похожего на оборванца, чем эта изящная персона. Он не любил наряжаться во фраки и небрежно повязывал свой галстук, однако одежду ему шил лучший в городе портной из самых дорогих тканей и украшал ее в изобилии золотым кружевом.
Пелхэм сидел у Рула, вытянув ноги, а руки засунув в карманы желтовато – коричневых бриджей. Его фрак был распахнут, чтобы был виден жилет, который украшен узором из экзотических цветов и колибри. Дорогая булавка с сапфиром пронзала каскад кружев у самого горла, а чулки из шелка, стоившие ему двадцать пять гиней, были украшены вышитыми стрелками.
Рул невозмутимо воспринял предложение оплатить свадебный наряд своего будущего шурина. Он весело оглядел своего гостя и протяжно произнес:
– Конечно, Пелхэм.
Виконт одобрительно посмотрел на него.
– У меня было предчувствие, что мы сумеем договориться, – заметил он. – Нет, я не хочу сказать, что имею привычку занимать у друзей, я просто считаю тебя членом семьи, Рул…
– И даешь мне тем самым соответствующую привилегию, – хмуро заключил эрл. – Окажи мне еще одну милость и представь список всех своих долгов.
Виконт изумленно посмотрел на него.
– Как это – всех? Вообще? – Он тряхнул головой. – Чертовски благородно с твоей стороны, Рул, но это невозможно.
– Почему? – спросил тот. – Ты боишься, что у меня не хватит денег?
– Беда в том, – откровенно сказал виконт, – что я и сам точно не знаю, сколько их.
– Средств или долгов?
– Бог мой, долгов, конечно! И половины не упомню. Нет, бесполезно. Бесконечное число раз пытался сосчитать. Думаешь, что вот, уже все, и вдруг всплывает какой-нибудь проклятый счет, о котором годами не вспоминал.
– В самом деле? – спросил слегка удивленный Рул.
– То есть я хочу сказать, – пояснил виконт, – когда к тебе присылают судебного пристава, приходится как-то договариваться с ним. Ну а с оплатой счетов… Нет, так не пойдет.
– Тем не менее, – сказал Рул, подходя к столу, – я думаю, тебе следует довериться мне. Твой арест за неуплату долгов может лечь пятном на мое бракосочетание с твоей сестрой. Я не могу этого допустить.
Виконт нахмурился.
– Правда? Они пока еще не могут упечь меня. Конечно, как тебе будет угодно, но предупреждаю: я увяз глубоко. Рул обмакнул перо в чернильницу.
– Если бы я тебе выписал чек на свой банк в сумме пять тысяч фунтов? Или десять – для круглого счета?
Виконт был вынужден сесть – ноги не держали его.
– Пять, – решительно сказал он. – Поскольку ты настаиваешь, я не возражаю против пяти тысяч, но десять тысяч фунтов отдать просто так торгашам, да я не могу и не стану. Черт, мои плоть и кровь этого не выдержат!
Он следил за тем, как перо Рула двигалось по бумаге, затем покачал головой.
– Знаешь, я бы нашел им лучшее применение, Рул, – предложил он.
Рул стряхнул песчинки с бумаги и передал ее виконту.
– Но я почему-то убежден, что ты этого не сделаешь, Пелхэм, – сказал он.
Виконт повел бровью.
– Хорошо, пусть будет так, – сказал он. – Но мне это не нравится. Совсем не нравится…
Его сестрам это тоже не понравилось, когда они об этом узнали.
– Дал тебе пять тысяч фунтов, чтобы оплатить твои долги? – вскричала Шарлот. – Ни о чем подобном я в жизни не слыхала!
– Да и я тоже, – согласился Пелхэм. – На минуту я даже подумал, не тронулся ли он умом, но на это не похоже.
– Пел, я все же считаю, что ты мог бы подождать, – сказала Элизабет укоризненно. – Это кажется почти… почти неприличным.
– И все это уйдет на игру в карты, – сказала Шарлот..
– Ни одного пенса, мисс. Как вы могли подумать такое? – сердито ответил виконт.
– Разве не так? – прямо спросила Горация. – Всегда п-происходит именно так.
Брат бросил на нее злой взгляд.
– Господи, Горри, неужели тебе не пришло в голову ничего поумнее?
– Я думаю, – язвительно сказала Шарлот, – лорду Рулу следует взглянуть на твои счета.
– Послушай, что я тебе скажу. Шарлот, – сообщил ей виконт, – если ты не укоротишь свой язык, Ты никогда не выйдешь замуж.
Элизабет быстро вмешалась:
– Это всех устроит. Пел?
– Какое-то время эти кровопийцы будут вести себя тихо, – ответил виконт. Он кивнул Горации: – Чертовски хороший у тебя будет муж, осмелюсь сказать, но смотри, Горри, будь с ним осторожна!
– О, – сказала Горация, – ты не понимаешь, Пел! Мы совсем не собираемся вмешиваться в дела друг друга! Это с-совсем как французский брак по расчету.
– Я не говорю, что здесь нет расчета, – сказал виконт, глядя на чек, – но, если ты доверяешь мне, не шути с Рулом. У меня сильное подозрение, что ты можешь об этом пожалеть.
– Я тоже это чувствую, – сказала Элизабет возбужденно.
– Ч-чепуха! – произнесла Горация, ничуть этим не встревоженная.
Глава 5
Свадьба эрла Руда и мисс Горации Уинвуд прошла без каких-либо непристойных скандалов, таких как арест брата невесты за неуплату долгов или сцена, устроенная любовницей жениха (событие не такое уж редкое), задуманная, чтобы нанести удар по всем правилам приличия.
Не было заметно, чтобы невеста пролила хотя бы одну слезинку. Однако такое бесчувствие было полностью компенсировано леди Уинвуд.
Было ясно, что после нескольких дней, проведенных за городом, жених и невеста отправятся в Париж – выбор был предоставлен невесте. Элизабет посчитала это место несколько странным для медового месяца, но Горация так хотела – и этого было достаточно.
– Мы не такие, как ты и Эдвард, чтобы целыми днями говорить о своих чувствах! Мне хочется все посмотреть, пойти в В-Версаль и к-купить наряды, покрасивее, чем у Терезии Молфри!
Во всяком случае, эта часть ее программы была выполнена в точности. К концу шестой недели благородная чета возвратилась в Лондон. Ходили слухи, будто багаж Горации занял целую карету.
В отчий дом она прибыла в собственном фаэтоне на высоких рессорах с огромными колесами и роскошной обивкой из голубого бархата; ее сопровождали служанка, два форейтора и два кучера, которые ехали на запятках фаэтона. При первом же взгляде на нее сестры признали, что она изменилась до неузнаваемости.
Было совершенно очевидно, что пришел конец скромным шелкам и легким шляпкам, поскольку видение в фаэтоне облачено было в наряд из плотного полосатого шелка поверх огромного кринолина, а шляпа, увенчивающая нагромождение локонов, собранных в прическу а-ля каприччо, была украшена вьющимся плюмажем.
– Боже мой, неужели это Горри! – с восхищенным вздохом произнесла Шарлот, отступив назад.
Но скоро стало очевидно, что, кроме одежды, перемен не было. Она едва дождалась, когда приставят лесенку к дверце фаэтона, и буквально прыгнула в объятия Элизабет. При этом ее ничуть не беспокоило, что она помнет свой шелковый наряд или что собьется эта немыслимая шляпа.
От Элизабет она бросилась к Шарлот, при этом с ее уст бурлящим потоком срывались слова. О да, это была прежняя Горри – в этом не было никакого сомнения.
Она пробыла в Уинвуде только одну ночь, что, как сказала Шарлот, было достаточно для maman, состояние здоровья которой все еще было весьма хрупким, и она не могла выдержать такого количества болтовни и шума.
Насладилась ли Горри медовым месяцем? О да, она чудесно провела время! Только представьте себе; она побывала в Версале и говорила с королевой, и все это было чистейшей правдой. Королева – самое восхитительное и прекрасное создание, и все моды устанавливает она. Кого еще она повидала? Да всех на свете! А фейерверк на балу в Тюильри!
И только когда пришло время ложиться спать, Элизабет получила возможность поговорить с ней tete-a-tete. Но как только Горация взглянула в глаза сестре, она тут же отослала служанку и свернулась калачиком на софе рядом с Элизабет.
– Я так р-рада, что ты пришла, Л-Лиззи, – доверительно сказала она. – Шарлот ужасно н-недовольна мной, правда? Элизабет улыбнулась:
– Я уверена, тебе нет никакого дела до ее неодобрения, Горри.
– Да, к-конечно. Я так надеюсь, что ты скоро выйдешь з-замуж, Л-Лиззи. Ты и понятия не имеешь, как это хорошо.
– Из-за состояния здоровья maman я об этом не думаю. А ты очень счастлива, дорогая? Горация энергично закивала:
– О да! Только не могу порой не думать, что украла М-Маркуса у тебя, Лиззи. Но ведь ты все еще отдаешь предпочтение Эдварду, ведь так?
– Не все еще, а всегда, – смеясь, ответила Элизабет. – Что, у меня очень плохой вкус?
– Д-должна сказать, я его не понимаю, – чистосердечно заявила Горация. – Может быть, это из-за того, что ты не такая ужасно земная, как я. Но, Л-Лиззи, как чудесно иметь то, что пожелаешь!
– Да, – согласилась мисс Уинвуд. – Должно быть, так. Она мельком взглянула на профиль Горации.
– Лорд Рул не смог тебя сопровождать сюда?
– Знаешь, – призналась Горация, – он собирался поехать, но мне хотелось одной побыть с вами, только вы и я.
– Боюсь, любовь моя, что твой муж мог неправильно тебя понять.
– Нет-нет! – уверила ее Горация. – Он все понял. К тому же я заметила, что светские люди редко выезжают вместе.
– Горри, дорогая, – сказала мисс Уинвуд, – я не хочу уподобляться Шарлот, но я слышала, что, когда жены чересчур свободны, их мужья иногда ищут развлечений на стороне.
– Я знаю, – заявила Горация. – Но я же пообещала не. вмешиваться в дела Рула.
Все это очень беспокоило Элизабет, но она больше ничего не сказала. Горация вернулась в город на следующий день, а обо всем, что происходило с ней впоследствии, Уинвуды узнавали из почты и газет.
Из писем Горации мало что можно было почерпнуть. Ясно было одно – она наслаждается светской жизнью.
Более свежие новости о ней Элизабет узнавала от мистера Эрона в очередной его приезд.
– Горри? – переспросил мистер Эрон. – Да, я видел ее, правда, довольно давно, любовь моя. Она прислала мне приглашение на вечер во вторник. Это было великолепно, но ведь ты знаешь, я не очень люблю выезжать. Тем не менее я туда отправился, – добавил он. – Горри была в прекрасном настроении, как мне показалось.
– Счастлива? – с интересом спросила Элизабет.
– О, конечно! И милорд был сама любезность.
– А было похоже, что он ею гордится? – спросила Элизабет.
– Ну, знаешь, – заметил Эрон, – не ждать же от него публичного излияния чувств, моя дорогая. Он был такой же, как и всегда. А Горри, похоже, чем-то сильно увлечена.
– О Боже! – воскликнула мисс Уинвуд с недобрым предчувствием. – Только бы она не совершила чего-нибудь шокирующего!
Один лишь взгляд, брошенный ею на мистера Эрона, заставил ее воскликнуть:
– Эдвард, ты что-то слышал! Умоляю, немедленно скажи мне!
Мистер Эрон поспешил успокоить ее:
– Нет, ничего особенного, любовь моя. Просто, похоже, Горри унаследовала фатальное влечение к игре в карты. Но теперь играют почти все, ты ведь знаешь, – успокаивающе добавил он.
Но мисс Уинвуд не успокоилась, не развеял ее тревог и неожиданный визит миссис Молфри на следующей неделе.
Миссис Молфри остановилась в Бейзинстоке вместе со своей свекровью и нанесла с утра пораньше визит своим кузинам. Она была более откровенной в своих высказываниях, чем мистер Эрон. Она уселась в кресло лицом к леди Уинвуд, и, как потом говорила Шарлот, их maman не упала без чувств в очередной раз лишь благодаря собственным усилиям, а отнюдь не от сочувствия, проявленного гостьей.
Было совершенно очевидно, что миссис Молфри явилась не с благотворительными целями. Шарлот лишь заметила:
– На искренность кузины рассчитывать не приходится, хоть она и пыталась опекать Горри. И я не обвиняю Горри, что она пренебрегает вниманием Терезии, но и не оправдываю ее за те выходки, которые она себе позволяет.
Горри, казалось, становилась объектом разговоров всего города. Узнав об этом, леди Уинвуд с удовольствием вспомнила дни, когда сама была в центре всеобщего внимания.
– Вот именно – в центре! – подхватила миссис Молфри. – Но если вы, дорогая тетя, были в центре внимания благодаря красоте, то Горри попадает в центр совсем по другой причине!
– Мы считаем Горри достаточно хорошенькой, – отозвалась Элизабет.
– Ты пристрастна, дорогая, как и я, впрочем. Лично я считаю поступки Горри ребячеством, не более.
– Мы знаем, – сказала Шарлот, очень прямо сидя на стуле и глядя перед собой, – что Горри ребячлива, но, как бы то ни было, поведение члена семьи Уинвуд не может служить предметом обсуждения, а уж тем более осуждения. Смущенная тоном Шарлот, миссис Молфри молча теребила свой ридикюль, затем, помолчав, сказала с легким смешком:
– О, конечно, моя дорогая! Но я своими глазами видела, как Горри сняла с запястья один из своих браслетов из жемчуга на картежной вечеринке у леди Dоллэби и бросила его на стол как ставку, поскольку все свои деньги она проиграла. Можете себе представить: мужчины ее поддержали, ставя против браслета кольца, булавки и всякую всячину.
– Возможно, это было неумно со стороны Горри, – сказала Элизабет. – Но я думаю, что не такая уж это трагедия.
– Я вынуждена заявить, – заметила Шарлот, – что у меня азартные игры вызывают отвращение.
Леди Уинвуд неожиданно встрепенулась:
– Азартные игры всегда были в почете в роду Уинвудов. Ваш отец играл во что угодно и когда угодно. Да и я сама, если позволяет здоровье, не прочь посидеть за картами. Помню, в Ханнесбери мы играли в серебряного фараона с принцессой. И я удивляюсь тебе, Шарлот, – игра сейчас в моде. Другое дело, что мы все ужасно невезучие. Горация проиграла браслет?
– Ну, что касается этого, – неохотно ответила миссис Молфри, – то до конца дело не дошло: в комнату вошел Рул. Элизабет быстро посмотрела на нее.
– Да? Он ее остановил?
– Нет, – произнесла миссис Молфри недовольно. – Едва ли. Он, как обычно, тихим голосом сказал, что сумму за такую безделицу трудно будет назначить, взял браслет и надел на запястье Горации, а затем бросил на стол горсть монет. Я не стала ждать, что будет дальше.
– О, как замечательно он поступил! – воскликнула Элизабет. Щеки ее горели.
– Разумеется, лорд Рул спас положение, – заключила Шарлот. – Но, если это все, что хотела ты нам сообщить о поведении Горации, моя дорогая Терезия, должна признаться, ты зря потратила время.
– Не думай, что я просто сплетница, Шарлот! – взмолилась ее кузина. – И это еще не все. У меня есть достоверные сведения о том, что она имела наглость на спор проехаться в двуколке молодого Дэшвуда прямо под окнами миссис Уайт! Несомненно, публика находит ее проделки чрезвычайно увлекательными, но спрашиваю я вас: достойно ли это поведение титула графини Рул?
– Если оно достойно Уинвудов, – высокомерно сказала Шарлот, – то, безусловно, достойно и Дрелинкортов!
Такой убийственный ответ вывел миссис Молфри из равновесия, и она не знала, что сказать, и вскоре уехала, пребывая в самом дурном расположении духа.
После ее ухода осталось ощущение неловкости, которое в конце концов переросло в предположение, осторожно высказанное Элизабет, что леди Уинвуд следует подумать о возвращении на Саут-стрит.
Слабеющим голосом леди Уинвуд пожаловалась, что никому нет дела до ее хрупких нервов и что еще никогда ничего путного не выходило из вмешательства в отношения между мужем и женой.
Напряжение, возникшее в семье Уинвуд, было разряжено письмом мистера Эрона. Он получил звание капитана и для прохождения службы должен был отбыть на запад страны. До отъезда он желал бы обвенчаться с мисс Элизабет.
Это бракосочетание не было таким блестящим, как свадьба Горации, но прошло тем не менее на должном уровне. И если невеста и была несколько бледна, то на ее красоте это никак не отразилось.
Жених выглядел великолепно при всех своих регалиях, церемония прошла при участии лорда и леди Рул, которая была облачена в соответствующий случаю наряд, вызвавший у присутствующих дам всю гамму чувств – от восхищения до шока.
Не было заметно, чтобы невеста пролила хотя бы одну слезинку. Однако такое бесчувствие было полностью компенсировано леди Уинвуд.
Было ясно, что после нескольких дней, проведенных за городом, жених и невеста отправятся в Париж – выбор был предоставлен невесте. Элизабет посчитала это место несколько странным для медового месяца, но Горация так хотела – и этого было достаточно.
– Мы не такие, как ты и Эдвард, чтобы целыми днями говорить о своих чувствах! Мне хочется все посмотреть, пойти в В-Версаль и к-купить наряды, покрасивее, чем у Терезии Молфри!
Во всяком случае, эта часть ее программы была выполнена в точности. К концу шестой недели благородная чета возвратилась в Лондон. Ходили слухи, будто багаж Горации занял целую карету.
В отчий дом она прибыла в собственном фаэтоне на высоких рессорах с огромными колесами и роскошной обивкой из голубого бархата; ее сопровождали служанка, два форейтора и два кучера, которые ехали на запятках фаэтона. При первом же взгляде на нее сестры признали, что она изменилась до неузнаваемости.
Было совершенно очевидно, что пришел конец скромным шелкам и легким шляпкам, поскольку видение в фаэтоне облачено было в наряд из плотного полосатого шелка поверх огромного кринолина, а шляпа, увенчивающая нагромождение локонов, собранных в прическу а-ля каприччо, была украшена вьющимся плюмажем.
– Боже мой, неужели это Горри! – с восхищенным вздохом произнесла Шарлот, отступив назад.
Но скоро стало очевидно, что, кроме одежды, перемен не было. Она едва дождалась, когда приставят лесенку к дверце фаэтона, и буквально прыгнула в объятия Элизабет. При этом ее ничуть не беспокоило, что она помнет свой шелковый наряд или что собьется эта немыслимая шляпа.
От Элизабет она бросилась к Шарлот, при этом с ее уст бурлящим потоком срывались слова. О да, это была прежняя Горри – в этом не было никакого сомнения.
Она пробыла в Уинвуде только одну ночь, что, как сказала Шарлот, было достаточно для maman, состояние здоровья которой все еще было весьма хрупким, и она не могла выдержать такого количества болтовни и шума.
Насладилась ли Горри медовым месяцем? О да, она чудесно провела время! Только представьте себе; она побывала в Версале и говорила с королевой, и все это было чистейшей правдой. Королева – самое восхитительное и прекрасное создание, и все моды устанавливает она. Кого еще она повидала? Да всех на свете! А фейерверк на балу в Тюильри!
И только когда пришло время ложиться спать, Элизабет получила возможность поговорить с ней tete-a-tete. Но как только Горация взглянула в глаза сестре, она тут же отослала служанку и свернулась калачиком на софе рядом с Элизабет.
– Я так р-рада, что ты пришла, Л-Лиззи, – доверительно сказала она. – Шарлот ужасно н-недовольна мной, правда? Элизабет улыбнулась:
– Я уверена, тебе нет никакого дела до ее неодобрения, Горри.
– Да, к-конечно. Я так надеюсь, что ты скоро выйдешь з-замуж, Л-Лиззи. Ты и понятия не имеешь, как это хорошо.
– Из-за состояния здоровья maman я об этом не думаю. А ты очень счастлива, дорогая? Горация энергично закивала:
– О да! Только не могу порой не думать, что украла М-Маркуса у тебя, Лиззи. Но ведь ты все еще отдаешь предпочтение Эдварду, ведь так?
– Не все еще, а всегда, – смеясь, ответила Элизабет. – Что, у меня очень плохой вкус?
– Д-должна сказать, я его не понимаю, – чистосердечно заявила Горация. – Может быть, это из-за того, что ты не такая ужасно земная, как я. Но, Л-Лиззи, как чудесно иметь то, что пожелаешь!
– Да, – согласилась мисс Уинвуд. – Должно быть, так. Она мельком взглянула на профиль Горации.
– Лорд Рул не смог тебя сопровождать сюда?
– Знаешь, – призналась Горация, – он собирался поехать, но мне хотелось одной побыть с вами, только вы и я.
– Боюсь, любовь моя, что твой муж мог неправильно тебя понять.
– Нет-нет! – уверила ее Горация. – Он все понял. К тому же я заметила, что светские люди редко выезжают вместе.
– Горри, дорогая, – сказала мисс Уинвуд, – я не хочу уподобляться Шарлот, но я слышала, что, когда жены чересчур свободны, их мужья иногда ищут развлечений на стороне.
– Я знаю, – заявила Горация. – Но я же пообещала не. вмешиваться в дела Рула.
Все это очень беспокоило Элизабет, но она больше ничего не сказала. Горация вернулась в город на следующий день, а обо всем, что происходило с ней впоследствии, Уинвуды узнавали из почты и газет.
Из писем Горации мало что можно было почерпнуть. Ясно было одно – она наслаждается светской жизнью.
Более свежие новости о ней Элизабет узнавала от мистера Эрона в очередной его приезд.
– Горри? – переспросил мистер Эрон. – Да, я видел ее, правда, довольно давно, любовь моя. Она прислала мне приглашение на вечер во вторник. Это было великолепно, но ведь ты знаешь, я не очень люблю выезжать. Тем не менее я туда отправился, – добавил он. – Горри была в прекрасном настроении, как мне показалось.
– Счастлива? – с интересом спросила Элизабет.
– О, конечно! И милорд был сама любезность.
– А было похоже, что он ею гордится? – спросила Элизабет.
– Ну, знаешь, – заметил Эрон, – не ждать же от него публичного излияния чувств, моя дорогая. Он был такой же, как и всегда. А Горри, похоже, чем-то сильно увлечена.
– О Боже! – воскликнула мисс Уинвуд с недобрым предчувствием. – Только бы она не совершила чего-нибудь шокирующего!
Один лишь взгляд, брошенный ею на мистера Эрона, заставил ее воскликнуть:
– Эдвард, ты что-то слышал! Умоляю, немедленно скажи мне!
Мистер Эрон поспешил успокоить ее:
– Нет, ничего особенного, любовь моя. Просто, похоже, Горри унаследовала фатальное влечение к игре в карты. Но теперь играют почти все, ты ведь знаешь, – успокаивающе добавил он.
Но мисс Уинвуд не успокоилась, не развеял ее тревог и неожиданный визит миссис Молфри на следующей неделе.
Миссис Молфри остановилась в Бейзинстоке вместе со своей свекровью и нанесла с утра пораньше визит своим кузинам. Она была более откровенной в своих высказываниях, чем мистер Эрон. Она уселась в кресло лицом к леди Уинвуд, и, как потом говорила Шарлот, их maman не упала без чувств в очередной раз лишь благодаря собственным усилиям, а отнюдь не от сочувствия, проявленного гостьей.
Было совершенно очевидно, что миссис Молфри явилась не с благотворительными целями. Шарлот лишь заметила:
– На искренность кузины рассчитывать не приходится, хоть она и пыталась опекать Горри. И я не обвиняю Горри, что она пренебрегает вниманием Терезии, но и не оправдываю ее за те выходки, которые она себе позволяет.
Горри, казалось, становилась объектом разговоров всего города. Узнав об этом, леди Уинвуд с удовольствием вспомнила дни, когда сама была в центре всеобщего внимания.
– Вот именно – в центре! – подхватила миссис Молфри. – Но если вы, дорогая тетя, были в центре внимания благодаря красоте, то Горри попадает в центр совсем по другой причине!
– Мы считаем Горри достаточно хорошенькой, – отозвалась Элизабет.
– Ты пристрастна, дорогая, как и я, впрочем. Лично я считаю поступки Горри ребячеством, не более.
– Мы знаем, – сказала Шарлот, очень прямо сидя на стуле и глядя перед собой, – что Горри ребячлива, но, как бы то ни было, поведение члена семьи Уинвуд не может служить предметом обсуждения, а уж тем более осуждения. Смущенная тоном Шарлот, миссис Молфри молча теребила свой ридикюль, затем, помолчав, сказала с легким смешком:
– О, конечно, моя дорогая! Но я своими глазами видела, как Горри сняла с запястья один из своих браслетов из жемчуга на картежной вечеринке у леди Dоллэби и бросила его на стол как ставку, поскольку все свои деньги она проиграла. Можете себе представить: мужчины ее поддержали, ставя против браслета кольца, булавки и всякую всячину.
– Возможно, это было неумно со стороны Горри, – сказала Элизабет. – Но я думаю, что не такая уж это трагедия.
– Я вынуждена заявить, – заметила Шарлот, – что у меня азартные игры вызывают отвращение.
Леди Уинвуд неожиданно встрепенулась:
– Азартные игры всегда были в почете в роду Уинвудов. Ваш отец играл во что угодно и когда угодно. Да и я сама, если позволяет здоровье, не прочь посидеть за картами. Помню, в Ханнесбери мы играли в серебряного фараона с принцессой. И я удивляюсь тебе, Шарлот, – игра сейчас в моде. Другое дело, что мы все ужасно невезучие. Горация проиграла браслет?
– Ну, что касается этого, – неохотно ответила миссис Молфри, – то до конца дело не дошло: в комнату вошел Рул. Элизабет быстро посмотрела на нее.
– Да? Он ее остановил?
– Нет, – произнесла миссис Молфри недовольно. – Едва ли. Он, как обычно, тихим голосом сказал, что сумму за такую безделицу трудно будет назначить, взял браслет и надел на запястье Горации, а затем бросил на стол горсть монет. Я не стала ждать, что будет дальше.
– О, как замечательно он поступил! – воскликнула Элизабет. Щеки ее горели.
– Разумеется, лорд Рул спас положение, – заключила Шарлот. – Но, если это все, что хотела ты нам сообщить о поведении Горации, моя дорогая Терезия, должна признаться, ты зря потратила время.
– Не думай, что я просто сплетница, Шарлот! – взмолилась ее кузина. – И это еще не все. У меня есть достоверные сведения о том, что она имела наглость на спор проехаться в двуколке молодого Дэшвуда прямо под окнами миссис Уайт! Несомненно, публика находит ее проделки чрезвычайно увлекательными, но спрашиваю я вас: достойно ли это поведение титула графини Рул?
– Если оно достойно Уинвудов, – высокомерно сказала Шарлот, – то, безусловно, достойно и Дрелинкортов!
Такой убийственный ответ вывел миссис Молфри из равновесия, и она не знала, что сказать, и вскоре уехала, пребывая в самом дурном расположении духа.
После ее ухода осталось ощущение неловкости, которое в конце концов переросло в предположение, осторожно высказанное Элизабет, что леди Уинвуд следует подумать о возвращении на Саут-стрит.
Слабеющим голосом леди Уинвуд пожаловалась, что никому нет дела до ее хрупких нервов и что еще никогда ничего путного не выходило из вмешательства в отношения между мужем и женой.
Напряжение, возникшее в семье Уинвуд, было разряжено письмом мистера Эрона. Он получил звание капитана и для прохождения службы должен был отбыть на запад страны. До отъезда он желал бы обвенчаться с мисс Элизабет.
Это бракосочетание не было таким блестящим, как свадьба Горации, но прошло тем не менее на должном уровне. И если невеста и была несколько бледна, то на ее красоте это никак не отразилось.
Жених выглядел великолепно при всех своих регалиях, церемония прошла при участии лорда и леди Рул, которая была облачена в соответствующий случаю наряд, вызвавший у присутствующих дам всю гамму чувств – от восхищения до шока.
Глава 6
– Ну, если ты хочешь узнать мое мнение, – сказала леди Луиза язвительно, – хотя у меня и сомнения не возникает, что ты этого не хочешь, – ты глупец, Рул!
Эрл, который все еще просматривал бумаги, поданные ему мистером Гисборном незадолго до прихода его сестры, рассеянно произнес:
– Я знаю. Но тебя это не должно огорчать, моя дорогая.
– Рул, – потребовала ее светлость, – что это за бумаги? Это счета, не так ли?
Эрл спрятал бумаги в карман.
– Ах, если бы больше людей так же хорошо меня понимали, – вздохнул он. – И уважали бы мое конституционное право не отвечать на подобные вопросы!
– Эта крошка тебя разорит, – заявила его сестра. – А ты ровным счетом ничего не делаешь, чтобы предотвратить бедствие!
– Поверь мне, – заметил Рул, – у меня достаточно сил, чтобы предотвратить такое бедствие, Луиза.
– Хотелось бы верить! – ответила она. – Мне нравится Горри. Да, нравится, и нравилась с самого начала, но, если бы, Маркус, у тебя было хоть немного здравого смысла, ты бы взял ремень и отлупил ее!
– Это очень утомительно! – лениво возразил эрл. Леди Луиза презрительно посмотрела на него.
– Я хотела, чтобы она вела тебя в этом танце, – откровенно призналась она. – Я считала, что это будет для тебя полезно, но никогда не думала, что она будет на языке у всех в городе, рока ты наблюдаешь со стороны.
– Видишь ли, я не умею танцевать, – оправдывался Рул. У леди Луизы уже готов был язвительный ответ, но тут послышалась легкая поступь, и в комнате появилась Горация собственной персоной.
Она была одета для выхода, но держала шляпу так, словно только что сняла ее. Она бросила ее на кресло и обняла золовку.
– Прости, Луиза, что не встретила тебя. Я навещала маму. Она в дурном настроении, потому что п-потеряла Лиззи. А сэр П-Питер Мейсон, который, как она надеялась, сделает предложение Шарлот, в конце концов сделал предложение мисс Люптон. М-Маркус, как по-твоему, хотел бы Арнольд жениться на Шарлот?
– Побойся Бога, Горри! – вскричала леди Луиза с мольбой. – Не вздумай его спрашивать! Прямые брови Горации сомкнулись.
– К-конечно нет. Но думаю, я м-могла бы их свести.
– О, умоляю, – сказал его светлость, – только не в этом доме.
Серые глаза жены вопросительно посмотрели на него.
– Н-не стану, если ты не хочешь, чтобы я это делала, – послушно сказала Горация.
– Я очень рад, – сказал его светлость. – Моему самолюбию чрезвычайно польстило бы, если бы Шарлот получила согласие Арнольда на брак.
Горация подмигнула:
– Можешь не волноваться, поскольку Шарлот заявила, что собирается п-посвятить свою жизнь maman. О, ты уже уходишь, Луиза?
Леди Луиза поднялась.
– Моя дорогая, я здесь уже целую вечность. Я зашла, только чтобы перемолвиться словечком с Маркусом. Горация насторожилась.
– Понимаю, – сказала она. – Может быть, я н-напрасно вошла?
– Горри, ты маленькая глупышка, – сказала леди Луиза, похлопывая ее по щеке. – Я говорила Рулу, что тебя следует побить. Но ему лень.
Эрл, который все еще просматривал бумаги, поданные ему мистером Гисборном незадолго до прихода его сестры, рассеянно произнес:
– Я знаю. Но тебя это не должно огорчать, моя дорогая.
– Рул, – потребовала ее светлость, – что это за бумаги? Это счета, не так ли?
Эрл спрятал бумаги в карман.
– Ах, если бы больше людей так же хорошо меня понимали, – вздохнул он. – И уважали бы мое конституционное право не отвечать на подобные вопросы!
– Эта крошка тебя разорит, – заявила его сестра. – А ты ровным счетом ничего не делаешь, чтобы предотвратить бедствие!
– Поверь мне, – заметил Рул, – у меня достаточно сил, чтобы предотвратить такое бедствие, Луиза.
– Хотелось бы верить! – ответила она. – Мне нравится Горри. Да, нравится, и нравилась с самого начала, но, если бы, Маркус, у тебя было хоть немного здравого смысла, ты бы взял ремень и отлупил ее!
– Это очень утомительно! – лениво возразил эрл. Леди Луиза презрительно посмотрела на него.
– Я хотела, чтобы она вела тебя в этом танце, – откровенно призналась она. – Я считала, что это будет для тебя полезно, но никогда не думала, что она будет на языке у всех в городе, рока ты наблюдаешь со стороны.
– Видишь ли, я не умею танцевать, – оправдывался Рул. У леди Луизы уже готов был язвительный ответ, но тут послышалась легкая поступь, и в комнате появилась Горация собственной персоной.
Она была одета для выхода, но держала шляпу так, словно только что сняла ее. Она бросила ее на кресло и обняла золовку.
– Прости, Луиза, что не встретила тебя. Я навещала маму. Она в дурном настроении, потому что п-потеряла Лиззи. А сэр П-Питер Мейсон, который, как она надеялась, сделает предложение Шарлот, в конце концов сделал предложение мисс Люптон. М-Маркус, как по-твоему, хотел бы Арнольд жениться на Шарлот?
– Побойся Бога, Горри! – вскричала леди Луиза с мольбой. – Не вздумай его спрашивать! Прямые брови Горации сомкнулись.
– К-конечно нет. Но думаю, я м-могла бы их свести.
– О, умоляю, – сказал его светлость, – только не в этом доме.
Серые глаза жены вопросительно посмотрели на него.
– Н-не стану, если ты не хочешь, чтобы я это делала, – послушно сказала Горация.
– Я очень рад, – сказал его светлость. – Моему самолюбию чрезвычайно польстило бы, если бы Шарлот получила согласие Арнольда на брак.
Горация подмигнула:
– Можешь не волноваться, поскольку Шарлот заявила, что собирается п-посвятить свою жизнь maman. О, ты уже уходишь, Луиза?
Леди Луиза поднялась.
– Моя дорогая, я здесь уже целую вечность. Я зашла, только чтобы перемолвиться словечком с Маркусом. Горация насторожилась.
– Понимаю, – сказала она. – Может быть, я н-напрасно вошла?
– Горри, ты маленькая глупышка, – сказала леди Луиза, похлопывая ее по щеке. – Я говорила Рулу, что тебя следует побить. Но ему лень.