Джорджетт Хейер
Брак по расчету
Глава 1
Поскольку леди Уинвуд не принимала, ранняя посетительница с некоторым нетерпением спросила, дома ли мисс Уинвуд или кто-либо из юных особ. До нее дошли какие-то слухи, поэтому, если бы все девушки семьи Уинвуд таились от света, это вызвало бы кривотолки.
Однако привратник широко распахнул дверь и сообщил, что мисс Уинвуд дома.
Приказав кучеру своей изящной дорожной коляски подождать ее, миссис Молфри вошла в полутемный вестибюль и отрывисто произнесла:
– Где мисс Уинвуд? Меня нет необходимости представлять.
Похоже, все девушки находились в небольшой гостиной. Миссис Молфри прошла через зал, громко стуча высокими каблуками. Когда она поднималась по ступеням лестницы, ее пышные юбки касались перил по обеим сторонам лестницы. Про себя, уже не в первый раз, она отметила, что лестница слишком узка, а ковер, безусловно, поизносился.
Небольшая гостиная, на которую ей указал привратник, полностью отдана в распоряжение девушек. Она находилась на втором этаже и была хорошо знакома миссис Молфри. Она постучала в дверь затянутой в перчатку рукой и вошла, не дожидаясь ответа.
У окна, образовав небольшую и приятную для глаз группу, сидели все три мисс Уинвуд. На диване, обитом выцветшим желтым сатином, сидели мисс Элизабет Уинвуд и ее сестра мисс Шарлот. Они обнимали друг друга за талию и были очень похожи, но мисс Элизабет, по общему признанию, была более красивой.
Ее классический профиль был обращен к окну, но при появлении миссис Молфри, сопровождаемом шелестом юбок, она обернулась, обратив на гостью взор прозрачных голубых глаз. Ее красивый, изогнутый в форме буквы "о" рот выражал спокойное удивление.
Белокурые кудри обрамляли ее лицо и локонами рассыпались по плечам.
Рядом с красой семьи мисс Шарлот выглядела гораздо скромнее, но она была истинной Уинвуд – с таким же прямым носом и голубыми глазами. Ее кудри были не такие светлые, как у сестры, голубизна глаз не была такой глубокой, а цвет лица имел желтоватый оттенок, но тем не менее ее считали очень привлекательной.
Мисс Горация, самая юная из трех сестер, не имела ничего, что свидетельствовало бы о ее происхождении, кроме носа. Волосы ее были темными, глаза – глубокого серого цвета, почти черные, а густые брови были прямыми и придавали ее лицу серьезное, немного хмурое выражение. Она была на полголовы ниже своих сестер.
Когда в комнату вошла миссис Молфри, Горация сидела на низкой скамеечке рядом с диваном, подпирая подбородок обеими руками, и хмурилась. Хотя, подумала миссис Молфри, это мог быть всего лишь обман зрения.
Все три сестры были в утренних платьях из вышитого муслина, надетых поверх легких фижм, стянутых на талии шелковыми поясами. Они выглядят провинциалками, отметила про себя миссис Молфри, поправляя свою отделанную шелком накидку.
– Дорогие мои! – воскликнула она. – Я пришла, как только узнала! Скажите скорее, это правда? Рул сделал предложение?
Мисс Уинвуд, грациозно поднявшись, чтобы приветствовать кузину, слегка побледнела.
– Да, – сказала она тихо. – Увы, это правда, Терезия. Глаза миссис Молфри округлились.
– О, Лиззи! – произнесла она восхищенно. – Рул! Графиня! Двадцать тысяч в год, как я слышала, и, думаю, в перспективе гораздо больше!
Мисс Шарлот предложила ей кресло, заметив с ноткой осуждения в голосе:
– Мы считаем, что лорд Рул – очень достойный господин. Хотя, – добавила она, нежно взяв мисс Уинвуд за руку, – никто, даже самый благовоспитанный человек, не стоит нашей дражайшей Лиззи!
– Он лорд, Шарлот! – язвительно заметила миссис Молфри. – Рул – самый лучший приз на рынке, и вы это знаете.
Он – самая большая удача, о какой я когда-либо слышала. Хотя, должна сказать, Лиззи, ты его заслуживаешь. Да, это так, и я за тебя рада! Только не забудь о дарственной!
– Я считаю бестактным думать о дарственной.
– Терезия! – воскликнула мисс Шарлот. – Мама сама обо всем договорится с лордом Рулом, но Лиззи не следует забивать себе голову подобными вопросами.
Самая юная из мисс Уинвуд, которая все это время сидела, подперев руками подбородок, внезапно подняла голову и напомнила о себе единственным словом.
– Ч-чушь! – заикаясь, сказала она невыразительным низким голосом.
Мисс Шарлот казалась огорченной; мисс Уинвуд криво улыбнулась.
– Боюсь, Горри права, – грустно сказала она. – Главное – это деньги.
Она снова опустилась на диван и уставилась в окно. Миссис Молфри заметила, что голубые глаза Лиззи покраснели от слез.
– Лиззи! – воскликнула она. – Можно подумать, что тебя втянули в какие-то сомнительные махинации, а не сделали блестящее предложение!
– Терезия! – подхватила мисс Шарлот, обнимая свою сестру. – Неужели ты забыла мистера Эрона?
Миссис Молфри и в самом деле забыла мистера Эрона. У нее отвисла челюсть, но она быстро овладела собой.
– Несомненно, мистера Эрона очень жаль, но, Рул, ты же должна понять! Я не говорю, что бедный мистер Эрон не достоин уважения, но он простой лейтенант, дорогая Лиззи, и я осмелюсь напомнить, что ему скоро придется вернуться на эту ужасную войну в Америку О нем не стоит и думать, дорогая моя!
– Да, – глухо сказала Элизабет. – Не стоит и думать. Мрачный взгляд Горации задержался на второй сестре.
– Мне кажется, было бы очень хорошо, если бы Шарлот подцепила Р-Рула, – произнесла она.
– Горри! – воскликнула Шарлот.
– Боже, дорогая, что ты говоришь! – негодующе воскликнула миссис Молфри. – Рул мечтает об Элизабет! Горация замотала головой.
– Нет, ему нужна только фамилия Уинвуд, – заявила она, заикаясь. – Все решено много лет назад. Я н-не верю, что он хотя бы шесть раз из д-двенадцати обращал свой взор на Л-Лиззи. А это ничего не значит.
Мисс Шарлот выпустила руку сестры и сказала с дрожью в голосе:
– Никто не заставит меня выйти замуж за лорда Рула, даже если он сделает мне предложение! Мне отвратительна сама мысль о замужестве. Я уже давно и твердо решила, что буду опорой для мамы. – Она вздохнула. – Если же когда-либо кто-нибудь и сможет уговорить меня выйти замуж, то, уверяю тебя, моя дорогая Горри, это будет кто угодно, но только не лорд Рул.
Миссис Молфри по-своему истолковала это заявление.
– Что касается меня, мне нравится этот повеса, – подвела она итог. – И Рул к тому же чрезвычайно красив!
– Я думаю, – упрямо сказала Горация, – что м-мама могла бы выбрать Шарлот. Элизабет обернулась:
– Как ты не понимаешь, Горри, дорогая! Мама не могла бы совершить такой странный поступок
– Тебя принуждает к этому тетушка, Лиззи? – спросила миссис Молфри, явно заинтригованная.
– О нет, нет! – серьезно ответила Элизабет. – Ты ведь знаешь чуткость maman. Она сама заботливость, сама нежность. Это всего лишь мой долг перед семьей, который толкает меня на этот шаг. Я знаю, это сделает меня несчастной.
– 3-закладные, – сказала Горация загадочно.
– Ты имеешь в виду Пелхэма, – с горечью ответила Шарлот. – Во всем его вина. Нам грозит разорение.
– Бедный Пелхэм! – сказала Элизабет, вспомнив своего отсутствующего брата. – Боюсь, он слишком экстравагантен.
– Это все его карточные долги, я думаю, – вступила в разговор миссис Молфри. – Моя тетушка, похоже, считала, что даже твое приданое… – Она замолчала на полуслове.
Элизабет вспыхнула, а Горация сказала:
– Нельзя во всем винить П-Пела. Это у него в крови. Одна из нас должна выйти замуж за Рула Лиззи самая старшая и самая хорошенькая, но и Шарлот могла бы. Лиззи ведь уже обещала Эдварду Эрону.
– Не «обещала», дорогуша, – низким голосом сказала Элизабет. – Мы только надеялись, что, как только он будет произведен в капитанский чин, мама, возможно, даст свое согласие.
– Даже если предположить такое, дорогая, – сказала миссис Молфри, – что такое капитан линейного полка по сравнению с графским титулом Рула? Из всех ваших ухажеров этот молодой человек имеет самое незначительное состояние, и кто, скажите, выйдет за него только ради его чина? Горация бесстрашно заявила:
– Эдвард г-говорил мне, что если его повысят в чине, то у него может появиться ш-шанс.
Мисс Уинвуд вздрогнула и схватилась за щеку.
– Не надо, Горри! – взмолилась она.
– Это ровным счетом ничего не значит, – заявила миссис Молфри. – Я знаю, ты обвинишь меня в бесчувственности, моя дорогая Лиззи, но подумай сама, как ты проживешь на заработок этого молодого человека? Это очень печально, но представь, какое место ты будешь занимать в свете и какие носить драгоценности!
Казалось, такая перспектива произвела впечатление на Элизабет Уинвуд и привела ее в негодование, но она ничего не сказала. Выразить чувства всех трех сестер выпало на долю Горации.
– Это вульгарно! – сказала она. – З-знаешь, Терезия, в этом вся ты.
Миссис Молфри вспыхнула и принялась сосредоточенно расправлять складки на своих жестких юбках.
– Конечно, я понимаю, это не повлияет на Лиззи, но ведь вы же не станете отрицать, что это великолепный союз! Какие чувства испытывает моя тетушка?
– Глубокую благодарность, – ответила Шарлот. – Кстати, мы все должны чувствовать то же самое, если учесть, в какое затруднительное положение поставил нас Пелхэм.
– А кстати, где Пелхэм? – спросила миссис Молфри.
– Никто точно не знает, – отвечала Элизабет. – Мы предполагаем, что он сейчас в Риме. Бедный Пел, он так не любит писать! Все же я чувствую, что скоро мы получим от него весточку.
– Ну, я думаю, на твою свадьбу ему придется приехать, – сказала миссис Молфри. – Но, Лиззи, ты должна мне сказать! Рул ухаживал за тобой? У меня никаких мыслей на этот счет нет, хотя, естественно, я слышала, что в некотором смысле все уже решено. Но он был так… – Она хотела что-то сказать, но передумала. – Может, это будет ни к селу ни к городу, но осмелюсь заявить, он станет чудесным мужем. Ты уже ответила ему, Лиззи?
– Еще нет, – пробормотала Элизабет. – Я… я тоже ничего не знала об этом, Терезия. Конечно, я с ним встречалась. Он не отходил от меня на балу, и мы протанцевали с ним два танца. Он был, как всегда, очень дружелюбен, но чтобы он предложил мне свою руку – об этом я никогда и не помышляла. Он нанес визит maman только вчера, и только для того, чтобы получить у нее разрешение ухаживать за мной. Теперь вы понимаете, что пока рано думать о помолвке!
– Все как и полагается! – одобрила миссис Молфри. – О, дорогая моя, я не могу удержаться! Пусть ты и считаешь, что я бесчувственна, но представьте только, что Рул добивается разрешения ухаживать! Клянусь тебе, я все отдам, или, скорее, все отдала бы, – поправила она себя, – не будь я замужем за мистером Молфри. Точно так же, – добавила она, – поступила бы любая девушка в городе! Ах, дорогие мои, вы не поверите, как много чепчиков нацелено в его сторону!
– Терезия, я прошу тебя не говорить подобных вещей! – недовольно сказала Шарлот.
Горация с интересом посмотрела на свою кузину.
– Почему ты так им восторгаешься? Мне кажется, он старый.
– Старый? – изумилась миссис Молфри. – Рул? Ничего подобного, моя дорогая! Ему ровно тридцать пять, ставлю свою репутацию. Ах, какой плутишка! А какие манеры! А эта подкупающая улыбка!
– А п-по-моему, он старик, – спокойно сказала Горация. – Эдварду только д – двадцать два.
После этого уже, казалось, не о чем было больше говорить. Миссис Молфри, полагая, что все новости, какие она могла узнать у своих кузин, уже собрала, решила, что теперь она может спокойно уйти. Она не понимала, почему Элизабет возражает против столь великолепной перспективы, и считала, что чем скорее лейтенант Эрон отправится в свой полк, тем будет лучше для всех.
Поэтому, когда двери открылись и в комнату вошла женщина неопределенного возраста, объявившая Элизабет, что мистер Эрон ожидает ее внизу и умоляет позволить ему сказать ей хоть одно словечко, миссис Молфри поджала губы и выразила явное недовольство. Краска сбежала с лица Элизабет, но она поднялась с дивана и тихо сказала:
– Благодарю, Лейни.
Мисс Лейн, похоже, разделяла недовольство миссис Молфри. Она не одобряла поведение Элизабет и поэтому решилась высказать свое мнение:
– Дорогая мисс Уинвуд, вы полагаете, вам следует встретиться с ним? Вы думаете, ваша maman это одобрит? Элизабет гордо заявила:
– У меня есть позволение maman, дорогая Лейни, на то, чтобы сообщить мистеру Эрону о предстоящих изменениях в моей жизни. Терезия, ведь ты не станешь, я уверена, рассказывать о предложении лорда Рула раньше времени?
– Какое благородство! – вздохнула Шарлот, когда за мисс Уинвуд бесшумно закрылась дверь.
– Эдвард тоже переживает, – трезво заметила Горация. Ее проницательный взгляд остановился на кузине: – Терезия, если ты об этом п-проболтаешься, то пожалеешь. Что-то надо делать.
– А что мы сможем сделать, когда наша милейшая Лиззи принесет добровольную жертву на алтарь? – проворчала Шарлот.
– Переживания! Жертвы! – воскликнула миссис Молфри.
– Боже, послушав вас, можно, подумать, что Рул – людоед! Ты меня совсем вывела из терпения. Шарлот! Дом на Гросвенор,
который, как мне говорили, просто роскошен, парк, раскинувшийся на семь миль, и трое охраняемых ворот!
– А какое положение в обществе! – восхищенно сказала служанка. – Кто же больше достоин его, чем дорогая мисс Уинвуд! Я всегда чувствовала, что ей судьбой предназначено занимать высокое положение в обществе.
– Фи! – насмешливо сказала Горация и прищелкнула пальцами. – Это всего лишь благодаря высокому положению Рула!
– Мисс Горация, умоляю, только без этих вульгарных жестов!
Шарлот пришла сестре на помощь:
– Не следует щелкать пальцами, Горри, но ты права. Лорд Рул, взяв невесту из семьи Уинвуд, тоже немало приобретает. Тем временем мисс Уинвуд, лишь на секунду остановившись на лестнице, чтобы успокоить волнение, вызванное сообщением о прибытии мистера Эрона, спустилась в библиотеку, расположенную на первом этаже.
Здесь ее дожидался молодой человек, пребывавший в еще большем волнении, чем она сама.
Мистер Эдвард Эрон из Десятого пехотного полка сейчас проходил службу в Англии. Он был серьезно ранен в сражении при Бункер-Хилл, после чего его отправили домой.
Младший сын помещика, чьи владения граничили с владениями
виконта Уинвуда, он знал всех мисс Уинвуд чуть ли не с самого их рождения. Родом он был из знатной, хотя и обнищавшей, семьи и, если бы не это обстоятельство, мог бы считаться подходящей партией для Элизабет.
Когда мисс Уинвуд вошла в библиотеку, он быстро подошел к ней. Весь его облик выражал нетерпение. Он посмотрел на нее вопросительно. Он был красивым молодым человеком, отлично выглядевшим в алом мундире. Лейтенант был высок ростом, широк в плечах, и лицо его отражало пережитые страдания. Левая рука у него побаливала, но он считал себя абсолютно здоровым и готов был в любой момент вернуться в свой полк.
Он увидел выражение тревоги на лице мисс Уинвуд и, взяв ее руки в свои, взволнованно спросил:
– Что произошло, Элизабет? Что-нибудь ужасное?
Ее губы дрожали. Она ухватилась за спинку стула.
– О, Эдвард, самое худшее! – прошептала она. Он побледнел еще больше.
– Твоя записка встревожила меня. Боже праведный, в чем дело?
Мисс Уинвуд прижала платочек к губам.
– Вчера лорд Рул был с maman… в этой самой комнате. – Она тоскливо посмотрела на него. – Эдвард, все кончено. Лорд Рул сделал мне предложение.
В комнате наступила тишина. Элизабет стояла, опустив голову и держась за спинку стула.
Эрон не двигался, но, помолчав, он резко сказал:
– А ты ответила… «да»? – Но это едва ли можно было назвать вопросом – он задал его, уже заранее зная ответ. Она сделала безнадежный жест.
– Что я могла сказать? Ты ведь и сам знаешь нашу maman. Он принялся расхаживать по комнате.
– Рул! – произнес он с ненавистью. – Он… богат?
– Очень богат, – с горечью ответила Элизабет. Слова застряли в горле мистера Эрона – слова обиды, гнева, страсти, но ни одно из них не сорвалось с его губ. Помолчав, он произнес глухо:
– Ясно.
Ему показалось, что Элизабет плачет. Он подошел к ней и заключил ее в свои объятия.
– О, не плачь, любовь моя! – произнес он. – Быть может, еще не поздно. Мы что-нибудь придумаем – мы должны
что-нибудь придумать! – Но в голосе его не было уверенности, поскольку он знал, что ничего не сможет противопоставить состоянию Рула.
Он обнял Элизабет и щекой коснулся ее кудрей, а ее слезы скатывались на его алый мундир.
Она отстранилась от него и, подняв к нему залитое слезами лицо, горько сказала:
– Я и тебя делаю несчастным.
Он опустился перед ней на колени и спрятал свое лицо в ее руках. Она не пыталась их отнять и лишь тихо проговорила:
– Мама была так добра – она позволила мне самой сказать тебе обо всем Сегодня мы прощаемся, Эдвард. У меня нет сил продолжать встречи с тобой, но я навсегда сохраню тебя в своем сердце.
– Я не могу позволить тебе уйти! – сказал он, стараясь не выдать своих чувств. – А наши надежды, наши планы? Элизабет, Элизабет!
Она ничего не ответила. Лицо Эдварда осунулось и покрылось смертельной бледностью.
– Что мне делать? Неужели ничего нельзя придумать?
– Я испробовала все способы, – с грустью сказала она. – Увы, разве мы всегда не чувствовали, что наши мечты таковыми и останутся, что их невозможно осуществить?
Он сел на стул, опершись рукой о колено
– Это все твой брат, – сказал он. – Его долги. Она кивнула в знак согласия.
– Мама рассказала мне многое, о чем я не знала раньше. Все гораздо хуже, чем я предполагала. Все наше имущество заложено, а ведь надо подумать еще о Шарлот и Горации. За одну лишь игру Пелхэм потерял в Париже пять тысяч гиней.
– Неужели он никогда не выигрывает? – в отчаянии воскликнул Эрон.
– Не знаю, – был ответ. – Он говорит, что ему вечно не везет.
Он взглянул на нее:
– Элизабет, мне жаль, если то, что я скажу, тебя обидит, но получается, что ты жертвуешь собой ради своего братца, этого бездушного эгоиста…
– О, тише! – взмолилась она. – Ты же знаешь, над нами, Уинвудами, тяготеет Рок. Пелхэм ничего не может сделать. Даже мой отец! Когда Пелхэм вступил в права наследования, он обнаружил, что состояние уже потрачено. Мне все объяснила мама. Эдвард, она так сожалеет! Мы вместе плакали. Но она согласилась – а разве я могу не принять предложение лорда Рула? Это мой долг перед семьей.
– Рул! – повторил Эрон с горечью. – Он старше тебя на пятнадцать лет! Человек с такой репутацией! О Боже, я не могу и подумать об этом! – Он вцепился в свои напомаженные кудри. – Почему его выбор должен был пасть именно на тебя – простонал он. – Неужели ему недостаточно других?
– Я думаю, – неуверенно начала она, – что он просто хочет породниться с нашей семьей. Говорят, что он жуткий гордец, а наш род – тоже из числа знаменитых и гордых фамилий. – Она смутилась и, краснея, добавила – – Это будет самый вульгарный брак по расчету из тех, что сейчас в моде во Франции. Лорд Рул не притворяется и не может притворяться, будто любит меня, так же как и я.
Она взглянула поверх его головы туда, где позолоченные часы только что пробили час.
– Я должна проститься с тобой, – сказала она со спокойной обреченностью. – Я дала слово maman – только полчаса. Эдвард… – Неожиданно она, рыдая, бросилась в его объятия. – О, любовь моя, помни обо мне! – всхлипывала она.
Три минуты спустя дверь библиотеки захлопнулась и лейтенант Эрон проследовал через вестибюль к парадной двери. Волосы его были растрепаны, а перчатки и треуголку он держал в руках.
– Эдвард! – донесся с верхних ступеней тихий шепот. Он посмотрел наверх – самая младшая мисс Уинвуд перегнулась через перила и, приложив палец к губам, прошептала:
– Эдвард, поднимитесь! Мне надо с вами поговорить! Он заколебался, не зная, как поступить, но повелительный жест Горации заставил его подойти к лестнице.
– В чем дело? – резко спросил он.
– Поднимитесь! – нетерпеливо повторила Горация. Он медленно взошел по ступеням. Девушка схватила его за руку и втащила в большую комнату, окна которой выходили на улицу.
Горация захлопнула за ними дверь.
– Н-не говорите слишком громко! За стенкой спальня maman. Что она сказала?
– Я не виделся с леди Уинвуд, – ответил мистер Эрон.
– Глупец! Не она, а Л-Лиззи! Он сдержанно сказал:
– Только простилась.
– Не может этого быть! – решительно сказала Горация. – П-послушайте, Эдвард! У меня есть п-план!
– Я все сделаю! – сказал он. – Только скажите мне!
– Вам ничего и не надо делать, – успокоила его Горация. – Делать б-буду я!
– Вы? – изумленно протянул он. – Но что вы можете сделать?
– Я н-не знаю, но я п-попробую. П-понимаете, не могу быть уверена в успехе, но, я думаю, может п-получиться.
– Но в чем суть? – настаивал он.
– Пока не скажу. Я захотела помочь вам только потому, что вы показались мне таким ж-жалким. Вам лучше поверить мне, Эд-двард.
– Я полагаюсь на вас, – заверил он ее. – Но… Горация взяла его за руку и подвела к зеркалу напротив камина.
– Тогда пригладьте волосы, – приказала она. – Т-только посмотрите на них! И треуголку свою вы измяли. Так! А теперь ступайте прочь, Эдвард, – мама может услышать.
Мистер Эрон направился к двери, потом повернулся и схватил руку Горации.
– Горри, не вижу, что вы можете сделать, но если вы в состоянии уберечь Элизабет от этого брака…
Две ямочки на ее щеках ожили, серые глаза засверкали.
– Я знаю. Вы б-будете моим п-покорнейшим слугой. Ну так я это сделаю!
– Даже более того! – серьезно сказал он.
– Ч-ш-ш, мама услышит! – прошептала Горация и выдворила его из комнаты.
Однако привратник широко распахнул дверь и сообщил, что мисс Уинвуд дома.
Приказав кучеру своей изящной дорожной коляски подождать ее, миссис Молфри вошла в полутемный вестибюль и отрывисто произнесла:
– Где мисс Уинвуд? Меня нет необходимости представлять.
Похоже, все девушки находились в небольшой гостиной. Миссис Молфри прошла через зал, громко стуча высокими каблуками. Когда она поднималась по ступеням лестницы, ее пышные юбки касались перил по обеим сторонам лестницы. Про себя, уже не в первый раз, она отметила, что лестница слишком узка, а ковер, безусловно, поизносился.
Небольшая гостиная, на которую ей указал привратник, полностью отдана в распоряжение девушек. Она находилась на втором этаже и была хорошо знакома миссис Молфри. Она постучала в дверь затянутой в перчатку рукой и вошла, не дожидаясь ответа.
У окна, образовав небольшую и приятную для глаз группу, сидели все три мисс Уинвуд. На диване, обитом выцветшим желтым сатином, сидели мисс Элизабет Уинвуд и ее сестра мисс Шарлот. Они обнимали друг друга за талию и были очень похожи, но мисс Элизабет, по общему признанию, была более красивой.
Ее классический профиль был обращен к окну, но при появлении миссис Молфри, сопровождаемом шелестом юбок, она обернулась, обратив на гостью взор прозрачных голубых глаз. Ее красивый, изогнутый в форме буквы "о" рот выражал спокойное удивление.
Белокурые кудри обрамляли ее лицо и локонами рассыпались по плечам.
Рядом с красой семьи мисс Шарлот выглядела гораздо скромнее, но она была истинной Уинвуд – с таким же прямым носом и голубыми глазами. Ее кудри были не такие светлые, как у сестры, голубизна глаз не была такой глубокой, а цвет лица имел желтоватый оттенок, но тем не менее ее считали очень привлекательной.
Мисс Горация, самая юная из трех сестер, не имела ничего, что свидетельствовало бы о ее происхождении, кроме носа. Волосы ее были темными, глаза – глубокого серого цвета, почти черные, а густые брови были прямыми и придавали ее лицу серьезное, немного хмурое выражение. Она была на полголовы ниже своих сестер.
Когда в комнату вошла миссис Молфри, Горация сидела на низкой скамеечке рядом с диваном, подпирая подбородок обеими руками, и хмурилась. Хотя, подумала миссис Молфри, это мог быть всего лишь обман зрения.
Все три сестры были в утренних платьях из вышитого муслина, надетых поверх легких фижм, стянутых на талии шелковыми поясами. Они выглядят провинциалками, отметила про себя миссис Молфри, поправляя свою отделанную шелком накидку.
– Дорогие мои! – воскликнула она. – Я пришла, как только узнала! Скажите скорее, это правда? Рул сделал предложение?
Мисс Уинвуд, грациозно поднявшись, чтобы приветствовать кузину, слегка побледнела.
– Да, – сказала она тихо. – Увы, это правда, Терезия. Глаза миссис Молфри округлились.
– О, Лиззи! – произнесла она восхищенно. – Рул! Графиня! Двадцать тысяч в год, как я слышала, и, думаю, в перспективе гораздо больше!
Мисс Шарлот предложила ей кресло, заметив с ноткой осуждения в голосе:
– Мы считаем, что лорд Рул – очень достойный господин. Хотя, – добавила она, нежно взяв мисс Уинвуд за руку, – никто, даже самый благовоспитанный человек, не стоит нашей дражайшей Лиззи!
– Он лорд, Шарлот! – язвительно заметила миссис Молфри. – Рул – самый лучший приз на рынке, и вы это знаете.
Он – самая большая удача, о какой я когда-либо слышала. Хотя, должна сказать, Лиззи, ты его заслуживаешь. Да, это так, и я за тебя рада! Только не забудь о дарственной!
– Я считаю бестактным думать о дарственной.
– Терезия! – воскликнула мисс Шарлот. – Мама сама обо всем договорится с лордом Рулом, но Лиззи не следует забивать себе голову подобными вопросами.
Самая юная из мисс Уинвуд, которая все это время сидела, подперев руками подбородок, внезапно подняла голову и напомнила о себе единственным словом.
– Ч-чушь! – заикаясь, сказала она невыразительным низким голосом.
Мисс Шарлот казалась огорченной; мисс Уинвуд криво улыбнулась.
– Боюсь, Горри права, – грустно сказала она. – Главное – это деньги.
Она снова опустилась на диван и уставилась в окно. Миссис Молфри заметила, что голубые глаза Лиззи покраснели от слез.
– Лиззи! – воскликнула она. – Можно подумать, что тебя втянули в какие-то сомнительные махинации, а не сделали блестящее предложение!
– Терезия! – подхватила мисс Шарлот, обнимая свою сестру. – Неужели ты забыла мистера Эрона?
Миссис Молфри и в самом деле забыла мистера Эрона. У нее отвисла челюсть, но она быстро овладела собой.
– Несомненно, мистера Эрона очень жаль, но, Рул, ты же должна понять! Я не говорю, что бедный мистер Эрон не достоин уважения, но он простой лейтенант, дорогая Лиззи, и я осмелюсь напомнить, что ему скоро придется вернуться на эту ужасную войну в Америку О нем не стоит и думать, дорогая моя!
– Да, – глухо сказала Элизабет. – Не стоит и думать. Мрачный взгляд Горации задержался на второй сестре.
– Мне кажется, было бы очень хорошо, если бы Шарлот подцепила Р-Рула, – произнесла она.
– Горри! – воскликнула Шарлот.
– Боже, дорогая, что ты говоришь! – негодующе воскликнула миссис Молфри. – Рул мечтает об Элизабет! Горация замотала головой.
– Нет, ему нужна только фамилия Уинвуд, – заявила она, заикаясь. – Все решено много лет назад. Я н-не верю, что он хотя бы шесть раз из д-двенадцати обращал свой взор на Л-Лиззи. А это ничего не значит.
Мисс Шарлот выпустила руку сестры и сказала с дрожью в голосе:
– Никто не заставит меня выйти замуж за лорда Рула, даже если он сделает мне предложение! Мне отвратительна сама мысль о замужестве. Я уже давно и твердо решила, что буду опорой для мамы. – Она вздохнула. – Если же когда-либо кто-нибудь и сможет уговорить меня выйти замуж, то, уверяю тебя, моя дорогая Горри, это будет кто угодно, но только не лорд Рул.
Миссис Молфри по-своему истолковала это заявление.
– Что касается меня, мне нравится этот повеса, – подвела она итог. – И Рул к тому же чрезвычайно красив!
– Я думаю, – упрямо сказала Горация, – что м-мама могла бы выбрать Шарлот. Элизабет обернулась:
– Как ты не понимаешь, Горри, дорогая! Мама не могла бы совершить такой странный поступок
– Тебя принуждает к этому тетушка, Лиззи? – спросила миссис Молфри, явно заинтригованная.
– О нет, нет! – серьезно ответила Элизабет. – Ты ведь знаешь чуткость maman. Она сама заботливость, сама нежность. Это всего лишь мой долг перед семьей, который толкает меня на этот шаг. Я знаю, это сделает меня несчастной.
– 3-закладные, – сказала Горация загадочно.
– Ты имеешь в виду Пелхэма, – с горечью ответила Шарлот. – Во всем его вина. Нам грозит разорение.
– Бедный Пелхэм! – сказала Элизабет, вспомнив своего отсутствующего брата. – Боюсь, он слишком экстравагантен.
– Это все его карточные долги, я думаю, – вступила в разговор миссис Молфри. – Моя тетушка, похоже, считала, что даже твое приданое… – Она замолчала на полуслове.
Элизабет вспыхнула, а Горация сказала:
– Нельзя во всем винить П-Пела. Это у него в крови. Одна из нас должна выйти замуж за Рула Лиззи самая старшая и самая хорошенькая, но и Шарлот могла бы. Лиззи ведь уже обещала Эдварду Эрону.
– Не «обещала», дорогуша, – низким голосом сказала Элизабет. – Мы только надеялись, что, как только он будет произведен в капитанский чин, мама, возможно, даст свое согласие.
– Даже если предположить такое, дорогая, – сказала миссис Молфри, – что такое капитан линейного полка по сравнению с графским титулом Рула? Из всех ваших ухажеров этот молодой человек имеет самое незначительное состояние, и кто, скажите, выйдет за него только ради его чина? Горация бесстрашно заявила:
– Эдвард г-говорил мне, что если его повысят в чине, то у него может появиться ш-шанс.
Мисс Уинвуд вздрогнула и схватилась за щеку.
– Не надо, Горри! – взмолилась она.
– Это ровным счетом ничего не значит, – заявила миссис Молфри. – Я знаю, ты обвинишь меня в бесчувственности, моя дорогая Лиззи, но подумай сама, как ты проживешь на заработок этого молодого человека? Это очень печально, но представь, какое место ты будешь занимать в свете и какие носить драгоценности!
Казалось, такая перспектива произвела впечатление на Элизабет Уинвуд и привела ее в негодование, но она ничего не сказала. Выразить чувства всех трех сестер выпало на долю Горации.
– Это вульгарно! – сказала она. – З-знаешь, Терезия, в этом вся ты.
Миссис Молфри вспыхнула и принялась сосредоточенно расправлять складки на своих жестких юбках.
– Конечно, я понимаю, это не повлияет на Лиззи, но ведь вы же не станете отрицать, что это великолепный союз! Какие чувства испытывает моя тетушка?
– Глубокую благодарность, – ответила Шарлот. – Кстати, мы все должны чувствовать то же самое, если учесть, в какое затруднительное положение поставил нас Пелхэм.
– А кстати, где Пелхэм? – спросила миссис Молфри.
– Никто точно не знает, – отвечала Элизабет. – Мы предполагаем, что он сейчас в Риме. Бедный Пел, он так не любит писать! Все же я чувствую, что скоро мы получим от него весточку.
– Ну, я думаю, на твою свадьбу ему придется приехать, – сказала миссис Молфри. – Но, Лиззи, ты должна мне сказать! Рул ухаживал за тобой? У меня никаких мыслей на этот счет нет, хотя, естественно, я слышала, что в некотором смысле все уже решено. Но он был так… – Она хотела что-то сказать, но передумала. – Может, это будет ни к селу ни к городу, но осмелюсь заявить, он станет чудесным мужем. Ты уже ответила ему, Лиззи?
– Еще нет, – пробормотала Элизабет. – Я… я тоже ничего не знала об этом, Терезия. Конечно, я с ним встречалась. Он не отходил от меня на балу, и мы протанцевали с ним два танца. Он был, как всегда, очень дружелюбен, но чтобы он предложил мне свою руку – об этом я никогда и не помышляла. Он нанес визит maman только вчера, и только для того, чтобы получить у нее разрешение ухаживать за мной. Теперь вы понимаете, что пока рано думать о помолвке!
– Все как и полагается! – одобрила миссис Молфри. – О, дорогая моя, я не могу удержаться! Пусть ты и считаешь, что я бесчувственна, но представьте только, что Рул добивается разрешения ухаживать! Клянусь тебе, я все отдам, или, скорее, все отдала бы, – поправила она себя, – не будь я замужем за мистером Молфри. Точно так же, – добавила она, – поступила бы любая девушка в городе! Ах, дорогие мои, вы не поверите, как много чепчиков нацелено в его сторону!
– Терезия, я прошу тебя не говорить подобных вещей! – недовольно сказала Шарлот.
Горация с интересом посмотрела на свою кузину.
– Почему ты так им восторгаешься? Мне кажется, он старый.
– Старый? – изумилась миссис Молфри. – Рул? Ничего подобного, моя дорогая! Ему ровно тридцать пять, ставлю свою репутацию. Ах, какой плутишка! А какие манеры! А эта подкупающая улыбка!
– А п-по-моему, он старик, – спокойно сказала Горация. – Эдварду только д – двадцать два.
После этого уже, казалось, не о чем было больше говорить. Миссис Молфри, полагая, что все новости, какие она могла узнать у своих кузин, уже собрала, решила, что теперь она может спокойно уйти. Она не понимала, почему Элизабет возражает против столь великолепной перспективы, и считала, что чем скорее лейтенант Эрон отправится в свой полк, тем будет лучше для всех.
Поэтому, когда двери открылись и в комнату вошла женщина неопределенного возраста, объявившая Элизабет, что мистер Эрон ожидает ее внизу и умоляет позволить ему сказать ей хоть одно словечко, миссис Молфри поджала губы и выразила явное недовольство. Краска сбежала с лица Элизабет, но она поднялась с дивана и тихо сказала:
– Благодарю, Лейни.
Мисс Лейн, похоже, разделяла недовольство миссис Молфри. Она не одобряла поведение Элизабет и поэтому решилась высказать свое мнение:
– Дорогая мисс Уинвуд, вы полагаете, вам следует встретиться с ним? Вы думаете, ваша maman это одобрит? Элизабет гордо заявила:
– У меня есть позволение maman, дорогая Лейни, на то, чтобы сообщить мистеру Эрону о предстоящих изменениях в моей жизни. Терезия, ведь ты не станешь, я уверена, рассказывать о предложении лорда Рула раньше времени?
– Какое благородство! – вздохнула Шарлот, когда за мисс Уинвуд бесшумно закрылась дверь.
– Эдвард тоже переживает, – трезво заметила Горация. Ее проницательный взгляд остановился на кузине: – Терезия, если ты об этом п-проболтаешься, то пожалеешь. Что-то надо делать.
– А что мы сможем сделать, когда наша милейшая Лиззи принесет добровольную жертву на алтарь? – проворчала Шарлот.
– Переживания! Жертвы! – воскликнула миссис Молфри.
– Боже, послушав вас, можно, подумать, что Рул – людоед! Ты меня совсем вывела из терпения. Шарлот! Дом на Гросвенор,
который, как мне говорили, просто роскошен, парк, раскинувшийся на семь миль, и трое охраняемых ворот!
– А какое положение в обществе! – восхищенно сказала служанка. – Кто же больше достоин его, чем дорогая мисс Уинвуд! Я всегда чувствовала, что ей судьбой предназначено занимать высокое положение в обществе.
– Фи! – насмешливо сказала Горация и прищелкнула пальцами. – Это всего лишь благодаря высокому положению Рула!
– Мисс Горация, умоляю, только без этих вульгарных жестов!
Шарлот пришла сестре на помощь:
– Не следует щелкать пальцами, Горри, но ты права. Лорд Рул, взяв невесту из семьи Уинвуд, тоже немало приобретает. Тем временем мисс Уинвуд, лишь на секунду остановившись на лестнице, чтобы успокоить волнение, вызванное сообщением о прибытии мистера Эрона, спустилась в библиотеку, расположенную на первом этаже.
Здесь ее дожидался молодой человек, пребывавший в еще большем волнении, чем она сама.
Мистер Эдвард Эрон из Десятого пехотного полка сейчас проходил службу в Англии. Он был серьезно ранен в сражении при Бункер-Хилл, после чего его отправили домой.
Младший сын помещика, чьи владения граничили с владениями
виконта Уинвуда, он знал всех мисс Уинвуд чуть ли не с самого их рождения. Родом он был из знатной, хотя и обнищавшей, семьи и, если бы не это обстоятельство, мог бы считаться подходящей партией для Элизабет.
Когда мисс Уинвуд вошла в библиотеку, он быстро подошел к ней. Весь его облик выражал нетерпение. Он посмотрел на нее вопросительно. Он был красивым молодым человеком, отлично выглядевшим в алом мундире. Лейтенант был высок ростом, широк в плечах, и лицо его отражало пережитые страдания. Левая рука у него побаливала, но он считал себя абсолютно здоровым и готов был в любой момент вернуться в свой полк.
Он увидел выражение тревоги на лице мисс Уинвуд и, взяв ее руки в свои, взволнованно спросил:
– Что произошло, Элизабет? Что-нибудь ужасное?
Ее губы дрожали. Она ухватилась за спинку стула.
– О, Эдвард, самое худшее! – прошептала она. Он побледнел еще больше.
– Твоя записка встревожила меня. Боже праведный, в чем дело?
Мисс Уинвуд прижала платочек к губам.
– Вчера лорд Рул был с maman… в этой самой комнате. – Она тоскливо посмотрела на него. – Эдвард, все кончено. Лорд Рул сделал мне предложение.
В комнате наступила тишина. Элизабет стояла, опустив голову и держась за спинку стула.
Эрон не двигался, но, помолчав, он резко сказал:
– А ты ответила… «да»? – Но это едва ли можно было назвать вопросом – он задал его, уже заранее зная ответ. Она сделала безнадежный жест.
– Что я могла сказать? Ты ведь и сам знаешь нашу maman. Он принялся расхаживать по комнате.
– Рул! – произнес он с ненавистью. – Он… богат?
– Очень богат, – с горечью ответила Элизабет. Слова застряли в горле мистера Эрона – слова обиды, гнева, страсти, но ни одно из них не сорвалось с его губ. Помолчав, он произнес глухо:
– Ясно.
Ему показалось, что Элизабет плачет. Он подошел к ней и заключил ее в свои объятия.
– О, не плачь, любовь моя! – произнес он. – Быть может, еще не поздно. Мы что-нибудь придумаем – мы должны
что-нибудь придумать! – Но в голосе его не было уверенности, поскольку он знал, что ничего не сможет противопоставить состоянию Рула.
Он обнял Элизабет и щекой коснулся ее кудрей, а ее слезы скатывались на его алый мундир.
Она отстранилась от него и, подняв к нему залитое слезами лицо, горько сказала:
– Я и тебя делаю несчастным.
Он опустился перед ней на колени и спрятал свое лицо в ее руках. Она не пыталась их отнять и лишь тихо проговорила:
– Мама была так добра – она позволила мне самой сказать тебе обо всем Сегодня мы прощаемся, Эдвард. У меня нет сил продолжать встречи с тобой, но я навсегда сохраню тебя в своем сердце.
– Я не могу позволить тебе уйти! – сказал он, стараясь не выдать своих чувств. – А наши надежды, наши планы? Элизабет, Элизабет!
Она ничего не ответила. Лицо Эдварда осунулось и покрылось смертельной бледностью.
– Что мне делать? Неужели ничего нельзя придумать?
– Я испробовала все способы, – с грустью сказала она. – Увы, разве мы всегда не чувствовали, что наши мечты таковыми и останутся, что их невозможно осуществить?
Он сел на стул, опершись рукой о колено
– Это все твой брат, – сказал он. – Его долги. Она кивнула в знак согласия.
– Мама рассказала мне многое, о чем я не знала раньше. Все гораздо хуже, чем я предполагала. Все наше имущество заложено, а ведь надо подумать еще о Шарлот и Горации. За одну лишь игру Пелхэм потерял в Париже пять тысяч гиней.
– Неужели он никогда не выигрывает? – в отчаянии воскликнул Эрон.
– Не знаю, – был ответ. – Он говорит, что ему вечно не везет.
Он взглянул на нее:
– Элизабет, мне жаль, если то, что я скажу, тебя обидит, но получается, что ты жертвуешь собой ради своего братца, этого бездушного эгоиста…
– О, тише! – взмолилась она. – Ты же знаешь, над нами, Уинвудами, тяготеет Рок. Пелхэм ничего не может сделать. Даже мой отец! Когда Пелхэм вступил в права наследования, он обнаружил, что состояние уже потрачено. Мне все объяснила мама. Эдвард, она так сожалеет! Мы вместе плакали. Но она согласилась – а разве я могу не принять предложение лорда Рула? Это мой долг перед семьей.
– Рул! – повторил Эрон с горечью. – Он старше тебя на пятнадцать лет! Человек с такой репутацией! О Боже, я не могу и подумать об этом! – Он вцепился в свои напомаженные кудри. – Почему его выбор должен был пасть именно на тебя – простонал он. – Неужели ему недостаточно других?
– Я думаю, – неуверенно начала она, – что он просто хочет породниться с нашей семьей. Говорят, что он жуткий гордец, а наш род – тоже из числа знаменитых и гордых фамилий. – Она смутилась и, краснея, добавила – – Это будет самый вульгарный брак по расчету из тех, что сейчас в моде во Франции. Лорд Рул не притворяется и не может притворяться, будто любит меня, так же как и я.
Она взглянула поверх его головы туда, где позолоченные часы только что пробили час.
– Я должна проститься с тобой, – сказала она со спокойной обреченностью. – Я дала слово maman – только полчаса. Эдвард… – Неожиданно она, рыдая, бросилась в его объятия. – О, любовь моя, помни обо мне! – всхлипывала она.
Три минуты спустя дверь библиотеки захлопнулась и лейтенант Эрон проследовал через вестибюль к парадной двери. Волосы его были растрепаны, а перчатки и треуголку он держал в руках.
– Эдвард! – донесся с верхних ступеней тихий шепот. Он посмотрел наверх – самая младшая мисс Уинвуд перегнулась через перила и, приложив палец к губам, прошептала:
– Эдвард, поднимитесь! Мне надо с вами поговорить! Он заколебался, не зная, как поступить, но повелительный жест Горации заставил его подойти к лестнице.
– В чем дело? – резко спросил он.
– Поднимитесь! – нетерпеливо повторила Горация. Он медленно взошел по ступеням. Девушка схватила его за руку и втащила в большую комнату, окна которой выходили на улицу.
Горация захлопнула за ними дверь.
– Н-не говорите слишком громко! За стенкой спальня maman. Что она сказала?
– Я не виделся с леди Уинвуд, – ответил мистер Эрон.
– Глупец! Не она, а Л-Лиззи! Он сдержанно сказал:
– Только простилась.
– Не может этого быть! – решительно сказала Горация. – П-послушайте, Эдвард! У меня есть п-план!
– Я все сделаю! – сказал он. – Только скажите мне!
– Вам ничего и не надо делать, – успокоила его Горация. – Делать б-буду я!
– Вы? – изумленно протянул он. – Но что вы можете сделать?
– Я н-не знаю, но я п-попробую. П-понимаете, не могу быть уверена в успехе, но, я думаю, может п-получиться.
– Но в чем суть? – настаивал он.
– Пока не скажу. Я захотела помочь вам только потому, что вы показались мне таким ж-жалким. Вам лучше поверить мне, Эд-двард.
– Я полагаюсь на вас, – заверил он ее. – Но… Горация взяла его за руку и подвела к зеркалу напротив камина.
– Тогда пригладьте волосы, – приказала она. – Т-только посмотрите на них! И треуголку свою вы измяли. Так! А теперь ступайте прочь, Эдвард, – мама может услышать.
Мистер Эрон направился к двери, потом повернулся и схватил руку Горации.
– Горри, не вижу, что вы можете сделать, но если вы в состоянии уберечь Элизабет от этого брака…
Две ямочки на ее щеках ожили, серые глаза засверкали.
– Я знаю. Вы б-будете моим п-покорнейшим слугой. Ну так я это сделаю!
– Даже более того! – серьезно сказал он.
– Ч-ш-ш, мама услышит! – прошептала Горация и выдворила его из комнаты.
Глава 2
Мистера Арнольда Гисборна, недавнего выпускника Кембриджа, вся родня считала счастливчиком, поскольку он удостоился чести стать секретарем эрла Рула. [1]
Милорд Рул, когда этого требовали обстоятельства, заседал в Верхней палате и был известен тем, что поднимал свой ленивый благозвучный голос в поддержку общего движения, однако не занимал никакого поста в министерстве и не выказывал ни малейшего желания заниматься большой политикой.
Если ему предстояло произнести речь, то подготовить ее просили мистера Гисборна, впрочем, мистер Гисборн делал это с энтузиазмом.
Однажды, когда он сидел за своим письменным столом в библиотеке, туда лениво вошел Рул и, увидев в руках Гисборна ручку, пробурчал:
– Ты вечно так чертовски занят, Арнольд! Неужто я так сильно загружаю тебя работой? Гисборн поднялся из-за стола.
– Нет, сэр, никоим образом.
– Ты так энергичен, мой дорогой мальчик. – Лорд просмотрел несколько документов, лежащих на столе, и со вздохом, означающим покорность судьбе, спросил:
– Ну, и что теперь?
– Я думал, сэр, что вы пожелаете взглянуть на эти счета из Мееринга, – ответил мистер Гисборн.
– Нет ни малейшего желания, – лениво ответил его светлость, прислонившись спиной к каминной полке.
– Хорошо, сэр. – Мистер Гисборн положил на место документы и вкрадчиво произнес: – Вы ведь не забудете о том, что сегодня в парламенте дебаты, в которых вы должны принять участие?
Его светлость рассеянно разглядывал носки своих сапог (он был в костюме для верховой езды) через монокль на длинной ручке и, услышав слова своего секретаря, сказал с легким удивлением:
– Чего я должен там требовать, Арнольд?
– Я хотел удостовериться в том, что вы поедете туда, милорд, – сказал Гисборн.
– Боюсь, ты не в себе, дорогой мой приятель. А теперь скажи, что это за складки у меня на щиколотке?
Мистер Гисборн бросил небрежный взгляд на сияющий сапог его светлости. – Я ничего не вижу, сэр.
– Ну-ну, Арнольд! – ласково произнес эрл. – Молю тебя, удели мне внимание!
Мистер Гисборн уловил в глазах милорда загадочный блеск и, сам того не желая, ухмыльнулся.
– Сэр, мне кажется, вам следует идти. В Нижней палате…
– Как это некстати, – пробормотал эрл, все еще разглядывая свои ноги. – Придется снова менять сапожника.
Он опустил свой монокль, затем повернулся к зеркалу и стал поправлять галстук.
– Ах да! Напомни мне, пожалуйста, Арнольд, что сегодня в три часа я должен нанести визит леди Уинвуд. Это весьма важно.
Мистер Гисборн уставился на него широко раскрытыми глазами.
– В самом деле, сэр?
– Да, весьма важно.
Он небрежно поправил одну из кружевных манжет, упавших на руку с запястья.
– О, я же не говорил тебе, кажется? Ты должен знать, что я намереваюсь вступить в брак, Арнольд.
Удивление мистера Гисборна перешло все границы.
– Вы, сэр? – спросил он ошеломленно.
– Ну а почему бы и нет? – поинтересовался его светлость. – Ты возражаешь?
– Возражаю, сэр? Что вы! Я просто удивлен.
– Моя сестра, – пояснил его светлость, – сказала, что мне пора обзавестись женой.
– В самом деле, сэр, – сказал Арнольд и робко добавил: – Это мисс Уинвуд?
– Мисс Уинвуд, – подтвердил эрл. – Теперь ты понял, насколько важно, чтобы я не забыл явиться на Саут-стрит! Кажется, я сказал, в три часа?
– Я вам напомню об этом, – сухо ответил мистер Гисборн. Дверь открылась, чтобы пропустить лакея в синей ливрее.
– Милорд, к вам какая-то леди, – неуверенно произнес он. Мистер Гисборн с любопытством повернулся к двери – он знал: как бы Рул ни развлекался за границей, его возлюбленные никогда не посещали его на Гросвенор-сквер. Эрл поднял брови.
Милорд Рул, когда этого требовали обстоятельства, заседал в Верхней палате и был известен тем, что поднимал свой ленивый благозвучный голос в поддержку общего движения, однако не занимал никакого поста в министерстве и не выказывал ни малейшего желания заниматься большой политикой.
Если ему предстояло произнести речь, то подготовить ее просили мистера Гисборна, впрочем, мистер Гисборн делал это с энтузиазмом.
Однажды, когда он сидел за своим письменным столом в библиотеке, туда лениво вошел Рул и, увидев в руках Гисборна ручку, пробурчал:
– Ты вечно так чертовски занят, Арнольд! Неужто я так сильно загружаю тебя работой? Гисборн поднялся из-за стола.
– Нет, сэр, никоим образом.
– Ты так энергичен, мой дорогой мальчик. – Лорд просмотрел несколько документов, лежащих на столе, и со вздохом, означающим покорность судьбе, спросил:
– Ну, и что теперь?
– Я думал, сэр, что вы пожелаете взглянуть на эти счета из Мееринга, – ответил мистер Гисборн.
– Нет ни малейшего желания, – лениво ответил его светлость, прислонившись спиной к каминной полке.
– Хорошо, сэр. – Мистер Гисборн положил на место документы и вкрадчиво произнес: – Вы ведь не забудете о том, что сегодня в парламенте дебаты, в которых вы должны принять участие?
Его светлость рассеянно разглядывал носки своих сапог (он был в костюме для верховой езды) через монокль на длинной ручке и, услышав слова своего секретаря, сказал с легким удивлением:
– Чего я должен там требовать, Арнольд?
– Я хотел удостовериться в том, что вы поедете туда, милорд, – сказал Гисборн.
– Боюсь, ты не в себе, дорогой мой приятель. А теперь скажи, что это за складки у меня на щиколотке?
Мистер Гисборн бросил небрежный взгляд на сияющий сапог его светлости. – Я ничего не вижу, сэр.
– Ну-ну, Арнольд! – ласково произнес эрл. – Молю тебя, удели мне внимание!
Мистер Гисборн уловил в глазах милорда загадочный блеск и, сам того не желая, ухмыльнулся.
– Сэр, мне кажется, вам следует идти. В Нижней палате…
– Как это некстати, – пробормотал эрл, все еще разглядывая свои ноги. – Придется снова менять сапожника.
Он опустил свой монокль, затем повернулся к зеркалу и стал поправлять галстук.
– Ах да! Напомни мне, пожалуйста, Арнольд, что сегодня в три часа я должен нанести визит леди Уинвуд. Это весьма важно.
Мистер Гисборн уставился на него широко раскрытыми глазами.
– В самом деле, сэр?
– Да, весьма важно.
Он небрежно поправил одну из кружевных манжет, упавших на руку с запястья.
– О, я же не говорил тебе, кажется? Ты должен знать, что я намереваюсь вступить в брак, Арнольд.
Удивление мистера Гисборна перешло все границы.
– Вы, сэр? – спросил он ошеломленно.
– Ну а почему бы и нет? – поинтересовался его светлость. – Ты возражаешь?
– Возражаю, сэр? Что вы! Я просто удивлен.
– Моя сестра, – пояснил его светлость, – сказала, что мне пора обзавестись женой.
– В самом деле, сэр, – сказал Арнольд и робко добавил: – Это мисс Уинвуд?
– Мисс Уинвуд, – подтвердил эрл. – Теперь ты понял, насколько важно, чтобы я не забыл явиться на Саут-стрит! Кажется, я сказал, в три часа?
– Я вам напомню об этом, – сухо ответил мистер Гисборн. Дверь открылась, чтобы пропустить лакея в синей ливрее.
– Милорд, к вам какая-то леди, – неуверенно произнес он. Мистер Гисборн с любопытством повернулся к двери – он знал: как бы Рул ни развлекался за границей, его возлюбленные никогда не посещали его на Гросвенор-сквер. Эрл поднял брови.