Хейер Джорджетт. Котильон

   Чтобы его не обошли, лорд Долфинтон сглотнул и предложил:
   — Возьми мой. Он совсем не удобный, но я счастлив… служить… Пожалуйста, возьми его!
   Стройная изящная брюнетка, мисс Чаринг одарила всех соискателей сдержанной легкой улыбкой и села в стороне на прямой жесткий стул, сложив на коленях маленькие красивые ручки с длинными пальцами. Наружность ее много выигрывала от пары больших черных глаз. Их чистый и ясный взгляд она имела привычку устремлять на собеседника с серьезным (или смущенным) выражением. Вздернутый носик, чуть коротковатая верхняя губка и решительная линия подбородка делали ее очаровательной, а масса темных локонов, скромно уложенных, что почиталось достоинством, по мнению ее опекуна и гувернантки, только подчеркивала ее красоту и нежность. На торжественный прием Китти надела пышное платье из зеленого батиста с высокой талией, длинными рукавами и неширокой оборкой. Ее единственное украшение — небольшой золотой медальон — держалось на бархотке. Если лорд Бидденден, человек современных взглядов, полагал, что модный покрой платья и необходимые в таком случае безделушки сделали бы Китти интереснее, то его брат с одобрением отметил скромность ее облика.
   — Ну, Китти, — начал мистер Пениквик, — я рассказал этим троим о своих намерениях, и теперь пусть они сами говорят за себя. Не Бидденден, конечно, я и не думал о нем, хотя не сомневаюсь, что он бы соловьем разливался, если б мог! Что его привело сюда, не знаю!
   — Полагаю, что он приехал поднакачать Хью, — засмеялась Китти.
   — Честное слово, Китти, нашла время пробовать язычок! — воскликнул Бидденден, явно раздосадованный.
   Мисс Чаринг удивленно и укоризненно взглянула на Хью.
   — Джордж хочет сказать, что такие выражения, как «поднакачать», предосудительны в женских устах, кузина — терпеливо пояснил он.
   — Ха! — отозвался мистер Пениквик. — Значит, вот что он хочет сказать, не так ли? Ну, ну! В таком случае я буду ему крайне признателен, если он перестанет совать нос не в свое дело! И потом, я вовсе не просил тебя учить девчонку красноречию: пока она живет под моей крышей, здесь вполне хватает этой Фиш!
   — Должен заметить, сэр, что кузине скорее следовало бы взять за образец речь мисс Фишгард, чем, как я догадываюсь, уроки Джека, — парировал Хью, четко выделяя каждый слог фамилии гувернантки.
   — Вздор! — грубо оборвал его мистер Пениквик. — Не примеру Джека она следует, а моему! Я так и думал, что ни на минуту не сомкну глаз сегодня! Черт, нет парня, который бы так пускал мне желчь, как ты, Хью, с твоей постной физиономией и занудством! Если бы я уже не принял решения, то… Не важно, я его принял и от своего слова не отступлю! Не нарушал слова и не нарушу! Тем не менее Китти нет нужды торопиться в выборе одного из вас, и если она последует моему совету, то подождет и посмотрит, который… Не потому, что кто-то из вас ее более достоин… Если он полагает, что может водить меня за нос, то очень скоро убедится в обратном! — С этой неожиданно ядовитой сентенцией мистер Пениквик вновь дернул за ленту звонка, причем с такой энергией, что и камердинер, и дворецкий пулей влетели в гостиную еще до того, как эхо поднявшегося трезвона умолкло, и объявил о своем желании удалиться в библиотеку, бросив на прощание, что на сегодня с него довольно родственников, но завтра утром он увидится с ними, хотя, более чем вероятно, будет слишком слаб, чтобы принять кого-нибудь, кроме врача. — Впрочем, мне уже ничто не поможет, — Удрученно прибавил он и, пронзительно вскрикнув, громко выругал камердинера, медленно вынимавшего его из кресла, а потом устремил тяжелый взгляд на Биддендена — Но даже если бы я спал всю ночь и проснулся без малейших признаков этой чертовой подагры, я все же не хотел бы увидеть тебя здесь, Джордж.
   Прежде чем многозначительно вздохнуть, лорд Бидденден подождал, пока дядю не проведут, поддерживая, через комнату.
   — Нетрудно догадаться, что именно привело его в такое дурное расположение духа! — заметил он.
   — Не приглашал тебя, — предположил Долфинтон, демонстрируя осведомленность.
   — Попридержи язык! — воскликнул Бидденден, теперь уже окончательно выведенный из терпения. — Дядя, верно, впал в детство. Хуже придумать трудно…
   — Действительно, все так дурно устроено, — отозвался Хью. — Во всем так не хватает деликатности, что в высшей степени несправедливо по отношению не к тебе, конечно, а к присутствующей среди нас кузине.
   — Она не наша кузина.
   — Дорогой брат, мы привыкли думать о ней как о кузине с тех пор, когда она лежала в колыбели.
   — Да, я знаю. Но ты слышал, что сказал дядя? Все обстоит не так.
   Ледяным тоном Хью заметил:
   — Я не то имел в виду. Счастлив заявить, что подобное подозрение мне никогда не приходило в голову.
   — Чересчур сильно сказано, Хью! — язвительно усмехнулся Бидденден.
   — Ты забываешь, что мы не одни, — заметил Хью с легкой досадой в голосе.
   Сообразив, о ком идет речь, Бидденден покраснел и виновато посмотрел на Китти.
   — Прошу прощения, но это совершенно лишило меня самообладания! Решение такое скоропалительное! Я вовсе не намеревался вводить вас в краску. Но мы так привыкли свободно общаться, что вряд ли у вас есть малейший повод чувствовать себя оскорбленной!
   — О нет, — заверила его Китти, — честно говоря, меня тоже волновал этот вопрос, но Хью заверил меня, что ничего подобного быть не может. Чему, должна сознаться, я искренне порадовалась.
   — Нет, в самом деле! — воскликнул лорд Бидденден, разрываясь между насмешкой и неодобрением. — Хью заверил вас, вот как? Не слишком ли много для твоего сладкоречия, милый братец? Ну кто бы подумал! Чувствую ты и дальше будешь морочить нас всех! Вам не следовало обсуждать столь щепетильные вопросы с Хью, дорогая Китти, но — умолкаю. Нет сомнения, у вас полное взаимопонимание, чему я душевно рад!
   — Просто я чувствовала, что совершенно бесполезно спрашивать о чем-то бедную Фиш, — сказала Китти наивно, — поэтому я поговорила с Хью как со священником. Правда, дядя Метью сообщил вам, что я не его дочь?
   Она обратила взгляд на Хью, и он ответил довольно сдержанно:
   — Вы дочь покойного Томаса Чаринга, Китти, и его супруги, леди из Франции.
   — О, я знала, что моя мать француженка! — воскликнула девушка. — Я помню, как дядя Арманд привез погостить моих французских кузенов, Камилла и Андре. Камилл починил мою куклу, чего никто не мог сделать после того, как Клод заявил, что она — аристократка, и отрубил ей голову. — Глаза мисс Чаринг потемнели при воспоминании, и она добавила задумчиво: — Никогда ему не прощу!
   Этот монолог не был добрым предзнаменованием для притязаний отсутствующего капитана Рэттрея, и лорд Бидденден раздраженно заметил:
   — Но ведь с тех пор прошли годы и годы!
   — Но я ничего не забыла и всегда буду благодарна моему кузену Камиллу.
   — Вот забавно!
   — Если кто и смешон, так это ты, Джордж, — вмешался Хью. — Но я согласен с тобой, дядя не проявил необходимой деликатности, что претит каждому человеку с чувством… Ну а теперь, я убежден, что тебе и Долфинтону более уместно поискать другое помещение.
   — Уместно для тебя, — отпарировал его лордство, — рад служить, но если полагаешь, что я ложусь в семь часов, ты более чем заблуждаешься!
   — Нет ни малейшей надобности…
   — Нет, есть, — возразил Бидденден довольно резко. — Нет сомнения, что у дяди трещит огонь в камине библиотеки, но едва ли во всем доме сыщется еще один. Может, ты его обнаружишь?
   — Разумеется, огонь есть и в его спальне, — вмешалась Китти. — И если вы не против посидеть с Фиш, — в классах. Но только боюсь, вам вряд ли это понравится.
   — Без сомнения!
   — И бедному Долфу тоже. Кстати, он все собирается что-то сказать, — обратила внимание Китти, которая давно уже сочувственно следила за судорожными движениями огромного рта лорда Долфинтона.
   — Ну что, Фостер, что с тобой? — подбодрил его Хью.
   — Я не пойду с Джорджем, — закончил Долфинтон. — Я не люблю Джорджа, не хотел его видеть. Не нужен здесь, не приглашен!
   — Бог мой, да мы давно уже это прошли! — пробормотал Бидденден. — Ты мог бы с таким же успехом отправиться в постель, Долфинтон.
   — Нет, не мог бы, — отрезал Фостер с чувством. — Не женат. И к тому же граф!
   — Ну разве это важно? Я тебя умоляю!..
   — Важно, — не отступал Долфинтон. — Хорошо выйти за графа, быть графиней.
   — Сколько могу судить, ты делаешь форменное предложение? — язвительно отозвался Бидденден.
   — Ты настолько добр, что делаешь мне предложение, Фостер? — спросила мисс Чаринг совершенно спокойно.
   Лорд Долфинтон несколько раз кивнул головой, благодарный ей за сообразительность.
   — Рад служить! — улыбнулся он. — Ни гроша в кармане… Нет, не о том речь! Хочу сказать, что всегда имел к тебе большое расположение! Окажи мне честь принять мое предложение!
   — Боже милостивый! — воскликнул Бидденден. — Если не знать правду, можно подумать, что ты наконец снял личину, Фостер!
   Лорд Долфинтон, с беспокойством обнаружив, что потерял нить заученной роли, выглядел более несчастным, чем обычно, и покраснел до самых корней прямых каштановых волос. Он устремил умоляющий взгляд на мисс Чаринг, которая сразу же поднялась и села в кресло рядом с ним, похлопывая его по руке, успокаивая и говоря:
   — Чепуха, ты изложил все очень достойно, и я прекрасно поняла тебя. Ты сделал мне предложение, потому что твоя мама приказала тебе, не так ли?
   — Ну да, — согласился его лордство с облегчением. — Не огорчайся, Китти, я действительно к тебе привязан, но должен был попытаться.
   — Ну конечно, имения твои перезаложены, карманы можно «сдавать внаем», вот ты и сделал мне предложение! Но тебя же не тянет на самом деле на мне жениться, не правда ли?
   Его лордство вздохнул.
   — Ничего не поделаешь, — промямлил он грустно.
   — Нет, почему же, ведь я не приму твоего предложения, Долф, — утешила его мисс Чаринг. — Поэтому ты снова можешь развеселиться!
   Лицо его прояснилось, чтобы сразу снова затуманиться.
   — Нет, не могу, — возразил его лордство удрученно. — Она разозлится, скажет, я плохо старался.
   — Меня поражает, — заметил в сторону Бидденден, — как это тетя Августа разрешила ему приехать сюда без нее!
   — Не хотела, — объяснил Долфинтон, еще раз поражая родственников способностью схватывать смысл замечаний, прямо к себе не обращенных. — Дядя Метью ей не позволил. Потребовал, чтобы я приехал один. Я-то не возражал, но теперь она будет ворчать, что я сделал все не так, как она велела. Но я же сделал! Сделал тебе предложение, сказал, что граф, сказал, что буду польщен! Не поверит, и все!
   — Ну, не терзайся! — успокоил его Бидденден. — Мы все присягнем, что ты выражался со всевозможной ловкостью и пылом.
   — Ты думаешь? — с надеждой проговорил Долфинтон.
   — Господи, пошли мне терпение! — воскликнул его кузен.
   — Тебе действительно его не хватает, — сурово заметил Хью. — Не тревожься, дорогой Фостер. Ты поступил в точности, как моя тетушка того желала. И готов подтвердить, что никакие ее уговоры не убедили бы нашу кузину изменить «нет» на «да».
   — Да, — поддержала его мисс Чаринг. — Но я вправе говорить за себя сама, спасибо, Хью. Вы тоже жаждете сделать мне предложение?
   Лорд Долфинтон, чья миссия была с честью выполнена, устремил исполненный любопытства взгляд на его преподобие.
   Лорд Бидденден воскликнул:
   — Просто невыносимо!
   Да и сам Хью выглядел немного обескураженным. Он помедлил, прежде чем начать с вымученной улыбкой:
   — Во всем этом есть элемент неловкости, который, надеюсь, сам собой устранился бы, говори мы наедине.
   — Но вы же не можете требовать, чтобы Джордж или бедный Долф перебрались в холодную комнату! — резонно возразила мисс Чаринг. — Бесполезно просить дядю Метью затопить еще один камин сегодня, вы знаете. Ничто так не выводит его из себя, как привычки экстравагантной расточительности, и он непременно возьмется подсчитывать убытки. Что до неловкости ситуации, то я вовсе не уверена, что нам необходимо уединение! В действительности, я рада возможности объявить любому количеству желающих, что у меня нет ни малейшей склонности выходить за кого-нибудь из вас.
   — Возможно, Китти, но зачем изъясняться с таким… жаром? — вставил лорд Бидденден. — Это не достойно вас. Поражен, что мисс Фишгард — уверен, превосходная женщина — не научила вас большей сдержанности. — Тут ему пришло в голову, что ссора с Китти вряд ли продвинет вперед его планы, и он добавил более сердечно: — Но необычная ситуация и перед вами открывает огромные возможности! Поверьте мне, Китти, я о вас радею! Вы сделали сейчас заявление, которое я готов расценить лишь как нездоровую игру воображения!
   — Да, но к счастью, я со всеми настолько хорошо знакома, что могу позволить себе говорить с чистой совестью и не скрывать правды… Я не желаю отвратительного состояния дяди Метью, равно как и выходить замуж за джентльмена, который сделал бы мне предложение только потому, что я имею преимущество в виде солидного дохода. Я скорее согласилась бы носить траур до конца своей жизни. И позвольте вам заметить, Хью, не думала, что вы способны поступить, как все.
   Пастор, слегка уязвленный, не сразу нашелся, что ответить ей. Зато лорд Долфинтон, который внимательно слушал все, что она имела на сердце, расцвел от счастья, наконец обнаружив, что способен пролить свет на дело.
   — Не следовало приезжать, — упрекнул он своего сурового кузена. — Духовное лицо. Джорджу также. Не духовное лицо, но не приглашен.
   — Не желает наследовать состояние! — воскликнул Бидденден. Чудовищность заявления позволила ему даже проигнорировать нежелательное вмешательство Долфинтона. — Вы не ведаете, что творите!
   — Напротив, — вмешался пастор, опомнившись, — ее чувства делают ей честь. Дорогая Китти, никто более меня не уважает ваших убеждений. Поверьте, я полностью разделяю их! То, что мой двоюродный дед может сделать меня своим наследником, мне никогда не приходило в голову, если я когда и позволял себе размышления по поводу природы его намерений, то предполагал, что он завещает своей приемной дочери солидное состояние, а остаток имущества — тому из членов семьи, который всем известен как его любимый внучатый племянник. Никто из нас, я полагаю, не задавался вопросом о справедливости такого раздела, никто даже не представлял, что он, как это и вышло, оставит свою приемную дочь нищей после себя… — Заметив испуг в глазах мисс Чаринг, Хью произнес с нежностью: — Да, милая Китти. Он заверил нас, что так сделает, если вы или мы откажемся подчиниться его — я не побоюсь таких слов — чудовищному капризу.
   — Нищей, — повторила Китти, будто слово было ей незнакомо.
   Лорд Бидденден придвинул стул и сел рядом с ней, завладев ее рукой и поглаживая ее.
   — Да, Китти, вот вкратце суть дела. Я не удивлен, что вы потрясены! Ваше отвращение разделит любой человек с сердцем. Печальная правда заключается в том, что вы не можете быть независимой по рождению, ваш отец — человек прекрасной фамилии, конечно, — поступил недальновидно, благодаря благородству моего дяди, удочерившего вас, вы выращены в условиях, на которых мы не будем останавливаться, — чуждая всему изящному в жизни, бедная сирота без покровителя, который дал бы вам положение в обществе! Дорогая Китти, боюсь, скоро вы сочтете себя счастливой, окажись в положении мисс Фишгард!
   Выразительное понижение голоса говорило о том, что он открыл ей тот предел будущего падения, который подсказала ему его буйная фантазия.
   Мрачная торжественность возымела эффект, девушка инстинктивно взглянула в сторону пастора, на чье мнение привыкла в последние годы полагаться.
   — Не имею права лгать. Это правда, — тихо откликнулся Хью. — В то же время я должен заметить вам, что, каково бы ни было поведение дяди сегодня (с моей точки зрения, неподобающее), вы должны быть признательны ему за щедрость и великодушие в прошлом.
   Она выдернула руку из пухлой, теплой руки Биддендена и вскочила, воскликнув:
   — Надеюсь, меня никто не посмеет назвать неблагодарной, но когда вы упоминаете о щедрости, я чувствую, что сердце у меня сейчас разорвется!
   — Китти, Китти, не будьте так несдержанны! — остановил ее Хью.
   — Нет, нет, вы не понимаете! — кричала она. — Все говорят о его состоянии и знают, что оно велико. Но я не имела ни малейшего повода даже заподозрить это! Если он и поддался благородному порыву, когда удочерил меня, то, по крайней мере, вознаградил себя за прошедшие годы! Нет, Хью, я не замолчу! Спросите бедную Фиш, какое жалованье она получает за мое обучение! На какие уловки ей приходилось очень часто пускаться, чтобы я не ходила в лохмотьях! Ну, может быть, не буквально в лохмотьях, но только взгляните на платье, которое я ношу!
   Все три джентльмена повиновались ей, но, возможно, только лорд Бидденден признал справедливость ее сетований…
   — Вы выглядите прекрасно, Китти, — прервал ее Хью, — уверяю вас. Приличие и опрятность…
   — Я не хочу приличия и опрятности! — Китти рассердилась. Ее щеки горели, глаза сверкали. — Я хочу иметь элегантные платья, волосы, подстриженные по последней моде, я хочу посещать балы и рауты, театр, оперу, а не выглядеть маленькой гадкой неряхой!
   Опять-таки лишь Бидденден оказался способен ее понять.
   — Вполне естественно. И ничего удивительного. Вас всегда держали взаперти. Вы, вероятно, ни разу не были даже в концерте!
   — Совершенно верно, — согласился Хью. — Я часто напоминал дяде, что потворство полезным, до некоторой степени, развлечениям для вас, Китти, должно лишь приветствоваться… Но, увы, боюсь, что привычки и предрассудки слишком укоренились в нем! Я не могу польстить себя мыслью, что мои слова имели хоть какой-то вес…
   — Справедливо, — согласился с ним Бидденден, — и так будет всегда, пока вы останетесь под этой крышей, Китти. Конечно, форма, в которой сделано предложение дяди, весьма неприятна, но нельзя не признать и преимуществ, открывающихся для вас в приемлемом браке. Вы обретете прекрасное положение в обществе, станете хозяйкой очаровательного имения, ваше слово — закон. Привыкнув к экономии, вам будет легче начинать. А со временем вы позволите себе приобретать самые экстравагантные вещи.
   Вытянувшееся лицо пастора свидетельствовало о том, что подобная перспектива мало прельщала его… Он заметил:
   — Я только отдам Китти справедливость, полагая, что образ ее мыслей слишком благороден, чтобы предположить в ней тягу к экстравагантности. Но в полной мере сочувствую ее стремлению избегнуть домашних ограничений, навязанных ей образом жизни инвалида.
   — О! — с тоской воскликнула Китти. — Как я жажду стать экстравагантной!
   — Позвольте, я знаю вас лучше, чем вы себя, дорогая Китти, — твердо возразил Хью. — Более чем естественно ваше желание поближе познакомиться с миром. Вам интересно посетить столицу — вы туда поедете. Вы мечтаете приобщиться ко всем удовольствиям, которыми наслаждаются те, кто, как говорится, «задает тон»? Только справедливо, если это осуществится. Не сочтите за проповедь, но многие из этих развлечений покажутся вам вскоре пустыми и глупыми. Однако если бы вы отдали мне свою руку, то вовсе не нашли бы во мне противника больших радостей, чем те, которые можно найти в скромном сельском приходе! Я не враг невинному отдыху во время танцев. Я сам получал немалое удовольствие от посещения театра и, хотя всегда питал отвращение к азартным играм, не настолько нетерпим, чтобы не сыграть в такую приличную игру, как вист, или кадриль, или даже составить партию в «мушку».
   — Хью, — прервала его Китти, — Джордж заставил вас сделать мне предложение!
   — Клянусь честью, что это не так!
   — Ты… вы не хотите, чтобы я стала вашей женой! Ты… не любишь меня! — воскликнула она, задыхаясь от душивших ее слез.
   Он настойчиво продолжал:
   — Я ценю вас самым искренним образом. С тех пор как был рукоположен в сан и стал бывать у двоюродного деда, у меня появилась прекрасная возможность наблюдать за вами, и к моей симпатии добавилось еще и уважение. Я убежден, что в вашем характере нет ничего, что могло бы помешать вам стать подходящей женой для духовного лица.
   Она поглядела на Хью в полном изумлении.
   — Это я-то?! — Глаза ее сверкнули гневом. — Ты же вечно меня ругал за ветреность и хмурился каждый раз, когда мои выражения были тебе не по вкусу! А не ты ли твердил, что мне не следует роптать на мой жребий? Так как же теперь ты смеешь это говорить?!
   Он с улыбкой завладел ее рукой.
   — Грех юности вашей, Китти. Признаю, что пытался направить вас на путь истинный, но никогда не бранил.
   — Если тебя принудил не Джордж, значит, дядя Метью, — заявила она, выдергивая руку.
   — В какой-то мере, — ответил он. — Вам трудно понять мотивы.
   — Нет, уверяю тебя!
   — Да, — продолжил он непреклонно. — Вы обязаны знать, Китти, и понять, как бы ни было больно, что Джордж сказал чистую правду. Вы полностью зависите от дяди, умри он, оставив вас не замужем, не помолвленной ни с одним из нас, ваше положение станет действительно нестерпимым. Я не решаюсь ранить вас, но в мире, каков он есть, достойный брак вряд ли возможен для бесприданницы и сироты. Как вы обеспечите себя, если останетесь одна на свете? Джордж упомянул о месте, которое занимает мисс Фишгард, но говорил он, явно не подумав. Мисс Фишгард — превосходная женщина, однако ей не хватает многих достоинств и знаний, которыми должна сейчас обладать гувернантка, ищущая работы в порядочном обществе. Ее знания не глубоки, игра на фортепиано ниже среднего, она далека от совершенства в искусстве акварели, слабо владеет французским и никак — итальянским.
   Китти отвернулась, и краска стыда залила ее щеки.
   — Ты утверждаешь, что воспитания не хватает и мне?
   — Поскольку дядя пренебрегал тем, чтобы приглашать опытных наставников, пробелы в вашем образовании неизбежны, — ответил Хью мягко. — Помните, Китти, как часто я советовал вам продолжить обучение, хотя вы уже вышли из классной комнаты.
   — Да, — признала Китти без особого энтузиазма.
   — Мне доставило бы большую радость руководить вашими занятиями, читать с вами, — продолжал он развивать свою мысль. — Меня считают человеком образованным, и я уверен, что воспитывать вкус и расширять знания такой способной ученицы, как вы, дорогая кузина, станет приятной обязанностью.
   Лорд Бидденден, который слушал размеренные речи своего брата со все возрастающим нетерпением, не мог сдержать неодобрения.
   — В самом деле, Хью! — взорвался наконец он. — Хорошенькое предложение ты делаешь бедной девочке, должен заметить! Достаточно, чтобы отвратить ее от брака с тобой с самого начала!
   — Китти понимает меня, — ответил Хью довольно высокомерно.
   — О да, — согласилась Китти, — Джордж совершенно прав. Больше всего я боюсь превратиться в школьницу и прекрасно чувствую, что я не та девушка, на которой тебе следовало бы жениться… Я пришла к выводу, что есть, смею сказать, способ зарабатывать на хлеб. Мне нужно искать место экономки. Вот область, в которой мне не нужны наставники. Я управляла домом с шестнадцати лет и даже фактически освободила бедную Фиш от обязанностей, к которым она совсем не приспособлена! Уверена, что любой будет счастлив нанять меня еще и потому, что ее предмет, о котором я знаю все досконально, — это строжайшая экономия!
   — Какой вздор, Китти! — Биддендена раздражала ее настойчивость.
   Пастор призвал брата к молчанию жестом красивой руки.
   — Только ваша молодость, Китти, побуждает вас признать приемлемым такой поступок. Смею думать, вы сами едва ли сочтете его достойным, поразмыслив.
   — Нет, не сочту, — заявила она честно. — Но я не считаю достойным выходом и брак с тобой, Хью.
   — Сожалею, — сказал Хью серьезно и мягко. — Со своей стороны, я почел бы за счастье назвать вас своей женой.
   — Очень любезно с твоей стороны, — парировала она, — но, по правде говоря, до меня как-то не доходит, почему ты не давал ни малейшего повода заподозрить это до сегодняшнего дня!
   Теперь наступила его очередь покраснеть, но он не отвел глаз под ее взглядом и ответил, секунду поколебавшись:
   — Эта мысль действительно часто приходила мне в голову. Думаю, не в моей природе пылко увлекаться, но я давно и искренно питаю к вам чувство уважения и нежности. Вы очень молоды, вам нет и двадцати, я считал, что время объясниться еще не пришло… Иногда подозревал, что вы питаете склонность к другому члену семьи, неоспоримую настолько, что мои домогательства стали бы бесполезными… Именно ожидание увидеть всех трех моих кузенов и привело меня в Арнсайд. Однако я нашел только Долфинтона. При таких обстоятельствах я без колебаний прошу тебя, Китти, принять мое предложение руки и сердца и заверяю, что в Гарсфилдском приходе ты найдешь надежное и достойное тебя убежище.
   — А, так значит, не состояние дяди Метью заставило вас сделать мне предложение, а рыцарское сочувствие к нищей девушке, отвергнутой, по-вашему, — кем? — всеми остальными? — выпалила Китти, задыхаясь. — Да я скорее выйду замуж за Долфа…
   При этих словах Долфинтон, который последнее время посасывал ручку ножа для бумаги, найдя его как раз по руке, судорожно дернулся и выронил нож из внезапно ослабевших пальцев.
   — Но ты же сказала, что не выйдешь! Помню отчетливо! Сказала, что я могу быть снова веселым!