Хейер Джорджетт. Миражи любви

   – Да, я на самом деле меткий стрелок, – ответил Людовик, обезоруживающе улыбнувшись.
   – Если уж заговорили о метких стрелках, – сказал сэр Хью, – то как звали того парня, который как-то раз погасил все пятнадцать свечей в большом канделябре у миссис Арчер?
   – Пятнадцать? – возмутился Людовик. – Шестнадцать!
   – Мне сказали, что пятнадцать. Он сделал это на пари.
   – Это так, но говорю вам – там было шестнадцать свечей!
   Сэр Хью упрямо покачал головой:
   – Вы не правы. Пятнадцать.
   – Проклятье, кому знать, как не мне! – вскричал Людовик. – Ведь это сделал я.
   – Так это вы?.. – Сэр Хью взглянул на Людовика с интересом. – Вы хотите сказать, что вы и есть тот самый человек, который пулями погасил пятнадцать свечей у миссис Арчер?
   – Я погасил шестнадцать свечей! – проскрежетал Людовик:
   – Я хочу сказать, это была дьявольски меткая стрельба! – признал сэр Хью. – Но вы уверены в том, что правильно называете цифру? Мне кажется, что все-таки пятнадцать.
   – Где Тристрам? – Людовик обернулся к мисс Тэйн. – Он был там! Я попал в шестнадцать свечей! Я стрелял из своего пистолета работы Мэнтона, а Джерри Мэтьюз заряжал для меня.
   – Кто это? – спросил Хью. – Не сын ли старого Фредерика Мэтьюза?
   В этот момент мисс Тэйн вышла, чтобы позвать сэра Тристрама. Когда она вернулась, то обнаружила, что вопрос о происхождении мистера Джерри Мэтьюза необъяснимым образом привел к дискуссии о том, что случилось в Уайте три года назад. Впрочем, этот спор сразу прекратился, как только сэр Тристрам вошел в комнату, потому что Людовик потребовал, чтобы кузен сказал, сколько свечей он погасил выстрелами в доме миссис Арчер – пятнадцать или шестнадцать.
   – Не помню, – признался сэр Тристрам, – единственное, что осталось в памяти, это то, что вы разнесли в осколки зеркало и повалили часы.
   Сэр Хью уставился на сэра Тристрама и вдруг с явным удовольствием воскликнул:
   – Шилд! Так вот вы кто! Я сразу же вас узнал! Больше того, я помню, где видел вас в последний раз.
   Сэр Тристрам обменялся с ним рукопожатиями.
   – Во время боя Мендозы с Уорром в прошлом году, – подтвердил он безо всяких колебаний. – Помню, что вы сидели на крыше своей кареты, рядом с моим экипажем.
   – Так и было, – подтвердил Тэйн. – Какой турнир! А вы видели последнюю схватку Дэна с Хэмфри? Это было года два или три назад?
   – Я видел, как он дважды побил Хэмфри. Я был на турнире с Фитцджералдом в девяносто первом году.
   – Неужели? Вы там были? Так скажите мне, Фитцджералд на самом деле очень уж осторожен или нет?
   – Осторожен? Вовсе нет, даже напротив, довольно быстр!
   – В самом деле? Мне это интересно, потому что…
   – Если вы собираетесь говорить о призовых бойцах, то я оставляю вас, – сказала мисс Тэйн.
   – Нет, не уходите! Я вовсе не интересуюсь призовыми бойцами, – протянул к ней руку Людовик. – Кстати, вы нашли ту самую панель?
   «Кстати»?.. Столь небрежное отношение к работе, которой она занималась все утро, заставило мисс Тэйн раздраженно ответить:
   – Нет, Людовик, мы не нашли ту самую панель.
   – Я так и думал! – усмехнулся он.
   Мисс Тэйн едва справилась со своими чувствами.
   – Ты потеряла что-нибудь? – выказал сочувствие сэр Хью.
   – Нет, дорогой, не я, – холодно ответила мисс Тэйн. – Это лорд Левенхэм потерял кольцо-талисман. Как-то ночью проиграл его в «Кокосовой пальме».
   – Да, я помню, ты говорила мне об этом какой-то вздор, – признал Тэйн. – Если хотите моего совета, Левенхэм, никогда не играйте в «Кокосовой пальме». Я встретил там как-то капитана Шарпа. Была крупная игра. Мне с самого начала показалось, что у них кости с тяжелыми вставками.
   – Игра шла довольно честная, – безразлично заметил Людовик.
   – А я вам говорю, что нет! – терпеливо, но с нажимом повторил сэр Хью. – Я разбил одну кость и увидел там груз.
   – Я не об этом! Я обычно играю в пикет. Никогда в жизни не играл в «Кокосовой пальме». Обычно играю в «Омаке» и в Брук-клубе, естественно.
   – В Брук-клубе всегда хорошая игра, – с удовлетворением кивнул Тэйн.
   Сара, видя, что дискуссия об игорных клубах Лондона затягивается, вмешалась, пока Людовик не ляпнул чего-нибудь лишнего. Она жестко напомнила ему, что у них есть более серьезные темы для разговора, чем азартные игры, и добавила, что все ее усилия выполнить его поручение оказались не только бесплодными, но и обескураживающими.
   – Ваш кузен прослышал о слуге Эстаси и, без сомнения, что-то подозревает. К счастью, сэр Тристрам сохранил присутствие духа и сказал, что это был… Как вы назвали того человека, сэр Тристрам?
   – Джем Саннинг, – ответил Шилд. – Вы помните его, Людовик?
   – Да, но я думал, он уехал в Америку.
   – Он на самом деле уехал. Вот почему я и выбрал его. Но я не уверен, что Красавчик мне поверил. Вас надо перевезти в более безопасное место. Если не хотите поехать в Голландию…
   – Не хочу!
   Сэр Хью неожиданно пришел на помощь Людовику.
   – Голландия? – переспросил он. – На вашем месте я ни за что не поехал бы в Голландию. Мне там совсем не нравится. Рим – вот это да! Хороший город, хотя там чересчур уж много картин.
   – Я собираюсь остаться здесь, – заявил Людовик. – На случай, если дело обернется плохо, всегда есть подвал.
   – Вот об этом я как раз подумал, – с одобрением подхватил Тэйн. – Я убежден, что там всего гораздо больше, чем мы думаем. Мне со вчерашнего дня не подают канадского вина!
   – Хорошо, если вы так упорствуете, Людовик, – сказал сэр Тристрам, – то я больше не буду терять времени, чтобы переубедить вас. Вы всерьез думаете, что кольцо может быть где-то за панелью?
   – Конечно всерьез! Там для него самое место. А куда же еще он мог его спрятать?
   – Если я помогу вам проникнуть в дом, вы найдете ту панель?
   – Могу попытаться, – с надеждой сказал Людовик.
   – Но я уже помогал в одной неудачной попытке отыскать ее, и у меня нет никакого желания еще раз повторять это.
   – Если только я окажусь в Дауер-Хаус, – ответил Людовик, – я сразу же узнаю панель, как только увижу ее.
   – Красавчик говорил, что на этой неделе поедет в город на один день. Это будет для нас как раз удобным случаем.
   Мисс Тэйн кашлянула:
   – А каким образом, сэр, вы проникнете в Дауер-Хаус? Этот вопрос все время беспокоит меня.
   – Очень просто – через окно, – ответил Людовик. – Это совсем не трудно!
   Она бросила вопросительный взгляд на Шилда:
   – Боюсь, вы никогда не уговорите сэра Тристрама пойти на такой нелепый поступок.
   Он в свою очередь взглянул на нее, как бы оценивая:
   – Я вижу, вы довольно робкая женщина, мисс Тэйн.
   Сара улыбнулась, но ничего не ответила. Ее брату, следившему за этим разговором с изумленным выражением лица, все это вдруг показалось весьма странным.
   – Вы не можете проникнуть в чужой дом! – изрек он.
   – Нет, могу! – возразил Людовик. – Здесь нет ничего страшного.
   – Но это преступное действие! – сказал сэр Хью.
   – А ввозить контрабандой в страну спиртные напитки разве не преступление? Признаюсь, я так глубоко увяз в этом, что теперь совершенно не имеет значения, что я сделаю еще.
   Сэр Хью поднялся:
   – Но сестра мне говорила, что вы вовсе не контрабандист!
   – Я свободный торговец, – улыбнулся Людовик.
   – Так скажите мне вот что, – попросил Тэйн, тут же теряя интерес к незаконному вторжению в дом и переключаясь на более волнующую тему. – Не могли бы вы достать мне бочонок того самого шамбертена, что держит в подвале Най?

Глава 8

   Договорились, что Людовик не станет предпринимать никаких попыток проникнуть в дом, пока его кузену не удастся узнать, в какой день Красавчик собирается поехать в Лондон. Людовик, как неисправимый оптимист, считал, что кольцо уже найдено, но Шилд, оценивая обстановку более трезво, смотрел в будущее не столь радостно. Если Красавчик, как прежде его отец, и впрямь имел привычку держать сейф в тайнике, то похоже, что кольцо и сейчас находится там. Оставалось лишь уповать на то, что, если кольцо находится у Красавчика, он не станет его продавать или выбрасывать. Продажа была бы довольно опасной операцией, а для того чтобы выкинуть редкую и такую дорогую вещь, нужна была решимость, которой, по мнению Тристрама, Бэзил не обладал. Но сэр Тристрам не разделял надежды Людовика на то, что с Красавчиком будет так уж легко справиться. Людовик подсмеивался над его поведением и считал кузена Бэзила пустым щеголем, не обладающим пи смелостью, ни предприимчивостью. Сэр Тристрам, будучи невысокого мнения о мужестве Красавчика, тем не менее не доверял его обходительным манерам и считал его гораздо более коварным, чем тот казался.
   Дворецкий и слуга Красавчика видели, как они искали панель с секретом, – и это глубоко беспокоило сэра Тристрама. Было также ясно, что Красавчик что-то подозревает относительно мнимого слуги Эстаси. Если Бэзил узнает о подозрительном поведении кузена, то он легко сопоставит одно с другим и не только свяжет Людовика с эпизодом в его доме, но и поймет, что он сам попал под подозрение. А если Красавчик заподозрит, что Людовик, знающий место тайника, приехал в Суссекс именно за кольцом, едва ли он оставит его там, где наверняка будут искать.
   Некоторыми из этих предчувствий Шилд поделился с мисс Тэйн, упрашивая ее сделать все возможное, чтобы спрятать Людовика от чужих глаз.
   – Хорошо, я постараюсь, – ответила Сара, – но это нелегкая задача, сэр Тристрам.
   – Знаю, что нелегкая, – нетерпеливо перебил ее Шилд, – но это единственный способ для вас оказать нам помощь, чего, как я понимаю, вы и хотели.
   Она не удержалась и бросила на него взгляд, исполненный упрека.
   – Вы, наверное, забыли, что я уже помогала вам в Дауер-Хаус.
   – Нет, – ответил сэр Тристрам ледяным тоном, – я не забыл об этом.
   Мисс Тэйн, положив подбородок на руку, задумчиво посмотрела на него:
   – Не скажете ли вы мне одну вещь, сэр Тристрам?
   – Что именно?
   – Что побудило вас сделать предложение Эстаси?
   Этот вопрос покоробил его.
   – Я и не предполагал, мэм, что мои личные дела так вас интересуют!..
   – Многие, – рассудительно заметила мисс Тэйн, – воспримут это как очень странное дело.
   Их взгляды встретились, и сэр Тристрам с неохотой улыбнулся:
   – Вы не из их числа, мэм.
   – Я очень толстокожая, – призналась Сара, – вы же видите, я не приобрела никакой пользы от хорошего воспитания.
   – А вы всегда жили вместе с братом? – поинтересовался он.
   – Как только окончила школу, сэр.
   – Так вот в чем дело! – пробормотал он.
   – Что вы имеете в виду? – с подозрением спросила мисс Тэйн.
   – Ваши не совсем обычные качества, мэм.
   – Надеюсь, что это комплимент, – сказала мисс Тэйн не без сомнения.
   – Я не мастер говорить комплименты, – возразил тот.
   – Да, я это заслужила! Отлично, сэр Тристрам, но вы не ответили на мой вопрос. Почему вы решили жениться на вашей кузине?
   – У вас неверные сведения. Это решение пришло в голову моему двоюродному деду, а не мне.
   Она в удивлении подняла брови:
   – И у вас не было своего собственного мнения?! Теперь, когда я вас немного знаю, в это трудно поверить…
   – Вы считаете, я собирался жениться на Эстаси ради денег? – с вызовом спросил он.
   – Нет, – холодно ответила мисс Тэйн. – Я вовсе так не считаю.
   Вспышка гнева тут же угасла, и он сказал, уже менее резко:
   – Так как я последний в нашем роду, то я считал своим долгом жениться. Этот союз показался мне подходящим, я был готов его принять. Так как трагические события во Франции лишили Эстаси всех родственников, то после смерти деда она осталась бы совершенно одна, вот почему он и принял это решение. Обещал Сильвестру жениться на ней, стоя у его смертного одра. Вот и вся история.
   – А как вы предполагаете успокоить свою совесть? – спросила мисс Тэйн.
   – Моя совесть в этом отношении мало меня беспокоит. Эстаси не желает выходить за меня замуж, но она дала обещание Сильвестру. Если бы обстоятельства сложились по-другому, старик отдал бы ее Людовику, а не мне.
   – О, да это же прекрасно! – воскликнула мисс Тэйн. – Мы теперь можем устроить их помолвку с чистой совестью. Но вам придется заняться неприятным делом – подыскать себе другую леди, которая оказалась бы достойной занять столь высокое положение. Вы готовы жениться на молодой женщине?
   – Я вообще ни на ком не собирался жениться и прошу вас…
   – Ну, тогда все гораздо проще! Ведь молодые леди всегда склонны к романтике, и вам было бы трудно.
   – Я определенно не ищу никакой романтики в женитьбе, но прошу вас не…
   – Это могла бы быть и женщина в возрасте, которая оставила всякие надежды заполучить мужа, – настаивала мисс Тэйн, снова положив подбородок на руку. – Не очень красивая, мы удовлетворились бы тем, чтобы она была просто хорошенькой, – решила мисс Тэйн. – А хорошее происхождение – это для вас важно?
   – На самом деле, мисс Тэйн, этот разговор…
   – К счастью, в Лондоне полно женщин хорошего происхождения, которым пока не повезло. Вы могли бы встретить таких на балу по подписке, или я могла бы найти для вас целую дюжину из тех, кого мамочки возят на ярмарку невест. После нескольких сезонов они уступают место своим более молодым сестрам, вы сами знаете.
   – Вы очень добры ко мне, мэм!
   – Вовсе нет, просто мне было бы приятно помочь вам! – уверила его мисс Тэйн. – У меня как раз есть на примете одна невеста, прямо для вас. Хорошая, нежная девушка, без претензий на красоту, с кротким нравом. Она уже не в том возрасте, чтобы ходить на вечера, и не будет ожидать от вас красивых слов. Вы не возражаете против того, чтобы взглянуть на нее… всего лишь раз?
   – Нет, то есть да, – отбивался, как мог, сэр Тристрам. – И не имею ни малейшего желания…
   Мисс Тэйн вздохнула:
   – Очень жаль! Я думала о самой подходящей для вас невесте.
   – Могу ли я просить вас, мэм, не тратить времени на поиски?
   Мисс Тэйн покачала головой:
   – В конце концов, когда кто-то достигает среднего возраста…
   – Среднего?.. Вам когда-нибудь давали затрещину, мисс Тэйн?
   – Нет, никогда, – ответила она, в изумлении глядя на него.
   – Так, значит, вам незаслуженно повезло! – грустно заключил сэр Тристрам. – Давайте оставим разговор о моей женитьбе! Я не собираюсь вступать в брак!
   – А знаете, – ответила мисс Тэйн с оттенком искренности, – мне кажется, что вы поступаете разумно. Ведь вы не против брака! Просто ваша вера в женщин была подорвана каким-то несчастным романом еще в юности, ваши глаза видят только недостатки женского характера, вы…
   Сэра Тристрама как громом поразило.
   – Кто вам сказал такое?!
   – Да вы сами!
   – Я?!
   – Ну конечно!
   – Вы ошибаетесь! Я готов допустить, что на свете есть много прекрасных женщин. Не понимаю только, по каким признакам вы решили, что они играли какую-то роль в моем прошлом, о котором я не очень-то и вспоминаю. Могу уверить вас, что это не могло бы настроить меня против вашего пола.
   Мисс Тэйн выслушала все это со своим обычным спокойствием и, никак не показывая своего неудовольствия, просто заметила:
   – Но тогда совсем необъяснимо то, что, встретив свою кузину, вы не влюбились в нее.
   Сэр Тристрам расхохотался.
   – Выкиньте из головы все опасения, что я могу влюбиться! Я получил хороший урок в юности, но поверьте, не забыл его!
   – Как грустно, что лишь немногие люди могут извлекать полезные уроки из своего жизненного опыта, вот как вы! – душевно сказала мисс Тэйн. – Я думаю, не должны ли мы рассказать все вашей кузине, чтобы она не питала иллюзий на этот счет?
   – Не думаю, что это необходимо, мисс Тэйн. Кроме того, есть вероятность, что она не скоро выйдет замуж. Мне кажется, что у Людовика дела очень плохи.
   Сара немедленно стала серьезной:
   – Его дело безнадежно?
   – Нет, не безнадежно. Но нам ничего не известно о кольце-талисмане, которым владеет Бэзил Левенхэм. И откровенно говоря, я не очень верю в то, что оно находится в тайнике, если он у него и есть. Даже если кольцо еще там, думаю, что Бэзил давно перенес его из того тайника, о котором говорил Людовик, в какое-то другое место.
   – А что, он о чем-то подозревает?
   – Разговор не о том, что подозревает Красавчик, мисс Тэйн. Людовик считает, что мы имеем дело с дураком! Но Бэзил совсем не таков, уверяю вас!
   – Вам даже не нужно говорить мне об этом, я ведь встречалась с ним. Не считайте меня фантазеркой, но я скажу, что у меня возникло чувство, будто Бэзил в деталях знает о всех неприятностях Людовика!
   – Я тоже думал об этом.
   – Если вы не сможете найти кольцо, то что же делать?
   Лицо Тристрама посуровело.
   – Если мы не сможем избежать худшего, то можно добиться от него правды другими способами!
   Глядя на волевые черты лица сэра Тристрама, мисс Тэйн не могла не пожалеть Красавчика, если дело обернется плохо для него.
   – Вы полагаете, он скажет правду, если к нему будут применены… другие методы?
   – Думаю, что да, – ответил сэр Тристрам. – У него совсем мало физической выдержки. Но пока мы не исчерпаем все остальные возможности… нам не следует даже думать об этом.
   – С одной стороны, может быть, и неплохо, если он подозревает, что Людовик где-то здесь, – размышляла мисс Тэйн. – И он, очевидно, считает, что вы убеждены в невиновности Людовика. Я часто видела людей, которые при ощущении опасности склонны принимать неразумные решения. Ваш кузен до сих пор чувствовал себя в полной безопасности, что позволяло ему действовать хладнокровно.
   – Совершенно верно! – согласился Тристрам. – Я уже думал об этом, но риск все время перевешивал преимущества. И если бы не одно обстоятельство, я убрал бы Людовика из страны.
   – Он, кажется, полон решимости. Не думаю, что он согласится уехать, – возразила мисс Тэйн.
   – А я не стану спрашивать его согласия, – ответил Шилд.
   – Бог мой, вы настроены очень безжалостно! И что же заставляет вас колебаться насчет его отъезда?
   – Он искусный стрелок. Только человек, совсем лишившийся рассудка, может вступить в перепалку в Людовиком. Красавчик никогда не пошел бы на это.
   – Ну хорошо, – сказала мисс Тэйн, поднимаясь со стула. – Мне почему-то кажется, что нас ждут волнующие приключения еще до того, как мы покинем этот дом.
   – Очень может быть, – согласился Тристрам. – А вы боитесь?
   Она подняла на него взгляд, в котором можно было прочитать легкое удивление, и посмотрела ему прямо в лицо.
   – Мой дорогой сэр, разве вы не видите, что я прямо-таки трясусь от страха?
   Он засмеялся:
   – Прошу прощения. Но быть как-то связанным с Людовиком – вполне достаточно для того, чтобы испугался даже самый смелый человек! А вот чего я на самом деле боюсь, так это того, что он может проникнуть в Дауер-Хаус, прежде чем я разрешу ему.
   Людовик и сам готов был признать, что его силы еще не восстановились настолько, чтобы он мог проехать верхом пять миль до Дауер-Хаус. Он потерял много крови, долго лежал с высокой температурой и был еще слаб. Тем не менее он беспечно разгуливал по всей гостинице с левой рукой на перевязи и рубином Сильвестра на пальце. Когда его просили спрятать это хорошо известное всем кольцо или по крайней мере передать его на храпение сэру Тристраму, он отвечал отказом – ему нравилось носить рубин Сильвестра. Дважды Людовик чуть не попался на глаза местным посетителям «Красного льва», пришедшим выпить кружку эля и болтавшим у огня в кофейной, и только вмешательство мисс Тэйн помешало ему выйти во двор с сэром Хью, чтобы держать пари на меткость стрельбы. Мисс Тэйн и не пыталась разубедить Людовика. Она только заметила, что если он собирается стрелять из пистолета, то лучшим местом для такого занятия будет подвал. Людовик собрался было уже заспорить, но сэр Хью высмеял предложение сестры, заявив, что никто не сможет точно попасть в цель при колеблющемся свете свечей. Вот этого оказалось вполне достаточно, чтобы Людовик тут же объявил: он выиграет пари в любых условиях, и они пошли вниз в сопровождении Клема. Для цели, за неимением лучшего, выбрали игральную карту. Людовик вытащил туза пик и беспечно сказал:
   – Подержи-ка вот это, Клем!
   Сэр Хью почти вышел из своего обычного состояния сонного спокойствия и даже зашел так далеко, что посоветовал слуге не быть таким дураком и не соглашаться. Клем же не только безгранично доверял Людовику, но и представить себе не мог, что может не послушаться молодого лорда, поэтому только чуть улыбнулся, услышав этот совет, и взял карту за угол. Людовик проверил пистолет, попросил Тэйна сдвинуть свечи чуть в сторону, прицелился и выстрелил. Карта полетела на пол. Клем, улыбаясь шире, чем обычно, поднял ее и показал сэру Хью – дырка была точно посередине.
   Это событие следовало отпраздновать, и мисс Тэйн, спустившись в подвал чуть позже, увидела, что джентльмены почали бочонок бренди и не выказывали ни малейшего намерения подняться наверх.
   Возбужденный бренди, сэр Хью пытался превзойти Людовика в его искусстве, но в отсутствие Клема. Его бесплодные усилия были прерваны появлением Ная, который остановил эти упражнения. Они создавали много шума, и люди наверху могли подумать, будто гостиница осаждена врагами.
   Людовику не позволяли выходить из «Красного льва» и всячески отговаривали от бесцельного хождения по гостинице. К счастью, Эстаси находилась под одной крышей с ним. Ее присутствие скрашивало ему длинные скучные часы, и только одни ее слова: «Людовик, не делайте этого!» – имели для него силу запрета, тогда как разумные доводы мисс Тэйн он часто вовсе не принимал в расчет. Он учил Эстаси бросать кости и играть в пикет, рассказывал ей страшные морские истории, поддразнивал ее и смеялся над ней, и все это неизбежно кончалось тем, что он обнимал ее здоровой рукой и целовал.
   Но как-то раз, увлекшись, он понял всю неуместность такого поведения. Отпустив Эстаси, Людовик побледнел и произнес, оборвав смех:
   – Мне очень жаль! Простите меня!..
   – О, я вовсе не возражаю! Кроме того, вы целовали меня и раньше, помните?
   – Это были просто братские поцелуи!
   – А этот – нет? – просто спросила она.
   Он запустил пальцы в свои светлые волосы:
   – Я негодяй! Зачем я вообще вас целовал? Забудьте все это! Я не имел права, меня за это надо застрелить!
   Эстаси смотрела на него с неподдельным изумлением:
   – Фу, какой вы невоспитанный! А мне казалось, что вы с охотой целовали меня!
   – Конечно, я хотел этого! О, дьявол! Если бы все было не так, если бы я не был контрабандистом и человеком вне закона, я попросил бы вас выйти за меня замуж. Но я как раз такой, и…
   – А я не возражаю против этого! – перебила его Эстаси. – Это неприлично, когда вы целуете меня, а потом отказываетесь жениться на мне! Я чувствую себя униженной.
   – Видит бог, я хотел бы попросить вас выйти за меня замуж!
   – Все это не имеет никакого значения, – заявила Эстаси, легкомысленно отбрасывая все формальности. – Если это против ваших правил, то можете не делать мне официального предложения. Мы можем быть помолвлены и без этого.
   – Нет, не можем! Не можем, пока я не смою позор со своего имени.
   – Да, но если вы не сможете смыть позор, то что нам тогда делать?
   – Тогда забудьте, что мы когда-то встретились, – простонал он.
   Это спартанское решение вовсе не понравилось Эстаси. Две крупные слезинки повисли на ее ресницах, и она произнесла жалобно:
   – Но у меня очень хорошая память!
   Людовик, увидев эти слезы, ничего не смог с собой поделать и снова обнял ее.
   – Дорогая, не плачьте! Поймите: я не могу позволить себе жениться на вас, если останусь отверженным на всю жизнь.
   Эстаси поднялась на цыпочки и поцеловала его в подбородок.
   – Нет, сможете! Это мое личное дело. Если я захочу выйти замуж за отверженного, я выйду.
   – Нет, не выйдете!
   – Выйду – у меня появился очень хороший план. Мы уедет и будем жить в Австрии – там у меня есть дядя Видам.
   – Ни за что не буду жить в Австрии!
   – Хорошо, тогда мы будем жить в Италии, в Риме.
   – Только не Рим! – возразил Людовик. – Там слишком много англичан.
   – О! Тогда вы сами выберете место для нас, где вообще нет англичан, и Тристрам, как… наследник, сделает так, чтобы у вас было немного денег.
   – Тристрам, скорее всего, отправит вас в Бат, а меня выгонит из страны, – сказал Людовик. – Чего уж там! Я не обвиняю его…
   Но сэр Тристрам, когда новости об этой грядущей помолвке достигли его ушей, не выказал никакого желания прибегать к таким крутым мерам. Он лишь произнес, обращаясь к Людовику:
   – А я и не предполагал, что вы так поступите. Эстаси, приняв это за комплимент, пылко произнесла:
   – Вы совершенно правы, я сама сделала это. Может быть, и не совсем comme il faut, но это было совершенно необходимо по соображениям чести Людовика. Если мы не найдем то кольцо, то уедем в Италию, а вы устроите так, чтобы Людовик имел там хоть какие-то деньги.
   – Я так и думал, – сказал Шилд. – Но если вы хотите выйти замуж за Людовика, то нам лучше найти кольцо.
   Мисс Тэйн, которая вошла в гостиную как раз во время произнесения этих слов, решила, что лучше разыграть удивление, и недоверчиво спросила:
   – Я верно понимаю, сэр Тристрам: вы благословляете эту помолвку?
   Он обернулся:
   – О, так вы здесь? Нет, это не благословение. А вы дали бы свое?