Хейер Джорджетт. Миражи любви

   – Какая еще возможность? – нетерпеливо спросил Людовик.
   – Слуга Бэзила, – ответил Шилд. – Он поставляет сведения о вас и находится с Бэзилом в очень конфиденциальных отношениях. Я не знаю, как глубоки эти отношения, но все сделано, чтобы узнать.
   – А что здесь странного? В конце концов, ему платят за то, чтобы он держал под замком секреты Красавчика. Отвратительный негодяй!
   – В этом нет сомнений, – согласился Шилд. – Я попрошу Кеттеринга поработать с ним.
   – А кто такой этот Кеттеринг? – вмешалась мисс Тэйн. – Я должна знать все!
   – Кеттеринг – это главный слуга в Корте и один из приверженцев Людовика. Его сын работает у Красавчика, и он в хороших отношениях со слугами в Дауер-Хаус. Если он внушит Грэггу, что я собираю сведения о Бэзиле, мы сможем найти простой способ заставить этого парня заговорить. Имейте терпение, Людовик!
   – О, вы осмотрительны, как пожилая женщина! – воскликнул Людовик. – Только помогите мне попасть в Дауер-Хаус…
   – Я слишком хорошо к вам отношусь, чтобы позволить это, – заключил сэр Тристрам.

Глава 11

   Людовик, в свою очередь, слишком хорошо знал своего кузена и не стал с ним спорить. Ничего не сказав, он отправился уговаривать несчастного Клема. Совсем забыв о том, что не должен рисковать и показываться незнакомым людям, Людовик влетел в бар со словами:
   – Клем, ты здесь? Ты мне нужен!
   Но Клема нигде не было видно. Людовик собрался уже уходить, как наружная дверь открылась и в гостиницу вошел коренастый мужчина.
   – Абель! – вскричал Людовик.
   Абель Банди закрыл за собой дверь и поклонился.
   – Я случайно узнал, что вы здесь, сэр, – сказал он.
   Людовик бросил быстрый взгляд на дверь кухни, где, по его мнению, должен быть Клем, и схватил Банди за руку.
   – Най знает, что ты здесь? – тихо спросил он.
   – Нет! Пока нет, но я хотел бы перекинуться с ним словом.
   – Сначала поговоришь со мной, – сказал Людовик, – а я не хочу, чтобы Най знал о твоем визите. Поднимайся в мою комнату!
   – Но, сэр, – возразил Банди, – вы, наверное, догадываетесь, почему я здесь. У меня чертова уйма бочонков бренди, их необходимо доставить сюда. Мне нужно видеть Ная.
   – У него весь дом забит бочонками! У меня есть для тебя другая работа!
   Банди удивленно посмотрел на него.
   – Вы снова хотите присоединиться к Диксону на борту «Дерзкой Анны»? – поинтересовался он.
   – Нет, теперь это ни к чему. Мой дед умер.
   – Да, это потеря, – задумчиво заметил Банди. – Ну что ж, если вы бросите контрабанду, так тому и быть! А что вы хотите от меня?
   – Иди наверх! – распорядился Людовик. На его счастье, в кофейной никого не оказалось. Людовик провел Банди через нее и потом наверх – в переднюю комнату, в которой когда-то жила мисс Тэйн. Там все еще пахло экзотическими духами, и это не ускользнуло от мистера Банди:
   – Здесь жила женщина?
   Людовик не обратил никакого внимания на этот вопрос и запер дверь.
   – Абель, ты знаешь, почему я занялся контрабандой? – внезапно спросил он.
   Мистер Банди, усевшись на стул, положил шляпу на пол возле себя и кивнул.
   – Да пойми же ты! – досадливо вскричал Людовик. – Я не совершал того убийства!
   – О? – сказал Банди не особенно заинтересованно. – Если бы вам удалось доказать это, вы могли бы занять место старого лорда.
   – Вот это я и хочу сделать! И ты должен мне помочь.
   – Я согласен, – ответил Банди. – Мне говорили, что нельзя допускать в Корт вашего кузена – того, которого называют Красавчиком.
   Это было бы ужасно для свободной торговли. Он совсем не помогает джентльменам.
   – Никакого Красавчика в Корте не будет, если ты поможешь мне доказать, что именно он совершил то убийство, в котором обвиняют меня!
   – Вот это хорошее дело! Убрать его тихо – так, как он хотел поступить с вами. А как мы это сделаем?
   – Мне кажется, что кольцо, которое принадлежит мне, находится у него, – ответил Людовик. – Мне сейчас некогда объяснять, но если я найду это кольцо, то докажу, что не виновен в смерти Планкетта. Мне нужен человек, который помог бы проникнуть в дом моего кузена сегодня ночью. Ты же видишь, что со мной! Этот проклятый офицер подстрелил меня!
   – Да, я слышал, – печально покачал головой Банди. – Я же говорил вам, что не стоит туда соваться! – Он задумчиво посмотрел на Людовика. – Залезть в дом? Это не моя работа. Вам лучше взять Клема.
   – Я мог бы взять его, но тут со мной мой кузен – упрямый, осторожный, во все вмешивающийся кузен, который против моего плана. Он считает, что это слишком опасно, и, похоже, убедил Клема.
   Мистер Банди задумчиво потер нос.
   – Так или иначе, но вы всегда совались в опасные дела, как только выросли, – заметил он.
   – Теперь мне предстоит еще одно.
   – Вы как будто рождены для этого – не то что другие, которые заботятся лишь о своей шкуре! Даже странно, как это люди стараются держаться подальше от всяких опасностей. Мне это никогда не удавалось, но я знаю многих таких!..
   – Чертовски скучные люди, сказал бы я, – подтвердил Людовик. – Сегодня ночью в Дауер-Хаус будет интересное дело. Насколько я знаю, там расставлена ловушка на меня. Сможешь рискнуть?
   – Вот как я смотрю на это… – стал рассуждать Банди. – Я никогда не держался подальше от беды, уж таким рожден. Потому что, если ты не ищешь опасности, она сама найдет тебя и к тому же захватит врасплох! А Джо Най знает, откуда ветер дует?
   – Нет. Он в приятельских отношениях с моим кузеном.
   – Как, с этим шикарным джентльменом?!
   – Да боже мой, нет! Не с ним! С другим моим кузеном – Шилдом, – с моим осторожным кузеном.
   Мистер Банди потер подбородок:
   – Не помню, чтобы Най когда-нибудь ошибался в человеке. Игнорировать его советы тоже неправильно. И все же, если вы хотите идти, лучше и я пойду с вами! Ведь для вас отступить – значит изменить своей натуре! Какие будут приказания?
   – Мне нужна лошадь, взнузданная и оседланная, к полуночи, – быстро ответил Людовик. – К этому времени все здесь будут спать, и я смогу ускользнуть. Приготовь двух лошадей и ожидай около дороги на Уорнинглид, но так, чтобы никого не встревожить. Я там присоединюсь к тебе. Мы поедем к Дауер-Хаус, это всего пять миль, проникнем в дом, а остальное не представляет труда. Тебе могут потребоваться пистолеты, хотя мне не хочется доводить дело до стрельбы, но вот фонарь нужен обязательно!
   – Это все достаточно просто сделать, – сказал Банди. – Меня смущает только одна вещь – как нам все это скрыть от Ная? Джо не из таких, у кого волос больше, чем ума, у него кое-что есть в чердаке!
   – Он просто не должен знать, что ты сегодня был здесь, – сказал Людовик. – Уйдешь так, чтобы он тебя не видел. Я об этом позабочусь.
   – Я-то уйду, но ему скажут в конюшне, что я был здесь. Там стоит моя лошадка.
   – Черт тебя дернул! Ну, уж если так получилось, тогда лучше увидеть Джо, но только смотри – ни о чем ему не рассказывай! Можешь спросить обо мне. Он наверняка не позволит тебе повидаться со мной, а это нам и надо.
   Банди тайком вышел из гостиницы через задний вход, а через десять минут вошел во второй раз, но уже в переднюю дверь. Его беседа с Наем длилась недолго, потому что оба джентльмена были от природы молчаливы. Тем не менее они успели обсудить многое.
   – Где молодой хозяин? – поинтересовался Банди, сидя за своей кружкой.
   Най жестом указал наверх:
   – В безопасности.
   – Я понял, что ты прячешь его, – кивнул Банди, не говоря о существе дела.
   – Да. – Хозяин гостиницы внимательно разглядывал собеседника. – Он созрел для одной проделки, скажу я тебе. Может быть, тебе стоит держаться от него подальше. Ты как Клем, тебя тоже нетрудно обвести вокруг пальца.
   – Может, ты и прав, – сказал Банди, возвращаясь к своей кружке.
   По какой-то ему одному известной причине Най не сказал сэру Тристраму о появлении в гостинице Банди. Он с большим уважением относился к этому джентльмену, но предпочитал держать свои отношения с контрабандистами по возможности в секрете. Сэр Тристрам, заручившись у Клема обещанием не помогать Людовику, отправился прочь, уверенный, что без помощника его легкомысленный кузен не сможет Проникнуть в Дауер-Хаус.
   – Боюсь, что Людовик будет в ярости, – пессимистически откомментировала мисс Тэйн.
   Но когда Людовик снова спустился в гостиную, он был довольно спокоен, и мисс Тэйн вздохнула с облегчением, но вскоре у нее возникли плохие предчувствия. Что-то необычное появилось в ангельских голубых глазах Людовика, и Сара попыталась окольным путем выведать, в чем дело. Она предположила, что решение сэра Тристрама конечно же не нравится Людовику. В этот момент она вышивала шелковую полосу, но, говоря это, подняла взор от своей работы и посмотрела прямо ему в глаза.
   – О нет! – ответил Людовик. – Я много думал об этом и сказал бы, что кузен, пожалуй, прав.
   И его голос, и выражение лица были совершенно серьезными, но мисс Тэйн все-таки никак не могла отделаться от подозрения, что он что-то скрывает. Он же встретил ее вопрошающий взгляд ясными глазами, а затем улыбнулся.
   Противиться его улыбке она совершенно не могла, но все-таки спросила:
   – Одному бесполезно даже пытаться, вы сами это знаете! Вы же не совершите такую глупость, правда?
   – О, я еще не настолько сошел с ума! – уверил ее Людовик.
   Сара опустила на колени свою вышивку:
   – И вы не возьмете – нет, конечно! – не возьмете Эстаси в такое предприятие?
   – О боже, конечно нет! Могу поклясться, если вы хотите!
   Она вернулась к своей работе и не сказала ничего, когда ее брат вошел в комнату. А когда позже Людовик горячо обсуждал способы, с помощью которых слугу Красавчика можно было бы заставить выложить все, что ему известно, она пришла к выводу, что ее подозрения вообще были беспочвенны.
   Вечером они сидели за пикетом с сэром Хью, и Сара решила, что сегодня может отправиться в постель с легким сердцем. Она и раньше видела, как Людовик играет в пикет, и знала, что, когда перед ним зеленое сукно и колода карт в руке, обо всем остальном он забывает.
   Людовик пожелал ей спокойной ночи, и Сара удалилась без всяких предчувствий, так и не заметив быстрый косой взгляд, который он бросил ей вслед. Было половина десятого.
   В десять часов Людовик вызвался приготовить для сэра Хью ромовый пунш. Он обещал, что это будет что-то необычное, и сэр Хью после первого же глотка горячего крепкого напитка вполне с этим согласился. Людовик выпил всего один стакан и, удивляясь емкости сэра Хью, честно признался, что самое небольшое количество такой смеси может быстро отправить его под стол. Польщенный, сэр Хью заметил, что у него голова гораздо крепче, чем у многих мужчин. В течение же следующих тридцати минут он демонстрировал справедливость своего высказывания. Единственное, в чем выразилось действие пунша, так это в необычной сонливости Тэйна. Поэтому, когда часы пробили одиннадцать и Людовик, зевнув, сказал, что идет спать, тот тоже нашел силы подняться из-за стола, слегка пошатываясь, но все же сумел взять свечу, даже не накапав воска на пол.
   Людовик с облегчением проводил сэра Хью наверх до его комнаты, а потом на цыпочках прошел по коридору к себе.
   Най запер гостиницу и ушел спать еще раньше. Людовик же, подправив дрова в камине, уселся, решив выждать еще полчаса.
   Его приготовления к предстоящей вылазке заняли еще некоторое время, потому что левая рука все еще плохо служила ему, но он, превозмогая боль, натянул высокие сапоги и с трудом надел куртку. Убедившись, что пистолеты заряжены как следует, он сунул один из них в правый сапог, а другой – в правый карман сюртука и, надев треуголку – из тех, что вышли из моды еще три года назад, – тихо вышел в коридор со свечой в руке.
   Когда он спускался вниз, ступеньки лестницы заскрипели под его ногами, но вовсе не эти звуки разбудили мисс Тэйн. Она довольно иронично прислушалась к ритмичному и звучному храпу, доносившемуся через коридор из комнаты брата. Слушая эти омерзительные звуки, она размышляла, не разбудить ли сэра Хью, но в конце концов решила, что храп возобновится, как только брат снова заснет. Не придумав ничего лучше, Сара натянула одеяло на уши и постаралась не замечать храпа, и тут тихий звук отодвигаемой задвижки нижней двери заставил ее окончательно проснуться. Сара села в кровати, поняв, что именно она слышала, и в следующее мгновение уже стояла на полу, нащупывая халат.
   Масляная лампа еле горела на столе у кровати. Мисс Тэйн выкрутила фитиль, взяла ее и вышла в коридор.
   Весь дом был погружен в кромешную тьму, тишину нарушало только храпение сэра Хью, но мисс Тэйн явственно слышала и другие тихие звуки. Ее первой мыслью было, что кто-то хочет войти в дом, может быть в поисках Людовика, и она уже была готова прокрасться по коридору, чтобы разбудить Ная, когда догадка внезапно озарила ее. Мисс Тэйн быстро прошла к комнате Людовика и поскреблась в дверь. Ответа не последовало, и она, без колебаний повернув ручку, заглянула в комнату.
   Один только взгляд на неразобранную постель – и Сара бросилась по коридору будить Ная. Через пару минут он уже был в коридоре, в бриджах, натянутых поверх ночной рубашки, и в ночном колпаке.
   – Он не должен был этого делать!.. Но если пошел, то не один.
   – Где Клем? – спросила мисс Тэйн, у которой перехватило дыхание.
   Най покачал головой:
   – Нет, Клем не пошел бы! Вы, наверное, ошибаетесь, мэм. Вряд ли Людовик решился бы в одиночку… – Тут он вдруг замолчал, и его глаза сузились. – Бог мой! Вы правы, мэм. Он же встретил Абеля! Вот почему он был так необычно весел, этот мальчишка! Идите обратно в свою комнату, будьте любезны! Я прикажу Клему оседлать лошадь, пока буду одеваться, и тут же отправлюсь ему вслед.
   – Подождите, Най, я придумала лучше! Пошлите Клема, чтобы он все рассказал сэру Тристраму. Вы не сможете вовремя перехватить этого негодного мальчишку. Если же он уже попал в расставленную ему ловушку, то только сэр Тристрам может помочь ему выбраться из нее!
   Най после недолгого раздумья с неохотой признал:
   – Пожалуй, это верно! Клем полегче меня и сможет ехать быстрее. А у вас хорошая голова, мэм!..
   Пока Клем одевался, Най в конюшне седлал лошадь, а мисс Тэйн, сидя на краешке кровати, думала, может ли она еще что-то сделать, чтобы отвратить беду от Людовика. Виновник всей этой суматохи бежал по дороге, ведущей в Уорнинглид, совершенно не помышляя о возможной погоне. Луна, прячась время от времени за облаками, давала достаточно света, и он вскоре увидел двух лошадей, привязанных к ограде под большим грабом.
   Абель ворчанием приветствовал Людовика и предложил ему флягу, которую извлек из глубин своего кармана.
   – Промочите горло, прежде чем мы начнем, – предложил он.
   – Нет, мне надо сохранить свежую голову, – ответил Людовик. – Да и тебе тоже! Не хочу, чтобы ты охмелел.
   – Вы никогда не видели, чтобы я выпил больше нормы, – возразил мистер Банди, отпив немного.
   – Я-то видел тебя пьяного в доску, – покачал головой Людовик, отбирая у Абеля фляжку и пряча ее в свой карман. – В таком состоянии ты сразу же спускаешь курок, а сейчас нам не до стрельбы! Мой осторожный кузен против, и в этом уж он прав! Не хочу больше трупов. Помоги мне сесть.
   Банди выполнил просьбу и спросил, что же ему делать, если будет схватка.
   – Поработай кулаками! Учти: никакой стрельбы!
   – Нет так нет! – сказал Банди, садясь в седло. – Хорошенькое дело будет, если вы ввяжетесь в свалку с одной рукой! Сомневаюсь, что я правильно поступаю, отправляясь с вами.
   Они пустили лошадей легкой рысцой, и так как Клем выбрал более короткий путь к Корту – через лес, то не услышали звуков погони. По дороге Людовик объяснил своему напарнику, зачем они, собственно, едут в Дауер-Хаус. Банди слушал молча, а под конец выразил сожаление, что ему не довелось в свое время посчитаться с Бэзилом Левенхэмом. Его вражда к Красавчику объяснялась стремлением того занять место Сильвестра. Перед Сильвестром же Абель Банди преклонялся.
   – Он был редким человеком, этот старый лорд, – сказал он.
   Когда наконец показался Дауер-Хаус, они придержали лошадей и спешились. Дом стоял в стороне от дороги, на участке земли, клином вдававшемся в парк. Немного посовещавшись, они провели лошадей через прогал в изгороди и стреножили их уже в парке. Банди принялся разжигать фонарь, который прихватил с собой, а Людовик отправился на разведку.
   Он обошел дом кругом и, вернувшись, обнаружил Абеля сидящим на пне. Фонарь был укрыт заглушкой.
   – Не видел света ни в одном окне, – доложил Людовик. – Красавчик сказал моему осторожному кузену, что в одном из окон библиотеки сломан шпингалет, а это как раз та комната, куда я хочу попасть. Давай рискнем и залезем туда через это окно.
   Говоря это, он вытащил пистолет из правого сапога и сказал:
   – Если там западня, то вот наша лучшая защита. В этих местах знают, что я никогда не промахиваюсь. Если они хотят поймать меня, то попытаются сделать это неожиданно.
   – Верно, – рассудительно сказал Банди. – Что-то я не припомню случая, когда бы вы промахнулись.
   Людовик коротко засмеялся:
   – Я как-то промахнулся по сове, вот как глупо вышло!
   – Зачем это было вам нужно – стрелять по совам?
   – Был пьян, – коротко ответил Людовик. – А теперь заруби себе на носу, Абель! Если мы попадем в ловушку, расставленную для меня, то я сам должен из нее выбраться. А ты спасайся и не ломай голову обо мне! Я жду от тебя одного: помоги мне попасть в дом.
   Мистер Банди поднялся со своего пня и взял фонарь, не удостоив Людовика ответом.
   – Ты понял? – В голосе молодого человека зазвучали командные нотки.
   – Ну да! – сказал Банди. – Когда я вижу неприятность, мне часто бывает лень ввязываться в нее. Послушайтесь моего совета: поднимите воротник сюртука и надвиньте поглубже шляпу. Мне не хочется, чтобы кто-то вас узнал.
   Людовик последовал этому мудрому совету, но заметил при этом, что вряд ли его узнают.
   – Меня может узнать лишь Грэгг, если он здесь, а дворецкий был нанят позже, он меня и в глаза никогда не видел!
   – Может быть, – сказал Банди. – Но я скажу вам в лицо, мистер Людовик, то, что много раз говаривал за вашей спиной: у вас такой бушприт – прямо как у старого лорда!
   – Будь проклят этот фамильный нос! Он когда-нибудь меня погубит!
   – Вот и я так думаю, – согласился Банди. – Однако какой смысл жаловаться на то, чего нельзя изменить? Если вы готовы приступить к этому делу, то лучше начнем, и нечего время терять! Но имейте в виду: хотя там и мало света для того, чтобы вас узнали, но вполне достаточно, чтобы вы стали легкой мишенью для парня, который, быть может, сидит сейчас в доме с ружьем. Хорошо, если вы выйдете оттуда невредимым…
   – Тебе нечего за меня бояться, я не буду сегодня особенно рисковать.
   Пройдя через кусты, они обогнули дом и вышли к его фасаду, осторожно ступая по гравийной дорожке. Под высокими створчатыми окнами располагались наполовину занесенные снегом цветочные клумбы. Людовик посчитал окна, чтобы определить, где расположена библиотека, и указал на них Банди движением головы. Абель пролез через клумбы и приложил ухо к стеклу. Ни звука, ни лучика света – все было тихо. Он поставил на землю затемненный фонарь и вытащил из кармана складной нож. Пока Абель возился с окном, Людовик стоял рядом, наблюдая, нет ли засады в саду. Его шляпа бросала глубокую тень на лицо, но лунный свет отражался от серебряных украшений на его пистолете, и они сильно блестели. В парке было слишком много деревьев и кустарника, чтобы быть уверенным, что за ними никто не прячется, но Людовик не заметил никакого движения.
   Щелчок заставил его повернуть голову. Банди указал большим пальцем на одно из окон и закрыл нож. Нажав на задвижку, он открыл окно. Оно распахнулось наружу с легким скрипом петель. Банди взял фонарь в левую руку, открыл заглушку, а правой рукой отвел в сторону бархатную портьеру. Дуло пистолета Людовика тут же легло ему на плечо, но оказалось, что в этом не было необходимости. Золотой луч фонаря, проскользив по комнате, не обнаружил никакой скрытой опасности. Комната была пуста, кресла аккуратно расставлены, в камине приготовлены дрова, которые оставалось только зажечь, когда вернется хозяин.
   Банди еще раз оглядел комнату и прошептал:
   – Не угодно ли вам войти?
   Людовик кивнул, засунул пистолет снова в сапог и закинул ногу на подоконник.
   – Осторожно! – пробормотал Банди, помогая ему проникнуть в дом. – Подождите, пока я тоже не влезу!
   Людовик, оказавшись в комнате, тихо сказал:
   – Оставайся на месте, я не уверен, та ли это комната, которая мне нужна. Дай мне фонарь!
   Банди подал фонарь, и Людовик направил луч на стенные панели, покрывающие западную стену. Вот луч осветил одну секцию фриза, потом перешел на другую, задержался на момент, а потом снова вернулся к первой. Людовик двинулся вперед, отсчитывая промежутки между пилястрами. На третьей, считая от окна, он поднес фонарь поближе к стене. С трудом высвободил левую руку из перевязи и поднял ее, чтобы пощупать резьбу на фризе. Как бы жалуясь на свою беспомощность, он нетерпеливо щелкнул языком, снова опустил руку в перевязь и отступил к окну.
   – Тебе придется подержать фонарь, Абель.
   Банди забрался в комнату, взял фонарь, но направил его не на панели, а на замок двери. Внимательно осмотрел его и сказал:
   – Нет ключа.
   Людовик чуть нахмурился и ответил:
   – Может быть, его потеряли. Подожди!
   Он тихо прошел по ковру к двери, приложил ухо к щели и постоял, вслушиваясь. Все было тихо.
   – Если я не найду в тайнике то, что мне нужно, мы откроем дверь и осмотрим весь дом.
   Держи фонарь так, чтобы я мог видеть фриз. Нет, немного правее. – Он протянул руку и взялся за один из завитков. – Я думаю… нет, я ошибся. Это не четвертый, а третий. Теперь смотри!
   Банди увидел, как длинные пальцы повернули завиток, и тут же услышал скрип. Внезапный звук, хотя и тихий, прозвучал в тишине необычно громко. Он повернул фонарь и увидел, как нижняя панель в нижнем ряду между двумя пилястрами сдвинулась в сторону и открыла темную пустоту.
   – Фонарь, дай мне фонарь! – Людовик почти вырвал его из рук Абеля.
   В два прыжка он подскочил к тайнику и нагнулся. И в этот момент Банди услышал тихий звук и, обернувшись, увидел на полу под дверью полоску света, которая постепенно становилась шире. Кто-то осторожно открывал дверь.
   – Уходите, сэр! Осторожно! – прошептал он и выхватил пистолет, готовый задержать того, кто войдет, пока Людовик выпрыгнет в окно.
   Тот, услышав предупреждение, быстро сунул фонарь в тайник, повернулся и четко скомандовал:
   – К окну! Уходи!
   Потом согнулся чуть ли не пополам, юркнул назад в тайник и закрыл за собой дверь.
   Дрожащий свет свечей озарил комнату, кто-то закричал:
   – Стой, стой!
   И Банди, скрывшись за портьерой, увидел, как худой человек с пистолетом в руке вбежал в комнату, бросился к тайнику и, тщетно цепляясь за закрытую панель, завопил:
   – Он здесь, он здесь! Я его видел!
   Дворецкий, стоявший на пороге с канделябром в руке, в изумлении смотрел на панели:
   – Где?
   – Здесь, за панелью! Я видел его, говорю вам! Тут тайник, мы поймали его в западню!
   Пораженный дворецкий, пройдя в комнату, сказал:
   – Уж если вы так много знаете об этом доме, мистер Грэгг, то, может быть, вы знаете, как попасть в тот самый тайник, о котором вы говорите?
   Слуга покачал головой, в досаде кусая ногти:
   – Нет, мы опоздали! Только хозяин знает, как его открыть. Мы должны теперь сохранить его закрытым.
   – Мне кажется, что кто-то еще знает тайну, – строго заметил дворецкий. – Должен сказать, что не очень-то понимаю, о чем вы говорите, мистер Грэгг, – все эти таинственные разговоры о непрошеных пришельцах, охрана дома. Кто там, за панелью?
   – Откуда мне знать? – уклончиво ответил Грэгг. – Но я видел человека, который исчез в стене! Нам надо вызвать местного констебля к моменту, когда хозяин вернется и откроет панель.
   – Полагаю, что вы знаете, о чем говорите, мистер Грэгг, – сухо сказал дворецкий. – Я сказал бы, что это больше мое дело, а не ваше – отдавать приказы в отсутствие хозяина. Здесь происходит совсем не то, к чему я привык.
   – Бросьте! – нетерпеливо перебил его Грэгг. – Пошлите кого-нибудь с конюшни за констеблем!
   – Оставайтесь на месте! – прогремел голос от окна. – Бросьте пистолет! Вы у меня на прицеле!
   Грэгг резко развернулся, увидел мистера Банди и вскинул руку с револьвером. Два выстрела почти слились в один, но в неверном свете ни одна пуля не попала в цель. Дворецкий испуганно ахнул и чуть не уронил канделябр на пол, а через окно влез третий человек и навалился на Банди сзади, крича:
   – Вот ты и попался!
   Но Абель Банди был не тем мужчиной, с которым легко было сладить. Он высвободился от захвата и со знанием дела ударил противника в лицо. Конюх, а это был он, молодой и ревностный, потерял было равновесие, но быстро собрался и снова пошел вперед.
   Дворецкий, видя, что драка разгорается не на шутку, поставил канделябр на стол и ринулся в бой. Грэгг закричал:
   – Это не тот человек! Тот здесь, за панелью! Этот нам не нужен!
   – Как раз этот мне и нужен! – процедил молодой конюх сквозь зубы.
   В это самое время сэр Тристрам на лошади Клема подскакал к калитке с задней стороны парка. Он услышал пистолетные выстрелы, когда уже ехал через парк, и тут же пустил лошадь галопом. Тристрам бросил ее, храпящую и дрожащую, соскочил с седла, открыл калитку, быстро побежал вокруг дома и заглянул в окно библиотеки.