Страница:
Следовательно, Эдуард скакал из Андершо в Прайори не с романтическим пылом, а с чувством глубокого возмущения, которое, будучи сдерживаемым, не только не уменьшалось, а, напротив, усиливалось.
Его прибытие почти совпало с возвращением Деймрела из Терека. Когда Эдуард спешился, Деймрел вышел из-за угла дома со стороны конюшен, с хлыстом и пакетом под мышкой, на ходу стягивая перчатки. При виде Эдуарда он с удивленным видом остановился, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга — Эдуард с подозрением, а Деймрел с усмешкой. Когда Деймрел вопрошающе приподнял бровь, Эдуард чопорно осведомился:
— Полагаю, вы лорд Деймрел?
Это оказались единственные отрепетированные слова, которые ему было суждено произнести. Далее встреча развивалась совсем не так, как он рассчитывал. Деймрел шагнул вперед и ответил:
— Да, я Деймрел, но боюсь, у вас преимущество передо мной. Я лишь могу догадаться, что вы друг молодого Лэниона. Здравствуйте.
Он улыбнулся и протянул руку. Вынужденному обменяться с ним рукопожатиями Эдуарду пришлось отказаться после этого дружеского жеста от формального тона, которого он собирался придерживаться.
— Здравствуйте, — вежливо отозвался Эдуард. — Ваше лордство догадались правильно — я друг Обри Лэниона и, можно сказать, давний друг его семьи. Не ожидаю, что мое имя вам известно, — я Эдуард Ярдли из Незерфолда.
Он ошибся. Деймрел нахмурился, но через мгновение чело его прояснилось.
— Ваша земля лежит в нескольких милях от юго-западной границы моего поместья? — спросил он. — Да, очевидно, так оно и есть. Льщу себя надеждой, что мое знакомство с соседями успешно развивается. Вы навещали Обри?
— Я только что приехал из Андершо, милорд, где дворецкий сообщил мне о несчастном случае с Обри. Он сказал мне, что мисс Лэнион тоже здесь.
— В самом деле? — равнодушно произнес Деймрел. — Меня не было все утро, так что это вполне возможно. Если мисс Лэнион здесь, то она со своим братом. Могу предложить вам подняться туда.
— Благодарю вас. — Эдуард слегка поклонился. — С удовольствием, если Обри в состоянии принять посетителя.
— Думаю, это ему не повредит, — ответил Деймрел, входя в дом через открытую дверь. — Он не слишком пострадал — все кости целы. Вчера вечером я посылал за его доктором, но вряд ли сделал бы это, не поведай оп мне, что у него больной бедренный сустав. Конечно, состояние у него не лучшее, но Бентуорт вроде бы считает, что, если он проведет несколько дней в постели, можно не опасаться дурных последствий. Когда Обри ознакомился с каталогом моей библиотеки, я сразу понял, что с этим не возникнет трудностей.
В его голосе звучали веселые потки, но Эдуард отозвался вполне серьезно:
— Да, Обри постоянно погружен в книги.
Деймрел подошел к камину, дернул висящий рядом обтрепанный шнур звонка и бросил быстрый оценивающий взгляд на Эдуарда.
— Полагаю, вы слишком хорошо знакомы с ним, чтобы удивляться широте и силе его интеллекта. Я же, несколько часов просидев с ним прошлой ночью, был вынужден вовсю напрягать мой забывчивый и, увы, ленивый ум, постигая аргументы во время обсуждения различных текстов, и пришел к выводу, что парню может повредить не искалеченная нога, а распухшая от знаний голова.
— Вы считаете его таким умным? — с удивлением спросил Эдуард. — Мне он зачастую казался полностью лишенным здравого смысла. Но я совсем не книжный человек.
— Насчет здравого смысла я с вами согласен, — кивнул Деймрел.
— Ему не хватило его, чтобы воздержаться от поездки на лошади, которой он не в состоянии управлять, — с легкой улыбкой продолжал Эдуард. — Я предупреждал его, как только впервые увидел этого гнедого жеребца.
— Вы его предупреждали, но он не обратил на ваши слова внимания? — спросил Деймрел. — Вы меня удивляете!
— Обри очень избалован. Конечно, это во многом объясняется его болезнью, но ему разрешалось делать все, что заблагорассудится, — объяснил Эдуард. — Его отец, покойный сэр Франсис Лэнион, был во многих отношениях достойным, но весьма эксцентричным человеком.
— Мне говорила об этом мисс Лэнион. У меня сложилось впечатление, что он свихнулся окончательно, но мы не спорили из-за терминов.
— О мертвых не принято говорить дурно, — заметил Эдуард, — но по отношению к своим детям сэр Франсис обнаруживал почти полное отсутствие интереса и заботы. Он даже не потрудился нанять дочери компаньонку. Думаю, вы могли удивиться свободе поведения мисс Лэнион и найти странным, что ей позволяют повсюду ходить без сопровождения.
— Я бы, несомненно, удивился, если бы познакомился с ней, когда она была девочкой, — холодно отозвался Деймрел. Он обернулся, когда Имбер вошел в холл: — Имбер, это мистер Ярдли, который пришел навестить нашего больного. Проводите его наверх и передайте миссис Придди этот пакет с корпией. — Он подал знак Эдуарду следовать за дворецким и направился в один из салопов, смежных с холлом.
Эдуард стал подниматься по широкой лестнице следом за Имбером, испытывая одновременно облегчение от очевидного равнодушия Деймрела к Венеции и досаду из-за того, что от него так небрежно отделались.
Обычно Эдуард игнорировал грубость Обри, но презрительная просьба не говорить вздор настолько рассердила его, что он с трудом удержался от резкого ответа.
— Позволь напомнить тебе, Обри, — заговорил он после небольшой паузы, — что если бы ты не вел себя столь опрометчиво, то этого несчастного случая никогда бы не произошло.
— Случай в итоге оказался не таким уж несчастным, — вмешалась Венеция. — С вашей стороны было очень любезно навестить Обри.
— Я считаю несчастным любой случай, который ставит вас в неловкое положение, — промолвил Эдуард.
— Пожалуйста, не волнуйтесь из-за этого, — успокоила его Венеция. — Конечно, я предпочла бы, чтобы Обри находился дома, но могу навещать его каждый день, да и он, я уверена, совсем не хочет возвращаться домой. Деймрел очень добр к Обри и даже разрешил няне здесь распоряжаться. Вы же знаете, какой у нее характер!
— Вы очень обязаны его лордству, не отрицаю, — сухо заметил Эдуард. — Но считаю чувство благодарности злом, чреватым далеко идущими последствиями.
— Какими последствиями? Надеюсь, вы объясните мне, что имеете в виду. Единственное последствие, которое могу себе представить, — то, что у нас появился новый приятный знакомый, потому что Злой Барон оказался куда менее злым, чем его изображали сплетники.
— Я делаю скидку на вашу неопытность, Венеция, но вы не можете не понимать последствий знакомства с человеком, обладающим такой репутацией, как лорд Деймрел. Лично я не хотел бы водить с ним дружбу, а в вашем случае, который принадлежит к особенно деликатным, все возражает против подобного знакомства.
— Quousque tandem abutere, Catilina, patientia nostra?[15] — свирепо пробормотал Обри. Эдуард посмотрел на него:
— Если хочешь, чтобы я понимал тебя, Обри, боюсь, тебе придется говорить по-английски. Я не претендую на ученость.
— Тогда я приведу вам цитату, которую вы в состоянии перевести. Non amo te, Sabidi![16]
— Пожалуйста, Обри, не надо! — взмолилась Венеция. — Все это чепуха, из-за которой не стоит сердиться, Эдуард, как всегда, беспокоится о приличиях — и Деймрел тоже! Когда ты окончательно допек бедную няню и она пригрозила уехать, он сказал ей, что она должна остаться, дабы не навредить моей репутации. Можно подумать, что я девочка, только вышедшая из школьного возраста!
Лицо Эдуарда немного смягчилось.
— Тогда как в действительности вы степенная женщина средних лет? — с улыбкой осведомился он. — Его лордство был прав, и я не скрываю, что это улучшило мое мнение о нем. Но я хочу, чтобы вы прекратили визиты к Обри. Он не так плох, чтобы нуждаться в вашем уходе, а если вы приходите только развлекать его… Можешь возмущаться, Обри, но, по-моему, ты заслужил, чтобы тебя оставили в одиночестве. Если бы ты прислушивался к советам тех, кто старше и умнее тебя, эта неприятная ситуация никогда бы не возникла. Сочувствую твоему увечью, из-за которого это произошло, но я предупреждал тебя, чтобы ты не ездил на такой норовистой лошади, как твой гнедой, а ты…
— По-вашему, Руфус понес меня? — недовольно прервал его Обри. — Вы ошибаетесь! Это я погнал его! Я плохой наездник, но это не имеет отношения к моему увечью. Я и сам знаю, что поступил неосторожно, — нечего вдалбливать это мне в голову!
— Что ж, это похоже на признание вины, — усмехнулся Эдуард. — Я не собираюсь тебя бранить — думаю, ушибы послужат тебе лучшим уроком.
— Можете не сомневаться, — заверил его Обри. — Я никогда не осмеливался учиться у вас, Эдуард, так как вместе с вашей осторожностью мог бы приобрести и ваши руки — quod avertat Deus![17]
В этот момент в дверях появился Деймрел.
— Можно войти? — весело осведомился он. — А, здравствуйте, мисс Лэнион! — Он на мгновение встретился с Венецией взглядом и продолжил легкомысленным тоном: — Я велел Марстону принести вам поесть вместе с Обри и хотел узнать, будете ли вы пить чай, а также намерен увести вашего гостя закусить вместе со мной. — Деймрел улыбнулся Эдуарду: — Составите мне компанию, Ярдли?
— Ваше лордство весьма любезны, но я никогда не ем в этот час, — холодно отозвался Эдуард.
— Тогда выпьем по рюмочке хереса, — предложил Деймрел, не утрачивая приветливости. — Оставим нашего больного на попечение сестры и няни — тем более что миссис Придди, получив запас корпии, собирается атаковать его, вооруженная мазями, компрессами и лосьонами, так что наше присутствие здесь, дорогой сэр, становится нежелательным.
Эдуард выглядел недовольным, но, так как едва ли мог отказаться, ему пришлось откланяться.
— Да, лучше идите, Эдуард, — сказала ему Венеция. — У вас добрые намерения, я знаю, но не хочу, чтобы Обри волновался. Он еще не совсем пришел в себя, а доктор Бентуорт особенно настаивал на полном покое.
Эдуард принялся уверять ее, что не собирался волновать Обри, но страсть всех поучать не позволила ему удержаться от замечания, что Обри не прав, впадая в гнев, когда тот, кто принимает близко к сердцу его интересы, считает своим долгом его упрекнуть. Но прежде чем он добрался до половины монолога, Венеция, видя, что Обри приподнялся на локте, поспешно его прервала:
— Да-да, но это не важно! Лучше идите.
Она подтолкнула Эдуарда к двери, которую придерживал Деймрел. Эдуард намеревался предложить Венеции сопровождать ее в Андершо, но, прежде чем успел это сделать, его вывели из комнаты, и Деймрел закрыл за ним дверь, утешительно промолвив:
— Парню здорово досталось.
— Остается надеяться, что это послужит ему уроком.
— Несомненно.
Эдуард коротко усмехнулся:
— Если бы его удалось убедить, что своим несчастьем он обязан собственной глупости. Надо же поехать на лошади, которой не в состоянии управлять! По-моему, с его стороны крайне глупо ездить верхом с больной ногой.
— А много вы видели парней его возраста, которые почитали осторожность за добродетель? — спросил Деймрел.
— Я думал, что когда он узнает, каковы могли быть последствия его падения… Впрочем, Обри всегда одинаков — не терпит никакой критики и приходит в бешенство при малейшем намеке на нее. Не завидую вам!
— О, я не собираюсь его критиковать, — отозвался Деймрел. — В конце концов, у меня нет на это никакого права.
Эдуард не стал комментировать это замечание.
— Не знаю, когда мисс Лэнион намерена возвращаться в Андершо, — промолвил он, спускаясь с лестницы. — Я бы с удовольствием сопровождал ее и хотел ей это предложить.
В его голосе слышались недовольные нотки. Губы Деймрела скривились в усмешке, но он серьезно ответил:
— Боюсь, я тоже этого не знаю. Хотите, чтобы я выяснил это для вас?
— Благодарю, не стоит беспокоиться. Она не покинет Обри, пока не развеселит его, хотя ему было бы лучше без нее.
— Если вам кажется, сэр, что мисс Лэнион недостаточно сопровождения конюха, то можете чувствовать себя здесь как дома и оставаться, сколько вам угодно, — сказал Деймрел. — Я предложил бы проводить ее вместо вас, но могу не оказаться рядом, к тому же не считаю это необходимым. Однако, коль скоро вы полагаете…
— Нет-нет, не беспокойтесь! Но если с ней ее конюх, то мне незачем задерживаться. Ваше лордство очень любезны, но у меня много дел, а я и так истратил порядочно времени.
Эдуард откланялся, отказавшись от закуски, выразил благодарность хозяину дома за доброту к Обри и свою надежду, что милорд скоро избавится от обременительных обязанностей.
Деймрел вежливо выслушал его и ответил небрежным тоном, который не так давно разозлил Эдуарда:
— Обри меня не беспокоит! — Махнув рукой на прощанье, он, прежде чем Эдуард вставил ногу в стремя, вернулся в дом и снова поднялся в комнату Обри.
Глава 6
Его прибытие почти совпало с возвращением Деймрела из Терека. Когда Эдуард спешился, Деймрел вышел из-за угла дома со стороны конюшен, с хлыстом и пакетом под мышкой, на ходу стягивая перчатки. При виде Эдуарда он с удивленным видом остановился, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга — Эдуард с подозрением, а Деймрел с усмешкой. Когда Деймрел вопрошающе приподнял бровь, Эдуард чопорно осведомился:
— Полагаю, вы лорд Деймрел?
Это оказались единственные отрепетированные слова, которые ему было суждено произнести. Далее встреча развивалась совсем не так, как он рассчитывал. Деймрел шагнул вперед и ответил:
— Да, я Деймрел, но боюсь, у вас преимущество передо мной. Я лишь могу догадаться, что вы друг молодого Лэниона. Здравствуйте.
Он улыбнулся и протянул руку. Вынужденному обменяться с ним рукопожатиями Эдуарду пришлось отказаться после этого дружеского жеста от формального тона, которого он собирался придерживаться.
— Здравствуйте, — вежливо отозвался Эдуард. — Ваше лордство догадались правильно — я друг Обри Лэниона и, можно сказать, давний друг его семьи. Не ожидаю, что мое имя вам известно, — я Эдуард Ярдли из Незерфолда.
Он ошибся. Деймрел нахмурился, но через мгновение чело его прояснилось.
— Ваша земля лежит в нескольких милях от юго-западной границы моего поместья? — спросил он. — Да, очевидно, так оно и есть. Льщу себя надеждой, что мое знакомство с соседями успешно развивается. Вы навещали Обри?
— Я только что приехал из Андершо, милорд, где дворецкий сообщил мне о несчастном случае с Обри. Он сказал мне, что мисс Лэнион тоже здесь.
— В самом деле? — равнодушно произнес Деймрел. — Меня не было все утро, так что это вполне возможно. Если мисс Лэнион здесь, то она со своим братом. Могу предложить вам подняться туда.
— Благодарю вас. — Эдуард слегка поклонился. — С удовольствием, если Обри в состоянии принять посетителя.
— Думаю, это ему не повредит, — ответил Деймрел, входя в дом через открытую дверь. — Он не слишком пострадал — все кости целы. Вчера вечером я посылал за его доктором, но вряд ли сделал бы это, не поведай оп мне, что у него больной бедренный сустав. Конечно, состояние у него не лучшее, но Бентуорт вроде бы считает, что, если он проведет несколько дней в постели, можно не опасаться дурных последствий. Когда Обри ознакомился с каталогом моей библиотеки, я сразу понял, что с этим не возникнет трудностей.
В его голосе звучали веселые потки, но Эдуард отозвался вполне серьезно:
— Да, Обри постоянно погружен в книги.
Деймрел подошел к камину, дернул висящий рядом обтрепанный шнур звонка и бросил быстрый оценивающий взгляд на Эдуарда.
— Полагаю, вы слишком хорошо знакомы с ним, чтобы удивляться широте и силе его интеллекта. Я же, несколько часов просидев с ним прошлой ночью, был вынужден вовсю напрягать мой забывчивый и, увы, ленивый ум, постигая аргументы во время обсуждения различных текстов, и пришел к выводу, что парню может повредить не искалеченная нога, а распухшая от знаний голова.
— Вы считаете его таким умным? — с удивлением спросил Эдуард. — Мне он зачастую казался полностью лишенным здравого смысла. Но я совсем не книжный человек.
— Насчет здравого смысла я с вами согласен, — кивнул Деймрел.
— Ему не хватило его, чтобы воздержаться от поездки на лошади, которой он не в состоянии управлять, — с легкой улыбкой продолжал Эдуард. — Я предупреждал его, как только впервые увидел этого гнедого жеребца.
— Вы его предупреждали, но он не обратил на ваши слова внимания? — спросил Деймрел. — Вы меня удивляете!
— Обри очень избалован. Конечно, это во многом объясняется его болезнью, но ему разрешалось делать все, что заблагорассудится, — объяснил Эдуард. — Его отец, покойный сэр Франсис Лэнион, был во многих отношениях достойным, но весьма эксцентричным человеком.
— Мне говорила об этом мисс Лэнион. У меня сложилось впечатление, что он свихнулся окончательно, но мы не спорили из-за терминов.
— О мертвых не принято говорить дурно, — заметил Эдуард, — но по отношению к своим детям сэр Франсис обнаруживал почти полное отсутствие интереса и заботы. Он даже не потрудился нанять дочери компаньонку. Думаю, вы могли удивиться свободе поведения мисс Лэнион и найти странным, что ей позволяют повсюду ходить без сопровождения.
— Я бы, несомненно, удивился, если бы познакомился с ней, когда она была девочкой, — холодно отозвался Деймрел. Он обернулся, когда Имбер вошел в холл: — Имбер, это мистер Ярдли, который пришел навестить нашего больного. Проводите его наверх и передайте миссис Придди этот пакет с корпией. — Он подал знак Эдуарду следовать за дворецким и направился в один из салопов, смежных с холлом.
Эдуард стал подниматься по широкой лестнице следом за Имбером, испытывая одновременно облегчение от очевидного равнодушия Деймрела к Венеции и досаду из-за того, что от него так небрежно отделались.
Обычно Эдуард игнорировал грубость Обри, но презрительная просьба не говорить вздор настолько рассердила его, что он с трудом удержался от резкого ответа.
— Позволь напомнить тебе, Обри, — заговорил он после небольшой паузы, — что если бы ты не вел себя столь опрометчиво, то этого несчастного случая никогда бы не произошло.
— Случай в итоге оказался не таким уж несчастным, — вмешалась Венеция. — С вашей стороны было очень любезно навестить Обри.
— Я считаю несчастным любой случай, который ставит вас в неловкое положение, — промолвил Эдуард.
— Пожалуйста, не волнуйтесь из-за этого, — успокоила его Венеция. — Конечно, я предпочла бы, чтобы Обри находился дома, но могу навещать его каждый день, да и он, я уверена, совсем не хочет возвращаться домой. Деймрел очень добр к Обри и даже разрешил няне здесь распоряжаться. Вы же знаете, какой у нее характер!
— Вы очень обязаны его лордству, не отрицаю, — сухо заметил Эдуард. — Но считаю чувство благодарности злом, чреватым далеко идущими последствиями.
— Какими последствиями? Надеюсь, вы объясните мне, что имеете в виду. Единственное последствие, которое могу себе представить, — то, что у нас появился новый приятный знакомый, потому что Злой Барон оказался куда менее злым, чем его изображали сплетники.
— Я делаю скидку на вашу неопытность, Венеция, но вы не можете не понимать последствий знакомства с человеком, обладающим такой репутацией, как лорд Деймрел. Лично я не хотел бы водить с ним дружбу, а в вашем случае, который принадлежит к особенно деликатным, все возражает против подобного знакомства.
— Quousque tandem abutere, Catilina, patientia nostra?[15] — свирепо пробормотал Обри. Эдуард посмотрел на него:
— Если хочешь, чтобы я понимал тебя, Обри, боюсь, тебе придется говорить по-английски. Я не претендую на ученость.
— Тогда я приведу вам цитату, которую вы в состоянии перевести. Non amo te, Sabidi![16]
— Пожалуйста, Обри, не надо! — взмолилась Венеция. — Все это чепуха, из-за которой не стоит сердиться, Эдуард, как всегда, беспокоится о приличиях — и Деймрел тоже! Когда ты окончательно допек бедную няню и она пригрозила уехать, он сказал ей, что она должна остаться, дабы не навредить моей репутации. Можно подумать, что я девочка, только вышедшая из школьного возраста!
Лицо Эдуарда немного смягчилось.
— Тогда как в действительности вы степенная женщина средних лет? — с улыбкой осведомился он. — Его лордство был прав, и я не скрываю, что это улучшило мое мнение о нем. Но я хочу, чтобы вы прекратили визиты к Обри. Он не так плох, чтобы нуждаться в вашем уходе, а если вы приходите только развлекать его… Можешь возмущаться, Обри, но, по-моему, ты заслужил, чтобы тебя оставили в одиночестве. Если бы ты прислушивался к советам тех, кто старше и умнее тебя, эта неприятная ситуация никогда бы не возникла. Сочувствую твоему увечью, из-за которого это произошло, но я предупреждал тебя, чтобы ты не ездил на такой норовистой лошади, как твой гнедой, а ты…
— По-вашему, Руфус понес меня? — недовольно прервал его Обри. — Вы ошибаетесь! Это я погнал его! Я плохой наездник, но это не имеет отношения к моему увечью. Я и сам знаю, что поступил неосторожно, — нечего вдалбливать это мне в голову!
— Что ж, это похоже на признание вины, — усмехнулся Эдуард. — Я не собираюсь тебя бранить — думаю, ушибы послужат тебе лучшим уроком.
— Можете не сомневаться, — заверил его Обри. — Я никогда не осмеливался учиться у вас, Эдуард, так как вместе с вашей осторожностью мог бы приобрести и ваши руки — quod avertat Deus![17]
В этот момент в дверях появился Деймрел.
— Можно войти? — весело осведомился он. — А, здравствуйте, мисс Лэнион! — Он на мгновение встретился с Венецией взглядом и продолжил легкомысленным тоном: — Я велел Марстону принести вам поесть вместе с Обри и хотел узнать, будете ли вы пить чай, а также намерен увести вашего гостя закусить вместе со мной. — Деймрел улыбнулся Эдуарду: — Составите мне компанию, Ярдли?
— Ваше лордство весьма любезны, но я никогда не ем в этот час, — холодно отозвался Эдуард.
— Тогда выпьем по рюмочке хереса, — предложил Деймрел, не утрачивая приветливости. — Оставим нашего больного на попечение сестры и няни — тем более что миссис Придди, получив запас корпии, собирается атаковать его, вооруженная мазями, компрессами и лосьонами, так что наше присутствие здесь, дорогой сэр, становится нежелательным.
Эдуард выглядел недовольным, но, так как едва ли мог отказаться, ему пришлось откланяться.
— Да, лучше идите, Эдуард, — сказала ему Венеция. — У вас добрые намерения, я знаю, но не хочу, чтобы Обри волновался. Он еще не совсем пришел в себя, а доктор Бентуорт особенно настаивал на полном покое.
Эдуард принялся уверять ее, что не собирался волновать Обри, но страсть всех поучать не позволила ему удержаться от замечания, что Обри не прав, впадая в гнев, когда тот, кто принимает близко к сердцу его интересы, считает своим долгом его упрекнуть. Но прежде чем он добрался до половины монолога, Венеция, видя, что Обри приподнялся на локте, поспешно его прервала:
— Да-да, но это не важно! Лучше идите.
Она подтолкнула Эдуарда к двери, которую придерживал Деймрел. Эдуард намеревался предложить Венеции сопровождать ее в Андершо, но, прежде чем успел это сделать, его вывели из комнаты, и Деймрел закрыл за ним дверь, утешительно промолвив:
— Парню здорово досталось.
— Остается надеяться, что это послужит ему уроком.
— Несомненно.
Эдуард коротко усмехнулся:
— Если бы его удалось убедить, что своим несчастьем он обязан собственной глупости. Надо же поехать на лошади, которой не в состоянии управлять! По-моему, с его стороны крайне глупо ездить верхом с больной ногой.
— А много вы видели парней его возраста, которые почитали осторожность за добродетель? — спросил Деймрел.
— Я думал, что когда он узнает, каковы могли быть последствия его падения… Впрочем, Обри всегда одинаков — не терпит никакой критики и приходит в бешенство при малейшем намеке на нее. Не завидую вам!
— О, я не собираюсь его критиковать, — отозвался Деймрел. — В конце концов, у меня нет на это никакого права.
Эдуард не стал комментировать это замечание.
— Не знаю, когда мисс Лэнион намерена возвращаться в Андершо, — промолвил он, спускаясь с лестницы. — Я бы с удовольствием сопровождал ее и хотел ей это предложить.
В его голосе слышались недовольные нотки. Губы Деймрела скривились в усмешке, но он серьезно ответил:
— Боюсь, я тоже этого не знаю. Хотите, чтобы я выяснил это для вас?
— Благодарю, не стоит беспокоиться. Она не покинет Обри, пока не развеселит его, хотя ему было бы лучше без нее.
— Если вам кажется, сэр, что мисс Лэнион недостаточно сопровождения конюха, то можете чувствовать себя здесь как дома и оставаться, сколько вам угодно, — сказал Деймрел. — Я предложил бы проводить ее вместо вас, но могу не оказаться рядом, к тому же не считаю это необходимым. Однако, коль скоро вы полагаете…
— Нет-нет, не беспокойтесь! Но если с ней ее конюх, то мне незачем задерживаться. Ваше лордство очень любезны, но у меня много дел, а я и так истратил порядочно времени.
Эдуард откланялся, отказавшись от закуски, выразил благодарность хозяину дома за доброту к Обри и свою надежду, что милорд скоро избавится от обременительных обязанностей.
Деймрел вежливо выслушал его и ответил небрежным тоном, который не так давно разозлил Эдуарда:
— Обри меня не беспокоит! — Махнув рукой на прощанье, он, прежде чем Эдуард вставил ногу в стремя, вернулся в дом и снова поднялся в комнату Обри.
Глава 6
Деймрел застал Обри все еще кипящим от злости, со сверкающими глазами и красными щеками.
— Вы не церемонитесь с вашими посетителями, — с усмешкой заметил он.
— Где Эдуард? — осведомился Обри.
— Abiit, excessit…[18]
— Что, уже? Vae victis![19] Вышвырнули его?
— Напротив! Я просил его чувствовать себя как дома.
— Боже, только не это!
— Он подумал примерно то же самое, хотя не выразил этого словами. Думаю, я ему не слишком нравлюсь, но ничто не заставит его преступить границы вежливости. — Деймрел посмотрел на Венецию: — «Достойный» — идеальный эпитет!
Она рассмеялась:
— Значит, вы догадались?
— Разумеется. Бедняга — мне его искрение жаль.
— Чего ради жалеть этого зануду? — взорвался Обри. — Скоро вы поймете, какую глупость сделали, позволив ему чувствовать себя у вас как дома! Наш дом он считает своим после смерти моего отца! Предупреждаю, Венеция, если ты выйдешь за него, я не стану иметь с тобой ничего общего!
— Ну, так как я не собираюсь этого делать, перестань раздражаться попусту.
Обри пошевелился и сморщился от боли:
— Мне и так скоро придется жить с Конуэем. Впрочем, я предпочитаю Конуэя этому самодовольному типу! Он еще будет меня учить! Да хуже его не найдешь наездника во всем графстве! Можешь сказать ему, Венеция, что я готов выслушивать поучения от Конуэя, и ни от кого другого!
— Господи, сейчас он потребует от меня удовлетворения! — воскликнул Деймрел. — Мистер Лэнион, позвольте принести вам мои смиреннейшие извинения!
Обри повернул голову на подушке и с подозрением уставился на него:
— Вы что, издеваетесь?
— Я бы никогда не осмелился! Прошу прощения за то, что у меня хватило самомнения распекать вас. Как я мог оказаться настолько неучтивым…
— Вздор! — огрызнулся Обри, но тут же невольно усмехнулся: — Вы только сказали, что выносливости у меня больше, чем ума. За это я не сержусь.
— Я не сомневалась, что его лордство был с тобой в высшей степени предупредителен, раз ты так благожелательно к нему настроен, — заметила Венеция.
— Ну, он не читал мне морали, — отозвался Обри, стараясь не рассмеяться. — Но о благожелательности и речи быть не может, так как он впустил ко мне этого зануду.
— Неблагодарный мальчишка! Разве не я избавил вас от него? Если бы я не пришел с выдуманной историей о вашей няне и корпии, он бы еще торчал здесь. Смотрите, чтобы я не превратил выдумку в реальность! Перестаньте ворчать, иначе я это сделаю.
— Прошу прощения, — вздохнул Обри, — я не хотел… Господи, сам не знаю, почему вышел из себя из-за этого олуха! Обычно со мной такого не бывает.
Гневный румянец стал исчезать с его лица. К тому времени, когда Марстон принес на подносе холодного цыпленка, фрукты и чай, Обри успокоился окончательно и хотя отказался от цыпленка, но довольно быстро согласился выпить чашку чаю и съесть бутерброд с маслом. Деймрел вышел, когда принесли еду, но, как только няня приготовилась сменить компресс на лодыжке Обри и смазать ушибы изобретенным ею целительным составом, вернулся и пригласил Венецию прогуляться с ним в саду.
Она охотно согласилась, не рассчитывая ускользнуть без противодействия няни. Однако няня ограничилась распоряжением надеть шляпу, что было так же удивительно, как и отсутствие реакции на изможденный вид Обри. Обычно подобное обстоятельство вызвало бы поток восклицаний, упреков и вопросов, но сейчас она воздержалась от комментариев.
За эту сдержанность Обри должен был благодарить хозяина дома. Деймрел подстерег няню, когда она поднималась в комнату, и рассказал ей о плачевных результатах визита Эдуарда.
Будучи респектабельным претендентом на руку Венеции, Эдуард пользовался благосклонностью няни, но ни один человек, причинивший вред Обри, не мог надеяться сохранить ее расположение. Когда няня узнала, что Эдуард прочитал Обри нотацию, в ее глазах вспыхнул гнев, ибо подобное занятие она считала исключительно собственной привилегией. Если бы няня присутствовала при этом, Эдуарду пришлось бы плохо. Но в ее отсутствие Деймрел (хотя и закоренелый грешник) действовал быстро и толково, заслужив ее одобрение. Она даже прислушалась к его совету не упоминать Обри об этом инциденте. Деймрел высказал предположение, что, если Обри оставить одного, он заснет, и, выразив намерение с этой целью увести на время из комнаты его сестру, спросил миссис Придди, как по ее мнению, согласится ли мисс Лэнион пройтись по саду.
Довольная, но не утратившая бдительности няня сказала, что Венеции вообще незачем оставаться в Прайори, на что Деймрел заметил с улыбкой:
— Разумеется, но нам не удастся убедить ее отправиться домой, пока она не увидит, что ее брат пошел на поправку.
Это соответствовало действительности, и, так как манеры его лордства больше подходили вежливому, но слегка утомленному хозяину дома, нежели соблазнителю невинных девушек, няня не возражала против этого плана.
— Каким образом вам удалось сделать няню такой сговорчивой? — осведомилась Венеция, спускаясь с Деймрелом по лестнице.
Он с усмешкой посмотрел на нее:
— А вы думали, у меня это не получится?
— Ну, вы умеете обхаживать молодых женщин — по крайней мере, так говорят, — но я уверена, что из попыток флиртовать с няней ничего не выйдет.
— Так по-вашему, я умею только флиртовать? Вы недооцениваете мои таланты, мисс Л энной. Пробив брешь в обороне миссис Придди с помощью горячего сочувствия к Обри и уважения к ее компетентности во всех вопросах, касающихся его здоровья, я проник за стены ее крепости с помощью хитроумной тактики. Фактически я принес в жертву вашего достойного поклонника и штурмовал укрепления, пройдя по его трупу. Ваша няня была очень довольна, что я избавил от него Обри, и не только согласилась на эту рискованную экспедицию, но даже обещала не поднимать шума по поводу измученного вида Обри.
— Няня довольна, что вы избавились от Эдуарда? — недоверчиво воскликнула Венеция. — Он ведь ее любимец!
— В самом деле? Ну, если он проявит должный такт, возможно, ему удастся вернуть это положение, но не раньше, чем она прочитает ему лекцию. И уж во всяком случае, не раньше, чем Обри покинет мой дом — об этом я позабочусь. Мистер Ярдли действительно весьма достойный молодой человек, но, увы, у меня с ним нет ничего общего. Я разрешил ему приходить и уходить в любое время, но намерен раздувать пламя праведного гнева вашей восхитительной няни, дабы он не смог воспользоваться моим разрешением. Я искренне сожалею, мисс Лэнион, но с меня достаточно одной встречи с вашим достойным поклонником.
— Вам незачем говорить так, будто я жаждала его визита! — с возмущением сказала Венеция. — Я искренне благодарна случаю, который привел вас в комнату как раз в нужный момент.
— Как бы не так, случаю! Я пришел специально, чтобы выставить его, прежде чем он доведет Обри до белого каления.
— Вы вообще не должны были позволять ему подниматься! — строго заявила Венеция.
— Знаю. К несчастью, я сделал это прежде, чем присмотрелся к нему. Но когда Имбер пришел, чтобы проводить его наверх, я понял, что он собой представляет.
Венеция рассмеялась, но затем с беспокойством промолвила:
— Боюсь, что Обри пострадал при падении сильнее, чем я думала. Он не любит Эдуарда, но я еще никогда не видела его таким сердитым.
— Возможно, он никогда не сталкивался с мистером Ярдли после сильного потрясения и бессонной ночи, — предположил Деймрел, открывая дверь и пропуская Венецию в сад. — Судя по лекции, которой ваш поклонник удостоил меня, он сказал вашему брату именно то, о чем любой, обладающий хотя бы крупицей такта, предпочел бы умолчать.
— Вы правы. Эдуард вел себя так, будто он отец Обри.
— Или его старший брат. Очевидно, он уже считает себя таковым, потому что поблагодарил меня за доброту к Обри.
— Он поблагодарил вас? Ну, это уж слишком! — Глаза Венеции сердито блеснули. — Фактически это дерзость, так как единственный человек, который говорил, что я должна выйти замуж за Эдуарда, был мой отец, и Эдуард не может рассчитывать, что я стану руководствоваться папиными желаниями. Он вбил себе в голову, будто я соглашусь выйти за него, когда вернется мой брат Конуэй. Я говорила ему, что это не так, но он мне не верил, и вот что из этого вышло!
— Судя по впечатлению, которое создалось у меня об этом молодом человеке, убедить его поверить в то, во что сам он верить не желает, сродни подвигу Геркулеса, — заметил Деймрел.
— Да, но дело в том, что я не слишком старалась его убедить, — честно призналась она.
— Вы хотите сказать, что всерьез обдумывали возможность выйти замуж за такого олуха? — осведомился Деймрел. — Господи, ведь этот парень невероятный зануда!
— Да, но из этого не следует, что он не будет хорошим мужем. Эдуард добрый, честный и… респектабельный, а это отличные качества для мужа.
— Несомненно. Но не для вашего мужа.
— Пожалуй. Думаю, мы бы вскоре смертельно надоели друг другу. Эдуард был крестником отца, поэтому папа разрешал ему посещать нас. Мы хорошо его знали, и, когда он захотел жениться на мне, я подумала: пусть он совсем не тот человек, какого мне хочется в мужья, но выйти за него лучше, чем стать старой девой, цепляющейся за рукав Конуэя. Но если он так не правится Обри, значит, из этого ничего не получится. О боже, как же вы запустили сад! Посмотрите на эти розы — их не подрезали годами!
— Вполне возможно. Поручить кому-нибудь заняться ими? Я сделаю так, если это доставит вам удовольствие.
Венеция засмеялась:
— Не в этом сезоне. Но позже обязательно сделайте это, и у вас будет чудесный сад. Куда вы меня ведете?
— К реке. Там есть скамейка в тени, и мы можем понаблюдать за форелью.
— А вы ловили здесь рыбу в этом году? Обри однажды поймал форель весом три фунта.
— В самом деле?
— Да, но он не браконьерствовал, уверяю вас! Кройд каждый год разрешает ему рыбачить у вас. Вы ведь все равно этим не занимаетесь.
— Теперь я знаю, почему у меня такой скверный улов, когда я берусь за удочку. Ну, вы с братом и парочка! Сначала моя ежевика, потом моя форель!
В его глазах плясали искорки смеха, но Венеция не смотрела на него.
— Кажется, это было так давно! — задумчиво промолвила она.
— И вы тогда были такой сердитой!
— Еще бы! Вы вели себя просто отвратительно!
— Я этого не нахожу.
Венеция внимательно посмотрела на него, словно стараясь прочитать на его лице решение проблемы.
— Возможно, вы правы. Как странно!
— Что?
Венеция двинулась дальше, слегка нахмурившись.
— Желание поцеловать девушку, которую вы ни разу в жизни не видели. Это кажется мне чистым безумием и стремлением выглядеть оригинальным. — Смилостивившись, она добавила: — Впрочем, это одна из странностей, свойственных даже самым респектабельным джентльменам.
Деймрел разразился хохотом:
— Только не самым респектабельным!
Они вышли из розового сада через арку на неухоженную лужайку, спускающуюся к реке. Венеция остановилась и воскликнула:
— Какой чудесный вид! Глядя на Прайори с другого берега реки, никогда не представляешь ничего подобного! Я еще не бывала здесь.
— Я тоже редко сюда хожу. Предпочитаю более близкую перспективу.
— Просто зеленые деревья?
— Нет, просто зеленую девчонку. Разве вы забыли, что именно поэтому я здесь и остался?
— Не такая уж я зеленая. Действительно, я знаю только то, о чем читала в книгах, но полагаю, вы флиртуете со мной.
— Увы, нет! Только пытаюсь.
— Ну а я не хочу, чтобы вы это делали! Вероятно, вы приехали в Йоркшир очиститься от грехов?
— Вы и в самом деле не такая зеленая, — усмехнулся он. — Увы, в этом есть необходимость.
— Вы не церемонитесь с вашими посетителями, — с усмешкой заметил он.
— Где Эдуард? — осведомился Обри.
— Abiit, excessit…[18]
— Что, уже? Vae victis![19] Вышвырнули его?
— Напротив! Я просил его чувствовать себя как дома.
— Боже, только не это!
— Он подумал примерно то же самое, хотя не выразил этого словами. Думаю, я ему не слишком нравлюсь, но ничто не заставит его преступить границы вежливости. — Деймрел посмотрел на Венецию: — «Достойный» — идеальный эпитет!
Она рассмеялась:
— Значит, вы догадались?
— Разумеется. Бедняга — мне его искрение жаль.
— Чего ради жалеть этого зануду? — взорвался Обри. — Скоро вы поймете, какую глупость сделали, позволив ему чувствовать себя у вас как дома! Наш дом он считает своим после смерти моего отца! Предупреждаю, Венеция, если ты выйдешь за него, я не стану иметь с тобой ничего общего!
— Ну, так как я не собираюсь этого делать, перестань раздражаться попусту.
Обри пошевелился и сморщился от боли:
— Мне и так скоро придется жить с Конуэем. Впрочем, я предпочитаю Конуэя этому самодовольному типу! Он еще будет меня учить! Да хуже его не найдешь наездника во всем графстве! Можешь сказать ему, Венеция, что я готов выслушивать поучения от Конуэя, и ни от кого другого!
— Господи, сейчас он потребует от меня удовлетворения! — воскликнул Деймрел. — Мистер Лэнион, позвольте принести вам мои смиреннейшие извинения!
Обри повернул голову на подушке и с подозрением уставился на него:
— Вы что, издеваетесь?
— Я бы никогда не осмелился! Прошу прощения за то, что у меня хватило самомнения распекать вас. Как я мог оказаться настолько неучтивым…
— Вздор! — огрызнулся Обри, но тут же невольно усмехнулся: — Вы только сказали, что выносливости у меня больше, чем ума. За это я не сержусь.
— Я не сомневалась, что его лордство был с тобой в высшей степени предупредителен, раз ты так благожелательно к нему настроен, — заметила Венеция.
— Ну, он не читал мне морали, — отозвался Обри, стараясь не рассмеяться. — Но о благожелательности и речи быть не может, так как он впустил ко мне этого зануду.
— Неблагодарный мальчишка! Разве не я избавил вас от него? Если бы я не пришел с выдуманной историей о вашей няне и корпии, он бы еще торчал здесь. Смотрите, чтобы я не превратил выдумку в реальность! Перестаньте ворчать, иначе я это сделаю.
— Прошу прощения, — вздохнул Обри, — я не хотел… Господи, сам не знаю, почему вышел из себя из-за этого олуха! Обычно со мной такого не бывает.
Гневный румянец стал исчезать с его лица. К тому времени, когда Марстон принес на подносе холодного цыпленка, фрукты и чай, Обри успокоился окончательно и хотя отказался от цыпленка, но довольно быстро согласился выпить чашку чаю и съесть бутерброд с маслом. Деймрел вышел, когда принесли еду, но, как только няня приготовилась сменить компресс на лодыжке Обри и смазать ушибы изобретенным ею целительным составом, вернулся и пригласил Венецию прогуляться с ним в саду.
Она охотно согласилась, не рассчитывая ускользнуть без противодействия няни. Однако няня ограничилась распоряжением надеть шляпу, что было так же удивительно, как и отсутствие реакции на изможденный вид Обри. Обычно подобное обстоятельство вызвало бы поток восклицаний, упреков и вопросов, но сейчас она воздержалась от комментариев.
За эту сдержанность Обри должен был благодарить хозяина дома. Деймрел подстерег няню, когда она поднималась в комнату, и рассказал ей о плачевных результатах визита Эдуарда.
Будучи респектабельным претендентом на руку Венеции, Эдуард пользовался благосклонностью няни, но ни один человек, причинивший вред Обри, не мог надеяться сохранить ее расположение. Когда няня узнала, что Эдуард прочитал Обри нотацию, в ее глазах вспыхнул гнев, ибо подобное занятие она считала исключительно собственной привилегией. Если бы няня присутствовала при этом, Эдуарду пришлось бы плохо. Но в ее отсутствие Деймрел (хотя и закоренелый грешник) действовал быстро и толково, заслужив ее одобрение. Она даже прислушалась к его совету не упоминать Обри об этом инциденте. Деймрел высказал предположение, что, если Обри оставить одного, он заснет, и, выразив намерение с этой целью увести на время из комнаты его сестру, спросил миссис Придди, как по ее мнению, согласится ли мисс Лэнион пройтись по саду.
Довольная, но не утратившая бдительности няня сказала, что Венеции вообще незачем оставаться в Прайори, на что Деймрел заметил с улыбкой:
— Разумеется, но нам не удастся убедить ее отправиться домой, пока она не увидит, что ее брат пошел на поправку.
Это соответствовало действительности, и, так как манеры его лордства больше подходили вежливому, но слегка утомленному хозяину дома, нежели соблазнителю невинных девушек, няня не возражала против этого плана.
— Каким образом вам удалось сделать няню такой сговорчивой? — осведомилась Венеция, спускаясь с Деймрелом по лестнице.
Он с усмешкой посмотрел на нее:
— А вы думали, у меня это не получится?
— Ну, вы умеете обхаживать молодых женщин — по крайней мере, так говорят, — но я уверена, что из попыток флиртовать с няней ничего не выйдет.
— Так по-вашему, я умею только флиртовать? Вы недооцениваете мои таланты, мисс Л энной. Пробив брешь в обороне миссис Придди с помощью горячего сочувствия к Обри и уважения к ее компетентности во всех вопросах, касающихся его здоровья, я проник за стены ее крепости с помощью хитроумной тактики. Фактически я принес в жертву вашего достойного поклонника и штурмовал укрепления, пройдя по его трупу. Ваша няня была очень довольна, что я избавил от него Обри, и не только согласилась на эту рискованную экспедицию, но даже обещала не поднимать шума по поводу измученного вида Обри.
— Няня довольна, что вы избавились от Эдуарда? — недоверчиво воскликнула Венеция. — Он ведь ее любимец!
— В самом деле? Ну, если он проявит должный такт, возможно, ему удастся вернуть это положение, но не раньше, чем она прочитает ему лекцию. И уж во всяком случае, не раньше, чем Обри покинет мой дом — об этом я позабочусь. Мистер Ярдли действительно весьма достойный молодой человек, но, увы, у меня с ним нет ничего общего. Я разрешил ему приходить и уходить в любое время, но намерен раздувать пламя праведного гнева вашей восхитительной няни, дабы он не смог воспользоваться моим разрешением. Я искренне сожалею, мисс Лэнион, но с меня достаточно одной встречи с вашим достойным поклонником.
— Вам незачем говорить так, будто я жаждала его визита! — с возмущением сказала Венеция. — Я искренне благодарна случаю, который привел вас в комнату как раз в нужный момент.
— Как бы не так, случаю! Я пришел специально, чтобы выставить его, прежде чем он доведет Обри до белого каления.
— Вы вообще не должны были позволять ему подниматься! — строго заявила Венеция.
— Знаю. К несчастью, я сделал это прежде, чем присмотрелся к нему. Но когда Имбер пришел, чтобы проводить его наверх, я понял, что он собой представляет.
Венеция рассмеялась, но затем с беспокойством промолвила:
— Боюсь, что Обри пострадал при падении сильнее, чем я думала. Он не любит Эдуарда, но я еще никогда не видела его таким сердитым.
— Возможно, он никогда не сталкивался с мистером Ярдли после сильного потрясения и бессонной ночи, — предположил Деймрел, открывая дверь и пропуская Венецию в сад. — Судя по лекции, которой ваш поклонник удостоил меня, он сказал вашему брату именно то, о чем любой, обладающий хотя бы крупицей такта, предпочел бы умолчать.
— Вы правы. Эдуард вел себя так, будто он отец Обри.
— Или его старший брат. Очевидно, он уже считает себя таковым, потому что поблагодарил меня за доброту к Обри.
— Он поблагодарил вас? Ну, это уж слишком! — Глаза Венеции сердито блеснули. — Фактически это дерзость, так как единственный человек, который говорил, что я должна выйти замуж за Эдуарда, был мой отец, и Эдуард не может рассчитывать, что я стану руководствоваться папиными желаниями. Он вбил себе в голову, будто я соглашусь выйти за него, когда вернется мой брат Конуэй. Я говорила ему, что это не так, но он мне не верил, и вот что из этого вышло!
— Судя по впечатлению, которое создалось у меня об этом молодом человеке, убедить его поверить в то, во что сам он верить не желает, сродни подвигу Геркулеса, — заметил Деймрел.
— Да, но дело в том, что я не слишком старалась его убедить, — честно призналась она.
— Вы хотите сказать, что всерьез обдумывали возможность выйти замуж за такого олуха? — осведомился Деймрел. — Господи, ведь этот парень невероятный зануда!
— Да, но из этого не следует, что он не будет хорошим мужем. Эдуард добрый, честный и… респектабельный, а это отличные качества для мужа.
— Несомненно. Но не для вашего мужа.
— Пожалуй. Думаю, мы бы вскоре смертельно надоели друг другу. Эдуард был крестником отца, поэтому папа разрешал ему посещать нас. Мы хорошо его знали, и, когда он захотел жениться на мне, я подумала: пусть он совсем не тот человек, какого мне хочется в мужья, но выйти за него лучше, чем стать старой девой, цепляющейся за рукав Конуэя. Но если он так не правится Обри, значит, из этого ничего не получится. О боже, как же вы запустили сад! Посмотрите на эти розы — их не подрезали годами!
— Вполне возможно. Поручить кому-нибудь заняться ими? Я сделаю так, если это доставит вам удовольствие.
Венеция засмеялась:
— Не в этом сезоне. Но позже обязательно сделайте это, и у вас будет чудесный сад. Куда вы меня ведете?
— К реке. Там есть скамейка в тени, и мы можем понаблюдать за форелью.
— А вы ловили здесь рыбу в этом году? Обри однажды поймал форель весом три фунта.
— В самом деле?
— Да, но он не браконьерствовал, уверяю вас! Кройд каждый год разрешает ему рыбачить у вас. Вы ведь все равно этим не занимаетесь.
— Теперь я знаю, почему у меня такой скверный улов, когда я берусь за удочку. Ну, вы с братом и парочка! Сначала моя ежевика, потом моя форель!
В его глазах плясали искорки смеха, но Венеция не смотрела на него.
— Кажется, это было так давно! — задумчиво промолвила она.
— И вы тогда были такой сердитой!
— Еще бы! Вы вели себя просто отвратительно!
— Я этого не нахожу.
Венеция внимательно посмотрела на него, словно стараясь прочитать на его лице решение проблемы.
— Возможно, вы правы. Как странно!
— Что?
Венеция двинулась дальше, слегка нахмурившись.
— Желание поцеловать девушку, которую вы ни разу в жизни не видели. Это кажется мне чистым безумием и стремлением выглядеть оригинальным. — Смилостивившись, она добавила: — Впрочем, это одна из странностей, свойственных даже самым респектабельным джентльменам.
Деймрел разразился хохотом:
— Только не самым респектабельным!
Они вышли из розового сада через арку на неухоженную лужайку, спускающуюся к реке. Венеция остановилась и воскликнула:
— Какой чудесный вид! Глядя на Прайори с другого берега реки, никогда не представляешь ничего подобного! Я еще не бывала здесь.
— Я тоже редко сюда хожу. Предпочитаю более близкую перспективу.
— Просто зеленые деревья?
— Нет, просто зеленую девчонку. Разве вы забыли, что именно поэтому я здесь и остался?
— Не такая уж я зеленая. Действительно, я знаю только то, о чем читала в книгах, но полагаю, вы флиртуете со мной.
— Увы, нет! Только пытаюсь.
— Ну а я не хочу, чтобы вы это делали! Вероятно, вы приехали в Йоркшир очиститься от грехов?
— Вы и в самом деле не такая зеленая, — усмехнулся он. — Увы, в этом есть необходимость.