Страница:
– Прошу тебя, мама, не плачь! Я отлично знаю, кого мне следует благодарить за это.
Тут появилась желанная для леди Омберсли помеха в образе Селины, которая влетела в комнату с криком:
– О мама! Когда мы давали бал для Сесилии, мы… – Вдруг она заметила старшего брата и, заметно смутившись, оборвала фразу.
– Продолжай! – сурово сказал мистер Ривенхол.
Селина слегка вскинула голову.
– Я полагаю, ты все знаешь про бал Софи. Что до меня, то я очень рада, что ты не можешь его отменить, потому что все приглашения уже разосланы и их приняли триста восемьдесят семь человек! Мама, Софи сказала, что когда они с сэром Горасом проводили большой прием в Вене, сэр Горас договорился с полицейскими, чтобы те указывали кучерам, куда надо ставить кареты, чтобы не загромождать улицу, и тому подобное. Может мы такое сделаем и во время этого бала?
– Да, а также наймем несколько посыльных, – ответила леди Омберсли, на секунду выглянув из-за носового платка, но тотчас же снова за него прячась.
– Да, мама, шампанское! – сказала Селина, намереваясь не откладывая выполнить все возложенные на нее поручения. – Закажем его у Гюнтера, как и все остальное? Или…
– Можешь передать кузине, – прервал ее Чарльз, – что шампанское будет из наших погребов. – Он отвернулся от сестры и спросил у матери: – Как могло получиться, что Эжени ничего мне не сказала? Она разве не приглашена на этот бал?
Пара горящих глаз выглянула из-за платка, отчаянно ища поддержки у Селины.
– Боже милосердный, Чарльз! – возмущенно сказала эта девица. – Неужели ты забыл о трауре в семье мисс Рекстон? Она не раз говорила нам, что приличия позволяют посещать ей лишь очень тихие вечера!
– Полагаю, это тоже работа моей кузины! – сказал он, твердо сжимая губы. – Должен сказать, сударыня, я ожидал, что уж если вас втянули в эту авантюру, то вы хотя бы пошлете приглашение моей будущей жене!
– Конечно, Чарльз, конечно! – согласилась леди Омберсли. – Если этого еще не сделали, то лишь по недосмот-Ру! Хотя абсолютно верно, Эжени говорила нам, что пока она носит черные перчатки…
– Ох, мама, не надо! – порывисто закричала Селина. – Ты же знаешь, со своим длинным лицом, как у лошади, она только нагонит на всех тоску…
– Как ты посмела? – разъяренно прервал мистер Ривенхол.
Селина немного испугалась, но пробормотала:
– Но что бы ты ни думал, Чарльз, это так !
– Без сомнения, опять работа кузины!
Селина вспыхнула и опустила глаза. Мистер Ривенход повернулся к матери:
– Будьте так любезны, сударыня, объясните мне, как все это организовано у вас с Софи! Она дала вам вексель на банк моего дяди или как?
– Я… я точно не знаю! – сказала леди Омберсли. – То есть я хочу сказать, что это еще не обсуждалось! Чарльз, я и сама не знала до позавчера, что приглашено так много народу!
– Мама, я знаю! – сказала Селина. – Все счета пересылаются Софи, таким образом тебе совсем не придется с ними возиться.
– Благодарю! – сказал Чарльз и стремительно вышел из комнаты.
Он нашел кузину в маленьком салоне в задней части дома, который все называли комнатой юных леди. Она составляла какой-то список, но подняла голову, когда открылась дверь, и улыбнулась Чарльзу.
– Ты ищешь Сесилию? Она поехала с мисс Эддербери кое-что купить на Бонд-Стрит.
– Нет, я не ищу Сесилию! – ответил он. – У меня дело к тебе, кузина, и оно не займет много времени. Я узнал, что во вторник моя мама дает бал в твою честь и по какому-то ужасному недоразумению все счета за это посылаются тебе, Не будешь ли ты так добра найти эти счета и отдать мне?
– Опять в приподнятом настроении, Чарльз? – спросила она, подняв брови. – Этот бал дает сэр Горас, а не моя тетушка. Так что никакого недоразумения нет.
– Сэр Горас может быть хозяином в своем доме – хотя, я в этом сомневаюсь, – но он не хозяин в этом! Если моя мама хочет устроить бал, она может так поступить, но ни в коем случае он не будет оплачен моим дядей. Невероятно, что ты убедила маму согласиться на это! Будь добра, дай мне счета!
– Не буду, – ответила Софи. – Ни сэр Горас, ни ты, Чарльз, не хозяева в этом доме. У меня есть согласие лорда Омберсли.
Она с удовольствием увидела, что он захвачен врасплох, и добавила:
– На твоем месте, Чарльз, я бы отправилась прогуляться в парк. Ничто так не улучшает настроение, как упражнения на свежем воздухе.
Он с большим трудом сдержал себя.
– Кузина, я серьезно! Я не могу и не буду терпеть такую ситуацию!
– Но тебя никто не просит ничего терпеть, – заявила она. – Если мои тетя и дядя довольны моими приготовлениями, позволь, что ты-то можешь возразить?
Он сказал сквозь зубы:
– Кажется, я уже говорил тебе, Софи, мы очень хорошо жили до тех пор, пока ты не приехала разрушать наш уют!
– Да, ты жил хорошо. Ты просто хочешь сказать, что до тех пор, пока я не приехала, никто не осмеливался пренебрегать тобой. Ты должен благодарить меня… или, скорее, это должна делать мисс Рекстон, потому что, если бы я не приехала жить к своей тете, ты бы стал самым отвратительным мужем.
Это напомнило ему о претензии, на которую он имел все основания. Он чопорно сказал:
– Поскольку ты упомянула имя мисс Рекстон, я был бы очень признателен тебе, кузина, если бы ты перестала говорить моим сестрам, что у нее лошадиное лицо!
– Но, Чарльз, никто и не обвиняет мисс Рекстон. Она ведьь не может ничего изменить, и, уверяю тебя, я всегда указывала твоим сестрам на это.
– Я считаю, что мисс Рекстон очень красива!
– Да, конечно, но ты меня неправильно понял! Я имела в виду очень красивую лошадь!
– Я отлично осознаю, что ты намеревалась унизить мисс Рекстон!
– Нет, нет! Я очень люблю лошадей! – серьезно сказала Софи.
Прежде чем он понял, что делает, он стал отвечать на ее замечание:
– Однако Селина, которая так отзывалась о ней, не любит лошадей и… – Он оборвал фразу, поняв, как нелепо было спорить по этому вопросу.
– Думаю, она полюбит, когда проживет с мисс Рекстон в одном доме месяц-другой, – ободряюще сказала Софи.
Мистер Ривенхол, сдержав порыв дать кузине оплеуху, бросился из комнаты, громко хлопнув дверью. В самом низу лестницы он наткнулся на лорда Бромфорда, который про-тягивал свои шляпу и пальто лакею. Мистер Ривенхол, увидев в нем средство отчасти отомстить Софи, приветливо поздоровался с ним, спросил, не собирается ли тот приехать на бал во вторник, и, услышав, что его светлость с нетерпением ждет этого события, сказал:
– Вы приехали просить мою кузину оставить вам котильон? Вы очень предусмотрительны! Позднее она, несомненно, будет завалена просьбами! Дассет, вы найдете мисс Стэнтон-Лейси в желтом салоне! Проводите к ней его светлость!
– Вы считаете, мне стоит попросить? – взволнованно сказал лорд Бромфорд. – Знаете, его не танцуют на Ямайке, но я брал уроки и две фигуры уже знаю довольно сносно. А здесь будут вальсировать? Я не танцую вальс. Я не считаю это приличным. Надеюсь, мисс Стэнтон-Лейси не вальсирует. Я не люблю, когда леди делают это.
– В наше время вальсируют все, – сказал мистер Ривенхол, стремясь к своей цели. – Вам следует также взять уроки вальса, Бромфорд, или вас выведут из игры!
– Я не считаю, – сказал лорд Бромфорд, тщательно обдумав эту возможность, – что надо жертвовать своими принципами, чтобы угодить капризу женщины. У меня котильон не вызывает возражений, хотя я знаю, что многие не разрешают его в своих домах. Я умею танцевать народные танцы. В работах древних описаны ритуалы хоровода и народных танцев. Знаете, Платон рекомендовал учить детей танцевать; а некоторые классические авторы считали, что танцы превосходно восстанавливают силы после серьезных занятий.
На этом месте мистер Ривенхол прервал его, напомнив о приглашении, и покинул дом. Лорд Бромфорд последовал за дворецким вверх по лестнице в гостиную. Дассет считал, что холостому джентльмену было неприлично появляться в комнате юных леди. А когда Софи в сопровождении Селины вошла в гостиную, лорд Бромфорд, не теряя времени попросил ее танцевать с ним котильон. Софи, убежденная в том, что кто-нибудь из ее друзей с полуострова придет ей на выручку, ответила, что с сожалением вынуждена отказать ему. Ее, сказала она, уже пригласили. Его лицо вытянулось; он даже слегка обиделся и воскликнул:
– Как это могло произойти, если ваш кузен сказал мне поторопиться, чтобы оказаться первым?
– Мой кузен Чарльз? Он так сказал? – понимающе заметила Софи. – Ну, он, без сомнения, не знал, что три дня назад меня уже пригласили. Возможно, мы станцуем с вами один из народных танцев.
Он поклонился и сказал:
– Я как раз говорил вашему кузену, что у нас есть известные авторитеты в области народных танцев. Уверен, эти танцы нельзя посчитать пагубными. Чего нельзя, по-моему, сказать о вальсе.
– О, так вы не вальсируете? Я так рада… то есть, я хотела сказать, никто тогда не посчитает вас легкомысленным, лорд Бромфорд!
Он был польщен; поглубже уселся в кресле и сказал:
– Сударыня, вы высказали интересную мысль. Есть такая поговорка: «Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты», а можно ли узнать о мужчине по тому, что он танцует?
Хорошо, что это был риторический вопрос, ибо не одна ледии не смогла бы ответить на него. Лорд Бромфорд начал развивать тему, но его прервало появление мистера Вичболда, который пришел, чтобы, во-первых, сопровождать Софи и ее кузин на показ диких животных, и, во-вторых, просить чести быть ее партнером в котильоне. Софи пришлось отказать ему, но она сделала это с большим сожалением, потому что мистер Вичболд слыл превосходным танцором, выполняющим каждую фигуру котильона с грацией и элегантностью.
Однако ко вторнику у Софи был далеко не презренный партнер в лице лорда Френсиса Волви. Она с большим мужеством приняла тот факт, что он сначала обратился к мисс Ривенхол, лишь сказала, что из христианского милосердия к остальным юным женщинам Сесилия не должна надолго откладывать замужество.
С самого начала было очевидно, что бал станет одним из событий сезона. Даже погода благоприятствовала ему. С рассвета и до обеда Омберсли-Хауз был ареной оживленной деятельности, на улице перед домом стоял громкий шум от колес повозок торговцев; туда-сюда бегали бесчисленные посыльные. Мистер Ривенхол, вернувшийся из-за города, подошел к дому, когда двое рабочих в рубашках и кожаных штанах устанавливали навес над подъездом; а один, в байковом фартуке, под высокомерным руководством Дассета расстилал красный ковер на ступенях. Внутри дома мистер Ривенхол чуть не столкнулся с лакеем, который несся по направлению к большому залу, прижимая к груди большую пальму в кадке. Увернувшись от него, он тут же наткнулся на экономку, которая несла в столовую гору лучших скатертей. Дассет, последовавший за мистером Ривенхолом в дом, с удовлетворением сообщил ему, что за обедом в восемь часов будет присутствовать тридцать человек. Он добавил, что ее светлость прилегла отдохнуть перед едой, а его светлость лично выбирал вина к столу. Мистер Ривенхол, скорее примирившись с этим, чем восхищаясь, кивул и спросил, нет ли ему каких-нибудь писем.
– Нет, сэр, – ответил Дассет. – Я должен добавить, что оркестр Шотландских серых будет играть во время ужина. Мисс Софи знакома с их полковником, который тоже будет присутствовать на обеде. Это намного лучше, смею сказать, чем Пандейские трубы, которых мы приглашали на бал мисс Сесилии в прошлом году. Осмелюсь заметить, мисс Софи – это леди, которая отлично знает, как надо все устраивать. Большое удовольствие, да простится мне эта вольность, работать для мисс Софи; ибо она думает обо всем, и, я полагаю, никакие помехи не испортят веселье.
Мистер Ривенхол что-то проворчал и ушел в свои комнаты. Когда он появился в следующий раз, было без нескольких минут восемь и пора было присоединиться ко всей семье в гостиной. Две его младшие сестренки, которые получали большое удовольствие, развешивая флажки вдоль лестницы, ведущей в классные комнаты, сообщили ему пронзительным шепотом, что он выглядит таким красивым, что вряд ли какой-нибудь джентльмен сможет соперничать с ним. Он посмотрел на них и рассмеялся, потому что, несмотря на его хорошую фигуру и элегантный костюм, состоящий из черных атласных бриджей, белого жилета, полосатых чулок и приталенного пиджака, он знал, что больше половины гостей-мужчин смогут затмить его. Но искреннее восхищение его маленьких сестренок все же смягчило его настроение. Добросовестно пообещав позднее послать слугу с мороженым в классную, он вошел в гостиную и, увидев сестру и кузину в изящных платьях, не смог удержаться от комплиментов.
Софи выбрала свое любимое платье из зеленого крепа, надев его поверх белой атласной комбинации. У него были маленькие кружевные рукава буфами; оно было расшито жемчугами и обильно украшено кружевом. У Софи в ушах сверкали изумительно красивые бриллиантовые серьги в виде капелек; ее шею обвивало жемчужное ожерелье; заколка держала искусно собранные на затылке волосы. Джейн Сторридж до тех пор причесывала и помадила волосы Софи, пока те не стали отливать густым каштановым цветом в свете свечей. Атласные туфельки в зеленую полоску, длинные перчатки и веер из слоновой кости завершали ее туалет. Леди Омберсли, пока хвалила этот поразительный наряд, не могла оторвать от Сесилии затуманенных материнской гордостью глаз. Сегодня вечером на балу будет присутствовать вся юность и красота высших десяти тысяч, думала она, но среди гостей не будет ни одной юной девушки, которую не затмила бы Сесилия, сказочная принцесса в платье из тончайшего белого газа с вышитыми на нем серебристыми желудями; платье при движении немного блестело. Локоны Сесилии, украшенные лишь серебристой лентой, были похожи на золотые нити; глаза светились чистой, полупрозрачной голубизной; рот был идеальной формы. Рядом с Софи она казалась эфемерной; отец, с любовью оглядев ее, сказал, что она напоминает ему фею-королеву Маб или Титанию, он не помнил точно. Требовалась ученость Эжени Рекстон, чтобы поправить его.
Скоро он получил ее. Мисс Рекстон после длительных размышлений решила все же посетить бал Софи, получив согласие матери в обмен на обещание ни в коем случае не принимать участия в танцах. Она прибыла первой из гостей, приехавших на обед. Ее сопровождал Альфред, который сразу же стал бросать на Сесилию и Софи нежные взгляды и говорить такие невероятные комплименты, которые вызвали слабый румянец на щеках Сесилии и мрачноватый огонек в глазах Софи. Мисс Рекстон, одетая в сдержанный бледно-лиловый креп, осталась довольна и даже похвалила внешний вид кузин.
При первой же возможности Чарльз привлек ее внимание, пересекая комнату, чтобы помочь ей сесть, и сказал:
– Я не смел надеяться, что ты будешь здесь сегодня. Спасибо тебе!
Она улыбнулась и слегка пожала его руку.
– Маме это не совсем понравилось, но она согласилась, что в данных обстоятельствах мне следует пойти. Мне едва ли стоит говорить, что я не буду танцевать.
– Рад слышать это; у меня теперь есть превосходный предлог последовать твоему примеру!
Казалось, ей это доставило удовольствие, но она сказала:
– Нет, нет, тебе не стоит так поступать, Чарльз! Я настаиваю на этом!
– Маркиза де Виллачанас! – объявил Дассет.
– Боже мой! – тихо воскликнул Чарльз.
Маркиза вошла в комнату, великолепная и экзотическая, в платье из золотистого атласа, небрежно украшенная рубиновыми и изумрудными брошами, цепочками и ожерельями. В ее волосы был вставлен очень высокий испанский гребень, а сверху была наброшена накидка; сильный аромат духов витал вокруг нее; а сзади по полу волочился очень длинный шлейф. Лорд Омберсли глубоко вздохнул и с неподдельным энтузиазмом отправился приветствовать такую достойную гостью.
Мистер Ривенхол забыл, что он не разговаривает со своей отвратительной кузиной, и сказал ей на ухо:
– Каким же образом тебе удалось подвигнуть ее на такое усилие?
Она рассмеялась.
– О, она в любом случае хотела провести несколько дней в Лондоне, так что мне надо было лишь заказать ей комнаты в Пултени-Отель, и поручить Пепите, ее горничной, послать ее сегодня вечером к нам.
– Меня удивляет даже то, что ее удалось заставить подумать о таком усилии!
– Ах, она знала, что я сама приеду за ней, если она не явится!
Прибывали новые гости; мистер Ривенхол отошел к родителям, чтобы помочь им принимать их; большая двойная гостиная стала заполняться, и уже несколько минут спустя после восьми Дассет смог объявить обед.
Гости, собравшиеся к обеду, могли наполнить гордостью любую хозяйку. Среди них было много представителей дипломатического корпуса и два кабинетных министра с женами. Леди Омберсли хотела бы набить свои гостиные знатью, но в силу того, что ее муж мало интересовался политикой, у нее не было доступа в правительственные круги. Но Софи, едва знакомая с высокородными, но ничем не выдающимися людьми, которые составляли большую часть изысканного общества, выросла в правительственных кругах и с того дня, как впервые уложила волосы и стала носить длинные юбки, развлекала знаменитых людей и состояла с ними в дружбе. Ее, или скорее сэра Гораса, знакомые преобладали за тетушкиным столом, но даже мисс Рекстон, ожидающая от нее знаков самонадеянности, не могла придраться к поведению Софи. Можно было бы ожидать, исходя из того, что она занималась всеми приготовлениями, что она будет неприлично выставлять себя, но Софи, напротив, ушла в тень, не встречала гостей на верху лестницы и за столом вела разговор, причем очень корректно, лишь с джентльменом, сидящим возле нее. Мисс Рекстон, которая наградила ее званием сорванца, была вынуждена признать, что поведение Софи в обществе было выше критики.
Бал начался в десять часов в огромном зале в задней части дома, построенном специально для этих целей. Зал освещали сотни свечей в хрустальной люстре, свисавшей с потолка. А поскольку три дня назад она была освобождена от холщового чехла и два лакея с мальчиком из буфетной начистили ее, она сверкала как россыпь гигантских бриллиантов. В каждом углу комнаты стояло по напольной вазе с цветами, и, не считаясь с расходами (как едко заметил мистер Ривенхол), был нанят превосходный оркестр.
Огромную комнату вскоре так заполнили элегантные люди, что было ясно, – торжество получило окончательное одобрение. Ни одна хозяйка не могла желать большего. Бал начался с народного танца, в котором, по обычаю мистер Ривенхол стоял с кузиной. Он выполнял свою партию тщательно, она грациозно, а мисс Рекстон, сидящая на стуле у стены, снисходительно улыбалась им обоим. Мистер Фонхоуп, самый красивый танцор, был в паре с Сесилией, что очень беспокоило мистера Ривенхола. Он думал, что Сесилия оставила первый танец для какого-нибудь более высокого гостя. Ему не доставляло удовольствия слышать, как многие отзывались о грации и красоте этой привлекательной пары. Нигде мистер Фонхоуп так не блистал, как в сальном зале, и счастлива была дама, танцующая с ним. Завистливые глаза провожали Сесилию, и не одна темноволосая красавица жалела, что не может изменить цвет своих волос в угоду ему, ибо мистер Фонхоуп, сам белокурый как ангел, безусловно предпочитал золотистые волосы черным. Лорд Бромфорд прибыл одним из первых, но из-за приверженности Чарльза долгу не смог получить руку Софи на первый танец, а так как за народным танцем последовал вальс, прошло некоторое время, прежде чем он смог приблизиться к ней. Во время вальса, наблюдая за танцующими, он постепенно оказался возле мисс Рекстон и принялся развлекать ее, излагая ей свои мысли о вальсе. В какой-то мере она соглашалась с ним, но высказалась более сдержанно, заметив, что, хотя она сама и не вальсирует, этот танец не может вызвать нареканий, если его разрешили на балах у Ольмака.
– Я не видел, чтобы его танцевали в Правительственном доме, – сказал лорд Бромфорд.
Мисс Рекстон, которой нравилось читать книги о путешествиях, произнесла:
– Ямайка! Как я вам завидую, сэр, вашей жизни на этом интересном острове! Мне кажется, это одно из самых романтических мест в мире.
Лорд Бромфорд, далекий от романтики, ответил, что да, это так, и продолжал описывать лечебные свойства весны на Ямайке и многообразие сортов мрамора, которое находят там в горах. Мисс Рекстон выслушала это все с интересом и позднее сказала мистеру Ривенхолу, что, по ее мнению, его светлость очень образован.
В середине вечера Софи, задыхаясь от энергичного вальса с мистером Вичболдом, стояла у стены, обмахиваясь веером и наблюдая за кружащимися парами, пока ее партнер отправился за стаканом прохладительного лимонада для нее. Внезапно к ней подошел человек приятной наружности и, открыто улыбаясь, сказал:
– Мой друг, майор Квинтон, обещал, что представит меня Великолепной Софи. Но этот проклятый малый танцует один тур за другим и не вспоминает обо мне! Здравствуйте, мисс Стэнтон-Лейси! Вы простите мне мою неофициальность, не так ли? Правда, у меня нет здесь занятия, так как меня не пригласили, но Чарльз уверил меня, что если бы не считали, что я до сих пор не встаю после болезни, мне бы непременно послали приглашение.
Она оценивающе взглянула на него в своей открытой манере. То, что она увидела, понравилось ей. Это был мужчина тридцати с небольшим лет, нельзя сказать, что красивой, но приятной наружности, с замечательными смешливыми серыми глазами. Он был выше среднего роста, широкоплеч и длинноног.
– Это, конечно, очень плохо со стороны майора Квинтона, – улыбаясь, сказала Софи. – Но вы ведь знаете, какой он пустоголовый! Мы должны были послать вам приглашение? Простите нас, пожалуйста! Надеюсь, ваша болезнь была не очень серьезной?
– Увы, просто болезненной и унизительной! – ответил он. – Можете поверить, что мужчина моего возраста пал жертвой такой детской болезни, сударыня? Свинки!
Софи уронила веер, воскликнув:
– Что вы сказали? Свинка?
– Свинка, – повторил он, поднимая веер и подавая ей. – Меня не удивляет ваше изумление!
– Тогда вы, – сказала Софи, – лорд Чарльбери.
Он поклонился.
– Да, и я вижу, что моя слава бежит впереди меня. Я бы, конечно, не хотел фигурировать в ваших мыслях как человек со свинкой, но, увы, это так!
– Давайте присядем, – сказала Софи.
Он приятно удивился, но сразу же подвел ее к дивану у стены:
– Конечно же! Могу ли я иметь честь принести вам стакан лимонада?
– Мистер Вичболд – полагаю, вы знакомы с ним, – отправился за ним. Знаете, я бы хотела поговорить с вами, так как я много о вас слышала.
– Ничего не доставит мне большего удовольствия, так как я много слышал о вас, сударыня, и это разожгло у меня живейшее желание познакомиться с вами!
– Майор Квинтон, – сказала Софи, – ужасный насмешник и, полагаю, дал вам достаточно неверное представление обо мне!
– Должен заметить вам, сударыня, – парировал он, – что мы находимся в одинаковом положении, так как вы знаете меня лишь как человека со свинкой, и, с риском показаться хлыщом, я должен уверить вас, что это дало вам полностью неверное представление обо мне!
– Вы совершенно правы, – серьезно сказала Софи. – Это действительно дало мне неверное представление о вас!
Она следила глазами за Сесилией с мистером Фонхоупом; затем вздохнула и сказала:
– Все не так просто.
– Это, – ответил лорд Чарльбери, посмотрев туда же, – я уже понял.
– Я не представляю, – резко сказала Софи, – что на вас нашло, сэр, чтобы подхватить свинку в такой момент!
– Я это сделал не нарочно, – мягко сказал его светлость.
– Ничего не могло быть более несвоевременным! – воскликнула Софи.
– Не несвоевременно! – возразил он. – Неуместно!
В это время подошел мистер Вичболд с лимонадом для Софи.
– Здравствуй, Эдвард! – сказал он. – Я не знал, что ты уже выздоровел! Дорогой мой, как ты себя чувствуешь?
– Душевно помятым, Киприан, душевно помятым!
Мои страдания из-за болезни, которая меня сразила, был ничто в сравнении с тем, что я чувствую сейчас. Излечус, ли я когда-нибудь от этого?
– О, я не знаю! – ободряюще сказал мистер Вичболд. – Порой с тобой происходят мелкие неприятности, но городская память коротка! Ты помнишь, как бедняга Болтон упал в фонтан, перелетев через голову лошади? Все говорили только об этом целую неделю! Бедняге даже пришлось уехать ненадолго в деревню, но теперь, ты же видишь, все позабыто!
– Что же, мне надо уехать в деревню? – спросил лорд Чарльбери.
– Без сомнения! – решительно ответила Софи.
Дождавшись, пока внимание мистера Вичболда отвлекла дама в голубом атласе и он повернулся к ней, Софи напрямик спросила:
– Вы очень хороший танцор, сэр?
– Нет, я полагаю, просто выше среднего уровня, сударыня. Конечно, никакого сравнения с этим изысканным молодым человеком, на которого мы с вами смотрим.
– В таком случае, – сказала Софи, – на вашем месте я бы не стала приглашать Сесилию на вальс!
– Я уже пригласил ее, но ваше предложение излишне, она уже раздала все вальсы и даже кадриль. Единственное, что мне остается, это попытаться встать рядом с ней в народном танце.
– Не делайте этого! – посоветовала Софи. – Стараться говорить с кем-нибудь, выполняя фигуры, всегда безуспешно, поверьте мне!
Он повернул голову и посмотрел так же оценивающе, как она раньше.
Тут появилась желанная для леди Омберсли помеха в образе Селины, которая влетела в комнату с криком:
– О мама! Когда мы давали бал для Сесилии, мы… – Вдруг она заметила старшего брата и, заметно смутившись, оборвала фразу.
– Продолжай! – сурово сказал мистер Ривенхол.
Селина слегка вскинула голову.
– Я полагаю, ты все знаешь про бал Софи. Что до меня, то я очень рада, что ты не можешь его отменить, потому что все приглашения уже разосланы и их приняли триста восемьдесят семь человек! Мама, Софи сказала, что когда они с сэром Горасом проводили большой прием в Вене, сэр Горас договорился с полицейскими, чтобы те указывали кучерам, куда надо ставить кареты, чтобы не загромождать улицу, и тому подобное. Может мы такое сделаем и во время этого бала?
– Да, а также наймем несколько посыльных, – ответила леди Омберсли, на секунду выглянув из-за носового платка, но тотчас же снова за него прячась.
– Да, мама, шампанское! – сказала Селина, намереваясь не откладывая выполнить все возложенные на нее поручения. – Закажем его у Гюнтера, как и все остальное? Или…
– Можешь передать кузине, – прервал ее Чарльз, – что шампанское будет из наших погребов. – Он отвернулся от сестры и спросил у матери: – Как могло получиться, что Эжени ничего мне не сказала? Она разве не приглашена на этот бал?
Пара горящих глаз выглянула из-за платка, отчаянно ища поддержки у Селины.
– Боже милосердный, Чарльз! – возмущенно сказала эта девица. – Неужели ты забыл о трауре в семье мисс Рекстон? Она не раз говорила нам, что приличия позволяют посещать ей лишь очень тихие вечера!
– Полагаю, это тоже работа моей кузины! – сказал он, твердо сжимая губы. – Должен сказать, сударыня, я ожидал, что уж если вас втянули в эту авантюру, то вы хотя бы пошлете приглашение моей будущей жене!
– Конечно, Чарльз, конечно! – согласилась леди Омберсли. – Если этого еще не сделали, то лишь по недосмот-Ру! Хотя абсолютно верно, Эжени говорила нам, что пока она носит черные перчатки…
– Ох, мама, не надо! – порывисто закричала Селина. – Ты же знаешь, со своим длинным лицом, как у лошади, она только нагонит на всех тоску…
– Как ты посмела? – разъяренно прервал мистер Ривенхол.
Селина немного испугалась, но пробормотала:
– Но что бы ты ни думал, Чарльз, это так !
– Без сомнения, опять работа кузины!
Селина вспыхнула и опустила глаза. Мистер Ривенход повернулся к матери:
– Будьте так любезны, сударыня, объясните мне, как все это организовано у вас с Софи! Она дала вам вексель на банк моего дяди или как?
– Я… я точно не знаю! – сказала леди Омберсли. – То есть я хочу сказать, что это еще не обсуждалось! Чарльз, я и сама не знала до позавчера, что приглашено так много народу!
– Мама, я знаю! – сказала Селина. – Все счета пересылаются Софи, таким образом тебе совсем не придется с ними возиться.
– Благодарю! – сказал Чарльз и стремительно вышел из комнаты.
Он нашел кузину в маленьком салоне в задней части дома, который все называли комнатой юных леди. Она составляла какой-то список, но подняла голову, когда открылась дверь, и улыбнулась Чарльзу.
– Ты ищешь Сесилию? Она поехала с мисс Эддербери кое-что купить на Бонд-Стрит.
– Нет, я не ищу Сесилию! – ответил он. – У меня дело к тебе, кузина, и оно не займет много времени. Я узнал, что во вторник моя мама дает бал в твою честь и по какому-то ужасному недоразумению все счета за это посылаются тебе, Не будешь ли ты так добра найти эти счета и отдать мне?
– Опять в приподнятом настроении, Чарльз? – спросила она, подняв брови. – Этот бал дает сэр Горас, а не моя тетушка. Так что никакого недоразумения нет.
– Сэр Горас может быть хозяином в своем доме – хотя, я в этом сомневаюсь, – но он не хозяин в этом! Если моя мама хочет устроить бал, она может так поступить, но ни в коем случае он не будет оплачен моим дядей. Невероятно, что ты убедила маму согласиться на это! Будь добра, дай мне счета!
– Не буду, – ответила Софи. – Ни сэр Горас, ни ты, Чарльз, не хозяева в этом доме. У меня есть согласие лорда Омберсли.
Она с удовольствием увидела, что он захвачен врасплох, и добавила:
– На твоем месте, Чарльз, я бы отправилась прогуляться в парк. Ничто так не улучшает настроение, как упражнения на свежем воздухе.
Он с большим трудом сдержал себя.
– Кузина, я серьезно! Я не могу и не буду терпеть такую ситуацию!
– Но тебя никто не просит ничего терпеть, – заявила она. – Если мои тетя и дядя довольны моими приготовлениями, позволь, что ты-то можешь возразить?
Он сказал сквозь зубы:
– Кажется, я уже говорил тебе, Софи, мы очень хорошо жили до тех пор, пока ты не приехала разрушать наш уют!
– Да, ты жил хорошо. Ты просто хочешь сказать, что до тех пор, пока я не приехала, никто не осмеливался пренебрегать тобой. Ты должен благодарить меня… или, скорее, это должна делать мисс Рекстон, потому что, если бы я не приехала жить к своей тете, ты бы стал самым отвратительным мужем.
Это напомнило ему о претензии, на которую он имел все основания. Он чопорно сказал:
– Поскольку ты упомянула имя мисс Рекстон, я был бы очень признателен тебе, кузина, если бы ты перестала говорить моим сестрам, что у нее лошадиное лицо!
– Но, Чарльз, никто и не обвиняет мисс Рекстон. Она ведьь не может ничего изменить, и, уверяю тебя, я всегда указывала твоим сестрам на это.
– Я считаю, что мисс Рекстон очень красива!
– Да, конечно, но ты меня неправильно понял! Я имела в виду очень красивую лошадь!
– Я отлично осознаю, что ты намеревалась унизить мисс Рекстон!
– Нет, нет! Я очень люблю лошадей! – серьезно сказала Софи.
Прежде чем он понял, что делает, он стал отвечать на ее замечание:
– Однако Селина, которая так отзывалась о ней, не любит лошадей и… – Он оборвал фразу, поняв, как нелепо было спорить по этому вопросу.
– Думаю, она полюбит, когда проживет с мисс Рекстон в одном доме месяц-другой, – ободряюще сказала Софи.
Мистер Ривенхол, сдержав порыв дать кузине оплеуху, бросился из комнаты, громко хлопнув дверью. В самом низу лестницы он наткнулся на лорда Бромфорда, который про-тягивал свои шляпу и пальто лакею. Мистер Ривенхол, увидев в нем средство отчасти отомстить Софи, приветливо поздоровался с ним, спросил, не собирается ли тот приехать на бал во вторник, и, услышав, что его светлость с нетерпением ждет этого события, сказал:
– Вы приехали просить мою кузину оставить вам котильон? Вы очень предусмотрительны! Позднее она, несомненно, будет завалена просьбами! Дассет, вы найдете мисс Стэнтон-Лейси в желтом салоне! Проводите к ней его светлость!
– Вы считаете, мне стоит попросить? – взволнованно сказал лорд Бромфорд. – Знаете, его не танцуют на Ямайке, но я брал уроки и две фигуры уже знаю довольно сносно. А здесь будут вальсировать? Я не танцую вальс. Я не считаю это приличным. Надеюсь, мисс Стэнтон-Лейси не вальсирует. Я не люблю, когда леди делают это.
– В наше время вальсируют все, – сказал мистер Ривенхол, стремясь к своей цели. – Вам следует также взять уроки вальса, Бромфорд, или вас выведут из игры!
– Я не считаю, – сказал лорд Бромфорд, тщательно обдумав эту возможность, – что надо жертвовать своими принципами, чтобы угодить капризу женщины. У меня котильон не вызывает возражений, хотя я знаю, что многие не разрешают его в своих домах. Я умею танцевать народные танцы. В работах древних описаны ритуалы хоровода и народных танцев. Знаете, Платон рекомендовал учить детей танцевать; а некоторые классические авторы считали, что танцы превосходно восстанавливают силы после серьезных занятий.
На этом месте мистер Ривенхол прервал его, напомнив о приглашении, и покинул дом. Лорд Бромфорд последовал за дворецким вверх по лестнице в гостиную. Дассет считал, что холостому джентльмену было неприлично появляться в комнате юных леди. А когда Софи в сопровождении Селины вошла в гостиную, лорд Бромфорд, не теряя времени попросил ее танцевать с ним котильон. Софи, убежденная в том, что кто-нибудь из ее друзей с полуострова придет ей на выручку, ответила, что с сожалением вынуждена отказать ему. Ее, сказала она, уже пригласили. Его лицо вытянулось; он даже слегка обиделся и воскликнул:
– Как это могло произойти, если ваш кузен сказал мне поторопиться, чтобы оказаться первым?
– Мой кузен Чарльз? Он так сказал? – понимающе заметила Софи. – Ну, он, без сомнения, не знал, что три дня назад меня уже пригласили. Возможно, мы станцуем с вами один из народных танцев.
Он поклонился и сказал:
– Я как раз говорил вашему кузену, что у нас есть известные авторитеты в области народных танцев. Уверен, эти танцы нельзя посчитать пагубными. Чего нельзя, по-моему, сказать о вальсе.
– О, так вы не вальсируете? Я так рада… то есть, я хотела сказать, никто тогда не посчитает вас легкомысленным, лорд Бромфорд!
Он был польщен; поглубже уселся в кресле и сказал:
– Сударыня, вы высказали интересную мысль. Есть такая поговорка: «Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты», а можно ли узнать о мужчине по тому, что он танцует?
Хорошо, что это был риторический вопрос, ибо не одна ледии не смогла бы ответить на него. Лорд Бромфорд начал развивать тему, но его прервало появление мистера Вичболда, который пришел, чтобы, во-первых, сопровождать Софи и ее кузин на показ диких животных, и, во-вторых, просить чести быть ее партнером в котильоне. Софи пришлось отказать ему, но она сделала это с большим сожалением, потому что мистер Вичболд слыл превосходным танцором, выполняющим каждую фигуру котильона с грацией и элегантностью.
Однако ко вторнику у Софи был далеко не презренный партнер в лице лорда Френсиса Волви. Она с большим мужеством приняла тот факт, что он сначала обратился к мисс Ривенхол, лишь сказала, что из христианского милосердия к остальным юным женщинам Сесилия не должна надолго откладывать замужество.
С самого начала было очевидно, что бал станет одним из событий сезона. Даже погода благоприятствовала ему. С рассвета и до обеда Омберсли-Хауз был ареной оживленной деятельности, на улице перед домом стоял громкий шум от колес повозок торговцев; туда-сюда бегали бесчисленные посыльные. Мистер Ривенхол, вернувшийся из-за города, подошел к дому, когда двое рабочих в рубашках и кожаных штанах устанавливали навес над подъездом; а один, в байковом фартуке, под высокомерным руководством Дассета расстилал красный ковер на ступенях. Внутри дома мистер Ривенхол чуть не столкнулся с лакеем, который несся по направлению к большому залу, прижимая к груди большую пальму в кадке. Увернувшись от него, он тут же наткнулся на экономку, которая несла в столовую гору лучших скатертей. Дассет, последовавший за мистером Ривенхолом в дом, с удовлетворением сообщил ему, что за обедом в восемь часов будет присутствовать тридцать человек. Он добавил, что ее светлость прилегла отдохнуть перед едой, а его светлость лично выбирал вина к столу. Мистер Ривенхол, скорее примирившись с этим, чем восхищаясь, кивул и спросил, нет ли ему каких-нибудь писем.
– Нет, сэр, – ответил Дассет. – Я должен добавить, что оркестр Шотландских серых будет играть во время ужина. Мисс Софи знакома с их полковником, который тоже будет присутствовать на обеде. Это намного лучше, смею сказать, чем Пандейские трубы, которых мы приглашали на бал мисс Сесилии в прошлом году. Осмелюсь заметить, мисс Софи – это леди, которая отлично знает, как надо все устраивать. Большое удовольствие, да простится мне эта вольность, работать для мисс Софи; ибо она думает обо всем, и, я полагаю, никакие помехи не испортят веселье.
Мистер Ривенхол что-то проворчал и ушел в свои комнаты. Когда он появился в следующий раз, было без нескольких минут восемь и пора было присоединиться ко всей семье в гостиной. Две его младшие сестренки, которые получали большое удовольствие, развешивая флажки вдоль лестницы, ведущей в классные комнаты, сообщили ему пронзительным шепотом, что он выглядит таким красивым, что вряд ли какой-нибудь джентльмен сможет соперничать с ним. Он посмотрел на них и рассмеялся, потому что, несмотря на его хорошую фигуру и элегантный костюм, состоящий из черных атласных бриджей, белого жилета, полосатых чулок и приталенного пиджака, он знал, что больше половины гостей-мужчин смогут затмить его. Но искреннее восхищение его маленьких сестренок все же смягчило его настроение. Добросовестно пообещав позднее послать слугу с мороженым в классную, он вошел в гостиную и, увидев сестру и кузину в изящных платьях, не смог удержаться от комплиментов.
Софи выбрала свое любимое платье из зеленого крепа, надев его поверх белой атласной комбинации. У него были маленькие кружевные рукава буфами; оно было расшито жемчугами и обильно украшено кружевом. У Софи в ушах сверкали изумительно красивые бриллиантовые серьги в виде капелек; ее шею обвивало жемчужное ожерелье; заколка держала искусно собранные на затылке волосы. Джейн Сторридж до тех пор причесывала и помадила волосы Софи, пока те не стали отливать густым каштановым цветом в свете свечей. Атласные туфельки в зеленую полоску, длинные перчатки и веер из слоновой кости завершали ее туалет. Леди Омберсли, пока хвалила этот поразительный наряд, не могла оторвать от Сесилии затуманенных материнской гордостью глаз. Сегодня вечером на балу будет присутствовать вся юность и красота высших десяти тысяч, думала она, но среди гостей не будет ни одной юной девушки, которую не затмила бы Сесилия, сказочная принцесса в платье из тончайшего белого газа с вышитыми на нем серебристыми желудями; платье при движении немного блестело. Локоны Сесилии, украшенные лишь серебристой лентой, были похожи на золотые нити; глаза светились чистой, полупрозрачной голубизной; рот был идеальной формы. Рядом с Софи она казалась эфемерной; отец, с любовью оглядев ее, сказал, что она напоминает ему фею-королеву Маб или Титанию, он не помнил точно. Требовалась ученость Эжени Рекстон, чтобы поправить его.
Скоро он получил ее. Мисс Рекстон после длительных размышлений решила все же посетить бал Софи, получив согласие матери в обмен на обещание ни в коем случае не принимать участия в танцах. Она прибыла первой из гостей, приехавших на обед. Ее сопровождал Альфред, который сразу же стал бросать на Сесилию и Софи нежные взгляды и говорить такие невероятные комплименты, которые вызвали слабый румянец на щеках Сесилии и мрачноватый огонек в глазах Софи. Мисс Рекстон, одетая в сдержанный бледно-лиловый креп, осталась довольна и даже похвалила внешний вид кузин.
При первой же возможности Чарльз привлек ее внимание, пересекая комнату, чтобы помочь ей сесть, и сказал:
– Я не смел надеяться, что ты будешь здесь сегодня. Спасибо тебе!
Она улыбнулась и слегка пожала его руку.
– Маме это не совсем понравилось, но она согласилась, что в данных обстоятельствах мне следует пойти. Мне едва ли стоит говорить, что я не буду танцевать.
– Рад слышать это; у меня теперь есть превосходный предлог последовать твоему примеру!
Казалось, ей это доставило удовольствие, но она сказала:
– Нет, нет, тебе не стоит так поступать, Чарльз! Я настаиваю на этом!
– Маркиза де Виллачанас! – объявил Дассет.
– Боже мой! – тихо воскликнул Чарльз.
Маркиза вошла в комнату, великолепная и экзотическая, в платье из золотистого атласа, небрежно украшенная рубиновыми и изумрудными брошами, цепочками и ожерельями. В ее волосы был вставлен очень высокий испанский гребень, а сверху была наброшена накидка; сильный аромат духов витал вокруг нее; а сзади по полу волочился очень длинный шлейф. Лорд Омберсли глубоко вздохнул и с неподдельным энтузиазмом отправился приветствовать такую достойную гостью.
Мистер Ривенхол забыл, что он не разговаривает со своей отвратительной кузиной, и сказал ей на ухо:
– Каким же образом тебе удалось подвигнуть ее на такое усилие?
Она рассмеялась.
– О, она в любом случае хотела провести несколько дней в Лондоне, так что мне надо было лишь заказать ей комнаты в Пултени-Отель, и поручить Пепите, ее горничной, послать ее сегодня вечером к нам.
– Меня удивляет даже то, что ее удалось заставить подумать о таком усилии!
– Ах, она знала, что я сама приеду за ней, если она не явится!
Прибывали новые гости; мистер Ривенхол отошел к родителям, чтобы помочь им принимать их; большая двойная гостиная стала заполняться, и уже несколько минут спустя после восьми Дассет смог объявить обед.
Гости, собравшиеся к обеду, могли наполнить гордостью любую хозяйку. Среди них было много представителей дипломатического корпуса и два кабинетных министра с женами. Леди Омберсли хотела бы набить свои гостиные знатью, но в силу того, что ее муж мало интересовался политикой, у нее не было доступа в правительственные круги. Но Софи, едва знакомая с высокородными, но ничем не выдающимися людьми, которые составляли большую часть изысканного общества, выросла в правительственных кругах и с того дня, как впервые уложила волосы и стала носить длинные юбки, развлекала знаменитых людей и состояла с ними в дружбе. Ее, или скорее сэра Гораса, знакомые преобладали за тетушкиным столом, но даже мисс Рекстон, ожидающая от нее знаков самонадеянности, не могла придраться к поведению Софи. Можно было бы ожидать, исходя из того, что она занималась всеми приготовлениями, что она будет неприлично выставлять себя, но Софи, напротив, ушла в тень, не встречала гостей на верху лестницы и за столом вела разговор, причем очень корректно, лишь с джентльменом, сидящим возле нее. Мисс Рекстон, которая наградила ее званием сорванца, была вынуждена признать, что поведение Софи в обществе было выше критики.
Бал начался в десять часов в огромном зале в задней части дома, построенном специально для этих целей. Зал освещали сотни свечей в хрустальной люстре, свисавшей с потолка. А поскольку три дня назад она была освобождена от холщового чехла и два лакея с мальчиком из буфетной начистили ее, она сверкала как россыпь гигантских бриллиантов. В каждом углу комнаты стояло по напольной вазе с цветами, и, не считаясь с расходами (как едко заметил мистер Ривенхол), был нанят превосходный оркестр.
Огромную комнату вскоре так заполнили элегантные люди, что было ясно, – торжество получило окончательное одобрение. Ни одна хозяйка не могла желать большего. Бал начался с народного танца, в котором, по обычаю мистер Ривенхол стоял с кузиной. Он выполнял свою партию тщательно, она грациозно, а мисс Рекстон, сидящая на стуле у стены, снисходительно улыбалась им обоим. Мистер Фонхоуп, самый красивый танцор, был в паре с Сесилией, что очень беспокоило мистера Ривенхола. Он думал, что Сесилия оставила первый танец для какого-нибудь более высокого гостя. Ему не доставляло удовольствия слышать, как многие отзывались о грации и красоте этой привлекательной пары. Нигде мистер Фонхоуп так не блистал, как в сальном зале, и счастлива была дама, танцующая с ним. Завистливые глаза провожали Сесилию, и не одна темноволосая красавица жалела, что не может изменить цвет своих волос в угоду ему, ибо мистер Фонхоуп, сам белокурый как ангел, безусловно предпочитал золотистые волосы черным. Лорд Бромфорд прибыл одним из первых, но из-за приверженности Чарльза долгу не смог получить руку Софи на первый танец, а так как за народным танцем последовал вальс, прошло некоторое время, прежде чем он смог приблизиться к ней. Во время вальса, наблюдая за танцующими, он постепенно оказался возле мисс Рекстон и принялся развлекать ее, излагая ей свои мысли о вальсе. В какой-то мере она соглашалась с ним, но высказалась более сдержанно, заметив, что, хотя она сама и не вальсирует, этот танец не может вызвать нареканий, если его разрешили на балах у Ольмака.
– Я не видел, чтобы его танцевали в Правительственном доме, – сказал лорд Бромфорд.
Мисс Рекстон, которой нравилось читать книги о путешествиях, произнесла:
– Ямайка! Как я вам завидую, сэр, вашей жизни на этом интересном острове! Мне кажется, это одно из самых романтических мест в мире.
Лорд Бромфорд, далекий от романтики, ответил, что да, это так, и продолжал описывать лечебные свойства весны на Ямайке и многообразие сортов мрамора, которое находят там в горах. Мисс Рекстон выслушала это все с интересом и позднее сказала мистеру Ривенхолу, что, по ее мнению, его светлость очень образован.
В середине вечера Софи, задыхаясь от энергичного вальса с мистером Вичболдом, стояла у стены, обмахиваясь веером и наблюдая за кружащимися парами, пока ее партнер отправился за стаканом прохладительного лимонада для нее. Внезапно к ней подошел человек приятной наружности и, открыто улыбаясь, сказал:
– Мой друг, майор Квинтон, обещал, что представит меня Великолепной Софи. Но этот проклятый малый танцует один тур за другим и не вспоминает обо мне! Здравствуйте, мисс Стэнтон-Лейси! Вы простите мне мою неофициальность, не так ли? Правда, у меня нет здесь занятия, так как меня не пригласили, но Чарльз уверил меня, что если бы не считали, что я до сих пор не встаю после болезни, мне бы непременно послали приглашение.
Она оценивающе взглянула на него в своей открытой манере. То, что она увидела, понравилось ей. Это был мужчина тридцати с небольшим лет, нельзя сказать, что красивой, но приятной наружности, с замечательными смешливыми серыми глазами. Он был выше среднего роста, широкоплеч и длинноног.
– Это, конечно, очень плохо со стороны майора Квинтона, – улыбаясь, сказала Софи. – Но вы ведь знаете, какой он пустоголовый! Мы должны были послать вам приглашение? Простите нас, пожалуйста! Надеюсь, ваша болезнь была не очень серьезной?
– Увы, просто болезненной и унизительной! – ответил он. – Можете поверить, что мужчина моего возраста пал жертвой такой детской болезни, сударыня? Свинки!
Софи уронила веер, воскликнув:
– Что вы сказали? Свинка?
– Свинка, – повторил он, поднимая веер и подавая ей. – Меня не удивляет ваше изумление!
– Тогда вы, – сказала Софи, – лорд Чарльбери.
Он поклонился.
– Да, и я вижу, что моя слава бежит впереди меня. Я бы, конечно, не хотел фигурировать в ваших мыслях как человек со свинкой, но, увы, это так!
– Давайте присядем, – сказала Софи.
Он приятно удивился, но сразу же подвел ее к дивану у стены:
– Конечно же! Могу ли я иметь честь принести вам стакан лимонада?
– Мистер Вичболд – полагаю, вы знакомы с ним, – отправился за ним. Знаете, я бы хотела поговорить с вами, так как я много о вас слышала.
– Ничего не доставит мне большего удовольствия, так как я много слышал о вас, сударыня, и это разожгло у меня живейшее желание познакомиться с вами!
– Майор Квинтон, – сказала Софи, – ужасный насмешник и, полагаю, дал вам достаточно неверное представление обо мне!
– Должен заметить вам, сударыня, – парировал он, – что мы находимся в одинаковом положении, так как вы знаете меня лишь как человека со свинкой, и, с риском показаться хлыщом, я должен уверить вас, что это дало вам полностью неверное представление обо мне!
– Вы совершенно правы, – серьезно сказала Софи. – Это действительно дало мне неверное представление о вас!
Она следила глазами за Сесилией с мистером Фонхоупом; затем вздохнула и сказала:
– Все не так просто.
– Это, – ответил лорд Чарльбери, посмотрев туда же, – я уже понял.
– Я не представляю, – резко сказала Софи, – что на вас нашло, сэр, чтобы подхватить свинку в такой момент!
– Я это сделал не нарочно, – мягко сказал его светлость.
– Ничего не могло быть более несвоевременным! – воскликнула Софи.
– Не несвоевременно! – возразил он. – Неуместно!
В это время подошел мистер Вичболд с лимонадом для Софи.
– Здравствуй, Эдвард! – сказал он. – Я не знал, что ты уже выздоровел! Дорогой мой, как ты себя чувствуешь?
– Душевно помятым, Киприан, душевно помятым!
Мои страдания из-за болезни, которая меня сразила, был ничто в сравнении с тем, что я чувствую сейчас. Излечус, ли я когда-нибудь от этого?
– О, я не знаю! – ободряюще сказал мистер Вичболд. – Порой с тобой происходят мелкие неприятности, но городская память коротка! Ты помнишь, как бедняга Болтон упал в фонтан, перелетев через голову лошади? Все говорили только об этом целую неделю! Бедняге даже пришлось уехать ненадолго в деревню, но теперь, ты же видишь, все позабыто!
– Что же, мне надо уехать в деревню? – спросил лорд Чарльбери.
– Без сомнения! – решительно ответила Софи.
Дождавшись, пока внимание мистера Вичболда отвлекла дама в голубом атласе и он повернулся к ней, Софи напрямик спросила:
– Вы очень хороший танцор, сэр?
– Нет, я полагаю, просто выше среднего уровня, сударыня. Конечно, никакого сравнения с этим изысканным молодым человеком, на которого мы с вами смотрим.
– В таком случае, – сказала Софи, – на вашем месте я бы не стала приглашать Сесилию на вальс!
– Я уже пригласил ее, но ваше предложение излишне, она уже раздала все вальсы и даже кадриль. Единственное, что мне остается, это попытаться встать рядом с ней в народном танце.
– Не делайте этого! – посоветовала Софи. – Стараться говорить с кем-нибудь, выполняя фигуры, всегда безуспешно, поверьте мне!
Он повернул голову и посмотрел так же оценивающе, как она раньше.