Хейер Джорджетт. Завещание

   – Нет, я, должно быть, не успею, – сказала Ширли.
   – Что ж. Шесть пенсов, мисс.
   Она протянула ему деньги, и водитель нажал на рычаг, открывая дверь. Она спрыгнула на дорогу и минуту постояла, наблюдая, как автобус скрылся за поворотом.
   Она прихватила с собой фонарик, но еще было достаточно светло, чтобы разглядеть дорогу. Она стояла на перекрестке. Дорожный указатель показывал дорогу на Нортон и, подняв воротник пальто так, чтобы дождь не попадал на шею, она быстрым шагом пошла туда.
   Дорога явно была не первоклассная, но хорошо отремонтированная. Она тянулась меж беспорядочно растущих кустов, минуя редко стоявшие коттеджи и фермы со службами. Два или три велосипедиста обогнали ее да еще одна машина, но видно было, что дорогой мало пользуются. Увидев идущего впереди пешехода, она торопливо обогнала его. Голос с сельским выговором пожелал ей доброго вечера, что было в привычке у деревенских. Она ответила на приветствие и поспешила дальше.
   В миле от главной дороги скопление мерцающих огоньков подсказало, что в небольшой низине расположено маленькое село. Кроме него, жилищ попадалось очень мало. В сумерках Ширли не видела ничего, кроме полей, печально раскинувшихся до горизонта, который серой линией обозначался вдали. В полмиле от села несколько деревьев нарушали монотонность пейзажа. Но вот деревья стали попадаться чаще, и Ширли почувствовала запах сосен, увидела в угасающем свете серебристую кору берез. Пропитанные влагой опавшие листья покрывали дорогу. Никаких признаков жизни. Ширли подумала, что, возможно, слишком сыро, поэтому не видно кроликов, обычно в это время трусливо перебегавших дорогу и отваживавшихся покинуть свои норы.
   У нее не было возможности определить расстояние, которое она прошла, но, вероятно, не меньше двух миль, а потому она начала оглядываться в поисках ворот. Злясь на себя, с презрительным удовольствием она обвиняла погоду и сумерки в своей нервозности. Дождь падал мягко и без остановки; ни одно дуновение ветерка не шевелило листья на деревьях; вокруг не было ни души. Несколько раз она ловила себя на том, что напрягает слух, чтобы услышать звук – какой именно, она не знала. Возможно, шагов, а возможно, шелеста шин машины на дороге. В какой-то момент ей показалось, что она слышит в отдалении рокот мотора машины, но ни одна не проехала мимо, и она решила, что либо она ошиблась, либо где-то поблизости проходит другая дорога.
   Белое пятно впереди привлекло ее внимание. Она подошла ближе и обнаружила ворота у начала лесной просеки. Они были полуоткрыты. Она не решалась войти и высматривала табличку с названием на столбах ворот с полуоблезшей краской.
   Улыбнувшись, она поняла, что ее подвело чисто городское мышление. Конечно же, здесь не может быть таблички. Сельские жители всегда знают, кто где живет, а потому на воротах не прикрепляют таблички. Однако для приезжих это очень неудобно.
   Она прошла несколько ярдов, растерянно оглядываясь, но через пять минут увидела впереди большие металлические ворота и свет, падавший из сторожки. Эти ворота наверняка вели в поместье. Она повернулась и быстро пошла назад к первым.
   В лесу было темно и таинственно; здесь рос густой подлесок, папоротник высотой в три фута потемнел от осенних холодов, тут и там виднелись кусты ежевики. Земля под ногами Ширли была скользкая от дождя, в колеях от колес машин стояли мутные лужи.
   Она осторожно шла вперед, высматривая сквозь сгустившиеся сумерки коттедж. Недалеко от ворот тропинка разветвлялась. Она увидела в конце короткой тропинки свет и свернула налево.
   Опять запахло соснами, и лес поредел. Земля под ногами была покрыта толстым слоем хвои, заглушившим звук шагов. Повсюду валялись упавшие шишки. Подлесок исчез; стройные стволы, блестевшие от дождя, ряд за рядом тянулись вдаль, скрываясь за стеной моросящего дождя и сгустившегося мрака.
   Полная тишина навевала страх. Дождь, падавший бесшумно и быстро, казался пеленой, поглощавшей обычные звуки леса. Ширли сжала зубы, нащупала в глубоком кармане пальто холодный ствол автоматического пистолета и успокоилась.
   Тропинка сделала поворот, и сразу вдалеке стали видны огни. Ширли вышла к озеру – искусственному резервуару для воды, сооруженному в конце широкой аллеи, прорубленной на юг от особняка. Редкие огни светились в темноте. Она с трудом различала очертания особняка на фоне неба и просторную лужайку на краю леса. На противоположном от особняка берегу озера, вид которого открывался из окон, выходивших на юг, находился белый павильон, построенный в классическом стиле, столь распространенном в восемнадцатом веке. В темноте он казался призрачным, его окна были слепы и не зашторены, Ширли почувствовала, как кровь стучит в висках. Павильон, стоявший среди деревьев, выглядел заброшенным и на удивление угрожающим. Желание убежать охватило ее, и она несколько минут стояла в тени деревьев, вглядываясь в павильон, в то время как предчувствие опасности молоточком стучало в голове.
   Она стояла так тихо, что, казалось, слышала биение своего сердца. Где-то неподалеку крик фазана пронзил мертвую тишину, и она услышала шелест крыльев. Она вздрогнула и прислушалась. Никаких звуков не последовало, и она решила, что рыскавшая по лесу лиса поймала фазана.
   Она вынула из кармана пистолет и взвела затвор, щелчок подействовал на нее успокаивающе. Она отвела предохранитель и спокойным шагом направилась к павильону.
   Дверь была не заперта, ручка резко скрипнула, когда она нажала на нее. Дверь открылась вовнутрь, и она прижалась к стене. Ни малейшего звука, выдававшего присутствие живого существа, не доносилось из павильона. Она вынула из кармана фонарик, включила его и вошла.
   Павильон был пуст. Садовая мебель, плетеные кресла и стол, несколько пестрых подушек для лодочных сидений – вот все, что находилось здесь. Ширли медленно посветила фонариком вокруг, осветив каждый угол. Закрыв за собой дверь, она заставила себя сесть в одно из кресел и выключила фонарик.
   Когда глаза привыкли к полумраку, она стала различать различные предметы, находившиеся в комнате. Инстинкт, предостерегавший ее не подходить к павильону, с новой силой заговорил в ней и заставил отодвинуть кресло, на котором она сидела, к стене. Окна, в темноте казавшиеся сероватыми нишами, окружали ее. Она уверила себя, что никто не может увидеть ее с улицы без помощи фонаря.
   Услышав тиканье часов на руке, она отодвинула край перчатки и посмотрела на циферблат. Светящиеся стрелки показывали двадцать минут седьмого. Коллинз опаздывал. Мысль, что он сыграл с ней злую шутку, на момент вызвала чувство грозившей ей опасности. Она сжала губы, прислушиваясь, не раздастся ли звук приближающихся шагов.
   Но она ничего не услышала, кроме, пожалуй, хруста ветки, но затем скрип дверной ручки раздался в тишине, и ее сердце забилось от страха. Она встала, приложив палец к предохранителю пистолета.
   На пороге стоял человек. Она не могла различить его лица и ждала, что же последует, тяжело дыша.
   – Вы здесь, мисс?
   Слова были произнесены так тихо, что она едва услышала их. Голос принадлежал лакею.
   – Да, вы опоздали, – сказала она и включила фонарик. Он подался вперед.
   – Выключите! Не надо света! – прошептал он умоляюще.
   Она подчинилась, но, как можно холодней, сказала:
   – Берегитесь, а то получите пулю, если нападете на меня. Что случилось?
   В момент его появления, при свете фонарика она бросила взгляд на его лицо и заметила, что оно мертвенно-бледное, на лбу капельки пота. Он с трудом дышал, голова была наклонена, словно он к чему-то прислушивался.
   Он подошел к ней и схватил за запястье левой руки.
   – Ради Бога, уходите отсюда, – прошептал он. – Мне не надо было позволять вам приходить сюда! Я предупреждал, что это опасно. Кто-то следит за мной. Уходите побыстрее!
   Инстинктивно она понизила голос, но твердо сказала:
   – Вы пытаетесь избавиться от меня. Но это не пройдет. Мы здесь для того, чтобы поговорить о деле.
   Подавляя злобу, он сказал:
   – Вы знаете, что случилось с вашим братом. Вы хотите последовать за ним? Говорю вам, за мной следят. Быстро уходите!
   Он подтолкнул ее к двери. Поняв, что его волнение не притворно, она вышла за ним из павильона и торопливо отступила в тень. Он встал рядом и прислушался. Она ничего не слышала, но он повел ее глубже в тень.
   – Я не могу здесь больше оставаться. Клянусь, я говорю правду. Я встречусь с вами, но не здесь. Для меня это слишком опасно. Лучше бы вы мне не звонили. – Он замолчал, снова прислушиваясь. – Он меня увольняет, мне придется уйти. Ради Бога, мисс, возвращайтесь в Лондон! Вы в большей опасности, чем себе представляете. Я встречусь с вами, даю слово!
   – Еще бы! – сказала она. – Вы знаете, что у меня есть.
   Он беззвучно рассмеялся:
   – Полгорбушки, мисс. Этого недостаточно.
   – Достаточно, чтобы доставить вам неприятности, – сказала она резко.
   – Что ж, попробуйте и никогда не получите вторую половину, – сказал он с угрозой в голосе. – Вы сделали глупость, что пришли сюда. Вы в опасности. Я не могу быть все время на страже. Вас каждую минуту подстерегает опасность.
   Она упрямо сказала:
   – Я останусь в Аппер Неттлфоулде, пока не получу то, за чем приехала.
   Он снова крепко сжал ее руку. Наклонившись к ее уху, он шепнул:
   – Слушайте!
   От сильного возбуждения, в котором она находилась, ей показалось, что лес внезапно ожил, наполнился какими-то звуками. Шуршали опавшие листья: может быть, по ним пробежал кролик, хрустнула ветка, зашевелились ветки деревьев.
   Страх Коллинза передался ей. Она чувствовала, что чьи-то глаза следят за ней, и ее охватило единственное желание – убежать из этого места, наполненного призраками. Ее рука, которую держал лакей, задрожала. Он отпустил ее и слегка подтолкнул.
   – Уходите! Вас не должны видеть со мной. Ради Бога, уходите!
   Он тихо, как привидение, пошел прочь от нее. Полная опасностей ночь нависла над Ширли. На минуту паническое чувство пригвоздило ее к месту, колени задрожали. Взяв себя в руки, она шаг за шагом двинулась к тропинке. Стало так темно, что она почти ничего не различала. Не осмеливаясь включить фонарик, она все быстрее и быстрее удалялась от павильона, еле сдерживая желание побежать.
   Внезапно она остановилась, увидев совсем близко от себя круглое пятно света, беспорядочно скользящее по траве. По лесу кто-то ходил, разыскивая что-то.
   Она свернула с тропинки под прикрытие деревьев, с трудом понимая, в каком направлении идет. Запнувшись о корни огромного бука, она упала и оглянулась. Увидев, что луч света движется в ее сторону, она поспешно поднялась и, трясясь от страха, мысленно похвалила себя, что сняла с предохранителя кольт. Со всех ног она бросилась бежать в глубину леса.
   На бегу зацепилась подолом пальто за колючки ежевики, оцарапала ноги. Освободившись, бросилась к кустам смородины, росшим среди стройных стволов берез. Присев на корточки в кустах, стала наблюдать за прыгающим лучом света в подлеске.
   Теперь она слышала шаги, неторопливо приближающиеся к ней. Раздавшийся позади нее звук заставил ее резко обернуться, но она ничего не увидела.
   Человек миновал кусты, в которых она сидела, мелькнула его тень. Он остановился и стоял, прислушиваясь. Фонарь в его руке стал описывать круги. Она забеспокоилась, достаточно ли густы кусты и хорошо ли ее скрывают.
   Человек двинулся дальше, обошел кусты. Она сидела тихо, пальцем нащупывая курок.
   Затем в зловещей тишине раздался звук, столь несоответствующий обстановке, что она замерла в шоке. Неподалеку кто-то засвистел мелодию «Голубого Дуная».
   Свет исчез. До слуха Ширли донеслось шуршание, словно человек быстро пробирался по зарослям высокого папоротника. И опять наступила тишина. Свист был едва слышен, тень пропала.
   Прошло несколько минут, прежде чем она осмелилась покинуть кусты и двинуться вперед. Она старалась придерживаться направления, в котором, по ее предположениям, проходила тропинка. Каждый раз, сделав несколько шагов, она останавливалась и прислушивалась.
   Света видно не было. Он исчез, будто его спугнул звук мелодии вальса, насвистываемой вдалеке.
   Она продолжила путь, продираясь сквозь заросли подлеска, все еще не отваживаясь включить фонарик.
   Отсутствие света не говорило о том, что ее уже не преследуют. Несколько раз ей показалось, что она слышит неподалеку то затрудненное дыхание, то хруст ветки, но когда она останавливалась, вглядываясь вперед, то ничего не слышала и не видела. Она продолжала идти, но вдруг совсем рядом услышала тяжелое дыхание. Она бросилась в сторону и выскочила на тропинку. Твердый дерн под ногами и смутные очертания деревьев по обе стороны тропинки указывали направление, и она бросилась бежать.
   Яркий свет неожиданно ударил ей в лицо. Она коротко вскрикнула, остановилась и навела пистолет.. Холодный голос с явной издевкой спросил:
   – Куда держите путь, мисс Браун?
   Она опустила руку, державшую пистолет, глубоко, облегченно вздохнула.
   – Вы! – задыхаясь проговорила она, ошеломленная. – Это – только вы!
   – Не очень-то любезно вы меня приветствуете, —сказал мистер Эмберли, подходя к ней. – Кажется, вы спешите?
   Она протянула руку и схватила его за рукав пальто. Было что-то успокаивающее в том, что ткань была толстой и грубой.
   – Кто-то преследует меня, – сказала она. – Кто-то следит за мной.
   Он крепко схватил ее за руку. Переполненная противоречивыми чувствами, она ощутила, что больше не боится. Стоя под руку с мистером Эмберли, она смотрела, как он с помощью фонарика осматривает лес вокруг них.
   Вдруг она резко вскрикнула. Луч фонарика на секунду высветил лицо человека. При ярком свете лицо мелькнуло бледным пятном и тут же исчезло за кустами.
   – Кто этот человек? – еле дыша, спросила она. – Вон там, разве вы не видели? Он наблюдал за нами. О, пойдемте отсюда!
   – Конечно, – согласился Эмберли. – Такая ночь не для загородных прогулок.
   – Вы видели? – настаивала она. – Человека за кустами. Кто это был? Он преследовал меня. Я слышала его.
   – Да, я видел, – ответил Эмберли. – Это новый дворецкий Фонтейна.
   Она невольно прижалась к нему:
   – Я не знала. Он преследовал меня. Я не совсем… Пожалуйста, уйдем!
   Мистер Эмберли, держа ее под руку, направился по тропинке в сторону ворот. Оглянувшись, она нервно проговорила:
   – Вы уверены, что он не идет за нами?
   – Нет, не уверен, но меня это не беспокоит, – сказал Эмберли. – Возможно, он таким образом выпроваживает нас. Вы же знаете, это частное владение.
   – Нет, вы так не думаете! – воскликнула она. – Он следит за нами не по этой причине.
   – Нет? – сказал Эмберли. – Так, может быть, вы скажете, в чем причина?
   Она молчала. Спустя несколько минут она выдернула свою руку из-под его руки и сказала:
   – Что вы здесь делаете?
   – Вот теперь вы опять стали прежней, не так ли? – заметил он. – Так и думал, что вы долго не выдержите. Но я хотел бы узнать, что вы здесь делаете?
   – Не могу сказать, – ответила она коротко.
   – Не хотите, – поправил он.
   – Возможно. Но вы не ответили мне.
   – В моем появлении здесь нет ничего таинственного, – сказал Эмберли весело. – Я следил за вами.
   Она резко остановилась:
   – Вы? Вы следили за мной? Но каким образом? Как вы узнали, куда я пошла?
   – Интуиция, – усмехнулся мистер Эмберли. – Я умный, не так ли?
   – Вы не могли узнать. Где вы были?
   – Около «Головы кабана», – ответил он. – Я следовал за вами в машине. Хотел предложить подвезти вас, но боялся, что вы откажетесь.
   Она с жаром сказала:
   – Это нахальство, шпионить подобным образом!
   Он рассмеялся:
   – Несколько минут назад вы не считали это нахальством, не правда ли?
   Наступила пауза. Ширли зашагала вперед, засунув руки в карманы. Мистер Эмберли шел за ней следом. Минуту спустя она угрюмо и еле слышно сказала:
   – Я не имела в виду, что я не благодарна.
   – Вы говорите, как маленькая девочка, которой дали хороший нагоняй, – сказал мистер Эмберли. – Хорошо, я вас прощаю.
   Она фыркнула от смеха.
   – Я была рада встретить вас, – призналась она. – Но все равно, нехорошо с вашей стороны… следить за мной. Так это вы свистели?
   – Привычка, – сказал мистер Эмберли.
   Она взглянула, стараясь разглядеть его лицо.
   – Вы жаловались, что я… скрытная, но разве вы откровенны со мной?
   – Нисколько, – сказал он.
   Она расседилась.
   – Вот как!
   – Баш на баш, дорогая, иначе ничего не получится, – сказал мистер Эмберли. – Когда вы решитесь доверять мне и все откровенно расскажете, тогда и я буду откровенен настолько, насколько вы пожелаете.
   Она сказала:
   – Я доверяю вам. Вначале не доверяла, но с этим покончено. Дело не в том, что я не хочу довериться вам, а в том, что я не смею. Пожалуйста, верьте мне!
   – Это образец вашего доверия, не так ли? Я не высокого о нем мнения.
   Но ей непременно хотелось объяснить свое поведение.
   – Нет, это не то, что вы думаете. Я не боюсь, что вы… предадите меня или что другое, но я не смею рассказать никому, потому что если я расскажу, то… Как мне сделать, чтобы вы поняли меня!
   – Вы ошибаетесь. Я вас прекрасно понимаю. Вы боитесь, что я вмешаюсь и испорчу вам все дело. Я повторяю, что я не высокого мнения о вашем доверии.
   Они приблизились к воротам и вышли на дорогу. Невдалеке светились красные огоньки задних фонарей машины, они направились к ней.
   – Мистер Эмберли, вам уже многое известно? – спросила Ширли неожиданно. Она почувствовала, что он улыбается.
   – Хотите узнать все, не сказав ни слова, мисс Браун? Так нечестно. Я же сказал, баш на баш.
   – Если бы я только знала… Если бы имела представление… Я не знаю, как поступить. Почему я должна вам доверять?
   – Женский инстинкт, – сказал мистер Эмберли.
   – Если бы вы только рассказали мне…
   – Я ничего вам не расскажу. Вам все равно придется мне рассказать. Разве я не говорил об этом раньше?
   – Вы просто несносны, – сказала она сердито и села в машину.

ГЛАВА XIII

   На следующее утро мистер Эмберли позавтракал очень рано, съездил в Аппер Неттлфоулд и вернулся к тому времени, когда остальное семейство уже вышло из-за стола. Он не спеша вошел в комнату и нашел сэра Хамфри, попыхивающего трубкой, и Филисити, готовую отправиться по делам.
   Сэр Хамфри разглагольствовал о нерасторопности стекольщика, но умолк, увидев племянника, а затем предложил ему выслушать его мнение о поведении Фонтейна. Филисити быстро выскользнула из комнаты, состроив гримасу кузену.
   – Что случилось? – спросил Эмберли.
   Оказалось, что Фонтейн – невоспитанный, грубый и непредсказуемый малый. Он прислал слугу в девять утра с просьбой вернуть ему книгу. Слышал ли Фрэнк о чем-либо подобном?
   – Никогда, – сказал Эмберли, на которого слова сэра Хамфри не произвели впечатления.
   – Кого именно из слуг?
   – Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?
   – Как ни странно, имеет, – сказал Эмберли и позвонил в колокольчик. Когда пришел Дженкинс, он задал ему тот же вопрос и узнал, что приходил лакей. – Я так и думал. Безрассудно с его стороны.
   Сэр Хамфри поправил очки на носу.
   – Почему ты так думаешь? Не хочешь ли ты сказать, что это имеет какое-то отношение к твоему… твоему приевшемуся всем расследованию?
   – Непосредственное, – сказал Эмберли. – Разве вы не догадались?
   – Черт возьми, Фрэнк, когда в следующий раз ты приедешь в мой дом…
   – А меня, например, это очень забавляет, – вмешалась его жена, оторвавшись от чтения корреспонденции. – Нас убьют, Фрэнк? Я думала, что подобного уже не случается. Все это так поучительно.
   – Надеюсь, не убьют, тетя, должен надеяться, хотя кто знает.
   Она посмотрела на него проницательно.
   – Не доволен, дорогой?
   – Да, не очень, – согласился он.
   – Раздражен, теряешь вещи, – сказала она. – Однажды я потеряла обручальное кольцо. Оно нашлось. Но лучше не говорить где.
   Он вынул трубку изо рта:
   – Ты так проницательна, тетя. Пожалуй, я поеду и поиграю в гольф с Энтони.
   – Я думаю, тебе не стоит упоминать об этом неприятном случае Фонтейну, – сказал высокомерно сэр Хамфри. – Я решил проигноривать его выходку.
   – Вы правы, – сказал Эмберли. – Я не удивлюсь, если он вообще ничего не знает об этом.
   Подъехав к особняку, он нашел Коркрэна, отрабатывавшего подачу мяча на лужайке. Коркрэн приветствовал Эмберли с энтузиазмом. Именно с ним он и хотел повидаться. Он заявил, что особняк и все поместье ему осточертели. Джоан была права: что-то есть в этом проклятом месте, что заставляет всех вести себя странно. Он перечислил всевозможные причуды окружающих, начиная с приступов дурного настроения у его будущего родственника, упомянул убийство Даусона и перешел к ночным похождениям Коллинза и необычному поведению Бейкера. Ему хотелось узнать мнение Эмберли о дворецком, который протирает пыль в библиотеке в доме.
   В этот момент из дома вышел дворецкий, неся на подносе три мяча для гольфа.
   – Ты только взгляни! Похоже на соревнования по бегу яйцом в ложке, – сказал Энтони. – Глупый осел!
   Бейкер степенно пересек лужайку. На Эмберли он не взглянул, а сразу подошел к Коркрэну и протянул ему поднос.
   – Ваши мячи, сэр. Я нашел только три в вашей сумке.
   Энтони взял мячи, коротко поблагодарив. Дворецкий повернулся, чтобы уйти, но его остановил Эмберли, сказав:
   – Одну минуту.
   Бейкер обернулся, в ожидании склонив почтительно голову.
   – Не знаете ли вы, посылал ли мистер Фонтейн в Грейторн за книгой, которую одолжил несколько дней назад?
   Бейкер бросил на него быстрый взгляд.
   – За книгой, сэр? – Казалось, он тщательно подбирает слова. – Не могу сказать, сэр. Не думаю, что мистер Фонтейн давал такое распоряжение. Мне об этом ничего не известно.
   Трубка у мистера Эмберли погасла, и он зажег спичку. Прикрыв ее ладонями, он поднес спичку к трубке и, взглянув на Бейкера, поймал его взгляд.
   – Да это и не важно. Сэр Хамфри уже забыл об этом, – он выбросил спичку. – Интересуетесь книгами, Бейкер?
   Дворецкий кашлянул:
   – У меня не так много свободного времени для чтения, сэр.
   – Хватает только на то, чтобы протирать их, – сказал Энтони.
   Дворецкий кивнул, соглашаясь:
   – Совершенно верно, сэр. Я стараюсь, но боюсь, не всегда успешно. У мистера Фонтейна большая библиотека.
   – И довольно ценная, – растягивая слова, сказал Эмберли. – Для знатоков.
   – Думаю, что так, сэр, – сказал Бейкер, ясным взором посмотрев на Эмберли. – Боюсь, я мало разбираюсь в таких вещах.
   – Книга – всего лишь книга, да?
   – Да, сэр, точно так.
   – А чем она, черт возьми, может еще быть? – спросил Энтони, перестав бросать мячи на террасу.
   Дворецкий позволил себе сдержанно улыбнуться:
   – Что еще изволите, сэр?
   – Пока ничего, – сказал Эмберли и переключил внимание на энтузиаста гольфа.
   Энтони открыто признался, что ничего не понимает в том, как ведет расследование Эмберли. Он пожаловался, что Эмберли ничуть нелучше других: рыщет вокруг да около, но ничего не говорит.
   – Чем ты сейчас занимаешься? – спросил он. – Будь я проклят, если что-нибудь понимаю.
   – Ищу потерянную собственность, – сказал Эмберли.
   – Чью потерянную собственность?
   – Точно не знаю.
   Энтони недоуменно посмотрел на него:
   – Послушай, куда это ты клонишь?
   – То есть я знаю, конечно, – сказал Эмберли задумчиво, – но у меня нет доказательств. Нескладно все получается, не так ли?
   Энтони покачал головой:
   – Никак не могу уяснить. Я думал, что ты ищешь убийцу Даусона, а теперь говоришь…
   – Меня никогда не интересовало убийство Даусона, – сказал Эмберли.
   Мистер Коркрэн вытаращил глаза.
   – Точно, я кончу жизнь в сумасшедшем доме, – сказал он. – Чувствую, к этому идет дело.
   Вместо того, чтобы предложить Коркрэну поиграть в гольф, мистер Эмберли поехал в Карчестер, где его ждали главный констебль и инспектор Фрейзер.
   На их взгяд он выглядел обескураженным. Полковник Уотсон встревожился, инспектор возликовал. Инспектор шел по другому пути и считал его более перспективным. Он разглагольствовал, пока не понял, что мистер Эмберли его не слушает.
   Полковник Уотсон, более проницательный, чем инспектор, наблюдал за Эмберли. Наконец он сказал:
   – Вы близки к разгадке?
   – Думал, что близок, – ответил Эмберли. – Впрочем, я и сейчас так думаю. Но единственная улика в деле куда-то пропала, и, откровенно говоря, я боюсь, что она либо попала не в те руки, либо уничтожена. Где она, я не знаю. Пока я не найду ее, ни я, ни вы не можем ничего сделать. Как только она будет у меня в руках, все дело будет решено.
   Инспектор улыбнулся с чувством превосходства.
   – Очень странно, сэр. Полагаю, она объяснит все – убийство Даусона и все остальное? Жаль, что вы сейчас ничего не можете нам сказать.
   Глаза мистера Эмберли блеснули.
   – Коль вы так заинтересованы в убийстве Даусона – отчасти неважное звено в деле, как я уже однажды говорил – я скажу, кто убил Даусона.
   Полковник чуть не подпрыгнул:
   – Вы знаете?
   – Я это знаю со времени маскарада в особняке, – сказал мистер Эмберли спокойно. – Его убил Коллинз.
   Полковник даже начал заикаться: