Страница:
– Вы отослали его ему?
– Нет, сержант, я сам пошел в Айви-коттедж и отдал его мистеру Брауну, – сказал Коллинз спокойно.
Сержант бросил красноречивый взгляд на Эмберли.
– Мистер Браун, – продолжал Коллинз, – в тот момент был трезв и вел себя как джентльмен.
– Забавная история, – сказал сержант. – Но продолжайте. Зачем он приходил в особняк повидать вас?
– Представления не имею, сержант. Это меня очень обеспокоило, если можно так выразиться. Молодой джентльмен пытался застрелить меня, как вы, сэр, – он кивнул в сторону Эмберли, – без сомнения, помните. Мистер Фонтейн, не желая поступать с мистером Брауном сурово, поскольку тот был не в себе, позволил ему уйти. Но, уходя, он сказал несколько фраз мне, которые я был не в силах понять. Фактически он угрожал застрелить меня при первой возможности.
– Полагаю, поэтому-то вы и выслеживали его, – сказал сержант саркастически.
– Именно так, сержант, – ничто не могло поколебать спокойствие лакея. – Очень неприятно сознавать, что существует молодой джентльмен, страдающий такой опасной манией. Мне казалось, что ничего не остается, как попытаться встретиться с мистером Брауном и постараться выяснить, почему он воображает, будто имеет что-то против меня. Конечно, мне не всегда удобно отрываться от своих обязанностей, но сегодня вечером мне представилась возможность уйти из особняка, так как мистер Фонтейн уехал в Лондон, и мы ожидали его возвращения поздно вечером. Зная… привычки мистера Брауна, я осмелился дождаться его у «Голубого дракона». Не желая устраивать сцену на публике, я намеревался последовать за ним до дома и там спросить, чем я мог оскорбить его. Но затем случилось то, о чем я уже рассказал, сержант.
Сержант был явно недоволен его рассказом, в который он нисколько не поверил. Но доказать его фальшь в данный момент было невозможно, да и возложить вину на Коллинза за случившееся он не мог, поскольку не кто иной, как Коллинз, вытащил Марка Брауна из реки. Показания Такера свидетельствовали, что Коллинз не только бросился в воду, чтобы спасти Марка, но он также отказался оставить попытки оживить его, когда полицейский объявил, что их усилия бесполезны. Сержант посмотрел на мистера Эмберли в надежде получить от него совет, но Эмберли в это время разговаривал с лакеем. Ему хотелось узнать, не проезжала ли какая-нибудь машина мимо, когда он шел за Марком, или, может быть, он заметил прохожего. Коллинз без колебаний ответил, что он не видел никого, кроме подбежавшего на крик Такера и проезжавшего на своей машине мистера Джерролда.
Мистер Эмберли, казалось, был удовлетворен ответом, и, подойдя к камину, начал набивать трубку табаком.
– Полагаю, вы можете идти, – неохотно сказал сержант. – Но заметьте, я не говорю, что удовлетворен вашими показаниями, потому что я им не верю. Если вы представите свидетелей, что все случилось именно так, как вы рассказали, тогда другое дело. Но все рассказанное вами основывается только на ваших словах, а единственный человек, который мог бы их опровергнуть, утонул.
Лакей, растягивая слова, сказал:
– Я уверен, сержант, что мисс Браун подтвердит, что у ее брата не было причин убивать меня. Кроме тех случаев, о которых я упоминал, я никогда, насколько мне известно, не встречался с молодым джентльменом.
– Можете быть уверены, мы поговорим с мисс Браун, приятель, – пообещал сержант.
– Да, сержант, я буду рад, если вы с ней поговорите, —сказал Коллинз смиренно.
– И не забудьте, что вас вызовут на следствие, – сказал сержант, жестом показывая, что больше не задерживает его.
Лакей вышел, сопровождаемый констеблем Такером, а сержант сел в кресло и посмотрел на мистера Эмберли.
– Итак, сэр? Каковы ваши выводы? – спросил он.
– Я же говорил, что вердикт присяжных заседателей будет однозначным: смерть в результате несчастного случая.
– Только не говорите, что вы верите в эту сплошную ложь, сэр.
– О, нет, – сказал Эмберли, – но как трудно будет ее опровергнуть. Начать хотя бы с дружеских излияний со стороны Брауна. Совершенно невозможно возразить, сержант. Однажды пьяный человек пытался всучить мне пятифунтовую бумажку. Визит в Айви коттедж объяснен вполне обоснованно. Знаете, он очень находчивый, этот Альберт Коллинз. Иметь с ним дело – одно удовольствие. Причина, по которой он преследовал сегодня вечером Брауна, звучит менее убедительно, но вполне вероятна. Боюсь, вам не удастся взвалить на него смерть Брауна, сержант.
– Может быть, нет, а может быть, да, – сказал сержант. – Но если есть виновник, то это не кто иной, как Альберт Коллинз.
– Возможно, вы правы, – сказал мистер Эмберли, дерясь за шляпу. – А сейчас я собираюсь освободить вас от неприятной обязанности. Вам нет необходимости сообщать мисс Браун о случившемся.
Сержант, казалось, был доволен.
– Я буду вам признателен, сэр, если вы сами сделаете это. Интересно, что скажет она о той сказке, которую мы с вами только что выслушали. Вы разберетесь в этом лучше, чем я.
– Не сомневаюсь, – сказал мистер Эмберли.
ГЛАВА IX
ГЛАВА Х
ГЛАВА Х
– Нет, сержант, я сам пошел в Айви-коттедж и отдал его мистеру Брауну, – сказал Коллинз спокойно.
Сержант бросил красноречивый взгляд на Эмберли.
– Мистер Браун, – продолжал Коллинз, – в тот момент был трезв и вел себя как джентльмен.
– Забавная история, – сказал сержант. – Но продолжайте. Зачем он приходил в особняк повидать вас?
– Представления не имею, сержант. Это меня очень обеспокоило, если можно так выразиться. Молодой джентльмен пытался застрелить меня, как вы, сэр, – он кивнул в сторону Эмберли, – без сомнения, помните. Мистер Фонтейн, не желая поступать с мистером Брауном сурово, поскольку тот был не в себе, позволил ему уйти. Но, уходя, он сказал несколько фраз мне, которые я был не в силах понять. Фактически он угрожал застрелить меня при первой возможности.
– Полагаю, поэтому-то вы и выслеживали его, – сказал сержант саркастически.
– Именно так, сержант, – ничто не могло поколебать спокойствие лакея. – Очень неприятно сознавать, что существует молодой джентльмен, страдающий такой опасной манией. Мне казалось, что ничего не остается, как попытаться встретиться с мистером Брауном и постараться выяснить, почему он воображает, будто имеет что-то против меня. Конечно, мне не всегда удобно отрываться от своих обязанностей, но сегодня вечером мне представилась возможность уйти из особняка, так как мистер Фонтейн уехал в Лондон, и мы ожидали его возвращения поздно вечером. Зная… привычки мистера Брауна, я осмелился дождаться его у «Голубого дракона». Не желая устраивать сцену на публике, я намеревался последовать за ним до дома и там спросить, чем я мог оскорбить его. Но затем случилось то, о чем я уже рассказал, сержант.
Сержант был явно недоволен его рассказом, в который он нисколько не поверил. Но доказать его фальшь в данный момент было невозможно, да и возложить вину на Коллинза за случившееся он не мог, поскольку не кто иной, как Коллинз, вытащил Марка Брауна из реки. Показания Такера свидетельствовали, что Коллинз не только бросился в воду, чтобы спасти Марка, но он также отказался оставить попытки оживить его, когда полицейский объявил, что их усилия бесполезны. Сержант посмотрел на мистера Эмберли в надежде получить от него совет, но Эмберли в это время разговаривал с лакеем. Ему хотелось узнать, не проезжала ли какая-нибудь машина мимо, когда он шел за Марком, или, может быть, он заметил прохожего. Коллинз без колебаний ответил, что он не видел никого, кроме подбежавшего на крик Такера и проезжавшего на своей машине мистера Джерролда.
Мистер Эмберли, казалось, был удовлетворен ответом, и, подойдя к камину, начал набивать трубку табаком.
– Полагаю, вы можете идти, – неохотно сказал сержант. – Но заметьте, я не говорю, что удовлетворен вашими показаниями, потому что я им не верю. Если вы представите свидетелей, что все случилось именно так, как вы рассказали, тогда другое дело. Но все рассказанное вами основывается только на ваших словах, а единственный человек, который мог бы их опровергнуть, утонул.
Лакей, растягивая слова, сказал:
– Я уверен, сержант, что мисс Браун подтвердит, что у ее брата не было причин убивать меня. Кроме тех случаев, о которых я упоминал, я никогда, насколько мне известно, не встречался с молодым джентльменом.
– Можете быть уверены, мы поговорим с мисс Браун, приятель, – пообещал сержант.
– Да, сержант, я буду рад, если вы с ней поговорите, —сказал Коллинз смиренно.
– И не забудьте, что вас вызовут на следствие, – сказал сержант, жестом показывая, что больше не задерживает его.
Лакей вышел, сопровождаемый констеблем Такером, а сержант сел в кресло и посмотрел на мистера Эмберли.
– Итак, сэр? Каковы ваши выводы? – спросил он.
– Я же говорил, что вердикт присяжных заседателей будет однозначным: смерть в результате несчастного случая.
– Только не говорите, что вы верите в эту сплошную ложь, сэр.
– О, нет, – сказал Эмберли, – но как трудно будет ее опровергнуть. Начать хотя бы с дружеских излияний со стороны Брауна. Совершенно невозможно возразить, сержант. Однажды пьяный человек пытался всучить мне пятифунтовую бумажку. Визит в Айви коттедж объяснен вполне обоснованно. Знаете, он очень находчивый, этот Альберт Коллинз. Иметь с ним дело – одно удовольствие. Причина, по которой он преследовал сегодня вечером Брауна, звучит менее убедительно, но вполне вероятна. Боюсь, вам не удастся взвалить на него смерть Брауна, сержант.
– Может быть, нет, а может быть, да, – сказал сержант. – Но если есть виновник, то это не кто иной, как Альберт Коллинз.
– Возможно, вы правы, – сказал мистер Эмберли, дерясь за шляпу. – А сейчас я собираюсь освободить вас от неприятной обязанности. Вам нет необходимости сообщать мисс Браун о случившемся.
Сержант, казалось, был доволен.
– Я буду вам признателен, сэр, если вы сами сделаете это. Интересно, что скажет она о той сказке, которую мы с вами только что выслушали. Вы разберетесь в этом лучше, чем я.
– Не сомневаюсь, – сказал мистер Эмберли.
ГЛАВА IX
Ширли еще не спала, когда мистер Эмберли приехал в Айви коттедж. Она ждала прихода брата, и когда открыла дверь, Эмберли понял по ее бледному лицу и встревоженному взгляду, что она была обеспокоена отсутствием Марка в столь позднее время.
Она отпрянула, увидев, кто стоит на пороге. Инстинктивно хотела захлопнуть дверь, но, подавив в себе это желание, выразила предположение, что он, вероятно, опять привез Марка домой.
– Нет, – сказал мрачно Эмберли, – к сожалению, на этот раз мне не удалось сделать этого. Не позволите ли войти на минуту?
Его необычная вежливость подсказала ей, что что-то неладно.
Она молча посмотрела на него вопросительным взглядом.
– Я пришел не досаждать вам, – сказал он, пытаясь улыбнуться. – Я пришел сообщить вам плохую новость.
Ее рука, державшая дверь, затряслась.
– Что-нибудь случилось с Марком? – прошептала она.
– Да, – коротко ответил он.
Она отступила, давая понять, что он может войти.
– Пожалуйста, скажите – он мертв?
Он прошел с ней в гостиную и остановился, довольно сурово глядя на нее.
– Да, он мертв. Почему вы сразу это спросили?
Она подняла руки и прижала их к вискам.
– Вы сказали, что пришли не для того, чтобы… досаждать мне вопросами. Когда он запаздывает, как сегодня, я всегда воображаю худшее. Как это случилось?
– Он шел домой пьяный, как обычно, и, вероятно, оступившись у обрывистого берега, упал в реку.
Ее руки беспомощно опустились, дыхание на минуту замерло, в глазах, устремленных на него, появился ужас. Он вдруг понял, что никогда не видел ее напуганной. Впервые она поразила его тем, как, будучи такой несчастной, умела великолепно держаться внешне спокойно и при этом огромными, проницательными глазами пытаться прочесть на его лице, о чем он думает.
– Сожалею, что вынужден был сообщить вам о случившемся столь неподобающим образом, – сказал он.
– Это не имеет значения, – выпалила она, гордо подняв голову. – Спасибо, что пришли. Вы… Вы, случайно, не знаете других подробностей?
– Очень мало. Недоумок, которому поручили не сводить с Марка глаз, упустил его из виду. Я должен просить у вас извинения.
Она протянула руку и схватилась за край стола.
– Вы приставили к нему человека, чтобы следить за ним… потому что думали… он может упасть в реку?
– Не совсем так. Я думал, что после его крайне необдуманного визита в особняк, возможно, будет предпринята попытка покушения на его жизнь.
– Вы – умный, – сказала она тихо. – Я недооценивала вас. – Она помолчала. – Его столкнули в реку?
– Я могу говорить только о фактах, а вы сами делайте выводы, – ответил он. – Есть только один свидетель – Коллинз.
Она вздрогнула:
– Ах!
– Именно так. Когда констебль Такер прибежал на место… несчастного случая… он обнаружил Коллинза вытаскивающим тело вашего брата на берег. Они вдвоем делали ему искусственное дыхание, пока не приехали сержант и я.
Она повторила его слова, словно плохо поняла их:
– Коллинз пытался его спасти?
– Несомненно. Вас это удивляет?
Она, казалось, была поражена.
– Я не совсем могу… Коллинз… О Боже, мне не надо было позволять ему приходить сюда!
– Коллинзу? – спросил мистер Эмберли спокойно. Она не обратила на это внимания.
– Мой брат. Только я никогда не думала… – Она замолчала, пододвинула стул и села, вся как-то сразу поникнув. Мистер Эмберли прислонился спиной к стене и стоял, наблюдая за ней. Казалось, она не испытывала большого горя. Он достаточно знал Марка, чтобы понять ее. Но было видно, что новость глубоко ее поразила. И одновременно напугала. Она не понимала какое из двух ощущений сильнее. Он увидел, как она передернула плечами и нервно сжала пальцы рук, лежавших на коленях. Минуту спустя он спросил:
– Когда несколько дней назад Коллинз приходил к вам, что ему было надо?
Ее мысли блуждали где-то далеко, и она вздрогнула, услышав его вопрос.
– Разве он сказал, что приходил сюда? – уклонилась она от ответа.
– Я видел его, – сказал Эмберли.
– Вы, должно быть, ошиблись.
– Нет. Коллинз рассказал мне свою версию причины визита, а мне очень хочется знать вашу.
Он заметил, как суставы ее пальцев побелели.
– Я не буду вам отвечать, – сказала она. – Если он и приходил, то это был совсем безобидный визит, и вам нет до него никакого дела.
– Понимаю. А что вы скажете, когда сержант придет и спросит, по какой такой причине ваш брат хотел застрелить Коллинза?
– Ничего, – сказала она с усилием. – Абсолютно ничего.
Эмберли оторвался от стены и, пройдя через комнату, сел на край стола. Она взглянула на него вызывающе и в то же время напуганно. Он положил руку на ее нервно сжатые пальцы.
– Не думаете ли вы, что пришло время рассказать мне все? – спросил он. – Попробуйте! Я не такой плохой человек, чтобы не доверять мне, ведь вы знаете это.
К его удивлению, ее руки под его ладонью вздрогнули.
– Знаю, —сказала она неожиданно. – Но я не могу. Нет смысла спрашивать меня об этом. У меня не хватит смелости все рассказать. Марк умер, но я еше жива и не кончила дело. Я так легко не сдаюсь.
– У вас не хватит смелости, – повторил он и посмотрел на нее загадочно. – Но я заставлю вас. Нет, не сейчас, но скоро. Здесь затронуто мое самолюбие. Вы доверитесь мне. И по своей доброй воле. – Он встал и посмотрел на часы. – А сейчас я хочу предложить вам отправиться со мной в Грейторн. Моя тетя будет рада принять вас, а вам не следует оставаться здесь одной.
Она вся вспыхнула и с благодарностью сказала:
– Спасибо. Вы относитесь ко мне лучше, чем я того заслуживаю. Но я не могу поехать в Грейторн. Из коттеджа я уеду, но поселюсь в пансионе в Аппер Неттлфоулде. Пожалуйста, не уговаривайте меня. Со своей собакой и пистолетом я чувствую себя в полной безопасности. И я, как вы понимаете, не напьюсь.
– Пансион? Вы имеете в виду «Голову кабана», что на рыночной площади? Но я бы предпочел, чтобы вы были под моим присмотром в Грейторне.
Она слегка улыбнулась:
– Но я не хочу быть под вашим присмотром, благодарю.
– Знаю, что не хотите. Может быть, вы поедете в Грейторн только на эту ночь, а завтра утром переберетесь в «Голову кабана»?
– Нет, спасибо. На эту ночь я останусь здесь. Правда, со мной ничего не случится. – Она поднялась и протянула ему руку. – Я сожалею, что была груба, с вами. Спасибо за все, что вы сделали для меня. А теперь… Не будете так любезны уйти?
Он вернулся в Грейторн как раз в тот момент, когда его тетя и кузина направлялись наверх в спальни. Филисити небрежно спросила, не случилось ли чего, и была поражена его ответом. Он коротко сказал, что Марк Браун умер.
Леди Мэтьюс, остановившись посреди лестницы, заметила, что его сообщение очень интересно, но кто такой Марк Браун? Она никогда не слышала о нем.
Филисити торопливо ей рассказала о нем и потребовала от Эмберли объяснить, кто это сделал.
– Он упал в реку и утонул. Никто его не убивал, – ответил Эмберли.
Филисити сразу же забеспокоилась о Ширли, оставшейся одной в Айви коттедже, а леди Мэтьюс, тут же возразившая, что Ширли именно та симпатичная девушка которая помогла ей поднять пакет с покупками в магазине Ходжсона вчера, заявила, что бедную девочку ни в коем случае нельзя оставлять одну в этом ужасном коттедже.
Эмберли признался, что уже приглашал ее в Грейторн, но она отказалась. Тогда леди Мэтьюс сказала:
– Так, дорогой. Решено. Я только должна взять пальто. Мне совестно гнать тебя опять на улицу, но нет смысла беспокоить Ладлоу так поздно. Филисити, дорогая, приготовь свободную комнату наверху. И лучше предупреди отца. Так неудачно, что он уже ушел спать.
Стало ясно, что леди Мэтьюс решила сама заняться спасением Ширли Браун.
Когда «бентли» во второй раз остановился у белой калитки, леди Мэтьюс вышла из машины и вежливо отказалась от сопровождения племянника. Эмберли предупредил ее, что Ширли Браун довольно упрямая девушка.
– Бедное дитя! – пробормотала тетя снисходительно. В коттедже она пробыла недолго, но вышла, сопровождаемая Ширли, что немало удивило Эмберли. В руках у Ширли был небольшой чемодан. Следом за ней семенил преданный Билл. Ширли казалась на удивление кроткой и не взглянула на Эмберли. Обе дамы сели на заднее сиденье машины, Билл и чемодан оказались на сиденье рядом с Эмберли. Билл, благодарный за возможность прокатиться на машине, лизнул Эмберли в щеку, а затем высунул голову в окно, с удовольствием подставляя морду ветру.
– Остается надеяться, что Вольф закрыт в комнате, – заметил Эмберли, убирая огромную лапу собаки со своей руки.
Билл прижал уши, но явно не разделял надежду Эмберли. Небольшая хорошая схватка, по его мнению, могла прекрасно завершить день.
Так и случилось. Шофер только что привел Вольфа домой с прогулки, когда к дверям дома подъехала машина, и Вольф залаял, приветствуя поздних посетителей. Билл не стал дожидаться, когда откроют дверцу машины. Эмберли не успел схватить его за ошейник, и Билл выскочил. Он понимал, что вторгается во владения Вольфа, но если бы он раньше не схватился с соседским Алсатианом, то этикет заставил бы его удержаться от новой драки. Однако он терпеть не мог оставлять работу незаконченной.
Поднявшийся гвалт вынудил сэра Хамфри выйти из спальни. Он появился как раз в тот момент, когда смог оказаться свидетелем того, как Вольф, с трудом сдерживаемый шофером, в бессильной ярости рычал на соперника. Сэр Хамфри тут же приказал запереть негодного пса и спросил у жены, куда она собирается поместить другую собаку.
Ширли, крепко держа Билла за ошейник, сказала, задыхаясь и стремясь замять неприятный инцидент, что она сожалеет о случившемся. Сэр Хамфри, вспомнив об обязанностях хозяина, взвалил всю вину на Вольфа.
Ширли, все еще тяжело дыша, сказала, что ей хотелось бы оставить Билла при себе.
Взгляд сэра Хамфри на присутствие в доме больших собак был хорошо известен. Он хотел было высказать его и гостье, но жена сказала:
– Конечно, дорогая. Так будет безопаснее. Мы идем наверх. Кто-нибудь должен найти для собаки плед. Фрэнк, ты лучше всех умеешь находить вещи. Найди плед или подстилку. Поищи в дубовом комоде.
Она повела Ширли наверх, оставив мужа молча переживать свое возмущение. Когда она вновь спустилась вниз, он не преминул высказать ей свое недовольство происходящим. Все виноваты в этом, особенно Фрэнк, который упорно вмешивается в то, что его не касается. И вот что из этого получается – собака в спальне. Никто и не подумал посоветоваться с ним до того, как привезли в дом эту девушку. Если бы его спросили, то он бы непременно воспротивился их планам. О девушке они ничего не знают, и хотя он сочувствует ей, но не понимает, почему жена решила, что это ее обязанность – заниматься чужими делами.
Леди Мэтьюс, спокойно выслушав его суровый выговор, похлопала мужа по руке:
– Ужасно, дорогой. Но не могла же я позволить ей остаться одной в коттедже на всю ночь.
– И все-таки я не понимаю, какое нам до этого дело, – несколько смягчившись, сказал сэр Хамфри,
– Никакого, дорогой. Но у нее нет друзей, такая неопытная и очень симпатичная девушка, я в этом уверена. Она мне кого-то напоминает, хотя не знаю, кого именно.
– Хотел бы я встретить человека, который не напоминал бы тебе кого-нибудь, Марион, – сказал сэр Хамфри. – Я иду спать и доверяю тебе предупредить ее, чтобы она не позволяла собаке забираться на мебель.
На следующее утро любезность вернулась к нему, и он настолько смягчился, что предложил Ширли пожить в Грейторне, пока не кончится расследование, после которого, как он предполагал, она захочет вернуться в Лондон. Он даже сказал, что бультерьеры – воспитанные собаки, и дал Биллу кусочек печенки, который тот проглотил без колебаний.
Ширли, однако, отказалась от приглашения. Под глазами у нее залегли тени, свидетельствовавшие о бессонной ночи, и она казалась притихшей. Леди Мэтьюс не стала ее уговаривать и дала понять мужу, чтобы он не настаивал.
– Лучше предоставить человеку делать то, что он хочет, – сказала она. – Кто-то должен позвонить и заказать для вас комнату в «Голове кабана», дорогая.
Не успели они выйти из-за стола после завтрака, как появился Дженкинс и доложил, что в библиотеке находится мистер Фонтейн, который желает поговорить с мистером Эмберли.
Это известие несколько испортило хорошее настроение сэра Хамфри. Он недоброжелательно относился к тем, кто являлся с визитом в неурочный час, а сейчас он к тому же вспомнил об ужасном событии, которое должно было произойти в тот день. Намечался званый обед.
– Зная, что Фонтейны и этот глупый молодой человек, что живет у них, придут к нам вечером, никак не возьму в толк, что за надобность являться сюда в десять утра, – сказал он и укоризненно посмотрел на своего племянника.
Фрэнк с усмешкой ответил:
– Знаю, дядя, знаю. В этом моя вина. И званый обед – моя вина,
Не дав дяде ответить, он вышел, чтобы принять Фонтейна.
Фонтейн стоял у окна в библиотеке, глядя во двор. Когда Эмберли вошел, он обернулся и, протягивая руку, направился к нему. На его лице было выражение глубокой тревоги. Он заговорил сразу о цели визита.
– Я пришел, чтобы поговорить с вами о несчастье, случившемся прошлой ночью. Я узнал о нем, вернувшись из города.
– Вы имеете в виду Марка Брауна, утонувшего в реке? – спросил Эмберли. – По меньшей мере полдеревни знало, что что-то подобное произойдет.
– Но ведь за ним следили, не так ли?
– Да. Но, видимо, не так пристально, раз это случилось.
Фонтейн посмотрел на него с любопытством.
– Что ж, раз бедный парень умер, я бы хотел, чтобы вы сказали мне, почему вам потребовалось за ним следить. Я до сих пор не могу этого понять. Вы считаете, что он имел отношение к убийству Даусона?
– Когда человек, пусть даже пьяный, врывается в незнакомый дом и угрожает пистолетом, то всегда благоразумно держать его в поле зрения. – сказал Эмберли.
– Понимаю. – Фонтейн засмеялся. – А я-то подумал, что вы подозревали какой-то темный заговор! – Он нахмурился и продолжал: – Послушайте, вообще-то я пришел, чтобы спросить вас о причастности Коллинза к этому делу. Естественно, он немного волнуется, потому что вбил себе в голову, что полиция подозревает, будто он столкнул Брауна в воду.
– О, я так не думаю! – ответил Эмберли.
– Ну, я рад в таком случае. А то ведь это полный абсурд. Зачем ему было толкать парня в реку? Он говорит, что сам прыгнул в воду, чтобы вытащить его. Надеюсь, это правда?
– Я не был при этом, – сказал Эмберли. – Но звучит правдиво на первый взгляд.
Фонтейн снова нахмурился.
– Хотел бы, чтобы вы были откровенны со мной, – сказал он с некоторым оттенком раздражения в голосе. – Коллинз служит у меня, и я считаю, у меня есть право все знать. Подумайте, вначале убили моего дворецкого, затем лакея подозревают в том, что он столкнул совершенно незнакомого человека в реку. Это правда, что он пытался спасти ему жизнь? Конечно, я знаю, что не всегда можно верить в то, что говорят слуги, но он едва ли мог все сочинить, не так ли?
– Едва ли, – согласился Эмберли. – Никто не отрицает, что он вытащил тело на берег и пытался делать искусственное дыхание.
– Рад слышать это, – сказал Фонтейн с облегчением. – Должен сказать, загадочных преступлений, связанных с моим домом, и так достаточно. Это ужасно неприятно. Но я бы хотел знать все факты в совокупности. Что заставляет Коллинза думать, что полиция подозревает его? Мне кажется, это так глупо.У него, представляется, не было причины убивать Брауна, или была?
– Ничего об этом не знаю, – ответил Эмберли. – Возможно, в полиции считают, что его присутствие на месте случившегося недостаточно убедительно было объяснено.
Об этой стороне дела, казалось, Фонтейн не подумал. Он сказал:
– Да, теперь и я озадачен, почему он оказался там. Я забыл спросить у него.
Не вдаваясь в подробности, Эмберли пересказал показания Коллинза. Фонтейн слушал его, насупив брови, и под конец заметил, что все звучит так несерьезно, что едва ли может быть правдой. Его не удивляет, что полиции показался рассказ Коллинза сомнительным.
– Лично я не удивлюсь, если за этим что-то еще скрывается, – сказал он. – Вы знаете, каковы слуги. Всегда что-то держат в тайне. Но я не думаю, что между ним и Брауном что-то было. Скорее всего, он поссорился с Брауном в «Голубом драконе» как-то вечером, а теперь не хочет в этом признаться. А когда Браун пришел в особняк посчитаться с ним, он испугался и решил помириться с парнем.
– Да, – задумчиво сказал Эмберли. – Неплохое объяснение.
Казалось, Фонтейн остался доволен.
– Оно мне кажется более подходящим, – сказал он. – Но почему полиция думает, что он столкнул Брауна, когда известно, что он вытащил его? Не могу понять.
Эмберли стоял, разглядывая ногти на своих руках.
– Видите ли, – произнес он медленно, – человек способен одновременно совершить и то, и другое. Если он достаточно умен.
– Бог мой! – сказал Фонтейн озадаченно. – Какая страшная мысль! Нет, Эмберли, действительно, это уж слишком! Ей-Богу, от ваших слов кровь холодеет!
Эмберли поднял удивленно брови:
– Простите, если затронул вашу чувствительность, но, без сомнения, я так представляю дело.
– Невероятно ужасно! – сказал Фонтейн. Он посмотрел на часы. – Я лучше пойду. Кстати, как его сестра? Джоан говорила, что у него есть сестра. Ужасная трагедия для бедной девушки.
– Да, – сказал Эмберли. – В данный момент она находится у нас. Моя тетя привезла ее вчера.
– Что за добрая душа эта леди Мэтьюс! – сказал Фонтейн. – Я бы назвал ее истинной самаритянкой. Надеюсь, девушка останется у вас до окончания расследования?
– Она не может уехать в Лондон до его окончания. Моей тете хотелось бы оставить ее здесь, но, к сожалению, она не хочет. Независимая женщина. Мы увидим вас на званом обеде сегодня вечером?
– Да, конечно. Ждем его с нетерпением, – сказал Фонтейн и распрощался.
Она отпрянула, увидев, кто стоит на пороге. Инстинктивно хотела захлопнуть дверь, но, подавив в себе это желание, выразила предположение, что он, вероятно, опять привез Марка домой.
– Нет, – сказал мрачно Эмберли, – к сожалению, на этот раз мне не удалось сделать этого. Не позволите ли войти на минуту?
Его необычная вежливость подсказала ей, что что-то неладно.
Она молча посмотрела на него вопросительным взглядом.
– Я пришел не досаждать вам, – сказал он, пытаясь улыбнуться. – Я пришел сообщить вам плохую новость.
Ее рука, державшая дверь, затряслась.
– Что-нибудь случилось с Марком? – прошептала она.
– Да, – коротко ответил он.
Она отступила, давая понять, что он может войти.
– Пожалуйста, скажите – он мертв?
Он прошел с ней в гостиную и остановился, довольно сурово глядя на нее.
– Да, он мертв. Почему вы сразу это спросили?
Она подняла руки и прижала их к вискам.
– Вы сказали, что пришли не для того, чтобы… досаждать мне вопросами. Когда он запаздывает, как сегодня, я всегда воображаю худшее. Как это случилось?
– Он шел домой пьяный, как обычно, и, вероятно, оступившись у обрывистого берега, упал в реку.
Ее руки беспомощно опустились, дыхание на минуту замерло, в глазах, устремленных на него, появился ужас. Он вдруг понял, что никогда не видел ее напуганной. Впервые она поразила его тем, как, будучи такой несчастной, умела великолепно держаться внешне спокойно и при этом огромными, проницательными глазами пытаться прочесть на его лице, о чем он думает.
– Сожалею, что вынужден был сообщить вам о случившемся столь неподобающим образом, – сказал он.
– Это не имеет значения, – выпалила она, гордо подняв голову. – Спасибо, что пришли. Вы… Вы, случайно, не знаете других подробностей?
– Очень мало. Недоумок, которому поручили не сводить с Марка глаз, упустил его из виду. Я должен просить у вас извинения.
Она протянула руку и схватилась за край стола.
– Вы приставили к нему человека, чтобы следить за ним… потому что думали… он может упасть в реку?
– Не совсем так. Я думал, что после его крайне необдуманного визита в особняк, возможно, будет предпринята попытка покушения на его жизнь.
– Вы – умный, – сказала она тихо. – Я недооценивала вас. – Она помолчала. – Его столкнули в реку?
– Я могу говорить только о фактах, а вы сами делайте выводы, – ответил он. – Есть только один свидетель – Коллинз.
Она вздрогнула:
– Ах!
– Именно так. Когда констебль Такер прибежал на место… несчастного случая… он обнаружил Коллинза вытаскивающим тело вашего брата на берег. Они вдвоем делали ему искусственное дыхание, пока не приехали сержант и я.
Она повторила его слова, словно плохо поняла их:
– Коллинз пытался его спасти?
– Несомненно. Вас это удивляет?
Она, казалось, была поражена.
– Я не совсем могу… Коллинз… О Боже, мне не надо было позволять ему приходить сюда!
– Коллинзу? – спросил мистер Эмберли спокойно. Она не обратила на это внимания.
– Мой брат. Только я никогда не думала… – Она замолчала, пододвинула стул и села, вся как-то сразу поникнув. Мистер Эмберли прислонился спиной к стене и стоял, наблюдая за ней. Казалось, она не испытывала большого горя. Он достаточно знал Марка, чтобы понять ее. Но было видно, что новость глубоко ее поразила. И одновременно напугала. Она не понимала какое из двух ощущений сильнее. Он увидел, как она передернула плечами и нервно сжала пальцы рук, лежавших на коленях. Минуту спустя он спросил:
– Когда несколько дней назад Коллинз приходил к вам, что ему было надо?
Ее мысли блуждали где-то далеко, и она вздрогнула, услышав его вопрос.
– Разве он сказал, что приходил сюда? – уклонилась она от ответа.
– Я видел его, – сказал Эмберли.
– Вы, должно быть, ошиблись.
– Нет. Коллинз рассказал мне свою версию причины визита, а мне очень хочется знать вашу.
Он заметил, как суставы ее пальцев побелели.
– Я не буду вам отвечать, – сказала она. – Если он и приходил, то это был совсем безобидный визит, и вам нет до него никакого дела.
– Понимаю. А что вы скажете, когда сержант придет и спросит, по какой такой причине ваш брат хотел застрелить Коллинза?
– Ничего, – сказала она с усилием. – Абсолютно ничего.
Эмберли оторвался от стены и, пройдя через комнату, сел на край стола. Она взглянула на него вызывающе и в то же время напуганно. Он положил руку на ее нервно сжатые пальцы.
– Не думаете ли вы, что пришло время рассказать мне все? – спросил он. – Попробуйте! Я не такой плохой человек, чтобы не доверять мне, ведь вы знаете это.
К его удивлению, ее руки под его ладонью вздрогнули.
– Знаю, —сказала она неожиданно. – Но я не могу. Нет смысла спрашивать меня об этом. У меня не хватит смелости все рассказать. Марк умер, но я еше жива и не кончила дело. Я так легко не сдаюсь.
– У вас не хватит смелости, – повторил он и посмотрел на нее загадочно. – Но я заставлю вас. Нет, не сейчас, но скоро. Здесь затронуто мое самолюбие. Вы доверитесь мне. И по своей доброй воле. – Он встал и посмотрел на часы. – А сейчас я хочу предложить вам отправиться со мной в Грейторн. Моя тетя будет рада принять вас, а вам не следует оставаться здесь одной.
Она вся вспыхнула и с благодарностью сказала:
– Спасибо. Вы относитесь ко мне лучше, чем я того заслуживаю. Но я не могу поехать в Грейторн. Из коттеджа я уеду, но поселюсь в пансионе в Аппер Неттлфоулде. Пожалуйста, не уговаривайте меня. Со своей собакой и пистолетом я чувствую себя в полной безопасности. И я, как вы понимаете, не напьюсь.
– Пансион? Вы имеете в виду «Голову кабана», что на рыночной площади? Но я бы предпочел, чтобы вы были под моим присмотром в Грейторне.
Она слегка улыбнулась:
– Но я не хочу быть под вашим присмотром, благодарю.
– Знаю, что не хотите. Может быть, вы поедете в Грейторн только на эту ночь, а завтра утром переберетесь в «Голову кабана»?
– Нет, спасибо. На эту ночь я останусь здесь. Правда, со мной ничего не случится. – Она поднялась и протянула ему руку. – Я сожалею, что была груба, с вами. Спасибо за все, что вы сделали для меня. А теперь… Не будете так любезны уйти?
Он вернулся в Грейторн как раз в тот момент, когда его тетя и кузина направлялись наверх в спальни. Филисити небрежно спросила, не случилось ли чего, и была поражена его ответом. Он коротко сказал, что Марк Браун умер.
Леди Мэтьюс, остановившись посреди лестницы, заметила, что его сообщение очень интересно, но кто такой Марк Браун? Она никогда не слышала о нем.
Филисити торопливо ей рассказала о нем и потребовала от Эмберли объяснить, кто это сделал.
– Он упал в реку и утонул. Никто его не убивал, – ответил Эмберли.
Филисити сразу же забеспокоилась о Ширли, оставшейся одной в Айви коттедже, а леди Мэтьюс, тут же возразившая, что Ширли именно та симпатичная девушка которая помогла ей поднять пакет с покупками в магазине Ходжсона вчера, заявила, что бедную девочку ни в коем случае нельзя оставлять одну в этом ужасном коттедже.
Эмберли признался, что уже приглашал ее в Грейторн, но она отказалась. Тогда леди Мэтьюс сказала:
– Так, дорогой. Решено. Я только должна взять пальто. Мне совестно гнать тебя опять на улицу, но нет смысла беспокоить Ладлоу так поздно. Филисити, дорогая, приготовь свободную комнату наверху. И лучше предупреди отца. Так неудачно, что он уже ушел спать.
Стало ясно, что леди Мэтьюс решила сама заняться спасением Ширли Браун.
Когда «бентли» во второй раз остановился у белой калитки, леди Мэтьюс вышла из машины и вежливо отказалась от сопровождения племянника. Эмберли предупредил ее, что Ширли Браун довольно упрямая девушка.
– Бедное дитя! – пробормотала тетя снисходительно. В коттедже она пробыла недолго, но вышла, сопровождаемая Ширли, что немало удивило Эмберли. В руках у Ширли был небольшой чемодан. Следом за ней семенил преданный Билл. Ширли казалась на удивление кроткой и не взглянула на Эмберли. Обе дамы сели на заднее сиденье машины, Билл и чемодан оказались на сиденье рядом с Эмберли. Билл, благодарный за возможность прокатиться на машине, лизнул Эмберли в щеку, а затем высунул голову в окно, с удовольствием подставляя морду ветру.
– Остается надеяться, что Вольф закрыт в комнате, – заметил Эмберли, убирая огромную лапу собаки со своей руки.
Билл прижал уши, но явно не разделял надежду Эмберли. Небольшая хорошая схватка, по его мнению, могла прекрасно завершить день.
Так и случилось. Шофер только что привел Вольфа домой с прогулки, когда к дверям дома подъехала машина, и Вольф залаял, приветствуя поздних посетителей. Билл не стал дожидаться, когда откроют дверцу машины. Эмберли не успел схватить его за ошейник, и Билл выскочил. Он понимал, что вторгается во владения Вольфа, но если бы он раньше не схватился с соседским Алсатианом, то этикет заставил бы его удержаться от новой драки. Однако он терпеть не мог оставлять работу незаконченной.
Поднявшийся гвалт вынудил сэра Хамфри выйти из спальни. Он появился как раз в тот момент, когда смог оказаться свидетелем того, как Вольф, с трудом сдерживаемый шофером, в бессильной ярости рычал на соперника. Сэр Хамфри тут же приказал запереть негодного пса и спросил у жены, куда она собирается поместить другую собаку.
Ширли, крепко держа Билла за ошейник, сказала, задыхаясь и стремясь замять неприятный инцидент, что она сожалеет о случившемся. Сэр Хамфри, вспомнив об обязанностях хозяина, взвалил всю вину на Вольфа.
Ширли, все еще тяжело дыша, сказала, что ей хотелось бы оставить Билла при себе.
Взгляд сэра Хамфри на присутствие в доме больших собак был хорошо известен. Он хотел было высказать его и гостье, но жена сказала:
– Конечно, дорогая. Так будет безопаснее. Мы идем наверх. Кто-нибудь должен найти для собаки плед. Фрэнк, ты лучше всех умеешь находить вещи. Найди плед или подстилку. Поищи в дубовом комоде.
Она повела Ширли наверх, оставив мужа молча переживать свое возмущение. Когда она вновь спустилась вниз, он не преминул высказать ей свое недовольство происходящим. Все виноваты в этом, особенно Фрэнк, который упорно вмешивается в то, что его не касается. И вот что из этого получается – собака в спальне. Никто и не подумал посоветоваться с ним до того, как привезли в дом эту девушку. Если бы его спросили, то он бы непременно воспротивился их планам. О девушке они ничего не знают, и хотя он сочувствует ей, но не понимает, почему жена решила, что это ее обязанность – заниматься чужими делами.
Леди Мэтьюс, спокойно выслушав его суровый выговор, похлопала мужа по руке:
– Ужасно, дорогой. Но не могла же я позволить ей остаться одной в коттедже на всю ночь.
– И все-таки я не понимаю, какое нам до этого дело, – несколько смягчившись, сказал сэр Хамфри,
– Никакого, дорогой. Но у нее нет друзей, такая неопытная и очень симпатичная девушка, я в этом уверена. Она мне кого-то напоминает, хотя не знаю, кого именно.
– Хотел бы я встретить человека, который не напоминал бы тебе кого-нибудь, Марион, – сказал сэр Хамфри. – Я иду спать и доверяю тебе предупредить ее, чтобы она не позволяла собаке забираться на мебель.
На следующее утро любезность вернулась к нему, и он настолько смягчился, что предложил Ширли пожить в Грейторне, пока не кончится расследование, после которого, как он предполагал, она захочет вернуться в Лондон. Он даже сказал, что бультерьеры – воспитанные собаки, и дал Биллу кусочек печенки, который тот проглотил без колебаний.
Ширли, однако, отказалась от приглашения. Под глазами у нее залегли тени, свидетельствовавшие о бессонной ночи, и она казалась притихшей. Леди Мэтьюс не стала ее уговаривать и дала понять мужу, чтобы он не настаивал.
– Лучше предоставить человеку делать то, что он хочет, – сказала она. – Кто-то должен позвонить и заказать для вас комнату в «Голове кабана», дорогая.
Не успели они выйти из-за стола после завтрака, как появился Дженкинс и доложил, что в библиотеке находится мистер Фонтейн, который желает поговорить с мистером Эмберли.
Это известие несколько испортило хорошее настроение сэра Хамфри. Он недоброжелательно относился к тем, кто являлся с визитом в неурочный час, а сейчас он к тому же вспомнил об ужасном событии, которое должно было произойти в тот день. Намечался званый обед.
– Зная, что Фонтейны и этот глупый молодой человек, что живет у них, придут к нам вечером, никак не возьму в толк, что за надобность являться сюда в десять утра, – сказал он и укоризненно посмотрел на своего племянника.
Фрэнк с усмешкой ответил:
– Знаю, дядя, знаю. В этом моя вина. И званый обед – моя вина,
Не дав дяде ответить, он вышел, чтобы принять Фонтейна.
Фонтейн стоял у окна в библиотеке, глядя во двор. Когда Эмберли вошел, он обернулся и, протягивая руку, направился к нему. На его лице было выражение глубокой тревоги. Он заговорил сразу о цели визита.
– Я пришел, чтобы поговорить с вами о несчастье, случившемся прошлой ночью. Я узнал о нем, вернувшись из города.
– Вы имеете в виду Марка Брауна, утонувшего в реке? – спросил Эмберли. – По меньшей мере полдеревни знало, что что-то подобное произойдет.
– Но ведь за ним следили, не так ли?
– Да. Но, видимо, не так пристально, раз это случилось.
Фонтейн посмотрел на него с любопытством.
– Что ж, раз бедный парень умер, я бы хотел, чтобы вы сказали мне, почему вам потребовалось за ним следить. Я до сих пор не могу этого понять. Вы считаете, что он имел отношение к убийству Даусона?
– Когда человек, пусть даже пьяный, врывается в незнакомый дом и угрожает пистолетом, то всегда благоразумно держать его в поле зрения. – сказал Эмберли.
– Понимаю. – Фонтейн засмеялся. – А я-то подумал, что вы подозревали какой-то темный заговор! – Он нахмурился и продолжал: – Послушайте, вообще-то я пришел, чтобы спросить вас о причастности Коллинза к этому делу. Естественно, он немного волнуется, потому что вбил себе в голову, что полиция подозревает, будто он столкнул Брауна в воду.
– О, я так не думаю! – ответил Эмберли.
– Ну, я рад в таком случае. А то ведь это полный абсурд. Зачем ему было толкать парня в реку? Он говорит, что сам прыгнул в воду, чтобы вытащить его. Надеюсь, это правда?
– Я не был при этом, – сказал Эмберли. – Но звучит правдиво на первый взгляд.
Фонтейн снова нахмурился.
– Хотел бы, чтобы вы были откровенны со мной, – сказал он с некоторым оттенком раздражения в голосе. – Коллинз служит у меня, и я считаю, у меня есть право все знать. Подумайте, вначале убили моего дворецкого, затем лакея подозревают в том, что он столкнул совершенно незнакомого человека в реку. Это правда, что он пытался спасти ему жизнь? Конечно, я знаю, что не всегда можно верить в то, что говорят слуги, но он едва ли мог все сочинить, не так ли?
– Едва ли, – согласился Эмберли. – Никто не отрицает, что он вытащил тело на берег и пытался делать искусственное дыхание.
– Рад слышать это, – сказал Фонтейн с облегчением. – Должен сказать, загадочных преступлений, связанных с моим домом, и так достаточно. Это ужасно неприятно. Но я бы хотел знать все факты в совокупности. Что заставляет Коллинза думать, что полиция подозревает его? Мне кажется, это так глупо.У него, представляется, не было причины убивать Брауна, или была?
– Ничего об этом не знаю, – ответил Эмберли. – Возможно, в полиции считают, что его присутствие на месте случившегося недостаточно убедительно было объяснено.
Об этой стороне дела, казалось, Фонтейн не подумал. Он сказал:
– Да, теперь и я озадачен, почему он оказался там. Я забыл спросить у него.
Не вдаваясь в подробности, Эмберли пересказал показания Коллинза. Фонтейн слушал его, насупив брови, и под конец заметил, что все звучит так несерьезно, что едва ли может быть правдой. Его не удивляет, что полиции показался рассказ Коллинза сомнительным.
– Лично я не удивлюсь, если за этим что-то еще скрывается, – сказал он. – Вы знаете, каковы слуги. Всегда что-то держат в тайне. Но я не думаю, что между ним и Брауном что-то было. Скорее всего, он поссорился с Брауном в «Голубом драконе» как-то вечером, а теперь не хочет в этом признаться. А когда Браун пришел в особняк посчитаться с ним, он испугался и решил помириться с парнем.
– Да, – задумчиво сказал Эмберли. – Неплохое объяснение.
Казалось, Фонтейн остался доволен.
– Оно мне кажется более подходящим, – сказал он. – Но почему полиция думает, что он столкнул Брауна, когда известно, что он вытащил его? Не могу понять.
Эмберли стоял, разглядывая ногти на своих руках.
– Видите ли, – произнес он медленно, – человек способен одновременно совершить и то, и другое. Если он достаточно умен.
– Бог мой! – сказал Фонтейн озадаченно. – Какая страшная мысль! Нет, Эмберли, действительно, это уж слишком! Ей-Богу, от ваших слов кровь холодеет!
Эмберли поднял удивленно брови:
– Простите, если затронул вашу чувствительность, но, без сомнения, я так представляю дело.
– Невероятно ужасно! – сказал Фонтейн. Он посмотрел на часы. – Я лучше пойду. Кстати, как его сестра? Джоан говорила, что у него есть сестра. Ужасная трагедия для бедной девушки.
– Да, – сказал Эмберли. – В данный момент она находится у нас. Моя тетя привезла ее вчера.
– Что за добрая душа эта леди Мэтьюс! – сказал Фонтейн. – Я бы назвал ее истинной самаритянкой. Надеюсь, девушка останется у вас до окончания расследования?
– Она не может уехать в Лондон до его окончания. Моей тете хотелось бы оставить ее здесь, но, к сожалению, она не хочет. Независимая женщина. Мы увидим вас на званом обеде сегодня вечером?
– Да, конечно. Ждем его с нетерпением, – сказал Фонтейн и распрощался.
ГЛАВА Х
Именно мистер Эмберли заказал комнату для Ширли в «Голове кабана», и именно мистер Эмберли вызвался отвезти ее туда. Она старалась избегать его и поэтому предпочла бы услуги Ладдоу, но в присутствии леди Мэтьюс и Филисити не могла заявить открыто. Она уже по достоинству оценила характер мистера Эмберли и чувствовала, что ее деликатный намек ничуть не подействовал на него.
Ее уговорили остаться в «Грейторне» на ленч, но сразу после него она решила уехать. Когда она благодарила леди Мэтьюс за доброту, то показалась Эмберли совершенно изменившимся созданием. Впервые в ее голосе он услышал теплоту и увидел, как ее прекрасные глаза блестят от нескрываемых слез.
Но когда она уселась рядом с ним в машине, между ними опять возник барьер, и она отвечала ему с обычной немногословностью.
Он с удовольствием завел пространный разговор, как если бы Ширли была случайной попутчицей. Она немного растерялась, но настороженность не покидала ее, и это забавляло Эмберли.
Вначале они поехали в коттедж, чтобы она могла собрать вещи. Решено было, что вещи Марка она соберет позже: в данный момент у нее не хватило бы духу заняться этим.
Она полагала, что Эмберли подождет ее в машине, но он вошел в дом вместе с ней, сказав, что она может
Джоан говорила, что у него есть сестра. Ужасная трагедия для бедной девушки.
– Да, – сказал Эмберли. – В данный момент она находится у нас. Моя тетя привезла ее вчера.
– Что за добрая душа эта леди Мэтьюс! – сказал Фонтейн. – Я бы назвал ее истинной самаритянкой. Надеюсь, девушка останется у вас до окончания расследования?
– Она не может уехать в Лондон до его окончания. Моей тете хотелось бы оставить ее здесь, но, к сожалению, она не хочет. Независимая женщина. Мы увидим вас на званом обеде сегодня вечером?
– Да, конечно. Ждем его с нетерпением, – сказал Фонтейн и распрощался,
Ее уговорили остаться в «Грейторне» на ленч, но сразу после него она решила уехать. Когда она благодарила леди Мэтьюс за доброту, то показалась Эмберли совершенно изменившимся созданием. Впервые в ее голосе он услышал теплоту и увидел, как ее прекрасные глаза блестят от нескрываемых слез.
Но когда она уселась рядом с ним в машине, между ними опять возник барьер, и она отвечала ему с обычной немногословностью.
Он с удовольствием завел пространный разговор, как если бы Ширли была случайной попутчицей. Она немного растерялась, но настороженность не покидала ее, и это забавляло Эмберли.
Вначале они поехали в коттедж, чтобы она могла собрать вещи. Решено было, что вещи Марка она соберет позже: в данный момент у нее не хватило бы духу заняться этим.
Она полагала, что Эмберли подождет ее в машине, но он вошел в дом вместе с ней, сказав, что она может
Джоан говорила, что у него есть сестра. Ужасная трагедия для бедной девушки.
– Да, – сказал Эмберли. – В данный момент она находится у нас. Моя тетя привезла ее вчера.
– Что за добрая душа эта леди Мэтьюс! – сказал Фонтейн. – Я бы назвал ее истинной самаритянкой. Надеюсь, девушка останется у вас до окончания расследования?
– Она не может уехать в Лондон до его окончания. Моей тете хотелось бы оставить ее здесь, но, к сожалению, она не хочет. Независимая женщина. Мы увидим вас на званом обеде сегодня вечером?
– Да, конечно. Ждем его с нетерпением, – сказал Фонтейн и распрощался,
ГЛАВА Х
Именно мистер Эмберли заказал комнату для Ширли в «Голове кабана», и именно мистер Эмберли вызвался отвезти ее туда. Она старалась избегать его и поэтому предпочла бы услуги Ладлоу, но в присутствии леди Мэтьюс и Филисити не могла заявить открыто. Она уже по достоинству оценила характер мистера Эмберли и чувствовала, что ее деликатный намек ничуть не подействовал на него.