Хиггинс Джек. Ночной рейс

   – Хуан, ты слышишь меня? – спросил Рохас по-испански. – Сеньор Мэннинг хочет задать тебе несколько вопросов.
   Рот узника открылся, словно зияющая кроваво-красная гнойная рана, из нее вырвался болезненный животный стон. Рохас со вздохом повернулся к Мэннингу.
   – Мне жаль, сеньор, но, по-моему, он лишился языка.
   С этими словами полковник начал хохотать, сотрясаясь всем телом. Его смех отдавался эхом в узких темных коридорах. Даже охранники пришли в ужас и с беспокойством перебирали в руках свои автоматы. Мэннинг, шатаясь, вышел из камеры. Рохас кивнул сержанту, тот запер дверь, и они начали подниматься вверх по лестнице.
   Когда они вернулись в комнату для охраны, лейтенант Мотилина пил кофе и курил сигарету, стоя у окна. Рохас упал в кресло у стола напротив двери и снял шляпу.
   – Как приятно пахнет кофе.
   Мотилина щелкнул пальцами, и один из солдат поспешно поднес чашку полковнику.
   – Старик и девчонка наверху?
   – Сидят в вашей приемной.
   – Я займусь ими в скором времени, – предупредил Рохас. – Но сначала хотелось бы перекинуться парой словечек с сеньором Мэннингом.
   – Какие еще будут приказания?
   – Этот человек в подземелье, Хуан Гарсия. Он отслужил свою службу. Выведите его оттуда и пристрелите. И оставьте здесь со мной двух человек.
   На лице Мотилины не отразилось никаких эмоций. Он ловко щелкнул каблуками, отсалютовал и отдал необходимые распоряжения. Когда дверь закрылась, Рохас указал на стоявший перед ним стул, и Гарри сел на него. Полковник вытащил одну из своих длинных черных сигар и тщательно раскурил ее.
   – Прежде чем перейти к другим вопросам, давайте разберемся вот с чем: старик и девушка не имеют ни малейшего представления о том, зачем я сюда приехал. Мне пришлось наплести им кучу всякой ерунды, что я, мол, фотокорреспондент и делаю статью для американского журнала. Они поверили.
   – И тем не менее греки виновны в серьезном антигосударственном преступлении. – Рохас бросил зажженную спичку в чашку лейтенанта, и она погасла с легким шипением. – Впрочем, дело не в них. А в вас. Я хотел бы получить ответы на некоторые вопросы.
   – Зря тратите время.
   – Не думаю. Меня очень хорошо проинформировали относительно вас и ваших приятелей. Но кое в чем вы можете мне помочь. Этот цэрэушник, Моррисон, который готовил вас к выполнению вашей миссии. Он наверняка дал адреса агентов. Людей, живущих на острове, к которым в случае нужды можно обратиться.
   – Спросите Курта Винера, – бросил Мэннинг. – Пусть он попробует помочь. А я не могу.
   – По техническим причинам, суть которых совершенно очевидна, его сообщение оказалось весьма коротким. Я полагаюсь на вас: заполните эти пробелы.
   Гарри пожал плечами.
   – Я уже говорил: вы зря тратите время.
   На Мэннинга смотрели черные немигающие глаза полковника – холодные, твердые, угрожающие. Рохас поднял руку и щелкнул пальцами.
   Два солдата, стоявшие у двери, тут же бросились к капитану и заломили ему руки назад, за спинку стула.
   – Наверное, пришло время вам понять, что мои намерения очень серьезны, – предупредил Рохас.
   Глубоко затянувшись, он наклонился и дотронулся горящим концом сигары до правой щеки Мэннинга. Извиваясь как мог, Гарри пытался увернуться, но солдаты всем весом налегли на стул, придавливая его к столу.
   Он начал глубоко дышать, пытаясь справиться с болью. Рохас больше не улыбался, он не отрываясь смотрел на Мэннинга застывшим взглядом, лицо его стало влажным от пота, и мясистые губы слегка подрагивали.
   Когда страдание стало невыносимым, Мэннинг закричал и изо всех сил оттолкнулся от стола. Один из солдат упал на колени, ослабив хватку, стул перевернулся. Пленник вскочил на ноги, нанес зверский удар охраннику, который валялся на полу, и метнулся к двери. Но стоило ему дотронуться до ручки, как второй солдат, побежавший следом, ударил его прикладом автомата в поясницу.
   Гарри скорчился на полу у стены и, задыхаясь, боролся с волнами боли, которые перекатывались через его тело. Сквозь шум в ушах до него едва доносился смех Рохаса.
   – Упрямый народ эти англичане, – промурлыкал полковник по-испански. – Но вы у нас пройдете хорошую школу. Уведите его наверх.
   Падая, Гарри ударился головой о стену, и кровь стала заливать ему глаз. Он попытался смахнуть ее рукой, тут же один из солдат рывком поднял его на ноги, и они двинулись к двери вслед за Рохасом.
   Поднявшись по каменным ступеням, свернули в вымощенный плитами коридор. В дальнем его конце перед дверью находилась решетка, которую Рохас быстро отпер.
   Анна и ее отец сидели возле стены на деревянной скамье. Миновав их, полковник прошествовал в кабинет и затворил за собой дверь. Солдат пихнул Мэннинга вперед, и они оказались возле той самой двери.
   Все еще плохо соображая, капитан привалился к стене, покрытой белой штукатуркой. Он едва держался на ногах.
   – С вами все в порядке, Гарри? – испуганно спросила Анна.
   – Более или менее. Эти ребята ведут себя довольно грубо.
   Кровь, стекавшая из пореза на лбу, оставила ярко-красные пятна на белой стене. Мэннинг доковылял до скамьи, рухнул на нее и вымученно улыбнулся.
   У папаши Мелоса был разгневанный вид.
   – Не стоит им забывать, что мы – граждане Великобритании, вот так. Они не имеют права держать нас здесь. Мы ничего плохого не сделали.
   – Все права ничего не стоят с тех пор, как отсюда ушли наши последние канонерки, – усмехнулся Мэннинг. – Здешней банде плевать на британское правительство.
   – Ну это мы еще посмотрим.
   Анна, сложив носовой платочек, стерла кровь со лба Гарри. Он улыбнулся ей.
   – Испугались?
   – Меньше, чем следовало ожидать.
   Он взял ее за руку и смущенно произнес:
   – Простите, Анна. Я впутал вас в дерьмовую историю и в данный момент не вижу никакого выхода.
   – Это не твоя вина, сынок, – вмешался папаша Мелос. – Мы знали, на что шли.
   Не успел Мэннинг ответить, как открылась дверь кабинета полковника и из нее вышел маленький, довольно жалкого вида клерк в помятом габардиновом костюме.
   – Проходите, все сразу, – мотнул он головой.
   Пленники встали и в сопровождении охранников, мимо маленького клерка, двинулись в кабинет. Все его убранство состояло из конторского письменного стола да ковра во весь пол; стены были обшиты деревянными панелями. Рохас, стоявший у окна, повернулся к вошедшим и с серьезным выражением лица уселся за стол. Посмотрев какие-то бумаги, он остановил взгляд на Мэннинге.
   – Некоторое время назад я задал вам вопрос. Но тогда, судя по всему, вы не выразили намерения сотрудничать.
   – Я и сейчас не намерен, – равнодушно отозвался Мэннинг.
   Рохас взял ручку, записал что-то в лежавшем перед ним блокноте и снова отложил в сторону.
   – Я тщательнейшим образом изучил вашу жалобу, – обратился он к папаше Мелосу, – и готов поверить, что вы всего лишь орудие в руках этого человека. Учитывая данное обстоятельство, я решил проявить милосердие. Вы и ваша дочь свободны, а корабль мы конфискуем.
   Тело старика содрогнулось, его голова слегка качнулась, словно он не понял слов Рохаса. Анна рванулась к полковнику.
   – Но это чудовищно! Мы ничего плохого не сделали! Ничего!
   Рохас удивленно поднял брови.
   – Ничего? Вы привезли в страну американского шпиона! Агента враждебного нам народа!
   Анна дернулась, словно ее ударили, и медленно повернула голову к Мэннингу.
   – Гарри?
   Что он мог ей сказать? Рохас разразился грубым хохотом.
   – Дорогая моя, значит, вы-таки поверили в его басни. Какая жалость.
   Анна бросилась вперед, схватила Мэннинга за воротничок рубашки и в отчаянии закричала:
   – Это неправда, Гарри! Не может такого быть! Корабль – это все, что у нас есть. Ничего у нас больше на свете не осталось. Скажи им, что это неправда!
   – Прости, Анна, – выдавил Мэннинг.
   Она изо всей силы ударила его по лицу, потом еще раз – другой рукой. Мэннинг не защищался. Рохас отдал приказ своим лающим голосом, и двое солдат быстро оттащили Анну. Один из них вытолкнул за дверь ее, а другой – папашу Мелоса. Старик двигался как автомат, волоча ноги по полу, что вызвало у Рохаса новый приступ смеха.
   – Удивительно, как легко человек ломается.
   – Ради Бога, отдайте им их корабль и отпустите на все четыре стороны, – взмолился Мэннинг.
   – Чтобы успокоить вашу совесть? – Рохас покачал головой. – За свои ошибки нужно платить.
   – Но что они теперь будут делать? Как вернутся домой?
   – Это их проблема, – мило улыбнулся Рохас. – Девица довольно привлекательна. Она что-нибудь да придумает, – на его письменном столе зазвонил телефон. Полковник снял трубку и кивнул двум солдатам, которые уже вернулись в кабинет: – Уведите его. Я займусь им позже.
   Маленький клерк, примостившись у стола в углу приемной полковника, усердно работал: его ручка монотонно скрипела, царапая бумагу. Мэннинг уселся на скамью возле стены и стал ждать. Поясница болела нещадно, и он поморщился, осторожно коснувшись ее кончиками пальцев. Анна и ее отец не шли у негр из головы. Что с ними будет? Сам он не мог помочь – не только им, но и себе. По обеим сторонам двери, словно каменные изваяния, стояли охранники, клерк продолжал что-то строчить. Постепенно тени стали длиннее: солнце уже клонилось к закату. Один солдат включил свет.
   Прошло еще немного времени, и дверь кабинета открылась. Появился полковник, держа в руках шляпу и трость. При виде Гарри он расплылся в улыбке.
   – У меня есть отличная идея. Отведите сеньора Мэннинга в Особую секцию и скажите Сиенеге, чтобы посадил его в «дыру». Завтра я займусь им лично.
   – Но в «дыре» уже сидит заключенный, товарищ полковник, – возразил маленький клерк.
   – Кто? – нахмурился Рохас.
   Клерк исподтишка глянул на англичанина и что-то шепнул на ухо своему начальнику. Рохас зашелся смехом и, нахлобучив на голову шляпу, сдвинул ее на самые брови.
   – Все равно, посадите их вместе. Ситуация смешная, но может принести пользу. – Рохас открыл дверь и обернулся к пленнику: – До завтра, Мэннинг. Подумайте над моими словами.
   Охранники подняли Гарри с места и повели в дальний конец коридора. Там в стене была выдолблена лестница, на верху которой находилась железная зарешеченная дверь. Охранник, стоявший по другую сторону решетки, оглядел «гостей» и отпер дверь. За ней шел еще один широкий коридор с несколькими дверями. Очевидно, там располагались камеры. Коридор заканчивался еще одной железной решеткой. Охранники, находившиеся за решеткой, внимательно оглядели Мэннинга и его сопровождающих и только тогда открыли решетчатую дверь.
   Темный коридор привел их в длинную галерею. Между столбами от пола до потолка была натянута проволочная сетка, а в самом низу виднелся главный зал на первом этаже крепости.
   Сводчатый потолок поддерживали потемневшие от времени огромные дубовые столбы, расположенные на узком каменном выступе.
   Вдоль противоположной стены тоже тянулась галерея, но уже без проволочной сетки.
   В конце галереи охранники остановились возле очередной железной решетки. Отпиравший ее солдат вопросительно взглянул на Мэннинга, потом отворил дверь слева по коридору и крикнул:
   – Сиенега! Тебе еще одного привели!
   Мужчина, появившийся на пороге комнаты, оказался коротышкой квадратного телосложения с широченными плечами и такими длинными руками, что они доходили почти до колен. Мэннинг за всю свою жизнь не видел более свирепого лица, чем у этого охранника. Длинные сальные волосы свисали до плеч. Когда-то в далеком прошлом ему так сильно разбили нос, что он стал почти плоским. В крошечных черных глазках сверкала злоба. Сиенега принес с собой связку ключей. Шагнув к Мэннингу, он спрятал их в карман.
   – Ну, кто у нас тут?
   – Англичанин, – ответил один из сопровождающих. – Полковник Рохас приказал посадить его в «дыру» с другим заключенным. Полковник сам займется им завтра.
   – Англичанин, э? – Сиенега с шумом всосал в себя воздух и плюнул Мэннингу в лицо. – Свинья.
   Когда Гарри почувствовал на своей щеке холодную слюну, что-то в нем сломалось. Весь его долго сдерживаемый гнев прорвался в одном изумительном, яростном ударе. Его кулак со всего маху врезался в челюсть кубинца.
   Не прошло и доли секунду, как охранники приступили к делу. Один двинул его прикладом в спину, другой – заехал в голову. Капитан почувствовал разрывавшую его на части боль, а потом на него накатила тьма.

Глава 12
Визит к товарищу Орлову

   Сознание возвращалось к Мэннингу постепенно. Сначала ему казалось, что из глухой темной бездны он выплывает в туманное царство теней. Потом возникло ощущение реальности окружавшего его густого полумрака, который рассекала узенькая полоска серого света, пробившегося сквозь щель в каменной стене. Наконец Гарри разглядел смутные очертания камеры и сразу почувствовал, как страшно замерз. Теперь он обнаружил себя лежащим на железной койке без матраса, пружины которой больно врезались в спину, и рывком спустил ноги с кровати. В ответ тело пронзила боль. Осторожно дотронувшись до головы, он нащупал запекшуюся кровь на виске.
   – Кто здесь? – хрипло спросил Мэннинг.
   – А, англичанин? – отозвался голос. Человек говорил по-английски с легким акцентом, который Гарри не сумел распознать. – Как интересно.
   – В самом деле? А вы кто такой, черт возьми?
   Незнакомец подошел к кровати и уселся рядом.
   – Сергей Орлов, 31-й инженерный полк.
   – Русский? – изумился Гарри.
   – Грузин, – поправил Орлов. – Есть некоторая разница, знаете ли.
   – Наслышан. Меня зовут Гарри Мэннинг. У нас разные политические взгляды, но, похоже, сейчас мы оба оказались в дерьме. Где вообще мы находимся?
   – Эту камеру называют «дырой», – пояснил Орлов. – Весьма неприятное место. Она расположена в самой толще крепостных стен. Если тебе кажется, что сейчас холодно – подожди до рассвета. Ни еды, ни света, ни матрасов.
   – Что-то вроде предварительной обработки?
   – Похоже на то, – кивнул русский. – Жаль, что ты не можешь увидеть, какая изысканная здесь обстановка. Придется повременить до восхода солнца, чтобы насладиться зрелищем.
   Мэннинг машинально порылся в нагрудном кармане и отыскал зажигалку.
   – Удивительно, как ее не отобрали, – заметил он, щелкнув ею.
   Вспыхнувший огонек выхватил из окружающей тьмы лицо русского – удлиненное, с высокими скулами и черными глазами, в которых порой поблескивали янтарные искорки. Пламя подрагивало, и казалось, что глаза непрерывно меняют цвет. Подвижный рот обрамляла темная бородка. От этого человека исходила огромная жизненная энергия.
   – Они небось так увлеклись избиением, что позабыли тебя обыскать. Может, и сигареты остались?
   Сунув руку в другой карман, Гарри вытащил кожаный портсигар с полудюжиной сигарет. Взяв одну себе, другую протянул новому знакомому. Потом вышел на середину камеры, снова щелкнул зажигалкой и поднял ее над головой.
   Осветилось помещение примерно в пятнадцать квадратных метров, с шершавыми каменными стенами и полом, выложенным плитами. Длинная узкая щель в стене, служившая окном, в ширину достигала не более девяти дюймов. Кроме двух железных коек, никакой другой мебели. Деревянная дверь обита стальными листами. Через маленькое зарешеченное окошко в ней Мэннинг выглянул в темный коридор.
   – Здесь довольно тихо.
   – Тихо. До тех пор, пока у кого-нибудь не сдадут нервы. Тогда поднимается крик.
   – И наш друг Сиенега, наверное, заходит в камеру и избивает бедолагу до полусмерти.
   Орлов отрицательно покачал головой.
   – Он никогда не входит в камеры без вооруженного охранника. А по ночам Сиенега дежурит здесь один.
   – Значит, бедняга может вопить сколько душе угодно и все попусту?
   – Не скажите, Сиенега получает удовольствие. Он частенько подглядывает за стенающими через глазок.
   Отойдя от двери, Гарри снова поднял зажигалку высоко над головой. Тут-то и заметил, что футах в десяти над полом камеру пересекали укрепленные в стенах толстые дубовые бревна со стальными крюками, вбитыми через равные промежутки.
   – А это что за аттракцион?
   – Догадайтесь, – усмехнулся Орлов. – Должен сказать, что предпочел бы находиться где-нибудь подальше, когда полковник Рохас будет демонстрировать свое приспособление.
   Мэннинг сунул зажигалку в карман и уселся на койку.
   – А что вы, черт побери, здесь делаете?
   – Месяца три назад я ехал на совещанию в провинцию Камагуэй. Дорога шла вдоль берега, машину занесло на скалы, и она свалилась в море. Мне удалось спастись. Я пытался вплавь добраться до берега, но течение там сильное, и меня отнесло в море.
   – А потом?
   – Меня подобрали рыбаки и доставили сюда. Полковник Рохас связался с Гаваной и доложил, что я остался жив. Они велели ему молчать и заняться мной как следует.
   – Не понял.
   – Я ведь инженер по ракетным установкам. Ученый в военной форме. Потому-то меня и послали на Кубу.
   – Ясно, – покачал головой Мэннинг. – Раз нельзя размещать здесь ваши установки, так пусть хоть будет специалист, который поможет сделать эти чертовы штуковины.
   – Именно, – согласился Орлов. – Но, боюсь, мы с полковником Рохасом по-разному относимся к этой проблеме.
   – Мне почему-то кажется, что Москве история не понравится, – заметил Мэннинг.
   – Мягко сказано, – вздохнул Орлов, – Никак не могу понять, зачем мы вообще связались с этими жалкими придурками. Очередная глупость нашего Никиты.
   – Согласен.
   – А ты? – поинтересовался Орлов. – Ты-то почему здесь? Гарри решил, что в таких обстоятельствах наводить тень на плетень не имеет смысла, и он все рассказал Сергею. Выслушав его, Орлов печально заметил:
   – Полковник Рохас явно решил заняться нами всерьез. А его методы, насколько я представляю, не сулят радужных перспектив.
   Мэннинг встал и опять подошел к окошку. В темноте он сумел разглядеть только железную решетчатую дверь, ведущую в галерею, да полоску света под дверью комнаты Сиенеги.
   – Зачем натянули проволочную сетку?
   – Пару месяцев назад один заключенный прыгнул вниз, когда его вели на допрос. Рохас разозлился, велел высечь охранников.
   – Я видел, что на другой стороне есть еще одна галерея. Там сетки нет.
   – В той стороне квартируются офицеры. Сначала меня держали там и прекрасно со мной обращались. Пока я не начал артачиться.
   – А здесь, стало быть, твой разум должен просветлеть?
   – Да, замысел таков. Но, боюсь, Рохас сделал неправильный выбор. Мои родители погибли в войну, а я в пятнадцать лет сражался в партизанском отряде. Полковник об меня зубы сломает.
   – Ты когда-нибудь думал, как выбраться отсюда?
   – Частенько, – тихо засмеялся Орлов. – Но пришел к выводу, что это невозможно. Даже если удастся выбраться из камеры, предстоит еще одолеть по крайней мере четыре решетки. Все они заперты и охраняются.
   – А если оставить решетки в покое?
   – Не понимаю.
   Мэннинг уселся на койку.
   – Крышу поддерживают громадные деревянные опоры, они стоят на каменном выступе по углам главного зала. А выступ идет вкруговую, по всем стенам.
   – И что же?
   – Человек ловкий мог бы добраться по выступу до той части галереи, где живут офицеры.
   – Отчаявшийся человек, ты хочешь сказать. Ширина выступа – не более десяти дюймов, а до каменных плит внизу – футов восемьдесят.
   – Может, попробуем?
   – Я бы попробовал, да ты забыл одну маленькую деталь:
   сначала нужно выбраться из камеры и дойти до галереи. Как ты рассчитываешь это сделать?
   – Мы заманим сюда Сиенегу и освободим его от груза связки ключей.
   – Но я ведь уже говорил, – терпеливо повторил Орлов. – Сиенега никогда не входит в камеру без вооруженного охранника, а по ночам он остается здесь один. Даже если мы устроим шум или начнем драться, чтобы привлечь его внимание, он просто встанет у двери и будет наслаждаться зрелищем через окошко.
   – Ну а если один заключенный совершит самоубийство? Один из особо важных заключенных? Как он поступит?
   – Рохас придет в ярость.
   – Вот именно. – Гарри поднялся и осветил зажигалкой потолок. – Так войдет сюда Сиенега, если, заглянув в окошко, увидит, что один из нас висит на крюке?
   – Уверен, войдет, – машинально произнес русский и тут же вскочил, вдруг осознав смысл затеи. – Боже правый, ты здорово придумал, Мэннинг. Он войдет, пока будет хоть малейший шанс снять человека с петли вовремя. Страх перед Рохасом выбьет из его тупой башки осторожность.
   – Вот. На это и рассчитываю. Меня одно беспокоит. Когда мы нападем на Сиенегу, поднимется шум. Он определенно начнет драться и звать на помощь.
   – Никто не обратит внимания. Я же говорил: здесь вопли раздаются каждую ночь.
   – Значит, все о'кей! – хлопнул в ладоши Мэннинг. – Теперь нужно только придумать, как изобразить самоубийство.
   – Это несложно. Я меньше тебя, а потому займу почетное место. Ты пойдешь к двери и будешь истерически орать. Дай мне свой ремень.
   Гарри снял ремень и поднял зажигалку, чтобы русский мог работать при свете. Тот обвязал себя собственным ремнем под мышками, потом пропустил через него другой ремень, сделал петлю и сдвинул ее за спину.
   – Господи, надеюсь, я не слишком тяжелый, – весело улыбнулся Орлов.
   Мэннинг усмехнулся в ответ. Хотя они только что познакомились, Гарри сразу понял, что представляет собой Орлов. Человека храброго, активного, сильного и умного, с острым чувством юмора обычно легко разглядеть. И невозможно не полюбить.
   – А теперь вашу спинку, пожалуйста, – приготовился Орлов к главному моменту инсценировки.
   Мэннинг пригнулся. Сергей быстро вскарабкался к нему на спину, а потом очень осторожно встал на плечи, стараясь сохранить равновесие. Зажигалка даже не дрогнула в вытянутой руке капитана. Вдруг тяжесть, давившая на плечи, исчезла. Он выпрямился.
   Орлов висел, ухватившись рукой за бревно. В другой руке он держал ременную петлю. Изловчившись, накинул ее на крюк и, набрав в грудь побольше воздуха, мягко скользнул вниз. Только очень сильному человеку мог удаться этот трюк. Теперь его тело раскачивалось в воздухе, крюк отвратительно поскрипывал, а когда Сергей уронил голову набок и изобразил удавленника, иллюзия самоубийства стала полной.
   – Как я выгляжу?
   – Великолепно, будь я проклят, – одобрил Мэннинг. – Главное, продержись.
   Сунув в карман зажигалку, он принялся барабанить в дверь кулаками. Когда удары эхом разнеслись по всему коридору, Гарри прильнул лицом к решетке и заорал по-испански:
   – Сиенега, ради Бога, помоги! Он убьет себя.
   – Убьет себя, э? – Сиенега грубо захохотал. – Что-то новенькое.
   Зверское лицо охранника появилось по ту сторону решетки, и Мэннинг на шаг отступил назад. Через минуту луч мощного фонаря пронзил тьму и остановился на фигуре под потолком. Тело ритмично раскачивалось, неподвижные глаза выкатились, язык вывалился изо рта.
   Сиенега издал вопль гнева, и свет фонаря погас. Потом он начал возиться с замком, и дверь распахнулась. Охранник ринулся к самоубийце. Орлов подтянулся, покрепче ухватился за перекладину и изо всех сил саданул кубинца в лицо обеими ногами. Тот отлетел к стене, выронив фонарь, который покатился по полу. Когда Сиенега попытался приподняться, рядом уже оказался Мэннинг. Он двинул коленом прямо в разбитую, окровавленную физиономию тюремщика, но огромные ручищи обхватили его поперек туловища и начали сдавливать.
   Чувствуя, как из легких уходят остатки воздуха, Гарри отчаянно вырывался. И тут на сцену выступил Орлов. Он направил свет фонаря в лицо Сиенеги и с размаху нанес удар в правое ухо. Глаза кубинца закатились так, что стали видны одни белки, хватка ослабла, и он рухнул на пол, перевернувшись лицом вниз. Тогда Орлов врезал ему по затылку.
   Ключ торчал в замке вместе со связкой остальных, и пленники быстро заперли дверь. Несколько секунд они постояли, прислушиваясь, но все было спокойно. В тускло освещенной галерее царила тишина. Перебирая ключи, Мэннинг наконец отпекал нужный, и они поспешно покинули мрачный отсек, заперев за собой решетчатую дверь.
   Холл на первом этаже освещала лишь одна лампочка, крыша здания тонула во тьме. С проволочной сеткой проблем не возникло. Потянув на себя, беглецы отодрали ее от стены и протиснулись в образовавшуюся большую дыру.
   Первая деревянная опора стояла в трех футах от них. Мэннинг вздохнул поглубже и осторожно обошел ее. Все получилось на удивление просто, Подождав Орлова, он прижался лицом к стене, распростер руки и мелкими шажками двинулся вперед по каменному выступу. Упрямо продолжая свой путь, он не замечал течения времени и с некоторым удивлением почувствовал, как его пальцы дотронулись до второго столба. Отдыхая, снова подождал Орлова. Лицо Сергея покрылось потом, но он сумел все же озорно улыбнуться и шепнуть:
   – Пошли дальше. Ночь на исходе.
   Оставалось еще три столба. Гарри двинулся вперед. Собственное дыхание казалось ему неестественно громким. Вдруг внизу хлопнула дверь. Он приклеился к стене и, опустив глаза, увидел, как холл на первом этаже пересек солдат. На мгновение он ступил в озерко электрического света, остановился, прикуривая сигарету, и скрылся за дубовой дверью. Мэннинг снова пошел по выступу, медленно переставляя ноги. Еще две минуты – и он вскарабкался на балюстраду, оказавшись на противоположной галерее. Орлов не заставил себя долго ждать.