Со скоростью, удивительной для такого массивного существа, зверочеловек выхватил мачете из ножен. Блеснуло ужасное лезвие, и враг бросился на него со звериным рыком.
Нож Финна лежал на траве у огня, и схватить его он уже не успел бы. Перехватив бесполезное копье как дубинку, он сжался в комок и собрал все свои силы, чтобы выдержать чудовищный натиск. Они сошлись, как два диких зверя, – Финн, быстрый, проворный и жестокий, как кугуар, и зверочеловек, массивный и сильный, как взбесившийся медведь.
Мачете зверочеловека свистнуло и оглушительно зазвенело, наткнувшись на копье, отразившее удар. Снова мелькнуло мачете, казавшееся невесомым в огромном кулаке врага. Финн нырнул в сторону и нанес ответный удар, слегка задев ребра зверочеловека.
Так они фехтовали, нападая и защищаясь, но большей частью защищаться приходилось Финну. Куртка из грубой кожи, в которую он был одет, оказалась уже прорезана в нескольких местах, словно была бумажная. Но Финн был очень быстр, и чаще всего ему удавалось уклониться от мелькающего клинка. К тому же несколько его ударов тоже оставили свои отметины, хотя, казалось, зверочеловек никак не реагировал на глухие удары копья по животу или ноге.
Битва длилась всего несколько мгновений, они ходили по кругу, нападая и защищаясь от ударов. Первым сменил тактику зверочеловек. Рубящий удар оказался ложным выпадом, и за ним последовал свирепый пинок. Но Финн увернулся от огромного башмака и неистово хлестнул копьем по руке, в которой было зажато мачете.
Металл ударил по волосатому запястью, зверочеловек взревел и выронил мачете. По-змеиному быстро и гибко Финн развернул копье и нацелился в голову зверочеловека. Но со стремительностью зверочеловека не смог бы сравниться никто. Он схватился голой рукой за копье, с ужасающей силой вывернул его из рук Финна и отбросил прочь.
Зверочеловек бросился на Финна. Финн сражался, как взбесившийся – кулаками, коленями, ногами. От некоторых его особенно сильных ударов зверочеловек только хрюкал, но не более того. У Финна было такое чувство, словно он лупил кулаками по древесному стволу.
Огромные руки вцепились в куртку Финна. Это вывело его из равновесия, и они оба упали, сцепившись, на землю – Финн оказался под зверочеловеком.
Всем своим весом зверочеловек рухнул на Финна и чуть не вышиб из него дух. Полуоглушенный, Финн мог только корчиться и извиваться, прижатый к земле огромными руками и ногами.
Наконец, он понял, что спасения нет, обмяк и взглянул в звериное лицо, ожидая смерти.
Но, к его удивлению, на лице зверочеловека не было написано победного выражения или жажды убийства. Напротив, на лице, виднеющемся под густой бородой, появилось нечто странное – вроде кривой улыбки и насмешливого огонька в глубоко посаженных глазах.
– Ну, вот.
Финн удивленно моргнул. Голос зверочеловека не походил на хрипящие и лающие голоса чудовищ, с которыми Финну уже приходилось сражаться. Голос был глубоким и богатым, словно мелодичный гром перекатывался в бочкообразной груди.
– Ну, вот, – повторил он, – если тебе надо еще раз попытаться прикончить меня, может быть, сначала потолкуем?
8. МЕДВЕДЬ
Финн почувствовал, что его челюсть по-дурацки отвисла. А зверочеловек улыбнулся и обнажил не клыки, а обыкновенные человеческие зубы, разве что великоватые и слегка желтые.
– Здорово я перепугался твоего огненного копья, – это прозвучало почти как извинение. – Я решил, что чуть не потерял свою голову, и собрался вместо того снести с плеч твою.
Глухой грохочущий смешок.
– Вот так и подрались. Ну, если я отпущу тебя, ты будешь сидеть спокойно, вести себя прилично? Мы немного поговорим? А ты можешь говорить?
Финн моргнул несколько раз, будто не веря, что все это происходит на самом деле, и обрел голос:
– Да, – сказал он хрипло.
– На все три вопроса? – ухмыльнулся зверочеловек. – Хорошо.
Он освободил Финна и встал, осторожно отошел назад, смягчая эту осторожность улыбкой. Финн сел, ошеломленный, растирая синяки, оставшиеся на теле от огромных рук зверочеловека.
Финн напрягся, когда его бывший противник подошел к своему мачете, но клинок тут же скользнул в ножны за широкой спиной. Потом зверочеловек поднял огненное копье. Он что-то там повертел и, к удивлению Финна, копье распалось на две половинки. Зверочеловек заглянул в трубку.
– Кончился заряд, – сказал он. – К моему счастью. Запасной есть?
Финн в замешательстве покачал головой.
– Я так и думал. Подобрал где-то?
Финн был слегка удивлен, и у него снова прорезался голос:
– Я отобрал его у Рабовладельцев.
– Вот как? – зверочеловек с новым интересом взглянул на Финна своими глубоко посаженными глазами. – И что же случилось с Рабовладельцами?
– Сдохли, – сказал Финн, слегка вздрогнув от гордости. – Их было двое… и шестеро этих… ну, других.
На бородатом лице появилась мрачная, но одобрительная улыбка.
– Ах, как мне нравится слышать такое! – Тут ему в голову явно пришла какая-то мысль. – Так это ты устроил ту шумиху? Я даже что-то слышал – так было много дыма и огня… Вон там, в том направлении, в нескольких днях пути? – и он махнул рукой в сторону долины, где Финн получил свое боевое крещение.
Финн кивнул.
– Там жили Рабовладельцы, в двух таких больших штуковинах, вроде домов. Они сгорели.
– Я так и думал, – снова сказал зверочеловек. – Я был поблизости и видел, что там происходило что-то веселенькое.
Все это время он внимательно изучал Финна.
– Это что-то новенькое, мальчик. Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из вас поднял руку на Рабовладельцев. И уж, конечно, не видел никого, кто бы сделал это и остался в живых.
Финн слегка покраснел.
– Я не совсем понял, что случилось тогда. Мне повезло.
– Да, удача помогает, если схватишь ее за хвост, – дружелюбно сказал зверочеловек. – Но и ты должен быть ловким и стойким, чтобы сразиться с Рабовладельцами. Похоже, ты такой и есть… – Снова появилась кривоватая улыбка. – Я уже понял, что ты сильнее, чем кажешься.
Финн почувствовал, что эта грубая похвала ему, как ни странно, нравится.
Зверочеловек подался вперед и протянул свою огромную руку.
– Пожмем друг другу руки, мальчик, и помиримся. Похоже, что мы с тобой одного поля ягода. Как тебя зовут?
– Финн Феррал, – сказал Финн, осторожно протягивая руку, которую так энергично встряхнули, что он тут же вскочил на ноги.
– Зови меня Медведем, – сказал зверочеловек, и тут же его глаза блеснули, когда он увидел, как Финн пытается сдержать улыбку. – Что смешного?
– Не обижайся, – сказал Финн, пытаясь согнать с губ улыбку, – но я… я думал, ты и был медведем, когда услышал, как ты идешь. А когда увидел тебя, я…
– Подумал, что я похож на него, да? – сказал Медведь со смешком. – Я понял. А ты слышал, как я шел, да? А я-то думал, что иду очень тихо и осторожно. – Он удрученно покачал большой головой. – Не везет мне в этом проклятом лесу. Но ты-то, Финн Феррал, тебе-то, кажется, здесь хорошо?
– В своей деревне я был охотником, – сказал Финн просто. – Лес для меня – дом родной.
– Вот как? – с интересом сказал Медведь. Он пнул что-то носком башмака, и Финн увидел, что это были куски жареной рыбы, которую они втоптали в землю во время своей яростной схватки. – Похоже, что ты раздобыл хорошую еду, – продолжал Медведь. – А я вот так и не помню, когда мой живот был полон. Как ты думаешь, можно еще наловить рыбы?
Финн смешался. Уж о еде-то он думал сейчас в последнюю очередь.
– Там ее много, можно наловить, – сказал он, указывая на пруд. – Но…
– Знаю, – перебил Медведь, поднимая руку. – У тебя на языке вертится куча вопросов. Мне тоже любопытно узнать побольше о тебе, как и тебе обо мне. Но моя голова говорит мне, что для разговоров у нас впереди целая ночь и чуточку времени перед тем, как станет слишком темно для рыбалки. А мое брюхо говорит мне, что я могу беседовать с тобой куда с большим толком, если сначала набью его.
Финн огляделся. Солнце почти село, тени были очень длинными.
– Хорошо, я приготовлю ужин. Только нужен хворост для костра.
– Уж с этим-то я справлюсь, юный Финн, – пророкотал Медведь. – Две вещи может сделать старый Медведь… – он выразительно погладил рукоять своего мачете, – рубить дрова и убивать Рабовладельцев.
Под эти зловещие слова, эхом прокатившиеся по лесу, Финн вернулся к пруду. У него в голове все перепуталось. Странный гость казался ему слегка нереальным.
Они еще не кончили есть, когда на лес опустилась кромешная тьма. Финн принес к костру гору рыбы и с удивлением наблюдал, как Медведь управлялся с ней. Когда они поели, Финн по просьбе Медведя рассказал о себе. Медведь оказался чудесным слушателем: слегка наклонившись над огнем, он напряженно вглядывался в лицо Финна, словно опасаясь пропустить хоть слово, и издавал ворчание и рычание в знак понимания, сочувствия и симпатии. Финн и не заметил, как выложил ему все, начиная с подробностей своего странного появления в деревне, до последних событий, приведших к яростному преследованию вихревых саней и ужасающему столкновению в долине.
Когда отзвучали последние слова его повествования, наступило долгое молчание.
– Ну, вот, – сказал, наконец, Медведь, – такие истории я называю достойными рассказывания. Слушать было так же хорошо, как есть эту рыбу.
Финн озадаченно покачал головой.
– Я до сих пор не могу поверить, что все это происходит со мной, – сказал он. – Совсем недавно я дрался за свою жизнь с… как я думал, с одним из монстров Рабовладельцев. А теперь я сижу рядом с ним, ем рыбу и рассказываю ему о себе.
Медведь кивнул и перебил:
– Звучит забавно. Но я не монстр Рабовладельцев, как ты говоришь, уже много долгих лет.
– Теперь твоя очередь, – сказал ему Финн, – рассказывать, кто ты и что здесь делаешь.
– Так я что – просто Медведь. Я делаю несколько лет одно и то же – брожу, гуляю по этому миру, стараюсь остаться живым, – голос его стал глубже, задрожал, подобно отдаленному грому, – и убиваю Рабовладельцев.
– Почему? – настороженно спросил Финн.
– Сам знаешь, почему. Потому, что они – монстры . Потому, что одно из двух: ты убиваешь их или они убивают тебя. Ведь они убивают людей уже очень давно.
– Но ты же… – Финн запнулся, скрывая смущение.
– Не принадлежу к роду людскому? Не человек? – Глаза Медведя сверкнули в свете костра. – Может быть, и не похож. Может быть те, другие, похожие на меня, поступали не как люди. Но мы существуем. Мы, как и вы, происходим от доброго людского корня.
– Не понимаю… – начал Финн.
– Как же, – сказал Медведь. – Да можешь ли ты понять? Твои люди прятались в своих деревеньках, крепко зажмурив глаза и думая, что пришлые пугала не тронут их. Люди слишком перепуганы, чтобы даже защитить себя, слишком напуганы даже для того, чтобы разузнать что-нибудь о врагах и попытаться защищаться. Все они такие – перепуганные и невежественные. – Он взглянул на Финна со своей кривой усмешкой. – Кроме старого Медведя. Но, я думаю, теперь в это исключение попадаешь и ты.
На лице Финна было написано смятение.
– Я такой же невежественный и перепуганный, как и любой из них. Я видел Рабовладельцев, сражался с ними, но узнал лишь, что многого не знаю. А мне нужно знать.
Медведь обсосал косточки последней рыбы и швырнул их в огонь, после чего уселся поудобнее и удовлетворенно рыгнул.
– Ага, нужно. Иначе ты не проживешь и месяца. А старый Медведь – как раз тот парень, который научит тебя. Как ты заметил, теперь моя очередь рассказывать. Но не жалуйся, если тебе целый месяц будут сниться кошмары.
Медведь оказался таким же хорошим рассказчиком, как и слушателем. Время шло, наступила глубокая ночь, луна своим серебряным светом смягчила тени вокруг костра, а Финн сидел неподвижно, едва дыша, словно загипнотизированный рокочущим басовитым голосом Медведя. Он всецело обратился в слух и не пропускал ни единого слова.
Сначала Медведь рассказал о себе.
– Начнем с малого, – сказал он со своей кривой усмешкой, – и оставим мировые проблемы на потом.
Он действительно был рожден и рос, как один из «монстров Рабовладельцев», далеко на западе, в одном из главных Центров Рабовладельцев, окруженном высокой горной цепью. Возможно, сказал он Финну, это был самый большой Центр из всех: он занимал огромную площадь и был густо населен.
Как и все подобные ему, он служил «хозяевам». Когда вырос, он, как и его соплеменники, стал сторожить – или пасти – большую группу людей-рабов. Но это не помешало ему увидеть, как безнадежно и беспомощно они жили.
Медведь видел, как люди, ковыляя, выполняли работу, будто тягловый скот, каковым они, в сущности, и являлись. Он видел, как людей изучают и жестоко гоняют зверолюди – включая его самого. Он видел, как люди старели и умирали с ужасающей быстротой, и их заменяли другими – такими же беспомощными, жалкими и обреченными.
Но с самого начала Медведь знал, что в нем есть какое-то отличие, которое отделяло его от диких соплеменников. Возможно, более высокий уровень интеллекта, возможно, зарождающиеся ростки сострадания. Как бы то ни было, но он почувствовал вину по отношению к людям-рабам. И он задал себе вопрос, которого никто никогда не задавал. Вопрос – почему?
И еще понял, что вопрос этот будет терзать его, пока он не найдет ответа. Втайне, украдкой, он начал изучать Рабовладельцев.
Несколько лет он подсматривал, подслушивал, учился, копил информацию – медленно складывал ее частички воедино; строил подробную картину того, кем и чем являются Рабовладельцы, почему они появились на Земле, каковы их долгосрочные планы. Никто не замечал, что позиция Медведя изменилась, никто и на мгновение предположить не мог, что он задумал.
– Так я потерял осторожность, – пророкотал Медведь. – Я выбрал время и проскользнул в те помещения Центра, куда не пускают таких, как я. И там многое узнал. Там меня и поймали.
За преступное проникновение в запретную зону Рабовладельцы приговорили его к смерти. А зверолюди – его братья и товарищи – решили для забавы медленно забить его силовыми кнутами.
– Когда все кончилось, они швырнули меня со склона горы, куда сваливали мусор, – голос Медведя стал скорбным и глубоким, как похоронный звон. – Но я одурачил их. Я не умер. Я лежал там несколько дней. Без воды, без пищи. Раны мои загнили, я лежал неподвижно, лишь только страдал от боли. Но я не умер. Со временем я смог шевелиться и стал рыться в отбросах в поисках кусочков еды. Позже, когда мои раны стали заживать, я уполз в лес, где и живу до сих пор.
Но даже когда он совсем выздоровел, остались внутренние рубцы, которые никогда не заживут. Они породили глубоко укоренившийся гнев, дьявольскую жажду наносить ответные удары, и только это позволило ему выжить, когда он лежал, истекая кровью на груде отбросов.
– Так я объявил войну Рабовладельцам, – пророкотал Медведь. – Смешно звучит? Старый Медведь, совершенно один, объявил войну целой расе завоевателей, со всем их заумным оружием и машинами. Но я их знаю. Я знаю их слабости, их уязвимые точки. Я знаю, как укрываться от них и как убивать их. Вот чем я занимаюсь с тех самых пор. Вот чем я буду заниматься до своего последнего дыхания. Убивать Рабовладельцев.
– А своих, таких как ты? – поколебавшись, спросил Финн.
– Ага. Не прорвешься через этого – не убьешь того. Но я больше не держу их за подобных себе. Знаешь, они считают себя существами иной породы, чем люди. Называют себя братья по крови – будто все они кровные братья. Они только и умеют, что выполнять приказания Рабовладельцев, – и делают это так жестоко и уродливо, как только они и умеют. А что до меня, так я считаю себя человеком, хотя большинство людей, увидев меня, бросится бежать со всех ног.
Финн нахмурился:
– Но как ты… как они стали такими? Откуда они появились?
Медведь некоторое время внимательно смотрел на Финна. И ответ, который Финн понял только наполовину, встревожил его еще больше оттого, что он был произнесен ровным, холодным тоном:
– Видишь ли, мой мальчик, нас СОЗДАЛИ. Рабовладельцы вырастили нас специально.
Медведь невесело ухмыльнулся, увидев, как Финн сидит, пораженный.
– Ты, наверное, так и не понял. Я не имел в виду, что нас создали так, как они делают своих соглядатаев. Братья по крови – из мяса, крови и костей, как и ты. Происходят они от людей, рождаются, как и все. Только… задолго до их рождения, когда они еще не больше булавочной головки, Рабовладельцы вытаскивают их из чрева матери и что-то с ними делают.
Потрясенный Финн слушал рассказ об огромной лаборатории, которую Медведь обнаружил в Центре. Там над человеческими эмбрионами оперируют странными и тонкими инструментами. Проделав над ними неизвестную операцию, Рабовладельцы вновь помещают их в утробы матерей, где они естественным образом растут до рождения.
Правда, добавил Медведь, многие из них не доживают до рождения, или, родившись, живут недолго. Все родившиеся не похожи на людей.
– Некоторые из них скрючены, деформированы или еще чего похуже, – сказал Медведь, – и Рабовладельцы таких убивают. Большинство оставшихся получаются похожими на меня – и Братья по крови получают несколько новых мальчиков.
– Мальчиков? – спросил Финн.
Медведь сплюнул в огонь.
– Рабовладельцам нравятся большие, сильные и злобные Братья по крови. А девочек они убивают.
Финн невидящим взором уставился во тьму, пытаясь осознать всю глубину жестокости, которую он едва мог вообразить. А потом еще более ужасная мысль поразила его.
– Медведь, – начал он, – а матери…
– Юных женщин, которых Рабовладельцы забирают у людей, – сказал Медведь, – Братья по крови заставляют спариваться с мужчинами – рабами, – его глубокий голос смягчился. – Я знаю, о чем ты думаешь, Финн. И, вероятно, ты прав. Взгляни правде в лицо. Может быть, как раз сейчас твоя маленькая сестричка становится матерью одного из Братьев по крови.
– Нет!!! – вырвался из горла Финна полный муки крик. Он посмотрел на Медведя затуманенным взором. – Почему все это творится? Почему?
– Боюсь соврать, мальчик, – мягко сказал Медведь. – Рабовладельцы не объясняют своих поступков Братьям по крови. Но мне всегда казалось, что они пытаются сделать что-то особенное. Пытаются создать новый сорт людей. Братья по крови, скорее всего, просто бракованные экземпляры.
– Какой же сорт людей им нужен? – спросил Финн.
Медведь начал было отвечать, но внезапно остановился, словно что-то невидимое сразило его. Когда он снова заговорил, голос его звучал почти обыкновенно.
– Не могу сказать тебе, Финн. Откуда мне знать.
Поглощенный своими мучительными мыслями, Финн не заметил ни этой паузы, ни изменившегося тона. Он не заметил, как изменился взгляд Медведя, когда его глаза скользнули по россыпи маленьких темных точек на левом предплечье Финна.
9. ДВА ПУТНИКА
Финн долго сидел неподвижно, как статуя, уставившись в темноту, весь поглощенный мыслями и видениями, которые были почти невыносимы. Наконец, Медведь беспокойно зашевелился.
– Не рви ты себя на части, Финн, – пророкотал он. – Я понимаю, тяжело. Но ведь весь наш мир тяжел и мерзок. Он стал таким с тех пор, как появились Рабовладельцы. И этого не изменить.
Финн медленно повернулся к Медведю, глаза его сузились. Костер бросал тени на его лицо, казавшееся высеченным из гранита.
– Кое-что я изменю, – резко и мрачно сказал он. – Если не убьют. Я выручу Джошуа и Джену, где бы они ни были.
Медведь помрачнел.
– Я почти уверен, что тебя убьют, мальчик. Если ты вообще найдешь их. Но… черт меня возьми… я хочу присоединиться к тебе, если ты возьмешь меня с собой!
Финн с удивлением взглянул на него.
– Почему?
Медведь пожал плечами:
– Потому что мне ничего не остается делать. Потому что мне любопытно будет посмотреть, как ты управишься. Потому, что тебе, возможно, понадобится кто-нибудь, кто умеет убивать Рабовладельцев, да хотя бы потому, что я несколько раз чуть не подыхал от голода, а ты здорово готовишь.
Выражение лица Финна не менялось, пока он слушал. Наконец, он кивнул.
– Почему бы и нет? Если мне не придется из-за тебя идти медленно.
– Я могу идти быстро, если постараюсь, – уверил его Медведь.
– Тогда отправимся с рассветом. А пока будем идти, – добавил Финн, – ты расскажешь мне еще немного о Рабовладельцах – и о том, как с ними бороться.
На следующий день, к концу дневного перехода, Финну не на что было жаловаться. Медведь казался неутомимым. Бóльшую часть дня маршрут, который выбирал Финн, вел их по широкой полосе низины, влажной и болотистой, покрытой обильным переплетенным подлеском. Как и всегда, Финн находил проходы и бреши там, где их, казалось, не существовало совсем, пока он в них не проскальзывал. Поэтому Медведю казалось, что ветви расступаются перед человеком. У него самого таких способностей не было, но он компенсировал свой недостаток огромной силой и выносливостью, напролом пробираясь сквозь заросли, и в крайних случаях прибегая к помощи острого, как бритва, мачете, которым прорубал проходы для своего громадного туловища.
Днем они разговаривали мало – Финн, как обычно, далеко отклонялся в обе стороны от выбранного направления, все еще надеясь отыскать какие-нибудь следы вихревых саней. А Медведь, со своей стороны, строго держался прямой линии, которую ему указал Финн. Когда сумерки начали робко ощупывать землю, они уже прошли существенное расстояние.
В этот раз Финн не жалел, что ему пришлось прервать дневной поход и заняться поисками пищи. Он предвкушал вечернюю беседу. Весь день ушел на раздумья: он пытался свыкнуться со страшным откровением прошлой ночи и судьбой, которая, вероятно, ожидает Джену. Но кроме того, он думал и о том, какой полезной может оказаться компания Медведя как источника информации о врагах.
Его голова гудела от вопросов.
И этой ночью, когда они уже плотно набили желудки зажаренным на вертеле мясом каких-то водяных грызунов, которых Финн наловил в силки, он стал требовать ответов у Медведя.
Медведь откинулся назад, почесал бороду, и, как всегда, охотно заговорил:
– Ты должен понять, – начал он, – что Рабовладельцы много не разговаривают даже между собой. Братья по крови получают приказы и не задают вопросы. Поэтому над многими вещами я и не думал.
Среди неразгаданных тайн был и вопрос о происхождении Рабовладельцев – из какого другого мира они появились. Но для Финна, который ничего не знал о космических полетах и других планетах, этот вопрос не интересовал. Его гораздо больше интересовало то, что Медведь все-таки догадался, что именно привело Рабовладельцев на Землю.
– Им чертовски нужны металлы, – сказал Медведь. – Видимо, большинство маленьких баз Рабовладельцев построены поблизости от источников каких-то специальных металлов, оставшихся от забытого времени. Не естественные руды, а те металлы, которые были выработаны древними людьми, создавшими ту блистательную цивилизацию, а потом разрушившими ее.
– Тут вокруг кучи такого металла, – продолжал Медведь, – только он покрыт девственным лесом, и нужно покопаться, чтобы достать его. Это-то Рабовладельцы и делают бóльшую часть своего времени – копают, с помощью своих машин и рабов.
Возможно, подумал Медведь, на закладку такой шахты и наткнулся Финн в этой долине.
Дальше Медведь рассказывал об остатках Забытого Времени, которые он видел.
Обширные пространства, опустошенные в ходе последней разрушительной бойни, куда даже дикий лес не смог прорваться, – даже Рабовладельцы держатся от них подальше. Редкие травы, которые растут в тех местах, причудливо изуродованы и даже ядовиты, а животные, которые бродят по тем пугающим местам, почти так же уродливы и еще более смертоносны.
Эти растения и животные заинтересовали Финна, но не так, как те подробности, с которыми Медведь описывал Рабовладельцев. О том, что он никогда не видел, чтобы они ели, и о том, что предполагал, что они никогда не спят, хотя в этом Медведь не был полностью уверен, потому что ночью Рабовладельцы держатся подальше от Братьев по крови, о том, как изменение цвета их глаз выказывает их чувства, но в очень ограниченных пределах, в основном лишь чувство внезапного удивления или гнев. А также о том, как их фасеточные глаза обладают способностью различать слишком маленькие или слишком удаленные от человека предметы и видеть совершенно отчетливо в почти полной темноте.
Финн стал особенно внимательным, когда Медведь заговорил о слабостях Рабовладельцев.
– В их тощих руках и ногах почти нет силы, – грохотал Медведь, – и в шее тоже.
Финн мрачно кивнул. Он и сам знал об этом.
– Но их тела… ничто не может пробить эту броню. Ни клинок, ни даже огненное копье.
Финн пожал плечами.
– Какое это имеет значение, если их можно убивать по-другому?
– Не очень большое, – согласился Медведь. – Но просто любопытно. Ты сам знаешь, на что похожи изнутри крылатые шпионы. Что, если Рабовладельцы выглядят так же?
– Ты хочешь сказать, что они машины? – спросил Финн, вспомнив металлический блеск внутренностей крылатого существа, которое он сбил.
– Ага. Или отчасти, во всяком случае, – Медведь задумчиво подергал бороду. – Если они… если их кто-то сделал, как они делают крылатых шпионов… вот только кто или что сделало их?
Да, это вопрос, подумал Финн. Но еще подумал, слегка задрожав, несмотря на тепло костра, что на этот вопрос он не хотел бы пытаться узнавать ответа.
В течение нескольких следующих дней пути и ночных разговоров Финн продолжал слушать и познавать. Медведь особенно любил рассказывать о своих приключениях с тех пор, как он удрал из Центра Рабовладельцев и вел свою одинокую войну против чужаков. Но он всегда был готов вставить в рассказы побольше фактов и подробностей, которых жаждал Финн.