– Вот что еще интересно, – сказал он как-то вечером. – У Рабовладельцев нет воображения. Они, конечно, сообразительны – сообразительнее людей, вне всякого сомнения. Но их мозги всегда работают по прямой, шаг за шагом. И это делает их весьма уязвимыми в отношении людей, вроде нас с тобой.
– Каким образом? – с интересом спросил Финн.
– Потому что они не могут предвидеть, что мы сделаем, или почему. Однажды я убил Рабовладельца и удрал. Вышел другой Рабовладелец и увидел мертвого. Он не смог понять, кто или что убило его. Он огляделся, не увидел никого, просто повернулся и ушел домой. Никакого воображения, – глубокий басистый смешок выкатился из могучей груди. – Чтобы перемудрить их, какими бы сообразительными они ни были, нужно лишь воспользоваться своим воображением. Делать что-то слегка безумное, чуточку невиданное, и они даже не поймут, кто их убьет.
Так проходили дни тяжкого пути и ночи, полные разговоров. В ходе их Финн начал сознавать, что происходит нечто необычное.
Финн и Медведь были настолько разными, насколько могут быть разными две индивидуальности. Их свел вместе случай, и остаются они вместе по непреднамеренному и, видимо, временному соглашению. В других обстоятельствах они могли бы стать смертельными врагами. Но каким-то образом в течение этих дней и ночей между ними образовались некие узы. Что-то большее, чем просто отношения попутчиков, большее, чем просто человеческое расположение. Как ни странно, они становились друзьями.
Если бы его спросили об этом, Финн сказал бы, что в его жизни нет места дружбе. Свирепая, стальная решимость, которая овладела им, когда он потерял Джошуа и Джену, решимость, ставшая более холодной и твердой во время мрачной погони, полностью захватила его. Оцепенение, поразившее его, когда Медведь открыл, что происходит с юными девушками, попавшими к Рабовладельцам, все еще отражалось в его глазах и накладывало на него отпечаток отчужденности, которого раньше не было.
Однако Финн был молодым человеком, который оказался один-одинешенек в почти незнакомом мире, столкнулся с врагами, которых совершенно не знал, и нес на себе тяжелую ношу боли, горести и утраты. Сам того не сознавая, он очень нуждался в друге. И Медведь, Брат по крови или нет, идеально подходил для этой роли. Их растущая близость стала особенно очевидной Финну, а может быть, и Медведю на пятую ночь их совместного путешествия. Медведь вспомнил о днях своей молодости, и Финн внезапно спросил его, откуда взялось его имя, и что оно, собственно, означает.
Медведь подергал себя за бороду, неуверенно поерзал и попытался сменить тему. Но Финн, заинтересованный, нажал на него.
– Да глупая это история, – пробормотал Медведь. – Наверное, ты будешь смеяться до колик.
– Я не буду смеяться, – пообещал Финн.
Медведь взял палочку, наклонился и написал на земле «МЕДВЕДЬ».
– Ты читаешь? – спросил он.
– Немного, – ответил Финн. – У Джошуа было несколько книг Забытого Времени, и он чуть-чуть научил меня.
Медведь хмыкнул:
– Похоже, твой отец отличный парень. Нашему миру нужны такие, как он. А я никогда не учился читать. Братья по крови не умеют. Но иногда Рабовладельцы выкапывают старые книги и вещи, вот я и украл несколько штук, прежде чем Братья по крови пустили их на растопку. Выучил я только несколько букв и как писать свое имя.
– Так что же твое имя? – настаивал Финн.
Порывистый вздох.
– Видишь ли, Братья по крови сами дают имена малышам. Большей частью – по их облику и поступкам, и чаще всего не очень-то изящные. Я знавал одного по имени Рваное Брюхо, и Редкозубого знал, такая вот ерунда. Со мной тоже, – он уныло почесал бороду. – Ты уже заметил, что я довольно-таки волосатый. А когда я был моложе, то был еще более желтого цвета, чем теперь. Все другие смеялись, пока я не вырос и не начал бить им морды. И все же имя мне дали из-за этих желтых волос. Только когда я стал старше, я укоротил его, и получилось: Медведь.
– Так все-таки, какое же имя было? – не отступал Финн.
– Если хочешь знать, – проворчал Медведь, – меня звали Медвяноголовый.
Довольно долгое время Финн честно смотрел на Медведя, и на его лице ничего не было написано. Но постепенно его лицо побагровело, зубы сжимались все крепче, и он уже не мог сдерживать странную дрожь, сотрясавшую все его тело. Наконец, он взорвался заразительным смехом.
– Медвяноголовый! – задохнулся он, и хохотал, пока слезы не полились из глаз, а ребра не заболели, как переломанные.
А потом засмеялся и Медведь, его бас словно исходил из большого барабана. Лесные зверюшки застыли в изумлении, наблюдая из темноты, как двое людей катались по земле, ухватившись за бока, а девственный лес вторил незнакомому звуку смеха.
Наконец, хохот начал стихать. Финн судорожно старался взять себя в руки, а громкий смех Медведя перешел в звучный гогот.
– Сынок, – сказал Медведь наконец. – Мне было бы очень приятно, если бы все, что я тебе рассказал, исчезло из твоей памяти.
– Я постараюсь, – отвечал Финн все еще сдавленным голосом. – Или я размозжу себе башку.
– Да, смех помогает при таких страданиях, как у тебя, – пророкотал Медведь. – И я думаю – тебе нужно было это лекарство как раз сейчас.
Он был совершенно прав, думал про себя Финн следующей ночью. Вспышка веселья, казалось, смягчила Финна, уменьшила внутреннее напряжение. Боль и чувство утраты все так же оставались с ним, как и его свирепая решимость. Но они больше не висели на нем непосильной ношей, не угрожали вытянуть из него всю душу и сердце и превратить его лишь в холодную, горестную и пустую скорлупу, идущую к своей цели, как машина. Или, подумал он мрачно, как подобие Рабовладельцев.
И именно Медведь дал ему первый толчок к выходу из тяжелого состояния – он снова становился нормальным человеком. Медведь. Его друг.
Начинало смеркаться. Финн бежал трусцой через пустой кустарник и нес трех жирных перепелок, которые обеспечат им ужин.
В течение этого дня, как и во все предыдущие, они двигались на запад и оставляли за собой кусок дикого леса, но не видели ни малейшего следа ничьего присутствия – ни чужаков, ни людей. Но постоянная настороженность Финна, ставшая такой же частью его натуры, как, скажем, кожа, не ослабла.
Поэтому от его внимания не укрылась легкая тень, мелькнувшая высоко в небе и едва различимая сквозь листву.
Волосы у него на голове встали дыбом. Почти не прерывая бега, он подпрыгнул, ухватился за сук и вскарабкался на дерево с легкостью белки.
Возле верхушки дерева ему уже ничто не мешало смотреть, и в пламенеющем закатном небе он с замиранием сердца увидел, что первое его предположение оказалось верным.
Похожий на летучую мышь, крылатый шпион Рабовладельцев не спеша, по прямой линии, летел прямо на север.
Финн не отрываясь следил за ним. Он знал, что пышная крона дерева укроет его. Но словно холодные пальцы сжали его сердце, когда он увидел, что линия полета крылатого шпиона внезапно изменилась. Существо сделало вираж и начало снижаться по широкой пологой кривой, словно ловчий сокол кружил над ничего не подозревающей жертвой.
Интуитивно определив его направление, Финн похолодел. Он знал, что крылатый шпион кружит над маленькой, заросшей травой поляной, на согретом садящимся солнцем западном склоне невысокого холма.
Там он оставил Медведя.
Он сломя голову бросился вниз, перелетая с ветки на ветку, спрыгнул на землю и побежал. Но уже тогда он знал, что опоздал.
Крылатый шпион завершил осмотр находящейся под ним земли и стрелой полетел на север.
10. ЛОВЦЫ
Когда Финн добежал до полянки, Медведь спокойно сидел, наслаждаясь вечерним теплом, и очищал своим тяжелым мачете кожицу с тонкой зеленой палочки.
– Ты видел его? – закричал Финн.
Медведь вздрогнул всем телом, чуть не уронил мачете и повернулся.
– Проклятие, мальчик, – прорычал он, – ты бы хоть ногами шаркал, что ли. А то подойдет бесшумно, да завопит, как сейчас. Я себе чуть палец не отрезал!
– Ты его видел? – настойчиво повторил Финн.
– Кого «его»? – Медведь нахмурился, но потом его лицо приняло виноватое выражение. – Ничего я не видел. Даже и не подумал взглянуть вверх. Но, надо понимать, он-то меня увидел.
– Что будем делать? – спросил Финн.
Медведь пожал плечами.
– Ничего. Если он что-то увидел, то то же самое увидели и Рабовладельцы, где бы они ни были. Эта штука каким-то образом посылает картинки на свои базы. Я думаю, вскорости несколько Рабовладельцев сами прибудут сюда посмотреть, что делает одинокий Брат по крови в лесу.
Финн бросил взгляд на западную часть горизонта, на тени сумерек, сгущавшиеся среди деревьев.
– Они явятся ночью?
– Ага. Для них нет разницы, светло или темно.
Зубы Финна сверкнули, но это была не улыбка.
– Тогда подождем их здесь и посмотрим, что произойдет. Сколько их может появиться?
– Наверное, один или двое, – Медведь улыбнулся со свирепым одобрением. – Вряд ли они посчитают, что нужно больше, если они видели меня одного.
– Тут мы их и встретим, – сказал Финн.
– Встретим, – согласился Медведь, взвешивая в руке мачете. – Только, я надеюсь, они явятся после того, как сготовится ужин.
И на самом деле: три птички, насаженные на прутки, очищенные Медведем, были изжарены и обглоданы до костей, наступила глубокая ночь, а посторонние звуки все еще не тревожили тишины леса.
Финн посмотрел во тьму.
– Может быть, я пройдусь немного на север, поразведаю.
– Я так и думал, – сказал Медведь со своей кривой усмешкой. – Крылатый шпион видел только меня, и поэтому ты собираешься оставить меня одного. Как приманку.
– Ты не обязан, – заверил его Финн.
Медведь захохотал.
– Нет, это хорошая мысль. Не очень-то мне улыбается мысль продираться отсюда в темноте. Но я очень надеюсь, что ты не позволишь им попрактиковаться в стрельбе по мне из огненного копья.
– Не позволю, – пообещал Финн.
Потом он исчез, а Медведь, моргая, покачивал головой и всматривался в темноту.
– Этот мальчик появляется и исчезает, как облако дыма, – пробормотал он про себя и наклонился к огню, чтобы рассмотреть лезвие своего мачете.
Финн вошел в лес и скользил между деревьями скорее, как тень, нежели как облако дыма. Он никогда не смотрел прямо в огонь, и его ночное зрение не было повреждено. Там, где он проходил, вряд ли и листок шевелился. Семейка кроликов, щипавшая травку, даже не насторожила уши, хотя он прошел всего лишь в нескольких шагах от них. Сова, парящая между ветвей, не моргнула и глазом, не шарахнулась в сторону, хотя и пролетела на расстоянии ширины ствола от него. А Финн шел быстро, резко увеличивая расстояние между собой и Медведем.
Через несколько минут он внезапно остановился и, казалось, превратился в часть ствола, к которому прижался. Какая бы интуиция не заставила его сделать это, сейчас он был ей признателен.
Где-то впереди, едва различимо сквозь заросли, он услышал, как что-то с тяжелым треском продирается среди деревьев, и увидел слабый отблеск жуткого вертящегося люминесцентного сияния.
Вихревые сани Рабовладельцев.
Вскоре яйцевидная машина пролетела около того места, где замер Финн. Она летела медленно, ее задерживали заросли, и ей все время приходилось огибать деревья. Но водитель явно держался строго по курсу, который вел туда, где ждал одинокий Медведь.
Сани прожужжали сквозь тьму. У их обитателя (или обитателей) не было ни малейшего шанса заметить почти невидимую тень, которая была Финном и неслышно неслась следом за ними.
Рядом с полянкой, на которой сидел Медведь, деревья стали расти ниже, и вихревые сани увеличили скорость, с жужжанием метнулись вверх по склону и резко остановились всего в нескольких шагах от костра, где Медведь холодно следил за их приближением.
Верхушка машины откинулась, и появились двое Рабовладельцев. У обоих были огненные копья, но они небрежно повисли в их клешнеобразных руках. Они были ни капельки не встревожены, думал Финн, наблюдая за пришельцами из темноты. Как и говорил Медведь, они и не могут вообразить, что им может грозить какая-то опасность.
Чужаки подошли к костру, из их безгубых ртов брызнула щелкающая речь. Очевидно, они требовали объяснений, почему Медведь оказался здесь. И тут, к своему удивлению, они услышали довольно сносное подобие щелкающей речи чужаков, которое издавал Медведь, медленно поднимающийся на ноги. Вот уж чему Финн не удивился, так это тому, что мачете Медведя было воткнуто в мягкий дерн у его ног, словно он только что вонзил оружие в землю.
Рабовладельцы снова заговорили, жестикулируя огненными копьями. Медведь пожал плечами и коротко ответил. Финн не знал, что сказал Медведь, но после его слов огненные копья грозно уперлись в широкую грудь Медведя.
Следующее слово Медведь произнес спокойно, но с нажимом – и на языке Рабовладельцев.
– Финн?
– Вот он я, – произнес Финн. Он уже размотал пращу и вложил в нее самый тяжелый камень из своей сумки.
Оба Рабовладельца повернулись на его голос, их желтые глаза мгновенно стали темно-малинового цвета. Огненные копья вспыхнули, блистающие струи огня метнулись сквозь тьму на звук голоса Финна.
Но оба луча не попали в цель – Финн тут же скользнул в сторону.
Он на ходу раскрутил пращу, выпустил граненый камень, и тот врезался прямо в глаз ближайшего чужака.
Чужак отшатнулся назад, высокий щелкающий вопль раздался из щели его рта. Второй чужак, глаза которого стали темно-пурпурными, угрожающе повернул огненное копье, разыскивая скрывающегося противника.
Но выстрелить он не успел. Мачете блеснуло оранжевым в свете костра и срубило голову Рабовладельца, как яблоко с дерева.
Финн с ножом в руке прыгнул вперед, но прежде чем он добежал до костра, мачете в руках Медведя совершило второй смертоносный полет – и голова второго Рабовладельца с выбитым глазом покатилась по земле.
– Хороший бросок, – сказал Медведь Финну, вытирая мачете пучком травы.
Финн рассеянно кивнул, рассматривая обезглавленные тела, зеленую жидкость, сочащуюся из разрубленных шей и казавшуюся черной в свете костра.
Медведь вложил мачете в ножны.
– Будет лучше, если мы уберемся отсюда. Утром на поляне Рабовладельцы будут кишмя кишеть.
Финн с любопытством посмотрел на него.
– Другие Рабовладельцы узнают, что эти мертвы?
– Ага. Черт знает, как, но, кажется, они всегда это знают.
– Значит, другие Рабовладельцы, – сказал Финн задумчиво, – узнáют, что случилось на базе в той долине?
– Обязательно, – сказал Медведь. – По крайней мере, они узнáют, что что-то произошло. Но они не смогут понять, что к чему, они не смогут даже предположить, что это сделал человек. Если только не найдут кого-нибудь из тех людей, которых ты освободил, и не отдадут Братьям по крови, а те не заставят их говорить.
Финн рефлекторно взглянул вверх, в темное небо, и Медведь проследил за его взглядом.
– Время у нас есть, – пророкотал он. – Если бы они взяли с собой крылатых шпионов, то те уже были бы здесь. Мы успеем скрыться до прихода других саней.
Он перевел взгляд на поверженные тела.
– Хочешь взять копье? Мне они никогда не нравились, но у тебя уже было одно.
Финн кивнул и подобрал одно из огненных копий, а Медведь подошел взглянуть в пустые вихревые сани. Потом, покачав головой, отошел.
– Мало кто из Братьев знает, как обращаться с этой штукой, – объяснил он. – И я не принадлежу к их числу. А жаль. Прокатились бы, не шарахались пешком. Кстати, они даже не захватили с собой запасных зарядов для копий.
Финн невозмутимо пожал плечами.
– Я тут подумал, – сказал он. – Может быть, пройдемся немного на север?
– Я так и знал, – ухмыльнулся Медведь. – Хочешь пройтись по следу саней и взглянуть на базу Рабовладельцев, откуда они прилетели?
– За все это время мы так ничего и не нашли, – ответил Финн. – Я просто не могу идти дальше, не взглянув на это.
– Меня это устраивает, – сказал Медведь. – Если сможешь найти это место, а не ходить несколько дней кругами и не вынюхивать.
– Я найду его, – пообещал Финн. – И на всем пути смогу защитить нас от крылатых шпионов и Рабовладельцев.
Поздним утром следующего дня они растянулись во весь рост на сырой земле в чащобе – новое огненное копье лежало под рукой у Финна. Медведю не понравилось, что они залезли в заросли, «сплошь клопы да колючки», как он выразился, но Финн знал, что Рабовладелец должен почти наступить на них, чтобы обнаружить. А листва скроет их от крылатых шпионов.
Как раз такое укромное место им и было нужно. Мимо их укрытия медленно прожужжали двое вихревых саней, направляясь к той поляне, на которой они оставили результаты ночной схватки.
Сани исчезли из виду, но они все еще молча и неподвижно лежали на земле. Чуть раньше, как раз перед тем, как Финн нашел укромное местечко, он взглянул вверх, сквозь кроны деревьев и увидел вдали крылатого шпиона, лениво совершающего большой круг в безоблачном небе. Соглядатай сохранял свой плавный полет, пока сани не появились. И когда они исчезли, его полет все еще продолжался.
– Если еще одна маленькая зараза укусит меня, – сказал Медведь громким шепотом, – то я уж лучше выйду сразиться с Рабовладельцами.
Финн толкнул его плечом, призывая к молчанию. Ни насекомые, ни бездеятельность не беспокоили его. Если он собирался взглянуть на северную базу Рабовладельцев, то лучше это сделать, не имея на хвосте вихревых саней. Поэтому он сохранял спокойствие, словно ожидая сидящего в засаде хищника.
К тому времени, когда солнце ушло уже далеко от зенита, вихревые сани появились снова – возвращались по своему следу на север. Многое бы отдал Финн за то, чтобы узнать, что думали чужаки о телах, которые они нашли на лесной поляне – если, конечно, они вообще умели думать. Но было не похоже, что они склонны проводить интенсивные поиски в этом районе: через некоторое время крылатый шпион тоже прервал свой плавный круг и медленно полетел в северную сторону.
На всякий случай Финн настоял на получасовом ожидании, несмотря на возражения Медведя. Но ни сани, ни крылатые существа не вернулись.
– Ну, что я говорил? – сказал Медведь, когда они выбрались из чащобы. – У Рабовладельцев нет ни капли воображения. Голые факты – вот все, что им известно. И они не могут предположить, что случилось, потому что не знают, как предполагать.
На этот раз Финн без труда взял след. Ему нужно было отследить трое вихревых саней, причем двое последних прошли по одному маршруту туда и обратно. Тем не менее Медведь дивился тому, что Финн знает, куда идти. Несколько раз Финн показывал ему знаки, на которые он привык ориентироваться – согнувшаяся ветка молодого кустарника, легкая ссадина на коре молодого деревца. Но Медведь только озадаченно хлопал глазами. Насколько он мог видеть, все ветки росли в самых различных направлениях, а на древесных стволах были самые разнообразные отметины. Для Медведя то, что делал Финн, носило легкий привкус магии – особенно когда тот проделывал это, не снижая легкой трусцы, скользя по подлеску, словно по ровной поляне.
Через несколько часов их бег замедлился. Пошли широкие открытые, залитые солнцем пространства, где лишь изредка встречались рощицы деревьев, большей частью вечнозеленых, да кустарник, сбившийся в кучки то тут, то там среди жесткой травы. Хотя деревья теперь не мешали, идти легче не стало. Земля была грубой и неровной, дыбилась холмами и буграми, сквозь грязь проступали выходы скальных пород.
Солнце клонилось к западу, на небе не было ничего, кроме редких облачков – девственная природа оставалась нетронутой машинами чужаков. Финн вприпрыжку взбегал на пологий склон, испещренный обломками камней и кустами елей, по согретой солнцем траве, и на него вдруг снизошло какое-то спокойствие, умиротворенность – он даже немного расслабился.
Но на вершине холма мирная передышка кончилась.
Там, вдали, сквозь деревья, в солнечном свете блеснул металл.
Медведь тоже увидел этот блеск. Без всякого предупреждения он бросился на землю. Финн сделал то же самое и ползком последовал за Медведем в укрытие. Так проползли они около километра. Финн держал свое огненное копье наготове и старался, чтобы между ними и источником вспышек всегда были густые деревья.
Наконец они доползли до довольно большой рощицы и смогли рассмотреть другой, более пологий и поросший травой холм.
– Вот она, база, – пробормотал Медведь.
Финн кивнул, изучая здание. Но потом его взгляд метнулся в сторону. С дальней стороны холма, из-за здания, появилась группа людей.
С такого расстояния даже острые глаза Финна не могли рассмотреть лица. Он не без труда разглядел, что часть из них были людьми, а остальные принадлежали к дьявольскому племени, которое называлось «Братья по крови». Тут еще одна толпа перевалила через холм. На первый взгляд там было 60-70 человек и не менее двух дюжин Братьев по крови.
Обе толпы двигались по направлению к металлическому строению. Шли медленно, потому что люди, как обычно, тащились с трудом, неся на себе презренную ношу полностью сломленного духа. Дверь здания открылась, скользнув в сторону.
– Их слишком много для такого маленького дома, – сказал он.
– Это только верхушка, – ответил Медведь. – Чаще всего центры – а этот, похоже, довольно-таки большой – Рабовладельцы строят под землей. Снаружи – всего лишь одна дверь, но изнутри этот холм, должно быть, похож на муравейник.
У Финна вертелись на языке и другие вопросы, но он забыл о них, когда увидел какую-то суматоху в арьергарде толпы. Несколько Братьев по крови повернулись и поспешили туда, и Финн увидел малиново-красные вспышки их силовых хлыстов.
– Что-то случилось? – пророкотал Медведь.
– Подойду поближе, – решил Финн:
– Финн… – начал Медведь, предупреждая.
– Меня не увидят, – успокоил его Финн, – жди меня здесь и не вставай.
Он скользнул в сторону бесшумно, как падающий лист, и исчез среди деревьев. Медведь вздохнул и снова стал смотреть на дальний холм. Вспышка активности все еще продолжалась – люди беспорядочно сгрудились, посреди толпы вспыхивали силовые хлысты. Медведь озадаченно смотрел во все глаза, пытаясь понять, что же произошло, – и потому ему показалось, что прошло всего-то несколько мгновений, а рядом с ним уже снова материализовался Финн, будто выросший из-под земли. Медведь оглянулся на юношу, и тревога избороздила глубокими морщинами его широкий лоб. Выглядел Финн ужасно. Даже его бронзовая кожа не могла скрыть смертельной бледности, кулаки сжались так крепко, что костяшки пальцев побелели. Руки его дрожали. Губы его растянулись в волчьем оскале, а в диком взгляде было нечто такое, отчего по спине Медведя пробежала дрожь.
– Они били его, – голос Финна был странным и хриплым. – Мужчина упал, а звери – Братья по крови – хлестали его своими плетями, хлестали и хлестали его, он просто скорчился и лежал, а они хлестали его и улыбались. Все они улыбались.
– Успокойся, – мягко сказал Медведь, протягивая к Финну руку.
– Я подполз ближе, – продолжал Финн, будто не расслышав, – и рассмотрел их лица. Они улыбались, но выглядели безумными. Мужчина на земле истекал кровью, а они от этого впадали в еще большее безумие. Они не могли остановиться. Они убивали его.
Финн уставился своими дикими глазами на Медведя.
– А потом толпа немного сдвинулась, и я смог лучше рассмотреть того мужчину на земле. Я увидел его лицо. Медведь, это был Джошуа.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВРАЖЬЕ ЛОГОВО
11. ТУННЕЛЬ
Финн слегка успокоился, бледность его прошла, руки больше не дрожали. Но что-то дикое осталось в его глазах, и даже усилилось в ярком свете луны, появившейся с приходом ночи. Под его взглядом Медведю хотелось поежиться, хотя ночь была теплой.
Они залегли среди деревьев и в мрачном молчании наблюдали, как Братья по крови загоняли людей в металлическое здание. Двое рабов согнулись под тяжестью человеческого тела – тела избитого человека, который, вне всякого сомнения, был Джошуа Ферралом. В этом-то Медведь не сомневался: он знал остроту глаз Финна. Но он сильно сомневался кое в чем другом.
– Я пойду, – сказал Финн.
– Не стоит, Финн, – в сотый раз сказал Медведь. – Ты, может быть, даже не сумеешь открыть дверь. А если и сможешь, то не успеешь сделать и двух шагов, как тебя засекут и угробят.
– Может быть, и нет, – упрямо сказал Финн.
Чертыхаясь про себя, Медведь ухватился за бороду. Хотел бы он придумать неотразимые доводы. Хотел бы он, чтобы этой ночью они по-прежнему сидели бы у живого огня и уплетали на ужин то, что добыл Финн. Но этой ночью не было ни огня, ни еды.
– Черт возьми, мальчик, – пророкотал Медведь, – как сможешь ты помочь своему отцу, если тебя там убьют?
– А как я смогу помочь ему отсюда? – вспыхнул Финн.
– Тем, что ты жив, вот как, – ответил Медведь. – Ты можешь думать, наблюдать, оценивать то, что произойдет. Может быть, нам и повезет.
– А может быть, в это самое время Джошуа умирает.
– Сынок! – взорвался Медведь, – ты ведь не знаешь, может быть, его сразу забили до смерти!
– Это верно, – огрызнулся Финн, – этого я не знаю. Не знаю, жив он или нет, здесь ли Джена. Именно потому я собираюсь пойти и посмотреть. Сейчас. Ночью. – Он встал. – Медведь, именно это я и собираюсь сделать. Именно за этим мы и шли через дикий лес все это время. Я должен попытаться. И я пойду один. Нет смысла рисковать обоим.