Хмелевская Иоанна. Алмазная история [Великий алмаз, Большой алмаз]

Иоанна Хмелевская
Алмазная история
(Пани Иоанна — 15)

Книга 1

Вступление

   Адвокат взглянул на своих клиенток, изо всех сил стараясь сохранить спокойный и даже равнодушный вид.
   — В случае владения имуществом очень большой стоимости, а в особенности движимым, — произнёс он сухо, — необходимы бесспорные доказательства права на собственность. Следует исключить малейшие подозрения, что предмет мог быть украден или им завладели каким-либо иным незаконным способом. Всплывшая совершенно неожиданно, скажем, картина Рембрандта, о которой ходили туманные слухи… или нет… Исключить вероятность подделки, проследить судьбу предмета…
   — В данном случае подделки можно не опасаться, — вежливо заметила одна из клиенток.
   — Несомненно. Итак, проследить судьбу, все подтвердить документально, ведь живых свидетелей, как я понимаю, уже не осталось. Возможно, какая-то корреспонденция… разумеется, следует проверить её аутентичность…
   — Предположим, все доказано, — нетерпеливо прервала его вторая клиентка. — И что потом?
   — И потом, естественно, вы можете им распоряжаться.
   — А налог на наследство?
   — Налог вы должны будете заплатить в случае продажи этого предмета. Если я правильно понял, его стоимость не поддаётся определению?
   Обе клиентки одновременно кивнули.
   — Итак, в случае продажи. В случае же получения прибыли от… скажем… демонстрации… налог на эту прибыль. А так я не вижу никаких препятствий, но, пока не получены доказательства, я бы не советовал…
   — А кому, собственно, эти доказательства надо предъявлять? — вежливо поинтересовалась первая клиентка. — Полиции? Министерствам финансов различных государств? Совету Европы? ЮНЕСКО?
   — Сицилийской мафии? — подсказала другая.
   — Думаю, что всем, вместе взятым, — неожиданно откровенно ответил адвокат. — А ещё приплюсуйте сюда прессу, нотариаты и суды.
   Обе дамы молча смотрели на него какое-то время, затем разом поднялись.
   — Отлично, — заявила одна из них, адвокат уже не ориентировался, которая, так как раньше различал дам по занимаемым местам: одна справа, другая слева, теперь же, встав, они тут же перепутались. — Раззвоним по всему свету. Сделаем нотариально заверенные переводы и разошлём по миру. А с доказательствами проблем не будет.
   Вторая задержалась по пути к двери и обернулась.
   — Могу я надеяться, что вы подготовите официальный сопроводительный документ?
   Адвокат сорвался с места и поклонился.
   — Да, конечно. Разумеется. Если вам угодно, могу проследить за экспертизами.
   — В таком случае, мы — ваши клиентки.
   Дамы вышли, а адвокат рухнул в кресло, вытирая пот со лба…

   — Джордж Блэкхилл просил твоей руки, — без всяких предисловий, жёстко и даже грубовато начал отец. — Я дал согласие.
   Перед семнадцатилетней Арабеллой Драмонд распахнулись райские врата.
   Она могла ожидать чего угодно, только не согласия отца на её брак с Джорджем Блэкхиллом. Даже сам факт, что он попросит её руки, казался маловероятным. Со стороны молодого человека это был бы прямо-таки отчаянный шаг, ведь он находился в ситуации, совсем не подходящей для вступления в брак. Все знали, что он беден как церковная крыса и нет никаких перспектив. Третий сын лорда Тремейна не мог рассчитывать унаследовать родовое имение. Может, какая тётка дала ему немного денег или другой дальний родственник?
   В Джорджа Блэкхилла Арабелла влюбилась насмерть с первого же взгляда. Ясное дело, на балу. Он был ей представлен, молодые люди взглянули друг на друга и сразу поняли, что между ними возникло чувство вечное и неземное, такое, что полыхает всю жизнь и даже после смерти. Не отрывая друг от друга глаз, они танцевали все танцы, которые Арабелле удалось вырвать у других поклонников, не стесняясь с приличиями. Вероятно, о чем-то даже говорили, но все это не имело значения. Любовь гремела, как лесной пожар, заглушая все другие звуки.
   Разумеется, на следующий день Арабелла встретила его на верховой прогулке, потом в театре, на чае у кузины Анны, на очередном балу, наконец Джордж был принят у них дома и мог бывать. И бывал, да ещё как охотно! И не он один, надо сказать. Родители Арабеллы, имея на шее четырех дочерей, держали дом открытым, ведь как минимум три из четырех уже на выданье. И ни у одной не было сколько-нибудь приличного приданого. Зато все девушки отличались недюжинной красотой, на что, собственно, их мать и рассчитывала. На свете ещё много ошивается богатых дураков, что приобретают себе жён-красавиц, как, например, красивых и породистых лошадей. А у лошадей тоже обычно не бывает приданого.
   Надежды леди Драммонд имели под собой основание. Старшая — двадцатилетняя Мери — была обручена с сэром Ричардом Элбери, уже весьма пожилым молодым человеком, обладателем большого состояния и малого числа родственников, которые только портят дело. Он являлся вдовцом и, к счастью, бездетным, а Мери не прочь была стать хозяйкой солидного имения и дома, одно крыло которого очень напоминало полуразрушенную башню замка. Сэр Элбери весьма гордился древностью своего рода, что автоматически переходило на будущих детей Мери, о которых та, имея сильный материнский инстинкт, уже задумывалась. Принимая во внимание все перечисленные выше достоинства, сэр Ричард был одобрен в качестве жениха.
   Вторая дочь — Элизабет, чьи волосы были настолько светлыми, что казались серебряными, перебирала женихов как перчатки, и как минимум трое кандидатов казались достойными внимания.
   Леди Драммонд весьма разумно отдавала предпочтение младшему из них, правда, плебею, но жутко богатому. Его отец, дядья и, кажется, даже дед были банкирами, он же — единственным ребёнком в семье и наследником трех банкирских состояний.
   Если бы не лёгкий налёт дебилизма на его лице, леди Драммонд не колебалась бы ни минуты. Элизабет, будучи ещё разумнее матери, вообще не имела ничего против. Оценив все выгоды от мужа-придурка, она была готова выйти за него хоть завтра, тем более что предками-свинопасами его никто не попрекал, а отец-банкир недавно даже получил дворянский титул.
   Семнадцатилетняя Арабелла была третьей по счёту. Самая красивая из сестёр, она отличалась, не иначе как ради равновесия в природе, наихудшим характером. Вспыльчивость девушка унаследовала от матери, категоричность и упрямство — от отца, а деспотизм и своеволие от обоих родителей. Ум же — неизвестно от кого. Леди Драммонд больше всего хотела избавиться от третьей дочери, предвидя, и совершенно справедливо, серьёзные осложнения.
   Ярко-рыжие волосы и зеленые глаза Арабеллы не предвещали ничего хорошего, а отчаянный и строптивый характер вызывал наихудшие опасения.
   Самая младшая — пятнадцатилетняя Маргарет — оставалась пока в тени, как и её тринадцатилетний брат Гарри, единственный сын в семье, продиравшийся покамест через тернии знаний в частной школе.
   Начало девятнадцатого века — период малоприятный для красоты без состояния, но во всех четырех сёстрах было нечто, начисто лишавшее мужчин здравого смысла и в зародыше душившее мысли о приданом. Стань девушки куртизанками, прогремели бы по всему миру, но, к сожалению, они были из приличной, хотя и обедневшей аристократической семьи и подобные мысли даже не могли прийти им в голову. Бесконечные танцы Арабеллы с Джорджем — максимум неприличия, на которое она решалась. Правда, королева Виктория ещё не вступила на трон, а старый король весьма много себе позволял, однако далеко не все следовали его примеру. Приличная семья — это приличная семья, а правила поведения — это правила поведения, и им следует подчиняться.
   Обручённая столь неожиданно, Арабелла пребывала в эйфории целых семь часов. Жених, попросив руки в отсутствие девушки и получив положительный ответ, удалился восвояси, что выглядело несколько удивительным. Впрочем, сегодня его ждали к обеду, где представлялось весьма удобным объявить о помолвке. Леди Драммонд, быстро согласовав дело с супругом, не намерена была откладывать его (дело то бишь, а не супруга) в долгий ящик, чтобы окончательно и бесповоротно связать обещанием будущего мужа непокорной доченьки.
   Последовавшее за этим знаменовало для Арабеллы конец света. Для начала Джордж не явился на обед. Арабелла начала было беспокоиться, но, похоже, никого, кроме неё, отсутствие претендента не волновало ни в малейшей степени. Девушка даже не успела разнервничаться по-настоящему, как поднялся её отец и в присутствии шестнадцати гостей торжественно провозгласил:
   — Имею честь сообщить всем присутствующим о помолвке моей дочери Арабеллы с полковником Джорджем Блэккиллом…
   Одновременно жестом отец указал на мужчину, стоявшего у камина.
   Мужчину Арабелла отлично знала, видела великое множество раз, даже разговаривала с ним. Это именно он представил ей Джорджа. Кажется, был даже его родственником, чуть ли не дядей.
   И в ту же самую секунду несчастная девушка вспомнила, что дядю и племянника зовут одинаково — Джордж. Но ей и в голову не могло прийти, что дядя, этот ужасный сорокапятилетний старик, стоящий уже одной ногой в могиле, мог претендовать на её руку! Он был несомненно богат, свыше двадцати лет службы в Индии принесли ему состояние, но она скорее готова была ожидать от него помощи племяннику.
   Тут только Арабелла поняла, кто просил её руки и почему родители дали согласие.
   Девушка на мгновение лишилась дара речи и застыла как вкопанная. А трухлявый пень у камина выпрямился и поклонился.
   Был он весь морщинистый, коричневый от загара и вообще отвратительный. С отвислой нижней губой. Ходил подрагивая в коленках, говорил гнусавя и все знал лучше всех. Исправлял и поучал каждого, даже отца, который, выполняя данное жене обещание, стиснув зубы, терпеливо сносил дурацкие сентенции. Ей самой, Арабелле, полковник сказал однажды нечто такое…
   Лихорадочно пытаясь вспомнить то идиотское, совершенно недопустимое, прямо-таки оскорбительное замечание, сделанное полковником, Арабелла практически не обращала внимания на дальнейший ход торжества. Отец что-то говорил, полковник Джордж Блэкхилл что-то говорил. Другие гости тоже что-то говорили. Все зудели как мухи. А кто отвлекается на мух?…

* * *

   А потом оказалось, что все кончено и она обручена не с племянником, а с дядей-полковником Джорджем Блэкхиллом и через три месяца должна стать женой отвратительного чудовища.
   Бомба взорвалась, когда гости разошлись, а сестры Арабеллы удалились к себе наверх.
   Такого грандиозного скандала в семье ещё не было. Так случилось, что и Арабелла и её мать впервые столкнулись столь решительно. Их лучшие черты характера до сих пор настолько откровенно не проявлялись, поскольку леди Драммонд старалась сдерживаться и позволяла дочери, до недавнего времени ещё ребёнку, разные несерьёзные капризы, а Арабелла демонстрировала свой темперамент в основном в деревенских развлечениях. На лошадях, не совсем объезженных; на деревьях, по которым лазила с превеликим удовольствием; в реке, где плавала в рубашках не всегда приличных; среди собак и на охоте на лис. До сих пор никто не пытался сломать ей жизнь, и только теперь…
   — Кто тебя обманул, дура?! — шипела разъярённая леди Драммонд. — Что ты несёшь, какой ходячий труп?! Ты же сама согласилась, слова не сказала!
   Положение Арабеллы осложнялось ещё и тем, что она не могла рассказать о Джордже-мдадшем. Ей приходилось скрывать свою ужасную ошибку и ни за что на свете не признаваться в любви, которая в глазах родителей погубила бы её окончательно. Ведь только безнадёжная идиотка могла влюбиться в нищего, такую надо изолировать от общества! Её ещё, чего доброго, заперли бы в какую-нибудь темницу!…
   В лондонском доме темниц, правда, не было, но Арабелла и так уже плохо соображала. Скованная ограниченным числом аргументов, она особо напирала на разницу в возрасте, что её мать, бывшую не многим моложе полковника, раздражало ещё больше.
   Отец молча подождал, пока обе выдохнутся.
   — Ты можешь вызвать скандал, Арабелла, если хочешь, — произнёс он под конец весьма сухо, — но заруби себе на носу: у тебя нет ни гроша. Ты немедленно вернёшься в деревню и останешься там навсегда. Будешь жить как служанка: еда, крыша над головой и один фунт в год…
   — Служанка получает шесть! — вырвалось у девушки.
   — Будешь работать как служанка, получишь шесть. Если ботинки у тебя развалятся, можешь ходить босиком. Я закончил.
   Арабелла отлично знала, что отцовское слово твёрдо. Ей придётся вернуться в деревню, в обветшавший дом, к разваливающимся хибарам арендаторов и тяжёлой работе или к смерти от тоски в полном безлюдье, без гостей, визитов и танцев, без поклонников, без Джорджа, без надежд на будущее.
   И быть ей старой девой, а ведь она только-только начала жить!…
   Тут до девушки дошло, что мать ещё что-то говорит. Вроде бы об отъезде в Индию. Ну конечно, она должна выйти замуж за этого старого паралитика, так как тот уже через три месяца возвращается в Индию и намерен забрать её с собой. А Джордж, молодой Джордж, её Джордж, ведь как раз отправляется в Индию, об этом они говорили, и она даже думала о путешествии в те счастливые семь часов.
   Отъезд Джорджа, не имеющего перспектив в Англии, был делом решённым, но молодой человек всячески оттягивал сборы — и только из-за неё. Арабелла даже успела подумать, что они отправятся вместе… Ну ладно, если и не вместе, то она тоже поедет в Индию, пусть хоть с этим старым пугалом, и, пожалуйста, скандал разразится там!
   — Очень хорошо, — заявила она, сразу успокоившись и приняв решение. — Я согласна. Выхожу за него.
   Леди Драммонд с трудом скрыла удивление. Она никак не ожидала такого быстрого успеха и была настроена как минимум на недельную войну с дочерью. Не будучи окончательно уверенной, не выкинет ли Арабелла какой штучки, и не избавившись ещё от подозрений, она все же вздохнула с облегчением.
   Три месяца спустя, стоя перед пастором в белом платье и подвенечной фате и произнося слова супружеской клятвы, миссис Арабелла Блэкхилл, в глубине своего переполненного дикой ненавистью и отчаянием сердца дала себе слово быть самой худшей женой, какая только существовала на свете…

* * *

   Полковник Блэкхилл выглядел совсем не так отвратительно, как это казалось Арабелле. Высокий и худой, бронзовый от индийского солнца, он действительно ходил не слишком плавно, но его походка была скорее вызвана привычкой к строевому шагу, нежели судорогами. Нижняя губа была и впрямь великовата, но на этом недостатки его внешности заканчивались. Дамам чуть постарше Арабеллы он вполне мог понравиться. Гораздо хуже обстояло дело с его характером.
   Полковник оказался страшным педантом во всех областях жизни, властным и глубоко убеждённым в собственной правоте. Он не говорил, а отдавал приказы, вмешивался во вое подряд, знал все лучше всех и всегда настаивал на своём, не считаясь ни с чем и ни с кем, сурово и достаточно жёстко.
   Имелись у полковника и достоинства. Командиром он был и в самом деле отличным, а кроме того, справедливым и честным, как он это сам понимал.
   Местное население эксплуатировал умеренно, грабежи запрещал и наказывал за них жестоко, а превыше всего ставил честь.
   После свадьбы Арабелла возненавидела его ещё больше. Брачную ночь она выдержала стиснув зубы, а разрыдалась от ярости уже позже, когда муж уснул.
   К счастью, ужасные минуты не были для неё неожиданностью. Девушка знала, что её ждёт, так как выросла в деревне, где никто и не думал скрывать от хозяйских детей, откуда берутся жеребята, телята, котята и прочие детёныши. Будь семья Драммонд богатой, девочек держали бы в салонах под присмотром гувернанток и в окружении многочисленной прислуги. Коров бы молодые леди видели только издали, лошадей — запряжёнными в кареты, а собак — на охоте. Но отчаянно скрываемая бедность сэра Драммонда всяких гувернанток исключала напрочь, и дети его в силу обстоятельств своим образом жизни и свободой, им предоставленной, мало чем отличались от крестьянских. Разве что были лучше воспитаны и одинаково хорошо чувствовали себя как в конюшне, так и на королевском приёме.
   Своё решение отравлять мужу каждую минуту его существования Арабелла начала осуществлять не сразу. Её заинтересовало путешествие, понравилось на корабле, морская болезнь не докучала ей ни в малейшей степени, а вся мужская часть пассажиров, равно как и экипаж, восхищались её красотой. Погодные условия были на редкость благодатными, не случилось ни одной, даже самой махонькой, бури. Полковник отдал свой очередной приказ, на этот раз — погоде, и та, устрашённая, его послушно выполнила.
   И только немного позже, уже по прибытии на место, Арабелла узнала кое о чем, что привело её в неописуемую ярость. Выяснилось, что Джорджа-младшего чуть ли не силой заставили отправиться предыдущим рейсом, а её муж — Джордж-старший — специально задержался, чтобы не плыть вместе с племянником. И вовсе не из-за Арабеллы, ещё чего, ни малейших подозрений у него не было, просто дядя считал, что сопливому лейтенанту не пристало находиться рядом со старшим по чину родственником, носящим в придачу ту же фамилию. Все это наводило бы на мысль о протекции, а племянник должен был самостоятельно пробиваться в жизни и делать карьеру безо всяких поблажек.
   Когда Арабелла представила себе, чего лишилась, у неё перехватило дыхание. Все долгое путешествие она могла провести в обществе любимого, видеть его изо дня в день все четыре месяца подряд, быть рядом с ним, наслаждаться его присутствием, опираться на его сильную руку, наклоняясь над волнами или поднимаясь по трапу… И все эти упоительные мгновения отнял у неё отвратительный деспот, чьей собственностью она стала. О нет, этого она деспоту не простит!
   Слабые стороны мужа Арабелла обнаружила моментально. При виде малейшего беспорядка полковник сердился и страдал, доведённая до абсурда пунктуальность была просто необходима его душе, кратко— и долговременные планы были выверены до минуты, любая расхлябанность доводила беднягу чуть не до удара. Арабелла тут же этим воспользовалась, правда, результаты её разочаровали. Отравлять мужу жизнь как-то не получалось.
   Разбросанные всюду вещи моментально собирала отлично вымуштрованная индусская прислуга.
   Неожиданно изменить планы оказалось просто невозможно, так как полковник пресекал подобные попытки в зародыше, прибегая даже к физическим методам воздействия. Когда однажды, ссылаясь на головную боль, Арабелла попыталась опоздать в гости, супруг поднял её с постели силой и лично помог одеться, выбрав при этом менее всего подходящее платье. Пунктуальности ради даже не позволил ей сделать причёску. Арабелла не выцарапала ему глаза только потому, что, взглянув в зеркало, сразу же успокоилась. Распущенные волосы и гневный румянец на щеках делали её просто неотразимой, в чем она смогла убедиться пятнадцать минут спустя, наблюдая за выражением лиц присутствовавших на приёме дам.
   Можно было не сомневаться, что подобная причёска быстро войдёт в моду в местном обществе.
   Пение в те минуты, когда муж хотел посидеть в тишине, тоже не слишком помогало, так как голос у Арабеллы, по иронии судьбы, был приятный и полковник очень любил её слушать. Вместо мучений пение доставляло ему удовольствие. Молчать же целыми днями ей не удавалось из-за слишком живого характера и буйного темперамента. Могла забыть о чем угодно: распорядиться насчёт обеда, об обещанном визите и приглашённых гостях, о зонтике или какой другой мелочи — все было напрасно. Полковник помнил обо всем, а остальное было делом прислуги, боявшейся хозяина как огня. В итоге Арабелла сообразила, что отравляет жизнь скорее себе, чем мужу.
   Пришлось придумывать иные способы мести. Измена мужу отпадала: сожительство с ненавистным мужчиной не особенно располагало к сексу, а кроме того, единственным человеком, которого она желала больше всего на свете, был Джордж-младший, совершенно недосягаемый, служивший в отдалённой провинции за много сотен миль. С другими мужчинами Арабелла могла разве что флиртовать, но в этом не было ничего особенного, флиртовали все дамы напропалую, и никто не устраивал по сему по воду скандалов. Купаться нагишом?… Глупость, во-первых, кусались всякие насекомые, а во-вторых, где купаться-то? В реке, полной крокодилов?!
   После долгих и тщательных раздумий выход был найден: удар по чести мужа. Но пока неизвестно, каким образом.

* * *

   Помог, как это часто бывает, случай.
   К разговору, журчащему за столом во время очередного небольшого приёма, Арабелла начала прислушиваться где-то в середине. До этого она занималась изучением туалета сидящей напротив рани, супруги раджи Горакпура. Едва взглянув на её сари, Арабелла побелела от зависти. Почти прозрачный шёлк, из-под которого поблёскивало нечто вроде серебряных искорок, облегало тело таким образом, что аж дух захватывало. Такое платье она просто обязана раздобыть и нарядиться, невзирая на протесты мужа. Главное, чтобы он ничего не знал, не будет же устраивать скандал и срывать с неё одежду прямо при гостях… Только цвет другой. Темноволосая рани могла позволить себе носить бордовый, рыжая Арабелла велит сшить зеленое.
   Очевидно, что продемонстрировать сей чудный наряд удастся только у себя дома. Отправляясь в гости, полковник всегда внимательнейшим образом изучал внешний вид жены, так что эффект неожиданности исключался начисто. Любая неуместная мелочь в наряде исправлялась со скоростью, достойной военной операции, жёстко и болезненно, невзирая на протесты, зачастую с использованием физической силы, а потом лошадей гнали во весь дух, чтобы прибыть пунктуально в срок. А значит, следовало устроить соответствующее мероприятие у себя, и чем больше будет гостей, тем лучше…
   В этот момент Арабелла наконец услышала разговор за столом.
   — Индийские алмазы в основном жёлтые, — авторитетно заявил молодой секретарь Вест-Индской компании Генри Мидоуз, живо интересовавшийся драгоценными камнями. — Белые встречаются редко.
   Раджа сидел как раз напротив него.
   — Не совсем, — возразил он с загадочной улыбкой. — У наших алмазов бывают разные оттенки. Встречаются даже голубые, хотя, должен признать, нечасто. Один такой у меня есть.
   — Большой? — заинтересовался полковник Уайт, начальник соседнего гарнизона.
   — Средний. Около сорока каратов.
   — Время от времени доходят слухи о необыкновенных камнях, — задумчиво сказал полковник Гаррис, самый старший из присутствующих. — Некоторые храмы. Когда я был молод, поговаривали, будто бы в одном из храмов находился алмаз, как раз голубой, превосходящий по размерам все когда-либо виданное. Самый большой алмаз в мире, называемый Великим Алмазом.
   — И храм не разграбили? — удивился полковник Уайт.
   — Кажется, нет. Вроде бы он и сейчас находится на своём месте.
   — Где? Что это за храм?
   — Не помню. Я даже не уверен, слышал ли когда-нибудь название той местности.
   — Вы наверняка в курсе, — обратился к радже секретарь.
   Раджа по-прежнему хранил загадочную улыбку на неподвижном лице.
   — Во многих храмах находятся бесценные сокровища…
   — Я в курсе, — с полнейшим равнодушием заявил полковник Блэкхилл, чем вызвал живую, но тщательно скрываемую реакцию присутствующих.
   — Вы? — недоверчиво переспросил Генри Мидоуз. — Вы знаете, в каком храме находится самый большой алмаз в мире?
   — Знаю. Я его видел приблизительно лет десять тому назад. Он вставлен в живот статуи, кажется, бога Шивы, так как там ещё была статуя Кали. Это малоизвестный храм.
   — И вы полагаете, что алмаз все ещё там? Храм не разграбили? — изумлённо повторил полковник Уайт.
   — Я не допустил грабежа, — холодно ответил полковник Блэкхилл. — Солдаты — не грабители. Раджа Би… ну… тамошний раджа, которого мы победили, добровольно отдал половину своей сокровищницы. Я счёл, что этого вполне достаточно.
   — Ну и ну, — произнёс с удивлением и некоторым сомнением в голосе Генри Мидоуз.
   Полковник Блэкхилл наградил его ледяным взглядом.
   — Я тоже солдат, а не грабитель, — подчеркнул он.
   «Идиот», — поправила про себя Арабелла. Иметь под рукой самый большой в мире алмаз… Кому он там в храме нужен? Никто бы и не узнал…
   Вдруг она перехватила взгляд рани и, испугавшись, что та прочитает её мысли, поспешила как можно очаровательнее улыбнуться.
   — Индия полна золота и драгоценных камней, — вежливо заметила Арабелла, чтобы сказать хоть что-нибудь, поглядывая на огромный рубин на плече рани.
   Та кивнула и улыбнулась в ответ.
   — Наверное, кто-нибудь его охраняет? — спросил вице-директор компании, до сих пор молчавший. — Какие-нибудь жрецы?
   — Конечно. Это их храм. Охраняют его днём и ночью, хотя я гарантировал им безопасность.
   — А он и вправду такой большой? — осмелилась поинтересоваться супруга вице-директора.
   — Действительно, — вежливо ответил полковник Блэкхилл, сжимая руку в кулак. — Похоже, что он был размером… в полкулака.
   — О Господи! — не удержался Мидоуз.
   Полковник Гаррис вздохнул.
   — Когда я приехал сюда совсем ещё молодым, мы воевали… — начал он.
   Но, взглянув на раджу, по-прежнему таинственно улыбавшегося, запнулся. Чуть было не совершил промах. В настоящем все были в хороших отношениях, а неуместные воспоминания о временах, когда шла война и английская армия побеждала, подчиняя британской короне местных князей, являлись в высшей степени бестактными.