Страница:
— Они, собственно что-то такое и предлагают. Но вы же сами знаете, как это мне не подходит. Нашим козырем была исключительная лёгкость застройки той области…
— И малая стоимость…
— А если начнём городить трудности, то все дело полетит к чертям… Завалим план работ на ближайшие два года и скомпрометируем замминистра. Не говоря уже о дальнейших последствиях, мы уже начали говорить на тему возможных доходов от тех туристических объектов… Боже мой!…
Главный инженер с беспокойством увидел, как директор бюро смертельно побледнел и приобрёл странное выражение лица. Увидев появившиеся на его лбу капельки пота, он подумал, что его начальник преувеличивает, и стал его утешать.
— Не так уж все и плохо, — начал он, — Мы организуем письмо из воеводского управления к тому председателю…
— Лесь, — прервал его директор бюро хриплым шёпотом. — Лесь ещё ничего там не натворил…
Главный инженер был понятливым человеком, поэтому он сразу же понял, что имеет в виду начальник, и слова утешения застряли у него в горле. Он поспешно стал перебирать варианты спасения, чему мешал неприятный образ Барбары в роли куртизанки. Он с усилием прогнал этот образ из головы.
— Нужно немедленно выслать телеграмму, — сказал он энергично. — Запретить им любые шаги в отношении карты. Пусть работают над зданиями и замком. Властями я займусь без вас. Мы сделаем вид, что трактуем это мимоходом, в рамках установления санитарного оборудования. Я сейчас попробую позвонить, Матильда организует сообщение. Лучше всего молнию…
В пансионат с фонтаном прибыли одновременно Бьерн из Вроцлава и телеграмма из бюро. Бьерн, гордясь собой, привёз два первых оттиска, приветствуемый криками радости.
— А остальное когда? — спросил Каролек.
— Ридень, — сказал Бьерн с триумфом.
— Три дня, — перевёл сразу Януш. — Подождите, я не понимаю, что здесь написано. Что этот Гипцио от нас хочет?
Телеграмма гласила:
НИЧЕГО НЕ ДЕЛА КАТЕГОРИЧЕСКИ ТОЧКА ЗБЫШЕК УСТРОИТ ВСЕ СВЕРТИ ТОЧКА ХДАТЬ ИЗВЕСКИЙ МЕЛАТЬ ЗАМОК ТОЧКА НЕ ПОДЖИГАТЬ КОЛОД ИППОЛИТ.
— Какой колод? — невольно спросил Каролек, захваченный врасплох особенным приказом начальника.
— Збышек устроит все сверта? — удивился одновременно Лесь. — Что означает «сверта»?
— Перепутали на почте, — сказала Барбара. — Мы должны как-то установить правду, поскольку он выслал депешу. Это, вероятно, что-нибудь важное.
— Может быть, это должна быть колода? — недоверчиво сказал Януш. — Вы писали ему что-нибудь о площади?
— Не помню, — ответил Каролек. — Ты думаешь, что это значит «не топтать колоду»?
— Холера его знает, что это значит. Лучше уж Бобека понять. Я делаю из этого вывод, что он на нас в претензии, что мы ничего не делаем. Он что, поглупел? Мы уже почти полгорода измерили, да ещё в таких неблагоприятных обстоятельствах!
— Но что-то он написал о замке, — неуверенно сказал Лесь. — Может быть, должны делать замок в первую очередь?
— А может, там написано «не делать замок»? — с сомнением произнёс Каролек.
— Ох, горе мне с вами, — рассердилась Барбара. В конце концов, делать или не делать?
— Я кое-что вам скажу, — предложил Януш не очень убеждённо. — Этого Збышека «сверта» не отгадаем ни за что на свете, так как там может быть все, что угодно. Известно, что мы должны спешить так или иначе. На всякий случай сделаем этот замок, а если окажется, что это не нужно, то всегда можем все выкинуть.
— Сделать напрасно такой кусок работы? — возмутился Каролек.
Барбара приняла сторону Януша.
— Он говорит дело. А если через неделю придёт распоряжение: «Прислать готовую инвентаризацию замка»? Что тогда? Ведь известно, что идёт борьба за туристические объекты, я имею в виду заказы, может срочно понадобиться такой аргумент или ещё что-нибудь. Я хочу, чтобы Гипцио выиграл. Не знаю, как вы.
— Я тоже хочу, — решительно сказал Каролек.
— Все хотим, — сказал Лесь. — Только мы не знаем, каким образом разгадать ту следующую депешу…
— Давайте вышлем телеграмму с вопросом, — решил Януш. — А сейчас за работу!
Весь персонал согласно набросился на работу. Бьерна отослали чертить планы измеренных объектов. При выкрикивании размеров местности глубокое знание языка было излишним. Он торчал возле чертёжной доски, с энтузиазмом рисуя и чертя согласно доставляемым ему размеров и старательно обходя подробные надписи. Нанесение надписей ему было запрещено производить, так как однажды он написал: «стен атакой женщины как круг». Лишь после долгого размышления удалось установить, что там должно быть написано: «стена такой же толщины, что и вокруг».
Директор бюро с диким взором в то же время показывал главному инженеру телеграмму от фривольных подчинённых. Телеграмма гласила: «ЧТО ОЗНАЧАЕТ КОЛОД И СВЕРТА СРОЧНЫЙ ОТВЕТ ЯНУШ».
— Бог мой, что означает «колод» и «сверта»?! — простонал главный инженер. — Вы знаете?!.
— Не знаю, — отчаянно ответил директор бюро. — Я перевернул все энциклопедии, словарь иностранных слов и перечень населённых пунктов в Польше. Нигде ничего нет. И я не могу представить себе, для чего им это нужно!
Главный инженер задумался.
— Да, теперь очевидно, что поездка туда необходима, — вздохнув, решил он…
— Те деревья есть в проекте, — говорил Януш. — К чему бы их привязать?.. А от кровопийцы не возьмём ни гроша. С нового штрека не дадим ему ни горстки серебра, пока не исполнит наши требования. Что там дальше?
— Я сам стану на страже, — подсказал Каролек.
— Ты станешь, или я?
— Ты. Привяжем к углу того последнего сарая.
— Сарай предназначен к сносу.
— Но он привязан к домам. Барбара, пиши!
— Я сам стану на страже, — согласился Януш. — Шестнадцать двадцать три к оси…
— Но нам придётся смотреть, как наши женщины и маленькие дети мрут с голоду, — сказал Каролек, сворачивая рулетку и меняя место. — Семь четырнадцать так к оси. У нас нет никаких запасов, и уже сегодня нам не хватает пищи…
— Еды, — прервала его Барбара, — Еды вам не хватает. Что ты делаешь? Измеряй от сарая все три по прямой! Потом мы не узнаем, какой угол!
— Еды, — послушно повторил Каролек, возвращаясь на прежнее место. — Забыл, как дальше.
— А откуда помощь придёт, — подсказала Барбара окружённая ужасным количеством бумаг, содержащих инвентаризационные измерения, а также текст пьесы.
— А откуда помощь придёт, кто знает. Ниоткуда наверняка, и совесть моя вздрагивает перед преступлением. Двадцать два восемнадцать. Что с этой кладкой? Сплошной камень!
— Мне кажется, что как раз нам выпадает фундамент под террасой, — ответила Барбара. — От меня.
— Как это — от тебя? — удивился Януш. — Что ты имеешь в виду?
— Помощь от меня, не терраса. Я появляюсь в темноте.
— Да, в самом деле, Кароль, ты что-то там говоришь.
Сидящий в уголку под сараем Каролек не расслышал.
— Прекрасно, все на нуле! — закричал он охотно.
— Ты говоришь о графине! — взвизгнул Лесь. — Пусти, я уже обозначил! На чем мы стоим?
— На графине, — потеряв терпение, сказала Барбара. — Я появляюсь в темноте, вы что, ослепли, что ли?
— Графиня, — сказал Каролек, наклоняясь над лентой в новом месте.
— Помощь придёт от меня, — неохотно произнесла Барбара.
— И восемь шестьдесят, — сказал Януш. — И чем нам графиня поможет? Это дело народа.
На Леся пали злые силы. Мало того, что ему поручили дополнительное дело — нарисовать декорации к спектаклю, так содержание пьесы пробудило в нем давно спящие чувства к Барбаре. Ведь каждый день он падал перед ней на колени, произнося нежные слова, каждый день производил попытки обнять её женственность и целовать руку, каждый день Барбара, как всегда нечувствительная, отказывала ему. Она делала это, правда, согласно текста, написанной инструктором отдела культуры, и читала его на машинописных листках, но отталкивающие фразы и кровавые издевательства звучали в ушах Леся отчаянно реалистично. Барбара не хотела его как в жизни, так и на сцене. Питающаяся весенним пленером и вдохновением инструктора воображение Леся тронулось с места. После каждой очередной репетиции, после каждого подтверждения, что хорошенькая аристократка отвергала чувства благородного графа и пренебрегала его ничтожной фигурой, он попадал во все более увеличивающуюся меланхолию и в слова роли вкладывал каждый раз больше сердца.
— Бы прекрасно играете! — засвидетельствовал убеждённо и удивлённо автор, который одновременно был и режиссёром пьесы. — Если бы все так играли!.. Вы должны стать актёром, а не архитектором. Я удивляюсь, что вы не работаете в каком-нибудь театре в Варшаве…
Прекрасная погода, удерживающаяся все время, позволяла рисование мощных декораций прямо под открытым небом. Разместившись на огромной лестнице, Лесь творил на склеенной текстуре фрагменты интерьера замка, имея перед собой на дальнем плане действительную модель, а на ближнем — старинный, запущенный, идущий к упадку, покрашенный замазанными точками овин. Вокруг была расположена небольшая, покатая лужайка, а у его ног сразу же начинались первые строения городка. Он старательно заканчивал портреты предков на готической стене и, отворачиваясь от них в направлении крапчатого овина, повторял берущий за душу текст:
— Цветок мой, почему так горделиво меня отталкиваешь? Не отворачивай любимого лица!..
В такой, собственно, момент и появился главный инженер, гонимый больше беспокойством директора, чем своим собственным, ибо директор, по его мнению, впал в неконтролируемую истерическую панику. Он приехал на машине Стефана, благодаря чему имел свободу действий во всем районе. Не застав никого в пансионате, он подался на природу искать сотрудников, которые, несмотря на информацию местных жителей, должны были находиться на склонах возвышенностей, на краю городка или вблизи замка.
Посвящённый в детали проекта будущего хозяйства округи, главный инженер без колебаний двинулся на ближайшую возвышенность и сразу же, за последними домами, увидел нечто такое, что на долгое время отбило у него способность владеть собой.
На небольшой лужайке, перед огромным, опирающимся на сложные стояки и подмостки, на огородной лестнице стоял Лесь с палитрой и кистями в руках и рисовал фантастические рамы вокруг больших, неясных прямоугольников. В момент, когда главный инженер врос в землю, на остатках последних строений, он, на минуту прервал работу, повернулся в направлении видимой в небольшом отдалении крапчатого овина и произнёс с горечью:
— Почему сердце твоё холодно, как камень?
Он замолк на некоторое время, всматриваясь в дом хозяйки, как бы ожидая ответа. Овин молчал, и молчал также замерший без движения главный инженер.
— Ах, возьми назад эти страшные слова! — закричал Лесь с болью в голосе, и главный инженер почувствовал какое-то удивительное ошеломление. Некоторое время он силился что-нибудь услышать, после чего уяснил себе, что даже если бы из овина раздался какой-нибудь голос, все равно это ничего не дало бы для выяснения дела.
Лесь махнул кистью и оторвался от прямоугольников.
— Оставь моей душе надежду! — проревел он. — Ведь может прийти минута, когда я найду у тебя взаимность! Что во мне такого, что тебя отталкивает? Что я должен сделать, чтобы смягчить твоё сердце?
Овин вновь ответил молчанием. Главный инженер не слышал ничего, кроме эха последних слов Леся. Кроме того, Лесь сделал протестующий жест и зашатался на лестнице.
— О, нет! — закричал он возбуждённо. — Ты издеваешься надо мной!
Главный инженер помимо воли посмотрел подозрительно на большие крапчатые ворота. Ворота, как и остальная часть строения продолжали находиться в абсолютном молчании. Лесь взял другую кисть и обмакнул её в висящим на лестнице ведре.
— Ах, это пресловутое девичье упорство, — снисходительно сказал Лесь и махнул кистью по фанере. — Какая же ты безжалостная! — добавил он с грустью, снова обращаясь к овину.
Сравнение большого объекта с девичьим упорством оказалось слишком для главного инженера. Он осторожно выбрался из заражённого сумасшествием места, глубоко перевёл дыхание и двинулся к замку.
Взбираясь по короткой дороге в гору, он мрачно думал о том, что, вероятно, Лесь ничего ещё не натворил, так как сошёл с ума. Коллеги, принимая во внимание состояние его здоровья, предусмотрительно отстранили его от всякой деятельности. Но почему, однако, они не сообщили об этом грустном факте директору бюро?..
Он достиг почти самого замка и из-под разрушенной стены неизвестного предназначения услышал знакомые голоса. Он приблизился с намерением преодолеть преграду и различил слова:
— Я не допущу, чтобы ты позорил честь моей сестры. Здесь есть дыра, — сказал Каролек, подчёркивая большую заинтересованность дырой, нежели честью своей сестры. — Что с ней делать?
— Выясни, как далеко она идёт, — посоветовал Януш. — Может быть, это подвал? Давай дальше.
— Фредерик, — сказал Каролек, и на минуту воцарилось молчание.
Главный инженер остановился как вкопанный и старался собраться с мыслями. Насколько он знал, у Каролека не было родственников.
— Около четырех с половиной метров, а внизу как бы обломки, — сказал Каролек. — Что там дальше?
— Ах, нет, нет, не говори ему об этом, он его убьёт, — сказала с явным нетерпением Барбара. — Эта твоя невеста из обувного должна взять отпуск и бегать за нами.
— Измеряй, чего ждёшь? — вышел из себя Януш.
— Да, ты права, сестричка моя, — ответил Каролек. — Я возьму на себя всю ответственность. Два десять на восемьдесят пять.
Главный инженер ойкнул душераздирающе и сел на ближайший камень, ощутив у себя удивительную слабость. Внезапно он понял директора бюро…
Он с облегчением поставил чемодан на лавку в длинной галерее вокзала и осмотрелся. В глубине его души возникло непреодолимое желание выпить любимый напиток. Он посмотрел на часы, убедился, что до отхода поезда есть ещё полчаса времени, купил билет и подался в буфет.
Как язык, который он применял, так и его вид внешности с первого же взгляда позволял отгадать в нем иностранца с долларами. Иностранец с Запада оставил на лавке без присмотра очень толстый, заграничный чемодан…
Оставив буфет через четверть часа, Бьерн с удивлением обнаружил отсутствие своего багажа. Сперва он подумал, что ошибся лавкой, потом решил, что чемодан взял по ошибке какой-нибудь пассажир, потом его охватило лёгкое беспокойство. Он вспомнил, что ему рассказывали какие-то удивительные и не правдоподобные истории о случающихся в Польше кражах. Кража чемодана, в котором находились исключительно официальные, никому не нужные документы, показалась ему совершенно бессмысленной, и его удивление возросло. Потом он вспомнил упрямство и нервное состояние председателя местного Совета, и его охватил настоящий страх. Потом отошёл его поезд, а только потом он наконец начал выяснять неприятное недоразумение.
Ушёл также и последний в тот день поезд в направлении Шленских Зобковиц, когда дежурный милиционер в вокзальном отделении закончил писать фантастическое сочинение, озаглавленный словом «Протокол», а ошеломлённый и угнетённый Бьерн начал понимать, что то, что с ним случилось, не является грустной ошибкой и не весёлой шуточкой, а печальной действительностью. Фантастика милицейского протокола вытекала из факта, что представитель власти старался объясниться с потерпевшим на двух языках — польском и русском, после чего выяснил непререкаемо, что пропал ящик, наполненный тайными документами.
Главный инженер, вернувшись в равновесие после объяснений от персонала бюро, осматривая, собственно, с интересом особым образом локализованный фонтан, когда, вместе с убитым горем Бьерном, прибыла к персоналу кошмарная весть. Первой реакцией всех заинтересованных было страшное чувство нервной слабости в области низа живота. В следующий момент удалось установить что-то вроде паралича мысли и органов речи. Затем в течение некоторого времени все отказывались поверить в случившееся. Потом некоторое утешение принесло воспоминание времени, когда существовали человеческие жертвы разгневанным богам, и рассматривался вариант принесения в жертву иноземца. Наконец, наступил момент реалистического мышления.
— Это уж слишком, — сказал Януш тоном безнадёжной решимости, — Разные несчастья я мог себе вообразить, но это переходит всякие рамки. Пропала карта! Что теперь, триста тысяч чертей, должны мы делать?!!!
— Повеситься, — посоветовал Каролек решительно. — Только коллективное самоубийство может спасти нашу честь.
— Вообще-то мы можем отравиться, — добавил Лесь с душераздирающей грустью. — Чем-нибудь действующим быстро и без мучений, ибо достаточно уже зла в нашей жизни…
— Вы полностью оба стали идиотами, — оборвала их гневно Барбара. — Эти идиотские роли в пьесе бросились вам в головы. Как можно, чтобы мужчины так сразу, от черт знает чего, совершенно сломались!
— Как это от черт знает чего? — спросил разгорячённый Януш. — Мы становимся вверх ногами, дурим человека, сами дуреем, выдираем у него из зубов ту холерную карту, на коленях даём присягу, что вернём её в идеальном порядке, даём слово чести, и что? И теряем единственный экземпляр! Как идиоты, как мелкие жулики, как дебилы, как тряпки, как… как…
— Как половина задницы, — подсказал Каролек с горечью. Удивлённый Януш прервал исповедь.
— Что? — спросил он. — Почему половина?..
— Ещё глупее, чем вся, — пояснил Каролек.
— Подождите, — сказал главный инженер. — Это действительно идиотская история, но нужно найти какой-то выход.
— Ясно, что надо, — поддержала его Барбара. — В любом случае мы не можем признаться, что что-то у нас пропало. Об этом и речи быть не может. Януш прав, мы похожи на непроходимых кретинов…
— И такие, как мы, должны заниматься общегосударственной акцией изменения лица туристического родины! — воскликнул Януш с явным отвращением. — От таких, как мы, зависит строительство целых объектов!..
— Заткнись, — прервала его Барбара, находясь на грани взрыва. — Такие, как мы, должны этот паршивый документ найти!
— Как?! Помчишься выслеживать этого злодея по всему Вроцлаву?
Главному инженеру удалось вмешаться.
— Но ведь у вас есть две копии, — сказал он рассудительно. — Нужно эту карту просто-напросто восстановить.
Некоторое время персонал смотрел на него и молчал.
— Она была не на кальке, — сказал наконец тихо Каролек голосом несколько сдавленным.
— А на чем?
— На предвоенном астралоне…
Теперь умолк и главный инженер.
— Послушайте, а может, тот преступник сориентируется, что он украл, и вернёт или подбросит чемодан или документы? — спросил Лесь с отчаянной надеждой.
— Когда он сориентируется, что он украл, то его хватит удар и он со страха выбросит все в реку или порвёт на куски! — ответил хмуро Януш.
— Или сожжёт, — дополнил Каролек. — Нет, на получение того нет никакой надежды. Давайте мыслить реально…
— Все в порядке, — сказал внезапно главный инженер с энергией. — В этом случае нужно сделать лист старого астралона. Он был каким?
— Тонким, — сказал Януш. — Не больше трех десятых миллиметра, а может, даже и две, но разницу в одну десятую никто не заметит. Был несколько пожелтевшим по краям.
— Края — это мелочь, всегда можно сказать, что при копировании желтизна пропала. Есть два оттиска…
— Наш никуда не годится, — прервал Каролек. — Мало того, что разрисован, порван, так ещё и вымазан яичницей.
— Перестань нагромождать трудности! — разозлилась Барбара. — У председателя есть другой в хорошем состоянии и даже не перегнутый а свёрнутый в рулон. И вообще, сколько раз я говорила — не работайте, когда едите!
— Ну, так восстановите по этому второму оттиску!..
Забрезжила надежда. Каролек явственно оживился.
— Заметьте, мы дали ему лучший оттиск, очень неплохо сделанный. Подписи подделаем. Единственное затруднение — это холерная печать с орлом, которая совершенно не нужно так хорошо отпечаталась…
— Печать — ерунда, — прервал Януш тоже с внезапным приплывом энергии. — Сделать на резине, а настоящую печать можно украсть и все будет в порядке. Единственная забота — это как вытащить у него эти оттиски, не говоря, о чем идёт речь. Ставлю вас в известность, что я лучше повешусь, нежели признаюсь, что это свинство пропало. И вообще — удираю на Запад через зеленую границу и никогда в жизни больше не вернусь!
— К старости можно было бы… — несмело заметил Лесь.
— Откуда мы достанем астралон? — дельно спросила Барбара.
— В институте картографии, — ответил главный инженер. — Или в военном ведомстве. Возможно, у них где-нибудь есть довоенные запасы. Я, к счастью, знаю несколько людей. Разумеется, все это нужно будет устроить неофициально…
Против ожидания и намерений главный инженер выехал в Варшаву назавтра на рассвете, отягощённый заданием добыть старо выглядевший астралон и как можно скорее. Персонал бюро успокоил Бьерна, выказывающего признаки отчаяния, угнетённости и раскаяния. Они терпеливо выслушали его исключительно длинное и полностью непонятное объяснение, состоящее из бормотаний и скрежетов, разбавленных редкими польскими словами и оканчивающегося чем-то, что на всех слушателей произвело впечатление торжественной присяги.
— Мне кажется, что он обещал нам, что никогда больше не потеряет ни одной карты, — сказал Каролек с лёгким сомнением.
— Ну, и слава богу, — ответил Януш. — Все-таки это солидный народ и всегда держит слово…
Тогда же были начаты пробы получения оттиска у председателя местного Совета.
Уже первые усилия в этом направлении выявили, что единственным способом получения оттиска без объяснения причин его надобности является кража. Добровольно и без повода председатель ни за что с ним не расстанется. И что хуже, усилия добыть оттиск со стороны персонала бюро стали будить в нем далеко идущие подозрения, поэтому их необходимо было усыпить очень быстро.
— Собственно говоря, мы уже привычные люди, — утешительно сказал Каролек, — В прошлый раз не удалось, потому что и условия были другими и у нас не было опыта. Теперь же должно удаться.
— Все нужно устроить в течение одной ночи, — разъяснил Януш, — Вечером украдём, к утру начертим, а около восьми утра нужно подбросить его обратно. Он не сможет сориентироваться, что что-то не в порядке, так как начнёт потом рассматривать карту и если обнаружит кое-какие расхождения, то сразу заметит…
— Ты его не переоценивай, — прервала Барбара. — Не так легко запомнить все подробности на такой огромной карте. И вообще, мы за одну ночь не успеем, если бы даже все легли костьми. Нам нужны целые сутки.
— Но днём он обязательно обнаружит, что оттиска нет!
— Нужно его будет как-нибудь занять. Лучше было бы сейчас, когда все заняты представлением…
— Но мы сейчас не можем, у нас нет астралона…
— Это будет грабёж, — сказал Каролек с бессмысленным утешением. — Мы должны проникнуть в шкаф в его кабинете…
— Это будет половинка дела, — прервал Януш. — Ключа от внешних дверей я в результате ему не отдал, поэтому самое важное у нас в кармане. А там, в середине и отмычки хватит.
— Нет у нас отмычки…
— Ну так применим кусок проволоки, подумаешь. Во всяком случае лучше поспешить с приготовлениями, потому что не известно, когда Збышек привезёт астрален.
— Какое-то проклятие висит над нами, — с горечью произнесла Барбара. — Вечно у нас есть какая-то внепрограммная работа и в самых глупых условиях. Можем ли мы когда-нибудь работать спокойно, как все люди?
Каролек приступил к тщательному вырезыванию немецкой печати на большом куске резины чертёжной. Януш начал производить продукцию отмычек, позволяющих открывать замки во всех местных советах всей страны. Барбара, Лесь и Бьерн увеличили темп инвентаризационных работ.
В переделанной в рабочую наибольшей комнате пансионата три человека чертили в лихорадочной поспешности, четвёртый человек в поте лица отщипывал микроскопические кусочки резины, добавлял аккомпанемент неравномерным постукиванием.
— Я удивляюсь, как я не стал часовых дел мастером, — сказал Каролек с явственным неудовольствием к самому себе. — Оказывается, что у меня талант!
Януш посмотрел под лампой кусок прекрасно выгнутой и расклёпанной проволоки.
— Отмычка что надо, — сказал он с удовлетворением. — Ещё два, и у нас будут отмычки всех размеров.
Каролек посмотрел на него с интересом.
— И малая стоимость…
— А если начнём городить трудности, то все дело полетит к чертям… Завалим план работ на ближайшие два года и скомпрометируем замминистра. Не говоря уже о дальнейших последствиях, мы уже начали говорить на тему возможных доходов от тех туристических объектов… Боже мой!…
Главный инженер с беспокойством увидел, как директор бюро смертельно побледнел и приобрёл странное выражение лица. Увидев появившиеся на его лбу капельки пота, он подумал, что его начальник преувеличивает, и стал его утешать.
— Не так уж все и плохо, — начал он, — Мы организуем письмо из воеводского управления к тому председателю…
— Лесь, — прервал его директор бюро хриплым шёпотом. — Лесь ещё ничего там не натворил…
Главный инженер был понятливым человеком, поэтому он сразу же понял, что имеет в виду начальник, и слова утешения застряли у него в горле. Он поспешно стал перебирать варианты спасения, чему мешал неприятный образ Барбары в роли куртизанки. Он с усилием прогнал этот образ из головы.
— Нужно немедленно выслать телеграмму, — сказал он энергично. — Запретить им любые шаги в отношении карты. Пусть работают над зданиями и замком. Властями я займусь без вас. Мы сделаем вид, что трактуем это мимоходом, в рамках установления санитарного оборудования. Я сейчас попробую позвонить, Матильда организует сообщение. Лучше всего молнию…
В пансионат с фонтаном прибыли одновременно Бьерн из Вроцлава и телеграмма из бюро. Бьерн, гордясь собой, привёз два первых оттиска, приветствуемый криками радости.
— А остальное когда? — спросил Каролек.
— Ридень, — сказал Бьерн с триумфом.
— Три дня, — перевёл сразу Януш. — Подождите, я не понимаю, что здесь написано. Что этот Гипцио от нас хочет?
Телеграмма гласила:
НИЧЕГО НЕ ДЕЛА КАТЕГОРИЧЕСКИ ТОЧКА ЗБЫШЕК УСТРОИТ ВСЕ СВЕРТИ ТОЧКА ХДАТЬ ИЗВЕСКИЙ МЕЛАТЬ ЗАМОК ТОЧКА НЕ ПОДЖИГАТЬ КОЛОД ИППОЛИТ.
— Какой колод? — невольно спросил Каролек, захваченный врасплох особенным приказом начальника.
— Збышек устроит все сверта? — удивился одновременно Лесь. — Что означает «сверта»?
— Перепутали на почте, — сказала Барбара. — Мы должны как-то установить правду, поскольку он выслал депешу. Это, вероятно, что-нибудь важное.
— Может быть, это должна быть колода? — недоверчиво сказал Януш. — Вы писали ему что-нибудь о площади?
— Не помню, — ответил Каролек. — Ты думаешь, что это значит «не топтать колоду»?
— Холера его знает, что это значит. Лучше уж Бобека понять. Я делаю из этого вывод, что он на нас в претензии, что мы ничего не делаем. Он что, поглупел? Мы уже почти полгорода измерили, да ещё в таких неблагоприятных обстоятельствах!
— Но что-то он написал о замке, — неуверенно сказал Лесь. — Может быть, должны делать замок в первую очередь?
— А может, там написано «не делать замок»? — с сомнением произнёс Каролек.
— Ох, горе мне с вами, — рассердилась Барбара. В конце концов, делать или не делать?
— Я кое-что вам скажу, — предложил Януш не очень убеждённо. — Этого Збышека «сверта» не отгадаем ни за что на свете, так как там может быть все, что угодно. Известно, что мы должны спешить так или иначе. На всякий случай сделаем этот замок, а если окажется, что это не нужно, то всегда можем все выкинуть.
— Сделать напрасно такой кусок работы? — возмутился Каролек.
Барбара приняла сторону Януша.
— Он говорит дело. А если через неделю придёт распоряжение: «Прислать готовую инвентаризацию замка»? Что тогда? Ведь известно, что идёт борьба за туристические объекты, я имею в виду заказы, может срочно понадобиться такой аргумент или ещё что-нибудь. Я хочу, чтобы Гипцио выиграл. Не знаю, как вы.
— Я тоже хочу, — решительно сказал Каролек.
— Все хотим, — сказал Лесь. — Только мы не знаем, каким образом разгадать ту следующую депешу…
— Давайте вышлем телеграмму с вопросом, — решил Януш. — А сейчас за работу!
Весь персонал согласно набросился на работу. Бьерна отослали чертить планы измеренных объектов. При выкрикивании размеров местности глубокое знание языка было излишним. Он торчал возле чертёжной доски, с энтузиазмом рисуя и чертя согласно доставляемым ему размеров и старательно обходя подробные надписи. Нанесение надписей ему было запрещено производить, так как однажды он написал: «стен атакой женщины как круг». Лишь после долгого размышления удалось установить, что там должно быть написано: «стена такой же толщины, что и вокруг».
Директор бюро с диким взором в то же время показывал главному инженеру телеграмму от фривольных подчинённых. Телеграмма гласила: «ЧТО ОЗНАЧАЕТ КОЛОД И СВЕРТА СРОЧНЫЙ ОТВЕТ ЯНУШ».
— Бог мой, что означает «колод» и «сверта»?! — простонал главный инженер. — Вы знаете?!.
— Не знаю, — отчаянно ответил директор бюро. — Я перевернул все энциклопедии, словарь иностранных слов и перечень населённых пунктов в Польше. Нигде ничего нет. И я не могу представить себе, для чего им это нужно!
Главный инженер задумался.
— Да, теперь очевидно, что поездка туда необходима, — вздохнув, решил он…
* * *
Через три дня почти непрерывной работы Бьерн оторвался от чертёжной доски и отправился во Вроцлав за обещанный остальными оттисками и заказанными транспарантами. Персонал утроил усилия. Времени оставалось немного, и хотя роль суфлёра была сразу же обговорена с самого начала, но овладение текстом пьесы хотя бы в первом приближении было необходимым. Все возможные свободные минуты посвящены были науке.— Те деревья есть в проекте, — говорил Януш. — К чему бы их привязать?.. А от кровопийцы не возьмём ни гроша. С нового штрека не дадим ему ни горстки серебра, пока не исполнит наши требования. Что там дальше?
— Я сам стану на страже, — подсказал Каролек.
— Ты станешь, или я?
— Ты. Привяжем к углу того последнего сарая.
— Сарай предназначен к сносу.
— Но он привязан к домам. Барбара, пиши!
— Я сам стану на страже, — согласился Януш. — Шестнадцать двадцать три к оси…
— Но нам придётся смотреть, как наши женщины и маленькие дети мрут с голоду, — сказал Каролек, сворачивая рулетку и меняя место. — Семь четырнадцать так к оси. У нас нет никаких запасов, и уже сегодня нам не хватает пищи…
— Еды, — прервала его Барбара, — Еды вам не хватает. Что ты делаешь? Измеряй от сарая все три по прямой! Потом мы не узнаем, какой угол!
— Еды, — послушно повторил Каролек, возвращаясь на прежнее место. — Забыл, как дальше.
— А откуда помощь придёт, — подсказала Барбара окружённая ужасным количеством бумаг, содержащих инвентаризационные измерения, а также текст пьесы.
— А откуда помощь придёт, кто знает. Ниоткуда наверняка, и совесть моя вздрагивает перед преступлением. Двадцать два восемнадцать. Что с этой кладкой? Сплошной камень!
— Мне кажется, что как раз нам выпадает фундамент под террасой, — ответила Барбара. — От меня.
— Как это — от тебя? — удивился Януш. — Что ты имеешь в виду?
— Помощь от меня, не терраса. Я появляюсь в темноте.
— Да, в самом деле, Кароль, ты что-то там говоришь.
Сидящий в уголку под сараем Каролек не расслышал.
— Прекрасно, все на нуле! — закричал он охотно.
— Ты говоришь о графине! — взвизгнул Лесь. — Пусти, я уже обозначил! На чем мы стоим?
— На графине, — потеряв терпение, сказала Барбара. — Я появляюсь в темноте, вы что, ослепли, что ли?
— Графиня, — сказал Каролек, наклоняясь над лентой в новом месте.
— Помощь придёт от меня, — неохотно произнесла Барбара.
— И восемь шестьдесят, — сказал Януш. — И чем нам графиня поможет? Это дело народа.
На Леся пали злые силы. Мало того, что ему поручили дополнительное дело — нарисовать декорации к спектаклю, так содержание пьесы пробудило в нем давно спящие чувства к Барбаре. Ведь каждый день он падал перед ней на колени, произнося нежные слова, каждый день производил попытки обнять её женственность и целовать руку, каждый день Барбара, как всегда нечувствительная, отказывала ему. Она делала это, правда, согласно текста, написанной инструктором отдела культуры, и читала его на машинописных листках, но отталкивающие фразы и кровавые издевательства звучали в ушах Леся отчаянно реалистично. Барбара не хотела его как в жизни, так и на сцене. Питающаяся весенним пленером и вдохновением инструктора воображение Леся тронулось с места. После каждой очередной репетиции, после каждого подтверждения, что хорошенькая аристократка отвергала чувства благородного графа и пренебрегала его ничтожной фигурой, он попадал во все более увеличивающуюся меланхолию и в слова роли вкладывал каждый раз больше сердца.
— Бы прекрасно играете! — засвидетельствовал убеждённо и удивлённо автор, который одновременно был и режиссёром пьесы. — Если бы все так играли!.. Вы должны стать актёром, а не архитектором. Я удивляюсь, что вы не работаете в каком-нибудь театре в Варшаве…
Прекрасная погода, удерживающаяся все время, позволяла рисование мощных декораций прямо под открытым небом. Разместившись на огромной лестнице, Лесь творил на склеенной текстуре фрагменты интерьера замка, имея перед собой на дальнем плане действительную модель, а на ближнем — старинный, запущенный, идущий к упадку, покрашенный замазанными точками овин. Вокруг была расположена небольшая, покатая лужайка, а у его ног сразу же начинались первые строения городка. Он старательно заканчивал портреты предков на готической стене и, отворачиваясь от них в направлении крапчатого овина, повторял берущий за душу текст:
— Цветок мой, почему так горделиво меня отталкиваешь? Не отворачивай любимого лица!..
В такой, собственно, момент и появился главный инженер, гонимый больше беспокойством директора, чем своим собственным, ибо директор, по его мнению, впал в неконтролируемую истерическую панику. Он приехал на машине Стефана, благодаря чему имел свободу действий во всем районе. Не застав никого в пансионате, он подался на природу искать сотрудников, которые, несмотря на информацию местных жителей, должны были находиться на склонах возвышенностей, на краю городка или вблизи замка.
Посвящённый в детали проекта будущего хозяйства округи, главный инженер без колебаний двинулся на ближайшую возвышенность и сразу же, за последними домами, увидел нечто такое, что на долгое время отбило у него способность владеть собой.
На небольшой лужайке, перед огромным, опирающимся на сложные стояки и подмостки, на огородной лестнице стоял Лесь с палитрой и кистями в руках и рисовал фантастические рамы вокруг больших, неясных прямоугольников. В момент, когда главный инженер врос в землю, на остатках последних строений, он, на минуту прервал работу, повернулся в направлении видимой в небольшом отдалении крапчатого овина и произнёс с горечью:
— Почему сердце твоё холодно, как камень?
Он замолк на некоторое время, всматриваясь в дом хозяйки, как бы ожидая ответа. Овин молчал, и молчал также замерший без движения главный инженер.
— Ах, возьми назад эти страшные слова! — закричал Лесь с болью в голосе, и главный инженер почувствовал какое-то удивительное ошеломление. Некоторое время он силился что-нибудь услышать, после чего уяснил себе, что даже если бы из овина раздался какой-нибудь голос, все равно это ничего не дало бы для выяснения дела.
Лесь махнул кистью и оторвался от прямоугольников.
— Оставь моей душе надежду! — проревел он. — Ведь может прийти минута, когда я найду у тебя взаимность! Что во мне такого, что тебя отталкивает? Что я должен сделать, чтобы смягчить твоё сердце?
Овин вновь ответил молчанием. Главный инженер не слышал ничего, кроме эха последних слов Леся. Кроме того, Лесь сделал протестующий жест и зашатался на лестнице.
— О, нет! — закричал он возбуждённо. — Ты издеваешься надо мной!
Главный инженер помимо воли посмотрел подозрительно на большие крапчатые ворота. Ворота, как и остальная часть строения продолжали находиться в абсолютном молчании. Лесь взял другую кисть и обмакнул её в висящим на лестнице ведре.
— Ах, это пресловутое девичье упорство, — снисходительно сказал Лесь и махнул кистью по фанере. — Какая же ты безжалостная! — добавил он с грустью, снова обращаясь к овину.
Сравнение большого объекта с девичьим упорством оказалось слишком для главного инженера. Он осторожно выбрался из заражённого сумасшествием места, глубоко перевёл дыхание и двинулся к замку.
Взбираясь по короткой дороге в гору, он мрачно думал о том, что, вероятно, Лесь ничего ещё не натворил, так как сошёл с ума. Коллеги, принимая во внимание состояние его здоровья, предусмотрительно отстранили его от всякой деятельности. Но почему, однако, они не сообщили об этом грустном факте директору бюро?..
Он достиг почти самого замка и из-под разрушенной стены неизвестного предназначения услышал знакомые голоса. Он приблизился с намерением преодолеть преграду и различил слова:
— Я не допущу, чтобы ты позорил честь моей сестры. Здесь есть дыра, — сказал Каролек, подчёркивая большую заинтересованность дырой, нежели честью своей сестры. — Что с ней делать?
— Выясни, как далеко она идёт, — посоветовал Януш. — Может быть, это подвал? Давай дальше.
— Фредерик, — сказал Каролек, и на минуту воцарилось молчание.
Главный инженер остановился как вкопанный и старался собраться с мыслями. Насколько он знал, у Каролека не было родственников.
— Около четырех с половиной метров, а внизу как бы обломки, — сказал Каролек. — Что там дальше?
— Ах, нет, нет, не говори ему об этом, он его убьёт, — сказала с явным нетерпением Барбара. — Эта твоя невеста из обувного должна взять отпуск и бегать за нами.
— Измеряй, чего ждёшь? — вышел из себя Януш.
— Да, ты права, сестричка моя, — ответил Каролек. — Я возьму на себя всю ответственность. Два десять на восемьдесят пять.
Главный инженер ойкнул душераздирающе и сел на ближайший камень, ощутив у себя удивительную слабость. Внезапно он понял директора бюро…
* * *
Чемодан, с которым Бьерн прибыл на вокзал во Вроцлаве, был очень тяжёлым. Его содержимое составляли сорок рулонов ватмана, двадцать экземпляров хорошо уложенных оттисков и картонная трубка большого размера, заложенная под крышку. Внутри трубки находились старательно свёрнутые транспаранты и оригинал карты.Он с облегчением поставил чемодан на лавку в длинной галерее вокзала и осмотрелся. В глубине его души возникло непреодолимое желание выпить любимый напиток. Он посмотрел на часы, убедился, что до отхода поезда есть ещё полчаса времени, купил билет и подался в буфет.
Как язык, который он применял, так и его вид внешности с первого же взгляда позволял отгадать в нем иностранца с долларами. Иностранец с Запада оставил на лавке без присмотра очень толстый, заграничный чемодан…
Оставив буфет через четверть часа, Бьерн с удивлением обнаружил отсутствие своего багажа. Сперва он подумал, что ошибся лавкой, потом решил, что чемодан взял по ошибке какой-нибудь пассажир, потом его охватило лёгкое беспокойство. Он вспомнил, что ему рассказывали какие-то удивительные и не правдоподобные истории о случающихся в Польше кражах. Кража чемодана, в котором находились исключительно официальные, никому не нужные документы, показалась ему совершенно бессмысленной, и его удивление возросло. Потом он вспомнил упрямство и нервное состояние председателя местного Совета, и его охватил настоящий страх. Потом отошёл его поезд, а только потом он наконец начал выяснять неприятное недоразумение.
Ушёл также и последний в тот день поезд в направлении Шленских Зобковиц, когда дежурный милиционер в вокзальном отделении закончил писать фантастическое сочинение, озаглавленный словом «Протокол», а ошеломлённый и угнетённый Бьерн начал понимать, что то, что с ним случилось, не является грустной ошибкой и не весёлой шуточкой, а печальной действительностью. Фантастика милицейского протокола вытекала из факта, что представитель власти старался объясниться с потерпевшим на двух языках — польском и русском, после чего выяснил непререкаемо, что пропал ящик, наполненный тайными документами.
Главный инженер, вернувшись в равновесие после объяснений от персонала бюро, осматривая, собственно, с интересом особым образом локализованный фонтан, когда, вместе с убитым горем Бьерном, прибыла к персоналу кошмарная весть. Первой реакцией всех заинтересованных было страшное чувство нервной слабости в области низа живота. В следующий момент удалось установить что-то вроде паралича мысли и органов речи. Затем в течение некоторого времени все отказывались поверить в случившееся. Потом некоторое утешение принесло воспоминание времени, когда существовали человеческие жертвы разгневанным богам, и рассматривался вариант принесения в жертву иноземца. Наконец, наступил момент реалистического мышления.
— Это уж слишком, — сказал Януш тоном безнадёжной решимости, — Разные несчастья я мог себе вообразить, но это переходит всякие рамки. Пропала карта! Что теперь, триста тысяч чертей, должны мы делать?!!!
— Повеситься, — посоветовал Каролек решительно. — Только коллективное самоубийство может спасти нашу честь.
— Вообще-то мы можем отравиться, — добавил Лесь с душераздирающей грустью. — Чем-нибудь действующим быстро и без мучений, ибо достаточно уже зла в нашей жизни…
— Вы полностью оба стали идиотами, — оборвала их гневно Барбара. — Эти идиотские роли в пьесе бросились вам в головы. Как можно, чтобы мужчины так сразу, от черт знает чего, совершенно сломались!
— Как это от черт знает чего? — спросил разгорячённый Януш. — Мы становимся вверх ногами, дурим человека, сами дуреем, выдираем у него из зубов ту холерную карту, на коленях даём присягу, что вернём её в идеальном порядке, даём слово чести, и что? И теряем единственный экземпляр! Как идиоты, как мелкие жулики, как дебилы, как тряпки, как… как…
— Как половина задницы, — подсказал Каролек с горечью. Удивлённый Януш прервал исповедь.
— Что? — спросил он. — Почему половина?..
— Ещё глупее, чем вся, — пояснил Каролек.
— Подождите, — сказал главный инженер. — Это действительно идиотская история, но нужно найти какой-то выход.
— Ясно, что надо, — поддержала его Барбара. — В любом случае мы не можем признаться, что что-то у нас пропало. Об этом и речи быть не может. Януш прав, мы похожи на непроходимых кретинов…
— И такие, как мы, должны заниматься общегосударственной акцией изменения лица туристического родины! — воскликнул Януш с явным отвращением. — От таких, как мы, зависит строительство целых объектов!..
— Заткнись, — прервала его Барбара, находясь на грани взрыва. — Такие, как мы, должны этот паршивый документ найти!
— Как?! Помчишься выслеживать этого злодея по всему Вроцлаву?
Главному инженеру удалось вмешаться.
— Но ведь у вас есть две копии, — сказал он рассудительно. — Нужно эту карту просто-напросто восстановить.
Некоторое время персонал смотрел на него и молчал.
— Она была не на кальке, — сказал наконец тихо Каролек голосом несколько сдавленным.
— А на чем?
— На предвоенном астралоне…
Теперь умолк и главный инженер.
— Послушайте, а может, тот преступник сориентируется, что он украл, и вернёт или подбросит чемодан или документы? — спросил Лесь с отчаянной надеждой.
— Когда он сориентируется, что он украл, то его хватит удар и он со страха выбросит все в реку или порвёт на куски! — ответил хмуро Януш.
— Или сожжёт, — дополнил Каролек. — Нет, на получение того нет никакой надежды. Давайте мыслить реально…
— Все в порядке, — сказал внезапно главный инженер с энергией. — В этом случае нужно сделать лист старого астралона. Он был каким?
— Тонким, — сказал Януш. — Не больше трех десятых миллиметра, а может, даже и две, но разницу в одну десятую никто не заметит. Был несколько пожелтевшим по краям.
— Края — это мелочь, всегда можно сказать, что при копировании желтизна пропала. Есть два оттиска…
— Наш никуда не годится, — прервал Каролек. — Мало того, что разрисован, порван, так ещё и вымазан яичницей.
— Перестань нагромождать трудности! — разозлилась Барбара. — У председателя есть другой в хорошем состоянии и даже не перегнутый а свёрнутый в рулон. И вообще, сколько раз я говорила — не работайте, когда едите!
— Ну, так восстановите по этому второму оттиску!..
Забрезжила надежда. Каролек явственно оживился.
— Заметьте, мы дали ему лучший оттиск, очень неплохо сделанный. Подписи подделаем. Единственное затруднение — это холерная печать с орлом, которая совершенно не нужно так хорошо отпечаталась…
— Печать — ерунда, — прервал Януш тоже с внезапным приплывом энергии. — Сделать на резине, а настоящую печать можно украсть и все будет в порядке. Единственная забота — это как вытащить у него эти оттиски, не говоря, о чем идёт речь. Ставлю вас в известность, что я лучше повешусь, нежели признаюсь, что это свинство пропало. И вообще — удираю на Запад через зеленую границу и никогда в жизни больше не вернусь!
— К старости можно было бы… — несмело заметил Лесь.
— Откуда мы достанем астралон? — дельно спросила Барбара.
— В институте картографии, — ответил главный инженер. — Или в военном ведомстве. Возможно, у них где-нибудь есть довоенные запасы. Я, к счастью, знаю несколько людей. Разумеется, все это нужно будет устроить неофициально…
Против ожидания и намерений главный инженер выехал в Варшаву назавтра на рассвете, отягощённый заданием добыть старо выглядевший астралон и как можно скорее. Персонал бюро успокоил Бьерна, выказывающего признаки отчаяния, угнетённости и раскаяния. Они терпеливо выслушали его исключительно длинное и полностью непонятное объяснение, состоящее из бормотаний и скрежетов, разбавленных редкими польскими словами и оканчивающегося чем-то, что на всех слушателей произвело впечатление торжественной присяги.
— Мне кажется, что он обещал нам, что никогда больше не потеряет ни одной карты, — сказал Каролек с лёгким сомнением.
— Ну, и слава богу, — ответил Януш. — Все-таки это солидный народ и всегда держит слово…
Тогда же были начаты пробы получения оттиска у председателя местного Совета.
Уже первые усилия в этом направлении выявили, что единственным способом получения оттиска без объяснения причин его надобности является кража. Добровольно и без повода председатель ни за что с ним не расстанется. И что хуже, усилия добыть оттиск со стороны персонала бюро стали будить в нем далеко идущие подозрения, поэтому их необходимо было усыпить очень быстро.
— Собственно говоря, мы уже привычные люди, — утешительно сказал Каролек, — В прошлый раз не удалось, потому что и условия были другими и у нас не было опыта. Теперь же должно удаться.
— Все нужно устроить в течение одной ночи, — разъяснил Януш, — Вечером украдём, к утру начертим, а около восьми утра нужно подбросить его обратно. Он не сможет сориентироваться, что что-то не в порядке, так как начнёт потом рассматривать карту и если обнаружит кое-какие расхождения, то сразу заметит…
— Ты его не переоценивай, — прервала Барбара. — Не так легко запомнить все подробности на такой огромной карте. И вообще, мы за одну ночь не успеем, если бы даже все легли костьми. Нам нужны целые сутки.
— Но днём он обязательно обнаружит, что оттиска нет!
— Нужно его будет как-нибудь занять. Лучше было бы сейчас, когда все заняты представлением…
— Но мы сейчас не можем, у нас нет астралона…
— Это будет грабёж, — сказал Каролек с бессмысленным утешением. — Мы должны проникнуть в шкаф в его кабинете…
— Это будет половинка дела, — прервал Януш. — Ключа от внешних дверей я в результате ему не отдал, поэтому самое важное у нас в кармане. А там, в середине и отмычки хватит.
— Нет у нас отмычки…
— Ну так применим кусок проволоки, подумаешь. Во всяком случае лучше поспешить с приготовлениями, потому что не известно, когда Збышек привезёт астрален.
— Какое-то проклятие висит над нами, — с горечью произнесла Барбара. — Вечно у нас есть какая-то внепрограммная работа и в самых глупых условиях. Можем ли мы когда-нибудь работать спокойно, как все люди?
Каролек приступил к тщательному вырезыванию немецкой печати на большом куске резины чертёжной. Януш начал производить продукцию отмычек, позволяющих открывать замки во всех местных советах всей страны. Барбара, Лесь и Бьерн увеличили темп инвентаризационных работ.
В переделанной в рабочую наибольшей комнате пансионата три человека чертили в лихорадочной поспешности, четвёртый человек в поте лица отщипывал микроскопические кусочки резины, добавлял аккомпанемент неравномерным постукиванием.
— Я удивляюсь, как я не стал часовых дел мастером, — сказал Каролек с явственным неудовольствием к самому себе. — Оказывается, что у меня талант!
Януш посмотрел под лампой кусок прекрасно выгнутой и расклёпанной проволоки.
— Отмычка что надо, — сказал он с удовлетворением. — Ещё два, и у нас будут отмычки всех размеров.
Каролек посмотрел на него с интересом.