Хокинс Карен. Роковой поцелуй

   Анна тоже удивилась. Здесь явно была какая-то ошибка. Дорогие синие обои на стенах, ковер такой толщины, что ноги утопали в нем по щиколотку, массивный шкаф, рядом — изящный столик с бархатным пуфиком. На мраморной столешнице — набор разнообразных флаконов. И огромная, будто рассчитанная на пятерых, задрапированная синим шелком с багровыми кистями кровать.
   — Это какая-то ошибка!
   — Нет, все верно, — удовлетворенно сказал сэр Финеас. — Ты Тракстон, и Грейли это помнит.
   — Я гувернантка!
   — Сегодня. Но завтра все может измениться. — Он многозначительно пожал плечами. — Как знать, как знать! Я бы не спешил с выводами.
   — И завтра я буду гувернанткой!
   — Гм, — улыбка сэра Финеаса сменилась сарказмом. — Не хочу тебя обидеть, но ты что, собираешься вечно носить это платье?
   — Может быть. Оно соответствует моему положению.
   — Да, но не твоему происхождению. Поэтому можно было бы одеваться нормально.
   — Нормально? Дедушка, я гувернантка. А гувернантке следует одеваться подобающим образом.
   — Кроме того, что ты гувернантка, ты еще и Тракстон. Не забывай об этом.
   «К чему это он клонит? « — нахмурилась Анна. Она не любила, когда с ней спорили.
   — Дедушка, о чем ты говоришь?!
   — Тсс… Ты слышала? — Он захромал к двери. — Звон посуды. Похоже, несут твой ленч.
   В дверь постучали, и сэр Финеас распахнул ее. В комнату влетела миссис Стиббонс в сопровождении служанки с подносом. Увидев сэра Финеаса, экономка с негодованием воззрилась на него.
   — Что это вы здесь делаете, мистер Тракстон? Вам давно уже следует отдыхать.
   Сэр Финеас заулыбался:
   — Я бы с удовольствием…
   — Как можно отдыхать, шатаясь по дому? — Она взяла его под руку и подтащила к двери в смежную комнату. — Ваша комната за этой дверью. Вам нужно вздремнуть. Вот увидите, вам это пойдет на пользу.
   Сэр Тракстон притворно надул губы.
   — Ну что ж, подчиняюсь. — Он взглянул на внучку. — Я тебе еще нужен, дорогая?
   — Нет. Иди отдыхай. Я займусь ленчем.
   С усмешкой он позволил экономке уложить себя в постель. Слыша его слабые возражения, Анна чувствовала, что он рад проявляемому к нему вниманию.
   Она подошла к кровати. Плотный голубой шелк, туго набитый матрац. Замечательно. Было бы эгоистично с ее стороны требовать комнату попроще — дедушка непременно последовал бы за ней, а он заслуживает роскоши. Анна посмотрела на гору подушек, взяла одну и с улыбкой взбила ее. «Я в самом деле достойна этого! «
   Кроме того, Грейли сказал, что комната гувернантки требует ремонта, поэтому было бы дурным тоном жаловаться. Тракстоны никогда не позволяли себе неучтивости. По крайней мере, большей, чем требовалось.
   Вернулась миссис Стиббонс.
   — Лили, поставь поднос на столик у окна, — приказала она служанке, — думаю, мисс Тракстон захочет полюбоваться садом. У нас чудесные розы в этом году.
   Служанка отнесла поднос к окну и стала раскладывать приборы.
   — Не греми! — прикрикнула на нее миссис Стиббонс, смягчив улыбкой резкость тона. Она посмотрела на Анну. — Лили только неделю у нас.
   Анна улыбнулась девушке.
   — Прекрасное имя — Лили. Мне всегда хотелось, чтобы меня назвали как цветок, хотя с моим ростом вряд ли бы это было уместно.
   Служанка улыбнулась.
   — Хорошо, Лили, — сказала экономка, — налей мисс Тракстон чаю и иди.
   Благодарно улыбнувшись Анне, Лили наполнила чашку и вышла, закрыв за собой дверь. Миссис Стиббонс повернулась к Анне.
   — Благодарю вас, мисс. Лили хорошая девушка, только немного пугливая.
   — Она выглядит доброй девушкой.
   — Да, мисс. И вы завоевали ее доверие. В отличие от леди Патни.
   — Бабки детей?
   — Да, и притом самой мерзкой и глупой старухи, которую я только видела в жизни. Я постоянно говорю его свет-лости, что она специально приехала, чтобы натравливать на него детей.
   — Если это так, почему же он не выставит ее?
   — Тогда дети вообще взбунтуются. Леди Патни науськивает их. Ей нужны эти дети, и она поклялась, что получит их!
   Слова были наполнены должным пафосом. «Похоже, миссис Стиббонс известно все о Грейли-Хаусе и его обитателях», — подумала Анна.
   — Странно, что дети так плохо воспитаны, — вслух подумала Анна.
   — Они не так плохи, как хотят казаться. — Экономка смахнула с покрывала несуществующую пылинку. — Бедняжек просто сбили с толку.
   Анна улыбнулась.
   — Вы выкинули всех лягушек из комнаты графа?
   — Разумеется. Бедные твари облюбовали шейный платок его светлости, и мы их сразу скопом вынесли. Должно быть, им пришелся по вкусу крахмал, которым камердинер крахмалит белье его светлости. — Лицо экономки выражало неодобрение. — Тысячу раз говорила этому дураку Ледбетеру, что его светлость не любит накрахмаленные платки, но ему хоть кол на голове теши.
   — Порядок превыше моды, — пробормотала Анна. — Что?
   Анна печально улыбнулась:
   — Извините, у меня дурная привычка разговаривать с собой. Но скажите, чего же добиваются дети своими выходками? Они должны понимать, что этим лишь злят графа.
   — Именно этого они и добиваются. Они хотят заставить его выгнать их из дома вместе с бабкой.
   Анна нахмурилась:
   — И леди Патни поощряет это?
   Миссис Стиббонс любовно поправила драпировку. Она явно гордилась своей работой.
   — На мой взгляд, она и является причиной. Она носит им сладости, игрушки — в общем, делает все, чтобы переманить их на свою сторону.
   — Она попросту потакает им!
   — Именно. Но это как раз то, что им знакомо. Я слышала, что их родители были очень занятыми людьми, поэтому всю заботу о детях перепоручили слугам. Теперь дети используют полученный опыт, чтобы избавляться от гувернанток, которых нанимает его светлость.
   «Значит, мне придется иметь дело со знатоками гувернанток, — подумала Анна. — Интересно. Очень интересно».
   — Думаю, строгость графа оборачивается против него же самого.
   — Как бы я ни уважала его светлость, должна признать, что он довольно суров с ними. Дети не могут этого понять — вы же знаете, как это бывает.
   — Скажите, миссис Стиббонс, а что дети любят больше всего? — спросила Анна.
   — Кататься на пони. Они просто обожают их, и если им дать волю, они и ночевали бы в конюшне. Но он позволяет им кататься только утром по вторникам и четвергам. Он тщательно следит за расписанием.
   — Я уже слышала об этом. — Анна не сдержала негодующего жеста. — Мы с его светлостью разошлись во мнениях по этому вопросу. Я не собираюсь придерживаться расписания только потому, что это создает всего лишь ощущение порядка.
   Миссис Стиббонс с удивлением посмотрела на нее.
   — Это разумно звучит. Вот только, боюсь, графу это не понравится.
   — Я и не надеюсь на это. К счастью, мне предстоит заниматься детьми, а не его светлостью.
   — Думаю, вы ошибаетесь.
   — В чем же?
   — Его светлость очень пунктуален во всем, что касается его обязанностей. Он постоянно заходит в детскую, чтобы проверить, как ведут себя дети и как справляется со своими обязанностями гувернантка. — Экономка поджала губы. — Я буду рада, мисс, если вы продержитесь более двух недель.
   — Я рассчитываю пробыть здесь не менее трех месяцев, — мягко сказала Анна, — понравится это детям или нет.
   Миссис Стиббонс была явно озадачена.
   — Что ж, удачи. Она вам понадобится, если вы собираетесь игнорировать расписание.
   — Да, удача мне не помешает, — пробормотала Анна, думая, что ей придется применить все свои способности.
   Миссис Стиббонс поворошила дрова в камине и поставила кочергу на латунную подставку.
   — Ну что ж, мне нужно бежать. Вам еще что-нибудь нужно, мисс?
   — Нет, благодарю вас. Вы очень помогли мне. Улыбнувшись, экономка вышла.
   Анна дождалась, пока не затихнут ее шаги, затем набросила на столик салфетку и, перегнувшись через него, открыла окно. Был чудесный летний день, на небе ни облачка, деревья в саду сонно покачивались. Весь дом, казалось, спал. И только где-то в его глубине пятерка сорванцов строила планы, как выжить новую гувернантку.
   Анна хорошо изучила детей аристократов. Эта пятерка не была исключением. Обычно детей поручали слугам, которым до них и дела не было, и выпускали из детской только чтобы представить гостям. У нее был другой подход: она проводила со своими подопечными очень много времени; изучая их и наблюдая за их поведением, она не забывала об их родителях, большинство из которых просто оставались верны традициям, в которых воспитывались сами.
   Уникальность ее положения состояла в том, что она хорошо знала высшее общество и была способной и опытной гувернанткой, чьи услуги были нарасхват. Все это позволяло ей откровенно высказывать свое мнение. Как и сэр Финеас, она никогда не пренебрегала возможностью вмешаться в чью-нибудь жизнь.
   «Расписание! « — Вспомнив о нем, Анна фыркнула. Первое, что она изменит в Грейли-Хаусе, — самого Грейли!
   Властность графа доходила до такой степени, что он требовал полного и немедленного повиновения даже в элементарных вещах. Огромное состояние, принадлежность к древнему и уважаемому роду и, наконец, огромная физическая сила, на голову возвышающая его над другими мужчинами, видимо, давали Грейли повод считать себя сверхчеловеком. Очень опасное для подобного человека заблуждение, которое Анна и решила рассеять в первую очередь. Однако тут же засомневалась в своих силах. Только она задумалась, с чего бы начать, как в дверь деликатно постучали. Вошел лакей в ливрее с серебряным подносом.
   — Записка, мисс. От его светлости. Ответ не нужен.
   Анна взяла записку, лакей поклонился и исчез.
   Тонкий пергамент захрустел в ее пальцах. Даже если бы она никогда раньше не видела почерка Грейли, по крупным, размашистым, с изобилием завитушек буквам она бы сразу узнала, кому он принадлежит.

   «Мисс Тракстон, дети будут в библиотеке в два часа. Пожалуйста, не опаздывайте.
   Грейли».

   Анна скомкала записку. «Мог бы и поинтересоваться, удобно ли мне в два».
   Какое-то время она забавлялась мыслью написать графу, чтобы перенести встречу на четыре, потому что в два она будет отдыхать. Но, поразмыслив, она решила не сердить его.
   Усевшись за столик, она широким движением намазала маслом хлеб. Если она хочет завоевать детей, нужно начинать с первой же встречи. Удивить их, сбить с толку и прибрать к рукам, пока они не опомнились.
   Она оглядела свое платье, которое идеально подходило бы обычной гувернантке, затем посмотрела на шкаф и решила, что нужно что-то другое.
   Она переделала большинство своих платьев, сделав их скромнее, но пара прежних все же осталась. Амазонка, например. Она улыбнулась. Дедушка, в конце концов, прав — если она появится перед детьми в обычном виде гувернантки, впечатления на них это не произведет.
   «Ну что ж, — подумала она, — пришло время показать Эллиотам, кто такая Анна Тракстон».

Глава 9

   Своим развитием цивилизация обязана исключительно женщинам. Мужчины чересчур мягки, чтобы выжить без нас.
   Герцогиня Честерфилд — своей подруге, миссис
   Оглторп-Уайт, за чаем у леди Бедфорд.

   Ровно в два Анна вошла в библиотеку. Взглянув на нее, граф Грейли чуть не поперхнулся. Не обращая на него внимания, она продефилировала к письменному столу, где по-военному, в шеренгу, выстроились дети. На их лицах отразилась вся гамма чувств — от мрачной враждебности до неприкрытого интереса, к которому примешивалось ожидание реакции сэра Грейли, который медленно вставил монокль в глаз, оглядел ее с ног до головы, будто лошадь, и вымолвил:
   — Что это вы на себя надели?
   Она победоносно взглянула на него.
   — Вам не нравится?
   На ней была сапфирово-синяя амазонка и шляпка с белым пером такой длины, что оно лежало на плече.
   — Нет, отчего же, вам все идет!
   — В самом деле? — Анна зарделась от неожиданно двусмысленного комплимента, подумав с легким раздражением, что ей надо лучше владеть собой, и ответила: — Граф, мне очень приятно. Представьте меня детям, пожалуйста.
   — Разумеется. — Монокль выпал из его глаза. — Дети, это мисс Тракстон, ваша новая гувернантка.
   — Что-то не похожа на гувернантку, — угрюмо отозвался самый высокий мальчик лет одиннадцати, бесцеремонно разглядывая Анну. Он был хрупкого телосложения, с бледным лицом, обрамленным торчащими во все стороны непокорными волосами характерного для Эллиотов темно-рыжего цвета. — Она что, и спит в этом?
   — Нет, просто я собиралась прокатиться по парку. — Она взглянула на графа. — Граф, мне нужна лошадь.
   Он ответил:
   — Я как раз подумал об одной: рыжей, с норовистым аллюром.
   — Гувернантки верхом не ездят, — заметил мальчик, не понимая их пикировки.
   — Я не обычная гувернантка.
   Ответ явно ему не понравился.
   — Чем же вы отличаетесь?
   — Только одним. Я собираюсь просто проводить с вами время. Много времени.
   — И что мы будем делать? — удивился он.
   — Читать, играть, все вместе.
   — Каждый день?!
   — Именно так, — подтвердила Анна. — Я буду с вами от рассвета до заката.
   Большинство гувернанток не понимали, что чем больше они заняты с детьми, тем успешнее их работа. Анна давно поняла эту азбучную истину. Зато в дальнейшем, добившись успеха, она без угрызений совести перепоручала детей заботам слуг.
   — Я думаю, что мы привыкнем друг к другу.
   — Черт возьми! — удивился мальчик.
   — Десфорд! — одернул его граф.
   — Мастер Десфорд, не так ли? — Анна протянула руку. — Рада познакомиться.
   Но он не подал руки. Для одиннадцатилетнего мальчика он был слишком строптив. «Ах, так! « — подумала Анна.
   — Нам придется поработать над вашими манерами. Он усмехнулся:
   — С моими манерами все в порядке. Просто я не пользуюсь ими в этом доме.
   Грейли еще больше нахмурился:
   — Десфорд!
   — Не беспокойтесь на мой счет, милорд, — быстро сказала Анна. — Вызов всегда возбуждает меня. И чем сильнее меня провоцируют, тем больше мне это нравится. — Она в упор посмотрела на Десфорда. — Мне скучно, если дети хорошо себя ведут.
   — Ничего себе! — Мальчик окончательно был сбит с толку.
   — Скука, — беззаботно махнула рукой Анна. — Три месяца назад я разорвала договор только потому, что те дети были благовоспитанными до занудства.
   Десфорд попытался скрыть свою растерянность за маской бравады.
   «Для первого раза достаточно», — подумала Анна и подошла к стоящей рядом девочке.
   — А тебя как зовут?
   Девочка начала было делать реверанс, но, поймав взгляд брата, вспыхнув, выпрямилась. Граф Грейли вздохнул.
   — Мисс Элизабет Эллиот.
   Анна осмотрела ее. Пониже Десфорда ростом, она явно весила на добрый стоун больше. Приземистая, краснощекая, она напоминала крестьянку. Анна отметила, что волосы девочки были расчесаны и собраны в косу с неумело вплетенной красной лентой.
   — Как мило, — Анна потрогала ленту. — Я люблю завивать волосы.
   Как она и ожидала, глаза Элизабет загорелись.
   — Правда?
   — Ну конечно же. У меня и щипцы есть. Хочешь, займемся этим сегодня вечером?
   — Лиза!.. — недовольно протянул Десфорд. Он явно оберегал сестру от влияния гувернанток.
   Элизабет прикусила губу, и Анна почти физически почувствовала ее отчуждение.
   — У меня еще есть замечательные ленты синего цвета. — Сделав вид, что ничего не заметила, она перешла к следующему ребенку. — Как нас зовут?
   Стоявший рядом с Элизабет малыш был точной копией Десфорда. Анна протянула руку:
   — Как дела?
   Он не пошевелился, продолжая снизу вверх смотреть на нее. Анна всей спиной почувствовала приближение Грейли, прежде чем услышала его шепот:
   — Ричард не говорит
   Анна встала на колени перед мальчиком.
   — Ты заговоришь, когда будет что сказать, верно? — Она протянула было руку, чтобы убрать с его лба непослушную прядку волос, но он протестующе дернул головой.
   Анна улыбнулась.
   — По крайней мере ты способен думать. А я буду знать на будущее, что ты не любишь, когда трогают твои волосы. — И ей показалось, что в его глазах мелькнуло одобрение.
   Встав и отряхнув колени, она повернулась к очередному ребенку, плотной девочке шести-семи лет, со спутанными вьющимися волосами, одетой в рваное платье с пятнами от травы.
   — Как поживаешь?
   Девочка вытерла нос грязным рукавом.
   — Я — дева Мариан. Анна подавила улыбку.
   — Как поживаешь, дева Мариан? Когда я была маленькой, я тоже любила рассказы про Робин Гуда.
   Дева Мариан покосилась на братьев и сестер, которые смотрели на нее. Это, видимо, придало ей храбрости, и она выпалила:
   — Десфорд сделал мне лук и стрелы!
   — Как это любезно с его стороны! А у меня не было брата, поэтому я сама себе сделала лук и стрелы из ручки от метлы и куска бечевы и притворялась, что стреляю. Ты мне нравишься.
   — Я победила Десфорда! — похвасталась Мариан.
   — Вот еще! — запальчиво выкрикнул Десфорд. — Если бы Лиза не лезла под руку, я бы попал в яблочко.
   — Да Лизы там и в помине не было! — хлопнула себя по бедрам Мариан. — Я попала ближе к центру, чем ты. Поэтому я победила!
   Бойкая девочка явно не давала спуску своему брату-задире. «Вот оно, слабое звено», — с удовольствием отметила Анна.
   Она подошла к последней девочке, совсем маленькой, с ниспадающими на лоб и плечи коричневыми волосами и с обрамленными густыми ресницами голубыми глазами, неподвижно глядящими на нее. В одной руке малышка держала однорукую куклу, посасывая палец другой руки.
   — Это мое несчастье, — с грубоватой лаской сказал граф, и дитя, ничуть не смущаясь, улыбнулось ему. Его лицо смягчилось, и он взъерошил ей волосы. — Дьявольское отродье, хотя и выглядит ангелочком.
   — Я все сделала! — похвасталась девочка, тыча себя пальцем в грудь. — Я сама!
   — Да, я знаю, — с напускной серьезностью сообщил Грей-ли и, поймав вопросительный взгляд Анны, пояснил: — Согласно Десфорду и иже с ним, весь этот кавардак в доме — дело рук мисс Селены.
   — Даже лягушки? — Анна взглянула на нее.
   — Я их поймала! Своими руками! Фраза показалась Анне заученной.
   — Как смело! Лично я не люблю лягушек. — Анна наклонилась к девочке. — Хорошо, что они не кусаются.
   У Селены округлились глаза, и она посмотрела на Десфорда.
   — Лягушки не кусаются, — сдвинув брови, ответил тот на немой вопрос.
   Селена, похоже, успокоилась. Анна усмехнулась про себя.
   — Что, если мы покатаемся вместе? — Она повернулась к Грейли. — Что скажете?
   Граф Грейли опешил.
   — Дети катаются на пони по вторникам и четвергам. Можете к ним присоединиться в эти же дни.
   — Нам хочется покататься сегодня. Правда, дети?
   На кислую физиономию графа невозможно было смотреть без смеха.
   — Мисс Тракстон!
   — Это мой первый день, и, я думаю, совместное катание нам всем пойдет на пользу.
   Граф медленно вдохнул и выдохнул.
   — Мисс Тракстон!
   — Кто это, Грейли? — раздался у дверей пронзительный голос. — Вы что, опять наняли гувернантку не посоветовавшись со мной?
   Голос принадлежал полной низкорослой женщине, одетой в траурное платье, с бледным лицом и волосами, окрашенными в неестественный белый цвет. Она двинулась навстречу, разглядывая Анну своими маленькими голубыми глазками.
   — Кто она? И почему она так одета?
   С выражением абсолютной покорности судьбе граф возвел глаза к небу.
   — Если это новая гувернантка, то почему она в амазонке? Кто разрешил? — кричала женщина, не слушая ответа.
   — Леди Патни, позвольте представить вам мисс Трак-стон, — начал граф.
   — Тракстон?! Где-то я уже слышала это имя. Но оно мне ни о чем не говорит!
   — Разумеется, не могли не слышать, — терпеливо согласился Грейли. — В Бате это очень влиятельная семья. Мисс Тракстон — лучшая во всей Англии гувернантка.
   Анна готова была поклясться, что леди Патни узнала ее, но не подала виду.
   — Надеюсь, она продержится дольше других, — процедила леди Патни и, бесцеремонно повернувшись к ней спиной, заговорила с детьми: — Вот вы где, сладкие мои. Бабушка только что приехала из города и привезла вам конфет. Ну пойдемте же, я угощу вас.
   — Дорогая Эвелина, — строго сказал граф, — не пичкайте детей сладостями перед обедом. Мы уже обсуждали это.
   — Да? — удивилась леди Патни.
   — Совершенно излишне портить себе аппетит в каждый ваш приезд, — повысил голос Грейли.
   Леди Патни картинно заломила руки, что было предвестием мелодраматичной сцены.
   — Бессердечный! Вам бы только шпынять бедных сироток! — Она подтащила к себе Элизабет. — Не бойся, дорогая! Бабушка тебя в обиду не даст.
   Происходящее напоминало Анне бездарную пьесу. Грейли, видимо, думал так же.
   — Довольно, Эвелина!
   — Я всего лишь хотела угостить конфетами детей! — Ее нижняя губа мелко тряслась. — Вы хотите лишить их последней радости?!
   Дети выжидающе посмотрели на графа.
   — Довольно! — сказал граф.
   После сладких речей леди Патни его голос показался резким, даже грубым. Анна поморщилась. Селена едва не заплакала. Лица остальных детей помрачнели. Однако леди Патни была любительницей патетических речей и не собиралась просто так уходить со сцены.
   — Я еще не все сказала! Анна откашлялась.
   — Милорд, я снова прошу вас, позвольте детям прокатиться сегодня со мной.
   Грейли посмотрел мимо нее.
   — Дети не готовы!
   — А я хочу прокатиться! — Элизабет вырвалась из объятий леди Патни.
   — И я! — шагнула следом Мариан.
   Граф насупился. Анна наклонилась, накрыла его руку своей и прошептала:
   — Свежий воздух пойдет им на пользу.
   — А как же расписание?
   — Милорд, я поражена вашей пунктуальностью. Раньше вы были более импульсивны.
   — Я? — Грейли почти обиделся. «На что она намекает? «
   — Лет в тринадцать-четырнадцать.
   — Откуда вам знать, каким я был в четырнадцать лет?
   — Ваша сестра рассказывала много историй о вас.
   — Историй? — оживилась Селена. — Я люблю страшные истории.
   — И я, — подхватила Элизабет. Мариан снова вытерла нос рукавом.
   — А я смешные.
   Анна лукаво посмотрела на графа.
   — Есть и смешные. Очень смешные, — лучезарно улыбалась она, наблюдая за мрачнеющим Грейли.
   — Некрологи смешнее, — пробурчал вечно недовольный Десфорд.
   — Вот видите, никто не хочет слушать ваши россказни, — заявил Грейли.
   — И даже о Ма… Как же ее звали? — Анна задумалась, словно припоминая. — Как же ее?.. Ах да! Матильда!
   Граф внезапно покраснел как школьник.
   — Убью Сару!
   — Это ваше дело, — пожала плечами Анна. — Она показывала мне ваши сонеты. Я даже помню особо смешные моменты.
   — Кто такая Матильда? — заинтересовалась Элизабет.
   — Молочница, давняя знакомая графа Грейли. Румяная, симпатичная молочница.
   — Звучит романтично, — удовлетворенно заметила девочка. — Расскажете о ней?
   — Матильда не была молочницей, — отрекся граф.
   — Как же там говорилось?.. — Анна потерла подбородок. — Сейчас… А, вот! Глаза, яркие, как угольки…
   — Мисс Тракстон! — зловеще прошипел Грейли.
   — Да, милорд. — Анна едва спрятала улыбку. Сонеты и в самом деле были ужасными, и Грейли это понимал.
   — Вы неисправимы.
   — Вы меня к этому вынуждаете.
   Они смотрели друг другу в глаза. Леди Патни кисло морщилась.
   — Кто такая Матильда, Грейли, и почему вы не хотите, чтобы дети знали об этом?
   — Не было никакой Матильды. Не было и нет. Это очередная выдумка мисс Тракстон. Мне не следовало позволять вам это. — Он взглянул на Анну, затем перевел взгляд на леди Патни. — Но придется.
   — Замечательно!
   — Вы самая докучливая женщина из всех, кого я знаю. — Грейли, похоже, никак не мог успокоиться.
   — Это комплимент, милорд?
   — Скорее проклятие. — Граф Грейли нетерпеливо махнул рукой. — Ладно, поскольку это ваш первый день в моем доме, я разрешаю вам взять детей покататься. Но я настаиваю на расписании. Когда вы вернетесь, мы продолжим его обсуждение.
   — Безусловно, — с легкостью согласилась Анна, заранее зная, что не будет никакого расписания, по крайней мере, пока она находится в этом доме. Анна улыбнулась настороженно взирающей то на нее, то на графа Элизабет. — Сколько времени вам нужно, чтобы собраться?
   — Мы уже готовы! — захлопала в ладоши девочка.
   — Но, милая моя, а как же конфеты?! — протянула к ней руки леди Патни.
   — Спасибо, потом, — вежливо отказалась Элизабет. — иду кататься с мисс Тракстон.
   — И я! — Мариан потянула Анну за рукав. — Моего пони зовут Отец Тук. Он пегий и толстый.
   Дети, кроме стоявшего с пренебрежительным видом Десфорда, загалдели, наперебой рассказывая о своих пони. Леди Патни осуждающе глядела на них — дети ее легко предали. Она потерпела поражение и даже хотела обидеть, но передумала, потому что на нее никто не обращал внимания. Повторив еще раз, что накормит детей конфетами после их прогулки, она гордо удалилась в свою комнату, где предалась долгому сну.
   Никто из детей не кинулся ей вслед, даже не обернулся. Граф, увидев это, впервые подумал, что не ошибся, на-няв Анну. Правда, мысль о молочнице Матильде испортила его триумф. Он был слишком молод. И служанка, в которую он влюбился со всем пылом юности, не отвечала ему взаимностью. У нее хватило ума не замечать его ухаживаний. Он же делал все, что полагается делать влюбленному юнцу: слонялся по дому с отсутствующим видом, доводя этим родителей до безумия, сутками ничего не ел и изливал свое горе в стихах, к слову, совершенно отвратительных. «Да, я был молод, — думал граф. — Если бы не длинный язык Сары, об этом никто бы не узнал. Но какова Тракстон! Помнит о том, что я сам почти забыл». Анна натянула перчатки.