Страница:
Капитан Немо отдал распоряжение одному из матросов на непонятном языке, а затем вновь обратился к Кэт:
— Стюард накрыл стол для завтрака в вашей каюте. Он покажет вам дорогу. А вы, капитан Монтейлер, не окажете ли любезность позавтракать со мной? В таком случае прошу вас пройти сюда.
Не дожидаясь ответа, он открыл дверь из красного дерева и прошел вперед. Монтейлер встретился взглядом с Кэт, пожал плечами и последовал за ним. Дверь бесшумно закрылась.
Немо и Монтейлер прошли длинный коридор и через вторую дверь вошли в роскошную столовую, убранство которой напоминало скорее королевский дворец, чем подводную лодку. Двери скрывали тяжелые портьеры, на стенах, отделанных панелями из красного дерева, висели дорогие картины в золоченых рамах, в нишах стояли мраморные статуи. В обоих концах зала высились застекленные шкафы, их полки были уставлены различными предметами из хрусталя и фарфора, которым, очевидно, не было цены. Массивное столовое серебро тускло поблескивало под лучами неяркого света, падавшего с лепного потолка.
Посреди зала стоял изысканно накрытый стол. Капитан Немо предложил Монтейлеру сесть. Золотоголовая девочка без стеснения забралась на стул, стоявший возле стола, и весело заболтала ногами.
Монтейлер первым нарушил молчание:
— Капитан, должен признаться, что вы обставили свое обиталище в роскошном стиле былых времен. Но позвольте спросить, почему за столом с вами один я? Почему вы не пригласили даму, которая была со мной?
Капитан Немо неторопливо пригубил вино, поданное слугой, и, убедившись в его отменном качестве, сделал знак наполнить бокалы. Зачтем он обратился к Монтейлеру:
— Я руководствуюсь правилами приличия, — сказал он. — Мы с вами можем считать себя равными — если иметь в виду общественное положение. Вы, как и я, командир корабля и осуществляете командование в условиях, которые в высшей степени напоминают условия на борту «Наутилуса». Боюсь, что ваша спутница, несмотря на все свое очарование, не занимает такого же положения.
— Но она… — начал Монтейлер, однако капитан Немо перебил его:
— Она женщина, — холодно сказал он. — У нее есть своя каюта. Я нисколько не сомневаюсь, что ей будут предоставлены все необходимые удобства.
Судя по всему, спорить с ним было бесполезно. Монтейлер нехотя последовал примеру хозяина и занялся едой. Яства, как и все на этом удивительном корабле, отличались изысканностью, но у него не было аппетита.
Кофе и ликеры подали в библиотеке. Это был просторный зал, обставленный уютными кожаными креслами. На полках вдоль стен в образцовом порядке теснилось множество книг. Монтейлер, осторожно держа в руке хрустальную рюмку, сквозь янтарную жидкость смотрел на огонь в камине.
"Совсем как два старомодных воспитанных джентльмена, — думал он. — Черт побери, будь у меня хоть капля разума, я свернул бы ему шею!"
Капитан Немо рассматривал гостя холодным отсутствующим взглядом. Он сидел в глубоком кресле, держа в одной руке рюмку с коньяком, а в другой — необычно ароматную сигару.
— Если вы строите планы побега, — сказал он спокойно, — то, боюсь, я буду вынужден огорчить вас, посоветовав отказаться от них. «Наутилус» идет курсом зюйд-ост к Средиземному морю на глубине сто метров. Никто не может покинуть корабль без моего разрешения. Как вы понимаете, подводная лодка весьма надежная тюрьма, если вы упорно продолжаете считать «Наутилус» тюрьмой. Для меня вы, разумеется, почетный гость.
— Когда же вы намерены выпустить нас отсюда?
— Когда для этого представится случай. — Капитан Немо слегка пожал плечами. — Быть может, никогда. Я надеюсь, что вы найдете путешествие под водой достаточно увлекательным, чтобы не пожалеть о той случайности, которая забросила вас сюда.
— Мы находимся здесь с заданием чрезвычайной важности, — сказал Монтейлер. — Там, на суше, остались люди, члены моего экипажа, которые нуждаются в помощи. Если бы вы только знали…
— Я знаю все о вашем задании, — перебил капитан Немо. — Все здесь знают все о вашем задании. Что же касается ваших пропавших товарищей, то они наверняка скоро обнаружат, что могут отлично обойтись и без вас.
Он слегка улыбнулся и повторил:
— Могут отлично обойтись…
— Итак, вы намерены задержать нас здесь? — спросил Монтейлер.
— Да, именно это я намерен сделать.
Капитан Немо бросил быстрый взгляд на девочку, которая сидела на краю стола и, смеясь, играла мячом.
— Нам надо очень многое обсудить, мне хочется столько показать вам, у меня…
Монтейлер почувствовал, как в нем закипает неудержимый гнев, рожденный собственным бессилием. Такие приступы нападали на него и раньше. Он рывком встал с кресла и бросил рюмку в огонь; она рассыпалась на мелкие осколки, которые засверкали в отблесках пляшущего пламени.
— Меня это совершенно не интересует, — сказал он.
С этими словами он повернулся и пошел к двери. Она бесшумно отворилась. Перед ним молча стояли люди в форме.
Капитан Немо не шевельнулся.
— Мы поговорим об этом позже, капитан Монтейлер, — сказал он, — Тогда вы, несомненно, будете более благоразумны.
Монтейлер хлопнул дверью. Он испытывал удовлетворение, слушая, как громкое эхо раскатилось по коридору, когда молчаливые люди уводили его из библиотеки.
10
11
12
Любойград. Это были все города, собранные в единое людское море, огромная опухоль, расползавшаяся метастазами по окружающей равнине, заражая воздух черным дымом; тысячи пылающих печей, миллионы снующих по асфальту автомобилей, миллиарды человеческих существ — работающих, мечтающих, влюбляющихся, голодающих, умирающих… Земля изрыгала свои воспоминания и лепила из них здания, улицы, парки, людей. Начиналась война — люди толпились на улицах и кричали «ура». Война кончалась — люди толпились на улицах и кричали «ура». Только калек становилось больше. Первые космические корабли стартовали к Марсу, к Венере, к Альфе Центавра, на Луну. Небо пылало в неоновом зареве. Вильгельм Завоеватель готовил свои войска к походу; испанская Непобедимая Армада поднимала паруса. Город прорезали сверхскоростные автострады. Город попал в осаду, город не выдержал штурма, город пал. На цитадели взвились новые знамена. В подвале с незапамятных времен терпеливо ждал сказо. чный богатырь Хольгер Данске; когда над страной нависнет смертельная опасность, он снова появится на свет во всем своем чудесном могуществе. Любойград пульсировал, словно живое сердце, то расширяясь, то сжимаясь под голубым отравленным небом. Он родился на островке и назывался Стадсхольм, Иль де ля Сите, Сити. Берега острова были его первым укреплением, река — неприступным рвом, окружавшим крепость. Из города вели в мир всего два моста — Северный и Южный, и город вырвался из своих стен по их каменным аркам. Поднялись новые стены и башни на обрывистых берегах; их обступили дома, в гуще строений проросли небоскребы, и вскоре от старинных укреплений не осталось следа. Жилые кварталы лепились друг к Другу и, столкнувшись, выплескивались вверх каменными волнами. Улицы становились уже и глубже, артерии непомерного тела покрывались склеротическим налетом кирпича и бетона. Вновь возводились стены и вновь исчезали в море домов. От центрального дворца пролегли звездные проспекты. Вместо старинных башен встали фабричные трубы, над городом поползли тучи дыма. Любойград превратился в язву, сочащуюся ядом, жизнью и смертью. Это был Токио, Нью-Йорк, Лондон, Париж. Его жители пришли сюда из всех повествований, из разных снов и грез. Здесь короновали королей, здесь умирали нищие — под сенью дворцов из застывшего огня ютились лачуги батраков и прачек. Это был Запретный город, Валгалла, Шангри-Ла, Атлантида. Это были все города, это не был никакой город, это был любой город. Все и ничего. Любойград.
— Стюард накрыл стол для завтрака в вашей каюте. Он покажет вам дорогу. А вы, капитан Монтейлер, не окажете ли любезность позавтракать со мной? В таком случае прошу вас пройти сюда.
Не дожидаясь ответа, он открыл дверь из красного дерева и прошел вперед. Монтейлер встретился взглядом с Кэт, пожал плечами и последовал за ним. Дверь бесшумно закрылась.
Немо и Монтейлер прошли длинный коридор и через вторую дверь вошли в роскошную столовую, убранство которой напоминало скорее королевский дворец, чем подводную лодку. Двери скрывали тяжелые портьеры, на стенах, отделанных панелями из красного дерева, висели дорогие картины в золоченых рамах, в нишах стояли мраморные статуи. В обоих концах зала высились застекленные шкафы, их полки были уставлены различными предметами из хрусталя и фарфора, которым, очевидно, не было цены. Массивное столовое серебро тускло поблескивало под лучами неяркого света, падавшего с лепного потолка.
Посреди зала стоял изысканно накрытый стол. Капитан Немо предложил Монтейлеру сесть. Золотоголовая девочка без стеснения забралась на стул, стоявший возле стола, и весело заболтала ногами.
Монтейлер первым нарушил молчание:
— Капитан, должен признаться, что вы обставили свое обиталище в роскошном стиле былых времен. Но позвольте спросить, почему за столом с вами один я? Почему вы не пригласили даму, которая была со мной?
Капитан Немо неторопливо пригубил вино, поданное слугой, и, убедившись в его отменном качестве, сделал знак наполнить бокалы. Зачтем он обратился к Монтейлеру:
— Я руководствуюсь правилами приличия, — сказал он. — Мы с вами можем считать себя равными — если иметь в виду общественное положение. Вы, как и я, командир корабля и осуществляете командование в условиях, которые в высшей степени напоминают условия на борту «Наутилуса». Боюсь, что ваша спутница, несмотря на все свое очарование, не занимает такого же положения.
— Но она… — начал Монтейлер, однако капитан Немо перебил его:
— Она женщина, — холодно сказал он. — У нее есть своя каюта. Я нисколько не сомневаюсь, что ей будут предоставлены все необходимые удобства.
Судя по всему, спорить с ним было бесполезно. Монтейлер нехотя последовал примеру хозяина и занялся едой. Яства, как и все на этом удивительном корабле, отличались изысканностью, но у него не было аппетита.
Кофе и ликеры подали в библиотеке. Это был просторный зал, обставленный уютными кожаными креслами. На полках вдоль стен в образцовом порядке теснилось множество книг. Монтейлер, осторожно держа в руке хрустальную рюмку, сквозь янтарную жидкость смотрел на огонь в камине.
"Совсем как два старомодных воспитанных джентльмена, — думал он. — Черт побери, будь у меня хоть капля разума, я свернул бы ему шею!"
Капитан Немо рассматривал гостя холодным отсутствующим взглядом. Он сидел в глубоком кресле, держа в одной руке рюмку с коньяком, а в другой — необычно ароматную сигару.
— Если вы строите планы побега, — сказал он спокойно, — то, боюсь, я буду вынужден огорчить вас, посоветовав отказаться от них. «Наутилус» идет курсом зюйд-ост к Средиземному морю на глубине сто метров. Никто не может покинуть корабль без моего разрешения. Как вы понимаете, подводная лодка весьма надежная тюрьма, если вы упорно продолжаете считать «Наутилус» тюрьмой. Для меня вы, разумеется, почетный гость.
— Когда же вы намерены выпустить нас отсюда?
— Когда для этого представится случай. — Капитан Немо слегка пожал плечами. — Быть может, никогда. Я надеюсь, что вы найдете путешествие под водой достаточно увлекательным, чтобы не пожалеть о той случайности, которая забросила вас сюда.
— Мы находимся здесь с заданием чрезвычайной важности, — сказал Монтейлер. — Там, на суше, остались люди, члены моего экипажа, которые нуждаются в помощи. Если бы вы только знали…
— Я знаю все о вашем задании, — перебил капитан Немо. — Все здесь знают все о вашем задании. Что же касается ваших пропавших товарищей, то они наверняка скоро обнаружат, что могут отлично обойтись и без вас.
Он слегка улыбнулся и повторил:
— Могут отлично обойтись…
— Итак, вы намерены задержать нас здесь? — спросил Монтейлер.
— Да, именно это я намерен сделать.
Капитан Немо бросил быстрый взгляд на девочку, которая сидела на краю стола и, смеясь, играла мячом.
— Нам надо очень многое обсудить, мне хочется столько показать вам, у меня…
Монтейлер почувствовал, как в нем закипает неудержимый гнев, рожденный собственным бессилием. Такие приступы нападали на него и раньше. Он рывком встал с кресла и бросил рюмку в огонь; она рассыпалась на мелкие осколки, которые засверкали в отблесках пляшущего пламени.
— Меня это совершенно не интересует, — сказал он.
С этими словами он повернулся и пошел к двери. Она бесшумно отворилась. Перед ним молча стояли люди в форме.
Капитан Немо не шевельнулся.
— Мы поговорим об этом позже, капитан Монтейлер, — сказал он, — Тогда вы, несомненно, будете более благоразумны.
Монтейлер хлопнул дверью. Он испытывал удовлетворение, слушая, как громкое эхо раскатилось по коридору, когда молчаливые люди уводили его из библиотеки.
10
Как оказалось, капитан Немо проявил достаточную заботливость о своих гостях, поместив их в соседних каютах. Каюта Монтейлера была обставлена с роскошью, которой отличалось все убранство подводного корабля: стены обшиты панелями из красного дерева, в углу стоял массивный письменный стол, рядом — широкая кровать из ценных древесных пород. На одной из стен установлены приборы, отмечающие давление воды, скорость и глубину. Пол застилал пушистый ковер. Рядом с каютой находилась небольшая удобная ванная комната (предназначенная только для Монтейлера). Кэт предоставили более скромное помещение: голые металлические стены, маленький круглый стол, матросская складная койка, которая ночью занимала почти всю каюту, а днем убиралась в стену. Но, хотя о персональной ванной Кэт не могла и думать, на столике стояла ваза со свежими цветами — очевидно, уступка хозяина женскому вкусу…
— Что же делать? — спрашивала Кэт. — Неужели мы так и будем сидеть здесь, позволив этому умалишенному, называющему себя капитаном, дурачить нас, как ему придет в голову?
Она сидела на мягкой кровати Монтейлера, поджав под себя ноги. Лицо у нее осунулось и побледнело, голос выдавал раздражение, тонкие, едва заметные складки возле губ свидетельствовали о внутреннем напряжении.
"Нервничает. Впрочем, это естественно, — подумал Монтейлер, — мне не в чем ее упрекнуть".
Он устроился на краю письменного стола. Хрустальная люстра над ним слегка позвякивала подвесками в такт качке. Он посмотрел на радужные стекляшки и пожал плечами.
— Ты предлагаешь бежать?
Она подняла голову.
— А что может нам помешать?
— Что? Да то, что у нас с тобой только лазерные пистолеты, и если мы воспользуемся ими, то неминуемо продырявим корпус корабля. И капитан Немо прекрасно это понимает.
Кэт задумчиво жевала прядку волос.
— Я не совсем в этом уверена, — сказала она. — У меня такое чувство…
Она не закончила фразы. Потом продолжала:
— Нет, не могу сказать этого с уверенностью. Знаю одно: есть, обязательно должен быть какой-то очень простой способ выпутаться из этой истории. Если бы только я могла вспомнить… Послушай, Мон, а его нельзя подкупить?
— Исключено. У него здесь есть все, чего он только может пожелать, и даже сверх того. Нам нечего предложить ему.
— Судя по тому, как он тебя обхаживает, можно подумать, что ему от тебя что-то нужно. Очевидно, без меня он выразил бы это более определенно.
— Здесь на борту одни мужчины, — Монтейлер широко улыбнулся. — Для женщин здесь просто нет места. Вероятно, он не знал бы, что надо делать, если бы ему в руки вдруг попала представительница прекрасного пола. За завтраком он хотел поговорить с человеком, которого он считает равным себе по положению, только и всего. По-моему, он истосковался по обществу.
Неожиданно электрический свет в люстре замигал и постепенно погас. Над кроватью вспыхнул язычок газового пламени, освещая каюту неверным желтоватым светом. Газовый рожок представлял собой бронзового ангела с факелом в руках.
Монтейлер потянулся, чувствуя, как им овладевает сонливость.
— Очевидно, пора спать.
Он взглянул на Кэт.
— Как ты на это смотришь?
— Можно и спать. А можно заняться делом.
Она достала пистолет и принялась задумчиво играть оружием.
— Интересно, что будет, если установить его на максимальную мощность и максимальную дистанцию и разрядить прямо в потолок?
— У меня неплохое воображение, — мрачно произнес Монтейлер. — Я могу представить себе результат.
Кэт передвинула регуляторы на пистолете и повертела его в руках.
— Как раз в этом я сомневаюсь. — Кэт задумчиво посмотрела на него. — Мне кажется, я начинаю догадываться, куда мы попали. Сначала этот спектакль из сказки "Алиса в Стране Чудес", теперь вот это…
Она замолчала, продолжая играть пистолетом. А потом неожиданно спросила:
— Тебе когда-нибудь приходилось слышать выражение: Deus ex machina?
— Нет.
— Это такой литературный прием. Когда писатель оказывается настолько неловким, что ставит своих героев в безвыходное положение, он нередко прибегает к Deus ex machina — какому-нибудь чудесному спасению. Это может быть что угодно, лишь бы разрядилась обстановка.
— Какое же отношение это имеет к нам? — недоумевающе спросил Монтейлер.
— Неужели ты не понимаешь, Мон? Мы попали в мир книг, мир, созданный фантазией писателей. Нас окружают вымышленные сказочные персонажи литературных произведений. Я думаю…
Она крепче сжала пистолет в руке. Монтейлер не успел даже сделать протестующий жест, как раздался выстрел. Потолок каюты раскололся, и в помещение хлынули потоки воды. Пол резко качнулся и стал уходить из-под ног. Монтейлера отшвырнуло к кровати. Он ударился обо что-то головой, кровать превратилась в бездонный кратер, который стал заглатывать, всасывать его в беспредельную непроницаемую тьму.
— Что же делать? — спрашивала Кэт. — Неужели мы так и будем сидеть здесь, позволив этому умалишенному, называющему себя капитаном, дурачить нас, как ему придет в голову?
Она сидела на мягкой кровати Монтейлера, поджав под себя ноги. Лицо у нее осунулось и побледнело, голос выдавал раздражение, тонкие, едва заметные складки возле губ свидетельствовали о внутреннем напряжении.
"Нервничает. Впрочем, это естественно, — подумал Монтейлер, — мне не в чем ее упрекнуть".
Он устроился на краю письменного стола. Хрустальная люстра над ним слегка позвякивала подвесками в такт качке. Он посмотрел на радужные стекляшки и пожал плечами.
— Ты предлагаешь бежать?
Она подняла голову.
— А что может нам помешать?
— Что? Да то, что у нас с тобой только лазерные пистолеты, и если мы воспользуемся ими, то неминуемо продырявим корпус корабля. И капитан Немо прекрасно это понимает.
Кэт задумчиво жевала прядку волос.
— Я не совсем в этом уверена, — сказала она. — У меня такое чувство…
Она не закончила фразы. Потом продолжала:
— Нет, не могу сказать этого с уверенностью. Знаю одно: есть, обязательно должен быть какой-то очень простой способ выпутаться из этой истории. Если бы только я могла вспомнить… Послушай, Мон, а его нельзя подкупить?
— Исключено. У него здесь есть все, чего он только может пожелать, и даже сверх того. Нам нечего предложить ему.
— Судя по тому, как он тебя обхаживает, можно подумать, что ему от тебя что-то нужно. Очевидно, без меня он выразил бы это более определенно.
— Здесь на борту одни мужчины, — Монтейлер широко улыбнулся. — Для женщин здесь просто нет места. Вероятно, он не знал бы, что надо делать, если бы ему в руки вдруг попала представительница прекрасного пола. За завтраком он хотел поговорить с человеком, которого он считает равным себе по положению, только и всего. По-моему, он истосковался по обществу.
Неожиданно электрический свет в люстре замигал и постепенно погас. Над кроватью вспыхнул язычок газового пламени, освещая каюту неверным желтоватым светом. Газовый рожок представлял собой бронзового ангела с факелом в руках.
Монтейлер потянулся, чувствуя, как им овладевает сонливость.
— Очевидно, пора спать.
Он взглянул на Кэт.
— Как ты на это смотришь?
— Можно и спать. А можно заняться делом.
Она достала пистолет и принялась задумчиво играть оружием.
— Интересно, что будет, если установить его на максимальную мощность и максимальную дистанцию и разрядить прямо в потолок?
— У меня неплохое воображение, — мрачно произнес Монтейлер. — Я могу представить себе результат.
Кэт передвинула регуляторы на пистолете и повертела его в руках.
— Как раз в этом я сомневаюсь. — Кэт задумчиво посмотрела на него. — Мне кажется, я начинаю догадываться, куда мы попали. Сначала этот спектакль из сказки "Алиса в Стране Чудес", теперь вот это…
Она замолчала, продолжая играть пистолетом. А потом неожиданно спросила:
— Тебе когда-нибудь приходилось слышать выражение: Deus ex machina?
— Нет.
— Это такой литературный прием. Когда писатель оказывается настолько неловким, что ставит своих героев в безвыходное положение, он нередко прибегает к Deus ex machina — какому-нибудь чудесному спасению. Это может быть что угодно, лишь бы разрядилась обстановка.
— Какое же отношение это имеет к нам? — недоумевающе спросил Монтейлер.
— Неужели ты не понимаешь, Мон? Мы попали в мир книг, мир, созданный фантазией писателей. Нас окружают вымышленные сказочные персонажи литературных произведений. Я думаю…
Она крепче сжала пистолет в руке. Монтейлер не успел даже сделать протестующий жест, как раздался выстрел. Потолок каюты раскололся, и в помещение хлынули потоки воды. Пол резко качнулся и стал уходить из-под ног. Монтейлера отшвырнуло к кровати. Он ударился обо что-то головой, кровать превратилась в бездонный кратер, который стал заглатывать, всасывать его в беспредельную непроницаемую тьму.
11
Монтейлеру казалось, что какая-то сила качает и несет его в мировом пространстве, подчинив мощному ритму. Мерцающие искорки вспыхивали и пролетали мимо. Когда в своем качании он снова достиг максимума и уже совсем готов был пуститься в обратный путь, где-то ударил и загудел громадный гонг. Постепенно амплитуда полета становилась все короче и короче. Его начало бросать из стороны в сторону с нарастающей быстротой. Гонг грохотал все чаще и яростнее. Он ждал каждого удара с невыразимым ужасом. Потом ему показалось, что его тащат по хрустящему, белому, раскаленному солнцем песку. Это причиняло ему невыносимые муки. Кожу опалял огонь. Гонг гудел как похоронный колокол. Сверкающие точки мчались мимо нескончаемым потоком, словно вся звездная система проваливалась в пустоту. Монтейлер вскрикнул, с трудом перевел дыхание и открыл глаза.
Два человека, стоя на коленях, хлопотали над ним. То, что качало, его в мощном ритме и несло куда-то, оказалось качкой судна на волнах океана, а вместо ужасного гонга он увидел висевшую на стене сковороду, которая бренчала и дребезжала при каждом наклоне судна. Хрустящий песок превратился в жесткие ладони какого-то человека, растиравшего его обнаженную грудь.
Монтейлер застонал от боли, приподнял голову и посмотрел на свое красное, воспаленное тело, покрытое капельками крови, выступившими сквозь расцарапанную кожу.
— Хватит, Ионсон, — сказал второй. — Не видишь что ли, совсем содрал с джентльмена кожу!
Тот, кого назвали Ионсоном, — человек могучего скандинавского типа — перестал растирать Монтейлера и неуклюже поднялся на ноги. Монтейлер с трудом сел, а затем, опираясь на Ионсона, встал рядом с ним. Все тело горело и саднило, мир перед глазами упрямо кружился, и, чтобы не упасть, он вынужден был прислониться к переборке. Отдышавшись, Монтейлер едва слышно спросил:
— Где я нахожусь? Что это за судно и куда оно идет?
Человек, обратившийся ранее к Ионсону, стоял в противоположном углу каюты, тоже прислонясь к переборке.
— Мы около Фараллонских островов, — сказал он, — на юго-западе от них. Это шхуна «Призрак». Идем к берегам Японии бить котиков.
Монтейлер покачал головой — такое объяснение ничего ему не говорило.
— А кто капитан шхуны? Мне нужно повидаться с ним.
На лице Ионсона неожиданно отразилось крайнее смущение и замешательство.
— Капитан — Волк Ларсен, так его все называют. Я никогда не слыхал его настоящего имени. Но говорите с ним поосторожнее. Он сегодня бешеный. Его помощник…
Но Монтейлер его не слышал. Он все еще прижимался к стене, закрыв глаза и тяжело дыша. Обморок оставил в голове гудящую пустоту, к горлу подступала тошнота, от непрерывной качки ему становилось все хуже. Силы его были на исходе. Человек из иного мира, так не похожего на тот, что окружал его теперь, Монтейлер не понимал, что с ним происходит, мысли его путались, он не представлял себе, как эти люди…
"Кэт!" — сверкнуло вдруг в его мозгу.
Он сделал несколько неуверенных шагов, пошатнулся и свалился бы на пол, если бы Ионсон не поддержал его.
— Осторожно, осторожно, сэр, — проговорил он, — вы еще слабы как котенок.
Монтейлер сбросил с себя его руку.
— Где капитан? — спросил он.
Матрос показал на крутой трап. Монтейлер заковылял к нему и с трудом поднялся на палубу. Его все еще пошатывало от слабости. Порыв ветра налетел на него, и он поспешил ухватиться за угол рубки. Сильно накренившись, шхуна скользила вверх и вниз по длинной океанской волне. Над его головой на фоне темно-синего неба раздувались паруса. Значит, он на парусном корабле!
На палубе находились несколько человек, но никто из них не обращал на Монтейлера внимания. Все, казалось, были заняты тем, что происходило посреди палубы. Там, на крышке люка, лежал какой-то грузный мужчина. Он лежал на спине; рубашка на его груди, поросшей густыми черными, похожими на шерсть волосами, была разодрана. Черная с проседью борода покрывала всю нижнюю часть его лица и шею. Борода, вероятно, была жесткая и пышная, но обвисла и слиплась, и с нее струйками стекала вода. Глаза его были закрыты, грудь не поднималась.
Возле люка расхаживал человек атлетического телосложения, с широкими плечами и грудью. Внезапно, подобно удару грома, он обрушился на мертвеца, поток ругани хлынул из его уст. Вскоре он оборвал свою брань так же внезапно, как начал, раскурил потухшую сигару и оглянулся вокруг. Его холодные глаза встретили растерянный взгляд Монтейлера.
— Эй, вы там! — крикнул он. — Подите сюда!
Тон приказания был таким повелительным, что Монтейлер тотчас подошел и не подумав о возможности неповиновения. Человек смотрел на него несколько мгновений с нескрываемым презрением, затем указал на труп у своих ног.
— Вы, верно, пастор? — спросил он. — Прочтите какую-нибудь молитву за упокой души этого бродяги.
— Я не пастор, — ответил Монтейлер.
— В самом деле? — Человек, прищурившись, смерил его взглядом с головы до ног. — А мне показалось, что вы священник. Чем же вы зарабатываете на жизнь?
— Я офицер.
По губам атлета скользнула усмешка.
— Офицер! Жалкий трус, хотите вы сказать. Вы не стоите на своих ногах. Вы не могли бы прожить самостоятельно и суток, не сумели бы три раза в день набить себе брюхо. Покажите руку!
Прежде чем Монтейлер успел опомниться, он шагнул к нему, схватил его правую руку и поднес к глазам. Монтейлер попытался освободиться, но жесткие пальцы без всякого видимого усилия крепче схватили его руку, и Монтейлеру показалось, что у него сейчас затрещат кости. Трудно при таких обстоятельствах сохранять достоинство. Приходилось стоять смирно и переносить это унижение.
Человек с презрительной гримасой отпустил руку Монтейлера.
— Изнеженная рука. Такие руки ни на что, кроме мытья посуды и стряпни, не годны.
— Мне необходимо сойти на берег, — сказал Монтейлер с деланным спокойствием. — И кроме того, я хочу знать, где находится женщина, которая была со мной. Она на борту, не так ли?
Человек с любопытством поглядел на Монтейлера. Глаза его светились насмешкой.
— У меня есть другое предложение, — сказал он, не отвечая на вопрос, — для вашего же блага. Мой помощник умер, и мне придется сделать кое-какие перемещения. Один из матросов займет место помощника, юнга отправится на бак — на место матроса, а вы замените юнгу. Подпишите условия на этот рейс — двадцать долларов в месяц и харчи. Ну что скажете? Заметьте — это для вашего же блага! Я сделаю вас человеком. Вы со временем научитесь стоять на своих ногах и, быть может, даже ковылять немного.
— Вы сошли с ума!
— Подумайте хорошенько. — Он отвернулся. — Я только распоряжусь, чтобы эту скотину похоронили, как положено, в море, а потом мы продолжим наш разговор. Но думайте быстро, я не собираюсь тратить на вас весь день.
С этими словами он направился большими шагами к мертвецу, которого уже начали зашивать в парусину. Монтейлер, предолевая тошноту, подошел к борту и растерянно уставился на бурный морской простор.
"Какое-то безумие", — подумал он.
И тем не менее он находился на шхуне. А Кэт? Что стало с ней? Он собрался с силами и, шатаясь, спустился по трапу вниз.
— Я видел, как ты болтал с Волком Ларсеном, — сказал Ионсон. — Послушай меня, не перечь ему. Он и так зол не в меру. Если будешь огрызаться, он попросту прихлопнет тебя.
Монтейлер тяжело опустился на колченогий табурет. По стоило ему нащупать рукой лазерный пистолет, как он почувствовал себя увереннее.
— Мы еще посмотрим, — проворчал он. — Где женщина, здесь?
Ионсон откусил кусок чего-то похожего на темную скользкую веревку и принялся методично двигать челюстями.
— Женщина здесь. Выудили ее вместе с тобой. Сейчас она на корме, иначе бы ей не сдобровать.
Он сплюнул на пол.
— Не так уж часто нам здесь приводится видеть баб, — пояснил он.
Монтейлер поднялся.
— Благодарю, — сказал он, — этого достаточно.
Ионсон безразлично пожал плечами.
— Когда управишься, — сказал он, не переставая жевать, — можешь зайти к коку. Юнга обычно отирается на камбузе.
Монтейлеру удалось незаметно пройти по палубе мимо Волка Ларсена и матросов, которые были заняты несложным ритуалом морских похорон. Он спустился вниз по крутому деревянному трапу на корме, прошел по качающемуся коридору, морщась от нестерпимой вони, и остановился перед запертой дверью. Он постучал в дверь рукояткой пистолета.
— Кто там?
Голос Кэт! Он глубоко вздохнул и сунул пистолет в кобуру.
— Это я, Мон. Открой.
Заскрежетал запор, и дверь со скрипом приоткрылась. Перед ним стояла Кэт, мокрая, растрепанная, но, судя по всему, совершенно невредимая. Увидев Монтейлера, она засмеялась.
— Ну и вид у тебя, Мон! Что с тобой? Уж не дрался ли ты с самим Волком Ларсеном?
— Не паясничай! — Монтейлер вошел в каюту и захлопнул за собой дверь. — Неужели тебе смешно?
Она пожала плечами.
— Все зависит от того, как смотреть на вещи. — Уголком глаз она следила за ним. — Тебе предложили стать юнгой?
— Да.
— Если хочешь меня послушать, не соглашайся. Со временем ты, конечно, продвинешься по службе, но сейчас тебе придется очень нелегко.
Монтейлер пропустил ее слова мимо ушей. За спиной Кэт он увидел светловолосую девочку в нарядном сухом платьице и ослепительно белом накрахмаленном фартучке. Она сидела на койке, болтая ногами, и играла большим разноцветным мячом. Девочка улыбнулась Монтейлеру, но ничего не сказала.
— Она тоже оказалась на шхуне?
Кэт бросила быстрый взгляд на девочку.
— Как тебе сказать? И да и нет. Просто мы с тобой попали на это судно, а она последовала за нами.
Кэт замялась.
— Все это довольно трудно объяснить, Мон. Мы немного поговорили с Алисой, пока тебя там на палубе производили в юнги… Вспоминали старые книги. Вернее, старинные сказки, басни и прочие небылицы.
— По-моему, ты не совсем здорова.
— Я не буду пытаться что-нибудь объяснять тебе, Мон. Попробуй разобраться во всем сам, если сможешь. У меня были определенные догадки, еще когда мы очутились у капитана Немо на «Наутилусе». Тогда я испробовала этот трюк — Deus ex machina, чудесное спасение, и, когда мне это удалось, я поняла… по крайней мере кое-что.
Монтейлер оглядел помещение.
— У нас все еще есть оружие. Кажется, развитие здесь, на Земле, пошло вспять, чуть ли не к временам варварства; этот корабль идет под парусами! Уверен, что мы справимся со всеми проблемами без особых трудностей. Но прежде всего надо вырваться отсюда. Потом посмотрим…
К нему подошла Алиса, крепко сжимая в руках мяч.
— Тебе здесь не нравится? — спросила она.
Монтейлер равнодушно посмотрел на нее сверху вниз.
— Не беспокойся, — сказал он. — Мы возьмем тебя с собой. Посиди-ка на койке, пока я попытаюсь все устроить.
— А я думала, что тебе понравится все это, — сказала девочка, как бы извиняясь. Потом она склонила голову к плечу и посмотрела на него невинными глазами.
— Куда ты собираешься поехать?
Монтейлер пожал плечами.
— В какой-нибудь город. Туда, где есть какие-нибудь власти. Куда угодно, только бы выбраться отсюда.
Алиса была явно озадачена. Она то и дело переводила взгляд с Монтейлера на Кэт, пытаясь разобраться в новых для нее понятиях. Наконец она спросила:
— В какой город?
Усилием воли Монтейлеру удалось сохранить серьезность.
— В любой город, — сказал он. — Можешь выбрать сама.
— Ах, любой город, — повторила она. — Понимаю… Любойград!
Она задумчиво поглядела вокруг.
— И постарайся придумать что-нибудь повеселее, чем до сих пор, — сказал Монтейлер.
Он хотел улыбнуться, но на лице у него появилась только жалкая гримаса. Он опустился на грубо сколоченную скамью. Хлопнула дверь. Когда он поднял голову, Алисы в каюте не было.
Зелено-голубое море растаяло и постепенно превратилось в огромную равнину, по которой еще ходили высокие волны; в отдалении поднимались к небу горные вершины под сверкающими шапками вечных снегов. На фоне пышной зелени, словно крупные цветы, виднелись дворцы и замки; башни и шпили, играя солнечными бликами, четко выделялись в прозрачном воздухе. Из открытых ворот в каменных стенах показались кавалькады вычурно разодетых охотников в сопровождении дам в белоснежных платьях и остроконечных шляпках. По только что возникшему из ничего лесу гулко разносилось эхо охотничьих рогов, поднимая стаи птиц над полянами, где искрились и переливались радужными цветами капельки росы. В долинах и возле извилистых рек показались темные города, застелились клубы черного дыма, мощные механизмы прокладывали себе путь, врезаясь в землю стальными когтями, и бесшумно исчезали, не оставив за собой следов. Необыкновенные существа, покрытые шерстью и перьями, ползали по земле или летали в воздухе, появляясь из густых лесов, из своих нор и гнезд. От земли с ревом отделился серебряный корабль, чиркнул огненной чертой в вышине и скрылся из глаз; парусные суда полным ходом шли на волнах ветров и бросали якоря в облаках. По земле бродили темные силуэты, из таинственных подземелий доносились звуки необыкновенной музыки.
Тени наступали со всех сторон, и материализовались в низинах туманными вихрями. Туман расползался, протягивая щупальца к судну, которое с натугой пробивало себе путь через пространство пыльной степи. Вот серые клочья поглотили корпус, палубные надстройки, мачты и заклубились, вскипая, а за пологом пляшущего огня уже обозначились, темнея, новые формы. Постепенно все замерло. Белесый туман поднялся к небу, застилая солнце. На равнине обнажился город, громады из стали и стекла покрывали все пространство и достигали горизонта справа и слева, впереди и сзади.
Два человека, стоя на коленях, хлопотали над ним. То, что качало, его в мощном ритме и несло куда-то, оказалось качкой судна на волнах океана, а вместо ужасного гонга он увидел висевшую на стене сковороду, которая бренчала и дребезжала при каждом наклоне судна. Хрустящий песок превратился в жесткие ладони какого-то человека, растиравшего его обнаженную грудь.
Монтейлер застонал от боли, приподнял голову и посмотрел на свое красное, воспаленное тело, покрытое капельками крови, выступившими сквозь расцарапанную кожу.
— Хватит, Ионсон, — сказал второй. — Не видишь что ли, совсем содрал с джентльмена кожу!
Тот, кого назвали Ионсоном, — человек могучего скандинавского типа — перестал растирать Монтейлера и неуклюже поднялся на ноги. Монтейлер с трудом сел, а затем, опираясь на Ионсона, встал рядом с ним. Все тело горело и саднило, мир перед глазами упрямо кружился, и, чтобы не упасть, он вынужден был прислониться к переборке. Отдышавшись, Монтейлер едва слышно спросил:
— Где я нахожусь? Что это за судно и куда оно идет?
Человек, обратившийся ранее к Ионсону, стоял в противоположном углу каюты, тоже прислонясь к переборке.
— Мы около Фараллонских островов, — сказал он, — на юго-западе от них. Это шхуна «Призрак». Идем к берегам Японии бить котиков.
Монтейлер покачал головой — такое объяснение ничего ему не говорило.
— А кто капитан шхуны? Мне нужно повидаться с ним.
На лице Ионсона неожиданно отразилось крайнее смущение и замешательство.
— Капитан — Волк Ларсен, так его все называют. Я никогда не слыхал его настоящего имени. Но говорите с ним поосторожнее. Он сегодня бешеный. Его помощник…
Но Монтейлер его не слышал. Он все еще прижимался к стене, закрыв глаза и тяжело дыша. Обморок оставил в голове гудящую пустоту, к горлу подступала тошнота, от непрерывной качки ему становилось все хуже. Силы его были на исходе. Человек из иного мира, так не похожего на тот, что окружал его теперь, Монтейлер не понимал, что с ним происходит, мысли его путались, он не представлял себе, как эти люди…
"Кэт!" — сверкнуло вдруг в его мозгу.
Он сделал несколько неуверенных шагов, пошатнулся и свалился бы на пол, если бы Ионсон не поддержал его.
— Осторожно, осторожно, сэр, — проговорил он, — вы еще слабы как котенок.
Монтейлер сбросил с себя его руку.
— Где капитан? — спросил он.
Матрос показал на крутой трап. Монтейлер заковылял к нему и с трудом поднялся на палубу. Его все еще пошатывало от слабости. Порыв ветра налетел на него, и он поспешил ухватиться за угол рубки. Сильно накренившись, шхуна скользила вверх и вниз по длинной океанской волне. Над его головой на фоне темно-синего неба раздувались паруса. Значит, он на парусном корабле!
На палубе находились несколько человек, но никто из них не обращал на Монтейлера внимания. Все, казалось, были заняты тем, что происходило посреди палубы. Там, на крышке люка, лежал какой-то грузный мужчина. Он лежал на спине; рубашка на его груди, поросшей густыми черными, похожими на шерсть волосами, была разодрана. Черная с проседью борода покрывала всю нижнюю часть его лица и шею. Борода, вероятно, была жесткая и пышная, но обвисла и слиплась, и с нее струйками стекала вода. Глаза его были закрыты, грудь не поднималась.
Возле люка расхаживал человек атлетического телосложения, с широкими плечами и грудью. Внезапно, подобно удару грома, он обрушился на мертвеца, поток ругани хлынул из его уст. Вскоре он оборвал свою брань так же внезапно, как начал, раскурил потухшую сигару и оглянулся вокруг. Его холодные глаза встретили растерянный взгляд Монтейлера.
— Эй, вы там! — крикнул он. — Подите сюда!
Тон приказания был таким повелительным, что Монтейлер тотчас подошел и не подумав о возможности неповиновения. Человек смотрел на него несколько мгновений с нескрываемым презрением, затем указал на труп у своих ног.
— Вы, верно, пастор? — спросил он. — Прочтите какую-нибудь молитву за упокой души этого бродяги.
— Я не пастор, — ответил Монтейлер.
— В самом деле? — Человек, прищурившись, смерил его взглядом с головы до ног. — А мне показалось, что вы священник. Чем же вы зарабатываете на жизнь?
— Я офицер.
По губам атлета скользнула усмешка.
— Офицер! Жалкий трус, хотите вы сказать. Вы не стоите на своих ногах. Вы не могли бы прожить самостоятельно и суток, не сумели бы три раза в день набить себе брюхо. Покажите руку!
Прежде чем Монтейлер успел опомниться, он шагнул к нему, схватил его правую руку и поднес к глазам. Монтейлер попытался освободиться, но жесткие пальцы без всякого видимого усилия крепче схватили его руку, и Монтейлеру показалось, что у него сейчас затрещат кости. Трудно при таких обстоятельствах сохранять достоинство. Приходилось стоять смирно и переносить это унижение.
Человек с презрительной гримасой отпустил руку Монтейлера.
— Изнеженная рука. Такие руки ни на что, кроме мытья посуды и стряпни, не годны.
— Мне необходимо сойти на берег, — сказал Монтейлер с деланным спокойствием. — И кроме того, я хочу знать, где находится женщина, которая была со мной. Она на борту, не так ли?
Человек с любопытством поглядел на Монтейлера. Глаза его светились насмешкой.
— У меня есть другое предложение, — сказал он, не отвечая на вопрос, — для вашего же блага. Мой помощник умер, и мне придется сделать кое-какие перемещения. Один из матросов займет место помощника, юнга отправится на бак — на место матроса, а вы замените юнгу. Подпишите условия на этот рейс — двадцать долларов в месяц и харчи. Ну что скажете? Заметьте — это для вашего же блага! Я сделаю вас человеком. Вы со временем научитесь стоять на своих ногах и, быть может, даже ковылять немного.
— Вы сошли с ума!
— Подумайте хорошенько. — Он отвернулся. — Я только распоряжусь, чтобы эту скотину похоронили, как положено, в море, а потом мы продолжим наш разговор. Но думайте быстро, я не собираюсь тратить на вас весь день.
С этими словами он направился большими шагами к мертвецу, которого уже начали зашивать в парусину. Монтейлер, предолевая тошноту, подошел к борту и растерянно уставился на бурный морской простор.
"Какое-то безумие", — подумал он.
И тем не менее он находился на шхуне. А Кэт? Что стало с ней? Он собрался с силами и, шатаясь, спустился по трапу вниз.
— Я видел, как ты болтал с Волком Ларсеном, — сказал Ионсон. — Послушай меня, не перечь ему. Он и так зол не в меру. Если будешь огрызаться, он попросту прихлопнет тебя.
Монтейлер тяжело опустился на колченогий табурет. По стоило ему нащупать рукой лазерный пистолет, как он почувствовал себя увереннее.
— Мы еще посмотрим, — проворчал он. — Где женщина, здесь?
Ионсон откусил кусок чего-то похожего на темную скользкую веревку и принялся методично двигать челюстями.
— Женщина здесь. Выудили ее вместе с тобой. Сейчас она на корме, иначе бы ей не сдобровать.
Он сплюнул на пол.
— Не так уж часто нам здесь приводится видеть баб, — пояснил он.
Монтейлер поднялся.
— Благодарю, — сказал он, — этого достаточно.
Ионсон безразлично пожал плечами.
— Когда управишься, — сказал он, не переставая жевать, — можешь зайти к коку. Юнга обычно отирается на камбузе.
Монтейлеру удалось незаметно пройти по палубе мимо Волка Ларсена и матросов, которые были заняты несложным ритуалом морских похорон. Он спустился вниз по крутому деревянному трапу на корме, прошел по качающемуся коридору, морщась от нестерпимой вони, и остановился перед запертой дверью. Он постучал в дверь рукояткой пистолета.
— Кто там?
Голос Кэт! Он глубоко вздохнул и сунул пистолет в кобуру.
— Это я, Мон. Открой.
Заскрежетал запор, и дверь со скрипом приоткрылась. Перед ним стояла Кэт, мокрая, растрепанная, но, судя по всему, совершенно невредимая. Увидев Монтейлера, она засмеялась.
— Ну и вид у тебя, Мон! Что с тобой? Уж не дрался ли ты с самим Волком Ларсеном?
— Не паясничай! — Монтейлер вошел в каюту и захлопнул за собой дверь. — Неужели тебе смешно?
Она пожала плечами.
— Все зависит от того, как смотреть на вещи. — Уголком глаз она следила за ним. — Тебе предложили стать юнгой?
— Да.
— Если хочешь меня послушать, не соглашайся. Со временем ты, конечно, продвинешься по службе, но сейчас тебе придется очень нелегко.
Монтейлер пропустил ее слова мимо ушей. За спиной Кэт он увидел светловолосую девочку в нарядном сухом платьице и ослепительно белом накрахмаленном фартучке. Она сидела на койке, болтая ногами, и играла большим разноцветным мячом. Девочка улыбнулась Монтейлеру, но ничего не сказала.
— Она тоже оказалась на шхуне?
Кэт бросила быстрый взгляд на девочку.
— Как тебе сказать? И да и нет. Просто мы с тобой попали на это судно, а она последовала за нами.
Кэт замялась.
— Все это довольно трудно объяснить, Мон. Мы немного поговорили с Алисой, пока тебя там на палубе производили в юнги… Вспоминали старые книги. Вернее, старинные сказки, басни и прочие небылицы.
— По-моему, ты не совсем здорова.
— Я не буду пытаться что-нибудь объяснять тебе, Мон. Попробуй разобраться во всем сам, если сможешь. У меня были определенные догадки, еще когда мы очутились у капитана Немо на «Наутилусе». Тогда я испробовала этот трюк — Deus ex machina, чудесное спасение, и, когда мне это удалось, я поняла… по крайней мере кое-что.
Монтейлер оглядел помещение.
— У нас все еще есть оружие. Кажется, развитие здесь, на Земле, пошло вспять, чуть ли не к временам варварства; этот корабль идет под парусами! Уверен, что мы справимся со всеми проблемами без особых трудностей. Но прежде всего надо вырваться отсюда. Потом посмотрим…
К нему подошла Алиса, крепко сжимая в руках мяч.
— Тебе здесь не нравится? — спросила она.
Монтейлер равнодушно посмотрел на нее сверху вниз.
— Не беспокойся, — сказал он. — Мы возьмем тебя с собой. Посиди-ка на койке, пока я попытаюсь все устроить.
— А я думала, что тебе понравится все это, — сказала девочка, как бы извиняясь. Потом она склонила голову к плечу и посмотрела на него невинными глазами.
— Куда ты собираешься поехать?
Монтейлер пожал плечами.
— В какой-нибудь город. Туда, где есть какие-нибудь власти. Куда угодно, только бы выбраться отсюда.
Алиса была явно озадачена. Она то и дело переводила взгляд с Монтейлера на Кэт, пытаясь разобраться в новых для нее понятиях. Наконец она спросила:
— В какой город?
Усилием воли Монтейлеру удалось сохранить серьезность.
— В любой город, — сказал он. — Можешь выбрать сама.
— Ах, любой город, — повторила она. — Понимаю… Любойград!
Она задумчиво поглядела вокруг.
— И постарайся придумать что-нибудь повеселее, чем до сих пор, — сказал Монтейлер.
Он хотел улыбнуться, но на лице у него появилась только жалкая гримаса. Он опустился на грубо сколоченную скамью. Хлопнула дверь. Когда он поднял голову, Алисы в каюте не было.
Зелено-голубое море растаяло и постепенно превратилось в огромную равнину, по которой еще ходили высокие волны; в отдалении поднимались к небу горные вершины под сверкающими шапками вечных снегов. На фоне пышной зелени, словно крупные цветы, виднелись дворцы и замки; башни и шпили, играя солнечными бликами, четко выделялись в прозрачном воздухе. Из открытых ворот в каменных стенах показались кавалькады вычурно разодетых охотников в сопровождении дам в белоснежных платьях и остроконечных шляпках. По только что возникшему из ничего лесу гулко разносилось эхо охотничьих рогов, поднимая стаи птиц над полянами, где искрились и переливались радужными цветами капельки росы. В долинах и возле извилистых рек показались темные города, застелились клубы черного дыма, мощные механизмы прокладывали себе путь, врезаясь в землю стальными когтями, и бесшумно исчезали, не оставив за собой следов. Необыкновенные существа, покрытые шерстью и перьями, ползали по земле или летали в воздухе, появляясь из густых лесов, из своих нор и гнезд. От земли с ревом отделился серебряный корабль, чиркнул огненной чертой в вышине и скрылся из глаз; парусные суда полным ходом шли на волнах ветров и бросали якоря в облаках. По земле бродили темные силуэты, из таинственных подземелий доносились звуки необыкновенной музыки.
Тени наступали со всех сторон, и материализовались в низинах туманными вихрями. Туман расползался, протягивая щупальца к судну, которое с натугой пробивало себе путь через пространство пыльной степи. Вот серые клочья поглотили корпус, палубные надстройки, мачты и заклубились, вскипая, а за пологом пляшущего огня уже обозначились, темнея, новые формы. Постепенно все замерло. Белесый туман поднялся к небу, застилая солнце. На равнине обнажился город, громады из стали и стекла покрывали все пространство и достигали горизонта справа и слева, впереди и сзади.
12
Любойград
Это был город, грезившийся Виктору Гюго, Эптону Синклеру, Синклеру Льюису. Это был Лондон 632 года после Форда и 1984 года после рождества Христова; это был Чикаго из «Джунглей»; это был Нью-Йорк из «Тысячелетия». Это был Стокгольм 1432 и 1974 года — король Кристиан II Тиран смотрел на стокгольмскую "кровавую баню" с почетной трибуны; м-р Джордж Ф. Бэббит взирал на нее, возможно, из более укромного уголка. И м-р Леопольд Блум, мелкий служащий из Дублина, тоже был здесь, хотя в его ушах все еще отдавался шум, колокольный звон и автомобильные гудки родного города.Любойград. Это были все города, собранные в единое людское море, огромная опухоль, расползавшаяся метастазами по окружающей равнине, заражая воздух черным дымом; тысячи пылающих печей, миллионы снующих по асфальту автомобилей, миллиарды человеческих существ — работающих, мечтающих, влюбляющихся, голодающих, умирающих… Земля изрыгала свои воспоминания и лепила из них здания, улицы, парки, людей. Начиналась война — люди толпились на улицах и кричали «ура». Война кончалась — люди толпились на улицах и кричали «ура». Только калек становилось больше. Первые космические корабли стартовали к Марсу, к Венере, к Альфе Центавра, на Луну. Небо пылало в неоновом зареве. Вильгельм Завоеватель готовил свои войска к походу; испанская Непобедимая Армада поднимала паруса. Город прорезали сверхскоростные автострады. Город попал в осаду, город не выдержал штурма, город пал. На цитадели взвились новые знамена. В подвале с незапамятных времен терпеливо ждал сказо. чный богатырь Хольгер Данске; когда над страной нависнет смертельная опасность, он снова появится на свет во всем своем чудесном могуществе. Любойград пульсировал, словно живое сердце, то расширяясь, то сжимаясь под голубым отравленным небом. Он родился на островке и назывался Стадсхольм, Иль де ля Сите, Сити. Берега острова были его первым укреплением, река — неприступным рвом, окружавшим крепость. Из города вели в мир всего два моста — Северный и Южный, и город вырвался из своих стен по их каменным аркам. Поднялись новые стены и башни на обрывистых берегах; их обступили дома, в гуще строений проросли небоскребы, и вскоре от старинных укреплений не осталось следа. Жилые кварталы лепились друг к Другу и, столкнувшись, выплескивались вверх каменными волнами. Улицы становились уже и глубже, артерии непомерного тела покрывались склеротическим налетом кирпича и бетона. Вновь возводились стены и вновь исчезали в море домов. От центрального дворца пролегли звездные проспекты. Вместо старинных башен встали фабричные трубы, над городом поползли тучи дыма. Любойград превратился в язву, сочащуюся ядом, жизнью и смертью. Это был Токио, Нью-Йорк, Лондон, Париж. Его жители пришли сюда из всех повествований, из разных снов и грез. Здесь короновали королей, здесь умирали нищие — под сенью дворцов из застывшего огня ютились лачуги батраков и прачек. Это был Запретный город, Валгалла, Шангри-Ла, Атлантида. Это были все города, это не был никакой город, это был любой город. Все и ничего. Любойград.