Страница:
– Доктора в один голос возражали, но она ничего не хотела слушать. Я не решился вмешиваться.
– Так, значит, он дома? Мне необходимо срочно уехать в Портсмут. Пожалуйста, помогите!
– Джейн… вынужден сказать, что этого делать не следует.
– Но вы не понимаете! Он всегда был хорошим отцом. – Уэссингтон посмотрел так, словно сомневался в искренности услышанного.
– Это правда! – горячо настаивала Джейн. – Но беда в том, что расстались мы в плохих отношениях. И если не помиримся, мне придется и дальше жить с тяжестью в сердце.
Филипп был вынужден против воли согласиться.
– Хорошо, – вздохнул он. – Если для тебя это так важно, то я срочно организую все, что необходимо для поездки.
– Но я вовсе не хочу причинять вам беспокойство. Только скажите, что нужно предпринять, и я все сделаю сама.
– Ни за что не отпущу тебя в дорогу в одиночестве.
На самом деле Филипп искренне хотел отправиться в дальний путь вместе с женой, хотел оказаться рядом с ней в Портсмуте, чтобы в случае необходимости защитить от нападок корыстных родственников. Граф и сам не понимал, откуда взялось непреодолимое желание опекать и оберегать, но именно оно диктовало и слова, и поступки. Живое, почти осязаемое чувство преодолело и сомнения, и ставший уже привычным Цинизм. Да, необходимо ехать вместе.
– Нужно спешить.
– Неужели все так плохо?
– Боюсь, тебе надо приготовиться к худшему.
– Спасибо за искренность. Всегда лучше знать правду, пусть и самую горькую. С правдой легче жить.
– Да, я тоже так считаю. – Филипп улыбнулся и с радостью встретил ответную улыбку. – Можно отправиться в экипаже, но в этом случае путь окажется очень долгим. Верхом гораздо быстрее. Что ты скажешь о дальнем странствии в седле?
– Необходимо приехать в Портсмут как можно быстрее.
– Значит, едем верхом. – Филипп решительно выпрямился. – Отправимся рано утром, а до отъезда предстоит еще немало дел.
Глава 20
Глава 21
– Так, значит, он дома? Мне необходимо срочно уехать в Портсмут. Пожалуйста, помогите!
– Джейн… вынужден сказать, что этого делать не следует.
– Но вы не понимаете! Он всегда был хорошим отцом. – Уэссингтон посмотрел так, словно сомневался в искренности услышанного.
– Это правда! – горячо настаивала Джейн. – Но беда в том, что расстались мы в плохих отношениях. И если не помиримся, мне придется и дальше жить с тяжестью в сердце.
Филипп был вынужден против воли согласиться.
– Хорошо, – вздохнул он. – Если для тебя это так важно, то я срочно организую все, что необходимо для поездки.
– Но я вовсе не хочу причинять вам беспокойство. Только скажите, что нужно предпринять, и я все сделаю сама.
– Ни за что не отпущу тебя в дорогу в одиночестве.
На самом деле Филипп искренне хотел отправиться в дальний путь вместе с женой, хотел оказаться рядом с ней в Портсмуте, чтобы в случае необходимости защитить от нападок корыстных родственников. Граф и сам не понимал, откуда взялось непреодолимое желание опекать и оберегать, но именно оно диктовало и слова, и поступки. Живое, почти осязаемое чувство преодолело и сомнения, и ставший уже привычным Цинизм. Да, необходимо ехать вместе.
– Нужно спешить.
– Неужели все так плохо?
– Боюсь, тебе надо приготовиться к худшему.
– Спасибо за искренность. Всегда лучше знать правду, пусть и самую горькую. С правдой легче жить.
– Да, я тоже так считаю. – Филипп улыбнулся и с радостью встретил ответную улыбку. – Можно отправиться в экипаже, но в этом случае путь окажется очень долгим. Верхом гораздо быстрее. Что ты скажешь о дальнем странствии в седле?
– Необходимо приехать в Портсмут как можно быстрее.
– Значит, едем верхом. – Филипп решительно выпрямился. – Отправимся рано утром, а до отъезда предстоит еще немало дел.
Глава 20
Ричард заметил, что Джейн вышла из библиотеки чрезвычайно огорченной. Горько и стыдно было сознавать, насколько грубо и бесцеремонно мог обойтись с женой Филипп. Его личные проблемы с Уэссингтоном зашли так далеко, что решить их казалось просто немыслимо. И все же Фарроу не мог и не хотел оставаться в тени, в то время как бывший друг оскорблял Джейн.
Гнев придал живость неровной походке, и Ричард почти ворвался в библиотеку, даже не удосужившись постучать. Впервые за десять с лишним лет предстоял разговор с тем, с кем рядом прошли детство и юность. Филипп сидел в глубоком кресле и, глядя в окно, неторопливо потягивал вино. Скорбная морщина на лбу, горькие линии возле губ – время оставило неизбежный и неизгладимый отпечаток даже на этом гордом лице. Задумчивый, печальный, Уэссингтон казался безнадежно одиноким.
– Что ты сделал с леди Джейн? – спросил Ричард. Слова прозвучали мягче, спокойнее, чем хотелось бы.
Филипп вздрогнул, услышав голос, который не слышал больше десяти лет. Он продолжал сидеть неподвижно, боясь вспугнуть воспоминания детства и юности. Рядом с Ричардом прошли лучшие мгновения жизни. То, что случилось с Энн, заставило вычеркнуть из ума, души и сердца все мысли, все воспоминания о друге. Теперь, оглядываясь назад, он не ощущал даже искры тепла или симпатии.
– О, ядовитый змей наконец-то поднял голову. – Филипп повернулся к двери. – Что ты здесь делаешь, Фарроу? Ведь, кажется, я приказал тебе убраться подальше.
– Я никуда не уезжал.
– Наслышан. И на каком же основании ты решил, что можешь остаться?
Ричарду было больно рассеивать последнюю из иллюзий графа, однако тому давно пора было узнать правду.
– Меня попросил остаться твой отец.
Филипп едва не поперхнулся глотком вина. Неужели даже отец предал его? Неужели он никогда и никому не был дорог и близок? Даже собственному отцу?
– Подлая ложь. Он прекрасно знал, как я тебя ненавижу.
– Ты вправе верить в то, что считаешь нужным, – пожал плечами Ричард. – Мой отец умер вскоре после твоего отъезда. За несколько лет старый граф сменил нескольких управляющих. Никто не знал поместье лучше меня, а потому в конце концов он предложил это место мне. Я согласился.
– И ни капли не устыдился? Остался здесь, подло втерся в доверие к моей семье, а теперь явился и ко мне?
Ричард понимал, что необходимо дать Филиппу возможность выплеснуть гнев и горечь, но сейчас требовали немедленного решения более важные, более неотложные дела.
– Я встретил Джейн в коридоре. Она выглядела совсем расстроенной, вот я и пришел узнать, что ты ей наговорил.
Филипп смерил друга детства ледяным взглядом.
– Все-таки очень интересно, Фарроу, чем тебя так притягивают мои жены?
– Не забудь и о дочери. Я в равной степени привязан и к Джейн, и к Эмили, а потому не дам в обиду ни ту ни другую.
– Должен сказать, что для человека, которого я готов в любую минуту убить, ты ведешь себя довольно смело. Послушайся доброго совета, придержи язык.
– Так, значит, ты готов меня убить?
– Ни на минуту не задумаюсь.
– Но если ты не смог сделать это десять лет назад, то почему я должен бояться сейчас?
Вопрос повис в воздухе. Оба прекрасно помнили, что Филипп целился Ричарду в сердце. Однако выстрелить так и не смог. Не желая оставить оскорбление без возмездия, опустил пистолет и выстрелил в колено. Нож хирурга спас раненому жизнь, но не ногу.
– Лучше смерть, чем то существование, на которое ты меня обрек, – негромко, со спокойной убежденностью в голосе ответил он.
– А какое существование оставил мне ты? – Неожиданная эмоциональность вопроса удивила обоих. Все вокруг видели, насколько изменился после трагического инцидента Филипп, однако до этого момента он еще ни разу не позволил себе открыто выразить причиненную лучшим другом боль.
– Мне так и не представилось случая сказать, насколько я жалею о случившемся. Прости.
– Жалкая попытка. Совсем ненужная и к тому же очень и очень запоздалая. – Со сверкающими от гнева глазами Филипп вскочил с кресла. Залпом проглотил недопитое вино и поставил бокал на стол, стукнув с такой силой, что тонкая ножка не выдержала и, жалобно хрустнув, сломалась.
На языке крутилось множество вопросов, которые мучили долгие годы. Однако гордость не позволила их задать и тем самым хоть немного облегчить тяготивший душу груз. Резким движением руки граф показал на дверь.
– Странное ты создание, Фарроу. Ни разу в жизни не встречал более нахального и бесцеремонного человека. Уйди, пожалуйста. Не могу больше выносить твое присутствие.
Все эти годы Ричард не терял надежды на примирение с Филиппом. Сотни раз он представлял решающую встречу, видя каждое движение, слыша каждое сказанное слово. И вот сейчас, когда ответственный момент наконец настал, он никак не мог найти аргумент, способный пробить броню, в которую бывший друг заковал сердце. Фарроу пожал плечами, признавая полное поражение.
– Давай помиримся, Филипп. Энн не стоила и сотой доли того, что случилось.
Граф и сам думал о том же, однако не мог признать правоту врага.
– Энн была моей женой, а потому только я мог решать, чего она стоила, а чего нет.
– Да, ты, конечно, прав. – Ричард решил сделать еще одну, самую последнюю попытку объясниться. – Но все эти годы я скучал по тебе. Мне так не хватало нашей дружбы.
Филипп тоже скучал по Ричарду и постоянно вспоминал и облик, и слова друга детства. Даже сейчас в мозгу внезапно пронеслась целая вереница ярких образов. Вот они в теплый летний день бегут к речке и ныряют в ласковую воду. А вот сидят в душистом стогу и отчаянно фантазируют, представляя себя бесстрашными благородными пиратами. Вдруг нестерпимо захотелось обойти вокруг стола и обнять стоящего у двери седого, много страдавшего человека.
Однако граф не позволил себе слабости и просто произнес:
– Жена говорит, что все это время ты очень толково управлял поместьем. Ричард принял комплимент с вежливым поклоном.
– Это было нелегко.
– Спасибо за то, что выдержал и справился.
Фарроу вздохнул с облегчением. Бывшие друзья, бывшие враги, они разговаривали, как совершенно чужие люди, но все-таки разговаривали.
– Отец жены серьезно заболел. Завтра утром мы уедем в Портсмут.
– Сколько времени займет поездка?
– Не могу сказать. Не уверен даже, что тесть еще жив. – Стараясь сохранять внешнее спокойствие, Филипп вернулся в кресло возле окна. В душе царило смятение. – Надеюсь, в наше отсутствие ты возьмешь заботу о хозяйстве на себя.
Граф хотел отдать распоряжение, может быть, даже приказать, однако слова оказались больше похожи на просьбу.
– Конечно, с удовольствием. Леди Джейн задумала немало полезных начинаний, и в ее отсутствие я не позволю заглохнуть ни одному из них.
– Хорошо. – Филипп подошел к столу и начал перебирать бумаги, показывая, что разговор закончен. – Пришли ко мне Грейвза.
Ричард тихо закрыл за собой дверь, а Филипп почти без сил опустился в кресло и долго сидел неподвижно, вслушиваясь в тяжелую, неровную походку Фарроу. Лицо горело, пылало от стыда, смущения, раскаяния и гнева. Необходимо срочно успокоиться, чтобы Грейвз не заметил слабости! Никто и никогда не видел графа Роузвуда в смятении; самообладание не покидало его даже в самых сложных обстоятельствах. Так неужели сейчас, в этот ответственный момент, не удастся призвать на помощь выдержку и силу воли?
Прошло совсем немного времени, и в дверь постучали. Грейвз имел дерзость войти с высоко поднятой головой, не проявляя ни малейшего раскаяния. Филипп смерил отступника внимательным взглядом. К сожалению, смутить упрямца оказалось не так-то легко. Грейвз стоял прямо и спокойно смотрел в глаза бывшему хозяину.
– Ну, самоуверенный негодяй, что ты можешь сказать в свое оправдание?
– Вы останетесь на мою свадьбу? – Филипп фыркнул:
– Я должен был бы выпроводить тебя без рекомендации.
– Но вы этого не сделаете, сэр. – Грейвз улыбнулся и пожал плечами. – Ведь вы ужасно рады, что я здесь.
– Если бы ты потрудился объяснить, что тебе действительно необходимо уехать, я непременно понял бы и согласился.
– Я объяснял, сэр. Шесть раз. Но вы не захотели слушать. – Филипп показал на стул, и Грейвз спокойно расположился, положив ногу на ногу.
– Любовь – быстротечное чувство, Джон. Надеюсь, ты хорошо обдумал все, что собираешься сделать.
– Ваш цинизм приводит в ужас. – Грейвз заметил на столе разбитый бокал. Убрал в буфет, достал с полки новый и наполнил вином. – Надеюсь, вы проведете с супругой достаточно времени и позволите Амуру запустить в сердце стрелу. Учитывая толщину вашей кожи, готов предположить, что это будет совсем не больно.
– Вовсе не нуждаюсь в наставлениях относительно любви и брака, а в твоих – тем более. – Филипп взял предложенный Грейвзом бокал и сделал глоток.
Выразительно подмигнув, Грейвз поинтересовался:
– Как идут дела у вас с леди Джейн?
– Сволочь, – коротко отреагировал Филипп.
– Что вы сказали, сэр? Я что-то не разобрал.
– О Господи! Я сказал, что ты – отвратительный осел, но я действительно рад видеть тебя в Роузвуде. Мы с Джейн уезжаем в Портсмут.
– Надолго?
– Не знаю. Ее отец перенес апоплексический удар. Так что спешим к постели умирающего – если, конечно, эта постель еще существует.
– Дела настолько плохи?
– Хуже некуда.
– Чем я могу помочь?
– Займись делами в наше отсутствие.
– Конечно, сэр. Сделаю все, что потребуется.
– Значит, можно на тебя рассчитывать?
– Когда вы планируете вернуться? Дело в том, что Мег очень хочет видеть Джейн в роли подружки невесты. – Грейвз хитро улыбнулся. – Ну а я надеюсь, что меня жените вы.
– Я?
– Именно. Если, конечно, не сочтете миссию недостойной своего аристократического положения.
Филиппа еще никогда не просили выступить в качестве шафера. Просто потому, что у него не было близких приятелей. И сейчас Уэссингтон ощутил одновременно и смущение, и гордость. Голос почему-то внезапно охрип, и прежде чем ответить, пришлось как следует откашляться.
– Почту за честь.
– Не хочу, чтобы ты уезжала. – Эмили стояла у окна и смотрела на раскинувшиеся за садом поля.
Джейн застегивала пряжки вместительной дорожной сумки, которую предстояло приторочить к седлу. Чемоданы Уэссингтон уже отправил в небольшом легком экипаже.
– Мы ведь уже все обсудили, Эмили. И ты поняла, что ехать необходимо.
– А если с тобой что-нибудь случится?
– Не волнуйся, ничего плохого не произойдет. Ведь я поеду вместе с твоим папой. Он позаботится обо мне.
Эмили отвернулась от окна и посмотрела на Джейн. Она любила мачеху и даже не хотела вспоминать о прежней жизни без нее. Мысль об отъезде старшей заботливой подруги пугала и доставляла боль. Эмили очень хотелось задать простой вопрос: «А как же я?» – но одиночество приучило к сдержанности и потому она не осмелилась проявить эгоизм и спросила по-другому:
– А как же твоя работа?
– Все дела по хозяйству возьмет на себя Ричард. Джон присмотрит за домом. А Мег останется с тобой.
Джейн наконец-то справилась с непослушными пряжками и повернулась к Эмили. Та выглядела такой одинокой и потерянной, что сердце невольно дрогнуло.
– Тебя что-то пугает в моем отъезде?
– Да.
– Что же?
– Вдруг снова приедет мастер Моррис?
– Не волнуйся, его даже не впустят в дом.
– А если я заболею или нечаянно поранюсь, кто будет обо мне заботиться?
– Мег последит за тобой, милая.
Эмили наконец решилась задать главный вопрос:
– А если ты больше не вернешься?
– Глупышка. Что заставило тебя об этом подумать?
Впрочем, Джейн и сама прекрасно знала ответ. Эмили боялась остаться без подруги просто потому, что провела в одиночестве почти всю жизнь. Джейн обняла девочку за плечи и крепко прижала к себе.
– Обещаю обязательно вернуться к тебе.
– Поклянись, – потребовала Эмили, уткнувшись носом в грудь Джейн.
– Клянусь. Теперь тебе немного лучше?
– Да, чуть-чуть.
– Тогда пойдем. Пора.
Эмили тяжело вздохнула, но встала.
Филипп, одетый в бриджи и сапоги для верховой езды, только что закончил пристегивать к седлу сумку. Обернувшись, он увидел выходящих из дома Джейн и Эмили. Только сейчас граф заметил, насколько хороша дочь. Ярко-розовое платье оттеняло свежий румянец; в голубых глазах отражалось безоблачное небо; темные кудри танцевали в солнечных лучах в такт легким, грациозным шагам. Впрочем, Эмили не спускалась по лестнице, а, словно птичка, прыгала со ступеньки на ступеньку рядом с Джейн.
Джейн тоже казалась еще красивее, чем обычно. Зеленая бархатная амазонка идеально облегала стройную фигуру, подчеркивая точеный силуэт. Насыщенный цвет ткани оттенял изумрудное сияние глаз. Волосы отсвечивали каштановыми искрами. Выйдя на улицу, Джейн надела изящную шляпку и завязала под подбородком зеленые ленты.
Очаровательная пара притягивала взгляд, и Филипп внезапно ощутил себя самым счастливым человеком на земле.
– Готова? – задал он риторический вопрос, едва Джейн оказалась рядом. Взял у нее из рук дорожную сумку и отдал конюху, чтобы тот приторочил к седлу. – Тогда поехали. – Филипп протянул руку, чтобы помочь Джейн сесть в седло, однако она, словно не заметив, повернулась к Эмили.
– Я буду очень скучать. – С этими словами мачеха раскрыла объятия, и падчерица бросилась к ней.
– Не забудь о том, что обещала, – прошептала Эмили.
– Ни за что не забуду. – Джейн с улыбкой поцеловала девочку в лоб. – И постараюсь каждый день писать, чтобы ты была в курсе происходящего.
– А я непременно буду отвечать на каждое письмо. Эмили все-таки не выдержала и расплакалась.
Джейн и сама украдкой вытирала слезы – она так привыкла к своей маленькой подопечной!
– Ну-ну, давай не будем реветь, а то папа решит, что мы с тобой плаксы…
– Прости. Ничего не могу поделать. Без тебя мне будет так плохо…
– Люблю тебя, Эмили.
– И я люблю тебя, Джейн.
Снова пылкое объятие у Филиппа в горле застрял странный комок. Любовь казалась вполне материальной – настолько живой, что хотелось протянуть руку, чтобы ее потрогать, и вздохнуть поглубже, чтобы впитать хотя бы небольшую ее часть. Как должен чувствовать себя человек, которого эти красавицы примут в свой магический круг? – Одна лишь мысль заставила сердце биться чаще и сильнее.
Наконец Джейн выпустила девочку из объятий.
– Надо ехать. Попрощайся с папой.
Эмили повернулась и взглянула на отца полными слез глазами.
– До свидания, папа. Счастливого пути.
Слова прозвучали абстрактно, отстраненно, как формальная дань общепринятому ритуалу вежливости. В этот момент Филипп снова – далеко не в первый раз – с болью подумал о потерянных годах. Невозвратно ускользнуло что-то грандиозное, неизмеримое, и он не знал, как восполнить потерю.
– До свидания, Эмили.
Девочка внезапно подбежала и крепко-крепко обняла отца. Юное личико прижалось к груди, и Филипп вдохнул свежий аромат волос. Он не помнил, чтобы девочка хоть раз в жизни прикасалась к нему. Но сейчас сжал худенькие плечи и горячо привлек дочку к себе. Не в силах противостоять внезапно нахлынувшему чувству, дотронулся губами до кудрявой макушки.
– Я буду очень скучать по тебе.
Слова оформились сами собой и вырвались из глубины души. Удивительно, но стоило им прозвучать, и Филипп тут же почувствовал, как исчезает тяжесть, словно чья-то сильная рука медленно снимает с сердца камень.
– И я буду скучать, папа. – Эмили поднялась на цыпочки и поцеловала отца в щеку. Тут же быстро повернулась и, не дожидаясь ответа, побежала к дому.
Филипп продолжал стоять неподвижно, растерянно потирая щеку и удивляясь тому внезапному чувству тепла и любви, которое подарило неожиданное, стремительное объятие. По примеру Эмили Джейн тоже поднялась на цыпочки и поцеловала мужа в щеку.
– Это было просто удивительно, – прошептала она.
«Да, – подумал Филипп, – хорошее начало новой жизни». Не зная, что ответить, и не в силах произнести ни слова из-за застрявшего в горле комка, граф Роузвуд молча помог Джейн подняться в седло, и супруги отправились в дальний путь.
Гнев придал живость неровной походке, и Ричард почти ворвался в библиотеку, даже не удосужившись постучать. Впервые за десять с лишним лет предстоял разговор с тем, с кем рядом прошли детство и юность. Филипп сидел в глубоком кресле и, глядя в окно, неторопливо потягивал вино. Скорбная морщина на лбу, горькие линии возле губ – время оставило неизбежный и неизгладимый отпечаток даже на этом гордом лице. Задумчивый, печальный, Уэссингтон казался безнадежно одиноким.
– Что ты сделал с леди Джейн? – спросил Ричард. Слова прозвучали мягче, спокойнее, чем хотелось бы.
Филипп вздрогнул, услышав голос, который не слышал больше десяти лет. Он продолжал сидеть неподвижно, боясь вспугнуть воспоминания детства и юности. Рядом с Ричардом прошли лучшие мгновения жизни. То, что случилось с Энн, заставило вычеркнуть из ума, души и сердца все мысли, все воспоминания о друге. Теперь, оглядываясь назад, он не ощущал даже искры тепла или симпатии.
– О, ядовитый змей наконец-то поднял голову. – Филипп повернулся к двери. – Что ты здесь делаешь, Фарроу? Ведь, кажется, я приказал тебе убраться подальше.
– Я никуда не уезжал.
– Наслышан. И на каком же основании ты решил, что можешь остаться?
Ричарду было больно рассеивать последнюю из иллюзий графа, однако тому давно пора было узнать правду.
– Меня попросил остаться твой отец.
Филипп едва не поперхнулся глотком вина. Неужели даже отец предал его? Неужели он никогда и никому не был дорог и близок? Даже собственному отцу?
– Подлая ложь. Он прекрасно знал, как я тебя ненавижу.
– Ты вправе верить в то, что считаешь нужным, – пожал плечами Ричард. – Мой отец умер вскоре после твоего отъезда. За несколько лет старый граф сменил нескольких управляющих. Никто не знал поместье лучше меня, а потому в конце концов он предложил это место мне. Я согласился.
– И ни капли не устыдился? Остался здесь, подло втерся в доверие к моей семье, а теперь явился и ко мне?
Ричард понимал, что необходимо дать Филиппу возможность выплеснуть гнев и горечь, но сейчас требовали немедленного решения более важные, более неотложные дела.
– Я встретил Джейн в коридоре. Она выглядела совсем расстроенной, вот я и пришел узнать, что ты ей наговорил.
Филипп смерил друга детства ледяным взглядом.
– Все-таки очень интересно, Фарроу, чем тебя так притягивают мои жены?
– Не забудь и о дочери. Я в равной степени привязан и к Джейн, и к Эмили, а потому не дам в обиду ни ту ни другую.
– Должен сказать, что для человека, которого я готов в любую минуту убить, ты ведешь себя довольно смело. Послушайся доброго совета, придержи язык.
– Так, значит, ты готов меня убить?
– Ни на минуту не задумаюсь.
– Но если ты не смог сделать это десять лет назад, то почему я должен бояться сейчас?
Вопрос повис в воздухе. Оба прекрасно помнили, что Филипп целился Ричарду в сердце. Однако выстрелить так и не смог. Не желая оставить оскорбление без возмездия, опустил пистолет и выстрелил в колено. Нож хирурга спас раненому жизнь, но не ногу.
– Лучше смерть, чем то существование, на которое ты меня обрек, – негромко, со спокойной убежденностью в голосе ответил он.
– А какое существование оставил мне ты? – Неожиданная эмоциональность вопроса удивила обоих. Все вокруг видели, насколько изменился после трагического инцидента Филипп, однако до этого момента он еще ни разу не позволил себе открыто выразить причиненную лучшим другом боль.
– Мне так и не представилось случая сказать, насколько я жалею о случившемся. Прости.
– Жалкая попытка. Совсем ненужная и к тому же очень и очень запоздалая. – Со сверкающими от гнева глазами Филипп вскочил с кресла. Залпом проглотил недопитое вино и поставил бокал на стол, стукнув с такой силой, что тонкая ножка не выдержала и, жалобно хрустнув, сломалась.
На языке крутилось множество вопросов, которые мучили долгие годы. Однако гордость не позволила их задать и тем самым хоть немного облегчить тяготивший душу груз. Резким движением руки граф показал на дверь.
– Странное ты создание, Фарроу. Ни разу в жизни не встречал более нахального и бесцеремонного человека. Уйди, пожалуйста. Не могу больше выносить твое присутствие.
Все эти годы Ричард не терял надежды на примирение с Филиппом. Сотни раз он представлял решающую встречу, видя каждое движение, слыша каждое сказанное слово. И вот сейчас, когда ответственный момент наконец настал, он никак не мог найти аргумент, способный пробить броню, в которую бывший друг заковал сердце. Фарроу пожал плечами, признавая полное поражение.
– Давай помиримся, Филипп. Энн не стоила и сотой доли того, что случилось.
Граф и сам думал о том же, однако не мог признать правоту врага.
– Энн была моей женой, а потому только я мог решать, чего она стоила, а чего нет.
– Да, ты, конечно, прав. – Ричард решил сделать еще одну, самую последнюю попытку объясниться. – Но все эти годы я скучал по тебе. Мне так не хватало нашей дружбы.
Филипп тоже скучал по Ричарду и постоянно вспоминал и облик, и слова друга детства. Даже сейчас в мозгу внезапно пронеслась целая вереница ярких образов. Вот они в теплый летний день бегут к речке и ныряют в ласковую воду. А вот сидят в душистом стогу и отчаянно фантазируют, представляя себя бесстрашными благородными пиратами. Вдруг нестерпимо захотелось обойти вокруг стола и обнять стоящего у двери седого, много страдавшего человека.
Однако граф не позволил себе слабости и просто произнес:
– Жена говорит, что все это время ты очень толково управлял поместьем. Ричард принял комплимент с вежливым поклоном.
– Это было нелегко.
– Спасибо за то, что выдержал и справился.
Фарроу вздохнул с облегчением. Бывшие друзья, бывшие враги, они разговаривали, как совершенно чужие люди, но все-таки разговаривали.
– Отец жены серьезно заболел. Завтра утром мы уедем в Портсмут.
– Сколько времени займет поездка?
– Не могу сказать. Не уверен даже, что тесть еще жив. – Стараясь сохранять внешнее спокойствие, Филипп вернулся в кресло возле окна. В душе царило смятение. – Надеюсь, в наше отсутствие ты возьмешь заботу о хозяйстве на себя.
Граф хотел отдать распоряжение, может быть, даже приказать, однако слова оказались больше похожи на просьбу.
– Конечно, с удовольствием. Леди Джейн задумала немало полезных начинаний, и в ее отсутствие я не позволю заглохнуть ни одному из них.
– Хорошо. – Филипп подошел к столу и начал перебирать бумаги, показывая, что разговор закончен. – Пришли ко мне Грейвза.
Ричард тихо закрыл за собой дверь, а Филипп почти без сил опустился в кресло и долго сидел неподвижно, вслушиваясь в тяжелую, неровную походку Фарроу. Лицо горело, пылало от стыда, смущения, раскаяния и гнева. Необходимо срочно успокоиться, чтобы Грейвз не заметил слабости! Никто и никогда не видел графа Роузвуда в смятении; самообладание не покидало его даже в самых сложных обстоятельствах. Так неужели сейчас, в этот ответственный момент, не удастся призвать на помощь выдержку и силу воли?
Прошло совсем немного времени, и в дверь постучали. Грейвз имел дерзость войти с высоко поднятой головой, не проявляя ни малейшего раскаяния. Филипп смерил отступника внимательным взглядом. К сожалению, смутить упрямца оказалось не так-то легко. Грейвз стоял прямо и спокойно смотрел в глаза бывшему хозяину.
– Ну, самоуверенный негодяй, что ты можешь сказать в свое оправдание?
– Вы останетесь на мою свадьбу? – Филипп фыркнул:
– Я должен был бы выпроводить тебя без рекомендации.
– Но вы этого не сделаете, сэр. – Грейвз улыбнулся и пожал плечами. – Ведь вы ужасно рады, что я здесь.
– Если бы ты потрудился объяснить, что тебе действительно необходимо уехать, я непременно понял бы и согласился.
– Я объяснял, сэр. Шесть раз. Но вы не захотели слушать. – Филипп показал на стул, и Грейвз спокойно расположился, положив ногу на ногу.
– Любовь – быстротечное чувство, Джон. Надеюсь, ты хорошо обдумал все, что собираешься сделать.
– Ваш цинизм приводит в ужас. – Грейвз заметил на столе разбитый бокал. Убрал в буфет, достал с полки новый и наполнил вином. – Надеюсь, вы проведете с супругой достаточно времени и позволите Амуру запустить в сердце стрелу. Учитывая толщину вашей кожи, готов предположить, что это будет совсем не больно.
– Вовсе не нуждаюсь в наставлениях относительно любви и брака, а в твоих – тем более. – Филипп взял предложенный Грейвзом бокал и сделал глоток.
Выразительно подмигнув, Грейвз поинтересовался:
– Как идут дела у вас с леди Джейн?
– Сволочь, – коротко отреагировал Филипп.
– Что вы сказали, сэр? Я что-то не разобрал.
– О Господи! Я сказал, что ты – отвратительный осел, но я действительно рад видеть тебя в Роузвуде. Мы с Джейн уезжаем в Портсмут.
– Надолго?
– Не знаю. Ее отец перенес апоплексический удар. Так что спешим к постели умирающего – если, конечно, эта постель еще существует.
– Дела настолько плохи?
– Хуже некуда.
– Чем я могу помочь?
– Займись делами в наше отсутствие.
– Конечно, сэр. Сделаю все, что потребуется.
– Значит, можно на тебя рассчитывать?
– Когда вы планируете вернуться? Дело в том, что Мег очень хочет видеть Джейн в роли подружки невесты. – Грейвз хитро улыбнулся. – Ну а я надеюсь, что меня жените вы.
– Я?
– Именно. Если, конечно, не сочтете миссию недостойной своего аристократического положения.
Филиппа еще никогда не просили выступить в качестве шафера. Просто потому, что у него не было близких приятелей. И сейчас Уэссингтон ощутил одновременно и смущение, и гордость. Голос почему-то внезапно охрип, и прежде чем ответить, пришлось как следует откашляться.
– Почту за честь.
– Не хочу, чтобы ты уезжала. – Эмили стояла у окна и смотрела на раскинувшиеся за садом поля.
Джейн застегивала пряжки вместительной дорожной сумки, которую предстояло приторочить к седлу. Чемоданы Уэссингтон уже отправил в небольшом легком экипаже.
– Мы ведь уже все обсудили, Эмили. И ты поняла, что ехать необходимо.
– А если с тобой что-нибудь случится?
– Не волнуйся, ничего плохого не произойдет. Ведь я поеду вместе с твоим папой. Он позаботится обо мне.
Эмили отвернулась от окна и посмотрела на Джейн. Она любила мачеху и даже не хотела вспоминать о прежней жизни без нее. Мысль об отъезде старшей заботливой подруги пугала и доставляла боль. Эмили очень хотелось задать простой вопрос: «А как же я?» – но одиночество приучило к сдержанности и потому она не осмелилась проявить эгоизм и спросила по-другому:
– А как же твоя работа?
– Все дела по хозяйству возьмет на себя Ричард. Джон присмотрит за домом. А Мег останется с тобой.
Джейн наконец-то справилась с непослушными пряжками и повернулась к Эмили. Та выглядела такой одинокой и потерянной, что сердце невольно дрогнуло.
– Тебя что-то пугает в моем отъезде?
– Да.
– Что же?
– Вдруг снова приедет мастер Моррис?
– Не волнуйся, его даже не впустят в дом.
– А если я заболею или нечаянно поранюсь, кто будет обо мне заботиться?
– Мег последит за тобой, милая.
Эмили наконец решилась задать главный вопрос:
– А если ты больше не вернешься?
– Глупышка. Что заставило тебя об этом подумать?
Впрочем, Джейн и сама прекрасно знала ответ. Эмили боялась остаться без подруги просто потому, что провела в одиночестве почти всю жизнь. Джейн обняла девочку за плечи и крепко прижала к себе.
– Обещаю обязательно вернуться к тебе.
– Поклянись, – потребовала Эмили, уткнувшись носом в грудь Джейн.
– Клянусь. Теперь тебе немного лучше?
– Да, чуть-чуть.
– Тогда пойдем. Пора.
Эмили тяжело вздохнула, но встала.
Филипп, одетый в бриджи и сапоги для верховой езды, только что закончил пристегивать к седлу сумку. Обернувшись, он увидел выходящих из дома Джейн и Эмили. Только сейчас граф заметил, насколько хороша дочь. Ярко-розовое платье оттеняло свежий румянец; в голубых глазах отражалось безоблачное небо; темные кудри танцевали в солнечных лучах в такт легким, грациозным шагам. Впрочем, Эмили не спускалась по лестнице, а, словно птичка, прыгала со ступеньки на ступеньку рядом с Джейн.
Джейн тоже казалась еще красивее, чем обычно. Зеленая бархатная амазонка идеально облегала стройную фигуру, подчеркивая точеный силуэт. Насыщенный цвет ткани оттенял изумрудное сияние глаз. Волосы отсвечивали каштановыми искрами. Выйдя на улицу, Джейн надела изящную шляпку и завязала под подбородком зеленые ленты.
Очаровательная пара притягивала взгляд, и Филипп внезапно ощутил себя самым счастливым человеком на земле.
– Готова? – задал он риторический вопрос, едва Джейн оказалась рядом. Взял у нее из рук дорожную сумку и отдал конюху, чтобы тот приторочил к седлу. – Тогда поехали. – Филипп протянул руку, чтобы помочь Джейн сесть в седло, однако она, словно не заметив, повернулась к Эмили.
– Я буду очень скучать. – С этими словами мачеха раскрыла объятия, и падчерица бросилась к ней.
– Не забудь о том, что обещала, – прошептала Эмили.
– Ни за что не забуду. – Джейн с улыбкой поцеловала девочку в лоб. – И постараюсь каждый день писать, чтобы ты была в курсе происходящего.
– А я непременно буду отвечать на каждое письмо. Эмили все-таки не выдержала и расплакалась.
Джейн и сама украдкой вытирала слезы – она так привыкла к своей маленькой подопечной!
– Ну-ну, давай не будем реветь, а то папа решит, что мы с тобой плаксы…
– Прости. Ничего не могу поделать. Без тебя мне будет так плохо…
– Люблю тебя, Эмили.
– И я люблю тебя, Джейн.
Снова пылкое объятие у Филиппа в горле застрял странный комок. Любовь казалась вполне материальной – настолько живой, что хотелось протянуть руку, чтобы ее потрогать, и вздохнуть поглубже, чтобы впитать хотя бы небольшую ее часть. Как должен чувствовать себя человек, которого эти красавицы примут в свой магический круг? – Одна лишь мысль заставила сердце биться чаще и сильнее.
Наконец Джейн выпустила девочку из объятий.
– Надо ехать. Попрощайся с папой.
Эмили повернулась и взглянула на отца полными слез глазами.
– До свидания, папа. Счастливого пути.
Слова прозвучали абстрактно, отстраненно, как формальная дань общепринятому ритуалу вежливости. В этот момент Филипп снова – далеко не в первый раз – с болью подумал о потерянных годах. Невозвратно ускользнуло что-то грандиозное, неизмеримое, и он не знал, как восполнить потерю.
– До свидания, Эмили.
Девочка внезапно подбежала и крепко-крепко обняла отца. Юное личико прижалось к груди, и Филипп вдохнул свежий аромат волос. Он не помнил, чтобы девочка хоть раз в жизни прикасалась к нему. Но сейчас сжал худенькие плечи и горячо привлек дочку к себе. Не в силах противостоять внезапно нахлынувшему чувству, дотронулся губами до кудрявой макушки.
– Я буду очень скучать по тебе.
Слова оформились сами собой и вырвались из глубины души. Удивительно, но стоило им прозвучать, и Филипп тут же почувствовал, как исчезает тяжесть, словно чья-то сильная рука медленно снимает с сердца камень.
– И я буду скучать, папа. – Эмили поднялась на цыпочки и поцеловала отца в щеку. Тут же быстро повернулась и, не дожидаясь ответа, побежала к дому.
Филипп продолжал стоять неподвижно, растерянно потирая щеку и удивляясь тому внезапному чувству тепла и любви, которое подарило неожиданное, стремительное объятие. По примеру Эмили Джейн тоже поднялась на цыпочки и поцеловала мужа в щеку.
– Это было просто удивительно, – прошептала она.
«Да, – подумал Филипп, – хорошее начало новой жизни». Не зная, что ответить, и не в силах произнести ни слова из-за застрявшего в горле комка, граф Роузвуд молча помог Джейн подняться в седло, и супруги отправились в дальний путь.
Глава 21
Филипп остановил коня возле знакомой гостиницы. Спешился, бросил поводья торопливо подбежавшему конюху и подошел к Джейн.
– Я уже думала, мы никогда не отдохнем, – с облегчением вздохнула Джейн.
Филипп с улыбкой поднял руку.
– Устала?
– Сама удивляюсь, как до сих пор не заснула.
– Давай помогу.
Поездка оказалась гораздо труднее, чем можно было представить, и усталость безжалостно валила с ног.
Филипп ласково и шутливо приподнял лицо Джейн за подбородок:
– В твоем характере немало забавных черт, но вот жаловаться ты совсем не склонна. Так что в следующий раз, как только почувствуешь, что устала, не терпи, а сразу говори.
Пара направилась к двери. Хозяин гостиницы сразу узнал гостя, и со всеми возможными почестями супругов немедленно проводили в смежные комнаты. На помощь Джейн тут же была послана лучшая горничная. Горячая ванна и ужин тоже не заставили себя ждать.
Джейн села на кровать, наконец-то позволив усталости одержать верх, а Филипп отдавал распоряжения. Однако, разговаривая со слугами и подробно объясняя, что и как необходимо сделать в первую очередь, он не сводил с жены внимательных глаз. Подошел к кровати и остановился. Никакой реакции. Тогда граф осторожно приподнял лицо Джейн за подбородок и встретил не слишком осмысленный взгляд.
– Сейчас будет готова горячая ванна. Она поможет справиться с усталостью.
– Это было бы просто восхитительно.
– Согласен. Я тоже приму ванну. А потом, примерно через час, вернусь к тебе, чтобы вместе поужинать.
Уэссингтон повернулся к двери, но именно в этот момент в усталой голове Джейн родилась внятная мысль.
– Сэр? Филипп взглянул через плечо.
– В чем дело, соня?
– Спасибо за сегодняшний день.
– Рад служить. – Граф шутливо поклонился и вышел из комнаты.
Джейн неподвижно сидела на кровати, не в силах шевельнуться. Она даже позволила горничной раздеть себя и с ее помощью залезла в большую ванну.
Через час в комнату вошел Филипп, свежий, но тоже чрезвычайно уставший. Джейн он застал в ванне – прекрасно обнаженной и сладко спящей.
Граф подошел поближе. Мыльная пена не могла скрыть изящных форм молодого тела. Доверчивая уязвимость, усталое спокойствие и простая, чистая красота рождали странные чувства. Филипп внезапно ощутил доселе неведомые порывы. Хотелось защищать, опекать, нежить, лелеять и бесконечно баловать этот невиданный яркий цветок.
Раздался стук в дверь.
– Войдите, – негромко ответил граф.
С подносом в руках вошла горничная. Поставила ужин на стол, а потом повернулась к Филиппу и с понимающей улыбкой прошептала:
– Несколько минут назад я пыталась ее разбудить, но ничего не получилось.
– Сегодня выдался нелегкий день.
– Но вода ведь остывает. Боюсь, это не пойдет на пользу затекшим мышцам.
– Согласен. Помогите мне, и мы положим госпожу в постель.
– Конечно, сэр. – Горничная откинула одеяло, поправила подушки, а потом взяла большое полотенце.
Филипп поднял спящую красавицу и подержал над панной, пока горничная торопливо ее вытирала Джейн так и не проснулась; лишь прижалась к груди Филиппа и потерлась щекой о его плечо, словно пытаясь впитать тепло.
Граф положил жену на кровать и бережно прикрыл одеялом. Во сне Джейн выглядела такой юной, такой доверчивой и беззащитной. Филипп нежно поцеловал полураскрытые губы, потом опустился на стул и принялся за ужин. Горничная вернулась через полчаса и застала графа в той же позе: он сидел за столом над пустой тарелкой и не сводил глаз со спящей жены.
– Убрать поднос, сэр?
– Да. Оставьте только сыр и хлеб.
Женщина аккуратно убрала со стола и бесшумно вышла из комнаты. Филипп проводил горничную взглядом и снова повернулся к Джейн. Просто удивительно, как распорядилась судьба, ниспослав ему это совершенное создание.
Зная, что следует оставить Джейн в покое и отправиться в свою комнату, но в то же время чувствуя, что не способен расстаться с красавицей даже под дулом пистолета, граф встал и начал медленно раздеваться. Чем меньше одежды оставалось на теле, тем острее становилось желание. Сняв все, он нагим прошел по комнате, задувая свечи и гася лампы. Подойдя к кровати, остановился и при свете полной луны долго смотрел, как равномерно приподнимается и опускается одеяло. Джейн чуть пошевелилась.
Едва не застонав от вожделения, Филипп поправил одеяло и лег рядом с супругой. Постель хранила тепло, а воздух наполнился свежим ароматом молодого тела и запахом пропитанных солнцем волос. Прикрыв глаза, Уэссингтон глубоко вздохнул, поцеловал жену в плечо и постарался придвинуться еще ближе. Да, ночь обещала быть бесконечно долгой.
Джейн снился удивительный сон, будто она родила прекрасное дитя – с лицом Уэссингтона и ясными голубыми глазами Эмили.
Сознание постепенно прояснялось, а вместе с ним приходила растерянность.
Сквозь шторы пробивался робкий свет дня. Это означало, что через час-другой горничная принесет завтрак. Поскольку Уэссингтон не представлял, как протянуть еще день, не дав волю накопившейся страсти, раннее утро казалось самым подходящим временем для подарка молодой жене: настала пора познакомить ее с истинными радостями любви. Ведь в брачную ночь он этого так и не сделал.
Снова, в который уже раз, граф мысленно назвал себя дураком. Сумей он вовремя обуздать накопившийся в душе цинизм, мог бы наслаждаться супружеским счастьем все эти долгие месяцы. А молодая жена, с ее природной склонностью к ярким эмоциональным переживаниям, сейчас уже стала бы опытной искусительницей.
Что же, как говорят, учиться никогда не поздно. И сейчас самое время начать занятия.
Филипп перевернул Джейн на спину. В тусклом свете утра темнел сосок. Мягко, нежно лизнув, муж начал ласкать его губами до тех пор, пока изюминка не превратилась в твердый камешек. Только теперь можно было полностью взять сосок в рот. Филипп дразнил, играл, облизывал, покусывал, ласкал и нежил. Осторожно прижимая зубами кожу, заглаживал дорожку поцелуями, а потом забирал сосок глубоко в рот и начинал дразнить языком.
Джейн едва слышно застонала во сне и прогнулась еще заметнее. Тело с радостью принимало ласку и стремилось обрести новое удовольствие. Радуясь возможности доставить наслаждение, супруг поцелуями пересек глубокую долину и с еще большей нежностью обратился ко второй груди, губами нащупывая шероховатую кожу вокруг другого, пока еще сладко спящего, соска. Принялся ласкать, лелеять и дразнить его так же, как и первый, дожидаясь того счастливого момента, когда наконец можно будет взять его в рот.
Пока губы творили чудеса с грудью, пальцы уверенно нашли путь к пушистой полянке. Желание уже увлажнило секретный уголок; жемчужные капли просвечивали сквозь кудрявые волоски и оставляли след на пальцах. С трудом подавив стон вожделения, Филипп поцеловал нежную ложбинку на груди.
Погрузив сначала один, а потом и другой палец в горячую, пышущую жаром влагу, он отдался восхитительному восторгу любовных поисков. Словно стремясь усилить наслаждение, Джейн бессознательно напряглась, сжав убежище восторга, удерживая пальцы, пытаясь завлечь их еще глубже. Филипп же вновь обратился к восхитительным изюминкам сосков и принялся дразнить их, ни на мгновение не прекращая ласкать женскую тайну. О, как же хотелось погрузиться в сладостную пучину!
– Я уже думала, мы никогда не отдохнем, – с облегчением вздохнула Джейн.
Филипп с улыбкой поднял руку.
– Устала?
– Сама удивляюсь, как до сих пор не заснула.
– Давай помогу.
Поездка оказалась гораздо труднее, чем можно было представить, и усталость безжалостно валила с ног.
Филипп ласково и шутливо приподнял лицо Джейн за подбородок:
– В твоем характере немало забавных черт, но вот жаловаться ты совсем не склонна. Так что в следующий раз, как только почувствуешь, что устала, не терпи, а сразу говори.
Пара направилась к двери. Хозяин гостиницы сразу узнал гостя, и со всеми возможными почестями супругов немедленно проводили в смежные комнаты. На помощь Джейн тут же была послана лучшая горничная. Горячая ванна и ужин тоже не заставили себя ждать.
Джейн села на кровать, наконец-то позволив усталости одержать верх, а Филипп отдавал распоряжения. Однако, разговаривая со слугами и подробно объясняя, что и как необходимо сделать в первую очередь, он не сводил с жены внимательных глаз. Подошел к кровати и остановился. Никакой реакции. Тогда граф осторожно приподнял лицо Джейн за подбородок и встретил не слишком осмысленный взгляд.
– Сейчас будет готова горячая ванна. Она поможет справиться с усталостью.
– Это было бы просто восхитительно.
– Согласен. Я тоже приму ванну. А потом, примерно через час, вернусь к тебе, чтобы вместе поужинать.
Уэссингтон повернулся к двери, но именно в этот момент в усталой голове Джейн родилась внятная мысль.
– Сэр? Филипп взглянул через плечо.
– В чем дело, соня?
– Спасибо за сегодняшний день.
– Рад служить. – Граф шутливо поклонился и вышел из комнаты.
Джейн неподвижно сидела на кровати, не в силах шевельнуться. Она даже позволила горничной раздеть себя и с ее помощью залезла в большую ванну.
Через час в комнату вошел Филипп, свежий, но тоже чрезвычайно уставший. Джейн он застал в ванне – прекрасно обнаженной и сладко спящей.
Граф подошел поближе. Мыльная пена не могла скрыть изящных форм молодого тела. Доверчивая уязвимость, усталое спокойствие и простая, чистая красота рождали странные чувства. Филипп внезапно ощутил доселе неведомые порывы. Хотелось защищать, опекать, нежить, лелеять и бесконечно баловать этот невиданный яркий цветок.
Раздался стук в дверь.
– Войдите, – негромко ответил граф.
С подносом в руках вошла горничная. Поставила ужин на стол, а потом повернулась к Филиппу и с понимающей улыбкой прошептала:
– Несколько минут назад я пыталась ее разбудить, но ничего не получилось.
– Сегодня выдался нелегкий день.
– Но вода ведь остывает. Боюсь, это не пойдет на пользу затекшим мышцам.
– Согласен. Помогите мне, и мы положим госпожу в постель.
– Конечно, сэр. – Горничная откинула одеяло, поправила подушки, а потом взяла большое полотенце.
Филипп поднял спящую красавицу и подержал над панной, пока горничная торопливо ее вытирала Джейн так и не проснулась; лишь прижалась к груди Филиппа и потерлась щекой о его плечо, словно пытаясь впитать тепло.
Граф положил жену на кровать и бережно прикрыл одеялом. Во сне Джейн выглядела такой юной, такой доверчивой и беззащитной. Филипп нежно поцеловал полураскрытые губы, потом опустился на стул и принялся за ужин. Горничная вернулась через полчаса и застала графа в той же позе: он сидел за столом над пустой тарелкой и не сводил глаз со спящей жены.
– Убрать поднос, сэр?
– Да. Оставьте только сыр и хлеб.
Женщина аккуратно убрала со стола и бесшумно вышла из комнаты. Филипп проводил горничную взглядом и снова повернулся к Джейн. Просто удивительно, как распорядилась судьба, ниспослав ему это совершенное создание.
Зная, что следует оставить Джейн в покое и отправиться в свою комнату, но в то же время чувствуя, что не способен расстаться с красавицей даже под дулом пистолета, граф встал и начал медленно раздеваться. Чем меньше одежды оставалось на теле, тем острее становилось желание. Сняв все, он нагим прошел по комнате, задувая свечи и гася лампы. Подойдя к кровати, остановился и при свете полной луны долго смотрел, как равномерно приподнимается и опускается одеяло. Джейн чуть пошевелилась.
Едва не застонав от вожделения, Филипп поправил одеяло и лег рядом с супругой. Постель хранила тепло, а воздух наполнился свежим ароматом молодого тела и запахом пропитанных солнцем волос. Прикрыв глаза, Уэссингтон глубоко вздохнул, поцеловал жену в плечо и постарался придвинуться еще ближе. Да, ночь обещала быть бесконечно долгой.
Джейн снился удивительный сон, будто она родила прекрасное дитя – с лицом Уэссингтона и ясными голубыми глазами Эмили.
Сознание постепенно прояснялось, а вместе с ним приходила растерянность.
Сквозь шторы пробивался робкий свет дня. Это означало, что через час-другой горничная принесет завтрак. Поскольку Уэссингтон не представлял, как протянуть еще день, не дав волю накопившейся страсти, раннее утро казалось самым подходящим временем для подарка молодой жене: настала пора познакомить ее с истинными радостями любви. Ведь в брачную ночь он этого так и не сделал.
Снова, в который уже раз, граф мысленно назвал себя дураком. Сумей он вовремя обуздать накопившийся в душе цинизм, мог бы наслаждаться супружеским счастьем все эти долгие месяцы. А молодая жена, с ее природной склонностью к ярким эмоциональным переживаниям, сейчас уже стала бы опытной искусительницей.
Что же, как говорят, учиться никогда не поздно. И сейчас самое время начать занятия.
Филипп перевернул Джейн на спину. В тусклом свете утра темнел сосок. Мягко, нежно лизнув, муж начал ласкать его губами до тех пор, пока изюминка не превратилась в твердый камешек. Только теперь можно было полностью взять сосок в рот. Филипп дразнил, играл, облизывал, покусывал, ласкал и нежил. Осторожно прижимая зубами кожу, заглаживал дорожку поцелуями, а потом забирал сосок глубоко в рот и начинал дразнить языком.
Джейн едва слышно застонала во сне и прогнулась еще заметнее. Тело с радостью принимало ласку и стремилось обрести новое удовольствие. Радуясь возможности доставить наслаждение, супруг поцелуями пересек глубокую долину и с еще большей нежностью обратился ко второй груди, губами нащупывая шероховатую кожу вокруг другого, пока еще сладко спящего, соска. Принялся ласкать, лелеять и дразнить его так же, как и первый, дожидаясь того счастливого момента, когда наконец можно будет взять его в рот.
Пока губы творили чудеса с грудью, пальцы уверенно нашли путь к пушистой полянке. Желание уже увлажнило секретный уголок; жемчужные капли просвечивали сквозь кудрявые волоски и оставляли след на пальцах. С трудом подавив стон вожделения, Филипп поцеловал нежную ложбинку на груди.
Погрузив сначала один, а потом и другой палец в горячую, пышущую жаром влагу, он отдался восхитительному восторгу любовных поисков. Словно стремясь усилить наслаждение, Джейн бессознательно напряглась, сжав убежище восторга, удерживая пальцы, пытаясь завлечь их еще глубже. Филипп же вновь обратился к восхитительным изюминкам сосков и принялся дразнить их, ни на мгновение не прекращая ласкать женскую тайну. О, как же хотелось погрузиться в сладостную пучину!