Страница:
Однако смысл ее слов был совершенно очевиден: Люк и мой будущий ребенок стоят между Саймоном и Забавами, которые так много значат для миссис Редверз – возможно, больше, чем все остальное в ее жизни. Если Саймон завладеет Забавами, она сможет вернуться туда и провести там остаток своих дней.
Торопливо, словно боясь, как бы она не прочла мои мысли, я проговорила:
– А отец вашего внука – ваш сын, – он тоже был болезненным?
– О нет. Питер, отец Саймона, погиб в Крыму, сражаясь за свою королеву. Саймон никогда не видел отца. Горе убило его мать, еще не оправившуюся после родов. Вот она действительно была хрупким созданием. – В голосе миссис Редверз прозвучало презрение. – Я не одобряла этого брака, однако мой сын тоже был упрям. Но зато они оставили мне внука.
– Наверное, он был для вас большим утешением.
– Да... большим утешением, – проговорила она неожиданно мягко.
Я предложила миссис Редверз еще чаю, но она отказалась и, поскольку я тоже больше не хотела, попросила:
– Будьте добры, позвоните Доусон. Не люблю смотреть на грязную посуду.
Горничная унесла поднос, и старая леди вновь заговорила о Люке. Ее интересовало мое мнение о нем. Кажется ли он мне веселым, обаятельным? Ее вопрос поставил меня в тупик: я еще не разобралась в своем отношении к Люку.
– Он еще очень молод, – ответила я. – О молодых людях трудно судить – они так быстро меняются. Со мной он весьма мил.
– Насколько мне известно, хорошенькая дочка нашего доктора часто бывает в Забавах.
– После возвращения я ее еще не видела. Теперь, когда мы в трауре, мы почти не принимаем гостей.
– Разумеется. Вероятно, вам любопытно, почему я так хорошо осведомлена о жизни в Забавах? Все благодаря слугам – сестра жены моего привратника работает в вашем доме.
– Да, она моя горничная, очень славная девушка.
– Рада, что вы ею довольны. Этти тоже прекрасная служанка, я часто ее вижу. Сейчас она ждет своего первого ребенка, и я слежу, чтобы она ни в чем не нуждалась. Каждый младенец, родившийся в Келли Грейндж, получает в подарок серебряную ложку.
– Хороший обычай.
– Наши люди преданы нам, так как знают, что могут на нас положиться.
Обе мы были удивлены, когда Саймон явился, чтобы отвезти меня домой. Два часа, проведенные в обществе Агари Редверз, пролетели незаметно и доставили мне большое удовольствие. По-видимому, она тоже осталась довольна нашей встречей, ибо попрощалась со мной почти тепло.
– Вы приедете еще, – сказала она и добавила, блеснув глазами: – Я надеюсь. – Я поняла, что она признала во мне равную себе личность, которой не удастся помыкать, и это ей понравилось.
Я ответила, что с радостью воспользуюсь ее приглашением в ближайшее же время.
На обратном пути Саймон мало разговаривал, однако выглядел довольным.
Дни текли однообразно: я немного гуляла, много отдыхала, после обеда лежала в постели и читала романы Диккенса, Генри Вуда и сестер Бронте. Мысли о ребенке поглощали меня все больше, в них я находила утешение и забвение своих несчастий, но порой воспоминания о трагической гибели Габриеля терзали меня с новой силой, а сознание, что ему не суждено увидеть своего ребенка, удваивало мое горе. К тому же каждый день какая-нибудь мелочь напоминала мне о Пятнице. Когда-то мы с ним исходили все тропинки в округе, и теперь при звуке отдаленного лая мое сердце начинало биться сильнее. В один прекрасный день он вернется, говорила я себе, не желая верить, что никогда больше не увижу его.
Я старалась принимать участие в жизни местной общины: пила чай у викария, ходила в церковь и сидела на скамье Роквеллов рядом с Люком и Рут, Кажется, я перестала быть для всех такой чужой, как при жизни Габриеля.
Время от времени я поднималась в детскую вместе с тетей Сарой, которой это занятие никогда не надоедало. Она продемонстрировала мне фамильную колыбель – красивую деревянную кроватку на качалках, изготовленную искусным мастером двести лет назад. Тетя Сара шила для нее голубое стеганое покрывало.
Я снова нанесла визит Агари Редверз, и эта встреча сблизила нас еще больше. Мне было приятно думать, что в ней я нашла доброго друга.
Из-за траура мы не устраивали приемов, но близкие друзья семьи посещали нас. Несколько раз заезжала Дамарис, и я окончательно убедилась, что Люк влюблен в нее. Ее же чувства были не столь очевидны. Иногда я вообще сомневалась, что Дамарис способна испытывать какие-либо чувства. Даже с отцом она порой бывала холодна, хотя и достаточно послушна, – казалось, даже к нему она не питала привязанности.
Доктор приезжал очень часто. При этом он обычно говорил: «Хочу взглянуть на сэра Мэтью и мисс Сару», – и добавлял, с улыбкой глядя на меня: «Ну и на миссис Роквелл, конечно»
Согласно его предписаниям, я должна была отказаться от дальних прогулок и верховой езды, отдыхать при малейших признаках утомления и пить на ночь горячее молоко.
Однажды утром я прогуливалась примерно в миле от дома, когда услышала за спиной шум колес и, обернувшись, увидела одноколку доктора.
Мистер Смит приказал кучеру остановиться.
– Вы устали, – обвиняющим голосом заявил он.
– Вовсе нет. К тому же я уже почти дома.
– Будьте любезны, садитесь в коляску. Я отвезу вас.
Я повиновалась, не переставая протестовать и уверять, что совершенно не устала. Если кто из нас и выглядит неважно, то это он, заявила я со свойственной мне прямотой.
– Я ездил в Ворствистл, – объяснил он, – а это всегда меня выматывает.
Ворствистл… Я с состраданием подумала о несчастных помешанных, запертых в его стенах, отгороженных от мира. Как благородно со стороны доктора оказывать им помощь!
– У вас доброе сердце, – сказала я.
– В моих мотивах больше эгоизма, чем вы думаете. Эти люди интересуют меня с медицинской точки зрения, к тому же они нуждаются во мне, а это так приятно – знать, что ты нужен.
– Пусть так, это не умаляет ваших заслуг. Повсюду только и говорят о вашей доброте, о том, что для каждого больного вы находите не только время, но и ласковое слово.
– Ха! – Он неожиданно рассмеялся, белые зубы ослепительно сверкнули на смуглом лице. – Я сам многим обязан людской доброте. Доверю вам один секрет. Сорок лет назад я был сиротой без гроша в кармане. В этом мире сироте приходится несладко, миссис Роквелл. А неимущему сироте – вдвойне.
– Могу себе представить.
– Я мог бы стать нищим, просить подаяния, дрожа от холода и голода, но судьба уберегла меня от подобной участи. Я рос, мечтая выучиться на врача и лечить больных, но для этого у меня не было средств. К счастью, на моем пути встретился один богатый человек, ставший моим благодетелем. Он дал мне образование и помог осуществить мечту всей моей жизни. Если бы не он, кем бы я сейчас был? Каждый раз, когда я вижу нищего на обочине дороги или преступника за решеткой, я говорю себе: если бы не мой благодетель, я стал бы таким же. Вот почему я делаю для своих пациентов все, что в моих силах Вы меня понимаете?
– Я не знала...
– Теперь вы будете относиться ко мне хуже, потому что я не джентльмен, не так ли?
Я в негодовании повернулась к нему.
– По-моему, вы-то как раз настоящий джентльмен!
– В таком случае, – тихо сказал он, – могу я попросить вас об одолжении?
– Разумеется.
– Берегите себя. Будьте очень осторожны.
Я сидела за чашкой чая с Агарью Редверз, слушая ее рассказы о детстве в Забавах и о том, как она верховодила братом и сестрой, и вдруг ощутила, что стены комнаты надвигаются на меня и душат. В глазах потемнело.
Очнулась я на диване, кто-то подносил мне к носу флакон с нюхательными солями.
– Что… случилось? – спросила я.
– Все в порядке, дорогая, – раздался властный голос Агари, – ты упала в обморок.
– В обморок? Я... но...
– Не нервничай, это вполне нормально в твоем положении. Лежи спокойно. Я послала за Джесси Данквейт. Она очень опытна в этих делах.
Я попыталась приподняться, однако сильные морщинистые руки, сверкавшие бриллиантами и гранатами, удержали меня на месте.
– Мне кажется, дорогая, тебя утомила дальняя прогулка. Тебе уже нельзя так много ходить пешком. В следующий раз я пришлю за тобой коляску.
Миссис Редверз сидела в кресле возле дивана.
– Помню, я тоже падала в обморок, когда ожидала ребенка. Ужасное ощущение, правда? Но ко всем этим маленьким неудобствам постепенно привыкаешь. Хочешь чего-нибудь выпить, дорогая? На мой взгляд, глоточек бренди тебе не повредит. Но лучше подождем до прихода Джесси Данквейт.
Не прошло и четверти часа, как в комнату вошла Джесси Данквейт. На вид ей было лет сорок с небольшим; румяное лицо привлекало своим добродушным выражением; черная шляпка была отделана нитками черного янтаря, которые забавно покачивались при каждом движении, и завязана под подбородком черными лентами; габардиновая накидка также была украшена гагатом, под накидкой обнаружились черное платье и сверкающий белизной крахмальный фартук.
Джесси была акушеркой, жившей в поместье Келли Грейндж, и, поскольку Агарь правила своими землями, как королева, акушерка вела себя так, словно была ее подданной. Впоследствии я узнала, что, когда у роженицы не было денег заплатить акушерке, Агарь рассчитывалась с ней сама. Джесси также выполняла обязанности медсестры и сиделки, ибо получила разностороннюю медицинскую подготовку.
Она со знанием дела ощупала меня, задала несколько вопросов и пришла к заключению, что мое состояние не внушает опасений и что обморок – вещь вполне естественная на этом сроке беременности. Она посоветовала мне выпить чашку горячего сладкого чая и не волноваться.
После ухода акушерки Агарь немедленно распорядилась принести чай и, пока я пила его, сказала:
– Советую тебе пригласить Джесси, когда придет время рожать, – она лучшая акушерка в округе. Если бы она принимала Саймона, моя невестка была бы жива по сей день.
Я сказала, что последую ее совету, поскольку до сих пор не сделала никаких приготовлений.
– Значит, решено, – объявила Агарь, – скажу Джесси, чтобы она была наготове. Я могу прислать ее в Забавы за неделю до срока – пусть будет рядом с тобой на всякий случай.
Похоже, она взяла заботу обо мне в свои руки, но я не возражала. Перемены в моем теле повлекли за собой и перемены в характере: я лежала на диване и спокойно слушала, как Агарь строит планы на мое будущее.
Джесси еще была в доме, и Агарь снова призвала ее пред свои очи и сообщила, что я намерена воспользоваться ее услугами. Акушерка была заметно польщена.
– Джесси будет регулярно наведываться к тебе в Забавы, и ты должна ее слушаться. А теперь кто-нибудь отвезет тебя домой, ты ляжешь в постель и хорошенько отдохнешь.
Саймон куда-то отлучился, поэтому меня отправили в сопровождении одного из конюхов. Рут удивилась, увидев, что я вернулась в коляске, и я поторопилась объяснить ей, в чем дело.
– Поднимись к себе и приляг, – сказала она. – Обед тебе принесут в комнату.
Я так и поступила. Прибежавшая на звонок Мэри-Джейн принялась хлопотать, устраивая меня поудобнее; по ее словам, с Этти несколько месяцев назад случился точь-в-точь такой же обморок. Я лениво слушала ее болтовню, предвкушая тихий вечер в постели с книгой.
Мэри-Джейн принесла мне обед и, вернувшись за подносом, сообщила, что доктор Смит хочет зайти ко мне. Тщательно застегнув все пуговицы на моей ночной кофте и убедившись, что я выгляжу прилично, она удалилась сообщить доктору, что я готова его принять.
Доктор вошел в комнату в сопровождении Рут и, присев возле кровати, стал подробно расспрашивать меня о моем обмороке.
– Насколько я поняла, беспокоиться не о чем, – заметила я. – Это бывает со всеми. И акушерка так сказала.
– Какая акушерка?
– Джесси Данквейт. Миссис Редверз очень хорошо о ней отзывается, так что я ее наняла. Она будет заходить ко мне время от времени, а накануне великого события переедет сюда.
После непродолжительного молчания доктор произнес:
– У этой женщины прекрасная репутация среди местных жителей. – Он с улыбкой наклонился ко мне. – Но все-таки я выясню, достаточно ли она квалифицированна, чтобы доверить ей вас.
Доктор и Рут пробыли у меня недолго, и после их ухода я откинулась на подушки, с удовольствием ощущая себя предметом всеобщей заботы.
Однако не прошло и двух недель, как моя мирная жизнь была нарушена и в нее вошли страх и сомнение.
Погода в тот день стояла великолепная. Хотя была уже середина сентября, солнце грело по-летнему и только ранние сумерки напоминали о приходе осени. Мы с Люком, Рут и Дамарис отправились украшать цветами церковь к предстоящему празднику урожая; правда, принять участие в работе мне не позволили, а усадили на скамью и велели смотреть оттуда.
Откинувшись на спинку, я сидела в приятной полудреме, слушая голоса, эхом разносившиеся под сводами церкви. Дамарис, убиравшая алтарь золотистыми, красными и розовато-лиловыми хризантемами, казалось, сошла со страниц Ветхого Завета, столь поразительны были ее красота и фация. Ей помогал Люк, по обыкновению, не отходивший от нее ни на шаг, Рут возилась с виноградными гроздьями, кабачками и тыквами, раскладывая их на подоконниках витражных окон. Я наслаждалась атмосферой полного покоя, еще не зная, что мне суждено надолго его утратить.
Мы выпили чаю в доме викария и не торопясь отправились домой. Уже наступил вечер, но дурные предчувствия не нарушали моего умиротворения.
Как всегда в последние дни, я рано легла спать. Шторы были раздвинуты, луна наполняла комнату мягким светом, почти столь же ярким, как пламя свечей. Впоследствии я пыталась восстановить события той ночи в подробностях, но не знала, в какой именно момент все началось, и вечер казался мне точно таким же, как множество других. В одном я уверена: я не задернула полог вокруг кровати, что потом подтвердила и Мэри-Джейн.
Задув свечи, я забралась в постель. Некоторое время я лежала, глядя в окно; кривобокая луна поднималась все выше и скоро должна была заглянуть мне прямо в лицо, – прошлой ночью ее свет даже разбудил меня.
Наконец я погрузилась в сон, но вдруг проснулась, охваченная ужасом, хотя и не сразу поняла его причину. В комнате чувствовался сквозняк. Я лежала на спине, лунный свет заливал все вокруг. Но меня разбудила не луна – кто-то стоял в изножье кровати и смотрел на меня.
Кажется, я вскрикнула, потом попыталась приподняться, однако не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, скованная леденящим оцепенением. В тот момент я познала настоящий ужас.
Фигура, стоявшая в ногах кровати, казалась пришельцем из иного мира. Это был монах в черной рясе с капюшоном, лицо его прикрывала маска наподобие тех, что носили инквизиторы, мучившие жертвы в своих подвалах; в маске имелись прорези для глаз, но самих глаз я разглядеть не смогла, хотя и чувствовала на себе их пристальный взгляд.
Никогда прежде мне не приходилось иметь дело с привидениями. Я вообще скептически относилась к возможности их существования и часто говорила, что поверю в них только тогда, когда сама увижу. И вот я увидела.
Фигура сдвинулась с места и исчезла. Едва ли это был призрак – я не отношусь к числу впечатлительных особ, которым являются духи, призраки и прочие потусторонние создания. Значит, в моей комнате побывал человек. Я повернула голову, чтобы проследить, куда направится таинственный монах, но ничего не увидела, упершись взглядом в непроницаемую преграду. Потрясение мое было так велико, что я не сразу поняла: полог с одной стороны кровати задернут таким образом, чтобы закрыть от меня дверь и часть комнаты.
Все еще охваченная страхом и оцепенением, я была не в силах пошевелиться, пока не услышала звук тихо затворяющейся двери. Это вернуло меня к реальности. Итак, кто-то вошел в мою комнату и вышел вполне обычным способом; духи, как я слышала, не утруждают себя открыванием и закрыванием дверей.
Я спустила ноги с кровати, запуталась в складках полога и торопливо откинула его в сторону. Подбежав к двери, я распахнула ее и крикнула:
– Кто тут? Кто здесь ходит?
Коридор был пуст. Я метнулась к лестнице. Падавший сквозь окна лунный свет отбрасывал причудливые тени. Я вдруг ощутила себя беззащитной перед лицом неизвестного зла и испугалась еще больше.
– Скорее сюда! – закричала я. – Кто-то забрался в дом! Хлопнула дверь, затем послышался голос Рут:
– Кэтрин, это ты?
– Да, да... Беги сюда!
Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем на лестнице появилась Рут с лампой в руке, торопливо запахивая длинный халат.
– Что случилось? – спросила она.
– У меня в комнате кто-то был. Вошел и стоял в ногах кровати.
– Тебе приснился страшный сон.
– Я не спала, говорю тебе. Не спала! Проснулась и увидела... Наверное, он меня и разбудил.
– Кэтрин, милочка, ты вся дрожишь. Ложись скорей в кровать. В твоем положении...
– Он проник в мою комнату. Он может вернуться.
– Дорогая, это был всего лишь сон.
Я разозлилась на Рут. Что может быть хуже, чем невозможность убедить людей в реальности того, что ты видела собственными глазами?
– Нет, не сон, – сердито настаивала я. – Я уверена, что это был не сон. Кто-то входил в мою комнату, и я видела его наяву.
Где-то в доме пробило час, и почти сразу же на площадке верхнего этажа появился Люк.
– Что за шум? – поинтересовался он, зевая.
– Кэтрин что-то пригрезилось.
– В мою комнату входил какой-то человек.
– Грабитель?
– Не думаю. Он был одет монахом.
– Дорогая, – ласково проговорила Рут, – ты слишком часто гуляешь возле аббатства, вот твое воображение и разыгралось. Это зловещее место, не ходи туда больше, и все будет в порядке.
– Говорю же вам, это было не видение, а человек Он даже задернул полог моей кровати, чтобы я не видела, как он уйдет.
– Задернул полог? Должно быть, это сделала Мэри-Джейн.
– Нет, я велела ей оставлять полог открытым. Это сделал тот человек, который решил разыграть меня, – если, конечно, это был розыгрыш...
Я заметила, как Рут и Люк обменялись взглядами. Они не сомневались, что я просто одержима мыслями об аббатстве и стала жертвой одного из тех кошмаров, которые часто приходят на грани сна и яви и потому кажутся ужасающе реальными.
– Мне не пригрезилось, – исступленно повторяла я. – Кто-то и вправду вошел ко мне – может, хотел подшутить.
Я переводила взгляд с Люка на Рут. Мог ли кто-то из них сыграть со мной такую глупую шутку? Кому вообще это могло прийти в голову? Сэру Мэтью? Тете Саре? Нет, существо, которое я видела, двигалось весьма проворно.
– Возвращайся в постель, – сказала Рут, – не стоит придавать такое большое значение дурному сну.
Возвратиться в постель, попытаться уснуть и, может быть, снова проснуться и увидеть фигуру в изножье кровати! Первый раз она просто стояла и смотрела на меня. Что она сделает, придя снова? Разве мне удастся спокойно заснуть в этой комнате?
Люк снова зевнул. Он явно недоумевал, зачем мне понадобилось поднимать всех на ноги из-за какого-то дурацкого сна.
– Пойдем, – мягко сказала Рут и взяла меня за руку. Только тут я сообразила, что на мне нет ничего, кроме ночной рубашки, и это не совсем прилично.
– Спокойной ночи, – буркнул Люк и отправился к себе, оставив меня наедине с Рут.
– Милая Кэтрин, – проговорила она, ведя меня по коридору, – ты действительно сильно напугана.
– Это было ужасно... Представь, он смотрел на меня, пока я спала.
– Мне тоже раз или два снились чудовищные кошмары. Помню, я долго не могла прийти в себя.
– Но я-то не спала!
Она молча открыла дверь моей спальни. Поток воздуха колыхнул полог кровати, и я вспомнила о сквозняке, который почувствовала, проснувшись. Сомнений быть не может – кто-то неслышно вошел, задернул полог с одной стороны, а потом встал в изножье. Это было делом рук человека, и человек этот живет со мной в одном доме. Но зачем кому-то понадобилось пугать меня, зная о моем состоянии?
– Видишь, – показала я Рут, – полог задернут с одной стороны. Когда я засыпала, он был раздвинут.
– Это наверняка Мэри-Джейн.
– По-твоему, она вернулась после того, как я пожелала ей спокойной ночи, и задернула полог, хотя я специально попросила ее этого не делать?
Рут пожала плечами.
– Ложись, ты совсем закоченела. Тебе надо было накинуть что-нибудь теплое.
– У меня не было времени, да и в голову не пришло. Я хотела догнать, того человека. Или хотя бы заметить, в какую сторону он убежал. Но когда я выскочила в коридор, там никого не было. Я боюсь, а вдруг... он где-то здесь, поблизости... слушает... смотрит...
– Ну перестань и ложись. Никого здесь нет, потому что тебе все приснилось.
– Я способна отличить сон от яви.
– Сейчас я зажгу свечи, чтобы тебе не было страшно.
– Не надо, здесь и так светло от луны.
– Может, и вправду лучше не зажигать, а то как бы не было пожара.
Она отодвинула полог и села возле кровати.
– Тебе, наверное, холодно, – сказала я.
– Я не хочу оставлять тебя одну в таком состоянии.
Хотя страх еще не отпустил меня, мне было неудобно просить Рут остаться. К тому же я была совершенно уверена в том, что мой таинственный посетитель – человек из плоти и крови, а значит, достаточно запереться изнутри, чтобы он не смог снова проникнуть в комнату.
– Со мной все в порядке, – заверила я Рут, – меня вполне можно оставить одну.
Она встала, улыбаясь.
– Это так не похоже на тебя – пугаться снов.
– Ну вот ты опять! Почему ты не хочешь мне поверить? Я же точно знаю – это был не сон. Кто-то решил надо мной подшутить.
– Опасная шутка... над женщиной в твоем положении.
– Значит, шутника не слишком волнует мое здоровье. Она с сомнением пожала плечами.
– Прости, что я тебя разбудила, – проговорила я. – Пожалуйста, иди к себе.
– Ну, если ты уверена.
Я выбралась из постели и накинула халат.
– Ты куда? – спросила Рут.
– Когда ты уйдешь, я запру дверь в коридор. И дверь в туалетную комнату, и дверь из туалетной комнаты в коридор тоже. Тогда я буду спокойна.
– Если это нужно для твоего спокойствия, конечно, запрись, Кэтрин. Но подумай, кому в нашем доме могла прийти мысль устроить тебе такой розыгрыш? Тебе все это приснилось.
– Я могла бы в это поверить, если бы не сквозняк, не звук закрываемой двери и не предусмотрительность привидения, задернувшего полог с одной стороны кровати. Едва ли привидения так практичны.
Мой страх понемногу рассеивался. Удивительно, но человек казался мне менее опасным врагом, чем призрак. Тогда я еще не задала себе главный вопрос: зачем?
– Ну что же, спокойной ночи, – произнесла Рут. – Раз ты уверена...
– Да-да, я уже взяла себя в руки.
– Спи спокойно, Кэтрин. Если тебя снова что-нибудь испугает – помни, что я рядом, всего этажом выше. И Люк тоже поблизости.
– Спасибо.
Рут отправилась к себе, и я заперла за ней дверь, потом прошла в туалетную комнату и убедилась, что туда тоже нельзя войти из коридора.
Я снова улеглась в постель, но так и не смогла уснуть до самого рассвета. В голове вертелся один и тот же вопрос: кто это сделал и зачем? Едва ли это был невинный розыгрыш, меня явно хотели напугать. Я не принадлежу к тому типу женщин, которых приводит в ужас любой пустяк, однако призрак в ногах кровати способен лишить душевного спокойствия даже самого уравновешенного человека. К тому же всем известно, что я беременна.
Меня охватило недоброе предчувствие. Я ощутила себя косвенной жертвой злого умысла, направленного на драгоценный груз, который я носила под сердцем. Один претендент на владение Кирклендскими Забавами уже умер при загадочных обстоятельствах; возможно, другому тоже угрожает опасность?
Так начался для меня период страха и сомнений.
5
Торопливо, словно боясь, как бы она не прочла мои мысли, я проговорила:
– А отец вашего внука – ваш сын, – он тоже был болезненным?
– О нет. Питер, отец Саймона, погиб в Крыму, сражаясь за свою королеву. Саймон никогда не видел отца. Горе убило его мать, еще не оправившуюся после родов. Вот она действительно была хрупким созданием. – В голосе миссис Редверз прозвучало презрение. – Я не одобряла этого брака, однако мой сын тоже был упрям. Но зато они оставили мне внука.
– Наверное, он был для вас большим утешением.
– Да... большим утешением, – проговорила она неожиданно мягко.
Я предложила миссис Редверз еще чаю, но она отказалась и, поскольку я тоже больше не хотела, попросила:
– Будьте добры, позвоните Доусон. Не люблю смотреть на грязную посуду.
Горничная унесла поднос, и старая леди вновь заговорила о Люке. Ее интересовало мое мнение о нем. Кажется ли он мне веселым, обаятельным? Ее вопрос поставил меня в тупик: я еще не разобралась в своем отношении к Люку.
– Он еще очень молод, – ответила я. – О молодых людях трудно судить – они так быстро меняются. Со мной он весьма мил.
– Насколько мне известно, хорошенькая дочка нашего доктора часто бывает в Забавах.
– После возвращения я ее еще не видела. Теперь, когда мы в трауре, мы почти не принимаем гостей.
– Разумеется. Вероятно, вам любопытно, почему я так хорошо осведомлена о жизни в Забавах? Все благодаря слугам – сестра жены моего привратника работает в вашем доме.
– Да, она моя горничная, очень славная девушка.
– Рада, что вы ею довольны. Этти тоже прекрасная служанка, я часто ее вижу. Сейчас она ждет своего первого ребенка, и я слежу, чтобы она ни в чем не нуждалась. Каждый младенец, родившийся в Келли Грейндж, получает в подарок серебряную ложку.
– Хороший обычай.
– Наши люди преданы нам, так как знают, что могут на нас положиться.
Обе мы были удивлены, когда Саймон явился, чтобы отвезти меня домой. Два часа, проведенные в обществе Агари Редверз, пролетели незаметно и доставили мне большое удовольствие. По-видимому, она тоже осталась довольна нашей встречей, ибо попрощалась со мной почти тепло.
– Вы приедете еще, – сказала она и добавила, блеснув глазами: – Я надеюсь. – Я поняла, что она признала во мне равную себе личность, которой не удастся помыкать, и это ей понравилось.
Я ответила, что с радостью воспользуюсь ее приглашением в ближайшее же время.
На обратном пути Саймон мало разговаривал, однако выглядел довольным.
Дни текли однообразно: я немного гуляла, много отдыхала, после обеда лежала в постели и читала романы Диккенса, Генри Вуда и сестер Бронте. Мысли о ребенке поглощали меня все больше, в них я находила утешение и забвение своих несчастий, но порой воспоминания о трагической гибели Габриеля терзали меня с новой силой, а сознание, что ему не суждено увидеть своего ребенка, удваивало мое горе. К тому же каждый день какая-нибудь мелочь напоминала мне о Пятнице. Когда-то мы с ним исходили все тропинки в округе, и теперь при звуке отдаленного лая мое сердце начинало биться сильнее. В один прекрасный день он вернется, говорила я себе, не желая верить, что никогда больше не увижу его.
Я старалась принимать участие в жизни местной общины: пила чай у викария, ходила в церковь и сидела на скамье Роквеллов рядом с Люком и Рут, Кажется, я перестала быть для всех такой чужой, как при жизни Габриеля.
Время от времени я поднималась в детскую вместе с тетей Сарой, которой это занятие никогда не надоедало. Она продемонстрировала мне фамильную колыбель – красивую деревянную кроватку на качалках, изготовленную искусным мастером двести лет назад. Тетя Сара шила для нее голубое стеганое покрывало.
Я снова нанесла визит Агари Редверз, и эта встреча сблизила нас еще больше. Мне было приятно думать, что в ней я нашла доброго друга.
Из-за траура мы не устраивали приемов, но близкие друзья семьи посещали нас. Несколько раз заезжала Дамарис, и я окончательно убедилась, что Люк влюблен в нее. Ее же чувства были не столь очевидны. Иногда я вообще сомневалась, что Дамарис способна испытывать какие-либо чувства. Даже с отцом она порой бывала холодна, хотя и достаточно послушна, – казалось, даже к нему она не питала привязанности.
Доктор приезжал очень часто. При этом он обычно говорил: «Хочу взглянуть на сэра Мэтью и мисс Сару», – и добавлял, с улыбкой глядя на меня: «Ну и на миссис Роквелл, конечно»
Согласно его предписаниям, я должна была отказаться от дальних прогулок и верховой езды, отдыхать при малейших признаках утомления и пить на ночь горячее молоко.
Однажды утром я прогуливалась примерно в миле от дома, когда услышала за спиной шум колес и, обернувшись, увидела одноколку доктора.
Мистер Смит приказал кучеру остановиться.
– Вы устали, – обвиняющим голосом заявил он.
– Вовсе нет. К тому же я уже почти дома.
– Будьте любезны, садитесь в коляску. Я отвезу вас.
Я повиновалась, не переставая протестовать и уверять, что совершенно не устала. Если кто из нас и выглядит неважно, то это он, заявила я со свойственной мне прямотой.
– Я ездил в Ворствистл, – объяснил он, – а это всегда меня выматывает.
Ворствистл… Я с состраданием подумала о несчастных помешанных, запертых в его стенах, отгороженных от мира. Как благородно со стороны доктора оказывать им помощь!
– У вас доброе сердце, – сказала я.
– В моих мотивах больше эгоизма, чем вы думаете. Эти люди интересуют меня с медицинской точки зрения, к тому же они нуждаются во мне, а это так приятно – знать, что ты нужен.
– Пусть так, это не умаляет ваших заслуг. Повсюду только и говорят о вашей доброте, о том, что для каждого больного вы находите не только время, но и ласковое слово.
– Ха! – Он неожиданно рассмеялся, белые зубы ослепительно сверкнули на смуглом лице. – Я сам многим обязан людской доброте. Доверю вам один секрет. Сорок лет назад я был сиротой без гроша в кармане. В этом мире сироте приходится несладко, миссис Роквелл. А неимущему сироте – вдвойне.
– Могу себе представить.
– Я мог бы стать нищим, просить подаяния, дрожа от холода и голода, но судьба уберегла меня от подобной участи. Я рос, мечтая выучиться на врача и лечить больных, но для этого у меня не было средств. К счастью, на моем пути встретился один богатый человек, ставший моим благодетелем. Он дал мне образование и помог осуществить мечту всей моей жизни. Если бы не он, кем бы я сейчас был? Каждый раз, когда я вижу нищего на обочине дороги или преступника за решеткой, я говорю себе: если бы не мой благодетель, я стал бы таким же. Вот почему я делаю для своих пациентов все, что в моих силах Вы меня понимаете?
– Я не знала...
– Теперь вы будете относиться ко мне хуже, потому что я не джентльмен, не так ли?
Я в негодовании повернулась к нему.
– По-моему, вы-то как раз настоящий джентльмен!
– В таком случае, – тихо сказал он, – могу я попросить вас об одолжении?
– Разумеется.
– Берегите себя. Будьте очень осторожны.
Я сидела за чашкой чая с Агарью Редверз, слушая ее рассказы о детстве в Забавах и о том, как она верховодила братом и сестрой, и вдруг ощутила, что стены комнаты надвигаются на меня и душат. В глазах потемнело.
Очнулась я на диване, кто-то подносил мне к носу флакон с нюхательными солями.
– Что… случилось? – спросила я.
– Все в порядке, дорогая, – раздался властный голос Агари, – ты упала в обморок.
– В обморок? Я... но...
– Не нервничай, это вполне нормально в твоем положении. Лежи спокойно. Я послала за Джесси Данквейт. Она очень опытна в этих делах.
Я попыталась приподняться, однако сильные морщинистые руки, сверкавшие бриллиантами и гранатами, удержали меня на месте.
– Мне кажется, дорогая, тебя утомила дальняя прогулка. Тебе уже нельзя так много ходить пешком. В следующий раз я пришлю за тобой коляску.
Миссис Редверз сидела в кресле возле дивана.
– Помню, я тоже падала в обморок, когда ожидала ребенка. Ужасное ощущение, правда? Но ко всем этим маленьким неудобствам постепенно привыкаешь. Хочешь чего-нибудь выпить, дорогая? На мой взгляд, глоточек бренди тебе не повредит. Но лучше подождем до прихода Джесси Данквейт.
Не прошло и четверти часа, как в комнату вошла Джесси Данквейт. На вид ей было лет сорок с небольшим; румяное лицо привлекало своим добродушным выражением; черная шляпка была отделана нитками черного янтаря, которые забавно покачивались при каждом движении, и завязана под подбородком черными лентами; габардиновая накидка также была украшена гагатом, под накидкой обнаружились черное платье и сверкающий белизной крахмальный фартук.
Джесси была акушеркой, жившей в поместье Келли Грейндж, и, поскольку Агарь правила своими землями, как королева, акушерка вела себя так, словно была ее подданной. Впоследствии я узнала, что, когда у роженицы не было денег заплатить акушерке, Агарь рассчитывалась с ней сама. Джесси также выполняла обязанности медсестры и сиделки, ибо получила разностороннюю медицинскую подготовку.
Она со знанием дела ощупала меня, задала несколько вопросов и пришла к заключению, что мое состояние не внушает опасений и что обморок – вещь вполне естественная на этом сроке беременности. Она посоветовала мне выпить чашку горячего сладкого чая и не волноваться.
После ухода акушерки Агарь немедленно распорядилась принести чай и, пока я пила его, сказала:
– Советую тебе пригласить Джесси, когда придет время рожать, – она лучшая акушерка в округе. Если бы она принимала Саймона, моя невестка была бы жива по сей день.
Я сказала, что последую ее совету, поскольку до сих пор не сделала никаких приготовлений.
– Значит, решено, – объявила Агарь, – скажу Джесси, чтобы она была наготове. Я могу прислать ее в Забавы за неделю до срока – пусть будет рядом с тобой на всякий случай.
Похоже, она взяла заботу обо мне в свои руки, но я не возражала. Перемены в моем теле повлекли за собой и перемены в характере: я лежала на диване и спокойно слушала, как Агарь строит планы на мое будущее.
Джесси еще была в доме, и Агарь снова призвала ее пред свои очи и сообщила, что я намерена воспользоваться ее услугами. Акушерка была заметно польщена.
– Джесси будет регулярно наведываться к тебе в Забавы, и ты должна ее слушаться. А теперь кто-нибудь отвезет тебя домой, ты ляжешь в постель и хорошенько отдохнешь.
Саймон куда-то отлучился, поэтому меня отправили в сопровождении одного из конюхов. Рут удивилась, увидев, что я вернулась в коляске, и я поторопилась объяснить ей, в чем дело.
– Поднимись к себе и приляг, – сказала она. – Обед тебе принесут в комнату.
Я так и поступила. Прибежавшая на звонок Мэри-Джейн принялась хлопотать, устраивая меня поудобнее; по ее словам, с Этти несколько месяцев назад случился точь-в-точь такой же обморок. Я лениво слушала ее болтовню, предвкушая тихий вечер в постели с книгой.
Мэри-Джейн принесла мне обед и, вернувшись за подносом, сообщила, что доктор Смит хочет зайти ко мне. Тщательно застегнув все пуговицы на моей ночной кофте и убедившись, что я выгляжу прилично, она удалилась сообщить доктору, что я готова его принять.
Доктор вошел в комнату в сопровождении Рут и, присев возле кровати, стал подробно расспрашивать меня о моем обмороке.
– Насколько я поняла, беспокоиться не о чем, – заметила я. – Это бывает со всеми. И акушерка так сказала.
– Какая акушерка?
– Джесси Данквейт. Миссис Редверз очень хорошо о ней отзывается, так что я ее наняла. Она будет заходить ко мне время от времени, а накануне великого события переедет сюда.
После непродолжительного молчания доктор произнес:
– У этой женщины прекрасная репутация среди местных жителей. – Он с улыбкой наклонился ко мне. – Но все-таки я выясню, достаточно ли она квалифицированна, чтобы доверить ей вас.
Доктор и Рут пробыли у меня недолго, и после их ухода я откинулась на подушки, с удовольствием ощущая себя предметом всеобщей заботы.
Однако не прошло и двух недель, как моя мирная жизнь была нарушена и в нее вошли страх и сомнение.
Погода в тот день стояла великолепная. Хотя была уже середина сентября, солнце грело по-летнему и только ранние сумерки напоминали о приходе осени. Мы с Люком, Рут и Дамарис отправились украшать цветами церковь к предстоящему празднику урожая; правда, принять участие в работе мне не позволили, а усадили на скамью и велели смотреть оттуда.
Откинувшись на спинку, я сидела в приятной полудреме, слушая голоса, эхом разносившиеся под сводами церкви. Дамарис, убиравшая алтарь золотистыми, красными и розовато-лиловыми хризантемами, казалось, сошла со страниц Ветхого Завета, столь поразительны были ее красота и фация. Ей помогал Люк, по обыкновению, не отходивший от нее ни на шаг, Рут возилась с виноградными гроздьями, кабачками и тыквами, раскладывая их на подоконниках витражных окон. Я наслаждалась атмосферой полного покоя, еще не зная, что мне суждено надолго его утратить.
Мы выпили чаю в доме викария и не торопясь отправились домой. Уже наступил вечер, но дурные предчувствия не нарушали моего умиротворения.
Как всегда в последние дни, я рано легла спать. Шторы были раздвинуты, луна наполняла комнату мягким светом, почти столь же ярким, как пламя свечей. Впоследствии я пыталась восстановить события той ночи в подробностях, но не знала, в какой именно момент все началось, и вечер казался мне точно таким же, как множество других. В одном я уверена: я не задернула полог вокруг кровати, что потом подтвердила и Мэри-Джейн.
Задув свечи, я забралась в постель. Некоторое время я лежала, глядя в окно; кривобокая луна поднималась все выше и скоро должна была заглянуть мне прямо в лицо, – прошлой ночью ее свет даже разбудил меня.
Наконец я погрузилась в сон, но вдруг проснулась, охваченная ужасом, хотя и не сразу поняла его причину. В комнате чувствовался сквозняк. Я лежала на спине, лунный свет заливал все вокруг. Но меня разбудила не луна – кто-то стоял в изножье кровати и смотрел на меня.
Кажется, я вскрикнула, потом попыталась приподняться, однако не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, скованная леденящим оцепенением. В тот момент я познала настоящий ужас.
Фигура, стоявшая в ногах кровати, казалась пришельцем из иного мира. Это был монах в черной рясе с капюшоном, лицо его прикрывала маска наподобие тех, что носили инквизиторы, мучившие жертвы в своих подвалах; в маске имелись прорези для глаз, но самих глаз я разглядеть не смогла, хотя и чувствовала на себе их пристальный взгляд.
Никогда прежде мне не приходилось иметь дело с привидениями. Я вообще скептически относилась к возможности их существования и часто говорила, что поверю в них только тогда, когда сама увижу. И вот я увидела.
Фигура сдвинулась с места и исчезла. Едва ли это был призрак – я не отношусь к числу впечатлительных особ, которым являются духи, призраки и прочие потусторонние создания. Значит, в моей комнате побывал человек. Я повернула голову, чтобы проследить, куда направится таинственный монах, но ничего не увидела, упершись взглядом в непроницаемую преграду. Потрясение мое было так велико, что я не сразу поняла: полог с одной стороны кровати задернут таким образом, чтобы закрыть от меня дверь и часть комнаты.
Все еще охваченная страхом и оцепенением, я была не в силах пошевелиться, пока не услышала звук тихо затворяющейся двери. Это вернуло меня к реальности. Итак, кто-то вошел в мою комнату и вышел вполне обычным способом; духи, как я слышала, не утруждают себя открыванием и закрыванием дверей.
Я спустила ноги с кровати, запуталась в складках полога и торопливо откинула его в сторону. Подбежав к двери, я распахнула ее и крикнула:
– Кто тут? Кто здесь ходит?
Коридор был пуст. Я метнулась к лестнице. Падавший сквозь окна лунный свет отбрасывал причудливые тени. Я вдруг ощутила себя беззащитной перед лицом неизвестного зла и испугалась еще больше.
– Скорее сюда! – закричала я. – Кто-то забрался в дом! Хлопнула дверь, затем послышался голос Рут:
– Кэтрин, это ты?
– Да, да... Беги сюда!
Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем на лестнице появилась Рут с лампой в руке, торопливо запахивая длинный халат.
– Что случилось? – спросила она.
– У меня в комнате кто-то был. Вошел и стоял в ногах кровати.
– Тебе приснился страшный сон.
– Я не спала, говорю тебе. Не спала! Проснулась и увидела... Наверное, он меня и разбудил.
– Кэтрин, милочка, ты вся дрожишь. Ложись скорей в кровать. В твоем положении...
– Он проник в мою комнату. Он может вернуться.
– Дорогая, это был всего лишь сон.
Я разозлилась на Рут. Что может быть хуже, чем невозможность убедить людей в реальности того, что ты видела собственными глазами?
– Нет, не сон, – сердито настаивала я. – Я уверена, что это был не сон. Кто-то входил в мою комнату, и я видела его наяву.
Где-то в доме пробило час, и почти сразу же на площадке верхнего этажа появился Люк.
– Что за шум? – поинтересовался он, зевая.
– Кэтрин что-то пригрезилось.
– В мою комнату входил какой-то человек.
– Грабитель?
– Не думаю. Он был одет монахом.
– Дорогая, – ласково проговорила Рут, – ты слишком часто гуляешь возле аббатства, вот твое воображение и разыгралось. Это зловещее место, не ходи туда больше, и все будет в порядке.
– Говорю же вам, это было не видение, а человек Он даже задернул полог моей кровати, чтобы я не видела, как он уйдет.
– Задернул полог? Должно быть, это сделала Мэри-Джейн.
– Нет, я велела ей оставлять полог открытым. Это сделал тот человек, который решил разыграть меня, – если, конечно, это был розыгрыш...
Я заметила, как Рут и Люк обменялись взглядами. Они не сомневались, что я просто одержима мыслями об аббатстве и стала жертвой одного из тех кошмаров, которые часто приходят на грани сна и яви и потому кажутся ужасающе реальными.
– Мне не пригрезилось, – исступленно повторяла я. – Кто-то и вправду вошел ко мне – может, хотел подшутить.
Я переводила взгляд с Люка на Рут. Мог ли кто-то из них сыграть со мной такую глупую шутку? Кому вообще это могло прийти в голову? Сэру Мэтью? Тете Саре? Нет, существо, которое я видела, двигалось весьма проворно.
– Возвращайся в постель, – сказала Рут, – не стоит придавать такое большое значение дурному сну.
Возвратиться в постель, попытаться уснуть и, может быть, снова проснуться и увидеть фигуру в изножье кровати! Первый раз она просто стояла и смотрела на меня. Что она сделает, придя снова? Разве мне удастся спокойно заснуть в этой комнате?
Люк снова зевнул. Он явно недоумевал, зачем мне понадобилось поднимать всех на ноги из-за какого-то дурацкого сна.
– Пойдем, – мягко сказала Рут и взяла меня за руку. Только тут я сообразила, что на мне нет ничего, кроме ночной рубашки, и это не совсем прилично.
– Спокойной ночи, – буркнул Люк и отправился к себе, оставив меня наедине с Рут.
– Милая Кэтрин, – проговорила она, ведя меня по коридору, – ты действительно сильно напугана.
– Это было ужасно... Представь, он смотрел на меня, пока я спала.
– Мне тоже раз или два снились чудовищные кошмары. Помню, я долго не могла прийти в себя.
– Но я-то не спала!
Она молча открыла дверь моей спальни. Поток воздуха колыхнул полог кровати, и я вспомнила о сквозняке, который почувствовала, проснувшись. Сомнений быть не может – кто-то неслышно вошел, задернул полог с одной стороны, а потом встал в изножье. Это было делом рук человека, и человек этот живет со мной в одном доме. Но зачем кому-то понадобилось пугать меня, зная о моем состоянии?
– Видишь, – показала я Рут, – полог задернут с одной стороны. Когда я засыпала, он был раздвинут.
– Это наверняка Мэри-Джейн.
– По-твоему, она вернулась после того, как я пожелала ей спокойной ночи, и задернула полог, хотя я специально попросила ее этого не делать?
Рут пожала плечами.
– Ложись, ты совсем закоченела. Тебе надо было накинуть что-нибудь теплое.
– У меня не было времени, да и в голову не пришло. Я хотела догнать, того человека. Или хотя бы заметить, в какую сторону он убежал. Но когда я выскочила в коридор, там никого не было. Я боюсь, а вдруг... он где-то здесь, поблизости... слушает... смотрит...
– Ну перестань и ложись. Никого здесь нет, потому что тебе все приснилось.
– Я способна отличить сон от яви.
– Сейчас я зажгу свечи, чтобы тебе не было страшно.
– Не надо, здесь и так светло от луны.
– Может, и вправду лучше не зажигать, а то как бы не было пожара.
Она отодвинула полог и села возле кровати.
– Тебе, наверное, холодно, – сказала я.
– Я не хочу оставлять тебя одну в таком состоянии.
Хотя страх еще не отпустил меня, мне было неудобно просить Рут остаться. К тому же я была совершенно уверена в том, что мой таинственный посетитель – человек из плоти и крови, а значит, достаточно запереться изнутри, чтобы он не смог снова проникнуть в комнату.
– Со мной все в порядке, – заверила я Рут, – меня вполне можно оставить одну.
Она встала, улыбаясь.
– Это так не похоже на тебя – пугаться снов.
– Ну вот ты опять! Почему ты не хочешь мне поверить? Я же точно знаю – это был не сон. Кто-то решил надо мной подшутить.
– Опасная шутка... над женщиной в твоем положении.
– Значит, шутника не слишком волнует мое здоровье. Она с сомнением пожала плечами.
– Прости, что я тебя разбудила, – проговорила я. – Пожалуйста, иди к себе.
– Ну, если ты уверена.
Я выбралась из постели и накинула халат.
– Ты куда? – спросила Рут.
– Когда ты уйдешь, я запру дверь в коридор. И дверь в туалетную комнату, и дверь из туалетной комнаты в коридор тоже. Тогда я буду спокойна.
– Если это нужно для твоего спокойствия, конечно, запрись, Кэтрин. Но подумай, кому в нашем доме могла прийти мысль устроить тебе такой розыгрыш? Тебе все это приснилось.
– Я могла бы в это поверить, если бы не сквозняк, не звук закрываемой двери и не предусмотрительность привидения, задернувшего полог с одной стороны кровати. Едва ли привидения так практичны.
Мой страх понемногу рассеивался. Удивительно, но человек казался мне менее опасным врагом, чем призрак. Тогда я еще не задала себе главный вопрос: зачем?
– Ну что же, спокойной ночи, – произнесла Рут. – Раз ты уверена...
– Да-да, я уже взяла себя в руки.
– Спи спокойно, Кэтрин. Если тебя снова что-нибудь испугает – помни, что я рядом, всего этажом выше. И Люк тоже поблизости.
– Спасибо.
Рут отправилась к себе, и я заперла за ней дверь, потом прошла в туалетную комнату и убедилась, что туда тоже нельзя войти из коридора.
Я снова улеглась в постель, но так и не смогла уснуть до самого рассвета. В голове вертелся один и тот же вопрос: кто это сделал и зачем? Едва ли это был невинный розыгрыш, меня явно хотели напугать. Я не принадлежу к тому типу женщин, которых приводит в ужас любой пустяк, однако призрак в ногах кровати способен лишить душевного спокойствия даже самого уравновешенного человека. К тому же всем известно, что я беременна.
Меня охватило недоброе предчувствие. Я ощутила себя косвенной жертвой злого умысла, направленного на драгоценный груз, который я носила под сердцем. Один претендент на владение Кирклендскими Забавами уже умер при загадочных обстоятельствах; возможно, другому тоже угрожает опасность?
Так начался для меня период страха и сомнений.
5
На следующее утро я проснулась в седьмом часу, встала, отперла дверь, потом вернулась в постель и спала, пока меня не разбудила Мэри-Джейн, которая принесла мне завтрак.
– Миссис Грантли сказала, что сегодня вам надо подольше полежать, – сообщила она.
Я вынырнула из глубин сна и тут же вспомнила ужасное ночное происшествие; должно быть, вид у меня при этом был странный, потому что Мэри-Джейн слегка встревожилась. В первый момент после пробуждения я вдруг испугалась, что она сейчас превратится в призрак в черном одеянии.
– О-о... спасибо, Мэри-Джейн, – пролепетала я.
Она взбила подушки, помогла мне усесться поудобнее, принесла ночную кофту, после чего поставила передо мной поднос с завтраком.
– Что-нибудь еще, мадам?
Она была непохожа на себя и явно стремилась поскорее улизнуть из комнаты. После ее ухода я подумала: Боже милосердный, она уже слышала...
Я сидела в постели, мелкими глотками отхлебывая чай. Есть не хотелось. Ночной кошмар воскрес в памяти во всех подробностях, и глаза мои то и дело обращались к изножью кровати, словно ища там привидение.
Убедившись, что не способна проглотить ни кусочка, я отставила поднос в сторону и откинулась на подушки, размышляя о событиях прошедшей ночи и пытаясь убедить себя в том, что они мне пригрезились. Сквозняк... полог... Может, я ходила во сне? Подошла к двери и открыла ее? Может, я сама задернула полог? «О, Габриель, – прошептала я, – неужели ты тоже ходил во сне?»
Тут я почувствовала, что вся дрожу, и постаралась взять себя в руки. Должно существовать разумное объяснение таинственного происшествия, и я его найду.
– Миссис Грантли сказала, что сегодня вам надо подольше полежать, – сообщила она.
Я вынырнула из глубин сна и тут же вспомнила ужасное ночное происшествие; должно быть, вид у меня при этом был странный, потому что Мэри-Джейн слегка встревожилась. В первый момент после пробуждения я вдруг испугалась, что она сейчас превратится в призрак в черном одеянии.
– О-о... спасибо, Мэри-Джейн, – пролепетала я.
Она взбила подушки, помогла мне усесться поудобнее, принесла ночную кофту, после чего поставила передо мной поднос с завтраком.
– Что-нибудь еще, мадам?
Она была непохожа на себя и явно стремилась поскорее улизнуть из комнаты. После ее ухода я подумала: Боже милосердный, она уже слышала...
Я сидела в постели, мелкими глотками отхлебывая чай. Есть не хотелось. Ночной кошмар воскрес в памяти во всех подробностях, и глаза мои то и дело обращались к изножью кровати, словно ища там привидение.
Убедившись, что не способна проглотить ни кусочка, я отставила поднос в сторону и откинулась на подушки, размышляя о событиях прошедшей ночи и пытаясь убедить себя в том, что они мне пригрезились. Сквозняк... полог... Может, я ходила во сне? Подошла к двери и открыла ее? Может, я сама задернула полог? «О, Габриель, – прошептала я, – неужели ты тоже ходил во сне?»
Тут я почувствовала, что вся дрожу, и постаралась взять себя в руки. Должно существовать разумное объяснение таинственного происшествия, и я его найду.