Страница:
Я позвонила, и вскоре Мэри-Джейн принесла кувшин горячей воды и поставила его в туалетной комнате. Поглощенная размышлениями, я не болтала с ней, как обычно. Мне не хотелось ни с кем делиться своими мыслями – еще успеется.
– Я уже заканчивала одеваться, когда раздался стук в дверь. «Войдите!» – крикнула я, и на пороге показалась Рут.
– Доброе утро, Кэтрин, – сказала она, с беспокойством взглянув на меня. – Как ты себя чувствуешь?
– Плохо выспалась и немного разбита.
– Да, вид у тебя неважный. Ты провела беспокойную ночь.
– Боюсь, ты тоже. Извини, что я устроила такой переполох.
– Ничего страшного. Ты была очень напугана и правильно сделала, что разбудила меня... Надеюсь, мой приход помог тебе успокоиться.
– Конечно, помог! Мне просто необходимо было поговорить с кем-нибудь... реальным.
– Самое лучшее – постараться все забыть. Хотя я знаю, что это бывает нелегко. Надо попросить Деверела Смита дать тебе сегодня снотворное. Выспишься хорошенько, и все страхи как рукой снимет.
Я не стала спорить, ибо видела, что это бесполезно. Она уверена, что ночной посетитель привиделся мне в кошмарном сне, и мне ее не переубедить. Поэтому я сказала:
– Спасибо, что прислала мне завтрак сюда.
– Я видела, как Мэри-Джейн уносила поднос, – неодобрительно заметила Рут, – ты ни к чему не притронулась.
– Я выпила несколько чашек чаю.
– Ты должна думать не только о себе, не забывай об этом. Чем ты собираешься заняться сегодня?
– Немного прогуляюсь.
– Хорошо, только не уходи далеко и... не сердись, Кэтрин, но, по-моему, тебе лучше держаться подальше от аббатства.
Губы Рут дрогнули в извиняющейся улыбке, – впрочем, я не уверена, что правильно истолковала выражение ее лица.
Рут удалилась, и я поспешила выйти из дома. Мне хотелось выбраться отсюда, сесть на лошадь и ускакать далеко в поле, но, к сожалению, последнее время мне пришлось отказаться от верховой езды, а также сократить пешие прогулки.
В холле я столкнулась с Люком, который вошел с улицы. В костюме для верховой езды он был поразительно похож на Габриеля, так что на какой-то момент, пока он не вышел из тени, мне даже показалось, что передо мной – мой покойный муж Я невольно вскрикнула – видно, нервы мои еще не успокоились и мне повсюду мерещились фантастические видения.
– Привет! – сказал Люк – Ну что, домовых больше не видела?
Он ухмыльнулся, и его равнодушная беззаботность вселила в меня тревогу.
– Одного раза вполне достаточно, – ответила я, стараясь говорить небрежно.
– Монах в капюшоне... – пробормотал он. – Бедняжка Кэтрин, представляю твое состояние.
– Извини, что разбудила тебя.
– Ерунда. Если что случится – зови меня в любое время. Тем более что я всегда недолюбливал монахов с их постами, власяницами, обетом безбрачия и прочими штучками. Не вижу во всем этом смысла. Мне по душе вкусная еда, тонкое белье и красивые женщины – монаха мне не понять. Так что, если понадобится с ним разобраться, можешь на меня рассчитывать.
Он явно подтрунивал надо мной, и я решила, что мне следует поддержать этот шутливый тон. Мое мнение не изменится, но другим его навязывать не стоит. Люк и его мать твердо убеждены, что мне приснился неприятный сон, – я не стану спорить, но попытаюсь выяснить, кто из обитателей этого дома решился на столь жестокий розыгрыш.
– Спасибо, – весело ответила я, – непременно воспользуюсь твоим предложением.
– Утро сегодня дивное, – сказал Люк, – чуть прохладно – как раз то, что надо. Жаль, что тебе нельзя кататься верхом. Впрочем, я думаю, уже скоро…
– Ничего, я потерплю, – заверила я и двинулась к выходу. Люк проводил меня загадочной улыбкой – должно быть, вспомнил, как я выглядела ночью в дезабилье. Недаром Агарь Редверз говорит, что он – второй сэр Мэтью, так же неравнодушен к женщинам.
Удивительно, как благотворно действует на человека свежий воздух. Стоило мне оказаться на улице, мои страхи испарились, гуляя между клумбами и любуясь хризантемами и маргаритками, я ощутила в себе силы справиться с любой неприятностью.
Если надо мной подшутил человек, размышляла я, достаточно будет впредь перед отходом ко сну обыскивать спальню и туалетную комнату, а потом запирать двери и окна. Если же таинственный посетитель явится и после этого – значит, он призрак. Таким образом я проверю, верны ли мои умозаключения. Хотя, конечно, легко быть храброй в такое ясное свежее утро, но вот каково мне будет, когда наступит ночь?
Однако я твердо решила испытать себя, доказать, что не сомневаюсь в материальной природе моего ночного гостя.
Вернувшись домой к ленчу, я села за стол вместе с Люком и Рут. Люк снова упомянул мой «кошмарный сон», и я не стала ему противоречить. Ленч прошел как обычно, и мне показалось, что Рут смотрит на меня с явным облегчением. По ее словам, прогулка пошла мне на пользу, – и действительно, я ела с аппетитом, проголодавшись после чересчур легкого завтрака.
Едва мы закончили ленч, в столовую вошел Уильям и передал мне просьбу сэра Мэтью зайти к нему, когда мне будет удобно. Я сказала, что сделаю это немедленно, если сэр Мэтью готов меня принять.
– Я провожу вас, мадам, – проговорил Уильям.
Комната сэра Мэтью располагалась на втором этаже, неподалеку от моей. Я уже довольно хорошо ориентировалась в доме и знала, что почти все члены семьи жили в южном крыле: сэр Мэтью – на втором этаже, как и я; Рут и Люк – на третьем; на четвертом мы с Габриелем провели недолгие дни нашей совместной жизни. Из всей семьи только Сара занимала комнаты в восточном крыле – видимо, из желания быть поближе к детской. Большая часть дома в настоящее время не использовалась, но, по рассказам, в свое время сэр Мэтью жил на широкую ногу и дом часто бывал заполнен гостями.
Кухни, пекарни и кладовые помещались на первом этаже в пристройке южного крыла. Слуги спали на самом верху западного – об этом я узнала от Мэри-Джейн. В общем, огромный дом был почти пуст.
Сэр Мэтью сидел в постели в шерстяном жакете, застегнутом доверху, и ночном колпаке. При виде меня его глаза заблестели.
– Уильям, принеси кресло для миссис Габриель, – приказал он.
Я поблагодарила Уильяма и села.
– Рут сказала, что ты дурно спала сегодня ночью, дорогая. Тебя мучили кошмары?
– Пустяки, не беспокойтесь.
– Кошмары – неприятная вещь. Ты даже выбежала в коридор босиком! – Он покачал головой.
Уильям возился в смежной комнате – судя по всему, гардеробной. Дверь была открыта, и он мог слышать наш разговор. Представив себе, с каким удовольствием слуги будут обсуждать подробности ночного происшествия, я поспешила переменить тему.
– А как вы себя чувствуете сегодня?
– Когда вижу тебя – прекрасно, дорогая. Но я – неинтересный предмет для разговора. Я стар, и мое тело уже отказывается мне служить. Ты же молода, и тебе нельзя нервничать.
– Я больше не буду пугаться, – быстро пообещала я. – Со мной такое впервые…
– Ты должна беречь себя, Кэтрин, детка.
– О, я очень осторожна.
– Будем считать, что ничего не случилось.
– Разумеется. Мне бы не хотелось, чтобы вы волновались из-за таких пустяков.
– Сам я с трудом засыпаю, но сплю как убитый. Чтобы разбудить меня, надо кричать мне в самое ухо. Рад был повидать тебя, дорогая. Хотел убедиться, что ты прелестна и весела, как всегда. – Он игриво улыбнулся. – Только за этим я и попросил тебя прийти сюда. Жалкое зрелище, правда? Старик в ночном колпаке…
– Колпак вам очень идет.
– Кэтрин, ты мне льстишь. Что ж, моя милая, помни – теперь ты очень важный член нашей семьи.
– Я об этом помню и не сделаю ничего такого, что могло бы повредить ребенку.
– Мне нравится твоя откровенная манера, дорогая. Благослови тебя Бог, и спасибо, что пришла и сказала старику несколько добрых слов.
Он взял мою руку и поцеловал; выходя из комнаты, я снова подумала об Уильяме в гардеробной.
Итак, все уже знают, – странно, что меня еще не навестила тетя Сара. Ей наверняка не терпится обсудить последние события.
Я вернулась к себе, но на душе у меня было неспокойно, мне все представлялось, как слуги судачат обо мне на кухне. А вдруг эта история дойдет до Агари Редверз и Саймона? Мне не хотелось, чтобы они услышали ее из других уст я дорожила добрым мнением Агари и знала, что она с презрением относится к дамским фантазиям и беспочвенным страхам. Что ж, значит, надо повидать ее и рассказать все, как было, пока меня не опередили длинные языки.
Итак, я отправилась в Келли Грейндж и прибыла туда в три часа. Доусон провела меня в маленькую гостиную на втором этаже и сказала, что доложит миссис Роквелл-Редверз о моем приходе.
– Если она отдыхает, – сказала я, – не беспокойте ее. Я подожду.
– Сейчас узнаю, мадам.
Через несколько минут она вернулась и сообщила, что миссис Роквелл-Редверз готова меня принять.
Агарь сидела в кресле с высокой спинкой – том самом, в котором впервые принимала меня. Я подошла и поцеловала ей руку, как тогда Саймон, – это была уступка нашей дружбе, ведь я больше не опасалась ее высокомерия. Каждая из нас признала в другой равную себе, и это дало нам возможность вести себя естественно.
– Рада тебя видеть, – произнесла она. – Ты пришла пешком?
– Здесь совсем недалеко.
– Ты выглядишь хуже, чем в прошлый раз.
– Я не выспалась.
– Это не годится. Ты говорила с Джесси Данквейт?
– Джесси Данквейт мне не поможет. Я хотела рассказать вам о том, что случилось, прежде чем это сделают другие. Хочу, чтобы вы услышали мою версию.
– Ты слишком взволнована, – спокойно заметила она.
– Возможно. Но если бы вы видели меня сегодня ночью, то поняли бы, что сейчас я холодна как лед.
– Мне не терпится услышать, что случилось.
Я поведала ей о ночном происшествии, не упустив ни одной подробности.
Она внимательно выслушала и кивнула головой с видом судьи, готового вынести приговор.
– Сомнений быть не может, – заявила она, – кто-то из домашних пытался напугать тебя.
– Но это так глупо!
– Не так уж и глупо, если за этим стоит серьезный мотив.
– Какой мотив?
– Желание повредить твоему будущему ребенку, сделать так, чтобы ты не доносила его до положенного срока.
– Странный способ добиться этого, да и кто…
– Не исключено, что это только начало. Мы должны принять меры предосторожности, чтобы не допустить новых попыток.
Раздался стук в дверь.
– Войдите, – сказала Агарь, и в комнате появился Саймон.
– Доусон сказала, что у тебя Кэтрин, – объяснил он. – Можно к вам присоединиться?
– Я не возражаю, – ответила миссис Редверз. – А ты, Кэтрин?
– Но... конечно, нет.
– Ваш ответ прозвучал не слишком уверенно, – с улыбкой заметил Саймон.
– Просто мы с Кэтрин обсуждали кое-что важное, и, возможно, она не хочет делиться этим с тобой.
Я взглянула на Саймона и подумала, что никогда не видела человека, столь исполненного жизненной силы, столь земного и не склонного к болезненным фантазиям. Он буквально излучал практичность и здравый смысл.
– Да нет, ничего не имею против, – решительно сказала я.
– Тогда давай все ему расскажем, – предложила Агарь и тут же ввела Саймона в курс дела, изложив ему мою историю почти слово в слово. Мне было приятно, что она ни разу не сказала: «Кэтрин показалось» или «Кэтрин послышалось», а только: «Кэтрин увидела» и «Кэтрин услышала».
Саймон слушал с напряженным вниманием.
– Ну, что ты об этом думаешь? – осведомилась Агарь, закончив рассказ.
– В доме завелся шутник, – ответил он.
– Я того же мнения, – согласилась она. – Чего же он добивается?
– Думаю, устранения возможного претендента на наследство.
Агарь торжествующе взглянула на меня.
– Это было ужасным переживанием для бедняжки Кэтрин, – произнесла она.
– А почему вы не попытались поймать шутника? – спросил Саймон.
– Я пыталась, – негодующе заявила я, – но, пока я собиралась с духом, он скрылся.
– Вы говорите «он» – у вас есть основания полагать, что это было существо мужского пола?
– Да нет, просто надо же как-то называть его, а «он» звучит более естественно, чем «она». Он двигался очень проворно: не успела я и глазом моргнуть, как он был уже в коридоре, а потом...
– Куда же он делся потом?
– Не знаю. Если бы он побежал вниз, я бы его увидела: невозможно так быстро спуститься по лестнице и пересечь холл. Удивительно, почему я не застала его в коридоре...
– Видимо, он скрылся за одной из дверей. Вы не проверяли? – Нет.
– А следовало бы.
– К этому времени уже появилась Рут.
– А чуть позже – Люк, – многозначительно напомнила Агарь.
– Вам не показалось, что у Люка запыхавшийся вид?
– Вы его подозреваете? – удивилась я.
– Просто спрашиваю. Судя по всему, это был кто-то из живущих в доме – Рут, Люк, сэр Мэтью или тетя Сара. Вы всех их видели ночью?
– Я не видела сэра Мэтью и Сары.
– Ага!
– Не могу представить, чтобы один из них бегал ночью по дому в монашеской рясе!
Наклонившись ко мне. Саймон проговорил:
– Все Роквеллы немного помешаны на древних семейных традициях – Он улыбнулся Агари и повторил: – Все до единого. Я бы не стал доверять никому из них в том, что касается родового гнезда. Они живут наполовину в прошлом, да и как может быть иначе в этой древней крепости? Это не дом, а мавзолей. Невозможно прожить в нем сколько-нибудь долгий срок и не тронуться рассудком.
– Так, по-вашему, это произошло и со мной?
– С вами – нет. Вы не Роквелл, хоть ваш муж и был Роквеллом. Вы – здравомыслящая уроженка Йоркшира, струя свежего воздуха в затхлом старом склепе. Вам ведь известно, что случается с мертвецами от свежего воздуха? Они рассыпаются в прах.
– Я рада, что вы не считаете мой рассказ выдумкой, как все мои домашние. Они уверены, что это был кошмарный сон.
– Естественно, шутник заинтересован в том, чтобы все так думали.
– В следующий раз он не застанет меня врасплох.
– Он не станет повторять тот же номер дважды, можете быть уверены.
– У него просто не будет такой возможности – сегодня вечером я запру все двери в свою спальню.
– Он может придумать что-нибудь новенькое, – предостерег Саймон.
– Пора пить чай, – объявила Агарь. – Саймон, позвони Доусон. А потом ты отвезешь Кэтрин в Забавы. Сюда она пришла пешком, это и так слишком утомительно.
Принесли чай, и снова я выступила в роли хозяйки. К этому времени я почти совсем успокоилась; общение с Агарью и Саймоном подействовало на меня удивительно ободряюще – они поверили мне, они не обращались со мной как с истеричной особой, и это было замечательно. Мне хотелось долго-долго сидеть в этой комнате, пить чай и разговаривать...
Помешивая ложечкой чай, Агарь проговорила:
– Помню, однажды Мэтью подшутил надо мной, – странно, но это было очень похоже на то, что случилось с тобой. Только полог вокруг моей кровати был задернут. Стояла зима... кажется, рождественские дни... Разыгралась метель, всю округу занесло снегом. В доме были гости – они приехали до ненастья и были вынуждены остаться у нас. Нам, детям, позволили любоваться балом с галереи менестрелей. Это было изумительное зрелище – роскошно убранный зал, красивые платья... Ну да я не об этом. Наверное, мы объелись сливового пудинга, потому что нас вдруг потянуло на ссору – во всяком случае, меня и Мэтью. Бедняжка Сара никогда не принимала участия в наших столкновениях.
Короче говоря, речь зашла о наших предках, и Мэтью заявил, что с удовольствием носил бы красивые шляпы с перьями и кружевные воротники, как во времена «кавалеров»[8] Я захихикала: «Как сэр Джон? Ни за что не поверю, что ты хочешь быть похожим на него!» «Ну почему обязательно как сэр Джон?» – возразил Мэтью. Тут я закричала: «Терпеть не могу сэра Джона!», а Мэтью закричал: «А мне он нравится!» и вывернул мне руку, а я стукнула его по носу, так что пошла кровь. И при этом вопила, что сэр Джон – трус.
Старая леди засмеялась, глаза ее заблестели от воспоминаний детства.
– Видишь ли, Кэтрин, во времена Гражданской войны сэр Джон был хозяином Кирклендских Забав. Кромвель и Фэрфакс выиграли сражение при Марстон-Муре, принц Руперт[9] был обращен в бегство. Сэр Джон, который, разумеется, поддерживал роялистов, повсюду трубил, что не отдаст Кромвелю Кирклендских Забав, что будет сражаться до последней капли крови, что враг войдет в дом только через его труп. Однако стоило сторонникам парламента появиться в Киркленд Морсайд, как сэр Джон исчез... а с ним и все домочадцы. Представь себе, что сделали бы с ним солдаты Кромвеля, попади он к ним в руки – они бы повесили его на одном из прекрасных дубов в его собственном парке. Но сэра Джона и след простыл. Это одна из загадок нашей семейной истории: как сэру Джону со всей семьей и слугами удалось скрыться, едва «круглоголовые» вошли в Киркленд Морсайд? Да еще прихватить с собой все фамильные драгоценности? После Реставрации все они благополучно вернулись. Но я сказала Мэтью, что сэр Джон был трус, поскольку не стал защищать свой дом, а сбежал и оставил его врагу. Мэтью со мной не согласился. Впрочем, в тот день нам хватило бы любого повода, сэр Джон подвернулся случайно.
Она задумчиво помешивала чай, лицо ее на время утратило свое надменное выражение.
– Ну вот, тогда Мэтью и решил отомстить мне, – продолжила Агарь. – Среди ночи я проснулась оттого, что полог вокруг моей кровати раздвинулся, в щели показалась голова в шляпе с пером, скорчила жуткую гримасу и прошипела: «Так это ты осмелилась назвать меня трусом! Ты горько пожалеешь об этом, Агарь Роквелл. Я, сэр Джон, буду являться тебе по ночам». Спросонья я чуть было не поверила, что мои необдуманные слова потревожили дух нашего предка и заставили его подняться из могилы, но потом узнала голос Мэтью и его руку, сжимавшую свечу. Тогда я выпрыгнула из кровати, ухватила его за голову, надрала ему уши и выставила из комнаты.
Агарь снова рассмеялась, потом с извиняющимся видом взглянула на меня.
– Кажется, все было совсем не так, как с тобой:
– А где он раздобыл шляпу с перьями? – полюбопытствовала я.
– У нас в доме в сундуках хранится много всякой всячины. Не исключено, что шляпа относилась совсем к другому периоду. Помню, нам тогда пришлось в наказание просидеть целый день в своих комнатах на хлебе и воде – за то, что потревожили гувернантку.
– В отличие от Кэтрин, ты поймала злоумышленника, – вставил Саймон. – Хорошо бы выяснить, кто же этот загадочный монах.
– Во всяком случае, – заметила я, – отныне я буду настороже.
Саймон сменил тему и заговорил о хозяйственных делах: о примыкающей к Келли Грейндж ферме, которой он управлял, и о других, мелких фермах, расположенных на землях поместья, хозяином которого он когда-нибудь станет. Несомненно, он, как и Агарь, был очень привязан к Келли Грейндж, однако это чувство было далеко от того поклонения своему дому, которое объединяло всех обитателей Забав. Я ни разу не слышала, чтобы Роквеллы с таким искренним участием говорили о заботах своих арендаторов, – сэра Мэтью едва ли могло взволновать известие, что кого-то из них поранило плугом или чья-то жена снова ждет ребенка.
При всем своем уважении к традициям прошлого Агарь зорко следила за делами настоящего. Как бы ей ни хотелось вернуть себе Забавы, это отнюдь не означало безразличия к жизни Келли Грейндж. Более того, мне показалось, что она не прочь объединить два поместья.
Что же до Саймона, то он был слишком практичен: в его глазах ценность любого дома не превышала ценности камней, из которых он построен, а традиции существовали для того, чтобы служить человеку, а не наоборот. Многое в. Саймоне меня раздражало, я не простила ему намеков на мой интерес к деньгам Габриеля, но в тот день я нуждалась в его холодном здравом уме и была благодарна за внимание к моим проблемам.
В обществе Агари и Саймона я черпала силу и мужество, которых мне так не хватало. Я знала, что ночью, оставшись одна в своей спальне, я буду думать об их вере в меня и это придаст мне стойкости.
В пять часов Саймон отвез меня домой. Я задержалась на крыльце, слушая шорох колес отъезжавшего экипажа, потом взялась за ручку двери, чтобы войти в сумрачный холл, и ощутила, что моя решимость тает. Однако я взяла себя в руки и поднялась наверх, ни разу не оглянувшись, хотя мне очень хотелось проверить, не идет ли кто-нибудь за мной.
За обедом сэр Мэтью, Люк и Рут то и дело украдкой поглядывали на меня, Сара же ни словом не упомянула ночное происшествие, что меня весьма удивило. Я старалась вести себя так, словно ничего не случилось.
После обеда приехали доктор Смит и Дамарис. Видимо, Рут специально послала за доктором, – пока Люк шептался с Дамарис, а Рут отвлекала внимание сэра Мэтью (тетя Сара уже ушла к себе), он подсел ко мне и сказал:
– Я слышал, прошлой ночью произошло что-то неприятное?
– Да нет, пустяки, – быстро ответила я.
– Вижу, вы уже вполне оправились. Миссис Грантли сочла нужным сообщить мне об этом, – вы ведь знаете, что я просил ее присматривать за вами.
– Ни к чему было беспокоить вас по такому ничтожному поводу.
– Насколько я понял со слов миссис Грантли, вам приснился страшный сон?
– Будь это всего лишь сон, я бы не стала выбегать из своей комнаты и будить весь дом.
– Вы не могли бы рассказать мне обо всем поподробней? – тихо попросил доктор.
И я рассказала – в который раз за этот день. Он слушал меня с серьезным видом, не перебивая.
– Боюсь, сегодня вам будет трудно уснуть, – заметил он, когда я закончила.
– Не думаю.
– Восхищаюсь вашим хладнокровием.
– Я намерена запереть двери, чтобы не дать возможность шутнику снова нанести мне визит. Так я буду чувствовать себя в полной безопасности.
– Если хотите, я дам вам снотворное.
– В этом нет необходимости.
– Возьмите на всякий случай. Вторая бессонная ночь вам совершенно ни к чему. Лекарство у меня с собой.
– Оно мне не понадобится.
– И все же пусть будет под рукой. Положите его возле кровати и, если почувствуете, что не можете уснуть, примите – оно подействует через десять минут.
Я взяла у него пузырек и опустила в карман платья.
– Спасибо.
– Не бойтесь, – с улыбкой проговорил он, – от одной дозы вы не превратитесь в наркоманку. Но вам необходимо хорошо высыпаться, много отдыхать и правильно питаться. Так что не мучьте себя, отказываясь от лекарств, – лучше подумайте о том, что вашему ребенку нужен полноценный сон.
– Вы очень внимательны, доктор Смит.
– Я хочу, чтобы у вас все было в порядке.
Вечером, готовясь ко сну, я поставила пузырек с лекарством на столик у кровати, как и обещала. Потом тщательно осмотрела комнату, заперлась изнутри и легла в постель. Однако мне не удалось заснуть так быстро, как я ожидала: едва задремав, я тут же просыпалась и устремляла взгляд на изножье кровати. Я никогда не была слабонервной, однако потрясение предыдущей ночи было слишком сильно, чтобы оправиться от него за один день. Когда часы пробили полночь, я не выдержала, приняла лекарство доктора Смита и почти сразу же погрузилась в глубокий, безмятежный сон.
Через несколько дней нервы мои совершенно успокоились, однако я все еще была настороже. Монах больше не появлялся, однако я тщательно запиралась на ночь и спала спокойно, не пробуждаясь внезапно и не озирая комнату в поисках привидений.
Слуги потеряли интерес к этому случаю – видимо, обсудили его со всех сторон и пришли к выводу, что это одна из странностей, какие часто случаются с беременными женщинами.
Но я не утратила решимости выяснить, кто посетил меня в обличье монаха, и однажды утром, размышляя об этом, вспомнила слова Агари о том, что в доме полно сундуков со старой одеждой. Может, в одном из них я найду монашескую рясу? Это будет шагом на пути к разгадке.
Только один человек в доме мог помочь мне – мисс Сара Роквелл, и я решила поговорить с ней. После ленча я отправилась в восточное крыло. Постучав в дверь комнаты с гобеленами, я услышала приглашение войти.
Тетя Сара была в восторге оттого, что я пришла сюда, не дожидаясь просьбы с ее стороны.
– Ах! – воскликнула она, зайдя мне за спину и встав у двери, как в прошлый раз. – Ты пришла взглянуть на мои гобелены.
– И на вас, – отозвалась я. Старушка просияла.
– Работа подвигается быстро, – сказала она, подводя меня к скамье в оконной нише, на которой было разложено голубое покрывало для колыбели. – Я почти закончила. – Она развернула покрывало и показала мне.
– Изумительно.
– Я боялась.
– Чего?
– Если бы ты умерла, это была бы пустая трата времени. Заметив мое изумление, она объяснила:
– Ты выбежала в коридор босиком и могла заболеть.
– Значит, вы тоже слышали?
– Я использовала почти весь свой голубой шелк.
– И что вы думаете об этом... происшествии?
– Вся моя работа могла оказаться ненужной.
– Кто вам рассказал?
– Впрочем, оно пригодилось бы для какого-нибудь другого ребенка. Дети все время рождаются... – Широко раскрыв глаза, она продолжала: – Может быть, для ребенка Люка. Только вот не знаю, будут пи у него хорошие дети?
– Пожалуйста, не говорите о моем ребенке так, будто ему не суждено появиться на свет! – резко оборвала ее я.
Она вздрогнула, как от удара.
– Я уже заканчивала одеваться, когда раздался стук в дверь. «Войдите!» – крикнула я, и на пороге показалась Рут.
– Доброе утро, Кэтрин, – сказала она, с беспокойством взглянув на меня. – Как ты себя чувствуешь?
– Плохо выспалась и немного разбита.
– Да, вид у тебя неважный. Ты провела беспокойную ночь.
– Боюсь, ты тоже. Извини, что я устроила такой переполох.
– Ничего страшного. Ты была очень напугана и правильно сделала, что разбудила меня... Надеюсь, мой приход помог тебе успокоиться.
– Конечно, помог! Мне просто необходимо было поговорить с кем-нибудь... реальным.
– Самое лучшее – постараться все забыть. Хотя я знаю, что это бывает нелегко. Надо попросить Деверела Смита дать тебе сегодня снотворное. Выспишься хорошенько, и все страхи как рукой снимет.
Я не стала спорить, ибо видела, что это бесполезно. Она уверена, что ночной посетитель привиделся мне в кошмарном сне, и мне ее не переубедить. Поэтому я сказала:
– Спасибо, что прислала мне завтрак сюда.
– Я видела, как Мэри-Джейн уносила поднос, – неодобрительно заметила Рут, – ты ни к чему не притронулась.
– Я выпила несколько чашек чаю.
– Ты должна думать не только о себе, не забывай об этом. Чем ты собираешься заняться сегодня?
– Немного прогуляюсь.
– Хорошо, только не уходи далеко и... не сердись, Кэтрин, но, по-моему, тебе лучше держаться подальше от аббатства.
Губы Рут дрогнули в извиняющейся улыбке, – впрочем, я не уверена, что правильно истолковала выражение ее лица.
Рут удалилась, и я поспешила выйти из дома. Мне хотелось выбраться отсюда, сесть на лошадь и ускакать далеко в поле, но, к сожалению, последнее время мне пришлось отказаться от верховой езды, а также сократить пешие прогулки.
В холле я столкнулась с Люком, который вошел с улицы. В костюме для верховой езды он был поразительно похож на Габриеля, так что на какой-то момент, пока он не вышел из тени, мне даже показалось, что передо мной – мой покойный муж Я невольно вскрикнула – видно, нервы мои еще не успокоились и мне повсюду мерещились фантастические видения.
– Привет! – сказал Люк – Ну что, домовых больше не видела?
Он ухмыльнулся, и его равнодушная беззаботность вселила в меня тревогу.
– Одного раза вполне достаточно, – ответила я, стараясь говорить небрежно.
– Монах в капюшоне... – пробормотал он. – Бедняжка Кэтрин, представляю твое состояние.
– Извини, что разбудила тебя.
– Ерунда. Если что случится – зови меня в любое время. Тем более что я всегда недолюбливал монахов с их постами, власяницами, обетом безбрачия и прочими штучками. Не вижу во всем этом смысла. Мне по душе вкусная еда, тонкое белье и красивые женщины – монаха мне не понять. Так что, если понадобится с ним разобраться, можешь на меня рассчитывать.
Он явно подтрунивал надо мной, и я решила, что мне следует поддержать этот шутливый тон. Мое мнение не изменится, но другим его навязывать не стоит. Люк и его мать твердо убеждены, что мне приснился неприятный сон, – я не стану спорить, но попытаюсь выяснить, кто из обитателей этого дома решился на столь жестокий розыгрыш.
– Спасибо, – весело ответила я, – непременно воспользуюсь твоим предложением.
– Утро сегодня дивное, – сказал Люк, – чуть прохладно – как раз то, что надо. Жаль, что тебе нельзя кататься верхом. Впрочем, я думаю, уже скоро…
– Ничего, я потерплю, – заверила я и двинулась к выходу. Люк проводил меня загадочной улыбкой – должно быть, вспомнил, как я выглядела ночью в дезабилье. Недаром Агарь Редверз говорит, что он – второй сэр Мэтью, так же неравнодушен к женщинам.
Удивительно, как благотворно действует на человека свежий воздух. Стоило мне оказаться на улице, мои страхи испарились, гуляя между клумбами и любуясь хризантемами и маргаритками, я ощутила в себе силы справиться с любой неприятностью.
Если надо мной подшутил человек, размышляла я, достаточно будет впредь перед отходом ко сну обыскивать спальню и туалетную комнату, а потом запирать двери и окна. Если же таинственный посетитель явится и после этого – значит, он призрак. Таким образом я проверю, верны ли мои умозаключения. Хотя, конечно, легко быть храброй в такое ясное свежее утро, но вот каково мне будет, когда наступит ночь?
Однако я твердо решила испытать себя, доказать, что не сомневаюсь в материальной природе моего ночного гостя.
Вернувшись домой к ленчу, я села за стол вместе с Люком и Рут. Люк снова упомянул мой «кошмарный сон», и я не стала ему противоречить. Ленч прошел как обычно, и мне показалось, что Рут смотрит на меня с явным облегчением. По ее словам, прогулка пошла мне на пользу, – и действительно, я ела с аппетитом, проголодавшись после чересчур легкого завтрака.
Едва мы закончили ленч, в столовую вошел Уильям и передал мне просьбу сэра Мэтью зайти к нему, когда мне будет удобно. Я сказала, что сделаю это немедленно, если сэр Мэтью готов меня принять.
– Я провожу вас, мадам, – проговорил Уильям.
Комната сэра Мэтью располагалась на втором этаже, неподалеку от моей. Я уже довольно хорошо ориентировалась в доме и знала, что почти все члены семьи жили в южном крыле: сэр Мэтью – на втором этаже, как и я; Рут и Люк – на третьем; на четвертом мы с Габриелем провели недолгие дни нашей совместной жизни. Из всей семьи только Сара занимала комнаты в восточном крыле – видимо, из желания быть поближе к детской. Большая часть дома в настоящее время не использовалась, но, по рассказам, в свое время сэр Мэтью жил на широкую ногу и дом часто бывал заполнен гостями.
Кухни, пекарни и кладовые помещались на первом этаже в пристройке южного крыла. Слуги спали на самом верху западного – об этом я узнала от Мэри-Джейн. В общем, огромный дом был почти пуст.
Сэр Мэтью сидел в постели в шерстяном жакете, застегнутом доверху, и ночном колпаке. При виде меня его глаза заблестели.
– Уильям, принеси кресло для миссис Габриель, – приказал он.
Я поблагодарила Уильяма и села.
– Рут сказала, что ты дурно спала сегодня ночью, дорогая. Тебя мучили кошмары?
– Пустяки, не беспокойтесь.
– Кошмары – неприятная вещь. Ты даже выбежала в коридор босиком! – Он покачал головой.
Уильям возился в смежной комнате – судя по всему, гардеробной. Дверь была открыта, и он мог слышать наш разговор. Представив себе, с каким удовольствием слуги будут обсуждать подробности ночного происшествия, я поспешила переменить тему.
– А как вы себя чувствуете сегодня?
– Когда вижу тебя – прекрасно, дорогая. Но я – неинтересный предмет для разговора. Я стар, и мое тело уже отказывается мне служить. Ты же молода, и тебе нельзя нервничать.
– Я больше не буду пугаться, – быстро пообещала я. – Со мной такое впервые…
– Ты должна беречь себя, Кэтрин, детка.
– О, я очень осторожна.
– Будем считать, что ничего не случилось.
– Разумеется. Мне бы не хотелось, чтобы вы волновались из-за таких пустяков.
– Сам я с трудом засыпаю, но сплю как убитый. Чтобы разбудить меня, надо кричать мне в самое ухо. Рад был повидать тебя, дорогая. Хотел убедиться, что ты прелестна и весела, как всегда. – Он игриво улыбнулся. – Только за этим я и попросил тебя прийти сюда. Жалкое зрелище, правда? Старик в ночном колпаке…
– Колпак вам очень идет.
– Кэтрин, ты мне льстишь. Что ж, моя милая, помни – теперь ты очень важный член нашей семьи.
– Я об этом помню и не сделаю ничего такого, что могло бы повредить ребенку.
– Мне нравится твоя откровенная манера, дорогая. Благослови тебя Бог, и спасибо, что пришла и сказала старику несколько добрых слов.
Он взял мою руку и поцеловал; выходя из комнаты, я снова подумала об Уильяме в гардеробной.
Итак, все уже знают, – странно, что меня еще не навестила тетя Сара. Ей наверняка не терпится обсудить последние события.
Я вернулась к себе, но на душе у меня было неспокойно, мне все представлялось, как слуги судачат обо мне на кухне. А вдруг эта история дойдет до Агари Редверз и Саймона? Мне не хотелось, чтобы они услышали ее из других уст я дорожила добрым мнением Агари и знала, что она с презрением относится к дамским фантазиям и беспочвенным страхам. Что ж, значит, надо повидать ее и рассказать все, как было, пока меня не опередили длинные языки.
Итак, я отправилась в Келли Грейндж и прибыла туда в три часа. Доусон провела меня в маленькую гостиную на втором этаже и сказала, что доложит миссис Роквелл-Редверз о моем приходе.
– Если она отдыхает, – сказала я, – не беспокойте ее. Я подожду.
– Сейчас узнаю, мадам.
Через несколько минут она вернулась и сообщила, что миссис Роквелл-Редверз готова меня принять.
Агарь сидела в кресле с высокой спинкой – том самом, в котором впервые принимала меня. Я подошла и поцеловала ей руку, как тогда Саймон, – это была уступка нашей дружбе, ведь я больше не опасалась ее высокомерия. Каждая из нас признала в другой равную себе, и это дало нам возможность вести себя естественно.
– Рада тебя видеть, – произнесла она. – Ты пришла пешком?
– Здесь совсем недалеко.
– Ты выглядишь хуже, чем в прошлый раз.
– Я не выспалась.
– Это не годится. Ты говорила с Джесси Данквейт?
– Джесси Данквейт мне не поможет. Я хотела рассказать вам о том, что случилось, прежде чем это сделают другие. Хочу, чтобы вы услышали мою версию.
– Ты слишком взволнована, – спокойно заметила она.
– Возможно. Но если бы вы видели меня сегодня ночью, то поняли бы, что сейчас я холодна как лед.
– Мне не терпится услышать, что случилось.
Я поведала ей о ночном происшествии, не упустив ни одной подробности.
Она внимательно выслушала и кивнула головой с видом судьи, готового вынести приговор.
– Сомнений быть не может, – заявила она, – кто-то из домашних пытался напугать тебя.
– Но это так глупо!
– Не так уж и глупо, если за этим стоит серьезный мотив.
– Какой мотив?
– Желание повредить твоему будущему ребенку, сделать так, чтобы ты не доносила его до положенного срока.
– Странный способ добиться этого, да и кто…
– Не исключено, что это только начало. Мы должны принять меры предосторожности, чтобы не допустить новых попыток.
Раздался стук в дверь.
– Войдите, – сказала Агарь, и в комнате появился Саймон.
– Доусон сказала, что у тебя Кэтрин, – объяснил он. – Можно к вам присоединиться?
– Я не возражаю, – ответила миссис Редверз. – А ты, Кэтрин?
– Но... конечно, нет.
– Ваш ответ прозвучал не слишком уверенно, – с улыбкой заметил Саймон.
– Просто мы с Кэтрин обсуждали кое-что важное, и, возможно, она не хочет делиться этим с тобой.
Я взглянула на Саймона и подумала, что никогда не видела человека, столь исполненного жизненной силы, столь земного и не склонного к болезненным фантазиям. Он буквально излучал практичность и здравый смысл.
– Да нет, ничего не имею против, – решительно сказала я.
– Тогда давай все ему расскажем, – предложила Агарь и тут же ввела Саймона в курс дела, изложив ему мою историю почти слово в слово. Мне было приятно, что она ни разу не сказала: «Кэтрин показалось» или «Кэтрин послышалось», а только: «Кэтрин увидела» и «Кэтрин услышала».
Саймон слушал с напряженным вниманием.
– Ну, что ты об этом думаешь? – осведомилась Агарь, закончив рассказ.
– В доме завелся шутник, – ответил он.
– Я того же мнения, – согласилась она. – Чего же он добивается?
– Думаю, устранения возможного претендента на наследство.
Агарь торжествующе взглянула на меня.
– Это было ужасным переживанием для бедняжки Кэтрин, – произнесла она.
– А почему вы не попытались поймать шутника? – спросил Саймон.
– Я пыталась, – негодующе заявила я, – но, пока я собиралась с духом, он скрылся.
– Вы говорите «он» – у вас есть основания полагать, что это было существо мужского пола?
– Да нет, просто надо же как-то называть его, а «он» звучит более естественно, чем «она». Он двигался очень проворно: не успела я и глазом моргнуть, как он был уже в коридоре, а потом...
– Куда же он делся потом?
– Не знаю. Если бы он побежал вниз, я бы его увидела: невозможно так быстро спуститься по лестнице и пересечь холл. Удивительно, почему я не застала его в коридоре...
– Видимо, он скрылся за одной из дверей. Вы не проверяли? – Нет.
– А следовало бы.
– К этому времени уже появилась Рут.
– А чуть позже – Люк, – многозначительно напомнила Агарь.
– Вам не показалось, что у Люка запыхавшийся вид?
– Вы его подозреваете? – удивилась я.
– Просто спрашиваю. Судя по всему, это был кто-то из живущих в доме – Рут, Люк, сэр Мэтью или тетя Сара. Вы всех их видели ночью?
– Я не видела сэра Мэтью и Сары.
– Ага!
– Не могу представить, чтобы один из них бегал ночью по дому в монашеской рясе!
Наклонившись ко мне. Саймон проговорил:
– Все Роквеллы немного помешаны на древних семейных традициях – Он улыбнулся Агари и повторил: – Все до единого. Я бы не стал доверять никому из них в том, что касается родового гнезда. Они живут наполовину в прошлом, да и как может быть иначе в этой древней крепости? Это не дом, а мавзолей. Невозможно прожить в нем сколько-нибудь долгий срок и не тронуться рассудком.
– Так, по-вашему, это произошло и со мной?
– С вами – нет. Вы не Роквелл, хоть ваш муж и был Роквеллом. Вы – здравомыслящая уроженка Йоркшира, струя свежего воздуха в затхлом старом склепе. Вам ведь известно, что случается с мертвецами от свежего воздуха? Они рассыпаются в прах.
– Я рада, что вы не считаете мой рассказ выдумкой, как все мои домашние. Они уверены, что это был кошмарный сон.
– Естественно, шутник заинтересован в том, чтобы все так думали.
– В следующий раз он не застанет меня врасплох.
– Он не станет повторять тот же номер дважды, можете быть уверены.
– У него просто не будет такой возможности – сегодня вечером я запру все двери в свою спальню.
– Он может придумать что-нибудь новенькое, – предостерег Саймон.
– Пора пить чай, – объявила Агарь. – Саймон, позвони Доусон. А потом ты отвезешь Кэтрин в Забавы. Сюда она пришла пешком, это и так слишком утомительно.
Принесли чай, и снова я выступила в роли хозяйки. К этому времени я почти совсем успокоилась; общение с Агарью и Саймоном подействовало на меня удивительно ободряюще – они поверили мне, они не обращались со мной как с истеричной особой, и это было замечательно. Мне хотелось долго-долго сидеть в этой комнате, пить чай и разговаривать...
Помешивая ложечкой чай, Агарь проговорила:
– Помню, однажды Мэтью подшутил надо мной, – странно, но это было очень похоже на то, что случилось с тобой. Только полог вокруг моей кровати был задернут. Стояла зима... кажется, рождественские дни... Разыгралась метель, всю округу занесло снегом. В доме были гости – они приехали до ненастья и были вынуждены остаться у нас. Нам, детям, позволили любоваться балом с галереи менестрелей. Это было изумительное зрелище – роскошно убранный зал, красивые платья... Ну да я не об этом. Наверное, мы объелись сливового пудинга, потому что нас вдруг потянуло на ссору – во всяком случае, меня и Мэтью. Бедняжка Сара никогда не принимала участия в наших столкновениях.
Короче говоря, речь зашла о наших предках, и Мэтью заявил, что с удовольствием носил бы красивые шляпы с перьями и кружевные воротники, как во времена «кавалеров»[8] Я захихикала: «Как сэр Джон? Ни за что не поверю, что ты хочешь быть похожим на него!» «Ну почему обязательно как сэр Джон?» – возразил Мэтью. Тут я закричала: «Терпеть не могу сэра Джона!», а Мэтью закричал: «А мне он нравится!» и вывернул мне руку, а я стукнула его по носу, так что пошла кровь. И при этом вопила, что сэр Джон – трус.
Старая леди засмеялась, глаза ее заблестели от воспоминаний детства.
– Видишь ли, Кэтрин, во времена Гражданской войны сэр Джон был хозяином Кирклендских Забав. Кромвель и Фэрфакс выиграли сражение при Марстон-Муре, принц Руперт[9] был обращен в бегство. Сэр Джон, который, разумеется, поддерживал роялистов, повсюду трубил, что не отдаст Кромвелю Кирклендских Забав, что будет сражаться до последней капли крови, что враг войдет в дом только через его труп. Однако стоило сторонникам парламента появиться в Киркленд Морсайд, как сэр Джон исчез... а с ним и все домочадцы. Представь себе, что сделали бы с ним солдаты Кромвеля, попади он к ним в руки – они бы повесили его на одном из прекрасных дубов в его собственном парке. Но сэра Джона и след простыл. Это одна из загадок нашей семейной истории: как сэру Джону со всей семьей и слугами удалось скрыться, едва «круглоголовые» вошли в Киркленд Морсайд? Да еще прихватить с собой все фамильные драгоценности? После Реставрации все они благополучно вернулись. Но я сказала Мэтью, что сэр Джон был трус, поскольку не стал защищать свой дом, а сбежал и оставил его врагу. Мэтью со мной не согласился. Впрочем, в тот день нам хватило бы любого повода, сэр Джон подвернулся случайно.
Она задумчиво помешивала чай, лицо ее на время утратило свое надменное выражение.
– Ну вот, тогда Мэтью и решил отомстить мне, – продолжила Агарь. – Среди ночи я проснулась оттого, что полог вокруг моей кровати раздвинулся, в щели показалась голова в шляпе с пером, скорчила жуткую гримасу и прошипела: «Так это ты осмелилась назвать меня трусом! Ты горько пожалеешь об этом, Агарь Роквелл. Я, сэр Джон, буду являться тебе по ночам». Спросонья я чуть было не поверила, что мои необдуманные слова потревожили дух нашего предка и заставили его подняться из могилы, но потом узнала голос Мэтью и его руку, сжимавшую свечу. Тогда я выпрыгнула из кровати, ухватила его за голову, надрала ему уши и выставила из комнаты.
Агарь снова рассмеялась, потом с извиняющимся видом взглянула на меня.
– Кажется, все было совсем не так, как с тобой:
– А где он раздобыл шляпу с перьями? – полюбопытствовала я.
– У нас в доме в сундуках хранится много всякой всячины. Не исключено, что шляпа относилась совсем к другому периоду. Помню, нам тогда пришлось в наказание просидеть целый день в своих комнатах на хлебе и воде – за то, что потревожили гувернантку.
– В отличие от Кэтрин, ты поймала злоумышленника, – вставил Саймон. – Хорошо бы выяснить, кто же этот загадочный монах.
– Во всяком случае, – заметила я, – отныне я буду настороже.
Саймон сменил тему и заговорил о хозяйственных делах: о примыкающей к Келли Грейндж ферме, которой он управлял, и о других, мелких фермах, расположенных на землях поместья, хозяином которого он когда-нибудь станет. Несомненно, он, как и Агарь, был очень привязан к Келли Грейндж, однако это чувство было далеко от того поклонения своему дому, которое объединяло всех обитателей Забав. Я ни разу не слышала, чтобы Роквеллы с таким искренним участием говорили о заботах своих арендаторов, – сэра Мэтью едва ли могло взволновать известие, что кого-то из них поранило плугом или чья-то жена снова ждет ребенка.
При всем своем уважении к традициям прошлого Агарь зорко следила за делами настоящего. Как бы ей ни хотелось вернуть себе Забавы, это отнюдь не означало безразличия к жизни Келли Грейндж. Более того, мне показалось, что она не прочь объединить два поместья.
Что же до Саймона, то он был слишком практичен: в его глазах ценность любого дома не превышала ценности камней, из которых он построен, а традиции существовали для того, чтобы служить человеку, а не наоборот. Многое в. Саймоне меня раздражало, я не простила ему намеков на мой интерес к деньгам Габриеля, но в тот день я нуждалась в его холодном здравом уме и была благодарна за внимание к моим проблемам.
В обществе Агари и Саймона я черпала силу и мужество, которых мне так не хватало. Я знала, что ночью, оставшись одна в своей спальне, я буду думать об их вере в меня и это придаст мне стойкости.
В пять часов Саймон отвез меня домой. Я задержалась на крыльце, слушая шорох колес отъезжавшего экипажа, потом взялась за ручку двери, чтобы войти в сумрачный холл, и ощутила, что моя решимость тает. Однако я взяла себя в руки и поднялась наверх, ни разу не оглянувшись, хотя мне очень хотелось проверить, не идет ли кто-нибудь за мной.
За обедом сэр Мэтью, Люк и Рут то и дело украдкой поглядывали на меня, Сара же ни словом не упомянула ночное происшествие, что меня весьма удивило. Я старалась вести себя так, словно ничего не случилось.
После обеда приехали доктор Смит и Дамарис. Видимо, Рут специально послала за доктором, – пока Люк шептался с Дамарис, а Рут отвлекала внимание сэра Мэтью (тетя Сара уже ушла к себе), он подсел ко мне и сказал:
– Я слышал, прошлой ночью произошло что-то неприятное?
– Да нет, пустяки, – быстро ответила я.
– Вижу, вы уже вполне оправились. Миссис Грантли сочла нужным сообщить мне об этом, – вы ведь знаете, что я просил ее присматривать за вами.
– Ни к чему было беспокоить вас по такому ничтожному поводу.
– Насколько я понял со слов миссис Грантли, вам приснился страшный сон?
– Будь это всего лишь сон, я бы не стала выбегать из своей комнаты и будить весь дом.
– Вы не могли бы рассказать мне обо всем поподробней? – тихо попросил доктор.
И я рассказала – в который раз за этот день. Он слушал меня с серьезным видом, не перебивая.
– Боюсь, сегодня вам будет трудно уснуть, – заметил он, когда я закончила.
– Не думаю.
– Восхищаюсь вашим хладнокровием.
– Я намерена запереть двери, чтобы не дать возможность шутнику снова нанести мне визит. Так я буду чувствовать себя в полной безопасности.
– Если хотите, я дам вам снотворное.
– В этом нет необходимости.
– Возьмите на всякий случай. Вторая бессонная ночь вам совершенно ни к чему. Лекарство у меня с собой.
– Оно мне не понадобится.
– И все же пусть будет под рукой. Положите его возле кровати и, если почувствуете, что не можете уснуть, примите – оно подействует через десять минут.
Я взяла у него пузырек и опустила в карман платья.
– Спасибо.
– Не бойтесь, – с улыбкой проговорил он, – от одной дозы вы не превратитесь в наркоманку. Но вам необходимо хорошо высыпаться, много отдыхать и правильно питаться. Так что не мучьте себя, отказываясь от лекарств, – лучше подумайте о том, что вашему ребенку нужен полноценный сон.
– Вы очень внимательны, доктор Смит.
– Я хочу, чтобы у вас все было в порядке.
Вечером, готовясь ко сну, я поставила пузырек с лекарством на столик у кровати, как и обещала. Потом тщательно осмотрела комнату, заперлась изнутри и легла в постель. Однако мне не удалось заснуть так быстро, как я ожидала: едва задремав, я тут же просыпалась и устремляла взгляд на изножье кровати. Я никогда не была слабонервной, однако потрясение предыдущей ночи было слишком сильно, чтобы оправиться от него за один день. Когда часы пробили полночь, я не выдержала, приняла лекарство доктора Смита и почти сразу же погрузилась в глубокий, безмятежный сон.
Через несколько дней нервы мои совершенно успокоились, однако я все еще была настороже. Монах больше не появлялся, однако я тщательно запиралась на ночь и спала спокойно, не пробуждаясь внезапно и не озирая комнату в поисках привидений.
Слуги потеряли интерес к этому случаю – видимо, обсудили его со всех сторон и пришли к выводу, что это одна из странностей, какие часто случаются с беременными женщинами.
Но я не утратила решимости выяснить, кто посетил меня в обличье монаха, и однажды утром, размышляя об этом, вспомнила слова Агари о том, что в доме полно сундуков со старой одеждой. Может, в одном из них я найду монашескую рясу? Это будет шагом на пути к разгадке.
Только один человек в доме мог помочь мне – мисс Сара Роквелл, и я решила поговорить с ней. После ленча я отправилась в восточное крыло. Постучав в дверь комнаты с гобеленами, я услышала приглашение войти.
Тетя Сара была в восторге оттого, что я пришла сюда, не дожидаясь просьбы с ее стороны.
– Ах! – воскликнула она, зайдя мне за спину и встав у двери, как в прошлый раз. – Ты пришла взглянуть на мои гобелены.
– И на вас, – отозвалась я. Старушка просияла.
– Работа подвигается быстро, – сказала она, подводя меня к скамье в оконной нише, на которой было разложено голубое покрывало для колыбели. – Я почти закончила. – Она развернула покрывало и показала мне.
– Изумительно.
– Я боялась.
– Чего?
– Если бы ты умерла, это была бы пустая трата времени. Заметив мое изумление, она объяснила:
– Ты выбежала в коридор босиком и могла заболеть.
– Значит, вы тоже слышали?
– Я использовала почти весь свой голубой шелк.
– И что вы думаете об этом... происшествии?
– Вся моя работа могла оказаться ненужной.
– Кто вам рассказал?
– Впрочем, оно пригодилось бы для какого-нибудь другого ребенка. Дети все время рождаются... – Широко раскрыв глаза, она продолжала: – Может быть, для ребенка Люка. Только вот не знаю, будут пи у него хорошие дети?
– Пожалуйста, не говорите о моем ребенке так, будто ему не суждено появиться на свет! – резко оборвала ее я.
Она вздрогнула, как от удара.