Хорватова Елена. Странствия по мирам

   Итак, век проходил за веком, одно поколение сменяло другое, а тенденция сохранялась – молодые маги знали и умели много меньше, чем их отцы, и стократ меньше, чем деды… Так постепенно могучая арконская магия выродилась в шарлатанство и дешевые фокусы.
   И вот теперь, когда от магов и чародеев потребовали каких-то чудес, им стало не по себе. Ответить на княжеский приказ делом они не могли в силу полнейшей профнепригодности…

ГЛАВА 29

   Глава Тайного приказа Горыня явился к колдунам со свитой и охраной, но оставил всех, кроме двоих самых крепких молодцев, за дверью и прошел на сборище без всякой помпы, подчеркивая, что дело у него тайное (а какие еще затевались в его приказе?) и лишних ушей ему не надобно.
   Маги, волхвы, гадатели и чародеи Арконы поджидали его в низкой сводчатой комнате за длинным столом, уставленным склянками с зельями. Видимо, желали показать, что работа у них кипит непрерывно и никто здесь себя не жалеет, вкалывая на колдовском поприще.
   Горыня, войдя к колдунам, недовольно повел носом. Комната вся пропиталась резкими запахами из булькающих реторт. Запашок к длительной беседе в этих стенах не располагал.
   Стены помещения были заставлены полками, на которых размещались разные вещицы, плохо различимые в полутьме. Во всяком случае, приглядываться к ним никто особо и не желал, так как неясные силуэты наводили на мысль о чьих-то черепах и высушенных конечностях невиданных чудовищ.
   Старший волхв обратился к Горыне с приветственной речью, напомнив, что тот пребывает среди величайших специалистов своего дела, готовых в любую минуту прийти на помощь такой уважаемой организации, как Тайный приказ.
   – Позволь сердечно приветствовать тебя в обители Озаренных. Дверь тайных знаний, хранителями которых мы являемся с таких давних пор, что человеческий ум и постигнуть не в состоянии, всегда открыта достойным защитникам нашего покоя и благоденствия, как предписывают древние скрижали. Тебе несказанно повезло, что ты попал именно сюда, высокочтимый и многомудрый господин Горыня, – говорил он, движимый полным отчаянием. – Наш магический цех – настоящий оазис здравомыслия посреди пустыни суеверий. Здесь нет места для еретиков и несведущих…
   Горыня, не терпевший долгих преамбул, напомнил, что он сам не из тех, кто заходит куда ни попадя. И если уж глава Тайного приказа попал именно сюда, значит, сюда ему и было нужно. И на сем можно с формальностями покончить.
   Он вел свою речь вполне обходительно и даже с улыбкой, но его обходительность можно было сравнить разве что с любезностью тюремного надзирателя по отношению к узникам, каковыми присутствующие тут же себя невольно вообразили, съежившись под начальственным взглядом. Фигурально выражаясь, глаза у него были повсюду, но вот именно эти глаза, о которых можно говорить буквально «светлые как сталь и холодные как лед», казались самыми ужасными и отталкивающими.
   Горыня оперативно изложил колдовской братии обстоятельства дела и выразил уверенность, что арконские колдуны несравнимо сильнее заезжих, хотя те и способны на фокусы вроде выращивания рогов на человеческой голове (чья именно эта голова, Горыня верноподданнически умолчал, но долгих комментариев и не требовалось – и без того вся Аркона об этом уже знала).
   – Не по тому пути пошла Лебедь, ой не по тому, – сетовал начальник Тайного приказа. – Ей бы своим бабским делом заниматься, так мы бы сквозь пальцы смотрели. А она, собакина дочь, к власти рвется. Вместо прельщения князя своей красотой пытается вызвать восхищение своими деловыми качествами. Это тупиковый путь. Это надобно пресечь!
   В свете вышеизложенного на арконский колдовской цех возлагалась почетная обязанность нейтрализовать чародейку, именовавшую себя «Лебедь» (глава Тайного приказа имел основания полагать, что имя вымышленное), и не просто нейтрализовать, но наслать на нее сильную порчу и свести под корень.
   – По возможности свести под корень, – конкретизировал задачу Горыня. – А изыскать такую возможность – это уж дело ваше, братики.
   Главный волхв попытался обреченно возразить:
   – В таком деле торопиться нельзя, батюшка-милостивец. Настоящее колдовство времени требует.
   – Времени? – удивился Горыня. – Ну вы подумайте! Вам, братики, стало быть, времени много надобно… А мне – так нет! Я и так вам всю правду сказывать готов.
   И он вытащил из кармана несколько перевязанных шнурком свитков бересты. Разворачивал их Горыня с таким интересом, словно видел впервые. На лицах представителей колдовского сообщества явственно отобразилась паника – дело было даже не в правде, а в том, какую именно из многочисленных правд глава Тайного приказа ухитрился разнюхать.
   – Так, посмотрим… клятвопреступление, кража лошади, лжесвидетельство, совращение юной девицы, изготовление и ввод в обращение фальшивых монет… А это что? Моральное оскорбление арконского стражника при исполнении им своих обязанностей. Да по большинству из вас, голубчики, острог плачет!
   Волхвы сжались так, словно желали раствориться в отравленной атмосфере своего пристанища, а ошеломленная торговка магическими амулетами и приворотным зельем, не совладав с собой, грохнулась в обморок. Горыня выведал о них всю подноготную.
   Ходили слухи, что в палатах Тайного приказа целое крыло заполнено толковыми дьяками, которые днями напролет анализируют, сопоставляют и уточняют сведения, собранные высокоорганизованной сетью осведомителей.
   Правда, это не помогло предвидеть и избежать ни одной из бед, время от времени сваливающихся на остров, но на судьбах отдельных людей сказывалось в полной мере. Поэтому опытные люди никогда не подвергали сомнению эти слухи, а старались вычислить тайных осведомителей из своего окружения и держать в разговорах с ними язык за зубами.
   Но разве ж от своих убережешься?
   – Судя по всему, волхвы, вы сейчас тянете время, – доброжелательно заметил Горыня. – Силы, что ли, копите? Или уж ни на что не пригодны стали?
   Последовала пауза. Колдуны не любят признавать собственное бессилие. А если уж приходится делать это публично, да еще и перед коллегами по ремеслу…
   Надо было спасать положение!
   Одна гадалка, славящаяся никогда не сбывающимися предсказаниями, заглянула в свою магическую чашу и зачастила подобострастной скороговорочкой:
   – Ой, батюшка Горынюшка, не кручинься. Сокол ты наш! Все сделаем, все приказы сполним, все как велишь, милостивец. Вижу я, вижу, вон на глади воды явственно проступает – ветром от нас Лебедь-злодейку несет, тучами след ее застилает. И нету Лебеди! Была, да вся вышла!
   Видимо, в трудную минуту дар предвидения открывался у многих…
   Горыня остался весьма доволен и бросил волхвам примерно такую фразу:
   – Честное слово, господа, я не могу представить никого лучше вас на роль союзников в нынешнем политическом кризисе.
   Хотя, надо признать, на арконском наречии она звучала несколько иначе.
   Такого понятия, как «пляж», в Арконе не существовало, хотя на море можно было найти чудесные места, где волны плескались у широкой полосы чистейшего прибрежного песка. В других мирах в подобных уголках уже живого места не было бы от рядами лежащих на пляже курортников. Но в Арконе купание в море считалось баловством для маленьких ребятишек, да и их родители к морю по возможности не пускали, а то потонут еще; а уж жариться часами на палящем солнце в качестве отдыха и забавы не приходило в голову ни одному здравомыслящему аборигену.
   Но Маргарита, как каждая москвичка, дорвавшаяся до моря, не представляла, что можно здесь жить и не бывать на пляже. Как бы ни загружали ее делами по управлению, выбрать рано утром часок для купания было делом святым. А утренние солнечные лучи, как известно, для кожи несравнимо полезнее, чем жестокий полуденный загар.
   Гарольд, верный взятым на себя обязательствам по защите юной леди, сопровождал Маргариту на безлюдный пляж (как знать, а вдруг там будет вражеская засада?). Однако, оказавшись у моря, он и сам с удовольствием плавал, словно в привычки средневековых рыцарей морские купания входили как вполне естественная составляющая.
   – Ну все, мальчики направо, девочки налево, – заявляла Маргарита, как только они спускались к воде (в детстве она успела узнать, что такое пионерский лагерь, и даже вынесла оттуда кое-какие привычки).
   Вот и сейчас, разойдясь в разные стороны, Маргарита и Гарольд, разделенные скалой, скинули с себя одежду и готовились войти в воду. Наверное, с точки зрения безопасности это было опрометчиво – как раз подходящий момент, чтобы гипотетические враги подкрались к Царевне Лебеди вдали от глаз ее телохранителя. Но Mapгарита не желала представать перед глазами мужчины, пусть даже и друга, в своем импровизированном самодельном купальнике, наскоро созданном из двух перевязанных узлами платков (и почему это Нининсине пришло в голову, что купальник – вещь в странствии по иным мирам ненужная?).
   Маргоша уже вошла в воду и плескалась у берега, набираясь духа, чтобы заплыть на глубину, когда увидела Гарольда, карабкавшегося на скалу. Вероятно, он намеревался прыгнуть в море с высоты.
   Она подумала было, что ей стоит отплыть подальше. Но, когда Гарольд застыл на вершине скалы, подставив грудь и плечи солнышку, оказалось, что Маргарита просто не может отвести от него глаз. Точеная, как античная статуя, фигура молодого крепкого мужчины с буграми мышц, играющими под тронутой загаром кожей, казалась настолько прекрасной, что заставляла учащенно биться женское сердце.
   Несмотря на прохладную морскую воду, в которую она погрузилась, Марго почувствовала, как горячие волны заливают лицо. Надо плыть туда, где поглубже, там течение еще холоднее и пыл остудить легче.
   Но и на глубине Маргарита, улегшись на спинку, снова нашла глазами Гарольда. Оторваться от созерцания этой божественной картины было невозможно.
   Не то чтобы она раньше не замечала, насколько этот парень красив, просто старалась об этом не думать. Человек потому и считается разумным существом, что может контролировать свои эмоции… Гарольд был просто другом и славным парнем, вот таким он и должен был для нее оставаться. Но… море и солнце со многими людьми выкидывают странные шутки, чем и объясняются вечные курортные романы в полосе прибоя.
   Маргарита пребывала во власти странного волнения, с которым ничего не могла поделать. А Гарольд, заметив, что она смотрит на него, ласточкой прыгнул в воду, но при этом забыл, что от скалы идет водораздел между женской и мужской половиной пляжа. Красивое мускулистое тело описало широкую дугу, скрылось в морской воде и вынырнуло совсем недалеко от растерявшейся Маргоши.
   – Отличная водичка сегодня, правда? – закричал Гарольд и, словно Маргарита только этого и ждала, быстро поплыл к ней.
   Маргоша даже ничего не успела ответить, как ее уже сжимали в могучих объятиях. А, к стыду своему, она должна была признаться, что в такие минуты всегда чувствует страшное смятение и не сразу понимает, как себя вести.
   Пока Маргарита боролась с целым роем противоречивых чувств и настроений, ее губы уже невольно отвечали на поцелуи с легким солоноватым привкусом морской воды… Неужели в ней проснулись гены древней прародительницы ее рода, нимфы Филиры? Та тоже любила плескаться в морских волнах, соблазняя мужчин (причем выбирала чаще не кого-нибудь, а богов с Олимпа, и все больше женатых…).
   Невольно и Маргоша ощущала себя беззаботной нимфой, океанидой, в жизни которой бывают лишь морские волны, солнце, звезды, ветра и горячая южная любовь. Конечно, сейчас все кажется бесподобно прекрасным, но вот потом… Потом будет стыдно!
   – Какая ты красивая, моя королева! – шептал Гарольд в перерывах между поцелуями (в силу обстоятельств их лучше было бы назвать страстными лобзаньями, как в старинных романах). – Я с ума схожу, я не могу больше! Умоляю, не отталкивай меня!
   Маргарита и сама понимала, что теряет голову, но какие-то мысли в этой полупотерянной голове еще бились. И самая неприятная из них была мысль… о Романе, ждавшем ее в Москве. Если бы ревнивый испанский мачо знал, чем она сейчас занимается, он примчался бы сюда сквозь границы миров и поубивал бы всех на месте. Именно так, в самом пошлом и душещипательном стиле…

 
И одною нулей он убил обоих,
И бродил по берегу в тоске…
Там, где любовь, там, где любовь.
Там всегда проливается кровь.
 

   Вот только вместо пули Роман как человек старой закалки скорее воспользовался бы мечом.
   И как же ей теперь с достоинством выйти из этой ситуации? Когда женщина начинает бормотать «Ах не надо, ах оставь, пожалуйста!» и делает попытку разомкнуть объятия, это чаще приводит к обратным последствиям…
   «Со мной сила Бальдра! – еле слышно прошептала Маргоша. – Пусть эта любовная сцена прекратится сама собой!»
   Она тут же оказалась на берегу, причем одетой в платье, а оставшийся в море Гарольд с немым изумлением взирал на воду, плескавшуюся у его груди на том месте, где только что была красивая женщина… Ну что ж, связался с ведьмой, так будь готов к неожиданностям!
   Направляясь в город, ни он, ни она не сказали о происшествии ни слова. Но Маргарита заметила, что Гарольд теперь все чаще смотрит на нее долгим и странным взглядом, заставляющим волноваться. Вот если бы ее сердце было свободно, выражаясь языком старых романов… Что ж, оставалось с головой погрузиться в дела – это так отвлекает от ненужных томлений.
   – А твой Гарольд вчера вечером ходил в веселый дом, – насплетничала на следующий день Зоя. – И вернулся под утро…
   – Куда ходил? – не поняла Маргоша.
   – На кудыкину гору! В заведение, которое в иных мирах именуется борделем…
   Какая гадость! Вот она, мерзкая проза жизни, подумала Марго, но вслух сказала:
   – Зачем ты сплетничаешь? Он взрослый человек, и это его личное дело. Даже если нам с тобой это неприятно.
   – Да мне-то как раз все равно, – буркнула Зоя. – Моя деревенская бабушка в таких случаях говорила: «Мужчина – он завсегда кобель!» Но я не к тому, чтобы сплетничать, пусть наш красавчик хоть со всеми здешними шлюхами путается, но тебя же надо проинформировать… Я не знаю, как там у вас с Гарольдом и что – опять же, дело ваше, – но будь осторожнее: Аркона город портовый, не притащил бы чего парень. Он ведь к тебе клинья подбивает… А какие у них тут инфекции в этом мире бродят?
   Маргарита залилась краской.
   – Мне бояться нечего! И давай перестанем об этом. У меня слишком много дел.
   – Оно и понятно. Ты вся в делах. А кавалер твой в портовом борделе оттягивается…
   Маргарита посмотрела на Зою долгим взглядом и подумала: ведьма – она ведьма и есть, что с нее возьмешь!
   И Зоя почему-то прикусила язык.

ГЛАВА 30

   Теперь каждый день Маргариты был буквально расписан по минутам. Утром она вела «прием по личным вопросам», на который стекалось множество арконцев, желавших подать отзывчивой Царевне Лебеди челобитную. Потом надо было посещать заседания боярской думы, судов, цеховых советов, писать запросы в Тайный приказ и княжеский сыск… А по вечерам, проведя совещание с узким составом приближенных (Гарольд и кот) или с расширенным составом (кто-нибудь из московских ведьм плюс вечно занятый своей тайной борьбой Беорф и опять же Гарольд и кот), Маргарита намечала программу реформ арконского устройства.
   Кое-какие основополагающие гуманитарные принципы, которые известны каждому представителю современной цивилизации, подсказали ей первоочередные шаги: устройство учреждений культуры и образования (прежде всего школ и библиотек), медицинского обслуживания населения, составление кодекса основных законов и ограничение бессмысленного и жестокого произвола судей и дьяков Тайного приказа, но при этом жесткая борьба с преступностью…
   Однако все ее шаги, даже самые осторожные, натыкались на отчаянное сопротивление арконских властей, формально, на словах, горячо приветствовавших начинания Царевны Лебеди.
   Да и горожане Арконы, в которой мирное течение жизни регулярно нарушалось драками, распрями, публичными казнями, вылазками человеко-медведей и другими необычными происшествиями, никак не могли понять, почему надо отказываться от своей привычной деятельности. Почему, к примеру, надо ходить в дом, куда Царевна Лебедь свозит собранные ею старые потрепанные книги, и листать их там, вместо того чтобы коротать приятный вечерок в портовом кабаке, накачиваясь хмельными медами и слушая байки залетных ушкуйников, а в случае чего – хвататься за нож, выражая готовность размяться в потасовке…
   Маргоша порой чувствовала отчаяние, начинала поскуливать и проверять, на месте ли еще ее голова…
   Положение осложнялось тем, что среди ее соратников не было единения. Что и неудивительно для столь разных существ, силой обстоятельств сведенных вместе. Кот и Гарольд терпеть друг друга не могли, хотя их объединяла общая неприязнь к Беорфу и трем ведьмам… Беорф презирал Гарольда. Ведьмы, считавшиеся подругами, вдруг стали с неприязненным вниманием следить за делами друг друга, к тому же все они с трудом переносили присутствие человеко-медведя, а кота и вовсе терпеть не желали, полагая, что наглая тварь постоянно норовит демонстрировать свое интеллектуальное превосходство…
   Более-менее ровные отношения со всеми сохранял только Персиваль, который умел полностью отрешиться от проблем, ссор и склок. Но и он уже поговаривал, что Аркона – дикое местечко и лучше бы вернуться в Камелот с его милой куртуазной атмосферой…
   Однако первым из состава свиты Царевны Лебеди вышел вовсе не сэр Персиваль.
   В один не слишком-то прекрасный вечер (какими и бывают вечера после трудных дней) Маргарита в сопровождении Гарольда вернулась в дом Вышаты, распрощалась с сопровождающим, поднялась в свою комнату и остолбенела.
   Маргариту в ее собственных покоях поджидал беорит. Может быть, для кого-то ничего необычного в таком факте и не было, но не для нее. Ведь Маргарита за всю свою жизнь встречала не так уж много беоритов… Более того, единственным беоритом, с которым она была знакома, был Беорф. Но дело в том, что этот беорит не был Беорфом. Беорит нисколько не стеснялся своего происхождения и не пытался его скрыть. На его лице было написано:
   «Да, я беорит и этим горжусь».
   Впрочем, гордость являлась отличительной чертой многих беоритов, это Маргарита уже успела усвоить.
   – Ты – чужеземка, которую в здешних местах прозвали Царевна Лебедь? – не слишком приветливо спросил он.
   – Да, это я. А вы кто?
   – Мы? – усмехнулся беорит. – Пока я здесь один. Имя мое – Рулав. И пришел я по делу. Ты держишь в зависимости одного моего родственника. Я хочу вернуть его. Ты все поняла?
   – Вы, то есть ты… Ты говоришь о Беорфе?
   – Разумеется.
   – И ты, Рулав, хорошо его знаешь?
   – Ну еще бы! Я держал его на руках, когда он был еще сосунком, – кивнул Рулав. Лицо его в этот момент несколько просветлело – видимо, приятные воспоминания нахлынули.
   – Если ты хорошо знаешь Беорфа, значит, ты не менее хорошо знаешь, что никто не сможет его насильно удерживать против воли.
   – Это верно… – Беорит задумался и неожиданно агрессивно добавил: – Многие считают, что тебе, Лебедь, палец в рот не клади! Поэтому я начал гадать, не посадила ли ты его каким-нибудь образом на цепь, использовав магию. Он уверяет, что не может оставить тебя, потому что слишком уж тебе обязан. Объясни-ка мне, из-за чего он вдруг оказался в неоплатном долгу?
   – Я вовсе не считаю, что он мне чем-то обязан. И не держу его. Он волен уйти или прийти, как ему вздумается.
   – Ну тогда я заберу его с собой. Мы, беориты, переживаем нелегкие времена, а он валяет дурака тут… Мы привыкли прежде всего думать об интересах нашего рода, а потом уже о других людях, от которых, собственно говоря, не видели ничего хорошего.
   – Я понимаю, что беорит никогда не отмахнется от интересов своего рода, – признала Маргарита. – Поэтому то, что он чем-то жертвует ради меня, можно расценить как признание нашей дружбы… Или невероятно развитого у него чувства долга.
   – Ну что ж, если дело только в чувстве долга, мне будет несложно заманить его домой в горы. Долг зовет его именно туда! А ты не вздумай мне мешать, иначе придется позаботиться о том, чтобы его здесь больше ничего не держало. В смысле тебя… Не вставай мне поперек дороги, Лебедь. Надеюсь, мы поняли друг друга?
   За спиной Маргариты кто-то вошел в дверь, как это часто бывало, не постучавшись. Что поделать, в Арконе приходилось пребывать в обстановке, максимально приближенной к боевой.
   Маргарита осторожно обернулась. В дверях стоял Беорф. Впрочем, чары личины, подновленные Маргошей буквально накануне, делали его непохожим на самого себя, как и вообще на беорита.
   – Дядя Рулав!
   Беорф радостно открыл объятия навстречу родственнику, но старый беорит как-то не поторопился в них оказаться.
   – Ничего себе! Говорили мне, что в городе ты сильно изменился, но чтобы до такой степени… Мне трудно поверить, что ты именно Беорф, а не какой-нибудь самозванец!
   – Это чары личины, – объяснила Маргарита.
   – Так, стало быть, без чар все же не обошлось, – хмыкнул Рулав. – А скажи-ка мне, парень, чьих ты будешь?
   – А то ты не знаешь, дядя, что мой отец – Фрелаф, – бросил Беорф, которого оскорбляли подозрения родственника.
   – Ну-ну, значит, ты сын старика Фрелафа. Ну и как поживает этот старый хрыч?
   – Трудно сказать. Боюсь, что здесь он уже никак не поживает, перебравшись в вечное потусторонье. Во всяком случае, когда его хоронили, он был мертв.
   – Вот те на! – неискренне удивился Рулав. – И давно он того…
   – Все последние десять лет. Ты ведь сам занимался его похоронами, дядя.
   – Послушайте, в этих проверках нет нужды, – вмешалась Маргарита. – Я сама изменила внешность Беорфа из соображений маскировки. Я могу вернуть ему прежнюю внешность, но тогда стражники его схватят. Чары личины какое-то время будут на него действовать. Ведь у Беорфа нет ярлыка на право нахождения в Арконе.
   – По-моему, такой могущественной чародейке проще было бы сделать ярлык, чем новое обличье, не находишь? Может, слухи о твоей силе преувеличены?
   Маргарита вздохнула и произнесла несколько слов. Обличие куртуазного рыцаря сползло с Беорфа, словно слой грима, обнажив его внутреннюю медвежью суть.
   – Ну теперь я вижу, что это наш мальчик! – обрадовался Рулав. – Пойдем, малыш Бе, я позаботился о ярлыке для тебя, так что бояться нечего.
   – Дядя, я вообще-то не собирался покидать Аркону, – возразил Беорф. – Я и здесь делаю важное дело для защиты интересов нашего рода.
   Маргарита под шумок снова навела на Беорфа чары: спор с дядей еще не повод демаскироваться.
   – Не спорю, дело твое важное, но ждет тебя кое-что поважнее! Неделю назад погиб Трувор. Твоего отца давно нет в живых, а теперь нет и Трувора… Кто, кроме тебя, может возглавить наше племя?
   Лицо Беорфа омрачилось. Видимо, он мгновенно принял решение, которое не порадовало его самого, и обернулся к Маргарите.
   – Прощай, волшебница. Погиб мой брат, и я должен встать во главе нашего рода. Меня зовет долг. Но я вернусь, как только смогу. Не попади без меня в беду. И не доверяйся никому из тех, кто тебя окружает. Я уверен, что среди них есть враг.
   С этими словами Беорф покинул комнату Маргариты. Следом поплелся небрежно кивнувший ей на прощание Рулав.
   Интересно, о каком враге он говорил? Это ради красного словца или всерьез?

ГЛАВА 31

   Маргарита была слишком занята неожиданным происшествием, чтобы прислушиваться к тому, что подсказывало ее внутреннее чутье. Чтобы почувствовать чье-то незримое присутствие и догадаться, что за тобой наблюдают по астральным каналам, надо полностью сосредоточиться на себе и остроте своих ощущений. А это так трудно, если одновременно приходится вести беседу с незнакомым и недружелюбно настроенным человеко-медведем.
   Как жаль, что Беорфа заставили ее покинуть. Она уже стала привыкать к этому немногословному и замкнутому существу – кто бы что ни говорил (а именно невзлюбивший беорита Гарольд), никакого зла от Беорфа Маргарита не видела.
   Ну что ж, ничего не попишешь, у него свои дела. Во всех мирах сепаратисты – фанатики идеи и готовы пожертвовать для нее чем угодно.
   Некое неприятное чувство возникло сразу после ухода Беорфа и Рулава, но Маргоша не стала анализировать свою неясную тревогу. Ей-богу, странно было бы, если б у нее в такой момент возникли радостные чувства!
   Между тем в далеком мире мрачный человек вновь с интересом наблюдал за происходящим в покоях Маргариты, усилием воли вызвав картинку в хрустальном шаре.
   И когда молодая ведьма, оставшись одна, присела на край кровати, обессиленно свесив руки и прикрыв глаза, человек, неприятно усмехнувшись, сказал сам себе:
   – Пора!
   Это был мессир Реми. От своего осведомителя он знал, что Маргарита сильно устает; она попала в совершенно непривычные для себя условия, много работает и много нервничает, а это неизбежно приводит к ослаблению магических сил и воли к победе. Сильный маг может сделать с усталым человеком все что заблагорассудится, даже если этот человек и сам не без магических способностей.
   На этот раз мессир не будет полагаться на помощь своих подручных – слишком часто его подводили, чтобы доверить им важное дело. Он сам еще в силах тряхнуть стариной…